Леди и разбойник

Глава 6

Пэнси казалось, что обед никогда не кончится. В другое время она бы любовалась элегантно одетыми придворными, собравшимися в огромном банкетном зале, но сегодня не могла ни беседовать с джентльменами, сидящими рядом, ни оценить изысканные кушанья, которые повар-француз готовил не один час. Бычьи языки, суфле из говядины, пропитанные вином тарталетки с фруктами казались безвкусными. Даже мальчик-француз, недавно появившийся среди королевских музыкантов и ангельским голосом исполнявший песни о любви, оставил ее равнодушной. Наконец гости его величества занялись игрой в карты, и Пэнси вздохнула с облегчением. Ощущение, что ее связали по рукам и ногам, исчезло.

Леди Дарлингтон была крайне удивлена желанием Пэнси уйти с приема так рано, и в то же время обрадовалась возможности насладиться отдыхом в своих покоях: ей нередко приходилось прислуживать королеве до самого утра.

– Тебе нездоровится? – спросила графиня, когда они поднимались к себе по отполированной до блеска дубовой лестнице.

– Нет-нет, – быстро ответила Пэнси, только сейчас сообразив, что, сославшись на недомогание, можно было пораньше уйти с обеда. – Я хорошо себя чувствую. – И поспешно добавила: – В зале было так душно, что я чуть не упала в обморок.

– Похоже, ты переутомилась, – мягко сказала тетушка. – Я попрошу Марту принести тебе перед сном горячего молока с вином. Говорят, это средство даже от чумы помогает.

– Я не страдаю такими ужасными болезнями, не волнуйтесь. – Пэнси поцеловала тетушку в дряблую щеку. – Спокойной ночи, тетя Энн, надеюсь, ничто не нарушит ваш сон.

– Во время сна меня ничто не беспокоит, – сказала графиня, отправляясь в спальню.

Пэнси прошла к себе, где ее уже ждала Марта. Светло-синяя бархатная накидка и юбка для дальней дороги лежали на кровати.

– Быстрее расстегивай платье, – выпалила Пэнси. – Мне казалось, прием никогда не кончится. Ты говорила с Гарри?

– Миледи, я не смогла его предупредить. Спустилась во двор, но там старика не оказалось. Лакеи стали дразнить меня и спрашивать, что я забыла в конюшне. Вы приказали быть осторожной, и я не решилась задержаться. Пришлось уйти, не повидав Гарри.

Пэнси нахмурилась, но сказала мягко:

– Ничего не поделаешь, Марта. Ты сделала все возможное, однако нельзя терять ни минуты.

– А если вы его не найдете?

– Гарри рано или поздно все равно вернется. Он спит в конюшне?

– Да, миледи. Конюхи спят в денниках.

То что лошадь не готова, явилось для Пэнси полной неожиданностью. Марта должна была с величайшей осторожностью передать Гарри, чтобы тот приготовил лошадь. В самом начале отчаянного приключения Пэнси потерпела неудачу. Было от чего прийти в замешательство, однако девушка решила не сдаваться. Служанка же явно нервничала.

Пэнси быстро переоделась, не задумываясь о том, как выглядит. Правда, мельком она все-таки посмотрела в зеркало, отметив про себя, что светло-синий цвет подчеркивает белизну кожи и оттеняет золото волос.

Пэнси взяла перчатки и хлыст и обернулась к служанке, лицо которой было белым как мел:

– Никуда не уходи, Марта. Никто не должен знать о моем отъезде из дворца. И помолись за мой успех. Тот, на чьи поиски я отправляюсь, нуждается в твоих молитвах.

– Да хранит вас Бог, милая госпожа! – взволнованно ответила Марта и, наклонившись, поцеловала хозяйке руку.

В ответ Пэнси прижала палец к губам и осторожно отворила дверь. Коридор освещался тремя оплывшими свечами в серебряных канделябрах на стене. Вокруг было тихо. Для нее главное сейчас не наткнуться на ночную стражу, обходившую дом, или лакеев, ожидавших своих господ с ужина.

К счастью, в старом дворце имелось достаточно темных углов и ниш, где можно спрятаться от любопытного взгляда случайного встречного, идущего по коридору с тускло светящимся фонарем в руке. Пэнси старалась держаться в тени. Вдруг раздались чьи-то шаги. Она замерла. Совсем рядом прошел Уильям Чиффинч, королевский паж, едва не коснувшись рукавом ее накидки. Сытый и довольный, с мешками под глазами, что свидетельствовало о беспутном образе жизни. Обычно его подкупали за солидную цену те, кто хотел с его помощью предстать перед королем в выгодном свете. Правда, поговаривали, что он состоит на службе и у леди Кастлмэн; фаворитка заставляла его шпионить в свою пользу.

Пэнси знала: если он ее увидит, то сделает все возможное, чтобы выяснить, куда она направляется в столь поздний час. Но, к счастью, Чиффинч обильно поужинал и был в изрядном подпитии. Он плелся неуверенной походкой по коридору, что-то бормоча себе под нос. Пэнси подождала, пока паж скроется за поворотом, и выскользнула из ниши. Через несколько минут она вошла в королевскую конюшню. В темноте пахло сеном, кожей… Одна из лошадей заржала, и тут же ей ответили десятки других.

Послышался стук копыт – это форейтор въезжал во двор. Тихо плакала скрипка: конюхи развлекались, наигрывая деревенские мелодии.

Пэнси хорошо знала дорогу, так как часто заглядывала на конюшню покормить Сократа. Услышав шаги хозяйки, жеребец вскинул голову, и кольцо, которым недоуздок крепился к яслям, зазвенело. Она подошла ближе, заглянула в стойло, пристально всматриваясь в темноту. В самом конце конюшни заметила Гарри с фонарем в руке. Он был в бриджах и рубашке без воротника, расстегнутой до пояса. Пэнси вдруг поняла, что перед ней настоящий Гарри – старый и усталый человек, с седыми волосами. В своей униформе он всегда выглядел таким щеголем, она с детства привыкла считать его скорее манекеном, чем живым человеком.

Гарри мгновенно выполнял все распоряжения, всегда был почтительным и услужливым. Пэнси помнила его с того самого весеннего утра, когда однажды он подвел отцовского гнедого жеребца к парадным воротам Стейверли и, взяв Пэнси из рук няни, посадил в седло.

Она слышала нянин голос так отчетливо, словно все происходило вчера:

– Осторожно! Ее милость упадет с этой огромной лошади и перепугается до смерти.

– Ее милость не упадет, – тихо отвечал Гарри. – Чем быстрее девочка научится ездить верхом, тем лучше. Не бывает слишком рано, я тебе говорю…

– Чепуха! Их милость еще слишком мала, чтоб учиться ездить верхом, – не успокаивалась няня. – Сейчас же верни мне ее! Чтобы ребенок рисковал жизнью, сидя на вероломном чудовище!… У меня даже мороз по коже.

Гарри послушно снял Пэнси с седла, но, к его радости, она заплакала и попросилась обратно.

– Я хочу ездить верхом, я хочу ездить верхом на лошади, – рыдала она.

В это время отец спускался по лестнице во двор. Узнав, почему дочь в слезах, он расплылся в довольной улыбке.

– Моя дочь, а, Гарри?! – воскликнул он. – Дай ее милости пони, только спокойного, и обучай ее верховой езде каждое утро по часу, разумеется, кроме тех дней, на которые выпадает охота.

Во время уроков Пэнси болтала с Гарри о своих делах, делилась с ним радостями и печалями. Со временем она научилась держаться в седле так же хорошо, как и конюх, если даже не лучше. Гарри оставил роль доверенного лица, снова превратившись для Пэнси в хорошо вышколенного исполнительного слугу.

И сейчас, глядя на его седую голову, девушка почувствовала, как много для нее значили те давние поездки с Гарри. В порыве признательности она подошла к нему, протягивая руки:

– Гарри, слава Богу, я отыскала тебя!

На мгновение он с изумлением уставился на девушку, а когда та коснулась его руки, воскликнул:

– Господи спаси, ваша милость, как вы меня напугали!…

Пэнси оглянулась и тихо спросила:

– Нас могут подслушать?

Гарри приложил палец к губам и потянул ее в денник. Там никого не было. По двору пробежали несколько мальчишек-конюхов, громко крича и смеясь. Они дразнили парня, у которого руки были заняты ватрушками с сыром, скорее всего, он стащил их с банкетного стола.

Наконец наступила тишина и Пэнси взглянула на Гарри. Тусклый свет фонаря высветил его мрачное лицо.

– У вас неприятности, миледи?

– Большие неприятности, Гарри. Сегодня я узнала, что одного из членов нашей семьи через несколько часов могут схватить, если не удастся предупредить его.

– Члена семьи, миледи?

– Да, и только ты можешь сказать, где найти его. Рота солдат должна арестовать знаменитого разбойника Белоснежное Горло.

Гарри вздрогнул, будто его проткнули шпагой, на лбу выступил пот. Пэнси не дала ему опомниться:

– Нельзя терять ни минуты! Ты знаешь, где прячется мой кузен Люций. Приведи меня к нему, я обязана его предупредить!

– Миледи, это опасно. Вы… вы должны оставаться здесь, – пробормотал Гарри.

– Я еду с тобой, – возразила Пэнси. – Седлай лошадей. По дороге все расскажу.

Гарри замялся, однако привычка повиноваться все-таки взяла верх. Через несколько минут они уже скакали по узким улочкам, где свет от факелов выхватывал из темноты зловещие лица грабителей, карауливших подгулявших горожан, которые возвращались из пивнушек и борделей.

Наконец город остался позади. Они ехали по полю, теперь их никто не мог подслушать. Пэнси обрадовалась, когда молодой месяц, выглянув из-за туч, осветил дорогу. Ночь выдалась великолепная: небо усеяно звездами, воздух чист и прозрачен после знойного дня. Они держали путь на север.

Гарри пустил лошадь размеренной рысью, Пэнси же с трудом сдерживала более резвого Сократа. Они удалились мили на две от Лондона, прежде чем Гарри заговорил:

– Это вам Марта сказала, что я знаю, где найти Люция?

– Нельзя ее за это винить, Гарри. Она долго молчала, пока не поняла, какая опасность угрожает жизни Джека.

– Джек был хорошим парнем, миледи, пока с ним не случилась беда, – вздохнул Гарри.

Они выбрались на ровную, хорошо утоптанную дорогу. Лошади перешли в галоп. Нельзя было терять ни минуты.

После часа быстрой езды они очутились на опушке непроходимого леса. Гарри придержал лошадь.

– Прошу вас, подождите здесь, миледи. Я поеду дальше один.

– Нет, Гарри, я поеду с тобой. Многое я могу рассказать кузену только сама.

– Хорошо, миледи. В таком случае, с вашего разрешения, я должен завязать вам глаза, так как дал слово, что не выдам места, где скрывается господин Люций, ни одной живой душе. Ваша милость, надеюсь, поймет меня…

– Да, конечно, – ответила Пэнси и, вытащив из кармана кружевной платок, протянула ему. – Завяжи мне глаза, Гарри, хотя я все равно не буду смотреть. Я не шпионка сэра Гейджа.

Платок из тончайшего батиста был оторочен изящным кружевом. Гарри никак не мог завязать узел на затылке, и девушке пришлось помочь ему. Девушка весело сказала:

– Я так же слепа, как одноногий нищий, собирающий милостыню у входа на арену петушиных боев. Что последует дальше?

– Я поведу Сократа. – Гарри взял из рук девушки уздечку.

По-видимому, в лес вела тропинка, которую Пэнси не заметила. Она чувствовала, что ее окружают деревья, слышала шорох птиц и зверьков, едва различимый в ночной тиши. Вдалеке проухала сова, потревоженный голубь вспорхнул с дерева. Восхитительное ощущение ждущего ее счастья наполнило Пэнси, сердце учащенно забилось, губы стали теплыми и сухими.

Они шли довольно долго. Оба молчали. Мягкая трава заглушала стук копыт, и только позвякивание серебряной сбруи выдавало их присутствие.

Наконец они остановились. Пэнси слышала, как Гарри спешился. Вероятно, он привязывает лошадей к перилам или столбу, подумала Пэнси. А потом ощутила его руки на талии.

– Прошу вас, спускайтесь, миледи, – сказал он очень тихо.

Девушка осторожно сошла на землю, в темноте она чувствовала себя беспомощной, как ребенок. Гарри взял ее за руку, и она медленно двинулась следом. Пэнси вдруг вдохнула потрясающий аромат – запах роз, самый сладкий и экзотичный из всех, любимых ею. В одно мгновение она поняла, где находится. Лишь в одном месте на земле так сладко пахли розы. С раннего детства она помнила аромат белых роз, обвивавших террасы в Стейверли, аромат, приводивший Пэнси в восторг.

Она дома! Так вот куда ее привез Гарри. Как она раньше не догадалась, что Люций прячется в отчем доме, который принадлежит ему по праву наследства. Вряд ли кому придет в голову искать его здесь.

Пэнси промолчала, однако ее охватило радостное возбуждение, наполнившее трепетом каждую клеточку. Она шла уверенно по знакомой дорожке. Гарри остановился. Девушка догадалась, что находятся на террасе у одного из длинных окон библиотеки. Гарри прислушался и осторожно постучал три раза в деревянный ставень. Подождав, постучал еще, на этот раз дважды. С минуту было тихо, потом раздался тихий скрип, точно кто-то отворял окно изнутри. Гарри стукнул третий раз. Послышался звук открываемого ставня, и голос – Пэнси мечтала услышать его пять лет! – произнес:

– Черт побери, Гарри, я не ждал тебя этой ночью!

– Я не один, милорд…

В голосе Гарри звучало волнение, почти мольба. Пэнси стояла очень спокойно, она не сомневалась, что Люций смотрит на нее. Сквозь платок девушка почти физически ощущала горящий взгляд его глаз, но, прежде чем он ответил, Гарри торопливо добавил:

– Ее милость привезла вам сообщение чрезвычайной важности, милорд.

– Тогда почему у нее завязаны глаза? – спросил Люций. – Если она пришла как друг, мы рады оказать гостеприимство.

Пэнси собралась снять платок, но ее опередили. Чьи-то пальцы быстро и уверенно распутали узел, повязка спала, и девушка увидела рядом с собой Люция, хотя не слышала, как он подошел. Она не подозревала, что он такой высокий. Впервые Пэнси видела кузена без маски. Люций был удивительно красив, гораздо красивее, чем ей представлялось. Несмотря на внешнее сходство с Рудольфом, они, несомненно, были совершенно разные. Серые ласковые глаза, на губах приятная улыбка…

– Добро пожаловать в Стейверли, – тихо сказал он. – Очень жаль, что я не был заранее извещен о вашем визите, иначе оказал бы вам более достойный прием.

Пэнси не слышала слов кузена, она, не отрываясь, смотрела на него. Люций был одет так изысканно, словно приехал из банкетного зала в Уайтхолле. Черный камзол, отороченный серебром, атласные бриджи. Дорогие белоснежные кружева были выстираны так тщательно, без единого пятнышка, что, казалось, сверкали на груди.

Несмотря на элегантность и изящество, чувствовалось, что жизнь его проходит в постоянной опасности. Годы, проведенные в седле, жизнь без роскоши и комфорта сделали из него настоящего мужчину, рядом с которым светские щеголи казались неженками. Он взял Пэнси за руку, и от его сильных теплых пальцев как будто пробежала искра, заставившая ее вздрогнуть.

– Вы повзрослели, маленькая кузина, – произнес он ласково и, улыбаясь, легонько потянул ее за руку, помогая влезть в библиотеку через окно. К ее удивлению, комната была обставлена мебелью, от растопленного камина шло тепло. По обеим сторонам камина, как в старые добрые времена, располагались большие кресла. У окна стоял стол, рядом стул – Люций небрежно сдвинул его, быстро поднявшись на стук Гарри. Как во сне, Пэнси обернулась и услышала голос Люция:

– Джек на кухне, Гарри!

Дверь за конюхом тихо закрылась, и они остались одни. Пэнси сняла шляпу и тряхнула головой. Густая волна золотистых волос рассыпалась по плечам. Длинные темные ресницы касались вспыхнувших щек. Девушка оробела и не осмеливалась поднять глаза – хотя знала, что кузен ждет, когда она взглянет на него. Какое-то время Пэнси противилась его воле, а потом, точно загипнотизированная, подняла глаза. Люций долго смотрел на нее, наконец тихо произнес:

– Вы стали очаровательной юной леди, но, думаю, и от маленькой девочки из леса что-то осталось.

Слова кузена заставили ее вспомнить, почему, собственно, она здесь. Проводя время в пустых разговорах, она подвергает опасности его жизнь.

– Я приехала предупредить вас. Вам нужно немедленно бежать отсюда. Вам грозит опасность, большая опасность. Послана рота солдат, чтобы схватить вас!

Казалось, Люций не слышал ее слов. Он не отводил от нее взгляда:

– Да, вы еще красивее, чем я вас помню…

Пэнси опустила глаза.

– Вы должны выслушать меня, кузен, – умоляла она. – Я присутствовала сегодня при разговоре короля с сэром Филиппом Гейджем, судья сказал его величеству, что знает, где вы находитесь.

– Любопытно, кто ему об этом сообщил, – медленно и, как показалось Пэнси, без особого интереса произнес Люций.

– Рудольф! Кто же еще! Я уверена в этом. Он ненавидит вас и жаждет вашей смерти, – ответила Пэнси.

– Какого черта?! – воскликнул Люций. – Чем я его обидел? Я не видел его лет десять.

– Разве вы не понимаете, что он хочет унаследовать поместье и титул? Он уже обращался с прошением к королю и просил мою тетушку, леди Дарлингтон, походатайствовать перед его величеством. Рудольф рассчитывает получить титул маркиза Стейверли в четвертом колене.

– Это так много для него значит? – усмехнулся Люций. – А собственно, почему бы и нет? Правда, я стою на его пути, лишаю той жизни, о которой он мечтает. Конечно, не хочется покидать насиженное место и искать новое, не менее удобное пристанище, но если этот дом так дорог Рудольфу, я немедленно уеду. Он ведь принадлежит ему.

Его слова прозвучали подобно колокольному звону, с лица Пэнси исчезла застенчивость. В ее голосе зазвучали гневные нотки.

– Как вы можете так говорить? Неужели Стейверли, который вы должны были наследовать, так мало значит для вас? – с волнением выпалила Пэнси. – Нельзя выразить словами, какое значение имел этот дом для отца, дом, олицетворяющий историю нашего рода. Сердце старика было разбито, когда Ричард погиб и не мог наследовать поместье. Перед смертью отец сказал мне: «Ричарду судьбой было уготовано погибнуть. Он отдал жизнь за короля, верно и преданно служа короне, как служили все Вайны с самого основания нашего рода. Род Вайнов не умрет. Я знаю это и спокойно закрою глаза». – Голос Пэнси задрожал, но она сурово продолжала: – Преемник отца – вы, теперь вы – маркиз Стейверли, признают это или нет. Вы не должны с такой легкостью отказываться от того, что вам принадлежит по праву рождения.

От полноты чувств она трепетала, и когда Люций направился к ней, девушка не сразу поняла его намерения. Кузен же опустился на колени и, взяв ее руку, поцеловал:

– Простите меня. Я смеюсь над самыми святыми вещами только потому, что, если буду относиться к ним серьезно, не смогу сдержать слез. Стейверли значит для меня так же много, как и для вас, Пэнси, и для всей нашей семьи. Я люблю это место и, если потребуется, умру за него. – Он еще раз поцеловал руку девушки и поднялся: – Благодарю вас, маленькая Пэнси!

– За что? – удивилась она.

– Вы на несколько минут заставили меня поверить, что я все еще что-то значу, что я не просто отверженный разбойник, лишенный друзей, общества, нормальной жизни.

– Но это неправда! – горячо возразила Пэнси. – Да, вы разбойник, за голову которого назначена высокая цена, но ваши поступки имели свою причину. Преданность королю сделала вас изгнанником. Теперь, когда король опять на троне, разве нельзя попросить у него прощения и получить отмену приговора, как это сделали многие другие?

– Прекрасная идея, но, увы, неосуществимая. Моя голова слишком дорого стоит, маленькая кузина. Тысячу гиней! Что поделать, мои преступления стали легендой и каждый день я совершаю новые. У меня много врагов, которые позаботятся, чтобы мое прошение попало в руки его величества слишком поздно.

– Я сама, своими руками передам прошение королю, – убеждала Пэнси, но кузен в ответ только качал головой.

– Я не хочу, чтобы моя мрачная тень пала на вас.

– Вы не понимаете, – умоляла Пэнси. – Вас должны помиловать. Надо найти возможность объяснить королю, чтобы он понял и простил вас, иначе…

– Иначе?…

– Рудольф найдет способ отдать вас в руки правосудия. Если не удастся сейчас, попытается снова, он давно это замыслил. Между ним и Стейверли – только вы, он использует всю мощь закона, чтобы уничтожить вас.

– Для начала меня надо поймать, – весело сказал Люций. – Мы с вами встретились пять лет назад, и, как видите, я все еще жив, все еще продолжаю грабить тех, кто этого заслуживает, и помогаю тем, кому помощи ждать неоткуда.

– Я слышала, вы спасли трех человек от виселицы и ссылки?

– Не будем говорить о моих подвигах, – быстро произнес Люций. – Лучше расскажите о себе. Вы счастливы?

– Благодаря вашей доброте у меня появилось многое, чего я никогда не смогла бы себе позволить. Я хочу вас поблагодарить за те деньги, которые вы оставили для меня в гроте. Это была огромная сумма, я даже опасалась, что возникнут вопросы, где я ее взяла.

– Этот негодяй Кристиан Драйсдейл спрятал в своем доме целое состояние. К сожалению, у меня было не так много времени, иначе я бы нашел гораздо больше. Увы, меня вынудили уехать, оставив золотые и серебряные блюда, которые он отнял у семей роялистов, и драгоценности, отобранные у матерей и вдов.

– Я даже сейчас не могу вспоминать о нем без содрогания, – пробормотала Пэнси.

– Забудьте о нем, – спокойно сказал Люций, – он ушел из вашей жизни. Вы должны быть счастливой. Не сомневаюсь, тысячи джентльменов готовы составить ваше счастье.

Пэнси показалось, что последние слова он произнес с горечью, и обрадовалась, как и любая женщина на ее месте, почувствовавшая, что мужчина ее ревнует. Но она не стала дразнить его.

– Мне многие предлагали руку и сердце, – откровенно призналась она, – хотя большинство из тех, кто делал мне предложение, интересовались не мною, а моими деньгами. Я же никого еще не полюбила.

И вдруг Пэнси осеклась. Нет, одного человека она полюбила с первого взгляда. При мысли о нем все другие мужчины казались ей обыкновенными и скучными. Его голос пленил ее с той минуты, как он заговорил, а разве можно забыть чудесное прикосновение его губ, когда они приникли к ее губам.

Пэнси догадывалась, что эти смятенные мысли отражаются на ее лице, и старалась избежать взгляда Люция.

– Итак, многие просили вашей руки, – задумчиво проговорил он. – И кузен Рудольф тоже?

Она покраснела:

– Ему нужны мои деньги. Если он кого-то и любит, то только леди Кастлмэн.

Люций резко отошел от нее. «Чем я могла оскорбить его», – растерянно подумала Пэнси. Повернувшись к ней спиной, он произнес:

– Рудольф хочет жениться на вас! Что ж, вам следует принять предложение и вернуться в Стейверли. Для вас это лучший выход. Мне же будет приятно сознавать, что именно вы живете здесь в качестве маркизы.

Пэнси ничего не ответила. Ее охватила невыразимая печаль. Он отказывался не только от Стейверли, но и от нее самой.

– Я представляю, как вы принимаете гостей в серебряном салоне, – продолжал Люций. – Украшаете его цветами – красные розы на фоне серых стен… Идете в кладовую наполнить бутылки и склянки целебными бальзамами от всех болезней… Сидите во главе стола в зале и наблюдаете, как ваши гости едят с золотых блюд и пьют из хрустальных кубков, украшенных фамильным гербом. И стоя у окон комнаты, любуетесь на ваших детей, которые удят рыбу в пруду или играют в мяч на лужайке, а собаки бегают вокруг со звонким лаем… Таким я вижу ваше будущее.

– Но только не с Рудольфом, не с Рудольфом!…

Слова вырвались у Пэнси неожиданно для нее самой. Он повернулся и посмотрел на девушку. В его глазах была боль. Казалось, они смотрели друг на друга целую вечность, затем он кинулся к ней и заключил в объятия. Она затрепетала, глядя на него, прелестные губы приоткрылись в предвкушении чудесного поцелуя. Он с нежностью смотрел на ее прекрасное лицо, озаренное волшебным внутренним светом. Наконец срывающимся от волнения голосом произнес:

– О любовь моя, как я могу отпустить тебя? Я так люблю тебя!

Он прижал ее к себе и стал целовать с такой страстью, с какой умирающий от жажды припадает к живительному источнику. Они прильнули друг к другу и застыли в невыразимом блаженстве. И в то же мгновение почувствовали ужас от предстоящей разлуки. Пэнси и Люций знали, что опасность нависла над ними как меч.

– Моя дорогая, моя любовь! – шептал Люций, целуя ее сияющие глаза, горящие щеки, нежную шею. – Моя милая, моя любовь, я мечтал о тебе всю жизнь!…

Она обвила руками его шею, ощущая теплоту и нежность его кожи.

– Я люблю тебя! Дорогой мой, я люблю тебя…

Губы их слились в поцелуе. Казалось, они простояли так, поглощенные охватившим их чувством, целую вечность. Воистину, влюбленные часов не наблюдают… Все было забыто – и Уайтхолл с его интригами, и солдаты, крадущиеся к поместью… Они очутились в чудесной стране, где, кроме любви и страсти, ничего не существовало.

Полено, треснувшее в камине, вернуло Пэнси к действительности. Высвободившись из объятий, она воскликнула:

– Любимый, тебе угрожает опасность! В любую минуту сюда могут нагрянуть солдаты. Я не могла сразу приехать, потому что должна была присутствовать на обеде в банкетном зале. Скоро здесь появятся солдаты, их проводник наверняка знает дорогу. Тебе надо бежать! Предупреди своих людей, седлайте лошадей.

– Я не могу сейчас бежать. Что такое опасность, когда любимая рядом!

– Будь благоразумен, – умоляла Пэнси. – Если тебя арестуют, я буду просить, чтоб арестовали и меня. Если тебе суждено умереть, я умру вместе с тобой!

Наконец Люций очнулся.

Он быстро поцеловал Пэнси, подошел к двери и, открыв ее, прокричал в темноту зала:

– Джек, быстро ко мне!

Послышались шаги, и на пороге появился Джек. Он был похож на Гарри, только более коренастый, с темно-каштановыми вьющимися волосами.

– Предупреди всех, что мы немедленно выезжаем, – распорядился Люций. – Тщательно спрячьте следы. Дом должен выглядеть нежилым.

– А камин? – спросила Пэнси. – Если в комнатах топили камин, значит здесь кто-то жил.

– Мы вынуждены рисковать, – отозвался Люций. – Лошадей, Джек!

– Слушаю, милорд.

Джек повернулся и выбежал. Люций молча смотрел на Пэнси.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Я думаю о том, что нет человека удачливее и счастливее меня.

Пэнси протянула к нему руки, лицо озарилось радостью – и вдруг она замерла.

Послышались звуки шагов. Солдаты, тяжело ступая, спешили по аллее к дому.