Легенда о лиловом драконе

Глава тридцать пятая: Тубер-грибы

Лилу не понадобилось много времени, чтобы понять, что за грибы принес Эйнард: этот ореховый запах спутать с чем-либо другим было невозможно. Как-то раз они с мамой забрели в лес, весь пропитанный точно таким же ароматом, и мама рассказала, как однажды прочла в книге о невероятных свойствах гриба, обладающего подобным благоуханием.

— Только боги очень редко позволяют кому-либо разыскать их сокровище, — закончила она историю. — Поэтому и каждый кусочек на вес золота.

Лил, принюхавшись и пойдя на запах, присел возле дерева и ковырнул землю между корней. Через несколько секунд на его ладони лежал бесформенный клубень бурого цвета с бородавками.

Мама тогда не поверила собственным глазам. Тщательно расчищала гриб, рассматривала его, нюхала, потом поинтересовалась у Лила, много ли в округе таких красавцев. Лил ткнул в стороны ближайших деревьев.

— Там, и там, и там…

Мама даже руки к груди приложила.

— Это невероятное богатство, Лил, ты себе даже не представляешь, какое, — сказала она. — И если бы меня интересовали деньги, то о большем подарке и мечтать было бы нельзя. Но от золота все зло, поэтому возьмем себе, пожалуй, пару-тройку грибочков на случай крайней нужды и воздадим хвалу щедрым богиням. Пусть они знают, как мы ценим их доброту и внимание.

Этот лес был в двух днях пути от Армелона, и Лил направлялся именно туда. К сожалению, ускорить свое передвижение он не мог, так как лошади шугались драконов и рассчитывать оставалось только на собственные ноги.

Ариана не сказала ни слова против, когда он довольно сбивчиво пытался рассказать ей о цели своего путешествия и убедить в его необходимости. Только попросила отложить уход до утра и собрала ему в дорогу все необходимое.

— Я провожу, — с трудом заставив себя улыбнуться, она предвосхитила просьбу Лила, которую он никак не решался озвучить. Пусть всего пять дней, но он оставлял Ариану в охваченном эпидемией городе, и только богам было известно, что ждет каждого из них в это время. И попрощаться хотелось не наскоро и не под пристальным взглядом Беанны, которая обязательно выберет самый неподходящий момент, чтобы появиться и разрушить нечастые минуты близости. Лил, конечно, понимал, что и теперь живет в чужом доме на птичьих правах, несмотря на то, что собственноручно восстановил его почти полностью. Но из всего этого значение имела только Ариана, и Лил видел, как по-прежнему нелегко ей приходится с оскорбленной в своих лучших чувствах сестрой и с малюткой Айлин, до которой у ее матери не всегда доходили руки. Нет, Беанна, разумеется, любила дочь, и совершенно новое выражение умиротворенности появлялось на ее лице всякий раз, когда она смотрела на Айлин. Но при любой возможности она старалась передать малышку на попечение сестры, словно боялась лишний раз остаться с ней наедине и взять на себя ответственность за это крохотное беспомощное существо. Беанна с готовностью отправлялась на рынок, даже когда этого не требовалось. Она вызывалась кухарить вне своей очереди. Она находила тысячи причин попросить Ариану побыть с Айлин, пока сама выполняла вдруг появившиеся дела. Ариана не отказывала, жалея больше племянницу, чем сестру, и снова лишая себя личной жизни. Лил добрую половину ночи пытался представить себе, как она отреагирует на его просьбу оставить Айлин без своего присмотра хотя бы на час, но так и не смог заставить ее выбирать между собой и племянницей.

Однако оказалось, что Ариана уже приняла это решение. Они покинули дом еще до рассвета и кое-как, не глядя друг на друга, едва касаясь рук, добрались до сонного леса, укрывшего от чужих взоров, и Лил, не удержавшись, прижал Ариану к себе, а она обхватила его голову и чуть надрывно вдохнула; и следующие полчаса выпали из памяти, оставив там только свежий цветочный аромат струившихся между пальцами волос и ощущение такого яркого бесконечного счастья, которое Ариана дарила ему без всякой скупости.

— Пожалуйста, будьте очень осторожны, — попросил Лил, когда вместе с осознанием реальности к нему вернулся и дар речи. Он с глупым, не желающим скрываться удовольствием заправил Ариане за уши непослушные прядки волос и заглянул в темные взволнованные глаза. — Не ходите на рынок: вам вполне хватит продуктов на эти пять дней; не пускайте гостей, даже Эйнарда — пожалуй, особенно его. Дождитесь моего возвращения: я сделаю все, чтобы вернуться как можно скорее. Только пообещай, что встретишь меня такой, как сейчас!

Кажется, Ариана поняла его чувства и не стала осуждать за последнюю эгоистичную фразу. Вместо этого вцепилась в его ладонь обеими руками и прижала ее к груди.

— Ты пообещай, что мне не придется ждать напрасно, — в тон ему потребовала она. — Мне и подумать страшно, что может с тобой произойти за эти пять дней. А ты… ты даже оберег не взял! Думаешь, если дракон, то тебе и море по колено? Я, между прочим!..

Лил проследил за отчаянным взглядом в район своего пояса, где не было заветного мешочка, и с лукавой улыбкой переместил сжатый Арианин кулачок к своему сердцу. Там, в потайном кармане куртки, хранился подаренный ей оберег.

Ариана заглянула Лилу в лицо и все поняла.

— Я так боюсь, что все это только сон, — словно о чем-то своем прошептала она. — Что рано или поздно я проснусь совершенно одна, без тебя, и не буду знать, зачем вообще живу, если мне не суждено увидеть тебя снова и почувствовать… как сейчас…

Лил привлек ее к себе и безмолвно прижался губами к ее лбу. Невозможно было объяснить, что он испытывал рядом с Арианой. И вовсе не в поцелуях было дело, хотя они все сильнее сводили с ума, потому что Ариана позволяла больше, а сама так доверчиво отдавала себя ему, будто не сомневалась, что у них есть будущее. Но ее забота о нем, и радость от его присутствия, и ее нужда именно в нем давно перевернули привычный мир с ног на голову, вынудив Лила захотеть бороться за свое счастье. Отдавать все беды и неприятности на откуп дракону было несоизмеримо проще. Да только все это на самом деле оказалось обычной трусостью, а Лил до конца жизни запомнил, чем заканчивается подобное поведение.

— Моя Ариана! — не справившись с переполнявшей нежностью, пробормотал он тысячи раз мысленно говоренную фразу и тут же замер в ожидании реакции. Нет, следовать выбранному решению было ничуть не проще, чем его принять, особенно если за двадцать лет настолько привык верить плохому. И если в голове молоточками стучит запрет на отношения с человеком. Общество никогда их не примет, не позволит дракону чувствовать себя равным, а значит, не даст Ариане шанса на то счастье, что она заслуживает. Во всяком случае, до того момента, пока на него претендует и Лил. И она не могла этого не понимать. И не захотеть рано или поздно…

Ариана наклонила голову и прикоснулась губами к его пальцам. Лил вздрогнул. От невинности и в то же время невероятной сокровенности этого жеста помутилось в голове. Но разве можно было сказать больше?

Он выполнил задание даже быстрее, чем рассчитывал, сократив до минимума время на сон, и возвращался, полный самых радужных надежд. Он набрал целый мешок тубер-грибов и рассчитывал как можно скорее передать его Эйнарду, чтобы тот решил, как распоряжаться целительным сбором, но у самого выхода из леса Лила поджидали трое с наведенными на него луками. И они явно знали, что за добычу он нес за спиной.

— Нам очень нужны эти грибы, — нехорошо улыбнулся самый хлипкий из них, по неистребимому ореховому аромату верно распознав содержимое походной сумки Лила. — А потому выбор у тебя невелик. Либо ты отдаешь нам мешок, и мы убьем тебя быстро и безболезненно, либо тебе придется долго мучиться перед смертью, и мешок мы заберем уже после нее.

Лил неуловимо оглянулся по сторонам. Единственным способом спастись в ситуации, когда любая агрессия по отношению к человеку грозила неминуемой казнью, было немедленное бегство, но открытое пространство поляны практически исключало такую возможность. До ближайшего способного послужить защитой дерева было никак не меньше пятнадцати шагов, и нападавшие вполне успели бы всадить по стреле в повернутую к ним спину. Если только попытаться отвлечь внимание, выиграть пару метров, снимая сумку, потом швырнуть ее в кого-нибудь, памятуя о том, что за пазухой есть еще узелок с тубер-грибами, и, перекатившись через бок, метнуться в кусты. Пусть на них уже нет листвы, зато вдоволь длинных шипов, все же это хоть какой-то шанс выжить.

Потянувшись к лямкам мешка с грибами, Лил сделал шаг в сторону, но в этот момент из леса странной нетвердой походкой вышел Тила и, направившись к Лилу, перекрыл последний путь к спасению…

С недавних пор любимым занятием Беанны стало кормление дочери. Она довольно долго не могла приспособиться к этому делу: опыта у нее не набралось, а спросить совета было не у кого, однако теперь, едва крошечный ротик удовлетворенно пристраивался к груди, а светлые глазки не по-детски серьезно смотрели снизу вверх, Беанна чувствовала себя почти счастливой. И прошлогодние ошибки больше не довлели над ней: какие ошибки, если у нее есть такая удивительная дочь? И даже предательство Эйнарда — а никак иначе его жалкую подачку Беанна не воспринимала — не было преградой этой идиллии. Беанна запрещала себе думать об Эйнарде и поддаваться тоске из-за его необдуманного предложения и последующего ее игнорирования. Она, признаться, с самого начала не слишком рассчитывала на то, что он всерьез ей увлечется, пусть даже в это безумно хотелось верить, и глупое девичье сердце так желало ответа на собственные чувства. А уж становиться частью эксперимента Эйнарда и вовсе не собиралась. Ах, если бы он тогда хоть как-то объяснил свой жестокий поступок. Пообещал, что постарается полюбить Беанну, когда она станет его женой. Или сказал, что покорен ее красотой: чего уж скрывать, теперь Беанна была согласна и на это, но он только равнодушно принял ее отказ — спасибо, хоть не поблагодарил за него — и даже тона общения не изменил. Не бросил из оскорбленных чувств ее одну в лесу, а проводил до самого дома, любезно попрощался и попросил извинить его торопливость необходимостью поскорее закончить ремонт госпиталя. И больше не появлялся.

Беанна прорыдала всю ночь: негромко, чтобы не разбудить сестру и не раскрыть перед ней свои настоящие чувства. Зачем Ариане переживать еще и из-за этого, когда у нее столько забот? Пусть думает, что Беанна всего лишь уязвлена, что Эйнард задел только ее гордость, а вовсе не разбил сердце. А Беанна как-нибудь справится, она и не такое переживала. Что же поделать, если Создатели ополчились на ее семью и столь щедры на испытания запаса прочности сестер? Наверное, их предки когда-то безбожно согрешили, а расплата пришла только сейчас, потому что при всей строгости Беанна никак не могла вспомнить за собой столь дурных поступков, что потребовали бы в качестве расплаты гибель родителей, потерю репутации и… крушение любых надежд на светлое будущее. Вряд ли в мире найдется еще хоть один такой альтруист, как Эйнард, готовый закрыть глаза на чужого ребенка. И вряд ли он сам еще когда-либо захочет повторить попытку добиться от Беанны иного ответа. А ведь когда несколько дней назад он ворвался в их дом и кинул на Беанну оскорбленный обжигающий взгляд, она, несмотря на все свои убеждения, почти поверила, что их история еще не закончилась. Что Эйнард просто слишком хорошо владел собой и что на самом деле ее отказ задел не только его самолюбие. Ах, с каким удовольствием Беанна выслушала бы упреки в своей недогадливости, холодности, глупости, чтобы только понять, что она ему не безразлична. Но Эйнард пришел совсем по другой причине, как всегда проявив чудеса заботливости и милосердия. И только какая-то струна внутри, до сих пор настроенная на Эйнарда, вынудила Беанну поинтересоваться его собственной безопасностью. Беанна потом отругала себя за то, что поверила ей, но нежданная гостья, полыхающая праведным гневом, вынудила пересмотреть и эту позицию.

— Ты!.. Ты!.. Да как ты посмела?!.. Как у тебя совести хватило?!.. Оставить его совсем беззащитным!.. И это после того, как ты с ним поступила!..

Растрепанные темные волосы, мечущие молнии серые глаза: кого-то эта девица Беанне напоминала, но знакомы они совершенно точно не были. И все же внутренний голос упорно советовал прислушаться к словам грубиянки, прежде чем выставить ее за дверь.

— Может, мы для начала определимся, о ком речь? — довольно миролюбиво предложила Беанна. — А то я, признаться, теряюсь в догадках.

— Ну, разумеется, — фыркнула незнакомка. — У Беанны тьма кавалеров, даже после того, как она себя опорочила! Таким, как ты, все нипочем! И только другие страдают!..

Беанна почувствовала раздражение. Но вовсе не из-за обидных слов невоспитанной гостьи, а из-за ощущения, будто она упускает что-то важное, когда время идет на минуты, а девица нисколько не хочет помочь.

— Если ты новая невеста Тилы… — начала она, страшась второго варианта, но незнакомка была беспощадна:

— Я сестра Эйнарда! — отчеканила она, и душу Беанны сковал холод, потому что уже сейчас она поняла значение фразы про беззащитность. Ценность и редкость тубер-грибов была известна повсеместно, но неужели Эйнард… мог пожертвовать ей последнюю порцию?.. — Он лежит там, умирает!.. — тут Ильга растеряла всю свою воинственность, закрыла лицо руками и горько заплакала. — И кто его просил отдавать третий гриб тебе? Я думала, он сам обезопасится… а он… Если бы я только знала…

Из этих стенаний Беанна услышала только слово «умирает». Все обиды были разом забыты. Она еще не осознавала, что значила жертва Эйнарда в плане его отношения к ней, но сейчас это не играло никакой роли. Беанна уже потеряла слишком многих дорогих ей людей. Эйнард пополнить этот список не имел права. Даже если Беанне придется выцарапывать его из лап смерти.

— Где он? Дома? В госпитале? Где?! — слишком высоко для себя воскликнула она, мигом отрезвив Ильгу. Та пару раз хлопнула заплаканными глазами.

— В госпитале, будь он неладен! — выругалась она. — Все беды из-за него!.. Все…

Но Беанна уже не слышала. Напряженными руками она переложила уснувшую Айлин в колыбельку, сдернула с крючка теплую накидку и бегом устремилась к госпиталю, даже не дожидаясь сопровождения Ильги.

Реальность превзошла худшие ее опасения. Свирепствовавшая в городе болезнь развивалась стремительно, уже через пару суток после заражения растекаясь по всему организму, подчиняя его себе и уничтожая почти с безусловной вероятностью. Особенно косило мужское население, и Эйнард сейчас являл тому пример. Бледный, с прилипшими к вискам волосами, с покрытым холодным потом лбом, он метался в бреду, не осознавая ни того, где находится, ни того, кто рядом с ним.

Беанна, не раздеваясь, бросилась к его кровати, опустилась на колени и вцепилась в обжигающе горячую, покрытую красноватой сыпью руку. Эйнард напрягся, словно она сделала ему больно, и застонал.

— Довольна? — раздался обвиняющий, хотя и изрядно дрожащий голос у нее над ухом, и Беанне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать его обладательницу. — Хватило же совести лишить его защиты, когда у него такая работа. Вот, наслаждайся!..

Несмотря на клокочущий в сердце ужас, Беанна довольно неплохо владела собой и отдавала отчет в происходящем вокруг действе.

— Я понятия не имела, что он не оставил себе этих грибов, — довольно жестко ответила она и при этом с невероятной нежностью прикоснулась к лицу Эйнарда, убирая беспорядочно прилипшие пряди. — Если б знала, и пальцем бы не прикоснулась. Но он сказал, что пьет отвар и что этого достаточно для предохранения. У меня не было оснований не верить ему.

— Ну конечно, — Ильга всхлипнула и присела с другой стороны кровати, — он у нас такой, ему всех жалко. А о себе позаботиться — это выше его достоинства. Да разве я не отдала бы ему свою долю?! Женщины вон и так, без гриба, справляются. А этот дурачок…

Беанна промолчала; впрочем, вряд ли Ильга ждала какого-то ответа на свою тираду. Что теперь можно было сказать? Эйнард обманул их обеих, чтобы спасти от гибели, но впервые в жизни собственная судьба волновала Беанну меньше, чем чужая. Как он мог так с ними поступить? Неужели не понимал, как больно им будет, как они станут страдать, если с ним случится непоправимое? Ну ладно Беанна, о ее чувствах ему не было нужды заботиться, но сестра, мать — они-то чем провинились? Ведь стоило всего лишь оставить последний гриб себе, и им не пришлось бы сейчас мучиться. Почему же Эйнард отдал его Беанне? И зачем Ильга позвала ее к умирающему брату? Что она могла знать? И чего не знала сама Беанна?

Очевидно, эти вопросы слишком откровенно отразились на ее лице, вынудив Ильгу нахмуриться и отвернуться. Потом она встала, принесла в ковше свежей воды и намочила сползшую со лба Эйнарда повязку.

— Мы с мамой никогда не одобряли его увлечение тобой, — то ли грубо, то ли виновато сообщила Ильга. — Но ему нет дела до нашего мнения. У него и сейчас на уме только ты!

Она с какой-то трогательной заботой вернула холодный компресс на положенное ему место, и в ту же секунду Эйнард открыл глаза и не мигая уставился на Беанну. Она замерла, но не в ожидании, а в плену отчаянной жалости: взгляд Эйнарда не был осмысленным, серый цвет словно подернулся предсмертной поволокой.

— Беанна… — пробормотал Эйнард, хотя она совершенно точно знала, что он ее не видит. — Беанна, пожалуйста… Не уходи… Не отказывай мне снова… Мне нет жизни без тебя…