«Пегас»

Глава 15 Новые техники

За десять лет слежки за кибернетическим оружием, подобным "Пегасу", Клаудио Гуарньери приобрел необычайную умственную и физическую ловкость. Именно сейчас, на полу едва освещенной аудитории Le Monde, в конце долгого дня в начале мая 2021 года, Клаудио с пользой применял и то, и другое. Руководитель лаборатории безопасности Amnesty International сидел в низком кресле, вытянув ноги, положив правую лодыжку на левое колено, образуя рабочий стол. Он яростно печатал на ноутбуке, стоявшем на этом импровизированном столе, время от времени поглядывая на экран телефона Android, который был соединен с ноутбуком коротким проводом и шатко покоился на своде его правой туфли. Клаудио не забывал и о репортере, удостоенном Пулитцеровской премии, который сидел всего в нескольких футах от него и подталкивал его ближе, пытаясь разобрать символы, пляшущие по экрану его ноутбука. У Даны Прист из "Вашингтон пост" было много вопросов.

"Хорошо, что это значит?" — спросила она, указывая на его экран.

"Секунду", — терпеливо сказал Клаудио и продолжал печатать в тишине около полуминуты. "Хорошо", — наконец сказал он, подняв телефон, чтобы прочитать что-то на экране. "Кажется, я что-то нашел".

"Хорошо", — сказала Дана, а затем наблюдала, как Клаудио снова замолчал и вернулся к набору клавиш на ноутбуке, взглянул на телефон, лежащий на его ботинке, и снова стал набирать клавиши. Так продолжалось три мучительных минуты, пока Дана остывала. Ей очень хотелось разгадать секреты этого телефона. Прямо сейчас. Потому что существовал вполне реальный шанс, что в этом устройстве хранятся доказательства использования шпионской программы Pegasus против одного из родственников Джамаля Хашогги во время его убийства. Для Даны и всех остальных сотрудников Washington Post, особенно после неоднократных опровержений Шалева Хулио, причастность Pegasus к убийству Хашогги была, по словам Даны, "золотой жилой".

Каждый из наших растущих партнеров по репортажу понимал потенциальную взрывоопасность этой истории; если бы нам удалось ее раскрыть, она, скорее всего, стала бы главным событием первого дня развертывания издания Pegasus Project. Но Дана была особенно заинтересована. Она познакомилась с Джамалем Хашогги во время поездки в Бахрейн в 2013 году и всегда помнила его мягким и осторожным; в то время он ясно видел недостатки саудовского режима, но при этом был одним из самых надежных его защитников, каким он был на протяжении десятилетий. Джамаль даже работал советником саудовского посла по СМИ в Вашингтоне и Лондоне. Но когда новоиспеченный наследный принц Мухаммед бин Салман начал чистку саудовцев, которые, по его мнению, угрожали его личному правлению, — путем ареста, а затем и казни, — Джамаль решил, что ему придется выбрать сторону. "Я провел шесть месяцев в молчании, размышляя о положении дел в моей стране и о суровом выборе, стоящем передо мной", — написал он в своей дебютной колонке в разделе "Глобальное мнение" газеты Washington Post в сентябре 2017 года. "Мне было больно несколько лет назад, когда арестовали нескольких друзей. Я ничего не сказал. Я не хотел терять работу или свободу. Я беспокоился о своей семье.

"Теперь я сделал другой выбор. Я покинул свой дом, свою семью и работу, и я возвышаю свой голос. Поступить иначе — значит предать тех, кто томится в тюрьме. Я могу говорить, когда многие не могут. Я хочу, чтобы вы знали, что Саудовская Аравия не всегда была такой, как сейчас. Мы, саудовцы, заслуживаем лучшего".

Хашогги снова и снова предупреждал, что новый кронпринц Мухаммед бин Салман, известный как МБС, является нестабильной и ретроградной силой в Королевстве Саудовская Аравия. "Замена старой тактики нетерпимости новыми способами репрессий — это не выход", — писал он о МБС в апреле 2018 года.

Готовность Джамаля Хашогги возвысить свой голос стоила ему жизни. Спустя чуть более года после публикации первой из четырнадцати колонок Global Opinion он был мертв, зверски убит в чужой стране командой киллеров, выбранной кронпринцем. "Это было такое возмутительное преступление", — говорит Дана. "Я не помню случая, чтобы журналист был так явно убит правительством, причем правительство даже не пыталось это скрыть. Это нарушало все нормы гуманности цивилизованных стран и международного права. И все это было прямо у нас на глазах".

Были серьезные утверждения и даже разрозненные доказательства того, что Джамал или люди из его окружения были мишенью для Pegasus, который затем использовался для слежки за ним незадолго до его убийства и для слежки за его семьей и друзьями сразу после его смерти. Но ничего достаточно веского, чтобы пробить стену отрицания НСО. Однако из данных, к которым получили доступ Amnesty International, Forbidden Stories и наши первые партнеры, начали вырисовываться новые возможности.

Мы обнаружили в данных номера телефонов невесты Джамаля, Хатидже Ченгиз, и ее адвоката; сына Джамаля, Абдуллы; экстренного контактного лица Джамаля в Стамбуле, Ясина Актая, который также был близким другом президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана; даже прокурора в Стамбуле, который следил за расследованием убийства Джамаля. Все эти встречи состоялись сразу после убийства, но мы еще не обращались ни к кому из этих людей с просьбой разрешить Лаборатории безопасности провести экспертизу их мобильных телефонов.

Сотовый телефон, лежавший на ноге Клаудио в тот вечер в мае 2021 года, был более высокого класса. Номер этого телефона также был в данных, а его владелец был идентифицирован менее чем за месяц до этого другим репортером "Пост", у которого этот номер был в ее контактном досье. Телефон принадлежал Ханан Элатр, стюардессе египетского происхождения, проживавшей в вашингтонском пригороде Александрия, штат Вирджиния, которая тихо обвенчалась с Джамалем по религиозной церемонии за четыре месяца до его смерти. (Ни Ханан, жена, ни Хатиче, невеста, похоже, не знали друг о друге).

Ханан знала Джамаля почти десять лет, но они сблизились в 2016 году, когда он жил под квази-домашним арестом в Саудовской Аравии и часто впадал в депрессию. После того как Джамаль бежал в Вашингтон в 2017 году, рассказывает Ханан, она звонила ему каждое утро в семь часов, чтобы подбодрить его. Джамаль обещал своей напуганной бывшей жене в Эр-Рияде, что тихо исчезнет в США и не будет говорить плохо о саудовском режиме, пока ситуация не изменится. Пока не станет безопасно. Но Ханан убедила его принять предложение от Washington Post, сказала она нам, и использовать свою колонку, чтобы привлечь внимание к тому, что происходит в его родной стране. По словам Ханан, в марте 2018 года их отношения переросли в романтические, а в июне пара поженилась.

Когда Дана впервые обратилась к ней, Ханан не решалась помочь. Она потеряла работу в авиакомпании Emirates и жила в подполье, боясь, что за ней и ее семьей следят службы безопасности Саудовской Аравии и ОАЭ. Но Дана, заручившись поддержкой адвоката Ханан, убедила ее помочь нам. Ханан позволила Дане сделать резервные копии двух телефонов на базе Android, которыми она пользовалась за несколько месяцев до убийства Джамаля, и Дана загрузила их на криминалистическую платформу Клаудио и Доннча. Некоторые строки кода выглядели интересно на экранах в Берлине, но Клаудио не смог сделать никаких определенных выводов, потому что, как он уже понял на собственном опыте, резервные копии Android предоставляли так мало данных для работы. Клаудио попросил Дану взять телефоны с собой на нашу общую встречу в Париже во вторую неделю мая 2021 года. Ханан согласилась, доверив Дане телефоны и все необходимые пароли. Так что в Париже один из этих телефонов лежал лицом вверх на ботинке Клаудио, пока он печатал на своем ноутбуке в течение тех трех долгих минут.

"Так, это одно", — наконец сказал Клаудио Дане, показывая ей SMS-сообщение на телефоне Ханан. "Это одно сообщение".

"Это к ней?" спросила Дана.

"Да."

Дана отметила, что сообщение выглядело так, будто его отправила сестра Ханан, которая предлагала Ханан загрузить новую фотографию с Photobucket.

"Да, такую тактику мы видели много раз", — объяснил Клаудио. "Они отправляют сообщение, довольно типичное, и включают в него ссылку".

Дана записывала доменное имя ссылки, отправленной Ханан: https://myfiles[.]photo/sVIKHJE.

"Это определенно сообщение, которое, скорее всего, спровоцировало бы эксплуатацию браузера", — говорит Клаудио.

"И что, человек должен будет нажать на эту ссылку?" спросила Дана.

"Да. Они должны были нажать на это, и открывался браузер на телефоне. А затем, открыв браузер, они попытались бы запустить эксплойт".

Дана спросила, есть ли у Клаудио дата подвига, и он прочитал временную отметку на сообщении прямо с телефона: 15 апреля 2018 года.

"Думаю, это также отображается в истории браузера", — пояснил Клаудио, указывая на вредоносное доменное имя. "Это означает, что она, вероятно, перешла по ссылке в то время".

"Подождите, простите, а что говорит о том, что она, вероятно, нажала на него?"

"Возможно, потому, что она также появилась в истории проектов [мобильного телефона]", — объяснил Клаудио.

"Хорошо."

"А вот еще одно", — сказал Клаудио, прокручивая в телефоне SMS-сообщения. "Это немного старше".

"Так вот, хочу заметить", — сказала Дана, все еще переваривая услышанное о первом свидании: 15 апреля 2018 года. "Это до убийства".

Разоблачения того вечера были похожи на многие другие, сделанные на средних этапах проекта "Пегас", — большой скачок вперед и все же немного не дотягивающий до цели. Можно было с уверенностью сказать, что конечный пользователь Pegasus попытался заразить мобильный телефон, принадлежащий кому-то из самого близкого окружения Хашогги, его жене. Но телефоны на базе Android просто не сохраняют достаточно цифровой информации — например, нет журнала использования данных, который бы фиксировал выполнение вредоносных процессов, — чтобы быстро и легко предоставить доказательства успешного заражения. Или для того, чтобы с уверенностью сказать, кто из конечных пользователей Pegasus совершал атаки.

В тот вечер Клаудио отправился в путь с двумя мобильными телефонами Ханан, засунутыми в рюкзак, и пообещал, что вечером вернется в свой отель и все внимательно изучит. "Я собираюсь еще немного покопаться", — сказал он.

Сеанс цифровой экспертизы один на один с Даной ознаменовал конец двух долгих и трудных дней для Клаудио, а также для Лорана, меня и всех остальных участников проекта "Пегас". Мы находились в середине трех с половиной дней конференции, которую мы с Лораном созвали, чтобы рассказать о нашем расследовании более широкому кругу журналистов и выработать план дальнейших действий. За этот короткий срок мы добились огромного прогресса, но у нас оставалось еще много вопросов без ответов и много нервных новых партнеров, решающих, как поступить с большой горячей картошкой киберслежки, которую мы только что бросили им в руки.

Первый круг партнеров — Le Monde, Die Zeit, Süddeutsche Zeitung и Washington Post — прислал репортеров и редакторов, некоторые из которых были новичками в команде. Новые партнеры, присоединившиеся к проекту, когда согласились разрешить Лаборатории безопасности проводить экспертизу телефонов сотрудников, также прислали репортеров. Среди них были Wire из Индии, Direkt36 из Венгрии, Aristegui Noticias и Proceso из Мексики, а также Проект по освещению организованной преступности и коррупции (OCCRP), который специализировался на Восточной Европе, Кавказе и Центральной Азии. Меньше всего в Париже было журналистов из СМИ, которые впервые узнали о деталях проекта "Пегас" — тех, кто ничего не знал о специфике утечки и о наших репортажах: бельгийская ежедневная газета Le Soir и бельгийский еженедельный журнал расследований Knack, бейрутский медиасайт Daraj и лондонская газета Guardian со штаб-квартирой.

The Guardian, редакция которого насчитывает более шестисот человек, а средняя ежедневная аудитория приближается к миллиону, предоставил проекту Pegasus возможность поразительного охвата и солидную команду репортеров и редакторов. Нам не терпелось сообщить Guardian об утечке данных и привлечь их к сотрудничеству, потому что мы точно знали, что их команда принесет проекту "Пегас" пользу. У газеты были огромные ресурсы, а Стефани Кирхгаесснер и несколько других журналистов Guardian уже много лет делали очень хорошие репортажи о киберразведке. Кроме того, Guardian была надежным партнером Forbidden Stories еще с самого первого проекта. Не включать лондонское СМИ в первый круг проекта "Пегас" было очень непросто, но мы с Лораном так боялись за безопасность нашего источника, что сделали сложный выбор в пользу меньшего круга, чем хотели. И как только мы связались с Полом Льюисом, редактором отдела расследований Guardian, в конце апреля, он начал собирать небольшую команду, чтобы присоединиться к нам на встрече в Париже. Позднее Пол признался, что его привлекала возможность выбраться из Лондона, где он застрял на целый год во время пандемии Ковида.

Не то чтобы в нашем городе в этот момент было очень весело. Президент Эммануэль Макрон только что продлил третий во Франции "ковид", в результате чего все бары, рестораны, музеи и театры остались закрытыми. Улицы были жутко тихими днем и призрачными после семи вечера — часа, когда официально вводится комендантский час. Все партнеры и потенциальные партнеры, которые впервые собрались днем 11 мая 2021 года, получили отрицательные результаты недавно проведенных ПЦР-тестов. Редактор из журнала Wire, который должен был присутствовать на мероприятии, не смог покинуть Индию, так как его тест оказался положительным.

Первые сессии трех с половиной дней конференции, во вторник днем и в среду утром, прошли в свободном режиме в нашем офисе в районе Бастилии. Мы установили рабочие станции, где каждый из новых партнеров мог сесть за защищенный ноутбук и ознакомиться с репортажами, проверкой фактов и экспертизой, сделанными к этому моменту. Это был их первый взгляд на защищенную платформу, которую мы создали для связи со всеми партнерами, где они могли размещать свои последние репортажи для всеобщего обозрения и где Лаборатория безопасности могла делиться результатами своих криминалистических анализов. Клаудио и команда "Запретных историй" провели новичков через все этапы входа на платформу, а затем показали им, как перемещаться по различным папкам, как обновлять файлы и как делать все это в условиях секретности. "Пароли, много паролей", — вспоминает Пол Льюис о своем первом занятии. "Различные защищенные протоколы. Очень много. Но вот, наконец, мы вошли. И я помню, как смотрел на этот поток телефонных номеров с кодами разных стран по всему миру. Десятки тысяч телефонных номеров.

"Утечка данных такого рода ранее не происходила, и уж точно не касалась технологий НСО, используемых правительствами по всему миру. Но не в таких масштабах". На тех первых сессиях Пол был сосредоточен и напряжен. ("Позже я понял, что это просто Пол", — сказал один из его коллег.) Ведущий редактор отдела расследований The Guardian, казалось, вытаращил глаза, когда отметил в данных людей, которых мы уже идентифицировали: действующих президентов Франции и Мексики, премьер-министра Пакистана, бывшего премьер-министра Бельгии, эмиратских принцесс, ближайшее окружение Далай-ламы. В список избранных вошли оппозиционные политики в якобы демократических странах — Индии, Мексике и Венгрии; правозащитники и юристы со всего мира; журналисты, которых сотни, некоторые из них сейчас находятся в тюрьмах или убиты. Это может стать переломным моментом, сразу же подумал Пол, шансом раскрыть растущую опасность НСО и остальной коммерческой индустрии киберслежки.

"Меня переполняло чувство, — рассказывала позже репортер Guardian Стефани Кирхгаесснер, — что мы сможем по достоинству оценить этот кладезь информации. Как бы я ни была взволнована с первого момента… есть и настоящее чувство ответственности".

Пол снова и снова прокручивал в голове механизм этого расследования. Проверка, проверка фактов, подтверждение нацеленности или заражения с помощью экспертизы, выбор наиболее показательных историй, а затем отбор репортеров для их изучения. Сотрудничество — лучший способ продвижения вперед, понял он. Единственный путь вперед. "Ни одна новостная организация, ни Forbidden Stories в одиночку, ни Washington Post, ни Guardian, ни Le Monde, ни Süddeutsche Zeitung, ни Die Zeit, никто из нас не смог бы сделать это самостоятельно", — говорил он. "Это могло получиться только в том случае, если бы мы работали все вместе". Масштаб данных, которые Пауль увидел в тот первый день, мало поколебал его уверенность в том, что на это расследование уйдут месяцы; по его расчетам, лучшим временем для публикации будет октябрь 2021 года.

Сроки были не единственным препятствием для Пола. Ему и еще нескольким новым партнерам не терпелось узнать больше о цифровой экспертизе, которую мы проводили. Клаудио Гуарниери пришлось потрудиться на третьей сессии встречи, когда он должен был представить партнерам, старым и новым, профессионально скептически настроенным, методологию работы Лаборатории безопасности и ее результаты, полученные на сегодняшний день.

Босс КЛАУДИО, ДАННА ИНГЛТОН, возглавила дискуссию о криминалистике в аудитории Le Monde. Это был первый момент, когда представители всех партнеров проекта Pegasus собрались в одном помещении, чтобы послушать презентации и задать вопросы всей группой. Как и на любом собрании журналистов, лекции и подготовленные речи быстро уступили место вопросам. У Пола Льюиса был один большой вопрос, который он задал еще до того, как Данна успела передать программу Клаудио: "Вы сказали, что не знаете, кто будет проводить рецензирование, но не могли бы вы объяснить немного подробнее, что это значит? Это отчет, который рецензируется, или собственно экспертиза, которую вы предлагаете другой стороне для проведения собственного анализа? Как вы себе это представляете?"

Данна сказала, что предоставит Клаудио отвечать на технические аспекты вопроса, но сама хотела бы пояснить одну вещь. "В просторечии это означает, что экспертная оценка отчета будет экспертной оценкой судебной экспертизы, верно?" — сказала она. "Проблема — и я не думаю, что это плохая проблема. Это отличная проблема. Дело в том, что многое из этого — действительно новые методы. Если бы все знали, как проводить такие экспертизы, мы бы не оказались в том положении, в котором оказались. Приходится разбираться во всем по ходу дела. Поэтому нет такого человека, который мог бы посмотреть на это и сказать: "Все точно так, как написано в учебнике"". Клаудио и Доннча, как она хотела, чтобы ее поняли, писали совершенно новый учебник, причем во многом с нуля.

Я подумал, что, возможно, Клаудио уже немного раздражен. Он понимал необходимость экспертной оценки, но его способности словно ставились под сомнение еще до того, как он успел сказать хоть слово. Он также понимал, что Citizen Lab, хотя и негласно, находилась в центре этой дискуссии о рецензировании. На тот момент Citizen Lab была, пожалуй, самой известной и самой авторитетной в мире компанией по отслеживанию оружия киберслежения, особенно в отношении НСО и ее системы "Пегас". Но мы с Лораном, как и вся команда Лаборатории безопасности Amnesty International, не хотели привлекать исследователей из Citizen Lab к проекту на столь раннем этапе, когда секретность была крайне важна. Нам удалось отложить обсуждение экспертной оценки на потом и перейти к официальному выступлению Клаудио.

В программе, которую мы распространили, Клаудио отводил чуть больше часа на то, чтобы рассказать всем партнерам о данных, к которым мы получили доступ, о методологии криминалистики, которую они с Доннчей внедрили, и о результатах, которых им удалось достичь на данный момент. Спустя два часа Клаудио все еще был на сцене. Его официальное выступление прерывалось вопросами из зала. Но чем дольше он говорил, тем меньше эти вопросы походили на вызов, а больше — на искреннее любопытство. Чем больше Клаудио говорил, тем более любознательными становились журналисты.

Презентация Клаудио, проходившая без остановок, была подробной и мастерской. Он объяснил, как именно развивался криминалистический инструмент Security Lab в последние пару лет, и как именно он научился находить ранее невидимые доказательства атак и заражений Pegasus. Он также откровенно рассказал об ограничениях: например, он и Доннча вряд ли когда-нибудь найдут копию шпионского ПО на зараженном телефоне. "[Вредоносная программа] на самом деле не хранится в телефоне", — сказал Клаудио в ответ на один из вопросов. Поэтому, если вы перезагружаете телефон или у вас разряжается батарея, заражение исчезает". Но [конечных пользователей Pegasus] это не волнует, потому что они просто собираются снова атаковать вас при следующей возможности. И это происходит автоматически. Они могут решить, что во вторник мы просто получим все SMS-сообщения, а потом снова получим их в четверг. Это максимально оппортунистично, потому что нет никаких условий, которые помешали бы им добиться успеха. Пока у них работает эксплойт, они могут эксплуатировать вас пять раз в день и просто загружать все, что им нужно в этот конкретный момент".

Он также предложил присутствующим в зале журналистам краткий урок истории, рассказав о различных этапах развития и совершенствования технологии Pegasus: от грубых эксплойтов в один клик, основанных на социальной инженерии и SMS, до многочисленных перестроек интернет-инфраструктуры Pegasus, хитроумно подстроенных имен выполнения процессов, которые имитировали имена легитимных процессов iOS, и, наконец, до мастерства NSO в создании эксплойтов нулевого дня, использующих уязвимости, обнаруженные исследователями в iMessage и Apple Photos. Даже если Apple находила брешь и устраняла ее, объяснил Клаудио, NSO часто была способна найти новую уязвимость и разработать новый эксплойт.

Крейг Тимберг, освещающий вопросы технологий и технологических компаний в газете Post, остановил Клаудио, чтобы получить разъяснения. Он был несколько удивлен тем, что самая заботящаяся о безопасности технологическая компания в мире не заблокировала Pegasus. "Если iMessage является основным вектором атаки на данный момент, есть ли что-то в том, как Apple разработала iMessage, что делает его особенно уязвимым?" — спросил он. "Есть ли что-то, что они должны сделать, чтобы усложнить задачу, сделать ее менее вероятной?"

Клаудио сделал небольшую паузу, как я видел сотни раз до этого, и задумался. Он хотел быть точным в своих словах. "Так что это не обязательно то, что Apple сделала что-то не так с iMessage", — объяснил он. "Причина его популярности та же, что и у SMS-сообщений со ссылками, которые в свое время были очень популярны, а потом [НСО] отказались от них, потому что их слишком часто ловили. Но причина, по сути, в том, что они знают, что приложение [iMessage] будет на каждом iPhone. Так что это очень привлекательная цель с точки зрения эксплуатации, потому что, получив один эксплойт, вы сможете использовать их все".

В конце своего выступления Клаудио сказал группе, что время расследования Лаборатории безопасности, возможно, истекает, поскольку атаки Pegasus становятся все более изощренными и их все труднее обнаружить. Он подозревал, что инженеры NSO могут даже знать, что Лаборатория безопасности или кто-то другой сейчас преследует Pegasus. Наблюдатели следили за наблюдателями.

"Они определенно обратили внимание на людей, занимающихся криминалистикой", — пояснил Клаудио. "Если телефон взломан, они могут увидеть, что кто-то делает резервную копию, например, или они могут это сделать. Поэтому проводить экспертизу становится все сложнее именно по этой причине. И когда я говорю, что становится, я имею в виду, что за последние четыре недели…. они явно предпринимают шаги, так что это становится сложнее — это первая проблема. Второй вопрос — чем больше мы это делаем, тем больше они обращают на это внимание. И поэтому, на мой взгляд, очень важно, чтобы мы действовали как можно быстрее. Мы ничего не можем сделать, чтобы быть незаметными в этом процессе с технической точки зрения".

Спустя почти два часа Пол Льюис поднял руку. "Могу я задать три очень быстрых вопроса?" — сказал он. "Но прежде всего я хочу поблагодарить вас, потому что это действительно впечатляющая работа". Вся аудитория разразилась аплодисментами. Группа была явно ошеломлена услышанным.

Вопрос о рецензировании постоянно поднимался на других заседаниях, и один из таких обменов мнениями вызвал у Клаудио, возможно, самое показательное заявление за всю конференцию. Честно говоря, это было даже удивительно. Не то, что сказал Клаудио, а то, что он произнес это вслух. К тому времени я тесно сотрудничал с Клаудио уже восемь или девять месяцев, и он всегда старался не преувеличивать результаты судебной экспертизы, которую проводили они с Доннчей. У него была почти аллергия на "перебор", особенно перед группой журналистов, поэтому он произнес эту мини-солилоквию в своей неподражаемой манере. Он не повысил громкость голоса, не изменил тон и даже не подался вперед в своем кресле в зале. "Я хотел сказать пару слов, чтобы объяснить, в чем, по моему мнению, заключается ценность полученных нами на данный момент улик", — сказал он собравшимся партнерам. "Зацепки, которые дают нам эти данные, необычны, потому что количество успехов, которых мы добиваемся с помощью криминалистики, на мой взгляд, беспрецедентно. И позвольте мне сказать, что я работаю в сфере видеонаблюдения уже десять лет. За эти годы я проверил, наверное, сотни компьютеров и телефонов, и если бы до этого у меня был ноль целых пять десятых процента успеха, это было бы хорошо. А сейчас, я думаю, мы близки к восьмидесяти процентам. Так что для меня это признак того, что все очень хорошо".

Это было самое смелое утверждение, которое я когда-либо слышал от Клаудио о его уверенности в данных и экспертизе. В этот момент он даже позволил себе короткую усмешку, как будто сам удивился. "У нас есть вся необходимая документация", — продолжил он. "Технические выводы готовы к обобщению и будут предоставлены, как только в этом возникнет необходимость, и мы предоставим их тем, кто решит, что группа должна проверить эту работу".

Остальные сессии включали в себя презентации первого круга партнеров о проделанной ими работе и историях, которые они уже реализуют. Мы рассказали о Мексике, Венгрии, Марокко, Индии, Азербайджане и других странах. Презентация о Саудовской Аравии была самой длинной, потому что дело Хашогги было центральным для этого проекта. "Это было бы очень важно, потому что НСО удалось как бы увильнуть от своей ответственности в этом деле", — сказал один из докладчиков. Обсуждалось, как разделить отчетность в разных странах, кто может быть инсайдером в NSO и какой реакции мы можем ожидать от компании в преддверии публикации. Мы нашли время, чтобы обсудить основные правила: никогда не упоминать NSO в разговоре с источником; проверять каждый номер телефона в данных, используя двойные или тройные источники, прежде чем публиковать имя; и спрашивать разрешения у жертв и выбранных целей, прежде чем публиковать их имена, по крайней мере для людей, которые не являются публичными фигурами.

Мы также уделили некоторое время обсуждению правильной последовательности сюжетов, которые, скорее всего, будут выходить в течение четырех или пяти дней, необходимости понимания того, что мы не сможем утверждать, и вопроса о том, насколько широкой будет редакционная свобода партнеров в формировании собственных пакетов.

Все согласились, что огромные возможности этого расследования заключались в том, что мы могли раскрыть шокирующие масштабы использования средств киберслежения. Но у масштаба есть и свои недостатки, что было видно из обсуждения времени. Группа в основном согласилась с нашими предложениями о том, чтобы начать с историй правозащитников и журналистов, а громкие имена оставить на потом. Мы также договорились об оптимальных сроках обращения к правительственным чиновникам, политикам, знаменитостям, представителям Apple и других технологических компаний, и особенно к официальным лицам НСО и их стран-клиентов. Единственным по-настоящему сложным вопросом была дата публикации. Мы с Лораном настаивали на середине июля, до которого оставалось около восьми недель; "Гардиан" приехала в Париж в надежде убедить нас перенести сроки на осень. После почти трех дней встреч стало ясно, что Guardian не одинока.

Крейг Тимберг из Washington Post не понимал, как мы сможем уместить всю эту работу в два месяца. Он насчитал по меньшей мере восемь историй, которые, по его мнению, "Пост" хотела бы взять на себя, а времени хватило бы только на три из них. Он сказал: "Мы вступим в мир компромиссов между временем и глубиной и качеством".

Я думал, что мы уже близки к тому, чтобы иметь надежные, пригодные для публикации истории в Мексике, Индии, Марокко и Венгрии. Если повезет, мы сможем докопаться до истории с Хашогги. Чем больше мы затягивали это расследование, тем больше шансов сжечь наш источник". "Просто, основываясь на историях и работе, середина октября гораздо более разумна", — услышал я слова Лорана, сказанные одному из наших новых партнеров. "Но это основано на оценке риска для источника".

Бастиан Обермайер из Süddeutsche Zeitung выступил в защиту нашего выбора июля. Он напомнил всем, что у нас, вероятно, достаточно зацепок в данных, чтобы делать репортажи в течение шести лет и не исчерпать их; и первая публикация вряд ли является окончанием расследования. Как только мы бросим камень в воду, есть шанс, что история получит развитие, что к нам придут новые источники и скажут: "Послушайте, у меня есть еще кое-что"", — сказал Бастиан. "Мы не бросаем маленький камешек в воду. У нас есть большой кусок".

В конце концов, именно Пол Льюис подвел итог встречи и ближайшего будущего всего сотрудничества, предложив свои собственные компромиссы. Он хотел, чтобы у каждого из партнеров была определенная редакционная гибкость, а также кое-что еще более важное. "Весь проект, очевидно, опирается на данные, их интерпретацию и экспертизу", — сказал он группе. "Работа, проделанная Клаудио и ИИ, была феноменальной. Это действительно фантастика. Я в восхищении. Но это всего лишь одна организация. И мы должны быть уверены на сто процентов. Так что для меня экспертная оценка — это действительно ключевой момент".

"И я думаю, что это в наших интересах. Я думаю, что в ваших интересах, в интересах AI, чтобы мы были уверены в этом на все сто процентов. И я думаю, что если мы сможем исправить эти две вещи, если мы сможем быть коллективно довольны экспертной оценкой и если мы все сможем иметь большую гибкость как новостные организации, я думаю, что конец июля для нас возможен".