Леди и разбойник

Глава 13

Какое-то время они молча стояли, затем леди Кастлмэн взяла руку разбойника.

– Я хочу поговорить с вами, – произнесла она ласково. – Не могли бы мы где-нибудь присесть, ибо то, что я хочу сказать, потребует времени.

– Здесь неподалеку есть древняя плита, где ваша милость может присесть, если, конечно, не боится привидений.

– Я не боюсь привидений. Я ничего не боюсь. Какая из ваших знакомых дам отважилась бы явиться сюда без сопровождения?

– Мое знакомство с дамами, которые носят такие шикарные украшения, весьма ограничено, – сухо заметил Белоснежное Горло.

Он направился с Барбарой к могильной плите. Расправив юбки, она опустилась на мраморную поверхность, словно на привычный мягкий диван со множеством атласных подушечек. Белоснежное Горло, стоя рядом, смотрел на нее. Барбара похлопала ладошкой по мрамору рядом с собой:

– Почему бы вам не последовать моему примеру? Мы не сможем беседовать, если вы будете возвышаться как башня. Я страшно устаю, когда смотрю на высоких мужчин.

Он сел рядом. Луна бросала ровный свет, освещая их лица. Сзади вырисовывалась полуразрушенная стена, надежно укрывавшая от любопытных глаз и ночного ветерка. Стоящая вблизи античная колонна создавала классический фон для Барбары с ее изысканной вышивкой платья и бриллиантами. Казалось, античность и современность слились воедино, хотя всегда хочется знать, где кончается прошлое и начинается будущее. Барбара была прелестна и с легкостью заставляла сильнее биться сердце мужчины. Молитвенно сложив руки, она сказала:

– Прежде чем мы начнем беседу, я хочу попросить об услуге.

– Слушаю вас.

– Не могли бы вы снять маску? Мне так хочется видеть ваше лицо.

– Зачем? Уж не собираетесь ли вы, не дай Бог, присутствовать при моем опознании? Или вы просто любопытная женщина, как все другие, и желаете знать, не скрывается ли под маской лицо монстра?

Барбара рассмеялась, но смех прозвучал несколько натянуто.

– Неужели вы такой глупец, что полагаете, будто я не знаю, что вы милорд Стейверли?

– И кто же вам сказал об этом? Наверное, кузен Рудольф.

Барбара снова рассмеялась.

– Рудольф жаждет вашей смерти, чтобы получить титул и поместье. Ему крайне обидно, что вы все еще живы.

– Сложившиеся обстоятельства, определенно, принесут ему пользу, – сухо заметил Люций.

Говоря это, он развязал тесемку и снял маску.

– Теперь вы удовлетворены? – усмехнулся он.

Она внимательно посмотрела на мужчину. Его лицо поразило Барбару.

– Вы – вылитый Рудольф, – наконец вымолвила она. – Но все-таки я вижу различие. В вас есть то, чего так недостает вашему кузену, хотя я даже не могу объяснить, что именно…

Люций положил маску в карман бархатного плаща, затем, глядя ей прямо в глаза, спросил:

– А теперь, ваша светлость, не соблаговолите ли объяснить, зачем вы приехали сюда, зачем послали записку, написанную будто бы моей кузиной Пэнси?

– Почему вы думаете, что именно я посылала вам записку?

– У меня с головой все в порядке. Я ехал сюда в надежде встретиться с кузиной и, откровенно говоря, не подозревал, что мне готовят ловушку. Вашу карету я увидел, когда вы находились в миле отсюда. Естественно, я проверил, не движется ли за вами полк солдат. Заметив в карете женскую фигуру, я и вправду решил, что меня хочет видеть кузина Пэнси, назначив встречу среди этих развалин, как и было сообщено в записке, которую я получил рано утром.

– Значит, вам все-таки вручили записку, – сказала Барбара. – Вы должны отдать должное моей находчивости.

– Форейтор, которого вы послали в Стейверли, добравшись, обнаружил, что двери заколочены и на замке. Он ходил вокруг дома, барабаня в окна и двери, но ему не открывали. Наверное, здорово он вас боится, если не испугался сломать себе шею.

– Что вы хотите этим сказать?

– Бедняга пришел в ужас от того, что, вернувшись в город, ему нечего будет вам сообщить. Увидев приоткрытое на втором этаже окно, он решил забраться в дом через него. Вскарабкавшись по стене, парень ухватился за старый, полусгнивший наличник. Тот обломился, и он, сорвавшись, свалился на каменные плиты террасы. Когда мои люди наткнулись на него, парень бился в предсмертных судорогах, сразу послали за мной, но я нашел уже бездыханное тело.

– И вы, обыскав его, обнаружили мою записку? – спросила Барбара, не выказав ни участия, ни огорчения по поводу смерти форейтора.

Ее интересовали только собственные дела.

– Да, я нашел записку, – ответил Белоснежное Горло, – в кармане камзола человека, которого настигла смерть, когда он, стараясь выполнить ваше поручение, искал меня.

– И, получив записку, вы отправились сюда?

– И я отправился сюда… на встречу с кузиной Пэнси, – уточнил Люций.

– А вместо нее обнаружили меня, – кокетливо произнесла Барбара, потупив взор. Ее опущенные ресницы вспорхнули, словно бабочки, когда она снова взглянула на него. – Я уже говорила, что хотела вас видеть.

– Ну и теперь, когда ваше желание осуществилось, вы довольны?

В голосе звучала ирония, которую мог бы не уловить только глухой. Однако Барбара, не обратив на это внимания, подвинулась к нему, подобрав складки платья, отчего воздух вокруг наполнился благоуханием изысканных духов.

– Мне так много хочется сказать вам, – вздохнула она, – но сначала расскажите немного о себе. Вы счастливы, ведя нелегкую кочевую жизнь человека вне закона? Или, может быть, жалеете, что лишились дома, очага, вкусной еды, музыки, ласкающей слух, женщин, конечно же? Я имею в виду женщин, с которыми, как со мной, приятно беседовать и предаваться любви.

Голос Барбары звучал тихо, завораживающе, как песнь любви, стекающая со струн нежной скрипки в руках маэстро, и ответ Люция не заставил долго ждать:

– К чему вы клоните, мадам? Вы предлагаете за удобства и прелести жизни накинуть себе петлю на шею?

Барбара бросила на него взгляд, полный сожаления, как если бы он, неразумный, не ведал, что говорил.

– Вы не доверяете мне? Если вы думаете, что я явилась сюда по поручению законников или его величества заманить вас в ловушку, то вы глубоко ошибаетесь. Я приехала к вам по велению сердца, и, кроме двух человек на козлах моей кареты, ни одна живая душа не знает, где я сейчас нахожусь.

– Ну и почему же вы все-таки здесь?

– Я уже вам говорила, – улыбнулась Барбара, – что хотела встретиться с вами!

Он молчал, пытаясь понять, есть ли в ее словах хоть капля правды, и она воспользовалась паузой:

– Я увидела вас впервые на суде, но услышала о вас значительно раньше. Молва о подвигах Белоснежного Горла бежала впереди него и заставила мое сердце волноваться. У меня возникло непреодолимое желание увидеть вас. И наконец это произошло в зале суда. Вот тогда-то я и решила встретиться и выяснить, что вы за человек. Я хорошо знаю вашего кузена, но, к сожалению, Рудольф не личность. Он идет напролом, но только ничего от жизни не получает.

– Любопытно услышать ваше мнение о нем.

– Я бы сказала, он достаточно смелый человек, но не храбрый. Ему недостает мужества явиться сюда и убить вас. Вместо этого он затевает возню с солдатами и прочей чепухой.

– Превосходно! Стало быть, вы за то, чтобы Рудольф меня прикончил, – усмехнулся Люций. – Позвольте узнать, какую роль играете вы в осуществлении столь оригинального замысла?

– Разве я дала понять, что заинтересована в вашем убийстве? – воскликнула Барбара Кастлмэн. – Полно! Вы и представить себе не можете, как я желаю вам оставаться живым и здоровым, лорд Стейверли!

– Это имя не имеет ко мне никакого отношения, – сухо возразил Люций. – Я уже давно отрекся от него. Я – Белоснежное Горло, разбойник. Я – вор и грабитель. Я потрошу экипажи, следующие в Лондон, забираю золото, драгоценности.

– Вы и мои заберете? – Барбара дотронулась до ожерелья, сверкающего на молодой прелестной шейке.

– Ваши? Ни в коем случае! Зачем отягощать казну новыми расходами? Страна и так терпит убытки из-за вашей невоздержанности.

– Какой вы все-таки суровый. – Интонация Барбары показывала, что она не привыкла к подобным резкостям. – Значит, вы против желания женщины быть красивой?

– Отчего же? Все дело в том, на что направлена красота. Красота некоторых ничего, кроме несчастий, не приносит.

– Вы меня имеете в виду?

– Вы лучше сумеете ответить на этот вопрос, – усмехнулся Люций.

Барбара передернула плечами, потом мягко положила ладонь ему на руку:

– Зачем вы все время пытаетесь воевать со мной? Сурово смотрите, грубите мне… Чтобы встретиться с вами, я отважилась на рискованное путешествие. И вы не рады? Неужели в вашем сердце не отыщется местечка для женщины, осмелившейся на такой поступок?

– Чего же вы от меня ждете?

– Странно слышать подобный вопрос от мужчины! Я же сказала вам, как забилось мое сердце, когда увидела вас в суде. Я уже говорила, что решила тогда во что бы то ни стало встретиться с вами наедине. Я не успокоюсь, пока наконец не пойму, что наши сердца бьются как одно.

Люций, освободив руку, поднялся:

– Леди Кастлмэн, полагаю, у нас с вами разные взгляды на мир. Не нужно особой проницательности, чтобы увидеть – вы приехали сюда отнюдь не потому, что я вам интересен. Я теряюсь в догадках, какая истинная причина привела вас сюда глубокой ночью, однако не могу не высказать своего отношения к вашим словам. Поэтому, если вы не хотите говорить откровенно и вам больше нечего сказать, я должен извиниться и откланяться, ибо у меня есть дела поважнее.

Он говорил спокойно, без раздражения и не ожидал от Барбары той реакции, которая последовала. Она, переменив позу, неожиданно разлеглась на могильной плите, зазывно улыбаясь:

– Либо вы совсем лишены разума, либо вы один из тех редких мужчин, у кого отсутствует тщеславие. Я вам обещаю, вы будете единственным и неповторимым в Уайтхолле!

– Я могу идти? – бросил Люций, все больше раздражаясь.

– Нет! – резко ответила Барбара. – Вы никуда не пойдете, так как мне есть что сказать вам. Прошу вас, устраивайтесь рядом, лорд Стейверли, или, если вам больше нравится, Белоснежное Горло. – Она снова села, приняв строгую позу. – Присаживайтесь! Куда же вы отскочили? Не нужно меня бояться.

Люций расхохотался. Дьявол, а не женщина!

– Я вас не боюсь, но у меня есть подозрение, что вы пытаетесь соблазнить меня. Может быть, я ошибаюсь?

– Вас это удивляет?

– Тогда то, что о вас рассказывают, сущая правда.

– Любопытно, что же вы такого слышали?

– Слышал, что вы развратная женщина, предающаяся страстям, вожделению, пользуясь данной от Бога красотой. Что вы и понятия не имеете, что такое скромность, и, возжелав мужчину, не будете дожидаться, пока он сам обратит на вас внимание.

– Ах вот, оказывается, что обо мне говорят, – не без удовольствия произнесла Барбара. – Ну а если это так, господин разбойник? Может, мне следует добавить к сказанному вами, что еще ни один мужчина не устоял передо мной?

– И что ожидает того, кто отвергнет ваше милостивое внимание?

– Да придушу его своими руками, – зло сказала Барбара. – Что может быть страшнее оскорбленной, разгневанной женщины? Тому, кто меня обидит, не жить на этом свете!

Люций снова рассмеялся, но уже мягче, на лице появилось выражение сострадания. Он сел рядом с женщиной и взял ее за руку.

– Послушайте, леди Кастлмэн, – мягко сказал он. – Вы молоды, и судьба не обделила вас. Позвольте дать вам совет – не пытайтесь изменить законы природы. Охота – удел мужчин, а женщине предназначено свыше быть добычей. Таков порядок вещей, пока существует на земле жизнь, и если его нарушить, то ничего хорошего из этого не получится, только хаос. Вы красивая, умная женщина. Распорядитесь достоинствами разумно. Подчините плоть разуму, а не наоборот. Сейчас я не рассчитываю на вашу благодарность за мудрый совет, но придет время, и вы вспомните меня, а если последуете совету, будете признательны. Молодость не вечна, леди Кастлмэн! Когда вы прекратите охотиться за мужчинами, вам откроется истинная цена жизни и вы поймете, что такое любовь.

– Мне нечего понимать. Я этот предмет знаю в совершенстве, – резко бросила Барбара.

На минуту Люцию показалось, что так отвечают своенравные дети, когда их наказывают.

– Познать до конца любовь невозможно. Это неиссякаемый источник блаженства, леди Кастлмэн, – продолжал Люций. – Есть много видов любви, но только самая высшая, самая прекрасная стоит того, чтобы добиваться ее!

– Да вам откуда знать! – воскликнула Барбара. – Рассуждать о любви может лишь тот, кому есть что сравнивать. А иначе как поймешь, что в твоих руках совершенство?

– Вы заблуждаетесь, если полагаете, что именно таким образом следует искать свою единственную любовь, – задумчиво произнес Люций. – Вы когда-нибудь были влюблены, миледи? Я имею в виду – по-настоящему?

Барбара отвернулась от него и изменившимся голосом произнесла:

– Да, однажды. Эта любовь принесла мне одни страдания. Я молила Бога, чтобы никогда в жизни мне не довелось больше испытать подобного кошмара. Теперь я признаю любовь только такую, когда сердца сливаются воедино, предаваясь наслаждению; когда губы сливаются в страстном поцелуе; когда чувствуешь свое тело в крепких объятиях и жар пламени, возникающий во мне, передается мужчине, который обладает мною.

Говоря это, Барбара страстно смотрела на Люция, сжигаемая собственными речами. Зрачки расширились, губы трепетали, дыхание стало прерывистым.

Люций смотрел на нее, и все доброе, что минуту назад появилось в его глазах, исчезло без следа.

– Это не любовь, – сказал он. – Ваши отношения с мужчинами – жалкое подобие любви.

Барбара не слышала его. Пока он говорил, ее руки гладили бархат его плаща на груди, и когда она прошептала: «Я хочу вас! Поцелуйте меня, и вы поймете, как я хочу вас!» – Люций не узнал ее голоса. Какое-то время он не двигался, потом наконец вымолвил:

– Вы, миледи, ошиблись! Вы, должно быть, упустили из виду, с кем разговариваете. Леди Кастлмэн, первая дама Уайтхолла, не должна забываться до такой степени, чтобы вести подобные беседы с преступником, живущим на сомнительные доходы. Слышали бы ваше окружение, придворные, король, какие речи вы сейчас ведете. Но ваши слова, повторяю, не ко мне, и забудьте о них.

Люций поднялся:

– Ваша карета ждет вас, леди Кастлмэн! – и, усмехнувшись, добавил: – Лондон тоже – ждет и скучает.

Она резко встала и подошла к нему вплотную:

– Почему вы так жестоки? Почему вы пытаетесь избавиться от меня? Может быть, вы просто не отваживаетесь взять то, что вам предлагают?

– Ну, хорошо! Я выражусь по-другому. В такой поздний час вам опасно здесь находиться.

– Опасно? И кого же мне опасаться? Уж не вас ли? – бросила Барбара, все более распаляясь.

Она стояла, испепеляя его взглядом, пытаясь угадать причину безразличия.

– Да вы просто не хотите меня! Вы отвергаете меня! Да?

– Я этого не говорил.

– Но я же вижу! Я из-за вас приехала сюда, а вы отсылаете меня в Лондон?

– Я хочу, чтобы вы вернулись домой исключительно из соображений вашей личной безопасности.

Барбарой овладел приступ ярости.

– Как бы не так! Вы отказали мне! Вы – вор, грабитель, отщепенец, человек, с которым ни одна порядочная женщина и разговаривать не станет!

– Именно эту мысль я вам и внушал! – ответил Люций, не замечая ее состояния.

– Но это не так! – сразу опомнилась она. – Вы же не подзаборная рвань, которая шляется по дорогам, вы маркиз Стейверли – человек с именем и титулом! Мы разговариваем как два равных по происхождению человека, а вы мне отказываете. Вы отсылаете меня прочь, потому что не хотите меня. О какой опасности речь? Я с вами, милорд Стейверли, как за каменной стеной женского монастыря. Вы только с виду мужчина!

Барбара прибегла к оскорблениям, но Люций сохранял спокойствие.

– Вы устали. Отдохните и успокойтесь. В самом деле, давайте забудем об этой встрече в лунную ночь.

– А я не желаю! Я хотела вас видеть, и вот я здесь. В вас есть то, что я тщетно пыталась отыскать в Рудольфе. Вы красивы, вы настоящий мужчина, вы похожи на мою первую любовь, разбившую мне сердце. Но я смогу снова полюбить, только все будет по-другому, и теперь я знаю как.

– Но какое отношение это имеет ко мне? – пожал плечами Люций. – По-моему, вы слишком взволнованны. Я пытаюсь убедить вас отправиться домой. Клянусь, это самое разумное, что вам следует сделать!

– Разве когда-нибудь в жизни я поступала разумно? – воскликнула Барбара. – Нет, так просто вам от меня не отделаться! Вы не можете меня не желать. Это все рыцарские ухищрения, вы просто не хотите усложнять и без того опасную жизнь.

– Думайте, как вам угодно, но я продолжаю утверждать, что самое лучшее для вас – прекратить подобные разговоры и отправиться домой.

– А если я откажусь?

Барбара подошла к нему совсем близко и неожиданно, обняв за шею, прижала горячие, страстные губы к его губам. Мгновение он не двигался, потом убрал ее руки и отстранил от себя.

– Вы вынуждаете меня быть с вами до конца откровенным, – произнес он спокойно. – Я люблю другую женщину. И при иных обстоятельствах просил бы ее стать моей женой.

Лицо Барбары исказилось.

– Негодяй! – бушевала она. – Вы мне за это дорого заплатите. Я уж постараюсь, чтобы вас вздернули на первой попавшейся виселице! А я буду стоять рядом и хохотать. Вы слышите? А потом вас снимут, отрубят смердящую голову и наденут на кол. А я проеду мимо и плюну. Я ненавижу вас больше всего на свете! И клянусь всем, что есть у меня святого, – добьюсь возмездия!

Люций молча стоял, пока Барбара неистовствовала. В глазах его опять промелькнуло чувство жалости. Когда она немного поутихла, он, не повышая голоса, сказал:

– Все это, безусловно, пройдет. А сейчас, если вы отсюда не уедете, я буду вынужден оставить вас. Однако вам лучше отправиться домой под нашим сопровождением. Таких разбойников, как я, в этих лесах хватает, и многие из них не посчитаются с вашим положением в обществе и с удовольствием отберут драгоценности.

Гнев Барбары потихоньку улегся, и она вздрогнула, услышав его слова. Возможно, это был отголосок прошедшей бури, но она стремительно прошла в часовню и, миновав арку, направилась к карете. Слуги безропотно сидели на козлах, ожидая свою госпожу. Им и в голову не могло прийти напомнить ей, что скоро утро – на востоке уже загорелась тоненькая полоска зари, а их трудовой день давно закончился. Кучер, спрыгнув с козел, бросился к дверце кареты, распахнул ее, подсаживая хозяйку.

Барбара резко обернулась. Люций стоял совсем рядом. От неожиданности она растерялась, но справилась с желанием выкрикнуть очередную порцию оскорблений – так прекрасно было его благородное лицо.

Подобрав юбки, Барбара впорхнула в карету. Лакей подождал минуту, предполагая, что и мужчина сядет рядом, но убедившись, что он не собирается этого делать, захлопнул дверцу и вспрыгнул на козлы рядом с кучером. Оба они нисколько не удивились, увидев, как их госпожа появилась из развалин с хорошо одетым мужчиной. Они давно привыкли к тайным свиданиям при самых странных обстоятельствах. Сейчас они обрадовались, что могут наконец возвратиться домой.

Выглянув в окно кареты, Барбара увидела Люция. Он стоял, освещенный лунным светом, сняв шляпу. Вид безмятежного красавца вызвал в ней новый прилив негодования, высунувшись в окно, она крикнула:

– Вы еще пожалеете обо всем, что случилось, когда узнаете, что произошло с вашей кузиной Пэнси. Она не будет вашей!

Последние слова он, возможно, не расслышал, как раз в это время кучер хлестнул лошадей, и они помчались.

Однако Барбара была вознаграждена вполне, увидев, как изменилось его лицо. Все-таки она добилась своего, вывела из равновесия Люция. Он метнулся в сторону уезжающей кареты, поднял руку, как бы повелевая кучерам остановиться, но было слишком поздно. Барбара удалялась!…

«Какое у него было лицо! Я ему отомстила!» – ликовала Барбара, корчась от охватившего ее смеха. Но это был уже не смех – судорожные рыдания душили ее, и она не могла с ними справиться.

Спустя какое-то время Барбара достала платочек, вытерла слезы, а потом стала рвать его на мелкие кусочки, с треском уничтожая крепкое плетение кружев и тонкую ткань батиста.

– Хорошо я его проучила, – сказала она громко. – Пусть помучается из-за своей худосочной куклы!

Но это служило ей слабым утешением. Люций предпочел другую женщину, и удар был настолько силен, что она чувствовала себя разбитой. Ломило кости, болели мышцы, и ей казалось, что ее уничтожили физически, а не морально.

Барбара и предположить не могла, что ее, первую красавицу королевства, отвергнет какой-то разбойник. Она уже и памяти не доверяла, помнила лишь, что ринулась ему навстречу, не ожидая оскорбительного отказа. Нет! Она не ошиблась, не могла ошибиться! Он действительно грубо пренебрег ею! Перебирая в памяти подробности встречи, Барбара пришла к этому неутешительному выводу.

Ну почему, почему он отверг ее? Она так хороша, так молода! Мысль эта не давала ей покоя.

И вдруг впервые Барбара осознала, что молодость действительно не вечна, и… ужаснулась. Придет время, и мужчины перестанут обращать на нее внимание. Уже не будет надобности просить лакеев выставить из покоев особо надоедливых. А король? Король тоже мужчина! Ее место займут свеженькие красавицы. Разве она сможет удержать его рядом? Она не питала иллюзий: король никогда не будет ей опорой и надеждой. Хотя и родила ему двоих детей! И он еще без ума от нее, от той страсти, какую она вызывает в нем! Но что ее ждет впереди? Мысли Барбары путались и перескакивали с одного на другое. Допустим, родит ему третьего ребенка… А зачем? Мужчины неблагодарны. Они хранят верность до тех пор, пока не появится кто-нибудь помоложе и покрасивей.

То, что случилось сегодня – начало конца. Ее уже отвергли, отдав предпочтение молодой. Ей уже осмелились объяснить, что такое любовь. И совет дали, как нужно себя вести. Что ж, если он и прав, однако она все равно будет жить, как жила до сих пор! Будет хватать все и вся! Мужчина, драгоценность, стул, картина – какая разница! Ей это нравится, и она возьмет! – распаляла себя Барбара. А то, видите ли, разум должен брать верх над чувствами!… Как бы не так!…

В душе Барбара понимала, что Люций прав, но ей было обидно и жалко себя, и ненависть захлестнула все ее существо. Никто в жизни не ранил так ее душу. Даже Филипп Честерфилд. Они все-таки любили друг друга.

Впервые в жизни Барбара почувствовала, что боль сегодняшнего поражения никогда не изгладится из памяти, она всегда будет помнить о нем и терзаться.

Карета проехала около пяти миль, отдохнувшие лошади летели, почуяв близость дома. Вдруг карета резко остановилась, и Барбара скатилась на пол. Громкий голос велел кучерам заложить руки за голову. Поднявшись и выглянув в окно, она увидела направленное прямо в сердце дуло пистолета.

Ей понадобилась минута или две, чтобы понять, что рядом с каретой на вороном скакуне гарцует Люций. На разбойнике была маска, но ошибки быть не могло – на груди его колыхались ослепительно белые кружева.

– Что вам угодно? – спросила Барбара.

Обычно эту фразу она произносила с легкостью и нараспев, а сейчас слова застревали в горле.

– Выходите! Я хочу кое о чем вас спросить.

Белоснежное Горло соскочил с коня и, ожидая, пока Барбара выберется из кареты, направил на нее оба пистолета.

– Что вам угодно? – повторила она вопрос.

– Распорядитесь, чтобы ваши люди не двигались с места, пока я буду разговаривать с вами!

– С какой стати я должна вам повиноваться?

– Я так хочу. И поторапливайтесь! У меня очень мало времени.

Недоумевая, но уже придя в себя, Барбара отдала приказание кучерам и с усмешкой обратилась к Люцию:

– И что теперь? Я всю жизнь только и мечтала вам повиноваться.

Он не повел и бровью.

– Отойдите от кареты. Ваши люди не должны слышать то, о чем мы будем говорить, – приказал он.

Она отошла довольно далеко и, убедившись, что их не будет слышно, резко повернулась к нему, взметнув юбками:

– Ну, в чем дело? Жалеете, что отослали меня прочь?

– Я следовал за вами только по одной-единственной причине, – сказал Люций. – Вы что-то говорили, уезжая, о моей кузине Пэнси? Отвечайте, где она? И что еще вы там крикнули?

– Ах, стало быть, сюда вас привело обыкновенное любопытство! В таком случае я ничего не скажу. Вы все узнаете сами.

– Отвечайте немедленно!

– А если не отвечу?

– Я выстрелю, – ответил Люций и поднял пистолет.

– Сделайте одолжение! Я буду только рада, – улыбнулась Барбара. – Уж тогда-то вы ничего не узнаете о вашей кузине.

– Я сказал выстрелю, но не застрелю, леди Кастлмэн. Не в моих правилах убивать человека, прежде чем он не убедится сам, что мир будет только рад избавиться от него. А уж из-за вас, миледи, я не собираюсь садиться на скамью подсудимых. Но за кузину Пэнси готов, мне она дороже собственной жизни, дороже рыцарства, в чьих правилах я воспитан… Мне нечего терять! Говорите же, или я выстрелю и раню вас. Ваши люди не вооружены, так что мне никто не помешает. Вы не умрете, леди Кастлмэн, но рубцы я вам обещаю. Надеюсь, вы понимаете, что шрамы не украшают женщину. К примеру, длинный рубец вдоль вашего плечика!…

– Вы не посмеете!

– А женщина без пальчика на прелестной ручке… Какая жалость! Вас все будут жалеть, леди Кастлмэн, а вы этого не выносите…

– Я ничего не скажу и угрозам вашим не верю!

– Один… два…

Его палец скользнул к курку, и Барбара вскрикнула.

– Черт с вами! – выпалила она. – Хотите знать, так радуйтесь. В этот самый момент ваша кузина Пэнси венчается с Рудольфом. Он крайне нуждается в ее деньгах, а она выходит за него, чтобы вернуться в Стейверли и поселиться там вместе с мужем. Надеюсь, вы довольны, лорд Стейверли? А вас, полагаю, скоро вздернут, как вы того и заслуживаете.

– Где они венчаются?

Барбара молчала. Сначала ей не хотелось раскрывать тайные замыслы Рудольфа, но, поняв, как больно она этим ранит Люция, решила довести месть до конца.

– Где же еще? В церкви Стейверли. Вас это утешило? В церкви, которая, как и поместье, могла бы быть вашей. В церкви, в которой вы и сами могли бы с ней обвенчаться, если бы за вами не охотились, назначив за вашу голову огромную сумму денег.

Барбара вскрикнула, увидев, что Люций кинулся к коню, вскочил в седло и помчался прочь. Он знал, что ему нужно торопиться! Остальное его не интересовало.

Злая улыбка скривила губы Барбары. Далеко до Стейверли. Он обязательно опоздает!