Лед в твоем сердце

Глава 14 - Маша

– Не смей прикасаться к моей дочери! – протестует папа. Я только и успеваю, что переводить взгляд с одного мужчины на другого. В голове просто бардак из мыслей. Обида душит горло, слезы не перестают скатываться по щекам. А еще мне до сих пор хочется сбежать.

Сколько себя помню, я всегда была послушной девочкой. Домой возвращалась вовремя, не грубила учителям, старалась лишний раз не вступать в конфликт с родителями. И все ведь было хорошо. Но в один миг моя жизнь перевернулась, будто земля сменила ориентиры: мой теплый климат стал холодным и сухим.

Наверное, именно в такие минуты в людях просыпается бунтарство. Хотя нет, это не бунтарство. Это обычное желание спрятаться от бурь.

– Пошли! – вдруг слетает с моих уст. Глаза отца расширяются, ему явно кажется, что ослышался. А вот Тимур, наоборот, продолжает сохранять маску безразличия. Может, глыбе Льда в самом деле все равно на меня. И надо бы задуматься, почему мы вновь встретились, как он вообще здесь оказался. Но не сейчас.

– Мария! – кричит отец, и я замечаю, как венка на его шее дергается. – Если ты уйдешь с этим человеком, можешь не возвращаться!

– Серьезно? – усмехается Тим. Потом вдруг закидывает руку мне на шею, слегка притягивая к себе. Его парфюм с нотками цитруса моментально окутывает, отчего я невольно сглатываю.

– Мария! – вновь пытается папа.

– Вы отпускаете ее ко мне навсегда? Маш, – поворачивается Тимур. Уголок его губ слегка натянут, но это не улыбка или ухмылка. Уверена, он просто подыгрывает общей картине. – Ну что, придется мне тебя забрать. Пошли?

– Пошли, – холодно произношу.

– До скорых встреч, Анатолий Викторович, – иронично произносит Тим, затем все же тянет меня за собой. Его рука до сих пор на моем плече, и мы продолжаем находиться слишком близко друг к другу.

– Я не пущу тебя домой, Мария! Ты не слышишь! – кидает мне в спину отец. С глаз срывается очередная горячая слеза, и как хорошо, что папа не видит. Потому что иначе моя уверенность пошатнулась бы.

Мы всегда были близки. Я, мама и папа. Наша дружная семья. Хотя нет, дружной она была до развода родителей. Теперь больше нет семьи. Есть отдельно я и они. Люди, которых все еще люблю и без которых мне грустно.

Только почему-то в страшные минуты жизни рядом оказывался посторонний человек. Просто протянул мне руку, ничего не прося взамен.

– Мария! – снова разрывает папин голос воздух. Но Тимур не останавливается. Позволяет мне быть слабой, позволяет сомневаться.

Мы идем медленно, то ли потому что рост разный, то ли потому что не знаем, куда вообще идти. Покидаем двор, оставляя мой дом позади. А там чуть дальше я замечаю байк Тима. Он валяется возле дерева.

– Прокатимся? – зачем-то предлагаю. Теперь, когда папа не видит, скидываю руку Тимура со своего плеча. И этот ледяной мальчишка хмуро оглядывает меня. Что же творится у него в душе?

– Куда? – спустя пару секунд спрашивает Тим. Я вытираю рукавами слезы с щек, тихо всхлипываю. Это уже второй раз, когда плачу при нем. Всегда считала, что показывать свои слабости чужим – признак поражения. Уверена, рядом с другими парнями я никогда не буду плакать.

– На крышу одного высокого здания, если не боишься высоты, конечно.

– Я ничего не боюсь, даже неба. Запомни это уже, – хмыкает недовольно он. И мне вдруг кажется, что Тим мог бы подраться с небом, если бы ему не понравился оттенок. Рядом с ним я ощущала себя в безопасности.

– Тогда пришлось бы искать врача, – грустно вздохнула. Мне не хотелось признавать его превосходство. Но этот парень в самом деле в моих глазах подобен Эвересту. Такой же невероятный, загадочный и непостижимый.

– Эй, – косится недовольно Тим. Я ничего не отвечаю, скорее даже игнорирую его. Просто подхожу к байку и молча жду момента, когда вновь смогу ощутить свободу.

– У меня шлема нет, – выдает неожиданно глыба Льда. Потом поднимает мотоцикл, закидывает ногу, а другой опирается о землю.

– Ну… что поделать, – жму плечами.

– А где находится это твое здание с открытой крышей?

– Рядом с парком.

– Ясно, – сухо отвечает. Я залазаю на байк, едва не падая. Как и в прошлый раз, Тимур не спешит помочь. Он вообще весь такой колючий. Держится отстраненно, словно боится впустить кого-то в свою Вселенную.

Прижимаюсь к широкой мужественной спине. Его сердце стучит, к удивлению, так быстро и громко. Эй, да неужели глыба Льда умеет переживать?

– В этот раз не отпускай руки, – строго говорит Тимур. Ответ мой ему не нужен, потому что мотор ревет, и мы срываемся с места.

14.2

Едем быстро, отчего я успеваю замерзнуть. Ветер играет с моими волосами, которые, к счастью, заплетены в две толстые косы. Но уверена, видок будет тот еще, как только остановимся. Мотоцикл ловко маневрирует, и я наконец погружаюсь в свои мысли.

Карусель из вопросов кружится в голове, начиная от того, что Тимур делал в моем дворе, и заканчивая тем, как папа мог выгнать из дома собственного ребенка. Его слова, брошенные мне, его угроза, которая разрезала на части сердце… Так больно. Вдруг становится так больно, что я едва сдерживаю слезы.

Здания сменяют друг друга, яркие вывески освещают шумные дорогие. Мы так быстро едем, а сердце Тима все громче отбивает ритм. Наверное, в этот миг два человека могли бы стать одним целым.

У заднего въезда в парк сворачиваем и чуть замедляем ход. Проскакиваем мимо шлагбаума, объезжая его сбоку. Это место я нашла случайно, когда родители развелись. Мне было безумно грустно. А что делает человек в минуты печали? Ищет укромный закуток.

– Дальше куда? – останавливается Тим возле подъездов. В этом районе квартиры почти не сданы, а стекла пылятся от большого слоя грязи. Высокая многоэтажка, двери которой всегда открыты.

– Наверх, – сообщаю. Слезаю с мотоцикла, обхватив себя руками. Холодно. Только не пойму, физически ли или морально.

– Дверь железная, у тебя есть ключ?

– Она без замка.

– Никогда бы не подумал, – отвечает Тим. Паркует байк и включает сигналку. На улице темно, дует прохладный весенний ветер, и мне думается, что это будет самая холодная ночь в году.

– Пошли, – зову его за собой, открывая железную дверь. Тимур заходит следом, и мы молча поднимаемся на самый высокий этаж.

В подъезде пыльно, на стенах кое-где маркером изображены разные символы, а еще здесь темно. Лампы не работают, поэтому приходится включить фонарик на телефоне. В какой-то момент я оступаюсь, но Тим ловко подхватывает. От прикосновения его горячей ладони у меня по спине моментально пробегают мурашки.

Однако я не подаю виду. Выпрямляюсь и молча следую дальше. Зачем мы здесь? Почему вместе? Почему он продолжает появляться именно тогда, когда мне так нужна чья-то помощь, чье-то плечо?

На шестом этаже достигаем конечной цели. Я хочу подняться первой, но Тимур обходит меня. Лезет по лестнице и толкает люк. Крышка поддается не сразу, но у кое-кого неплохо с физическими данными.

Секунда-другая, и Тим оказывается наверху. Он вновь не проявляет никаких зачатков джентльмена. Ну и ладно. Я поднимаюсь, как бы сложно ни было. И уже на крыше позволяю вдохнуть полной грудью воздух. Небо вдруг кажется таким близким, вот руку подними – достанешь до звезд.

На зеленом покрытии местами лежит мусор и пара деревянных дощечек. Тимур проходит вдоль всего этого, оглядываясь и подсвечивая фонариком. Я же подхожу ближе к окончанию здания и с опаской смотрю вниз. Ветер укутывает в прохладные объятия, заставляя чувствовать себя одиноко.

– Эй, ненормальная! – кричит Тим, напоминая, что он все еще здесь. – Ну-ка отойди от края. У тебя, может, и десять жизней, но я не фанат суицидальных наклонностей.

– Кто из нас еще ненормальный, – отвечаю с нотками раздражения. Да, мне сейчас безумно грустно и обидно. Но это не дает право какому-то самовлюбленному парню обращаться со мной как с ребенком.

– Ты, кто же еще, – уже более спокойно говорит глыба Льда. Затем приближается ко мне и подсвечивает фонарем прямо в лицо. Я морщусь, закрывая глаза тыльной стороной ладони.

– Что ты делаешь, Тимур? – прикрикиваю недовольно.

– И что, ты собралась тусить здесь всю ночь? Романтику словила?

– Тут тихо и спокойно. Не на лавке ж коротать ночь, – пожимаю плечами. Тим убирает гаджет. Можно опять смотреть без рези в глазах.

– В гостинице, может, или… у друзей. Не? – его голос не выдает никаких эмоций, будто говорит робот.

– У меня нет друзей. Уже нет. А на гостиницу нет денег.

– Три раза нет как-то уж слишком.

– Что? – поворачиваю голову, но в темноте вижу лишь, как ветер треплет короткие волосы Тима. Какой же он все-таки высокий.

– Хочешь, сниму тебе номер в отеле? – вдруг предлагает он.

– А? – моя челюсть едва не падает от столь внезапного вопроса.

– Б, потом В, ты с алфавитом не в ладах?

– А ты всегда корчишь из себя умника?

– Я не корчу, – хмыкает он. – Мой айкью чуть выше ста сорока. Так что… либо сваливаем вместе, либо я сваливаю сам. Здесь слишком ветрено.

– Ты правда уйдешь? – слетает с моих губ лишний вопрос. Мы даже не друзья. Зачем ему оставаться? Глупость, конечно.

– А должен остаться?

Я едва слышно цокаю, но потом ругаю себя за эмоции. Нет, конечно, он не должен коротать со мной ночи и вообще выступать моим щитом. Кто мы друг для друга? Что мы знаем друг о друге?

– Так что? Ты со мной уходишь или все же будешь вдохновляться романтикой местной крыши?

– Уходи, – холодно отвечаю ему. – В конце концов, эта крыша слишком мала для нас двоих.

Я слышала, как он открыл рот и явно хотел что-то сказать, но в итоге передумал, видимо.

Между нами повисла тишина. Безумная и какая-то давящая.

Время в молчании тянулось вроде и долго, а вроде и стремительно летело. Тим не уходил. И в какой-то момент я решила: он останется. Может, просто хотелось, чтобы он остался. Потому что мне страшно. Этой ночью мне было страшно.

Но Тимур вздохнул, а затем начал отдаляться. Я оглянулась и заметила лишь его тень, спускающуюся с крыши.