Леди и разбойник

Глава 7

На мгновение Пэнси и Люций затаили дыхание.

– Солдаты! Беги быстрее! – Голос девушки дрожал от страха.

– Бросить тебя?!

Пэнси поняла, что он полон решимости не оставлять ее ни при каких обстоятельствах, и слегка отстранилась.

– Беги же! Здесь мой дом. Я приехала сюда вспомнить прошлое. Это объяснит все – и огонь в камине, и то, что в доме жили. – Люций все еще медлил, а она умоляла: – Уезжай, моя любовь, уезжай быстрее! – Пэнси взглянула на кузена – он явно колебался. – Подумай о Джеке, – добавила она. – Гарри не переживет, если сына опять арестуют. Подумай и о других, ведь без тебя они пропадут.

Ее призыв спасти людей, ожидавших его приказа, возымел действие. Схватив со стула шляпу и хлыст, Люций повернулся и порывисто обнял ее. Пэнси казалось, что шаги солдат слышны уже совсем близко. На мгновение их губы слились в поцелуе, и она почувствовала, как бьется его сердце. Наконец он ушел… Дверь библиотеки закрылась, быстрые шаги вскоре затихли. Пэнси стояла, прислушиваясь, почти физически ощущая приближение солдат.

Прозвучала команда, и, даже не разобрав слов, Пэнси догадалась: солдаты окружают дом. Губы ее шептали слова молитвы.

Успеет ли Люций? Доберется ли до лошадей? Конюшня находилась позади дома, и ему предстояло пройти туда через длинную галерею, где они с Ричардом часто играли в детстве. В конце галереи располагалось помещение для прислуги, откуда можно было попасть прямо в большую конюшню. На ее крыше построили голубятню, где целыми днями ворковали белые птицы.

Человеку, хорошо знавшему дом, потребовалось бы всего несколько секунд, чтобы добраться до конюшни, взять лошадь из денника и ускакать через северные ворота, исчезнув под сенью огромных деревьев, растущих позади здания.

Но Пэнси понимала, что многое может помешать Люцию. Допустим, солдаты уже заняли конюшню: ведь без лошадей разбойникам не скрыться. Кроме того, если лошади не были оседланы, потребуется время, чтобы затянуть подпругу и надеть уздечки. А вдруг Люций не успел предупредить своих друзей? Конечно, он не уедет, если в поместье останется хотя бы один человек из его отряда, скорее будет схвачен сам, чем пожертвует теми, кто доверился ему.

Обо всем этом думала Пэнси, без устали молясь.

На террасе послышался шум. Она очнулась, вспомнив, что должна играть свою роль и что ставни на окнах библиотеки не закрыты. Пэнси быстро схватила книжку со стола возле камина, и, плюхнувшись в кресло, раскрыла ее. Через секунду распахнулось окно, и в нем появились два солдата с мушкетами.

Пэнси испуганно вскрикнула. И в то же мгновение дверь библиотеки открылась и вошел Рудольф Вайн, а за ним судья Филипп Гейдж.

Пэнси не приходилось прежде видеть такого изумления, какое появилось на лице Рудольфа при виде кузины, сидящей у камина с томиком древнеримской прозы. Он даже рот раскрыл, а глаза его, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

Филипп Гейдж сейчас больше походил на коротышку, из которого выкачали воздух.

Рудольф первым обрел дар речи.

– Кузина Пэнси! – воскликнул он. – Не верю своим глазам!

– Не знаю, что все это значит, – возмущенно сказала Пэнси, – но прикажите этим свирепым солдатам опустить мушкеты. Боюсь, они меня застрелят.

– Что… что вы здесь делаете? – пролепетал Филипп Гейдж. – Вы видели человека, которого мы ищем?

– Какого человека? – широко раскрыла глаза Пэнси.

– Разбойника по прозвищу Белоснежное Горло! – воскликнул сэр Филипп. – У меня есть достоверные сведения, что этот дом служил ему убежищем.

Пэнси рассмеялась:

– Но, сэр Филипп, надеюсь, вы не верите в подобную чепуху? Не сомневайтесь, все это выдумки. С самого детства я слышу о чудовищах, скрывающихся в лесах или прячущихся в подземелье Стейверли, и ни разу не видела ни тени разбойника, ни его привидения.

Филипп Гейдж нахмурился и повернулся к Рудольфу. Тот медленно пересек комнату и остановился на коврике перед камином. Он окинул внимательным взглядом Пэнси, сидящую у письменного стола, на котором лежало длинное гусиное перо с еще не высохшими чернилами, затем скользнул глазами по столам и стульям, расставленным у стен. Рудольф заметил, что на них нет пыли, решила Пэнси. Он опять посмотрел на девушку.

– Вы не объяснили, дорогая кузина, – произнес он сладким голосом, – что, собственно, вы здесь делаете.

– Это очевидно, – ответила Пэнси. – Сижу у камина и читаю книгу.

– Почему?

Пэнси вздохнула:

– Разве вам неясно? Я тоскую по своему дому, тому дому, где прошло мое детство, где умер отец. Сейчас никому уже нет дела до Стейверли, и при удобном случае я приезжаю сюда. Это дает мне такое ощущение покоя и счастья, что даже не выразить словами.

Рудольф ничего не ответил, ей показалось, что лицо его немного смягчилось, хотя глаза сохранили настороженность и подозрительность. Вдруг в соседнем зале послышался шум, и на пороге показался сержант.

– Мы схватили на кухне человека, сэр, – обратился он к Гейджу.

Тот, вздрогнув, быстро приказал:

– Приведите немедленно сюда!

Пэнси почувствовала, что у нее потемнело в глазах, и тут в комнату в сопровождении солдат вошел Гарри. Она чуть не вскрикнула от облегчения и с улыбкой сказала Гейджу:

– Уверяю вас, сэр, это не разбойник, а мой конюх, человек почтенный и рассудительный. Он состоял на службе у отца более двадцати пяти лет, а сейчас служит тетушке, вдовствующей графине Дарлингтон, и мне. Он сопровождал меня из Лондона. Уверяю вас, его трудно заподозрить в преступлении, если не считать преступлением то, что он балует лошадей.

Искреннее удивление Пэнси и сарказм слов заставили Гейджа поджать губы и надуть щеки, что сделало его похожим на огромную лягушку.

– Отпустите этого человека, – сердито гаркнул он. – И обыщите дом от чердака до погребов.

– Слушаемся, сэр.

– Я могу вас провести, если хотите, – предложил Гарри, потирая затекшие запястья рук.

– Солдаты не нуждаются в вашей помощи, – неожиданно рявкнул Рудольф.

В честных голубых глазах Гарри появилось выражение страдания, как будто его незаслуженно обидели.

– Мне подождать на конюшне, мистер Рудольф? – осведомился он.

– Нет, не уходи из дома, Гарри, – опередив кузена, сказала Пэнси. – Вероятно, мы скоро будем возвращаться в Лондон, и нужно потушить огонь здесь и на кухне. Я постоянно тебе напоминаю, что мы должны быть осторожны с огнем.

– Хорошо, миледи, – отозвался Гарри, – я подожду в зале.

Конюх встретился взглядом с хозяйкой, и Пэнси увидела, что он все понял.

– Нужно тщательно обыскать двор. – Филипп Гейдж повернулся к солдатам, стоящим у окна. – Обойдите дом и проверьте, нет ли там чего-нибудь подозрительного.

Солдаты поспешили выполнять приказ, поколебавшись мгновение, удалился и Гейдж, который явно хотел что-то сказать Рудольфу.

Оставшись с кузеном наедине, Пэнси спросила:

– Что означает этот шум? Прошу вас, посвятите меня в тайну внезапного вторжения в Стейверли.

Ее голос звучал невинно, глаза честно смотрели на кузена.

– Боже мой, не знаю, что вам и ответить, – замялся Рудольф. – Но я не могу поверить, что вы приехали сюда вспомнить детство. Дорога долгая, Пэнси, и не многие женщины осмелятся совершить такое рискованное путешествие ночью.

– А кого я должна бояться? – спросила Пэнси. – Тем более меня сопровождал Гарри.

– И кого вы увидели, приехав сюда? – поинтересовался Рудольф.

– А кого я могла увидеть? Надеюсь, вы не верите, кузен, в нелепый рассказ сэра Филиппа о кровожадном разбойнике?

Рудольф постучал пальцами по каминной полке:

– Этот рассказ не такой уж и нелепый. У сэра Филиппа, да и у меня тоже, есть основания полагать, что бесчестные негодяи использовали этот дом в качестве убежища.

– Разбойник Белоснежное Горло… – задумчиво произнесла Пэнси. – Если верить сообщениям, он не такой уж и негодяй, скорее странствующий рыцарь, помогающий тем, кто нуждается в помощи, и отбирающий награбленное у тех, кто этого заслуживает.

– Что вы знаете о нем?

В голосе Рудольфа послышались жесткие нотки.

Его лицо превратилось в гримасу, и Пэнси поняла, что зашла слишком далеко, не следует дразнить его. Она встала, пересекла комнату и положила книгу, которую все еще держала в руках, на столик.

– Вы должны запомнить одно, кузен Рудольф, – произнесла она. – Я не особенно интересуюсь разбойниками. Меня гораздо больше волнует Стейверли. Я хочу, чтобы он вернул себе былую славу и чтобы во главе его стоял кто-нибудь из Вайнов.

– Этот человек – я, – безапелляционно заявил Рудольф. – Возможно, если вы поговорите с их величеством, он прислушается к вашим словам.

– А как же наш кузен Люций?

Пэнси не могла не задать этот вопрос, настолько велико было искушение.

Лицо Рудольфа потемнело, глаза прищурились.

– Он мертв! – вскричал он. – А если еще нет, то скоро будет!

Он повернулся и выскочил из комнаты. Пэнси слышала, как он бежит по широкой дубовой лестнице, крича на солдат, которые ходили из комнаты в комнату, тщательно обыскивая дом.

Там и тут хлопали двери, солдаты двигали мебель, срывали шторы, простукивали стены в надежде найти в них потайные ниши. Пэнси вдруг поежилась. Запал от спора с Рудольфом проходил, и сейчас она думала о том, что ее возлюбленный вынужден бежать из своего дома в лес, разлучившись с близкими. Какая несправедливость!

В камине догорал огонь, Пэнси протянула к огню руки. Погрузившись в мысли, она не заметила, как вошел Гарри.

– Затушить огонь, миледи?

Она кивнула. Гарри, наклонившись к камину, прошептал:

– Они успели, миледи.

– Слава Богу! – облегченно вздохнула Пэнси.

Гарри выпрямился и сказал:

– Нам лучше отправиться домой, миледи.

– Да, нет причин оставаться здесь.

Пэнси вышла в зал. На верхней ступеньке лестницы солдат разбивал мушкетом деревянную панель.

– Сейчас же прекратите! – голос Пэнси звучал повелительно.

Солдат обернулся и посмотрел на нее.

– Мне приказали, – сказал он угрюмо.

– Меня не интересует, кто вам приказал, – топнула ножкой Пэнси. – Прекратите разбой!

– Что-нибудь случилось? – раздался с балкона над залом взволнованный фальцет Филиппа Гейджа. Медленно переставляя ноги, словно боясь упасть, он начал не спеша спускаться по ступеням. Из спальни за его спиной вышел Рудольф и остановился у балюстрады.

Разгневанная, Пэнси уже не могла сдерживаться. Эти двое приводили ее в неописуемую ярость. Гейдж, жирненький и напыщенный, приказывающий солдатам рушить все в их поместье, и Рудольф, любыми средствами пытающийся изгнать из дома человека, которому поместье принадлежит по праву, готовый запачкать руки кровью своих родных, если это только принесет ему выгоду.

– Многое случилось! – выкрикнула Пэнси звонким голосом.

Она казалась очень маленькой в тусклом свете нескольких свечей, освещавших ее светлые волосы и детскую фигурку в бархатном костюме. И в то же время в ней ощущалась такая жизненная сила и мужество, что ослушаться ее было невозможно.

– Вы и ваши солдаты пришли сюда, – продолжала Пэнси, – под нелепым предлогом, не имея на то никаких оснований. Вы подстрекаете своих людей разрушать дом, хозяин которого в тяжкие годы протектората был повешен, поскольку поддерживал короля, когда тот находился в изгнании. Мой отец умер здесь, до последнего вздоха преданный династии Стюартов, а что мы получили в благодарность за страдания и лишения? Только то, что вы врываетесь без каких-либо санкций и за короткое время наносите такой урон, какой не нанесла армия Кромвеля за все годы тирании. Становится не по себе от одной лишь мысли, что такое может совершаться именем короля. Но обещаю вам, его величество, узнав о бесчинствах, не одобрит насилие и разрушение.

Пэнси закончила гневную речь, и на лицах Гейджа и солдат, внимательно слушавших ее, появился испуг. Только лицо Рудольфа исказила усмешка, когда он медленно спустился по лестнице вслед за Филиппом Гейджем.

– Моя дорогая юная леди, – произнес наконец Гейдж. – Прошу вас, не расстраивайтесь, вам причинен совсем небольшой урон. Мы только обыскали дом, проверяя полученные сведения, что здесь находится убежище бандитов. Но поскольку их следов не наблюдается, я должен принести вам извинения за причиненное беспокойство. И разрешите внести ясность – я бы не вошел в этот дом без разрешения или не имея на то полномочий. Я получил великодушное соизволение вашего кузена, мистера Рудольфа Вайна, который, по моим сведениям, имеет права на поместье и, таким образом, волен поступать как законный владелец, хотя бы на данный момент.

– Кузен Рудольф сумел убедить всех, что унаследует этот дом и поместье, – нахмурилась Пэнси. – Но до тех пор, пока король не подпишет его прошение, полагаю, разрешение мистера Вайна на уничтожение семейной собственности ничего не стоит, так же как и ваш обыск.

– Миледи, я протестую, – забормотал Филипп Гейдж, но девушка остановила его презрительным реверансом.

– Спокойной ночи, сэр! – гневно бросила она.

Пэнси удалилась, не обернувшись. Проследовала в библиотеку, взяла шляпу и вышла на террасу через французское окно. Лошади стояли там же, где Гарри их привязал. Услышав шаги за спиной, она решила, что это конюх.

– Поехали, Гарри!

Теперь, когда гнев утих, голос Пэнси дрожал.

Кто-то схватил ее за руку. Оглянувшись, она увидела рассерженного Рудольфа.

– Вы не поедете докладывать обо всем королю, – бросил он зло.

– Вы мне помешаете?

Пэнси старалась высвободить руку.

– Во всем этом есть что-то странное, – пробормотал Рудольф. – Клянусь, вы приехали, чтобы встретиться с этим проклятым отпрыском!

Разъярившись, кузен потерял всякую осторожность. Пэнси удивилась, насколько она сама спокойна и холодна.

– С каким отпрыском? – осведомилась она. Рудольф прикусил губу и ничего не ответил. – Пожалуйста, отпустите мою руку, кузен Рудольф. Меня крайне удивляет ваше сегодняшнее поведение, мое отношение к вам не станет после этого лучше.

– Черт бы вас побрал! – вскричал он. – Я убежден, вы приехали сюда предупредить его. Не для вас топили камин. И в постелях кто-то спал, и кухонная плита вся заляпана жиром. Вы сегодня вечером были на обеде, тем не менее умудрились приехать в Стейверли раньше нас. Что-то здесь не так, ваша игра не могла меня обмануть.

– Отпустите меня! – резко прозвучал голос Пэнси.

– А если я этого не сделаю? – усмехнулся Рудольф.

– Вы хотите, чтобы я позвала на помощь кого-нибудь из ваших людей? Может быть, они и неотесанные, но, наверное, у них хватит порядочности защитить женщину, слишком слабую, чтобы сделать это самой.

– Вы сводите меня с ума, – вдруг хрипло пробормотал Рудольф. – Вам бы лучше выйти за меня замуж, и тогда делайте с этим проклятым домом все, что хотите!

Он продвинулся к ней ближе. Пэнси, испугавшись, с силой, о существовании которой в себе даже не подозревала, вырвала руку, чем привела Рудольфа в замешательство. Он попытался схватить ее, но она уже мчалась по каменным ступеням террасы к своему коню.

Гарри ждал ее, отвязав лошадей. Не выясняя причины такой спешки, он помог ей взобраться в седло и сам вскочил на коня. Сократ поднялся на дыбы, грызя удила, готовый мчаться. Пэнси посмотрела на террасу, откуда Рудольф с усмешкой наблюдал за ней. Натянув поводья, девушка крикнула звонким голосом, отчетливо прозвучавшим в тишине ночи:

– Запомните, кузен, я бы не вышла за вас замуж, даже если бы кроме вас на земле не осталось ни одного мужчины!

Она не слышала, ответил ли он что-нибудь, отпустила поводья и пришпорила Сократа. Лошадь пошла легким галопом, Гарри пустился следом, и тогда Пэнси помчалась быстрее – грязь и гравий так и летели из-под копыт.

Страх преследования гнал ее с такой скоростью, будто за ней неслись черти. Она забыла, что лошадь Гарри не может сравниться с Сократом. С восторгом ощущая, как свистит ветер в ушах, развевая волосы, Пэнси пустила лошадь в галоп. Было что-то возбуждающее в такой езде, казалось, земля летит под ногами коня. Но бешеный темп успокоил боль в груди, заглушил мучившие, не дававшие покоя мысли. На мгновение Пэнси забыла обо всем, охваченная пьянящим чувством свободы. Она, как и Люций, избежала опасности, пусть ненадолго.

Пэнси знала дорогу в Лондон и, проехав мили две, заметила, что Гарри остался далеко позади, а она едет одна по пустынной лесной дороге. Девушка обернулась, осаживая Сократа, что коню явно не понравилось. Он совсем не устал, напротив, был рад размяться за городом, ему порядком надоели ежедневные неторопливые прогулки в парке.

– Спокойно, Сократ, мы должны подождать Гарри.

Пэнси похлопала его по шее, пытаясь успокоить.

Вдруг из тени деревьев на дорогу вышел человек. Ее сердце затрепетало от радости, невыразимое счастье охватило ее. Она рванулась навстречу.

– Все хорошо, любимая? – спросил Люций, взяв девушку за руку. – Я так беспокоился за тебя.

– Ты не должен был волноваться за меня, – ответила Пэнси, хотя глаза ее говорили об обратном.

– Они оскорбляли тебя? – догадался Люций.

Она потупилась:

– Рудольф убежден, что ты скрывался в поместье, а я приехала предупредить тебя. Но у него нет доказательств.

– Нас не должны были застать врасплох, – покачал головой Люций, – я потерял бдительность. До того уютно и удобно было жить в Стейверли. Никто не подозревал, что в доме есть кто-то еще, кроме крыс и летучих мышей.

– Куда ты поедешь?

– Лес – лучшее для меня убежище. К тому же мне повезло с друзьями. Они живут в хижинах, а не во дворцах, но поделятся со мной последним куском хлеба. И я могу доверить им все, даже жизнь.

– Но где я найду тебя? Я хочу видеть тебя…

– Разве я не хочу? – нежно сказал Люций. – Я буду думать о тебе каждую минуту, каждый миг, пока мы в разлуке… Увы, я не принесу тебе счастья, любимая! Бог свидетель, я люблю тебя всем сердцем, всем своим существом, но какая польза от человека, оказавшегося вне закона? Любой добропорядочный член общества сочтет своим долгом пристрелить меня, и его только вознаградят за это.

– О Люций!

Пэнси вскрикнула как ребенок, внезапно ощутив страх и отчаяние.

Он крепко обнял ее:

– Помнишь, я повез тебя в Стейверли, когда мы встретились пять лет назад?

– Да. Я даже не спросила тебя, откуда ты знаешь дорогу, и не удивилась, что называешь меня по имени. Это казалось таким естественным. Я полюбила тебя с той самой минуты, как ты заглянул в карету, где я плакала на полу над тельцем Бобо.

– Ты вышла из кареты – и любовь захватила мое сердце. Ты была такая крошечная, совсем ребенок – самый очаровательный, прелестный ребенок в моей жизни!

– О Люций!

Пэнси спрятала лицо у него на груди.

– К нам приближается верный Гарри, я должен ехать, любимая, но помни, я буду все время думать о тебе. Я прошу тебя дать мне что-нибудь на память.

Пэнси достала благоухающий жасминовыми духами платочек, которым Гарри завязывал ей глаза. Люций прижал его к губам и спрятал во внутренний карман камзола. Он снова притянул девушку к себе и, целуя, прошептал:

– Я люблю тебя! Я всем сердцем люблю тебя, моя милая Пэнси. Я готов отдать за тебя жизнь, ибо нет большего счастья на всем белом свете, чем даришь мне ты.

На дороге показался Гарри. Люций поцеловал девушку, и не успела она вымолвить и слова, как он исчез, словно его и не было. Только что стоял рядом, а в следующее мгновение на этом месте лишь темнели деревья. Пэнси вспомнила, что при первой встрече ее поразило, как легко и бесшумно он передвигался.

– Вот вы где, ваша милость! Я боялся, что вы не дождетесь меня, – воскликнул Гарри, запыхавшись от быстрой езды.

– Извини, Гарри! Сократ хотел размять ноги, а я забыла, что твоя лошадь не столь резва.

– Немногие могут соперничать с Сократом, миледи!…

Они не спеша тронулись в путь, и минуту спустя Пэнси спросила:

– Сколько с ним человек?

– Трое, миледи, да мой сын Джек, – ответил Гарри.

– Всего пять… Я рада, что он не один.

– Они сделают все для его светлости, – заверил старик. – Он спас им жизнь, и если потребуется, они отдадут за него жизнь.

Пэнси теперь понимала, почему Люций никогда не попросит отсрочить или отменить приговор: он не бросит людей, за которых в ответе, без него они станут легкой добычей королевских ищеек. Хотя слезы закипали на глазах Пэнси от рыцарского поступка кузена, беспомощность и отчаяние охватили ее. Как ей обрести любимого?

Радость, охватившая ее при встрече с Люцием, улетучилась. Обратная дорога в Лондон показалась девушке долгой, в конце пути Пэнси почувствовала огромную усталость. От жизни ей было больше нечего ждать, будущее казалось мрачным и безрадостным. Слезы медленно текли по щекам, она их не вытирала. Пэнси ехала в ночи, не разбирая дороги перед собой.