«Пегас»

Глава 14 Первые НЕ

Когда генеральный директор Тим Кук и его гуру решали, где разместить крупнейший научно-исследовательский центр Apple Inc. за пределами США, у них было мало ограничений. Годовая чистая прибыль компании составляла около 40 миллиардов долларов в год и постоянно росла, как и доля ее мобильных телефонов на мировом рынке. У Кука и компании была целая планета, и они выбрали пригород среднего размера, зажатый между морем и пустыней, в 7500 милях от своей штаб-квартиры в Купертино, штат Калифорния, в стране с населением менее девяти миллионов человек и валовым внутренним продуктом, сопоставимым с показателями Норвегии и Нигерии. В этом далеком месте Apple построила сверкающую стеклянную коробку экологичного здания XXI века и зарезервировала 180 000 квадратных футов офисных площадей для семисот своих сотрудников с возможностью расширения. В здании и за его пределами поговаривали, что этот новый объект станет стартовой площадкой для будущих версий фирменного продукта Apple — iPhone.

Если кто-то в Apple и догадывался, что несколько десятков кибернетических исследователей из NSO, расположенных прямо за углом от нового здания, проводят дни и ночи в поисках слабых мест в операционном программном обеспечении iPhone, они этого не показали. В то время NSO была малоизвестна и не попала в поле зрения Apple. Поэтому присутствие относительно небольшой компании, занимающейся разработкой шпионских программ, не поколебало убежденности в том, что деловой район Герцлии, расположенный к северу от Тель-Авива, — это то место, где нужно быть. "Apple находится в Израиле, — сказал Тим Кук во время своего визита на открытие нового центра исследований и разработок в феврале 2015 года, — потому что здесь невероятно талантливые инженеры".

Талант в Герцлии трудно не заметить: атмосфера амбиций и уверенности пронизывала рестораны и бары, где собирались тысячи специалистов по кибербезопасности, кодеров и инженеров-программистов, работающих в десятках окрестных технологических фирм. Разговоры за столом часто были громкими, научными и аргументированными, будь то обсуждение достоинств новейшего приложения для знакомств или последних объявлений о вакансиях — необходимо обладать "глубокими знаниями о радикальном исламе" — или последних выборов. Эта когорта входила в 1 процент самых способных в Израиле (у правительства были результаты тестов, чтобы доказать это), работая в самой прибыльной и самой гламурной сфере в стране. Эти юноши и девушки были, в буквальном смысле, избранными людьми — еще в школе их определили как обладателей необыкновенного интеллекта, а затем поощряли изучать математику, физику и информатику и готовиться к своим необыкновенным личным судьбам. Как европейцы ищут таланты и развивают навыки на футбольном поле, а американцы — на баскетбольной площадке, израильтяне тратят свое время и энергию на создание кибернетических магов.

Лучших из лучших, известных как "рош гадоль", или "большие мозги", отбирают в возрасте семнадцати-восемнадцати лет и направляют в подразделения киберразведки израильской армии, где они могут проходить обязательную военную службу в разумном телесном удалении от опасностей боя. "Когда ЦАХАЛ [Армия обороны Израиля] действительно хочет заполучить кого-то, они могут послать офицеров поговорить с родителями этого молодого человека, убеждая их в том, что их сыну или дочери лучше пойти учиться, и это даст им лучший старт в жизни", — говорит один из рош гадоль. "Здесь это обычное дело. В наши дни каждая еврейская мама хочет, чтобы ее сын стал инженером-технологом, а не врачом. Доктор — на втором месте".

ЦАХАЛ требует от своих кибервоинов более длительного срока службы, но взамен предлагает сочетание обучения, курсовой подготовки, реального опыта и одобрения. Все возможно, — так говорили члены этого элитного подразделения своим командирам. Вы можете открыть любую дверь, если только приложите к этому усилия.

Тысяча или около того рош гадоль, которые ежегодно заканчивают службу и переходят в частный сектор, мгновенно подключаются к высокооплачиваемым высокотехнологичным рабочим местам. Они часто следуют за своими бывшими руководителями в новые начинающие технологические компании, отчасти соблазняясь реальной возможностью того, что они участвуют в следующем большом событии. В 2015 году тому было множество подтверждений. В Герцлии и других очагах высоких технологий в Израиле ходило множество разговоров о новых поразительных сделках компаний, возглавляемых бывшими киберспециалистами ЦАХАЛа: один израильский технологический стартап якобы был продан Oracle за 50 миллионов долларов, другой — Apple за 300 миллионов долларов, третий — Cisco за 500 миллионов долларов. Microsoft купила фирму, занимающуюся конфиденциальностью данных, по слухам, за 320 миллионов долларов. Facebook заплатил 150 миллионов долларов за компанию, занимающуюся мобильной аналитикой. PayPal — 60 миллионов долларов за компанию, которая предвидит взломы до того, как они произойдут. Даже если реальная цена покупки была в два раза меньше, чем по слухам, это все равно очень неплохо. Все возможно. Вы можете открыть любую дверь, если только приложите к этому усилия.

Израильские киберспециалисты были гордостью нации; крошечная страна на Ближнем Востоке, как часто хвастался тогдашний премьер-министр Биньямин Нетаньяху, стала равной России, Китаю, Великобритании и Соединенным Штатам в области высоких технологий. "Израиль получает примерно одну пятую часть глобальных частных инвестиций в кибербезопасность", — заявил Нетаньяху в 2017 году. "А если учесть, что мы составляем одну десятую процента населения планеты, это означает, что мы бьем в двести раз выше своего веса. Не в два, не в десять и даже не в сто раз. В двести раз выше нашего веса. А это значит, что здесь есть что-то, что не поддается исчислению".

КАК крошечное государство, высеченное из пустыни, за семьдесят лет после своего основания стало одной из пяти кибертехнологических сверхдержав мира? Задайте этот вопрос любому, кто прошел киберподготовку в израильской армии, от пехотинца до высшего командира, и вам ответят, что все сводится к двум вещам — уязвимости и необходимости. Государство Израиль было основано, чтобы обеспечить еврейскому народу то, в чем ему было отказано в современной истории: свое собственное место, где он мог бы жить по своим собственным законам и процветать, не подвергаясь угрозе следующего погрома или следующего Холокоста. Это была адская борьба, безумно долгая и часто кровавая, потому что Израиль — это остров, окруженный странами, которые на самом деле не хотят его видеть. Правительства соседних стран варьируются от холодных и недружелюбных до враждебных и иррациональных и полных ненависти. Некоторые из них пытались уничтожить еврейское убежище силой оружия.

Дальнейшее существование Израиля зависело от постоянной бдительности, от выявления и укрепления слабых мест в любой момент, от способности предвидеть, где может произойти следующий удар. Это могут быть бронированные батареи, вкатывающиеся на израильскую территорию, или одинокие террористы-смертники, намеревающиеся убить несколько десятков частных граждан в барах, ресторанах или на автобусных остановках. "Если [израильтяне] плохо себя ведут, — говорит бывший технический директор французских спецслужб, — они страдают".

Израильтяне понимали это с самого начала, еще когда премьер-министр Давид Бен-Гурион разрабатывал оборонную доктрину новой страны в конце 1940-х годов. Военная разведка — способность "предсказывать новые угрозы и обеспечивать раннее предупреждение" — была важнейшим элементом доктрины Бен-Гуриона. "Именно поэтому нам необходимо раннее предупреждение", — говорит Эхуд Шнеорсон, бывший командир элитного разведывательного подразделения ЦАХАЛа. Если бы мы [попытались финансировать] такую же большую армию, как у наших соседей, мы бы потерпели экономический крах в первые два-три года, и я не знаю, как бы мы смогли выжить".

"Если вы посмотрите на американцев, разведка не так важна — как вы можете убедиться на примере периода от Перл-Харбора до Хиросимы. Американцы достаточно велики, чтобы принять на себя огромный удар в начале [Второй мировой войны], и они могут, знаете ли, надрать вам задницу через три или четыре года. У нас нет трех или четырех лет. У нас есть сорок восемь часов. Вот так мы и живем. Разведка очень важна".

Этот императив был закален и очищен до состояния стали после войны Йом-Кипур 1973 года, когда Египет и Сирия начали синхронный наступательный удар с двух сторон, которого ЦАХАЛ не ожидал. К тому времени, когда не имеющая достаточных ресурсов Седьмая бронетанковая бригада Израиля остановила продвижение сирийских танков на Голанские высоты, а подкрепление помогло оттеснить их к окраинам Дамаска (и "спасло государство Израиль", по словам министра обороны Моше Даяна), ЦАХАЛ решил, что больше никогда не потерпит такого провала разведки.

В течение следующих пяти десятилетий Израиль направлял лучшие мозговые силы в свою элитную службу военной разведки, известную как "Отряд 8200", чтобы гарантировать, что катастрофа не повторится. Сверхсекретное подразделение — его членам не разрешалось произносить его название или рассказывать о своем задании ближайшим родственникам — развивалось вместе с технологиями, от аналоговых до цифровых, от стационарных до мобильных телефонов, и всегда на шаг впереди.

В подразделении 8200 инновации имели первостепенное значение, и они могли прийти из любого места в строю. Рош гадоль, попавшие в 8200, были выбраны не только благодаря феноменальным результатам тестов по математике и физике. Эти баллы были лишь первым фильтром. Потенциальных разведчиков также проверяли на определенную гибкость ума, недоверие к общепринятой мудрости и готовность бросить вызов начальству. В 8200 поощрялись дебаты. Идеи превалировали над званиями. "Вас объединяют в небольшие команды, где вы изучаете, проводите мозговые штурмы, тренируетесь, анализируете, решаете проблемы с раннего утра до поздней ночи", — рассказывал ветеран 8200 журналисту Forbes в 2016 году. "Это не пассивный подход к информации".

Специалисты по киберразведке в отделе 8200 работали долго и упорно — иногда по двадцать четыре — сорок восемь часов в сутки во время специальных операций. Молодые техники могли проводить дни и ночи, прослушивая предполагаемые террористические ячейки, выводя из строя вражескую систему раннего предупреждения перед израильским авиаударом, помогая разрабатывать вредоносную программу Stuxnet, которая нарушила ядерную программу Ирана, или обеспечивая глаза и уши (дистанционно) для секретной боевой миссии. Молодой киберсолдат может оказаться на связи с любопытным министром кабинета министров, израильским генералом или командующим, чьи войска в этот самый момент находятся в перестрелке на грани жизни и смерти.

"Это сверхнапряженная, сверхрабочая техническая среда, в которой вам приходится делать реальный выбор", — говорит один из ветеранов 8200. "Всегда под прицелом, чтобы успеть принять решение, которое будет иметь для кого-то значение. Никто не говорит вам, что именно нужно делать. Тебе говорят: "Вот проблема, иди и решай ее". С сумасшедшими сроками. Так что вы изобретаете, проявляете предприимчивость и понимаете, что делали, только постфактум. Но у вас есть, чтобы сделать это, потому что у вас нет другого выбора, чтобы выполнить возложенную на вас миссию".

"Мне было девятнадцать лет, — сказал репортеру Forbes другой бывший солдат 8200. "В то время как мои друзья в Штатах выполняли свою работу в бакалавриате, вы занимались этим. Безусловно, это был период моей жизни, когда я нес наибольшую ответственность и оказывал наибольшее влияние на других людей".

"Ты также являешься частью этой тайны", — говорит другой бывший член "Отряда 8200". "Иногда ты знаешь о специальных операциях или особых способностях, о которых никто не знает снаружи, и ты чувствуешь, что ты особенный и часть этого особого кольца…. Может быть, премьер-министр Израиля и министр обороны, и еще несколько человек знают, но не так много других. Так что оно довольно большое".

Через несколько лет после того, как Apple открыла свой новый научно-исследовательский центр на Земле обетованной и заселила его высококвалифицированными рош гадоль из подразделения 8200, израильская индустрия кибербезопасности переживала бум. Данные об этом содержались в графиках, которые премьер-министр Биньямин Нетаньяху любил ежегодно демонстрировать на большом экране во время своих выступлений на Кибертехе и Кибернеделе в Тель-Авиве. Число фирм, занимающихся кибербезопасностью в Израиле, выросло со 171 в 2013 году до 420 в 2017-м; частные инвестиции за те же четыре года увеличились в шесть раз и составили более 800 миллионов долларов. Фонд Team8, основанный бывшим командиром 8200, приближался к отметке в 100 миллионов долларов после новых инвестиций от Microsoft, Qualcomm и Citi. Личный инвестиционный фонд исполнительного председателя совета директоров Google Эрика Шмидта одним из первых влил деньги в этот фонд.

Так что Тим Кук и Apple оказались в приливе. Amazon, Google и Microsoft, а также NEC, IBM и Cisco открыли свои представительства в Израиле. "У нас есть специальные программы для комфортной посадки компаний, которые приходят сюда", — объяснил Нетаньяху.

Нетаньяху стал главным прозелитом новой индустрии, что давало ему множество шансов присвоить себе звание главного провидца. Премьер-министр окинул взглядом горизонт и увидел приближающуюся опасность. У Израиля была статистика и на этот счет: с 20 000 кибератак в неделю до почти 700 000 — всего за три года. А это означало, как сказал Нетаньяху, что "в бесконечном стремлении к безопасности есть огромные возможности для бизнеса".

Его выступления перед международной аудиторией правительственных экспертов по обороне, специалистов по кибербезопасности и слюнявых частных инвесторов также давали Нетаньяху множество шансов приписать себе заслуги как ведущего архитектора крупнейшего сектора роста своей страны. Правительство Нетаньяху инвестировало "огромные суммы денег в нашу военную разведку, которая поступает в армию, Моссад, Шин-Бет, а также в другие вооруженные силы", — сказал тогдашний премьер-министр на одном киберсобрании в Тель-Авиве. "Поэтому мы создаем огромное количество работников, обладающих знаниями: люди, которые могут работать с Интернетом. Люди, которые могут справиться с последствиями этой революции. И как работники, и как предприниматели. Именно это мы и сделали в Израиле. Мы взяли на себя невозвратные издержки и создали бизнес-среду".

Правительство Нетаньяху составляло список "до" и "после" для создания такой среды, в соответствии с его давним стремлением превратить контролируемую экономику Израиля ("не совсем социалистическую, но полусоциалистическую") в оазис капитализма свободного рынка ("Потому что рынки знают лучше политиков, — говорил Нетаньяху, — даже премьер-министры"). Дозировка включала в себя налоговые льготы для предпринимателей, занимающихся кибербезопасностью, и их финансовых спонсоров, а также государственные инвестиции. Правительство Нетаньяху построило лабораторию национальной безопасности рядом с крупным университетским кампусом. "Беэр-Шева была известна верблюдами и пальмами со времен Авраама", — говорит Нетаньяху. Беэр-Шева означает "семь колодцев"; теперь это колодцы человеческого творчества и кибертворчества. Там, в небольшом месте, все работают вместе: правительство, научные круги, частный сектор. Лучшие молодые умы, которые у нас есть".

Список запретов Нетаньяху был гораздо меньше, правда, всего один. Первое "нет", — сказал он участникам конференции Cybertech в Тель-Авиве в январе 2017 года, — это "не перерегулируйте".

ТО, ЧТО ОДНА И ТОЛЬКО ОНА НЕ СДЕЛАЛА, стало решающим фактором стабильного роста израильской кибериндустрии. Но NSO Group принадлежала к небольшому и чувствительному подмножеству этой отрасли — всего около 5 %, по оценке начальника Национального киберуправления Израиля в 2017 году, — которое нуждалось в тщательном регулировании. Большинство компаний в Израиле занимались маркетингом сугубо оборонительных технологий, защищающих правительства и предприятия от кибератак. Фирменная технология NSO, система Pegasus, была разработана для вторжения в мобильный телефон и последующего его захвата с целью слежки за владельцем. Это было наступательное оружие военного класса.

Любой, кто видел сюжеты о терактах в Charlie Hebdo или парижском театре Bataclan, или праздничной вечеринке в Сан-Бернардино, Калифорния, или ночном клубе в Орландо, Флорида, или синагоге в Копенгагене, не мог сомневаться в необходимости или ценности оружия киберслежения, подобного Pegasus. В 2016 году только в Германии, Бельгии, Турции, Казахстане, Индонезии, Бангладеш, Пакистане и Саудовской Аравии погибли 7000 человек в более чем 1400 отдельных террористических атаках, совершенных ИГИЛ по всему миру. В тот момент большой надеждой было предотвратить террористические атаки до их совершения, и такие инструменты, как Pegasus, были очень востребованы.

Являясь поставщиком этого желанного наступательного кибероружия, NSO должна была действовать в рамках нормативного режима, контролируемого Министерством обороны Израиля. МО требовалось получить две отдельные лицензии, прописанные в Законе об оборонном экспортном контроле страны. NSO и любая другая израильская компания, продающая это кибероружие военного класса, нуждалась в официальном разрешении, чтобы просто поговорить с потенциальными клиентами, и в официальном разрешении, чтобы предоставить технологию конечному пользователю. МО ограничивало продажи государственным структурам, таким как правоохранительные органы и агентства национальной безопасности, и, теоретически, ограничивало страны, в которые можно было экспортировать Pegasus. В 2017 году эти ограничения не раз давали о себе знать. Пегасы и им подобные были довольно новой технологией, поэтому правительственные чиновники еще не до конца осознали возможность злоупотреблений. Кроме того, киберслежка пользовалась этикой "не перерегулируй", которая защищала остальные отрасли кибербезопасности в Израиле. Правительство Нетаньяху, по словам главы Национального кибернетического управления, было призвано расчистить путь для "частного сектора, чтобы он мог заниматься своим делом".

Единственное жесткое правило, прописанное в Законе о контроле за экспортом оборонной продукции, заключалось в том, что эти системы киберслежения не могли быть проданы стране, находящейся под официальным эмбарго Совета Безопасности ООН на поставки оружия. Это исключало Северную Корею, Ливан, Ливию и ряд африканских стран. Однако МО Израиля имело право по своему усмотрению разрешить продажу системы Pegasus любому другому иностранному правительству, а канцелярия премьер-министра имела право отменить любой отказ МО.

В то время большая часть лицензий NSO MOD была выдана правоохранительным органам Европы, которая, как объяснил нам один французский специалист по национальной безопасности, приобретала репутацию "мягкого подбрюшья" для потенциальных террористов. Европейские правоохранительные органы действительно нуждались в этом инструменте, и они были относительно бесконфликтной клиентской базой. (Эти копы почти всегда должны были запрашивать судебные ордера на использование шпионского ПО в отношении конкретного человека). Однако основная часть доходов компании приходилась на страны с большим бюджетом и сомнительной репутацией в области прав человека, в первую очередь на Королевство Саудовская Аравия. Руководители израильского оборонного ведомства доверяли NSO продажи таким режимам, как Саудовская Аравия, ОАЭ или Марокко, потому что верили, что руководители NSO будут соблюдать одно неписаное, но нерушимое правило: они держат язык за зубами, не сообщая о личности конечных пользователей.

Среди выпускников 8200 ходили разговоры о том, что компания может подойти опасно близко к этической черте; многие предпочитали держаться подальше. Некоторые даже давали понять рекрутерам в других компаниях, что не желают использовать свои навыки ни в чем, кроме обороны, настоящей кибербезопасности, и не будут работать ни в одной компании, торгующей шпионским ПО. Но поскольку подразделение 8200 ежегодно выпускало тысячу или около того гипертренированных кибермозгов, Шалев Хулио и Омри Лави не испытывали особых проблем с пополнением своих растущих рядов способными юношами и девушками. Правда, Шалеву пришлось потрудиться чуть больше, чем остальным, потому что он был чужаком среди рош гадоль, которые не слишком доверяют чужакам. "Он вроде бы очень приятный человек, но у меня от него ощущение продавца автомобилей", — говорит один из инженеров по кибербезопасности, которого пытался завербовать Шалев. "Он всегда широко улыбается, говорит и пытается продать вас. Он очень дружелюбный человек, но каждый раз, когда я немного углубляюсь в то, что он сказал, ничего не сходится".

Что было на руку Шалеву и Омри при приеме на работу в корпорацию, даже в качестве аутсайдеров, так это то, что заявленные ценности НСО не сильно отличались от ценностей подразделения 8200. Мы спасаем жизни. Сама работа тоже была интересной: например, возможность встретиться лицом к лицу с инженерами Apple, которые считаются лучшими и обладают самыми большими ресурсами в сфере кибербезопасности. И возможность превзойти их. NSO "очень хорошо себя зарекомендовала в 2017 и 2018 годах, — говорит бывший командир 8200, — потому что сделки с Персидским заливом влили в компанию кучу денег, и потому что они работали с европейцами и против реальных целей. Я думаю, это сделало их технологию более зрелой". Если вы были молодым рош-гадолем, только что вышедшим на рынок труда, зарплата была серьезной привлекательной стороной: у нанятого в НСО сразу после армии зарплата могла подскочить с 2500 долларов в месяц до 25 000 долларов в одночасье.

В 2017 году этого было достаточно, чтобы не обращать внимания на косые взгляды выпускников 8200, которые занимались киберзащитой, и не обращать внимания на злобные разговоры вокруг Герцлии. "У них третий эшелон талантов, который есть у нас в Израиле", — сказал бы один из руководителей успешного стартапа в Тель-Авиве. Это ребята, у которых нет правильного обоняния". У нас есть поговорка на иврите, что деньги всегда имеют запах. И они не чувствуют зловонного запаха того, откуда эти деньги взялись".

Что бы ни говорили в мире 8200, Шалев, Омри и остальные сотрудники NSO, должно быть, не безразличны к той поддержке, которую они получали от израильских официальных властей, например, когда в конце 2017 года Citizen Lab выпустила серию отчетов о злоупотреблениях технологией Pegasus в Мексике. Исследователи из Торонто задокументировали шпионские атаки Pegasus на около двадцати человек, включая репортеров, адвокатов по правам человека, оппозиционных политиков и даже откровенных родителей одного из студентов-преподавателей, высаженных из автобуса и убитых наркокартелем в Айотцинапе. Когда Шалев и Омри отказались говорить о конкретных обвинениях, а вместо этого предположили, что в Citizen Lab готовится гнусный антисемитский заговор, израильские правительственные чиновники присоединились к хору, воспевающему заговор и заговоры. "Я могу сказать вам, что мы точно видим отпечатки пальцев и следы антиизраильских и даже антисемитских элементов [в Citizen Lab]", — говорит один из ключевых советников Нетаньяху того времени, не приводя ни малейших доказательств.

Отчеты Citizen Lab послужили поводом для судебной петиции в Израиле с требованием запретить продажу Pegasus правительствам, регулярно нарушающим права человека, но эта петиция была отклонена. Верховный суд Израиля отказался вмешиваться в принятие решений МО, публично оглашать иск или даже публиковать полный текст решения. Судьи согласились с правительством Нетаньяху в том, что детали лицензии на кибероружие должны быть засекречены. "Наша экономика, как оказалось, в немалой степени зависит от этого экспорта", — сказала однажды председатель Верховного суда судья Эстер Хают.

ЗАЩИТА, которую обеспечивал этот созданный правительством плащ секретности, к 2018 году раздула уверенность Шалева до уровня, близкого к безнаказанности. Ощущение непобедимости трудно было не заметить после жестокого убийства саудовского журналиста Джамаля Хашогги, который был ведущим обозревателем газеты Washington Post. Новость о шокирующем убийстве этого периодического критика саудовской королевской семьи облетела весь мир в октябре 2018 года. Хашогги заманили в консульство Саудовской Аравии в Стамбуле (Турция), где команда из пятнадцати человек убила его, распилила на куски и избавилась от тела. По официальной оценке ЦРУ, операция была санкционирована наследным принцем Саудовской Аравии Мухаммедом бин Салманом. В команду убийц, согласно отчету ЦРУ, входили семь членов Сил быстрого вмешательства — личной охраны МБС: "RIF существует для защиты наследного принца, подчиняется только ему и принимала непосредственное участие в предыдущих операциях по подавлению диссидентов в Королевстве и за рубежом по указанию наследного принца. Мы считаем, что члены RIF не стали бы участвовать в операции против Хашогги без одобрения Мохаммеда бин Салмана".

Шпионская программа NSO также была замешана в последней "операции по подавлению диссидентов", проводимой саудовцами. По сообщениям, Pegasus использовался королевством для слежки за Хашогги и несколькими людьми из его окружения. Один из них подал собственный иск против НСО в Тель-Авиве. Шалев, который в это время заключал сделку с другой частной инвестиционной компанией по реструктуризации компании и вливанию в нее дополнительных средств, начал рекламную кампанию в защиту NSO и сотен ее преданных сотрудников. Кульминацией этой кампании стало интервью один на один с Лесли Шталь из программы "60 минут" в марте 2019 года.

"Сообщалось, что вы сами ездили в Эр-Рияд в Саудовской Аравии, сами продали Pegasus саудовцам за пятьдесят пять миллионов долларов", — сказал Шталь Шалеву в самом конце интервью.

Шалев только усмехнулся. "Не верьте газетам", — сказал он.

"Это отрицание?" спросил Шталь.

Шалев молчал, продолжая ухмыляться.

"Нет, — сказал Шталь.

Однако Шалев и после этого держался более чем уверенно, приписывая Pegasus спасение "десятков тысяч" жизней. Он заявил, что за восемь лет существования НСО ему известно только о трех "реальных" случаях злоупотребления: "Из тысяч случаев спасения жизней три были злоупотреблением, и те люди или организации, которые злоупотребляют системой, больше не являются ее клиентами и никогда ими не станут".

В вопросе о предполагаемой киберслежке за Джамалем Хашогги и его близкими друзьями и родственниками Шалев высказался прямо и недвусмысленно. "Убийство Хашогги — это ужасно, действительно ужасно", — сказал он. "И поэтому, когда я впервые услышал их обвинения в том, что наша технология была использована в отношении Джамаля Хашогги или его родственников, я немедленно начал проверку по этому поводу. И я могу сказать вам очень четко, что мы не имеем никакого отношения к этому ужасному убийству…. Я могу сказать вам, что мы проверили, и у нас есть много способов проверки. И я могу гарантировать вам, что наша технология не использовалась в отношении Джамаля Хашогги или его родственников".