Лед в твоем сердце

Глава 17 - Маша

Любая мачеха бы спросила в первую очередь у своего ребенка, где он ночевал, почему не брал трубку и что это за незнакомец в квартире. Но не Алла. Глаза ее нагло скользили по Тиму. Она приспустила обтягивающее платье и выдала нечто похожее на улыбку. Мерзко. Стало мерзко, что эта женщина жена моего отца.

– Приветик, Маша, – игриво произнесла Аллочка. – Представишь нас своему гостю? Меня, кстати, Алла зовут, – протянула она руку с ярко-красным маникюром. Тимур стоял в проходе, и мне было чертовски стыдно за мачеху. Ведет себя будто девчонка из универа, а не замужняя дама.

Планирую как-то вмешаться в этот цирк, но Тим с его колючим высокомерием просто обходит стороной Аллу. Кажется, для него этой звездной особы просто не существует. Мачеха меняется в лице, стараясь скрыть унизительное изумление. Затем сжимает пальцы, прикусывает губу и выходит в коридор. Нет меня для нее. Забавно. Видел бы папа, как его любимая пытается завладеть мужским вниманием.

– Удивлена, что такой парень, – на последнем слове делает акцент, – вдруг общается с… такой девочкой, как Маша.

– Алла! – не выдерживаю я. Хочется схватить ее за волосы и утащить в комнату. Щеки мои полыхают от стыда.

– А, ну да, – вдруг подает голос Тимур. Он закидывает руки в карманы, расправляет плечи. Его лицо трогает ухмылка с ярыми нотками высокомерия. Хотя за все наше общение со мной он никогда не вел себя так. Да, показывал превосходство, но не до такой степени.

– Вот и мне удивительно, – кидает взгляд, полый презрения, Аллочка. Я сглатываю, сжимая челюсть.

– Знаешь что! – прикрикиваю на нее. На языке столько слов, да только все они неприличные.

– А такой парень, как я, должен общаться с… кем-то вроде тебя? – произносит Тимур, заставляя меня замолчать. Уголок его губ тянется вверх.

– Ну… – откровенно наглеет Алла. И если это не кокетство, не открытый флирт, то значит, что я совсем не разбираюсь в женщинах.

– Ну… – Тим делает шаг навстречу к Аллочке, сокращая между ними расстояние до интимно близкого. Клянусь, моя мачеха в этот миг покраснела, как самая обычная школьница. Она облизнула нижнюю губу, но не оттолкнула Тимура. Зато я решила, что прямо сейчас закончу домашний каламбур. Почему-то стало невыносимо смотреть на этого высокого красивого парня рядом с… Женой моего отца.

– О женской красоте, конечно, не спорят. Однако, детка, если тебя трахает взрослый мужик, это еще ни о чем не говорит, – с усмешкой отвечает вдруг Тим и отдаляется. Подходит к дверям, но останавливается и кидает через плечо: – Маша, поехали.

Где-то внутри меня случился ураган из разных эмоций. Я осторожно глянула на Аллу, которая явно пребывала в шоке. Ее рот до сих пор был открыт, а ресницы взмахивали. Мне стало смешно. Ведь папа так лелеет эту принцессу на горошине. А тут какой-то смазливый парень нагло опустил. Наверное, это в корне неправильно – чувствовать свое превосходство на фоне мачехи. Однако ничего не могу поделать.

Хватаю рюкзак и выхожу следом. Мы спускаемся по ступенькам, и мне кажется, что у Тима чертовски красивая спина. В меру широкая, мужественная и идеально ровная. Он как кот, вальяжно переступает ступеньки, а я бегу позади. Почему-то не хочется думать ни о чем плохом. Просто смотреть на спину этого парня, и к черту все. Потом, правда, мозг дает команду. Напоминает: Тим не для меня. Тут Алла права. Мы разные. Для него есть только девушки на один день, а для меня любовь – это нечто особенное и необъятное. Без логики и здравого смысла.

– Садись, – говорит Тим, когда мы оказываемся на улице.

– Угу, – киваю и залезаю на байк. Сколько раз уже ездила с этим ледяным мальчишкой? А ведь мы едва знакомы. Но ощущение, будто знаем друг друга всю жизнь. Слишком приятное ощущение, от которого покалывает где-то в груди.

– Куда едем?

– В школу, а адрес…

Мы выезжаем со двора. Проскакиваем вдоль машин по забитым дорогам и на красный сигнал светофора. Я прижимаюсь крепче к Тиму. Если мы больше никогда не увидимся, пожалуй, этого человека буду еще долго помнить. Таких единицы. А может, он вообще один.

В таких обычно влюбляются сразу, потому что стрела амура беспощадно целит в самое сердце. В глазах девушек они без изъянов, их можно ненавидеть, но к ним люто тянет магнитом.

Пусть это будет наша последняя встреча. Потому что иначе боюсь, что буду страдать. Я чувствую это где-то на подсознательном уровне.

Не доезжая до школы, возле угла, прошу Тима остановится. Он не спрашивает ничего, молча выполняет просьбу и ждет, когда я слезу с байка.

– Спасибо, – говорю на прощание. Солнце играет с его карамельными волосами, а глаза переливаются, словно там живут две маленькие льдинки.

– Ага, – кивает Тимур, скользя по мне взглядом. Так нагло парни никогда на меня не смотрели, будто пытались найти изъян или же самое большое достоинство. Я прикусила нижнюю губу и кое-как выдала улыбку.

– Ну… пока.

– Ну пока, Маша, – он не улыбнулся. И я поняла, что пора уходить.

Тяжелый вздох.

Теперь уж точно последний раз, хотя вслух мы об этом не говорим, но оба знаем. Наверное. Как иначе. Мне становится немного грустно, но это мимолетная грусть. Пройдет. Вот переступлю порог школы, и все пройдет.

Разворачиваюсь и перехожу дорогу. Не оглядываться. Хотя совру, если скажу, что не было интересно, смотрел ли он мне вслед или нет.

Иду быстро, разглядывая асфальт под ногами. Не замечаю как людей вокруг, так и времени. А вдруг это все плод моего воображения? И не было ночи на крыше. Странно. Необъяснимо странно.

Возле школы, а это в метрах пятистах от того самого угла, где меня высадил Тим, стоят Ленка с Зариной и еще каким-то широкоплечим парнем. Зарина надувает жвачку, которая едва не разлетается по всему ее лицу. Прохожу мимо них. Надо бы бояться или переживать, но все мои мысли заняты сегодняшней ночью и широкой спиной парня, который однажды протянул руку.

– Эй! – явно в мой адрес. Не останавливаюсь, но Ленка резко хватает меня за локоть.

– Чт…

– Эй, Уварова, – косится местная хулиганка. Дергаю руку, но хватка у нее довольно сильная.

– Отпусти, – цежу сквозь зубы.

– Извиняться когда будешь?

– Не за что извиняться, сама знаешь. Отпусти! – прикрикиваю и кое-как выбираюсь из лап этой сумасшедшей.

– Кость, – обращается Тарасова к парню. Коренастый, с короткой стрижкой и сигаретой в руках. Кидает окурок на землю, затем подходит ко мне, слегка наклоняется, и от его сального взгляда становится мерзко. Хочу сделать шаг назад, но Костя тянет свои толстые пальцы. Хватает меня за лицо, сжимая в области скул.

– А ты забавная, – выплевывает в меня противные фразы. Я дергаюсь и уже думаю зарядить этому умнику между ног.

– Эй! – разлетается позади.

– Нахер свали! – рычит Костя, не спуская с меня глаз.

– Отпусти ее!

– Я на камеру вас записываю, – закричал женский голос. Я дернулась и наконец вырвалась из хватки этого здоровяка. Оглянулась, и сердце мое упало в самые пятки. Леля вместе с Вовкой, Мишкой и Ваней стояли у самых ворот. Руки Фроловой дрожали, да и ноги тоже, но она стойко держала поднятым подбородок.

– Страх потеряли? – хмыкнула Ленка. Ларин сглотнул, а затем стремительным шагом направился в мою сторону. Но все пошло не так, как бывает в геройских боевиках. Вовка даже вплотную подойти не успел, как Костя ударил ему в живот.

– Ну что? Не понял, дружок? – сплюнул кавалер Тарасовой. Мишка с Ваней переглянулись и будто подобрались. Понимая все безысходное положение, я скинула с плеч рюкзак и со всей силы врезала им по спине Косте. Тот развернулся, кидая в меня свирепый взгляд.

Черт. А ведь отступать поздно. Страх сковал позвоночник, и воздуха стало как-то чертовски мало.

Однако Вовка вдруг разогнулся и кинулся на этого гопника. Ударил его по лицу, затем еще и еще раз. Костик, конечно, не стоял молча, тоже дал сдачу. Размахнулся тяжелым кулаком и с одного раза отправил Ларина на землю. Мишка с Ваней кинулись на него, схватили за руки, выламывали их, но Костя был шире в плечах, да и явно опытней в уличных драках.

Наверное, все это ничем хорошим бы не кончилось, если бы завуч не вышла из такси и не заорала на всю улицу не своим голосом. Тут и водитель выскочил. Елена Андреевна давай звонить в школу, просить кого-то срочно выйти на улицу.

Мне, к слову, тоже досталось. Я прыгнула Костику на спину, хотела помочь бедному Вовке. Леля же пыталась загородить меня от Ленки Тарасовой, которая планировала устроить женские бои без правил.

В общем, растащили нас, позвонили родителям. Ну и лекция в воспитательных целях. Куда без нее.

– Как не стыдно! – качала головой Елена Андреевна. – Ну ладно мальчики, но вы… вы же девочки!

В ответ мы ничего не говорили. Просто молчали. Да и кому нужны были аргументы, когда у учителей есть свое стойкое мнение на ситуацию.

Когда приехали родители, нас всех выпроводили в коридор. Папа прошел мимо меня, лишь качая головой. Даже думать не хочется, что ему придет в голову после услышанного. Ему бы с Аллочкой разобраться для начала, а потом уже ко мне лезть.

– Вов, ты как? – разбила тишину Леля. Тарасову с Зариной отправили в кабинет к директору, а мы стояли напротив учительской рядом с комнатой, где восседала завуч.

– Тебе, может, в медпункт сходить? – осторожно спросила я. Мне было странно видеть всех этих людей, а еще странней говорить с ними. Зачем они кинулись помогать? Ведь уже решили пройти стороной. Менять лодку во время заплыва как минимум глупо, а как максимум опасно.

– Маш, ты сама как? Не пострадала? – заботливым тоном произнес Ларин. Посмотрел на меня виноватыми глазами, будто маленькая собачонка. Мне хотелось спросить: «а до этого тебя не волновало, как я?» Но в итоге промолчала.

– Нормально.

– Машка, ну даешь, – воскликнул Ваня. Он и Миша учились вместе с Вовкой в одном классе, да еще и дружили с давних пор. Оба худые, хоть и высокие.

– Не стоило вмешиваться, – все же сказала я.

– Да нет, нужно было сразу вмешаться. Просто… – замялась Лелька. Она поджала губы, и на ее щеках появились милые ямочки.

– Маша, ты прости меня, – Вовка вдруг подошел и коснулся своими шершавыми пальцами моих рук. Он смотрел прямо, и я поймала себя на мысли, что так, как Тимур, никто и никогда на меня не посмотрит. Столь же нагло, открыто и уверенно.

– Вов, – я потянула ладошку в надежде разорвать ненужный контакт, но Ларин не позволил. Наоборот, крепче стиснул мои тонкие пальцы.

– Маш, я… мне так стыдно перед тобой. Я струсил. Хотя ты мне очень дорога, и… я… мне очень стыдно.

– И мне, Маш! – завыла Фролова. По ее щекам покатились слезы.

– Ребят, – мне стало не по себе. Потому что вроде и злости не осталось на этих людей, а вроде и как прежде уже быть не может. – Спасибо за сегодня. Вов, спасибо. И… лучше бы в медпункт сходить.

Я вновь потянула руку, хотелось все это прекратить. Но Ларин вдруг сделал шаг вперед и захлестнул меня в свои объятия. Приторно-ванильный запах парфюма ударил в нос, убивая в легких кислород.

– Вов, – кое-как оттолкнула парня, натягивая улыбку. – Все нормально. Я понимаю.

Он положил руки мне на плечи и слегка наклонился, старательно разглядывая мое лицо. Что пытался там увидеть? Что прочитать? Обиду или боль? Или два в одном? Однако я не хотела выдавать свои чувства. Все в прошлом. Переступить через свою трусость не каждый сможет. Идти навстречу страшному урагану вообще под силу единицам.

– Больше я никогда не отступлю от тебя, Маша! – твердо и решительно произнес Ларин.

– Угу, – кивнула в ответ, хотя сейчас все эти обещания мне были не нужны. Человек ко всему привыкает: как полагаться на себя, так и отбивать удары судьбы в гордом одиночестве.

Дверь вдруг открылась, и из кабинета вышли наши родители. Вовка резко опустил руки, делая шаг в сторону. Я же посмотрела на папу, а он посмотрел на меня. В его глазах таилось разочарование, но не злоба.

– Мам, – позвала Лелька. Тучная женщина с круглыми щечками подошла к нам и громко цокнула.

– Пап, – я тоже решила переступить через себя.

– Отойдем? – спросил он коротко.

– Угу.

Мы отошли к соседнему подоконнику, где никого не было. Шел урок, а нам разрешили прогулять в связи с разборками. Отец тяжело выдохнул, держа руки в карманах классических брюк. Солнце падало на его темную шевелюру, и местами просвечивались седые волосы. С виду он выглядел не старше тридцати, но вблизи возле глаз мелькали морщинки.

– Маш, – начал родитель.

– Пап, – я посмотрела на него исподлобья, как виноватый ребенок или котенок, который ищет одобрения за содеянное. В душе мне все еще было обидно, но и чувство вины за свой проступок тоже присутствовало. Ночь. Я с каким-то парнем. Наверняка отец переживал.

– Почему ты ничего не сказала?

– Что… о чем ты?

– О конфликте с той девочкой. Мама Лели рассказала, что тебя задирали и обвинили в воровстве. Почему не сказала? Я же твой отец. Я всегда буду на твоей стороне, – его голос звучал устало и в какой-то степени с нотками вины. Где-то внутри меня екнуло, и глаза защипало.

– Я… – Как признаться родителю, что ты стал объектом травли и издевательств? Как упасть в лужу рядом с тем, кто должен гордиться тобой? Я сглотнула, поджимая губы.

– Прости меня, милая, – тихо сказал отец, а затем подошел ближе и притянул к себе. – Прости.

– Пап, – прошептала я, стараясь подавить слезы, которые уже вовсю падали на мои щеки.

– Все будет хорошо. Обещаю, Мань, обещаю.