Ледовые пути Арктики

СНОВА В ВЫСОКИХ ШИРОТАХ

Минуло три года после окончания работы дрейфующей станции СП-2. За это время десятки научных сотрудников занимались обработкой материалов наших наблюдений и их подготовкой к изданию. Материалов было чрезвычайно много — целый годовой цикл наблюдений по различным вопросам океанологии, ледоведения, метеорологии и геофизики. Трудно переоценить их научное значение: таких уникальных данных, собранных в восточном районе Северного Ледовитого океана, получить еще никому не удавалось. Метод исследования природы Ледовитого океана в течение целого года оказался очень перспективным.

Опыт работы станций СП-1 и СП-2 позволил более продуманно подготовиться к организации новых дрейфующих станций.

Весной 1954 года на лед были высажены сразу две станции: СП-3 — в приполюсном районе и СП-4 — на востоке, к северу от острова Врангеля. Высадку производила шестая высокоширотная воздушная экспедиция, возглавляемая В. Ф. Бурхановым. В ней участвовали десятки самолетов под командованием известных полярных асов — И. П. Мазурука, И. С. Котова, М. А. Титлова, В. Н. Задкова, В. И. Масленникова, М. И. Козлова и многих других.

Никогда еще не было так оживленно на воздушных трассах Арктики, как в ту весну. По ним следовали многочисленные грузы, участники дрейфа двух станций и научные сотрудники высокоширотной экспедиции.

Основными базами, где сосредоточивались горючее, научное оборудование, различное полярное снаряжение и продовольствие, были материковые полярные станции: для СП-3 — на острове Диксон, для СП-4 — в бухте Тикси и частично на мысе Шмидта. Отсюда грузы отправляли прямо в районы высадки дрейфующих станций.

Я, как участник дрейфа станции СП-2, тоже вошел в состав высокоширотной экспедиции в качестве «ледового консультанта» для оказания помощи в выборе льдины для станции СП-4, посадочной площадки для самолетов и решения многих других вопросов.

Вылетать в Арктику мы должны были из Москвы. Сразу же после торжественного митинга на еще существовавшем тогда аэродроме Измайлово самолеты экспедиции один за другим взлетали и брали курс на север. Торжественность проводов передалась участникам экспедиции: все чувствовали особую гордость и большую ответственность за порученное дело.

И невольно мне вспомнился скромный отъезд на станцию СП-2. Все тогда было буднично, словно мы уезжали не на дрейфующие льды, а в какую-то обычную экспедицию. Об организации и высадке станции в силу разных обстоятельств тогда мало кто знал. И называлась она во время дрейфа «Восточная дрейфующая станция», а наименование СП-2 получила лишь спустя несколько лет.

Сейчас все по-иному. За полетом следит вся страна. Министерство связи изготовило специальные конверты и штемпеля гашения: «Дрейфующая станция Северный полюс-3» и «Дрейфующая станция Северный полюс-4». Нам будут писать все, кто интересуется жизнью на дрейфующем льду, а также филателисты многих стран.

Несколько часов полета — и мы в Архангельске. На следующее утро снова в путь. Обедаем в Амдерме, ужинаем на Диксоне. Здесь эскадрилья значительно поредела: часть самолетов пошла на север — на СП-3, а мы — дальше на восток. Прошло немногим более трех суток, а мы уже почти за 8 тысяч километров от Москвы.

Но вот и мыс Шмидта. Ничего, кажется, не изменилось в поселке с тех пор, как я был здесь весной 1951 года. Тот же резкий северный ветер гонит поземку; снежные ручейки стремительно несутся по отполированному до блеска насту. Все время приходится отворачиваться от колючего ветра, поплотнее запахивать меховое пальто, поглубже натягивать шапку.

Как игрушечные, стоят зеленые домики-близнецы с одинаковыми белыми наличниками, занесенные почти до крыши снегом.

В одном из них находится гостиница, в другом — хозяйственные службы. А рядом раскинулся поселок, где живут зимовщики с семьями, находятся служебные помещения, высятся многочисленные радиомачты.

Прибытие множества людей в такой маленький поселок — целое событие. Но в конце концов все разместились. Нас поселили в столовой, поставив в два ряда топчаны с новыми, еще не просохшими матрацами.

Первые дни самолеты прилетали один за другим, днем и ночью — только успевай разгружать. На сон времени не хватало. Затем начались поиски подходящей льдины для станции СП-4. По плану ее нужно было высадить к северу от острова Врангеля в районе 77°30' северной широты. Первую ледовую разведку произвели 28 марта. На борту самолета находились начальник будущей станции Е. И. Толстиков и его помощник А. Г. Дралкин — оба бывалые полярники, много лет отдавшие освоению Арктики. Результаты первой ледовой разведки оказались малоутешительными: в намеченном районе преобладают молодые льды, непригодные для организации станции.

Пришлось вести разведку сразу несколькими самолетами. Рано утром 1 апреля на самолете Титлова я также отправился на ледовую разведку, но нам не повезло. В районе поисков льдины оказался туман, выбирать площадку было невозможно. Пролетели дальше на север, вернулись обратно в район поисков, но туман по-прежнему нависал над льдами. Пришлось возвращаться домой. В районе острова Врангеля видели много разводий, кое-где покрытых молодым льдом. У самого острова чернела большая полынья шириной до 10 километров. Вылетевший вслед за нами И. П. Мазурук, воспользовавшись коротким прояснением, нашел подходящую площадку и даже сел на нее.

На следующее утро и мы с Титловым там сели. Я сразу же занялся обследованием площадки, которая представляла собой замерзшее разводье. Лед на разводье осеннего образования, и хотя сейчас он имеет достаточную толщину (110-130 см), но испещрен массой старых трещин.

Убедившись в ненадежности этой площадки, 4 апреля вылетели на поиски новой. Несколько севернее нашли ровное замерзшее разводье, но толщина его оказалась всего 70 сантиметров.

Поиски льдины продолжались. Нашли две подходящие площадки, остановились на самой ровной и длинной. Единственным ее минусом было то, что она находилась значительно южнее намеченного района высадки — под 75°48' северной широты. Это обстоятельство имело и положительные, и отрицательные стороны. В случае неблагоприятного дрейфа льдину могло вынести на юг, в Восточно-Сибирское море, где льды летом сильно тают. Это минус. Зато в начале дрейфа можно изучить малоисследованный подводный материковый склон, который в этом районе простирается очень далеко в море. Это плюс.

Весь день 7 апреля грузили на самолеты оборудование, продукты, палатки. Вечером в последний раз на Большой Земле сходили в баню. В 6 часов утра 8 апреля вылетели на льдину. Самолет ведет И. П. Мазурук.

…Летим уже около 4 часов. Под крылом самолета белая вата облаков. Подлетаем к льдине. С большим трудом даже такому асу, как Мазурук, удалось посадить самолет. Сразу после посадки обследовали площадку. Длина ее 900 метров. Измерили толщину льда, она оказалась достаточной — 120-130 сантиметров.

Рядом за грядой торосов обнаружили вторую удобную площадку длиной около 2 километров при толщине льда 145-165 сантиметров. Вот на этой площадке, если ее немного подровнять, смогут садиться все самолеты. Нужно будет только забить снегом старые снежницы, залить их водой и проморозить, как мы это делали на станции СП-2.

9 апреля выдался хороший, ясный день. Мороз —29°, сильный ветер. При таких условиях не замерзнешь, если только будешь работать. А нам отсутствие работы не грозит.

Ходили с Толстиковым на разведку. С трудом перебравшись через высокую гряду торосов, вышли на соседнюю многолетнюю льдину. Поверхность ее неровная, с буграми высотой 1,5 метра. Кое-где встречались гряды свежих торосов, видимо, льдину недавно ломало. Для устройства лагеря она, конечно, не пригодна.

11 апреля в 3 часа утра прилетел большой самолет Задкова. На нем находился заместитель начальника станции А. Г. Дралкин с сотрудниками — метеорологом, гидрологом и радистами.

Толстиков, Дралкин и я снова вылетели на поиски подходящей льдины. На этот раз нам, кажется, повезло. Километрах в трех к востоку заметили старое ледяное поле округлой формы с бугристой поверхностью длиной около 3 километров. Поперек поля виднеется смерзшаяся гряда старых торосов, которая образовалась на месте трещины. А за ним извилистой полосой чернеет свежее довольно широкое разводье.

Делаем несколько заходов, внимательно осматриваем льдину со всех сторон. Как будто эта льдина подходит для высадки станции. Вокруг нее более слабые молодые льды, они при сжатиях будут раздавлены в первую очередь, а сама льдина год-другой должна послужить людям.

Толстиков сразу повеселел и в тот же вечер дал телеграмму руководителю экспедиции, что льдина найдена и на днях начнем переезд. Тем временем Дралкин собрал гидрологическую лебедку и, не теряя времени, измерил глубину океана. Она оказалась 1103 метра. Дрейфуем на северо-восток. Наши координаты — 75° 53' северной широты и 182° 02' восточной долготы.

Первые дни на льдине самые тяжелые. Разгрузка самолетов, перевозка грузов, устройство жилья. Сегодня все так замучались, что даже не могли ужинать, едва дотащились до коек. Но не прошло и 3 часов, как снова аврал. Прилетел Задков. Не успели разгрузить его самолет, сел Титлов, а за ним Масленников. Горы груза растут. На льдину прилетели еще два сотрудника.

Сегодня уже 12 апреля. Участники дрейфа и грузы все прибывают и прибывают. Работаем без передышки, а станция все еще не открыта. Найденная льдина до сих пор не обследована. Нам с И. С. Песчанским, моим коллегой-ледоведом, поручено добраться до нее пешком, обследовать ее и, если можно, дать «добро» на переезд.

Взяв винтовки, бур, рейку и рюкзаки с аварийными запасами продуктов, мы двинулись в путь. Дорога до льдины была очень тяжелой, особенно вначале, на участке всторошенного льда. Льдина оказалась довольно ровной. Торосы имели вид сглаженных бугров, и только один достигал высоты 4 метра. Поперек поля шла старая смерзшаяся трещина с грядой торосов. Нас интересовала толщина льдины. Выбрав наиболее характерное место, стали бурить лед. Когда бур глубоко погружался, приходилось вытаскивать его из скважины, чтобы очистить от ледяной крошки. На отметке 270 сантиметров бур в последний раз провернулся и до рукоятки ушел в воду. Толщина льда хорошая. Для контроля на расстоянии 200 метров стали бурить вторую скважину. Тут уж нам стало так жарко, что, несмотря на мороз, изрядно пощипывавший нос и уши, сняли меховые пальто. Дело сразу пошло веселее. Здесь льдина оказалась еще толще — 285 сантиметров. Наша работа затянулась до вечера, и когда мы добрались до своей палатки, то едва передвигали ноги — так ужасно устали.

14 апреля произвели аэрофотосъемку окружающего района. Место не очень спокойное: кругом много всторошенного льда. У нас с Песчанским новое задание: выбрать дорогу для автомашины. Ходили-ходили и пришли к выводу, что тот путь, которым мы пробирались на льдину два дня назад, единственно подходящий.

Вчера прилетели еще двое участников дрейфа — аэрологи. Скоро соберутся все сотрудники станции.

Еще не закончена расчистка посадочной площадки, хотя в эту работу включился М. С. Комаров, который еще на станции СП-2 творил чудеса. Он привез сюда сконструированные им механизмы, в том числе мотобур на санках и мотопомпу, с помощью которой мы на СП-2 залили посадочную площадку.

Сегодня приземлилось уже шесть машин. Вся льдина завалена грузами. Прилетели еще двое участников дрейфа — ледоисследователь и радист. Сенсацией для нас было появление в высоких широтах «красной стрекозы» — вертолета Ми-4. Он прилетел в сопровождении небольшого одномоторного самолета Ан-2. В те годы мало кто видел вертолет. По своему виду — пузатая кабина с длинным тонким хвостом и четырьмя огромными лопастями над ней — вертолет напоминает гигантскую стрекозу. Ярко-красная машина эффектно выглядит на фоне синего неба и белоснежных льдов.

Когда вертолет плавно опустился на льдину, из него выскочил экипаж — пятеро молодых ребят во главе с командиром Мельниковым. Они совершили первый в мире перелет на вертолете из Москвы до мыса Шмидта протяженностью более 8 тысяч километров, а затем еще прыжок на север — к нашей льдине. Перелет был чрезвычайно сложным и ответственным экзаменом и для машины, и для ее экипажа. При этом они не только с честью выдержали испытание, но и спасли чукчу — охотника на нерп, которого унесло на льдине в море близ мыса Шмидта. Ему спустили с вертолета веревку, которой он обвязался, и подняли его в машину.

После обеда мы целой группой полетели на вертолете выбирать место для станции. Машина летит медленно, ледяные поля, разводья, гряды торосов, проплывающие внизу, можно рассмотреть гораздо лучше, чем с самолета.

Всего несколько минут полета — и мы на месте. Да, это лучше, чем пешком идти по бугристым льдам и перелезать через гряды торосов! Долго ходили по льдине, пока выбрали подходящее место для станции. В центре будет стоять мачта с красным флагом станции, рядом — кают-компания, а вокруг разместятся жилые палатки. Место каждой из них обозначили флажком. Вокруг жилых палаток будут находиться служебные палатки, склады продовольствия и имущества.

Учитывая опыт станции СП-2, места для палаток и складов выбрали на ледяных буграх: весной при таянии льда их будет меньше затоплять. Пробурили скважину в районе будущей станции. Толщина льда здесь оказалась 2,3 метра. На обратном пути искали площадку для посадок самолета Ан-2, но поверхность льдины везде неровная.

Е. И. Толстиков быстро разработал порядок переселения на лагерную льдину. Первыми полетят туда радисты, затем — аэрометеорологи, гидрологи, магнитологи, а за ними — остальные сотрудники. Надо отдать должное Толстикову — он на редкость умелый и спокойный организатор, причем успевает познакомить всех со своими планами и выслушать мнение других. Вот и сегодня после ужина он подробно рассказал о плане переселения и познакомил с распорядком дня на станции.

16 апреля. Сегодня наконец удалось провести нивелировку посадочной площадки и измерить в нескольких точках толщину льда. Она колеблется от 115 до 210 сантиметров.

Вертолет сделал семь рейсов и перевез на станцию 10 тонн груза и 9 человек. Станция СП-4 начала свою жизнь. Невольно вспомнился наш переезд на СП-2 от места посадки самолетов до лагеря станции, когда мы впряглись в нарты и перевозили тяжелые грузы в лагерь. Вот уж действительно, перефразируя известную песню, можно сказать: «Нарты хорошо, а вертолет лучше!»

20 апреля определили координаты станции: льдина, к сожалению, дрейфует не на север, а на юго-восток.

Второй день строим автомобильную дорогу от посадочной площадки к станции. Особенно трудным было начало пути. За день трактору-бульдозеру удалось продвинуться всего на 300 метров. Стоящие на пути торосы приходится срубать, а иногда и взрывать. Пока мы строили дорогу, радисты протянули телефонный провод до лагеря. Маловероятно, что его не разорвет при первых же подвижках льда.

На следующий день с утра работы возобновились. Здорово мы помучались на участке между двумя многолетними льдинами: путь нам преградили трещины и снежные сугробы. Трактор застревал в глубоком снегу — приходилось его вытаскивать. Выбрались на более ровную лагерную льдину, думали, что здесь дело пойдет быстрее, но нет — трактор застрял в огромном сугробе, наметенном у высокого ледяного холма. Долго откапывали его. Наконец последние метры дороги пройдены, и мы, измученные, мокрые, но довольные, достигли лагеря. Пообедали, немного передохнули и двинулись в обратный путь, на посадочную площадку.

На станцию привезли четырех лохматых собак. Теперь нашей Пальме, привезенной ранее с острова Врангеля, будет веселее. Она быстро познакомилась с ласковой и общительной Динкой, жуликоватым и ужасно лохматым Цыганом, ленивым Пеленгом и старым медвежатником огромным белым Антоном, признанным собачьим вожаком.

Рано утром 22 апреля я разобрал свою палатку и приготовил весь багаж к перевозке в лагерь. Со вторым рейсом вертолета я был уже на новом месте. Вскоре мы с командиром самолета Ан-2 П. К. Ошурковым отправились на поиски подходящей посадочной площадки для его самолета вблизи лагеря. Найденная мной площадка к западу от лагеря ему понравилась, и летчик сделал пробную посадку. После пробной посадки площадку выровняли: самые высокие сугробы срубили, впадины засыпали обломками льда. Теперь для перевозки грузов можно использовать и самолет «Аннушку».

Командир вертолета Мельников стал сажать вертолет с грузом почти в любой точке лагерной льдины, там, где его попросят. Удобно доставлять грузы близко к тому месту, где они должны лежать, но, как оказалось, небезопасно. Сегодня при посадке вертолета около площадки магнитологов от воздушной струи опрокинулись два теодолита, причем один из них разбился. Последующие посадки вертолета стали более обдуманными.

23 апреля — день открытия станции СП-4. К полудню погода улучшилась. На самолете Мазурука прибыло руководство высокоширотной воздушной экспедиции во главе с В. Ф. Бурхановым. После торжественного митинга был поднят флаг станции, а вечером состоялся праздничный ужин.

На следующий день, несмотря на плохую погоду, Ан-2 сделал с утра несколько рейсов, а днем еще один. На обратном пути погода испортилась, и самолет при посадке налетел на ледяной бугор и вышел из строя. Никто, к счастью, не пострадал.

Научные наблюдения в лагере идут уже полным ходом. Аэрологи ежедневно выпускают по два радиозонда, гидрологи вырубают лунки во льду.

Самый молодой из нас, гидролог Миша Извеков, совсем замучился. Когда долбили вторую лунку, использовали электропилу. На глубине 3,2 метра воды не оказалось, но лед был сильно пропитан рассолом. Находиться в шурфе стало опасно: вода может внезапно прорвать дно и моментально затопить шурф. Поэтому дно его взорвали, выловили всплывшие на поверхность куски льда. Можно начинать океанологические наблюдения. Толщина льда здесь оказалась 3,8 метра. Установили лебедку. Когда укрепленный на тросе груз достиг дна, на счетчике показалась цифра 1018 метров. Вот какая глубина под нами!

После выхода из строя самолета Ан-2 наши бедные вертолетчики работают чуть ли не круглые сутки, но все равно не успевают перебрасывать грузы в лагерь. Надо использовать ледяную дорогу. Сегодня трактор с волокушей на прицепе доставил на станцию первый груз, в том числе пять бочек горючего и самодельный водогрей, над которым немало потрудился наш Шутяев. Первый рейс продолжался 8 часов.

Научные наблюдения ведутся уже почти в полном объеме, но всех очень отвлекают авральные работы. Наконец удалось соорудить кают-компанию и камбуз, соединив две большие овальные палатки КАПШ-2. Первый раз будем обедать все вместе; до сих пор приходилось есть в палатках, сидя на своих койках.

Сегодня, 28 апреля, будет баня. Еще накануне вечером установили и оборудовали банную палатку. Дежурные быстро растопили водогрей, установленный рядом с банной палаткой, из его трубы повалил густой дым, длинной лентой протянувшийся над белой ледяной равниной. Дымные шлейфы, к сожалению, очень загрязняют лед и снег, что осложняет научные наблюдения актинометристов, метеорологов и ледоисследователей, уменьшая отражательную способность снега, а следовательно, увеличивая его таяние. Искажается также температура поверхностного слоя снега и льда.

За час с небольшим наши банщики натопили целую бочку горячей воды, и первые счастливчики с бельем под мышкой уже исчезли за дверью импровизированной бани. Когда из бани вышел наш обычно сдержанный начальник, все увидели его довольное, улыбающееся лицо. Вытирая мокрый лоб, он усмехнулся и проговорил:

— Ну и банька! Отчего только я не акробат? Вот было бы здорово: замерзли ноги — становись на руки и грей под куполом палатки пятки, согрелись — можешь опять постоять на ногах!

Действительно, вверху, у потолка палатки, — жарища, а внизу, под деревянной решеткой, — лед. Ноги ужасно стынут.

Лагерь постепенно благоустраивается. Уже горят электрические лампочки в кают-компании, а в палатках можно слушать радио. На днях свет будет везде. Был аврал по уборке лагеря. Вырубили во льду шурф для помойной ямы.

За обедом начальник станции сообщил нам удивительную новость: примерно в 300 километрах к востоку от станции Масленников заметил на льду полузанесенный снегом поврежденный самолет Си-47, а около него медведицу с медвежатами. Я разволновался и стал было объяснять Толстикову, что именно нашел Масленников.

— Знаю, знаю, — смеясь ответил Евгений Иванович. — Он нашел льдину СП-2.

Да, именно там осенью 1950 года произошла авария с самолетом Си-47. Летчики уцелели, а сильно поврежденный при падении самолет так и остался лежать на льду. Впоследствии фюзеляж отделили от крыльев и волоком протащили его почти целый километр до лагеря. Потом оборудовали в нем камбуз и кают-компанию, обложив для тепла снежными кирпичами. Было тесновато, но гораздо удобнее, чем в палатке.

Итак, найдена наша льдина, да еще в таком неожиданном районе! Как тут было не разволноваться? Если даже отбросить лирическую сторону, сам факт нахождения льдины в том же районе, где на нее четыре года назад была высажена станция СП-2, представляет исключительный научный интерес. Это позволяет решить спорный вопрос о направлении дрейфа льдов в северо-восточной части Северного Ледовитого океана.

До последнего времени в науке по этому вопросу существовало два диаметрально противоположных мнения. Большинство ученых, в том числе и крупнейший советский океанограф Ю. М. Шокальский, исходя из анализа дрейфа судов предыдущих экспедиций, зажатых во льдах, утверждали, что льды из всех районов Северного Ледовитого океана движутся в одном направлении — на запад, к широкому проливу между Шпицбергеном и Гренландией. Меньшая часть географов во главе с Н. Н. Зубовым придерживалась иной точки зрения. Они считали, что в восточной части океана перемещение ледяных полей происходит более сложным путем — по замкнутой кривой, причем движутся они по часовой стрелке, то есть, иными словами, в этом районе наблюдается так называемый антициклональный дрейф льдов.

Это предположение явилось результатом установленной Н. Н. Зубовым теоретической зависимости движения льдов от распределения атмосферного давления (дрейф по изобарам). На основании такой гипотезы и был рассчитан возможный путь льдины с остатками лагеря СП-2 после снятия станции. Двигаясь по замкнутому кругу, льдина должна была вернуться в тот же район, где весной 1950 года на нее была высажена станция СП-2. Находка льдины в предсказанном месте разрешила научный спор в пользу сторонников гипотезы антициклонального движения льдов в этой части Северного Ледовитого океана.

Другим доказательством правильности этой гипотезы послужили проведенные в последние годы нашими полярными летчиками наблюдения за перемещением так называемых ледяных островов. На одном из таких ледяных островов находилась американская дрейфующая база Т-3. Этот «остров» тоже двигался по антициклональному пути, пока летом 1954 года не застрял среди припайных льдов моря Линкольна у берегов Северной Америки. Впоследствии он опять попал в дрейф.

Помимо вопроса о характере дрейфа льдов огромный интерес представляет и сама льдина станции СП-2. Чрезвычайно важно выяснить, что она представляет собой сейчас, какие изменения претерпела с того момента, как мы ее покинули. Интересно было бы продолжить наблюдения на станции еще несколько лет подряд, определить межгодовые различия в ходе природных процессов. Очень важно, например, установить средние многолетние величины нарастания и таяния ледяного покрова, прочности льда, а также их максимальные показатели в теплые и холодные годы.

И вот теперь, спустя три года, появилась возможность посетить нашу льдину и провести сравнительные наблюдения. Какой интересный для ледоисследователей случай! В свободное время я принялся за составление инструкции для обследования льдины с остатками лагеря станции СП-2.

Прежде всего нужно выяснить, как изменились размеры льдины, ее толщина на буграх, ровных местах, снежницах, каково распределение снега на льду. Для установления закономерностей изменения рельефа верхней поверхности льда необходимо провести нивелировку, обследовать ледяной вал, едва не раздавивший станцию, и образовавшиеся при его движении трещины, определить величину стаивания льда за три года и его физико-механические свойства, составить карту льдины, произвести аэрофотосъемку окружающего района, сфотографировать ледяные объекты, выполнить много других наблюдений для сравнения их с данными, полученными три года назад, во время дрейфа станции СП-2. Льдина, вероятно, образовалась около семи лет назад, поэтому очень заманчиво получить характеристики морского льда столь солидного возраста. Таких данных еще ученые не имеют. Кроме того, интересно выяснить, в каком состоянии находится различное хозяйственное оборудование, оставленное на льду: брезент и перкалевый пол палаток, иллюминаторы, бочки из-под горючего, газовые баллоны и плитки, посуда, а также продукты питания. Все это я и написал в инструкции.

Е. И. Толстиков разрешил мне с Масленниковым лететь на поиски льдины СП-2. Завтра летим! Всю ночь ворочался на койке, смотрел на часы, ждал утра.

И вот мы летим на восток. Ярко светит солнце, блестит снег. Много трещин и разводий. Какой неспокойный район — сплошные сжатия и торошения! Я все думаю, каким увижу наш лагерь, насколько изменился рельеф льдины, как выглядят огромные ледяные валы, едва не раздавившие наш лагерь, обломок льдины, что стало с широкими трещинами, в которых погибла часть оборудования.

Я почему-то совершенно уверен, что быстро найдем нашу льдину, ведь ее от СП-4 отделяет всего около 300 километров. Для самолета это сущий пустяк — чуть больше часа полета. Но вот прошел час, мы заняли удобные места у иллюминаторов. Я ежеминутно протираю очки и со всевозрастающим беспокойством жду, что вот-вот раздастся возглас счастливца: «Вижу станцию Северный полюс-2!»

Самолет все кружит и кружит в районе предполагаемого местонахождения льдины, но ничего не видно. Погода испортилась, плохая видимость очень затрудняет поиски. Время идет, а нам нужно еще сделать несколько посадок на лед и измерить глубину океана в заданных точках. Это входит в программу работ высокоширотной экспедиции. Командир самолета решает прекратить поиски.

Самолет берет курс на север и через полчаса находит удобную площадку для посадки. Перед посадкой штурман зажигает дымовую шашку и бросает ее в полуоткрытую дверь. В иллюминатор видно, как шашка, падая, оставляет за собой яркий оранжевый хвост. Вот она упала на лед, и густой, далеко заметный дым длинным шлейфом тянется по направлению ветра. Теперь можно садиться. Посадка на неизвестную льдину очень сложна и опасна, она требует от пилота высокого мастерства. Самолет благополучно сел, вырулил и приготовился на всякий случай к быстрому взлету. Хотя машина и остановилась, но моторы не выключают до тех пор, пока не будет определена толщина льда возле самолета. Быстро пробурили первую скважину.

Толщина оказалась достаточной. Теперь можно пробивать лунку, а затем, установив над ней лебедку, измерить глубину. Пока мы возились с установкой лебедки, Масленников, очарованный красотой хаотически нагроможденных торосов, раскрыл свой походный мольберт и прямо из кабины самолета стал писать величественный северный пейзаж. Поздно ночью мы вернулись в лагерь.

Опять, который раз в жизни, я встречаю 1 Мая на дрейфующих льдах Центральной Арктики. У всех праздничное настроение. Радисты бегают по лагерю с поздравительными телеграммами. Они идут со всех концов Советского Союза. Нас поздравляют, желают здоровья, счастья, успешного завершения задания и возвращения домой.

Около 12 часов все собрались возле самодельной трибуны, провели митинг, потом отправились в кают-компанию, где нас ждал праздничный обед.

Но на дрейфующих станциях выходных нет. Повеселились — и снова за работу. Геофизики определили сегодня новые координаты льдины — 76° 25' северной широты и 181° 25' восточной долготы. Гидрологи измерили очередную глубину океана — 1103 метра. В этом районе она изменяется мало.

Утро 2 мая началось необычно: в лагерь зашла крупная медведица с двумя маленькими медвежатами, привлеченная запахами нашей кухни. Жалея медвежат, все пытались ее отогнать, подняли ужасный шум. Но голодная медведица не уходила. Собаки рычали, особенно неистовствовал медвежатник Антон. Пришлось применить крайнюю меру. Двумя меткими выстрелами медведица была сражена и осталась лежать на снегу. Медвежата быстро удрали за торосы, но вскоре, оправившись от испуга, вернулись к матери. Мы с трудом их поймали.

К вечеру на самолете Мазурука прилетел Бурханов. Его сопровождали ученые Д. И. Щербаков и Е. К. Федоров, а также бывший начальник станции СП-2 М. М. Сомов. Сомов тоже горел желанием принять участие в поисках лагеря СП-2.

На следующий день около 6 утра мы с нетерпением стали ждать вертолета, который должен был доставить нас к самолету. Сегодня опять полетим на поиски. А вдруг на этот раз нам повезет? Ждем, ждем, а вертолета все нет. Погода, как назло, стала портиться. Небо затянуло облаками, вскоре пошел густой снег.

Наутро, несмотря на пасмурную погоду, все же вылетели. Летали очень долго, но безрезультатно. Плохая видимость не позволяла подняться повыше, а с небольшой высоты найти льдину очень трудно, можно только случайно наткнуться на нее. Словом, нам опять не повезло. 5 мая рано утром прилетел Тптлов, он доставил электростанцию «Луч» весом около 1,2 тонны. С трудом погрузили ее на сани, и трактор потащил их в лагерь. «Луч» обеспечит СП-4 электрической энергией. Вертолет привез из лагеря ящик с медвежатами. Их нужно быстрее отправлять в Москву, в зоопарк.

Пока мы работали на разгрузке, Е. И. Толстиков с А. Г. Дралкиным успели обобщить и передать в Москву результаты научных и общелагерных работ с 15 апреля.

Научные наблюдения развернуты полностью. Гидрологи уже взяли 7 океанологических станций и сделали 24 промера глубин океана. Метеорологи тоже неплохо поработали: выполнили 306 серий метеонаблюдений, 3 наблюдения за составляющими солнечной радиации и дали 310 авиапогод. Аэрологи выпустили 43 радиозонда с максимальной высотой подъема 26 километров. Начали свои исследования магнитологи и ледоисследователи, а радисты (кроме своей основной работы) закончили электрификацию и телефонизацию лагеря. Лагерь СП-4 превратился уже в настоящий поселок.

Днем погода немного улучшилась, и мы решили еще раз попытаться разыскать льдину СП-2, так как времени остается совсем мало: 8 мая участники высокоширотной экспедиции должны собраться на острове Диксон. В 2 часа дня вылетели, но в районе поисков опять оказался туман. Снова ничего не нашли. 6 мая вылетели с Сомовым в Певек.

Когда подлетели к Певеку, я попытался рассмотреть искусственный канал во льду, но напрасно — ничего не увидел. Дело в том, что ледоисследовательской лаборатории Арктического института[2], где я работаю, поручено провести работы по устройству так называемого радиационного канала во льдах на подходах к бухте Певек для открытия ранней навигации — прохода судов в бухту в более ранние сроки. Лаборатория разработала метод ускоренного протаивания льда с помощью посыпки его каким-нибудь черным веществом — угольной пылью, шлаком, черным песком. Когда прилетели на место, выяснилось, что сотрудников лаборатории здесь еще нет. А я должен был проконсультировать их. Опять неудача!

Утром 7 мая расстались с Сомовым. Он полетел на остров Диксон, а я — обратно на СП-4 за своим имуществом и уже оттуда отправлюсь на остров Диксон.

Вот и Диксон. Здесь уже собрались почти все участники высокоширотной экспедиции. Начались рассказы о работе, шутки, воспоминания о разных курьезах — время пролетело незаметно.

8 мая выдалась холодная, ветреная, хотя и солнечная погода. Весной здесь еще и не пахнет. Весь день готовили материалы наблюдений и отчеты о проделанной работе. На другой день вылетели в Москву.

Станция СП-4 продолжала свой дрейф.

Неожиданно в конце мая льдина лопнула. Трещина разорвала ее на две части, причем прошла в 300 метрах к югу от лагеря и сразу разошлась на 1,5 метра. Откололся «кусочек» размером 2000 х 900 метров. Но произошло это не во время сжатия льдов, а под действием приливной волны.

В начале июня появились новая широкая трещина между лагерем и аэродромом и несколько узких трещин, перерезавших тракторную дорогу. Размеры лагерной льдины сократились до 1300 метров в длину и 400 метров в ширину на западе и до 1000 метров в длину на востоке. Местами появились гряды торосов пятиметровой высоты. Несколько раз прерывалась телефонная связь между лагерем и аэродромом: обрывался провод. Только ценой огромных усилий удавалось восстанавливать связь, иногда даже перебираясь через разводья на клиперботе.

Самая широкая трещина — к северу от лагеря — разошлась на 60 метров, и волны, с шумом ударяя в край ледяного поля, подмывают слабый, подтаявший лед. Да, картина не из приятных, ничего не скажешь. К тому же глубины продолжают резко уменьшаться: льдину выносит на материковый склон. С юга до горизонта видны большие разводья с плавающим мелкобитым льдом. У края льдины сильный прибой ломает лед и уносит отломанные куски в море. И все это происходит возле самого лагеря, в каких-то 100-300 метрах. Поля многолетнего льда, как показала ледовая разведка с вертолета, сохранились только в 15-20 километрах к северо-западу. Не зря Е. И. Толстиков беспокоился, что скоро лагерная льдина может оказаться среди чистой воды. В случае окончательного разлома льдины средством спасения будет только вертолет.

Льдина с лагерем станции СП-2 нашлась снова! В поисках ее принял участие вызванный из Ленинграда бывший участник дрейфа СП-2 И. Г. Петров. На льдину был направлен вертолет, и она довольно быстро была обнаружена. Вертолет опустился метрах в пятидесяти от заброшенного лагеря. Сама льдина округлой формы выделялась среди окружающих льдов сравнительно небольшими размерами и грядами торосов. На границе ее с северной стороны громоздились свежие торосы; в западной части, у самых торосов, сохранились остатки лагеря.

Трудно передать волнение, охватившее Ваню Петрова, когда он ступил на лед. Кругом царила тишина, нарушаемая только скрипом унтов по снегу. Как тут все изменилось за эти три года! Оставленные палатки из черных превратились в совершенно белые — выгорели под жаркими лучами полярного солнца. И стояли они теперь не на ровных местах, а, как грибы на ножках, на высоких, почти в человеческий рост, ледяных столбах. Сдвинув одну из палаток с такого «пьедестала», Ваня быстро выяснил причину его появления: лед под палатками был устлан оленьими шкурами, которые и предохраняли его от таяния. Высота ледяных столбов могла служить показателем величины стаивания льда за эти три года. В среднем она составила 160 сантиметров.

Сохранившиеся палатки позволили Ване ориентироваться, так как в памяти хорошо удержалась прежняя планировка лагеря. Вот фюзеляж разбитого самолета, в котором были устроены камбуз и кают-компания; за ним были когда-то наводившие такой страх ледяные валы, вплотную подступавшие к лагерю. Но отчего они так изменились? Где громадные глыбы льда с острыми изломанными краями, причудливо нагроможденные на вершине вала? Глыбы льда сильно обтаяли, а ледяные валы приобрели сглаженную форму и стали монолитными.

Напрасно Петров искал многочисленные трещины, расколовшие лагерь на части. Не оказалось даже широкой трещины около палатки гидрологов, которая послужила причиной падения радиомачт и ветряка. Все сравнялось при таянии льда.

В это время из вертолета притащили бур и стали бурить скважину. Долго пришлось вгрызаться в толстый лед, пока наконец не осилили его. Ледомерная рейка показала 3 метра. Ваня не поверил и сам еще раз измерил толщину льда. Да, так и есть. Сделали еще несколько скважин — то же самое. За три года толщина ледяного поля не изменилась. Оказывается, наступило равновесие между количеством наросшего снизу в холодное время молодого льда и стаявшего в теплое время старого. Какой слой за три года нарос внизу, такой же стаял сверху. Таким образом, обнаружился любопытный факт: лед обладает свойством «омолаживания». За три прошедших года он «омолодился» примерно наполовину.

Долго еще полярники ахали и охали над разными интересными фактами, обнаруженными в этой замечательной полевой лаборатории, но попытка разыскать последний лагерь так и не увенчалась успехом. Та льдина либо была перемолота во время очередного мощного сжатия, либо переместилась при перегруппировке льдов этого района: компас показал, например, что льдина старого лагеря развернулась за три года на 270° вправо.

Стоят последние дни июня. Океанологи регулярно берут гидрологические станции. На днях Извекову удалось вытащить с глубины 30 метров прилипшую к тросу большую (около 15 сантиметров в диаметре) медузу. Как показали наблюдения, слой теплой воды, поступающей из Атлантического океана, находится в этом районе на глубине 295-835 метров, а температура ее уже упала ниже 0°. У поверхности же температура всего —1,8°. Улов трала показал, что на дне океана жизнь очень скудная.

Аэрологи продолжают выпуск радиозондов. Они уже закончили серию наблюдений с аэростатом, который поднялся до высоты 500 метров. Регулярно ведут наблюдения метеорологи, трудятся актинометристы, магнитологи, которые помимо магнитных наблюдений вычисляют координаты станции; ведутся наблюдения за ледовой обстановкой в районе лагеря с помощью вертолета, а также ледоисследовательские работы на самой льдине.

Все работают с большим энтузиазмом, чему немало способствует соревнование между научными группами. Много времени приходится уделять работам по благоустройству лагеря, а раз или два раза в месяц каждый еще дежурит по лагерю.

Впервые на дрейфующие льды привезли утепленные домики Шапошникова. Домик этот размером 4,6 X 2,7 метра. Он состоит из небольшого тамбура и жилой комнаты. У входа в комнате стоит двухкомфорная газовая плитка и четыре койки — две вверху, две внизу. В стене маленькое окошко, под ним стол. Домики очень уютные и, конечно, несравнимы с палатками. Сборка домиков занимает немного времени, но на всех их пока не хватает.

Прошло уже два месяца со дня организации станции. Началось полярное лето. Жизнь в лагере полностью вошла в привычную колею, все уже чувствуют себя старожилами. Прилетела с далекой земли первая пуночка. Нанес визит и белый медведь, его отогнали выстрелами из ракетницы.

Полярное лето принесло и новые трудности: началось бурное таяние снега и льда. На льдине сначала как-то незаметно набухли темные пятна пропитанного водой снега. Постепенно их число и площадь стали быстро расти, а затем лед потемнел. Из темных пятен образовались снежницы и озерки.

Если на залитую водой льдину взглянуть из окна самолета, то даже самый бесстрашный человек не решится на нее высадиться. Она сплошь покрыта озерками, соединенными ручейками и речками. В конце лета лед в озерках иногда протаивает насквозь, и тогда образуются опасные проталины. Талая вода на льдине — настоящее бедствие. Она подтопляет палатки и домики, грузы и вообще все, что находится на льдине.

Учитывая опыт борьбы с талой водой на станции СП-2, при устройстве лагеря СП-4 палатки с самого начала установили на ледяных буграх. Воду из образовавшихся снежниц стали спускать в океан через пробуренные в них скважины. Грузы поднимали на самодельные стенды, сооруженные из ящиков, бочек и досок. В разгар таяния стало портиться мясо, закопанное в снег. Пришлось и его переложить на стенды. Как правильно заметил Е. И. Толстиков, станция была высажена слишком «южно», поэтому здесь процессы таяния снега и льда протекают гораздо интенсивнее, чем на станции СП-3.

Спуск воды в океан через прорубленные во льду скважины помогал бороться с талой водой на льдине только до тех пор, пока; уровни воды в снежнице и океане не сравнивались. С этого момента уже никакими силами нельзя избавиться от наводнения. Но тут на помощь приходит природа. В разгар таяния вода сама находит много путей в океан: она стекает по всем углублениям, трещинам, промоинам, а также с краев льдины. Благодаря стоку талой воды вес льдины уменьшается, она всплывает и немного осушается. Но воды остается еще много. Ходить по льдине можно только в высоких резиновых сапогах.

Очень нас тревожат и сильные подвижки льдов. Вертолет все чаще поднимается в воздух для уточнения ледовой обстановки вокруг лагеря. А она не сулит ничего хорошего: появляется все больше широких разводий, где нередко резвятся нерпы и морские зайцы. Над льдиной часто летают чайки, утки, кайры. Льды все время находятся в движении. Льдина уже несколько раз поворачивалась вокруг своей оси под влиянием ветра.

Много внимания требует и аэродром. Таяние льда продолжается, посадочная полоса часто приходит в негодность. Садиться на нее очень опасно: при посадке из-под колес самолетов вылетают фонтаны воды и ледяной каши. Поверхностный слой льда разрушен таянием и имеет вид щетки из обтаявших, торчащих кристаллов длиной 20-30 сантиметров. При ходьбе по такому льду кристаллы обламываются и рассыпаются, образуя сыпучий слой в виде крупнозернистого ледяного песка. Для сохранения посадочной полосы приходится спускать воду под лед, засыпать снегом и льдом снежницы и трещины, выравнивать поверхность. Вручную такие работы отнимают уйму времени и много сил. Стали перегонять на аэродром трактор, но добрались до трещины и — стоп, не перебраться! Отправились на разведку вдоль трещины. Удалось найти участок, где она сошлась. Забили льдом трещину, положили деревянный помост и решили рискнуть. Бесстрашный Шутяев дал полный газ и перескочил на другую сторону. Сломалось только несколько досок. С трактором работа пошла гораздо быстрее.

Впервые в истории работы дрейфующих станций в период таяния стали готовить посадочную площадку для самолетов. На СП-2 летом самолеты принимать было невозможно. А сюда 12 и 14 июля прилетали самолеты и, пожалуй, впервые летом в таких широтах садились на лед. Они доставили свежие овощи, картошку, фрукты и, конечно, письма от родных и близких. Потом почти месяц самолеты сбрасывали нам посылки. 11 августа на льдину опять сел самолет, доставивший группу врачей. Они провели осмотр всех полярников и через три дня улетели на материк.

Таяние все продолжается. Многие домики уже передвинули, так как вокруг образовались целые озера. Под самими домиками лед не стаял, и они стояли на ледяных цоколях. Радисты в свое жилище взбираются по морскому трапу — так высоко оказался их домик из-за стаявшего вокруг льда.

На востоке до самого горизонта вода. Снежницы достигли глубины более метра, и многие из нас уже успели выкупаться в них. Аэродром, оказавшийся на другом обломке льдины, стало быстро уносить в сторону, а после пурги с южным ветром, который отогнал льдину на север, его уже нельзя было отыскать даже с помощью бинокля. Вылетевший на поиски вертолет обнаружил аэродром совсем в другой стороне на расстоянии 10 километров.

Кончился август — последний летний месяц. Средняя температура августа была —1°. Пасмурных дней было 29, из них 19 с туманами. Весь месяц преобладали циклоны.

На СП-4 впервые в течение всего дрейфа находился вертолет. Его использовали не только для перевозки грузов, но и для расширения района научных исследований: ледовых разведок, измерения глубин океана и т. д.

Не всегда посадки вертолета на льдины проходили гладко. Так, 7 сентября, вылетев в намеченную точку, вертолет стал снижаться как будто на подходящую льдину. Но едва колеса машины коснулись льда, как он стал оседать и на его поверхности выступила вода. Выскочивший на лед Прохоров едва успел вскарабкаться обратно. Хорошо, что не был выключен мотор и вертолет успел подняться в воздух. Пять раз командир вертолета Мельников пробовал садиться, но колеса проваливались, а один раз вертолет чуть не опрокинулся. Оказывается, все льдины припорошило свежим снегом, замаскировавшим снежницы. Поэтому невозможно было определить, где прочный, толстый лед, а где опасный, тонкий.

Осень все увереннее вступает в свои права. Начались продолжительные пурги, усилился ветер — его порывы достигали 25 метров в секунду. Температура воздуха понизилась до 8-10° мороза, в домиках стало сыро и очень холодно. Газовые камины обогревают плохо, да и газ надо экономить. Все стали одеваться теплее.

Хорошо подготовленная посадочная полоса позволила снова принимать самолеты, но только при хорошей погоде. С одним из них прилетел и художник Рубан. Он не новичок в Арктике: я познакомился с ним еще в 1946 году во время экспедиции на ледоколе «Северный полюс». С тех пор Арктика покорила его, и он отдает свой талант изображению ее суровой и величественной природы. Вот и сейчас он целыми днями сидит на улице, спеша зарисовать лагерь, торосы, разводья, низко висящее над горизонтом солнце и многое другое.

Близится зима. Новый сезон — новые трудности. Разработали план подготовки станции к зимовке в полярную ночь. Переместили ближе друг к другу домики и рабочие палатки, подумали об их утеплении и противопожарных мерах. Особенно нужно следить за газовым отоплением; решили не оставлять на ночь горящих плиток, чтобы исключить возможность отравления газом. Ко всем площадкам наблюдений и рабочим палаткам протянули леера, чтобы не заблудиться в пургу.

Подготовили трактор и вертолет для работы в зимних условиях. Вертолетчики соорудили на аэродроме маяк-мигалку, чтобы видеть его прямо из лагеря, и радиостанцию. Из снежных кирпичей построили склад, магнитный павильон, ангар для газгольдера, рабочий домик актинометристов. Провели освещение на метеоплощадку. Закончили радиофикацию лагеря — в каждом домике и в палатках стоят динамики.

С начала октября начался завоз грузов на период полярной ночи. Титлов привез продовольствие; Мазурук, Осипов и Бахтинов в числе прочих грузов привезли еще несколько домиков. Прилетел конструктор домиков Шапошников. Едва он сошел на лед, как все наперебой стали жаловаться ему на плохую вентиляцию в домиках. Шапошников быстро решил этот вопрос — просверлил в стене домика дырку и заткнул ее пробкой от шампанского. Вот и вентилятор! Домики, конечно, несравненно лучше и теплее палаток, хотя в них еще много несовершенного.

Работы все прибавляется. Самолеты прилетают один за другим. Разгрузка, погрузка, перевозка грузов, подготовка станции к зиме — все это отнимает более половины времени.

А природа не дремлет и создает все новые трудности. Накануне праздника Октябрьской революции сообщили, что скоро будет самолет Черевичного. На вертолете на аэродром вылетела группа полярников во главе с Шутяевым для встречи. Дали согласие на прием, а спустя несколько часов все изменилось. Сначала с аэродрома сообщили, что появилась трещина, а вскоре взволнованный радист передал, что разлом аэродрома продолжается, трещины появляются одна за другой. Палатку с радиостанцией отрывает, и трещина идет прямо к вертолету. Связь прервалась. Затем уже с вертолета сообщили, что аэродрома больше не существует, а люди возвращаются в лагерь. Пришлось срочно отказывать в приеме самолету Черевичного. В темноте при начавшемся снегопаде вертолет с трудом нашел лагерную льдину.

В довершение несчастья вышел из строя вертолет (сломалась деталь, без которой запустить двигатель невозможно), а самолет АН-2 упал на бок и провалился — из трещины торчит только часть крыла. Трактор на другом обломке льдины. Газик по сугробам не пройдет. А нам нужна новая посадочная площадка. Несколько дней искали подходящую льдину, ходили на поиски в лунные ночи или освещая дорогу факелами.

Наконец выбрали площадку на молодом льду в 3 километрах от лагеря. Выровняли ее вручную. В конце ноября удалось принять на нее несколько самолетов с продовольствием и запасными частями для вертолета. Грузы в лагерь доставляем по старинке — тащим на листах фанеры. Какая была радость, когда удалось починить вертолет! Ведь все совершенно замучились с перетаскиванием грузов.

Наступило 31 декабря. Это самое тяжелое время. Темнота, метели, мороз, беспрерывные подвижки и разломы льдов. Тем не менее встреча Нового года — всегда торжественное событие. В кают-компании накрыты праздничные столы, стоит украшенная елка. Звучат удары Кремлевских курантов. Звенят бокалы. Все поздравляют друг друга. Здравствуй, Новый год!

В начале января начали сооружать посадочную площадку на лагерной льдине для приема самолета Ли-2 на лыжах. Ледяные бугры и торосы подрывали. Для выравнивания только одной гряды торосов на границе льдины срубили и вывезли на фанерных листах около 200 кубических метров снега и льда. Наконец площадка готова. Но теперь плохая погода на материке, и самолеты вылететь не могут.

18 января заря впервые осветила лагерь. С 10 утра до часу дня брезжат сумерки. Все оживленно разговаривают, многие любуются чуть видимым горизонтом. А на другой день, точно прощаясь с зимовщиками, на небе заполыхало полярное сияние. За всю зиму никто ни разу не видел таких ярких и красочных сполохов. Прозрачные волны света всевозможных оттенков, от зеленоватого до темно-красного, струились на небосводе.

В конце января несколько раз прилетал самолет Москаленко, Он доставил продукты, химикалии для аэрологов, бензин, долгожданную почту и даже новую кинокартину «376 дней на дрейфующем льду». Это первый, очень содержательный документальный фильм о работе СП-2. Привезли и новый трактор, о котором все давно мечтали.

Заря все дольше и дольше освещает своим неярким светом льды. Но мороз не сдается: несколько раз термометр показывал ниже 40°. А на небосводе солнце показалось 23 февраля. Как радостно его появление!

Наступил март. Из Москвы пришла радиограмма о том, что дрейф СП-4 решено продлить еще на год. Смена зимовщиков будет в апреле. Новым начальником станции назначен известный полярный исследователь П. А. Гордиенко. Перед передачей станции новому составу измерили толщину льдины в 10 местах. Средняя толщина льда оказалась 305 сантиметров. Начертили план льдины; максимальная длина ее — 1083 метра.

Все научные группы спешат закончить до отъезда предварительные отчеты. Так, метеорологи установили, что погода в районе дрейфа станции часто зависит от циклонической деятельности. Самым теплым месяцем года оказался июль со среднемесячной температурой воздуха —0,5°. В июне она была —1,7°, в августе —1,0°. Максимальная температура (+3,3°) отмечена в июне. Среднемесячные зимние температуры были такими: в декабре —30°, в январе —32,8°, в феврале —37°, в марте —31,8°.

В начале апреля прилетел П. А. Гордиенко, и началась передача станции. Вместе с новыми сотрудниками на льдине появились и необычные гости из Москвы — концертная бригада. Впервые на дрейфующих льдах выступали Рина Зеленая, Борис Брунов, Вера Дулова и другие. Концерт состоялся в кают-компании. Для акробатов и жонглера помещение оказалось тесноватым. Пришлось расстелить ковер прямо на улице, невзирая на 32-градусный мороз и ветер. Но и в таких необычных условиях выступления прошли с большим успехом. Не обошлось и без юмористических сценок. Во время исполнения одного из цирковых номеров на ковре неожиданно появились наши четвероногие друзья. Собаки, привлеченные необычным зрелищем, прыгали вокруг акробатов, визжали от возбуждения и в общем оригинально вписались в номер.

Наступили последние дни. Один за другим участники дрейфа улетают на Большую Землю, а новая смена приступает к работе. Дрейфующую станцию «Северный полюс-4» сдал Е. И. Толстиков, принял П. А. Гордиенко.

Впервые в истории изучения Северного Ледовитого океана дрейфующая научная станция, проработавшая на льдине год, продолжила свои исследования в следующем году.

Станция СП-4, высаженная в точке 75°48′ северной широты и 178°25' западной долготы, за 374 дня дрейфа проделала огромный путь по Северному Ледовитому океану и 17 апреля 1955 года оказалась в точке 80°50' северной широты и 175°35' западной долготы. Ее дрейф со всеми петлями и зигзагами составил 2532 километра, а генеральный — 585 километров. Средняя скорость дрейфа льдины была 6,77 километра в сутки по истинному пути и 1,56 километра в сутки по генеральному курсу. За год полярниками собраны ценнейшие научные данные о природе огромного неизученного района[3].

Прибывшую 7 апреля 1955 года первую группу сотрудников новой смены поразил своеобразный вид станции. Это был настоящий поселок, живописно раскинувшийся на небольшой льдине. Вокруг высокой наблюдательной вышки стояли девять домиков, несколько больших и малых палаток, склады, гараж, электростанция. Чуть подальше виднелся вертолет, возвышались магнитный и аэрологический павильоны. Всего можно было насчитать до 30 построек. В ясном весеннем небе четко вырисовывались стройные мачты, на одной из которых развевался флаг станции. От мачт во все стороны тянулись провода: электрические, телефонные, радиотрансляции.

Да, второй смене будет куда легче! В обжитом лагере не нужно тратить времени на поиски подходящей льдины и строительство станции. Надо только решить, переносить ли лагерь на новое место.

Конечно, снегу кругом много. Под его тяжестью лед опасно прогнулся, летом здесь окажется много талой воды. Но перетаскивать занесенные снегом домики и палатки, сложное оборудование, размещенное в павильонах, склады, гараж — очень трудоемкая работа. Подумали-подумали и решили жить пока на старом месте.

Апрель был месяцем сплошных авралов. Почти ежедневно прилетали самолеты с грузами: прибывало продовольствие, оборудование, топливо и различные материалы.

В мае все исследования шли уже своим чередом. Новые хозяева перестраивали научные павильоны, лаборатории и рабочие палатки по своему вкусу. Много сил потратили и на уборку жилых домиков: в углах, под койками, столами и ящиками наросло много льда. Сотни ведер льда были срублены со стен и пола. Были установлены новые радиомачты, подставки для актинометрических приборов, переоборудован камбуз.

Большой реконструкции подверглась кают-компания. Потолок и верхнюю часть стен обтянули тюлем, а нижнюю — обили светло-коричневым сукном, чтобы прикрыть пятна сырости. Получилось очень уютно.

Учитывая опыт предыдущих дрейфующих станций, предусмотрительный и хитроумный «полярный Одиссей» П. А. Гордиенко заранее принял меры против летнего наводнения. Провели нивелировку территории лагеря, определили высоту льда в разных точках, а также высоту оснований всех помещений и домиков относительно уровня воды в океане. Измерили толщину льда, проверили мотобуры и мотопомпу; вокруг домиков и палаток, стоявших в низких местах, на расстоянии метра от стенок убрали снег и во льду для стока талой воды вырубили глубокую канаву шириной до 80 сантиметров.

Таяние снега в лагере началось 3 июня, на 13 суток раньше, чем на остальной льдине, хотя температура воздуха не поднималась выше —1°. Яркое солнце сильно пригревало. Температура в палатках поднималась до 15°, и снег вокруг начал таять. В самом лагере снег был очень грязен от дыма и копоти, и он, конечно, начал таять раньше и интенсивнее. К тому же здесь снега скопилось в 8-10 раз больше, чем на других участках. Поэтому можно было ожидать, что лагерь станет центром скопления талой воды.

Действительно, вскоре канавы наполнились талой водой, и первой под угрозой затопления оказалась палатка-склад. Перенести ее на сухое место было невозможно, так как пол в ней намертво примерз ко льду. Пробурить скважины для спуска воды было опасно: лед сильно прогнулся и на льдину мог хлынуть фонтан воды из океана. Что делать? Старым, опытным полярникам ничего во приходило в, голову, а новичок, впервые оказавшийся на льдине, аэролог Дунаев, предложил пробурить отверстие во льду и туда вморозить длинную деревянную трубу, в нее вставить выходной шланг мотопомпы, а заборный опустить в канаву. Через час работы мотопомпы уровень воды в канаве стал падать, и скоро ее удалось осушить.

Но через некоторое время вода, скопившаяся вокруг построек промыла во льду настоящие каньоны и хлынула к месту откачки.

Вначале помпа работала по несколько часов, но вскоре пришлось около нее установить непрерывное круглосуточное дежурство.

Растаял снег, а за ним начал таять лед. Кругом образовались глубокие озерки. Льдина, освободившись от тяжести снега, немного всплыла. Вода стала интенсивнее уходить под лед в естественные трещины и промоины, а также в искусственные скважины. Грязный лед в лагере за лето стаял в среднем на 100-130 сантиметров, а чистый — только на 20 сантиметров. Все постройки оказались на высоких ледяных постаментах, окруженных озерами. Трапы и сходни лежали у всех дверей.

Но ледяные постаменты, на которых стояли домики, быстро обтаивали с боков, так что домики могли упасть. Чтобы спасти постройки, стали обкладывать их мешками из-под угля и другими предметами. Удалось сохранить домики до зимы, лагерь продержался два лета на одном месте. Затраченный на это труд вполне себя оправдал.

Благодаря продуманной организации быта бесперебойно выполнялись научные наблюдения по расширенным программам.

Но вот кончилось лето и наступила короткая арктическая осень, а за ней — длинная и суровая полярная ночь.

Мрак полярной ночи, частые метели и пурги, жестокие морозы, разломы, подвижки и торошение льдов часто нарушали ритм научных исследований. Казалось, что сама природа восстала против пребывания человека в этих местах и хочет уничтожить все, что он здесь создал. Но люди трудились с еще большим упорством.

Пришлось показать свое искусство и врачу станции Л. Е. Пономареву. Более полугода его деятельность ограничивалась лечением мелких травм и простуд, если не считать его исследования по приспособляемости человеческого организма к суровым условиям Арктики. Но в конце января у радиотехника Ю. Н. Репина начался приступ гнойного аппендицита, потребовавшего хирургического вмешательства. Сначала думали вывезти больного на материк. Но Пономарев — опытный хирург — решил делать операцию сам. (До сих пор на дрейфующих льдах еще не делали операций.) Выбрав себе двух ассистентов, он стал готовить «операционную». Отделив половину кают-компании пологом, составили вместе три стола и покрыли их простынями. Натопили печку, и температура поднялась до + 15°. Вскоре операция началась.

Все с беспокойством ждали ее окончания. Операция прошла успешно, больного вскоре перенесли в домик врача. А вечером, когда хирург пришел в кают-компанию ужинать, все встретили его дружными аплодисментами. Пациент же через 5 суток уже сам пришел обедать.

18 апреля 1956 года вторая смена станции СП-4 закончила работу. За 367 дней дрейфа льдина переместилась на север еще на 770 километров. Со всеми петлями и зигзагами ее путь составил 2500 километров. Научная программа исследований (по сравнению с предыдущей она была несколько изменена и дополнена) была полностью выполнена. При наблюдениях за течениями кроме стандартных приборов стали применяться автоматические самописцы и регистраторы течений, бифилярные измерители течений Теляева, тяжелая глубоководная лебедка, дрейфограф-самописец, удлиненные грунтовые трубки. Самописцы течений, установленные на различных глубинах, проработали более 52 тысяч часов и значительно облегчили труд океанологов.

За время дрейфа была выполнена 21 гидрологическая станция и столько же гидробиологических станций, проведено 900 химических анализов морской воды, взято 20 колонок грунта с предельной длиной 120 сантиметров, что позволит исследовать геологическую историю этой части океана за несколько десятков тысячелетий. Некоторые тралы приносили на поверхность образцы обломочных пород со дна океана.

С помощью лота измерена глубина океана в 334 местах. Эти измерения позволили установить, что океаническое дно между 80 и 86° северной широты по пути дрейфа станции имеет сильно расчлененный рельеф с изменением глубин в пределах от 1800 до 3500 метров. Дальше к северу расположена глубоководная впадина с очень ровным дном. Здесь глубины колеблются незначительно — от 3950 до 4000 метров.

Гидробиологические уловы показали, что в летнее время в поверхностном слое воды находится множество различных водорослей, медуз, бокоплавов и других мельчайших организмов. Летом и в конце полярной ночи трал изредка приносил отдельные экземпляры мелкой полярной трески. В глубинах океана даже в условиях полной темноты обнаружены различные представители плавающих организмов.

Данные о температуре и солености воды позволили уточнить динамику водных масс, в частности проникновение вод Тихого океана через Берингов пролив.

Ледоисследователи во главе с П. А. Гордиенко при участии сотрудников арктических обсерваторий составили прогноз ледовых условий на лето 1956 года для восточного сектора Арктики. Этот прогноз явился одним из примеров непосредственного практического использования материалов наблюдений дрейфующих станций для нужд народного хозяйства и, как показала дальнейшая проверка, хорошо оправдался.

Важные исследования по изучению строения атмосферы провела группа аэрологов под руководством С. С. Гайгерова. Ими было выпущено 800 радиозондов со средней высотой подъема более 20 километров. Для арктических районов это большое достижение. Впервые на дрейфующих станциях был применен радиотеодолит, действующий по принципу локатора. Аэрологам удалось проследить сезонные изменения направления и скорости ветра, а также колебания температуры в верхних слоях атмосферы.

Очень интересные исследования составляющих радиационного баланса, проникновения солнечной радиации в толщу снега, льда и воды провели метеорологи Н. Т. Черниговский и Г. А. Хлопу-шин. Последний вместе с Б. Н. Рожковым по 8 раз в сутки проводил метеорологические наблюдения. Не одна тысяча сводок погоды была передана по радио на Большую Землю.

Наблюдения по магнитологии, сейсмологии и астрономии вел один из старейших полярников — А. В. Теологов. Его астрономические определения отличались высокой точностью и сразу же использовались специалистами в повседневной работе. Результаты изучения магнитного поля Земли в этом районе значительно расширили наши знания в этой области науки. Новую и важную область ледоисследования представляют выполненные им наблюдения за колебаниями ледяного покрова под воздействием внешних сил.

Слаженной и бесперебойной работе дрейфующей станции немало способствовали опытные радисты Ф. Ф. Захарьин и Л. И. Богданов, которые обеспечивали надежную связь с Большой Землей. Количество передаваемой информации было очень велико.

Итак, вторая смена полярников, успешно выполнив программу наблюдений, покидает льдину, а вместо нее прилетает новая смена.

Судя по генеральному дрейфу станции за два года, можно ожидать, что и третий год она также будет дрейфовать на север и пересечет Северный полюс. Большой научный интерес после наблюдений станции СП-3 представят повторные исследования в приполюсном районе. Вероятно, дрейф станции СП-4 будет близок к прошлогоднему дрейфу станции СП-3[4].

19 мая 1956 года южнее места высадки СП-4 была открыта станция СП-6, возглавляемая К. А. Сычевым. Таким образом, весной 1956 года впервые на дрейфующих льдах стали работать три станции.

16 апреля 1956 года на льдину прилетела первая группа новой смены во главе с А. Г. Дралкиным, который уже зимовал на этой станции в первый год ее работы.

Два дня продолжались сдача и прием научных объектов и оборудования. На станцию прибыли начальник экспедиции «Север-8» Е. И. Толстиков, начальник Управления полярной авиации М. И. Шевелев и начальник штаба экспедиции А. П. Штепенко. Для Толстикова, как и для Дралкина, посещение льдины было особенно волнующим: ведь они организовывали эту станцию два года назад. Поэтому оба любовно и ревниво осматривали лагерь. Размеры льдины с тех пор почти не изменились, лагерь оставался на прежнем месте, только некоторые палатки совсем засыпало снегом.

18 апреля станция СП-4 начала третий год дрейфа. В этот день льдина находилась в точке 87°24' северной широты и 477°46' западной долготы. Глубина океана достигала 3876 метров. Началась обычная жизнь с бесконечной выгрузкой, перевозкой и размещением по складам многочисленных грузов и оборудования. На льдину прилетели вертолет и самолет Ан-2 и сразу стали перевозить грузы в лагерь.

Наконец на месте все участники третьей смены — 20 человек, включая экипаж вертолета. Прилетел и И. Г. Петров, мой соратник по дрейфу станции СП-2. Он будет заместителем начальника станции. Вместе с ним изучение льда будет вести молодой полярник Ю. Л. Назинцев. В институте он был моим неизменным помощником при обработке и анализе материалов наблюдений по тепловому балансу и термическим свойствам ледяного покрова, полученных на станции СП-2. Здесь он должен продолжить эти исследования, проведя второй годовой цикл наблюдений.

Дрейф станции СП-4 с новым составом сотрудников начался неспокойно.

В конце апреля в восточной части льдины образовалась трещина шириной до 22 метров, но она быстро затянулась молодым льдом. Старая трещина на северо-западе временами «дышала». Образовалась еще одна трещина, в северной части льдины. Откололся кусок 300 х 300 метров. В результате сжатия льдов на северо-восточной и юго-восточной границах поля образовались гряды торосов.

Пока на станции разворачивались работы, в Ленинграде собралась группа ученых-ледоисследователей, возглавить которую было поручено мне. Нашей группе предстояло совместно с сотрудниками станции СП-4 провести исследования термичесного режима и морфологии ледяного покрова, физико-механических свойств льда и сделать структурную съемку многолетних ледовых образований.

Во второй половине мая мы прибыли на СП-4. Ледовая обстановка в районе станции совершенно изменилась по сравнению с той, которая была два года назад. Лед на сотни километров вокруг раздроблен, много разводий и трещин. Очень редко встречаются поля старого льда, и еще труднее отыскать площадку молодого льда.

Я вышел из самолета и снова оказался на той же льдине, где был ранее. Солнце, выглянув из-за гряды высоких торосов, осветило станцию холодным светом, и под ним заискрились белые сугробы снега. Порывистый ветер неистово рвет уши пыжиковой шапки и выжимает капли влаги в уголках глаз. Под ногами хрустит снег. Собаки Цыган и Черныш, сильно выросшие, прибежали нас встречать. Все старое, и все новое. Больше стало домиков, меньше — палаток. Сильно изменилась планировка лагеря. Появилась большая кают-компания с камбузом. В центре возвышается, напоминая старую деревянную нефтяную вышку на Каспии, наблюдательная вышка с прожектором.

Ваня Петров дал нам для жилья и работы целый домик, где уже устроился прилетевший немного ранее Н. В. Черепанов. Мне еще не приходилось жить на льдине в домике. И говорить нечего, домики — это просто рай. В них значительно теплее и безопаснее. Спать за стенкой совсем не то, что за матерчатым пологом: его белый медведь может разодрать одним ударом лапы.

Первая ночь в лагере прошла неспокойно. На аэродроме образовалось несколько трещин, был объявлен всеобщий аврал.

Коля Черепанов здесь уже свой человек, а мы с С. Е. Николаевым еще знакомимся с зимовщиками, хотя многих из них знали раньше. На следующий день Петров и Назинцев показали нам рабочие площадки и палатки, и мы с Сережей Николаевым занялись установкой приборов и оборудования. Наиболее трудоемким оказалось вморозить в лед и смонтировать электротермометры.

Скважина, пробуренная между двумя ледяными буграми, показала, что толщина льда здесь 435 сантиметров. На этой площадке нам предстоит пробурить несколько скважин и вморозить два десятка электротермометров на разных горизонтах. Эта работа заняла у нас два дня. Затем вырубили шурфы во льду, откуда по слоям брали образцы льда для испытаний на механическую прочность, определения физико-механических свойств, солености, текстуры и структуры с помощью кристаллооптического анализа. Готовили шлифы льда для фотографирования структуры льда в поляризованном свете. Вместе с Петровым и Назинцевым бурили лед, измеряли его толщину по профилям, проводили снегомерные съемки, картирование ледяного поля, вели градиентные наблюдения в приледном слое воздуха. Вскоре начали наблюдения за таянием снега и льда. Вырубали кабаны в молодом льду для определения его физико-механических свойств. Работы много, дни пролетают незаметно.

Кончается последний весенний месяц. Ясные, но ветреные дни чередуются с пасмурными, поземки сменяются снегопадами. Морозы стали спадать, теперь уже они не превышают —19°. В пасмурную погоду очень трудно ориентироваться: теней нет и все сливается.

23 мая в южной части льдины, всего в 250 метрах от стоянки вертолета и вблизи от нашей рабочей площадки, образовалась трещина, и на ней сразу началось торошение льда. Ходили на лыжах ее осматривать. Картина невеселая!

Зато полюбовались резвившейся в студеной воде красавицей — нерпой. Она первый гость. Скоро можно ожидать визита и самого хозяина Арктики — белого медведя.

Работы во всех научных группах идут полным ходом. Программа работ третьей смены станции СП-4 значительно отличается от предыдущих. В ней нет исследований по магнитологии и несколько сокращены наблюдения по океанологии. Зато включены комплексные ледоисследовательские работы, включая аэрофотосъемку льдов в районе дрейфа.

Впервые дрейфующая станция стала научной базой проведения исследований по широкой программе с привлечением ряда научных учреждений. Так, в ледоисследовательских работах участвуют сотрудники Главной геофизической обсерватории Московского университета и Арктического института. В весенне-летний период на станции работали представители и других учреждений, занимавшиеся изучением природы центральной части Арктического бассейна. С середины апреля до середины мая на станции находилась группа профессора А. Е. Крисса из Института микробиологии АН СССР. Впервые в этом районе проводились микробиологические наблюдения. В конце апреля изобретатель ДАРМС[5] Ю. К. Алексеев установил для всесторонних исследований два своих автомата. В мае группы МГУ и Морского гидрофизического института АН УССР, возглавляемые А. Г. Колесниковым, организовали исследования теплообмена и тангенциального трения на нижней поверхности льда. Одно время число обитателей станций СП-4 дошло до 35 человек, то есть почти удвоилось.

В напряженной работе время летит незаметно. Кончилась весна, наступило лето. Последний день мая был первым днем таяния снега. Он сделался настолько влажным, что всем пришлось вместо меховых унтов надеть высокие сапоги.

2 июня пришла моя очередь дежурить по кухне. Я сразу вспомнил свои мытарства в качестве кока на СП-2. Здесь совсем другое дело! Камбузом заправляет настоящий шеф-повар с дипломом техника-кулинара, так что за качество блюд волноваться нечего. Дежурному по камбузу нужно выполнять только подсобную работу: натопить из снега воды, вымыть посуду, сервировать стол, убрать помещение. Да и с этими делами здесь несравнимо проще. Снег натапливают с помощью электрогрелки — только успевай подбрасывать его в бочку, и воды сколько угодно, мой посуду хоть в трех водах. И сам камбуз не то, что импровизированная столовая и кухня в фюзеляже самолета на СП-2; здесь гораздо просторнее, чище, уютнее.

В ночь на 4 июня образовалась трещина, отколовшая кусок ледяного поля размером 800 x 200 метров. За два года дрейфа лагерная льдина много раз ломалась. Например, уже к концу первого года ее площадь уменьшилась в 10 раз. Второй год дрейфа протекал в относительно спокойных условиях, и размеры льдины даже увеличились за счет примерзшего к ней небольшого поля молодого льда, которое к началу третьего года дрейфа уже стало двухгодовалым и прочно срослось с лагерной льдиной. К этому времени площадь льдины составляла около 2 квадратных километров, тогда как в начале второй смены она была всего около 0,7 квадратных километра.

Третьей смене не повезло. В мае через льдину прошла одна за другой целая серия трещин, и льдина, как шагреневая кожа в романе Бальзака, вновь сократилась — теперь уже до 1/3 ее первоначальной площади; куски отламывались от льдины со всех сторон, кроме южной. Одна из трещин нанесла серьезный ущерб нашим установкам: разрушила снегомерную площадку, причем палатка с термометрической установкой и градиентная установка оказались за трещиной. Одна ДАРМС была смята, а другая еле держалась у самого края трещины. Вторая трещина прошла в 50 метрах от вертолета и в 80 метрах от домика аэрологов. Размеры льдины сократились до 0,34 квадратных километра. А прошло всего полтора месяца с начала дрейфа третьей смены, и не все еще привыкли к жизни на льдине.

Два дня пришлось потратить на исправление повреждений. Все оборудование, оказавшееся на другой стороне, перенесли через трещину, в том числе психрометрическую мачту, термометры, палатку, и установили его на новом месте. Нельзя было только вытащить вмороженные в лед на разных глубинах дистанционные электротермометры и обычные термистеры. Выкалывать их изо льда было опасно. Сняли только большую палатку, а на ее место поставили маленькую — датскую. Работы очень затрудняет сильный порывистый ветер с метелью, который бушует уже вторые сутки.

В каждой научной группе идет напряженная работа. В моей ледоисследовательской группе сейчас шесть человек. Кажется, не так уж мало, но мы с трудом успеваем выполнять все наблюдения. После очередных наблюдений за температурой льда, воздуха и скоростью ветра на нескольких горизонтах я пошел помогать Черепанову подготавливать к фотографированию выпиленные из шурфа образцы льда. Для исследования физико-механических свойств и структуры льда выпиливались образцы по всей его толще с каждого горизонта льда. Это очень тяжелая и трудоемкая работа. Вырубка шурфа длится уже много дней. Черепанов тщательно шлифует одну из стенок шурфа и сантиметр за сантиметром изучает строение льда, как заправский петрограф. Затем полезли вдвоем в шурф очищать его от снега и углублять. Удалось врубиться в лед на глубину 2,6 метра. Сколько еще можно углубляться? Где вода? Очень важно не пробить лед насквозь, не то хлынет вода, затопит шурф и вся работа пойдет насмарку, не говоря уже о том, что это опасно для работающих. Поэтому после обеда Николаев пробурил контрольную скважину рядом с шурфом. Толщина льда оказалась 3,6 метра. Значит, можно спокойно углублять шурф дальше.

Капризна погода в Арктике! К вечеру выглянуло солнце, стало тепло, и приятно работать на воздухе, а это так редко здесь бывает. Даже вертолетчики после длительного вынужденного бездействия из-за непогоды вылетели на разведку окружающих льдов и сделали аэрофотосъемку. Льды вокруг сильно переторошены. Не удалось обнаружить и посадочную площадку, на которую садился наш самолет. Она находилась в 12 километрах от лагеря. Должно быть, ее смяло или далеко унесло. До 2 часов ночи вертолет разыскивал площадку, пригодную для приема самолетов, но тщетно.

Наступила тихая ясная ночь. Втроем — Назинцев, Черепанов и я — отправились на лыжах полюбоваться видом свежих торосов. Из лагеря не доносилось ни звука. Все в природе величаво, торжественно: полная тишина, прозрачность воздуха, блеск льдов. Солнце словно дремлет у самого горизонта среди быстро бегущих белых облаков. Кругом хаос из всторошенных льдин. В тишине то здесь, то там возникает чуть слышный хрустальный перезвон падающих с вершин торосов и рассыпаюйщхся от удара комьев мерзлого хрупкого снега. Из-за низкого солнца от вздыбленных торосов тянутся длинные черные тени, резко оттеняя их причудливые грани.

Ночь, но светло. На широком разводье белеет стайка маленьких льдинок. На той стороне, в узком коридоре между грядами торосов, таинственно синеет снег с извилистой цепочкой следов — прошел человек в унтах. Совсем вдали обычный лагерный пейзаж с домиками. Там, видимо, уже все спят, но легкий дымок еще вьется над трубой.

На другой день с утра опять пасмурная погода с сильным ветром. Ваня Петров дежурит по камбузу, и нам втроем пришлось вырубать кабан в годовалом льду. Очень долго капризничал мотобур, и мы с трудом пробурили две скважины. Толщина льда — 130 сантиметров. Затем начали пилить лед между скважинами, чтобы отделить кабан. После обеда его наконец одолели и вытащили на лед. Вес кабана оказался огромным: ведь его объем почти полкубометра. С трудом довезли его до лагеря. А там прилетел гость с далекой земли — маленький куличок. Наши собаки Черныш, Цыган и Динка носятся за ним по льдине. Кончилось тем, что куличок не выдержал преследования и улетел.

10 июня — первый летний день. Солнце, глубокое синее небо без единого облачка. Удивительно тихо. Мороз —9°, но снег немного подтаивает, особенно снежные кирпичи, которыми обложены домики. Все тропинки почернели. Мы с Черепановым весь день строим домик для дизеля. Петров с Николаевым берут образцы льда и проводят испытания его на прочность на специальном прессе. Сережа Николаев в пылу работы оступился и упал в прорубь. Когда его вытащили, он стремглав бросился домой переодеваться. А потом даже позагорал.

Я весь день ходил в шляпе. Этот совершенно неарктический головной убор я захватил из дому, чтобы проверить, как он защищает от дождя. Меховая шапка быстро промокает, и вода начинает капать за шиворот, что не особенно приятно. Правда, дождей пока не было. Зато как хорошо в шляпе в солнечный день! В меховой шапке стало жарко, вот я и разыскал во вьючном ящике шляпу, которая пока служила прокладкой для зеркального гальванометра. Вытащил, расправил, почистил, надел и вышел в таком необычном на дрейфующих льдах наряде. Все хохотали, а собаки стали рычать. Наш признанный острослов бортрадист вертолета Тарарухин сказал:

— Ну что ж, появилась первая «шляпа» на Северном полюсе — значит, Арктика освоена!

Вертолет все летает на поиски пропавшего аэродрома. Сегодня видимость прекрасна, может быть, на этот раз и повезет. Действительно, в 18 километрах от лагеря аэродром нашли, но от него ничего не осталось, льдина вся разломана. Забрали с обломков палатки и другое имущество.

По солнцу удалось определить новые координаты станции: 88°17′ северной широты и 20°10' восточной долготы. Направление дрейфа в последнее время было северо-восточным; мы дважды пересекли 88-ю параллель, и теперь до полюса совсем близко — около 200 километров.

Сегодня моя очередь проводить ночные наблюдения. Дал вздремнуть дежурному по лагерю — славному и очень трудолюбивому Андрею Бушуеву. Когда закончил наблюдения, походил на лыжах. Хорошая солнечная погода, тихо-тихо. Вообще ночи здесь бывают удивительно тихие и ясные. Природа успокаивается и словно отдыхает от дневных дел.

Днем заготавливали снег для получения воды. Нарезали снежных кирпичей, загрузили трое саней, и Шутяев на маленьком и очень красивом французском тракторе потащил их к камбузу, по дороге завяз в глубоком снегу, и мы здорово попыхтели, пока вытащили его из сугроба. Петров с Николаевым разбили новые профили для измерения толщины льда. Таким здоровякам ничего не стоило за день вручную пробурить семь скважин, из которых самые глубокие достигали 3,8 метра.

Почти три дня продолжались измерения толщины льда на профиле. Даже Петров с Николаевым начали сдавать. Скважина за скважиной, одна глубже другой! В помощь им подключился Назинцев. Первая его скважина — и сразу неожиданность! Толщина льда 6,5 метра. Все замучились, пока пробурили. А в лагере, у домика электростанции, из скважины вырвался фонтан воды высотой около 40 сантиметров. Как сильно прогнулся лед под тяжестью сугробов, построек и оборудования! На окраине лагеря тоже забили фонтаны, но пониже, высотой всего 10-15 сантиметров. Больше бурить в лагере не стали — ведь так недолго и затопить льдину.

Вертолетчики наконец разыскали пригодную для постройки аэродрома льдину, но далеко — в 25 километрах от станции. Правда, там можно сделать площадку длиной до 900 метров и снега на ней немного. Толщина льда 1,5 метра.

13 июня — число хотя и несчастливое, но день опять чудесный. На небе ни облачка, в тени температура —9°. Снег почти не тает, но так и искрится под лучами солнца, сверкая всеми цветами радуги. Сейчас льдина дрейфует на северо-запад, и до хребта Ломоносова остается всего около 30 километров. Резко упала глубина океана — с 4000 до 3100 метров.

Прошел всего месяц пребывания нашей группы на дрейфующей станции, а всем кажется, что мы здесь уже давным-давно. Самолеты не прилетают: некуда их принимать. Все ждут писем, газет, но пока единственная связь с Большой Землей осуществляется по радио.

Вчера наша бригада топила баню, и все мы стали черными, как негры. Но игра стоила свеч! Только здесь можно по достоинству оценить баню, да еще перед субботним праздничным ужином.

За последние дни льдина начала быстро двигаться на север. На днях за сутки она прошла около 8 миль, сегодня — 4,2 мили. Оказывается, наша станция дрейфует быстрее станции СП-3. Видимо, и до полюса доберемся раньше ее.

19 июня. Мороз 6°. Метет. Настоящий зимний день, не скажешь, что лето. Захворал Юра Назинцев, лежит с горчичниками. Провожу за него утренние и дневные наблюдения.

Сильный ветер быстро гонит льдину на северо-северо-запад. За сутки она прошла 3,7 мили. Судя по координатам, мы находимся в районе хребта Ломоносова. Океанологи волнуются: несколько раз в день измеряют глубину океана, стараясь не пропустить это резкое поднятие дна. Пока глубина все еще 4 километра. Неужели прошли уже хребет?

Пасмурные дни чередуются с солнечными, но тепла все еще нет. Снег слегка подтаивает. Только на южных склонах торосов появились гирлянды длинных хрустальных сосулек.

Черепанов все возится с бесчисленными шлифами льда, и наконец ему удалось сделать такой, что, посмотрев в микроскоп с поляроидами, я был просто поражен. Тонкий срез льда выглядел настоящим цветком, напоминающим по форме ромашку.

Исследование строения льда — дело очень тонкое и кропотливое. Наблюдения за видимым строением льда — текстурой — производятся на стенке шурфа и на образцах льда — кабанах или кернах-колонках, вырезанных кольцевым буром. У нас на льдине вырублен шурф, одна из стенок которого тщательно выровнена и слегка оплавлена. Там с помощью увеличительного стекла, линейки и циркуля-измерителя производится детальное описание каждого слоя льда. В описании указывается прозрачность, наличие во льду воздушных и солевых включений, их форма и размеры, наличие включений минеральных (песок, глина) и органических (микроорганизмы, водоросли). Описание сопровождается схематической зарисовкой строения льда с краткой характеристикой.

После визуального описания текстуры и составления схемы переходят к описанию структуры льда. Для этого из каждого слоя льда берутся образцы, из них делаются тонкие срезы по вертикальному и горизонтальному сечению. По этим срезам определяются форма кристаллов, их размеры, дается характеристика поверхности кристаллов. Для выявления кристаллической структуры используется оптический метод с применением двух поляроидов, находящихся в скрещенном положений. Между ними помещают тщательно изготовленную тонкую (1-1,5 мм) пластинку льда, называемую шлифом.

Вследствие интерференции (усиления или ослабления) световых волн в эфире кристаллы приобретают различную окраску. Это позволяет хорошо рассмотреть их контуры, а также определить форму и размеры. Иногда шлифы фотографируют с определением масштаба съемки. В этих случаях описание структуры льда можно проводить по снимкам и после окончания экспедиции, что гораздо удобнее.

Обошли с Сережей Николаевым на лыжах вокруг льдины. Нерадостная картина предстала нашим глазам: льдина со всех сторон окружена водой. С южной стороны ширина разводий местами доходит до 300 метров. Извиваясь, они тянутся до самого горизонта. С севера и запада ширина их меньше (20-30 м). Кое-где соседние льдины вплотную подошли к нашей льдине.

В этих местах весь лед переторошен. К тем грядам торосов, которыми мы недавно любовались, не подойти. Дорогу преграждают трещины и плавающие льдины. В разводьях рябит на солнце вода, кое-где они покрыты тонким серым ледком.

22 июня. Обломок льдины, на котором остались электротермометры, вмороженные в лед, раскололся пополам. Трещина прошла рядом с палаткой, где находится электромостик. Температура около —1°. Идет то ли снег с дождем, то ли дождь со снегом.

Днем заметили плавающую в разводье нерпу. Все собрались с кино- и фотоаппаратами, а радист Вася Сидоров захватил даже винтовку. Нерпа медленно отплывала, изредка лениво ныряя в воду.

Вася был опытным охотником. Выбрав момент, когда нерпа вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, он выстрелил. Выстрел его оказался снайперским: пуля попала в голову нерпы и вышла под лопаткой. Мы спустили байдарку, подплыли к нерпе, набросили веревку на ее ласты и подтащили к краю льдины. Вытащить ее на лед оказалось нелегким делом: уж очень она была большой и скользкой. Выяснилось, что это не нерпа, а морской заяц — лахтак с круглой мордой и колючими усами. Вес его достигал 200 килограммов.

Миша Извеков дважды измерил глубину, она составила 1896 и 1347 метров; значит, дрейфуем над хребтом Ломоносова.

Пересекли 89-ю параллель. Вертолет сегодня уже второй раз летал на поиски посадочной площадки, но все безрезультатно. Прилетела чайка, собаки гоняются за ней. А вот к кулику, который у нас прижился, они уже так привыкли, что он может спокойно расхаживать по мусорной яме.

Вечером погода окончательно испортилась, а ночью началась пурга. Сильный северный ветер угрюмо воет, лед трещит. Какая неспокойная ночь!

25 июня. Наутро пурга немного утихла, но все тонет во влажном липком снегу. Он забился через невидимые щели даже в тамбуры. Двери в домики не открыть, снег лежит по самые крыши. Когда я пришел за журналом наблюдений, то Юра Назинцев с трудом просунул его в дверную щель. Лыжи по такому снегу не скользят, а без них ноги проваливаются глубоко в сдег. Еле перебрались на тот обломок льдины, где вморожены термометры. Трещину развело, кромки сместились, и доска, по которой мы переходили, упала. Вытащили ее из воды и снова перебросили через трещину. Однако переходить четыре раза в день по скользкой доске через трещину — занятие не из приятных. Делать это приходится с большой осторожностью. Даже наши собаки боятся такого способа переправы.

Наконец с вертолета удалось найти старый аэродром. Льдина, на которой он находился, была уже в 40 километрах от лагеря. После обеда целая бригада вылетела туда, чтобы привести его в порядок.

Конец июня. Стоит прекрасная, солнечная погода. День почти безветренный, но снег не тает, хотя везде висят хрустальные сосульки, даже на снежных кирпичах, заготовленных для камбуза.

В последние дни льдину понесло обратно на юг. К вечеру небо затянуло перисто-кучевыми облаками. Значит, надо ждать ухудшения погоды.

Наступил июль, а только вчера был первый теплый день. Температура воздуха на полградуса выше нуля. Снег тает и оседает под ногами. Скоро будут появляться снежницы. Все чаще и чаще нас посещают гости: пролетали три чайки, с вертолета видели в разводьях несколько нерп.

Миновали хребет Ломоносова, и глубина океана сразу перевалила за 4200 метров.

Готовим материалы наблюдений для отправки их на материк. Погода опять плохая: не то снег, не то дождь. Метет поземка. Температура воздуха — около нуля.

К началу июня генеральное направление дрейфа станции было северо-восточным. Когда пересекли 88-ю параллель, дрейф изменился на северный и льдина стала двигаться почти к полюсу. С 20 июня по 1 июля мы прошли над подводным хребтом Ломоносова с наименьшей зафиксированной глубиной 1217 метров.

Сегодня утром Бушуев определил координаты: 89°43' северной широты и 207°30' восточной долготы. До полюса остается около 30 километров. И ветер попутный. Скорость дрейфа небывалая — 1200 метров в час. По расчетам, мы должны пройти совсем близко у полюса.

Готовимся торжественно отметить это событие. Не каждому удается побывать на этой точке Земли. Андрей Бушуев не знает ни минуты покоя, все бегает и вычисляет координаты. В 3 часа утра 5 июля координаты станции были 89°52,6' северной широты и 190°00′ восточной долготы. Скорость — 11 миль в сутки!

К вечеру мы оказались всего в 12,7 километра от Северного полюса. Это наиболее северная точка, достигнутая в дрейфе за все время исследования Арктики. Станция СП-1 была высажена в 65 километрах от полюса, а станция СП-3 в августе 1954 года приблизилась к нему на 31,4 километра.

Вечером состоялся торжественный ужин. А. Г. Дралкин поздравил всех участников дрейфа с радостным событием.

Ночью, когда снова определили координаты, оказалось, что льдину несет уже на запад, в сторону от полюса. Очень жаль, что нас уносит от полюса, ведь район его мало исследован.

Пока тепло и светит солнце, вертолет сделал еще один рейс на аэродром. Снег там тоже сильно тает и уже осел на 20 сантиметров, но максимальная высота его еще достигает почти 30 сантиметров. Самолеты Ли-2 можно принимать и сейчас, а если немного укатать площадку, то и Ил-12 сядет. Но для этого туда надо перебросить трактор. Вертолет вернулся на станцию, и в него вкатили трактор. Такой груз для вертолета оказался тяжеловат. При взлете он, как куличок, подпрыгивал, подпрыгивал на снегу, пока наконец рывком не оторвался ото льда. Благополучно долетев до аэродрома, вертолет вернулся и, забрав механика А. Шутяева и штурмана В. Королькова, опять улетел туда. Они будут там жить и работать несколько дней, пока не закончат подготовку площадки.

Ходить по снегу стало совсем невозможно: ноги проваливаются так глубоко, что он попадает даже за голенища сапог.

После обеда долго обсуждали с Николаевым, как нам добраться до оторвавшейся площадки наблюдений с электротермометрами. Решили переезжать разводье на байдарке. Хотя это и ненадежное средство переправы, когда в трещине плавают льдинки, но другого выхода нет. Самым трудным оказалось сесть в байдарку. Ледяные берега высокие и обрывистые, на самом краю стоять опасно: лед может обломиться; да и сама байдарка верткая, при посадке может перевернуться.

Тогда придумали вот что. У края трещины вырубили и выровняли площадку, нечто вроде причала, очистили ее от снега и откололи две большие глыбы льда, которые, перевернувшись, поплыли по разводью. У самой воды воткнули в лед бур для опоры при посадке в лодку. Держась за него, я попробовал забраться в байдарку. Трудно, скользко, но можно. Завтра, когда переедем через разводье (а оно разошлось уже на 50 метров), сделаем такой же причал на другой стороне.

Лето на дрейфующих льдах напоминает позднюю осень в средних широтах. Уже июль, а погода ужасная: весь день идет дождь, тает снег, на льду скапливается вода. На старом месте банной палатки образовался грязевой бассейн, около дизельной — другой. На аэродроме отшельниками живут Шутяев и Корольков. После ужина мы и они выпускаем по зеленой ракете — сигналим, что все в порядке.

После вчерашнего дождливого дня опять чудесная погода. Солнце заливает все ярким светом, тепло, снег бурно тает, а на буграх начал таять даже лед. На горизонте виден туман — это поднимается пар от разводий. В воде у берега под лучами солнца блестят, будто маленькие иголочки, кристаллики льда длиной до 2-2,5 сантиметра. На самом деле это не иголочки, а пластинки или чешуйки, но видны только их верхние грани.

На другой день опять пасмурно, немного подморозило. Какая капризная погода! Откопали рабочую палатку магнитологов: ее залило водой. Теперь на очереди наша.

«Аэродром» все еще не готов. Укатано только чуть больше половины площадки. С вертолета заметили в 6 километрах к северо-востоку от лагеря ледяное поле, которое с воздуха кажется пригодным для посадки самолетов. Сверху поле выглядит синеватым: снег сильно подтаял и пропитан водой. Длина поля оказалась около 700 метров, толщина льда — 2,4 метра.

Вечером состоялся второй тур шахматного турнира (открытие турнира и первый тур были вчера). Играет 7 человек, среди которых есть закаленные бойцы вроде метеоролога П. Н. Глинского и аэролога Ю. К. Федорова. Самый опасный противник — радист А. Ф. Тарарухин. Я играл с Федоровым, и наша схватка закончилась вничью.

11 июля опять выдался пасмурный день — снег с дождем. Пожалуй, это самое плохое время года для жизни на льду: все мокрые, посушить одежду и обувь как следует негде.

Домик радистов оказался на высоком бугре, окруженном водой, точно Ласточкино гнездо. У нас перед входом тоже глубокая лужа, с которой Сережа Николаев героически борется, все время засыпая ее снегом и очищая от мусора. Но это плохо помогает. Везде озера и лужи. Затопило водой и домик нашего доктора, даже в тамбуре вода. Он всех спрашивает, что предпринять, ведь его домик не только жилье, но и «больница».

Вечером все вышли на аврал — спасать домик доктора. Но что делать? Перетащить его на новое место нам не под силу. Трактор на аэродроме, да и он забуксует в этой каше из снега и воды. Решили приподнять домик и установить на бочках из-под горючего. Но как поднять сооружение в тонну весом да еще залитое водой? Притащили толстенную балку и, действуя ею, как рычагом, стали поднимать угол дома. Домик дрогнул, качнулся, оторвался от льда, и один его угол стал медленно подниматься вместе с пристроенным к нему фанерным тамбуром. С трудом подсунули под домик бочку, вытащили балку, и угол домика опустился на бочку. Та жалобно крякнула, но выдержала. Затем все перешли к другому углу дома и повторили ту же операцию.

Едва домик выровнялся, как из-под пола хлынула вода, — и туда набралась! Поставленный на бочки домик стал походить на большой автобус. Сходство дополнял висящий в воздухе, словно шоферская кабина, тамбур. Шутник Тарарухин, отойдя в сторону, чтобы полюбоваться работой, тоже обнаружил это сходство и крикнул доктору:

— Вениамин Борисович! Вот уснешь крепко ночью, а тебя в этой колымаге так и укатит ветерок прямо в разводье…

Вскоре вода подтопила все домики. Между кают-компанией, домиками радистов и метеорологов образовалось большое глубокое озеро, хоть на лодке катайся! Около нашего жилища — озерко. Так и прыгаем по ящикам, набросанным Николаевым, от края озерка до своего крылечка. Все время засыпаем снегом ямы вокруг домика, где стоит дизель, сам домик и баню. Сверху на снег положили матрацы и мешки. Использовали даже шлак. Может быть, хоть это немного замедлит таяние.

14 июня. Опять мерзкая погода. Вот тебе и лето — каждый день идет снег. Наводнение одолевает нас. Ходить по снегу невозможно — проваливаешься в мокрую кашу по пояс и беспомощно барахтаешься в этой жиже.

Да, вода на льду — настоящее бедствие. Хотим попробовать спускать воду в океан, но, прежде чем бурить скважину, нужно проверить уровень воды на льду, а то вдруг он ниже уровня океана. Тогда льдину затопит еще больше, как это и было во второе лето дрейфа.

Проведенная нивелировка показала, что уровень воды в океане ниже на 15 сантиметров. Значит, можно бурить. Глубина скважины оказалась около 4 метров. Вода сначала медленно, потом все быстрее стала уходить под лед. Тогда решили пробурить большую скважину механическим буром у стоянки вертолета, чтобы к нему можно было подойти. На другой день уровень воды упал на 10 сантиметров. Льдина начала постепенно всплывать. Сделали еще несколько скважин в разных местах.

Сегодня небольшой морозец, на озерках образовался тонкий лед. Но в середине разводья — чистая вода: ветер не дает ей замерзнуть, гонит волны. Видели на разводье уточку-нырка, которая беспечно резвилась, не обращая внимания на лай сбежавшихся собак.

17 июня. Какой замечательный день — солнышко и небольшой мороз — 2°. Но самое главное, утром наконец-то прилетел долгожданный самолет. К обеду были свежий хлеб и салат из только что привезенных помидоров и огурцов. Москвичам много писем.

Я дежурю на камбузе. Ну и досталось мне: до 6 часов вечера мыл посуду. А когда кончил с уборкой, наступило время сервировать стол для ужина. В последнее время у нас не хватало посуды, особенно больших тарелок и чашек, поэтому нам привезли целый ящик посуды. Ее тоже пришлось всю перемыть. Зато я поставил на стол такие красивые кружки и тарелки, что, прежде чем приступить к еде, все долго их разглядывали.

На ужин опять салат из свежих овощей, но какой! От одного вида у всех разыгрался волчий аппетит. Перед обедом наш шеф-повар имел мало времени для приготовления салата и сделал его просто, по-домашнему. А сейчас, имея в своем распоряжении такого безропотного «кухонного мужика», как я, шеф представил изумительное произведение кулинарного искусства. Из огурцов и срезок помидоров он смастерил красные сыроежки, крепостные стены и дозорные башни с причудливыми зубцами и бойницами. Долго никто не решался разрушить этот живой натюрморт. Наконец наш начальник А. Г. Дралкин, чуть-чуть поколебавшись, взял приступом наиболее высокую башню и красный гриб у ее основания. Тогда все быстро перенесли в свои тарелки и остальные сооружения. Повар был очень счастлив, что доставил своим товарищам радость, и, подбоченившись, наблюдал за веселой трапезой.

В ночь на 20 июня самолет прилетел еще раз. На нем прибыло шесть сотрудников Главной геофизической обсерватории во главе с профессором Д. Л. Лайхтманом. Все они специалисты в области метеорологии и динамики атмосферы.

Потянулись однообразные дни: пасмурно, идет то дождь, то снег, то тает, то слегка подмораживает. Настоящая осень — наперекор календарю. Июль оказался самым пасмурным месяцем. Никак не удается определить координаты. Через разводье ездить на байдарке уже нельзя: около берегов нарос молодой лед. Обломок льдины, где остались наши вмороженные в лед термометры, то отплывет метров на триста, то опять прижмется к нашей льдине. Когда идем проводить наблюдения, каждый раз выбираем средство переправы. Сейчас между той льдиной и нашей вклинилась еще одна, маленькая. Сначала по доске перебираемся на нее, а затем на тот обломок. Маленькая льдина, когда на ней находятся два человека, не выдерживает тяжести и тонет.

Часто идет снег. Он уже засыпал дорожки, на снежницах появилась корка льда из снежной каши, а под коркой, как медузы, собрались большие сплюснутые пузырьки воздуха. Их очень много. Льдина немного осушилась, вода чуть-чуть отступила от домиков, и они высятся на маленьких ледяных островках, как свайные постройки.

Только 24 июля Бушуев смог определить новые координаты: 89°14' северной широты и 89°11' восточной долготы. От полюса удаляемся, скоро пересечем 89-ю параллель. Последние дни держится устойчивая отрицательная температура воздуха — 2°. Снег немного окреп и меньше проваливается под ногами. Дорожки и наши следы-ямки замело снегом. Ледяное поле снова приобрело зимний вид.

Разрез снежного покрова показал, что на уровне воды образовалась корка прозрачного льда толщиной 3-4 сантиметра. Ниже находится мутный снежный лед с сильно обтаявшими зернами, выше — снег тоже из обтаявших и слабо смерзшихся зерен, причем, чем выше, тем зерна мельче.

Льдину с нашей площадкой наблюдений отнесло на целый километр. Каждый раз добираться туда приходится с большим трудом — то на байдарке, то по доске, перескакивая с льдины на льдину.

Наступил август, последний месяц пребывания нашей группы на СП-4. Интенсивно ведет исследование группа Д. Л. Лайхтмана: они проводят уже третью серию наблюдений. Снег опять стал таять, вода снова прибавляется. На снежницах образовалась довольно толстая корка льда, но тяжести человека она еще не выдерживает.

Как красиво сейчас ледяное поле! На ослепительно белом фоне свежевыпавшего снега причудливо разбросаны синие с зеленоватым отливом снежницы. На этом красочном фоне особенно черной кажется вода в разводьях. Окаймляющие их ледяные берега, покрытые ярким белым снегом, еще усиливают черноту воды.

Плывя по извилистым разводьям на байдарке, всегда любуешься сказочным видом крутых ледяных берегов с живописно нагроможденными торосами. Вблизи вода уже не черная, а темно-зеленая и кажется густой и липкой, когда опускаешь в нее весла.

Под водой видны причудливые очертания льдин тоже зеленого цвета и их четкая нижняя кромка. Ниже, куда свет уже не достигает, почти ничего не различить, но кажется, глубинам нет предела.

В разрывах торосистых ледяных берегов, в низинах, клубится туман. До вершин торосов туман не поднимается — они чисты и уходят ввысь, как неприступные горные пики, выступающие из-за облаков.

2 августа выдался опять сравнительно теплый день, и таяние возобновилось с новой силой. Провели с Николаевым утренние и дневные наблюдения на оторванном куске льдины, а вечерние не удалось: обломок отнесло еще дальше и его окружили мелкие льдины. Тщетно я пытался на байдарке найти хотя бы узкий проход во льдах. Как дальше проводить наблюдения — неизвестно.

На следующий день упросил А. Г. Дралкина дать вертолет, чтобы добраться на площадку наблюдений. Полет мне очень понравился — это куда лучше, чем плавать среди льдов на ненадежной байдарке. Только наблюдения пришлось проводить в темпе, так как вертолету нужно было срочно возвращаться.

На обратном пути мы осмотрели окрестности лагеря. Кругом небольшие ледяные поля, между ними много обломков льдин. Лагерь темнеет небольшим пятном среди белых льдов. Посредине видно огромное озеро, кругом голубеют и зеленеют снежницы (мелкие и не сообщающиеся с океаном — голубые, а глубокие — зеленые).

Первые дни августа продолжалось таяние снега и льда, но с 5-го стало подмораживать. Термометр показывает —2°, но после таяния лагерь опять имеет летний вид: озеро не только не замерзает, а наоборот, лед на дне его тает.

6 августа провели последний тур шахматного турнира на первенство СП-4, и я, выиграв партию у упорно защищавшегося П. Н. Глинского, набрал 10 очков из 12 возможных и стал чемпионом. Второе место занял Федоров, на третьем месте оказался страстный любитель шахмат Глинский. Ему явно не повезло, но как был доволен Тарарухин, который хотя и занял четвертое место, но оказался единственным, кто выиграл партию у чемпиона.

На следующий день опять оттепель. Изредка выглядывает солнышко и «зарядами» идет снег. Подмерзшая было снежная корочка снова раскисла. На небе среди толстых кучевых облаков виднеются маленькие просветы голубого неба, а в нескольких местах сквозь эти окна струится какой-то необычный ярко-синий свет. Даже облака около этих просветов имеют синюю окраску, только более слабую, размытую, с удалением от них постепенно исчезающую.

На аэродроме кипит работа: завтра должна быть закончена площадка для приема самолета, на котором наша группа улетит домой. Опять похолодало, хотя морозы небольшие — около —4°. Проводим последние наблюдения, летая на площадку наблюдений на вертолете. Снова ходим по скрипучему снегу — как приятно! Не то, что шлепать по колено в воде.

11 августа снова оттепель. Вечером собрались все вместе перед отъездом нашей группы. А. Г. Дралкин похвалил нас, отметил дружбу с коллективом станции и пожелал благополучного пути. Я произнес ответную речь, в которой поблагодарил начальника и весь коллектив СП-4 за гостеприимство, хлеб-соль, помощь в проведении исследований и, конечно, пожелал им счастливого дрейфа в полярную ночь. Затем нам преподнесли пирог, специально испеченный в дорогу, а мне торжественно был вручен приз за победу в шахматном турнире — роман В. Костылева «Иван Грозный» в трех томах.

Последние дни пребывания на льдине… Собираемся в дорогу, хотя еще продолжаем вести наблюдения.

13 августа в 4 часа ночи вертолет доставил нас на аэродром. Идет дождь, видимость плохая — туман. Прилетевший за нами самолет благополучно сел и, подняв фонтаны брызг, подрулил к остановке. Расцеловавшись со всеми, взбегаем по трапу. Прощай, станция СП-4! Ужасно грустно уезжать, и вместе с тем очень хочется домой.

14 августа ранним утром прилетели на остров Диксон. Снова на земле! Вышли с Колей Черепановым за поселок и вместо бесконечных снегов и льдов увидели травку, зеленое поле, усыпанное белыми цветочками. Мы бросились на траву, но ни лежать, ни сидеть на ней нельзя: земля холодная и сырая. Я сорвал цветок, понюхал его и еще раз убедился, что северные цветы не пахнут. На следующий день мы вылетели домой, в Ленинград.

Дрейф станции СП-4 продолжается. Осень — самое ответственное время на дрейфующей станции. Помимо проводимых строго по плану научных исследований нужно готовиться к работе в полярную ночь — от этого зависит успех дальнейшего дрейфа. Доставка грузов для зимовки была успешно осуществлена в сентябре — октябре. Последние рейсы самолеты совершали уже в темное время, когда чрезвычайно трудно не только садиться на льды, но и доставлять грузы с аэродрома на станцию, а также поддерживать в нормальном состоянии посадочную площадку.

Весь этот период напряженной подготовки к зимовке природа милостиво относилась к людям. Льдина не подвергалась сильным сжатиям, дело ограничивалось небольшим обламыванием ее кромок. Она теперь имеет форму трапеции. Площадь ее немногим более 0,8 квадратных километра. Лагерь находится у ее юго-западной границы. От центра лагеря до южной кромки — всего 170 метров, на запад — 236 и на север — 286 метров.

10 октября при нажиме льдов на юго-западный выступ льдины она раскололась. Трещина прошла примерно с севера на юг через юго-западную и южную часть лагеря, разделив его на две части. Площадь основной части сократилась до 0,28 квадратных километра.

Теперь лагерь оказался на двух кусках льдины. На меньшем обломке остались аэрологи со своим сложным хозяйством, вертолет со всем имуществом, часть горючего, весь запас кокса и многое другое, а также часть метеоплощадки.

Вскоре трещина разошлась на 5-10 метров. Поблизости от нее находились домики экипажа вертолета и двигателя радиотеодолита, в 2 метрах — актинометрическая площадка и другие постройки. Трещина разорвала палатку-склад аэрологов, а палатка-склад вертолетчиков повисла над водой. Лопнули кабель и провода. Разлом произошел ночью, когда все спали. По сигналу «ледовая тревога» все вскочили, вертолетчики успели перепрыгнуть через расходившуюся трещину, и 2 часа спустя их машина была готова к полету.

Прежде всего перевезли аэрологов, материалы научных наблюдений, потом наиболее ценное имущество. Оставшуюся часть снаряжения оттащили подальше от трещины. Вертолет перебазировался на основную льдину и все время находился в готовности к полету. Запустили двигатель, и прожектор, рассекая тьму, осветил трещину и лагерь. Все занялись спасением оборудования. Из домика вертолетчиков вынесли все имущество, сам домик отодвинули от края трещины. То же самое сделали с домиком метеорологов, затем перенесли приборы. Как хорошо, что имущество и продовольствие станции находились в разных местах, иначе многое бы погибло.

Восемь дней все усиленно трудились над исправлением повреждений и переброской имущества. Одновременно перевозили и размещали грузы, доставляемые самолетами, так как осенний завоз для обеспечения станции на второе полугодие дрейфа еще не был закончен.

Чтобы не прерывать работу аэрологов (из-за трудностей оборудования на новом месте), решили пока оставить их на отколовшейся части льдины.

Это, конечно, очень осложняло работу станции. Самым трудным оказалось поддерживать с аэрологами непрерывную связь, которая была необходима для передачи на материк в определенные сроки данных радиозондирования. Нужно было обеспечить радиотеодолит, рабочие и жилые помещения электроэнергией. Без телефона и радиотрансляции тоже было невозможно работать.

Когда трещина замерзла, стали пешком добираться до аэрологов. Но подвижки льда часто нарушали связь, рвали кабель и провода. Сделали 6-метровые трапы для перехода через узкие места разводья.

29 октября трещину развело на 500 метров, теперь с «островитянами» можно было держать связь только по радио и сигнальными ракетами.

3 ноября перебазировали аэрологов с частью их имущества на вертолете в лагерь, а несколько позже, уже по замерзшему разводью, перевезли домик и тяжелый радиотеодолит.

Несмотря на дальнейшее уменьшение площади льдины и на то, что лагерь теперь находился у самого ее края, решили не трогаться с места. Переезд станции с ее огромным и сложным хозяйством в условиях полярной ночи практически невозможен. Только в исключительных случаях, когда жизнь людей подвергается прямой угрозе, как это было на СП-2, приходилось идти на такой шаг. Конечно, проведение научных наблюдений у самой кромки льдины связано с опасностью и большими физическими трудностями. Но льдина хотя и очень сильно уменьшилась по площади, но все-таки оказалась прочнее окружающих льдов.

В январе во время начавшегося торошения откололась часть льдины с южной стороны, а вскоре прошла еще одна трещина и отделила еще один большой кусок. Общая площадь ледяного поля сократилась до 0,2 квадратных километра.

В апреле, за неделю до окончания работы станции, льдина подверглась еще более сильному разлому. Несколько трещин прошло в северной и южной частях лагеря, отделив палатки ледоисследователей, гидрологическую палатку и другие важные объекты. Площадь ледяного поля снова сократилась, так что размеры его составляли теперь всего 200 х 400 метров.

Наблюдения над льдиной станции СП-4 впервые в практике ледоисследовательских работ удалось вести в течение трех лет в относительно различных климатических условиях. Это позволило установить ряд закономерностей, определяющих живучесть льдины и возможность ее продолжительного дрейфа, несмотря на разломы и постоянное уменьшение площади.

Главные причины подвижек льда — резкие изменения направления ветра, которые приводят к переформированию ледяных полей и их торошению. Этим процессам значительно сильнее подвержены более молодые льды с меньшей прочностью. Разлом старых ледяных полей в основном связан с колебаниями уровня океана, которые особенно значительны в районах резкого изменения глубин. Торошение же обычно вызывает надломы краев. Расколам ледяных полей способствует также их неоднородность. Большое значение имеет и форма льдины. Меньше всего подвергаются разломам льдины округленной формы. Таким образом, живучесть старых полей определяется их возрастом, однородностью и формой.

Льдина станции СП-4, пройдя рядом с Северным полюсом, стала отходить к юго-юго-западу. В дальнейшем, до 10 января, дрейф протекал в секторе, ограниченном меридианами 0-85° (шхеры Минина), и между Северным полюсом и 86°33′ северной широты. Эта область Северного Ледовитого океана была наименее изученной и потому представляла большой интерес для ученых. Кроме нескольких посадок самолетов экспедиции «Север» в период 1954-1955 годов, этот район больше не посещался. Дрейф станции СП-4 восполнил этот пробел, подтвердив, в частности, образование каналов и разводий в ледяном покрове вдоль хребта Ломоносова.

В зиму 1956/57 года обнаружилось нарушение выносного дрейфа льдов между Шпицбергеном и Гренландией из-за преобладания восточных ветров, что обусловило длительную задержку станции в этом районе. Сравнение данных показывает, что скорость выносного дрейфа льдины СП-4 в приполюсном районе была в четыре раза меньше, чем ледокольного парохода «Г. Седов».

5 марта наша льдина пересекла нулевой (Гринвичский) меридиан и вошла в западное полушарие. Дрейф принял устойчивое направление на юго-юго-восток, оно сохранилось вплоть до снятия станции 19 апреля 1957 года. В этот день льдина находилась на 85°53' северной широты и нулевом меридиане. Истинный дрейф за третий год работы станции (366 суток) составил 1937 километров, а по генеральному курсу — 756 километров.

Впервые в исследовании Арктики советская дрейфующая станция СП-4 непрерывно проработала на льдах три года. За это время (1007 суток) льдина прошла огромный извилистый путь в 7647 километров. Она пересекла Северный Ледовитый океан с востока на запад, из района острова Врангеля через Северный полюс до берегов Гренландии.

За это время удалось провести свыше 1400 измерений глубин океана. Батиметрические исследования коренным образом изменили старые представления о рельефе дна Северного Ледовитого океана. Оказалось, что по пути дрейфа дно океана имеет сильно расчлененный рельеф с отдельными возвышенностями и котловинами. Подводный полуостров материковой отмели, протянувшийся от Берингова пролива к северу, имеет чрезвычайно изрезанные очертания. Наблюдения станций СП-2 и СП-4 в этом районе позволили довольно подробно охарактеризовать глубины этого мелководья. Наименьшая из них составила 293 метра, а наибольшая — 3286 метров.

На участке между 80 и 86° северной широты обнаружен сильно расчлененный рельеф с резкими перепадами глубин, изменяющихся в пределах 1800-3500 метров. Севернее 86° до хребта Ломоносова расположена глубоководная впадина с удивительно ровным дном. Глубины здесь меняются крайне мало — от 3950 до 4000 метров.

Над хребтом Ломоносова глубина океана всего 1347 метров, а затем она резко увеличивается до 4000 метров и более. К концу дрейфа были открыты отдельные поднятия дна, наибольшее из которых составляет 728 метров. Впоследствии в этом районе был открыт новый подводный хребет — хребет Гаккеля.

Колонки грунта и образцы пород, взятые со дна океана, позволили исследовать геологическое прошлое этого района.

Много научных данных из различных областей знания было собрано за время дрейфа. Одних только метеорологических наблюдений было проведено свыше 13 тысяч, выпущено 2400 радиозондов для изучения верхних слоев атмосферы, сделано свыше 1100 астрономических определений координат. Гидрологические наблюдения позволили уточнить карту распространения тихоокеанских вод, поступающих через Берингов пролив.

Дрейф станции СП-4 проходил по слабоизученным и в магнитном отношении районам, особенно в восточной части океана. Поэтому собранные магнитологами данные имеют большое значение для изучения магнитного поля Земли и построения магнитных карт. Длительные наблюдения магнитных вариационных станций позволили отметить сезонные изменения переменного магнитного поля Земли в Арктике.

Одновременно со станцией СП-4 закончила работу первая смена станции СП-6, о которой мы расскажем в следующей главе [6].