Лекции профессора Московской Духовной Академии А. И. Осипова

Тема, которая заявлена, (Я там прочитал тему. Мне было интересно узнать о чем будет говорить профессор Осипов, я подошел посмотрел) может оказаться несколько интригующей, поскольку такое сочетание как Христос и прогресс невольно вызывает целый ряд вопросов, и особенно когда это сочетание представлено в виде какого‑то трагического парадокса. Это уже совсем, знаете, очень сильно. Но, действительно, проблема в чем состоит, в чем основная направленность ее? Как соотносится христианство со всей той совокупностью явлений, которую мы могли бы отнести к разряду развивающегося, к разряду прогресса, или того что у нас называется иногда цивилизацией – правда сама по себе цивилизация это лишь маленький кусочек того, что мы называем развитием и не всегда даже соотносится с данным термином. Так вот основная проблема, которая стоит действительно перед человеком и перед обществом – как нашим, так, думаю, и многими другими христианскими обществами в наше время – это проблема соотношения христианских ценностей, христианства как религии, христианства как явления духовного, с тем общим настроем жизни и направлением жизни, которые мы имеем на этот день.

Совершенно очевидно, что двадцатый век – особенно двадцатый век – так как никакой другой (особенно вторая половина или даже конец двадцатого века) поставил нас перед многими парадоксами. Парадоксы эти заключаются в том, что то на что надеялись мы и что было кажется так близко, так понятно и так достижимо, вдруг срывается. Помните, сизифов труд? Кажется камень уже поднят к самой вершине, цель достигнута и вдруг этот камень неукротимо летит вниз. (Вообще, пользуюсь случаем чтобы сказать: древняя мифология сохранила нам множество интереснейших идей, причем многие из них настолько прозорливы, что поражаешься). Вот современная ситуация – ситуация того к чему сейчас пришло человечество – даже в глобальном масштабе, очень и очень напоминает этот сизифов труд. О чем идет речь? О каком развитии, о каком прогрессе можно говорить?

Вы сами прекрасно понимаете, что здесь аспектов очень много: это научно–технический прогресс – научно–техническое, я бы сказал, развитие; это нравственное развитие, о котором мы слышим в истории мысли, в истории литературы; это религиозно–философское развитие; это наконец религиозное развитие, о котором писали очень многие не только религиозные мыслители, но и богословы. Вопрос вот в чем: развитие ли идет или что‑то другое? Ведь не каждое движение есть развитие – можно, знаете, очень много бегать и ничего не сделать. Можно создать большую видимость деятельности, а дело и с места не сдвинется. Мы говорим все время и очень часто об эволюции, а есть такие критики, которые заявляют: а не правильнее ли говорить нам об инволюции?

Я не хочу сейчас давать никаких ответов, и не хочу соглашаться ни с эволюционистами ни с инволюционистами. Может быть как раз присутствует в нашей действительности, в нашем мире и то, и другое. Нужно посмотреть на действительность с точки зрения какого‑то критерия: можем ли мы найти тот критерий, с помощью которого мы бы могли надлежащим образом оценить реальность жизни – должным образом, правильным образом?

Вот видите, христианство претендует на такой критерий. Было бы конечно очень полезно и интересно предварить – этот вопрос о критерии – предварить темой об истинности христианства. То есть является ли оно вообще истиной религией, а если является, то почему? Ведь каждая религия претендует на истинность – христианство тоже. Есть ли какие‑нибудь основания для этого? Но это отдельная большая и интересная тема и мы как‑нибудь об этом поговорим.

Но сейчас я не хочу об этом говорить. Сейчас просто я хочу указать на то, с помощью чего мы можем оценивать развитие человеческой жизни – не жизни как индивидуума, а жизни как всего целого вместе взятого. Что мы можем наблюдать сейчас, если мы попробуем оценить это развитие по тем аспектам, которые я назвал? Обратимся сейчас к следующему: о чем мечтает человечество с самого начала своего существования? К чему оно стремится и чего жаждет?

Если бы взять и опросить каждого человека от начала человечества до нашего времени, то, я полагаю, что ответ был бы в целом однозначным. Все люди стремятся к благу, все стремятся к счастью, если хотите, многие стремятся к истине, стремятся к разумному пониманию жизни. Это же факт бесспорный. Если выразить все это короче, то можно сказать так: человечество изначально стремится к тому, чтобы создать рай. Вот цель.

Эта цель просматривается во всех реалиях нашей жизни, во всех направлениях человеческой жизни. Что стоит за научно–техническим развитием? Разве не стремление сделать свою жизнь более удобной, более комфортной, более легкой и (дальше интересно) говорят, следовательно более счастливой. Ну насчет следовательно – это отдельный вопрос, но цель совершенно очевидна: с самого начала, более того, если мы обратимся даже к первым строкам Библии, если обратимся к тому, что Библия называет первым грехопадением, то и здесь‑то мы опять увидим ту же самую идею: как бы наилегчайшим способом достичь полноты совершенства, полноты блага. Там выражено так: как боги. Посмотрите, каким образом: сорвали плод – даже на это идет человек лишь бы достичь этой полноты блага.

Итак: эта основная идея – идея устремленности человека к благу, к счастью – является изначально присущей человечеству, как бы мы даже не относились к библейскому сказанию. Допустим для неверующего это просто миф, ну пожалуйста, но какой интересный миф! Он же затрагивает самое существо человеческой психологии.

Дальнейшее развитие истории, и особенно развитие науки и техники, которое мы в потрясающих масштабах наблюдаем в настоящее время, показало что в этом развитии чего‑то не хватает самого существенного. Вместо ожидаемого блага, счастья, обеспечивания полноты материальной жизни и внутреннего удовлетворения мы в двадцатом веке приходим к совершенно другим вещам. Это же парадокс! Когда раньше: сколько же человеку нужно было идти, чтобы достичь какого‑то места, находящегося на тысячах километров – сейчас это буквально часы. Техника потрясает современного человека. Чудеса! А результаты какие? Раньше люди столько имели времени, что диву даешься! Почитайте «Обломова», когда они неделями ходят вокруг письма и ждут – когда бы они его прочли. Сколько времени имели люди! Мы сейчас, при всей нашей скоростной технике, совершенно не имеем времени.

Сколько внутреннего довольства и мира, и успокоения, покоя имели люди. Сейчас мы в непрерывной суете, в постоянном почти раздражении. Люди, кажется, не имели большой информации: редко–редко что услышат – сейчас мы завалены информационным этим шквалом. Каждые три–четыре года удваивается все. Скоро я не знаю, что с нами произойдет!? Человек уже сейчас не способен все это переварить!

Научно–техническое развитие привело, более того, к таким вещам, от которых мы сейчас уже готовы содрогаться. Мы‑то еще может быть похуже знаем, а вот ученые‑то, бедные, – они переживают со всей силой. Обратите внимание на один только экологический кризис, к которому пришла наша бедная Земля. Академик Моисеев, который в этом году скончался, написал строки, которые являются, с одной стороны, выражением именно научного видения состояния нашей цивилизации и, в то же время, буквально обращением, если хотите, (он не религиозный человек был) к религии. Он писал, что мы сейчас достигли такого уровня развития, когда глобальная катастрофа может наступить с огромной скоростью и никакая техника не поможет. Нужна, он говорит, другая вера, нужны другие заповеди.

Научно–технический прогресс, как видим, если и дал блага, то в общем‑то для небольшой группы людей. Основная масса как раз оказалась оторванной от этой небольшой группы людей гораздо больше и гораздо дальше, нежели это было когда‑то.

А давайте посмотрим на нравственное развитие. Ведь если почитаешь многих мыслителей: о чем они пишут? Человечество развивается, нравственно совершенствуется – это естественный процесс развития человека – от низшего к высшему. Если бы только они, те прежние философы, посмотрели, что происходит сейчас. Моральное падение в мире настолько глубоко, настолько сильно, что сейчас мы буквально стоим на грани полного провала. В общем‑то к чему это приводит? Я не буду приводить статистику, просто я не знаю можно ли называть эти цифры, но когда мне сказали каков у нас сейчас процент наркоманов в возрасте от двенадцати до шестнадцати, я сказал только одно: так что же – мы вырождаемся полностью? Мы погибаем без войны, без голода? Нет, нет! Уже не нужны ни война, ни голод. Что это такое?

Обратимся теперь может быть к наиболее важному, интересному вопросу – религиозному развитию. Вы знаете, что целый ряд мыслителей – религиозных, философов, богословов – настойчиво утверждали и утверждают до сих пор, что человечество идет по пути религиозного развития. При этом построили очень интересную схему, которая буквально увлекает: от примитивных религий, какого‑нибудь там фетишизма, до монотеистических религий. Идея действительно увлекает – от простого к сложному, от элементарного к совершенному. На самом деле ситуация какова? Можем ли мы сказать об этом? Да, сейчас идет потрясающее умножение религиозных верований. В Соединенных Штатах, например, – статистика говорит – с 1987 по 89 год образовалось 400 новых религиозных образований, видов. Идет потрясающий процесс вот этой плюрализации. Кто‑то называет это развитием, но мне кажется что это какая‑то деградация. Это свидетельство какой‑то беспомощности, какого‑то внутреннего религиозного разложения. Люди мечутся и не знают во что верить и как верить. Потеряна какая‑то твердая почва, твердая основа. Это же факт. Так называемый «религиозный плюрализм» о чем говорит? Он говорит не просто о какой‑то свободе, которую наконец мы получили, и можем думать и верить как угодно. Это совсем другая сторона. Это социальная сторона, а если мы обратимся к религиозной стороне: о чем это говорит, когда каждый человек – в свою сторону? Единство духа потеряно.

Потеряна, значит, та единая цель, к которой человечество должно бы стремиться. Потеряно самое главное – идея истины. Существует оказывается только мнение. В современном христианском богословии, в западном, по крайней мере богословии – пока еще в западном, у нас пока еще этого нет, – но в западном богословии это является совершенно элементарным фактом, что истины нет, а есть мнение. Вы верите, что Христос Бог? – пожалуйста, я уважаю ваше мнение, а вот он так же верит, что он не бог – пожалуйста. Что угодно. О ком я говорю? О христианах! Я говорю о христианских богословах, о христианских епископах. Я сам вот пил чай с англиканином, и он меня убеждает, что Христос это только совершенный человек, а не Бог. Какая‑то размытость наступила.

Поэтому меня удивляют вот эти идеи – идеи того, что идет какое‑то религиозное развитие человечества, что человечество совершенствуется: мы идем к какой‑то высшей цели. Я не знаю, может быть когда‑то был процесс вверх, но сейчас, скорее всего, мы можем сказать, что идет процесс куда‑то вниз, а не вверх. Идет не эволюция, а инволюция, причем в самом даже главном – религиозном.

Я, в связи с этим, особенно хотел бы обратить ваше внимание на состояние христианства. Какой мы здесь наблюдаем, если хотите, прогресс? Современная тематика христианских конференций, ассамблей, объединений, симпозиумов, чего угодно – направлена исключительно (ну почти исключительно, смягчу) на решение вопросов земных, материальных, сиюминутных, временных. Если и ставятся вопросы другие, то такого рода: чем Церковь может помочь, в чем? В культурном развитии, в техническом – то есть вопрос опять касается исключительно материальной сферы.

Кстати, в этом отношении замечательной иллюстрацией является проблематика экуменического движения. Если кто‑то интересуется, вы только посмотрите, не читайте – не нужно доклады читать, не нужно читать резюме и тезисы, прочтите только заглавия, чем интересуется современное христианство. И я думаю даже здесь откроется картина, которая невольно заставит человека сжаться.

Христос сказал: «Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его и это все приложится вам». Приложится не потому что ничего не будете делать человеку, а по другой причине. Когда я вижу и имею правильный путь, тогда у меня будет видение правильных средств, а следовательно будет и верное достижение. Сейчас перевернуто все. Ищут прежде всего как раз то, о чем Он сказал: «Не ищите… Не заботьтесь о том что есть, что пить и во что одеться. Этого всего ищут язычники». Это что – призыв к тунеядству, да? Нет! Речь идет о факте имеющем огромнейшее, принципиальное значение – речь идет о цели человеческой жизни.

В чем причина, что прогресс пошел по такому пути, от которого мы теперь сжимаемся? В чем причина? Кажется все делается для того, чтобы человечество развивалось в лучшую сторону, а приходим в худшую. Почему? Что случилось? В чем причина? Получается просто как в книге Иова: «Когда я чаял добра – пришло зло, когда ожидал света – пришла тьма». В чем причина? – вот вопрос, который сейчас, мне кажется, должен бы волновать не только нас, он должен волновать всех политиков, глав государств, если хотите, всех тех, кто определяет современную жизнь. Ведь если направление жизни и сам процесс развития прогресса – научно–технического, морального, религиозного – будет продолжаться в ту же сторону, в том же направлении, следовательно мы гибнем. Недаром некоторые предлагают очень хороший образ – змеи, заглатывающей свой хвост, и чем более она растет, тем дальше заглатывает его. То есть, вот–вот она сама задохнется в самой себе.

В чем причина? Вот что важно для нас понять. Я не думаю чтобы без христианства смогли бы найти действительную причину этого парадокса. Потому что, когда называют эти причины, приходится просто недоумевать. Говорят, что будто бы наука еще не достигла достаточного уровня, а ученые говорят, что наука, конечно, может развиваться сколько угодно, но уже то состояние науки, которое мы имеем сейчас, оно уже (как я привел вам слова академика Моисеева) сейчас способно погубить нас в любой момент. Говорят, что социально–политические отношения не достигли еще должной высоты, транснациональные корпорации захватили власть. А почему, почему? Что это происходит? В чем причина, что это произошло?

Я повторяю еще раз: без христианства я не встречал ответа, который бы мог быть удовлетворительным. Спросят естественно: «А христианство что говорит?» Христианство что говорит? – вот это было бы важно знать: что говорит христианство. Я вот только сейчас привел эти слова Христа о том, что: «Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». Указано первичное и вторичное в жизни человечества. Что‑то должно быть первичным – главным, а что‑то вторичным – следствием. Так вот, христианство называет первичным искреннее стремление человека к истине, к святыне и правде.

Христианство утверждает, что дух – духовные ценности – должны быть первичными для человека. Они, духовные ценности, определяют всю человеческую деятельность – не только ее направление, но и сам характер этой деятельности. Понимаете в чем дело? Действительно – цель определяет мое движение. Я должен знать куда я стремлюсь. Так вот: христианство утверждает, что если перед человечеством стоит неверная цель, если оно ищет не духовных ценностей, не истины, а ищет материальных вещей только – оно погибнет.

Сейчас мы наблюдаем – почему. Мы наблюдаем… Мы же видим, что 99% всех проблем, а может быть 100, обусловлены тем, что человек несовершенный, что человек преступный, что человек злой, что человек обманщик и мошенник. Кажется, хорошие издаются законы, хорошие создаются, кажется, структуры – все перевертывается. Идет сплошной обман. Сейчас уже убеждаются со всей силой, что, без исполнения нравственных требований, никакая структура, никакие законы, никакое развитие не дадут ничего человечеству, более того – погубят.

Духовное, нравственное начало является первичным для человека. Вот это Христос и называет: «Ищите прежде всего Царства Божия и правды Его…» К этому должен стремиться человек. Не важно, что на этом пути он может ошибаться, спотыкаться, даже падать – христианство и здесь оставляет человеку свободу духовную: есть покаяние, есть молитва, а главное – человек не теряйся, стремись по–прежнему к святыне.

Итак: христианство утверждает, что первичными должны быть для человека духовные ценности. Это закон. Если же человек отвергнет эти ценности, или просто забудет о них, или первичными поставит себе цели материальные, а духовные останутся в стороне или вообще будут выброшены, тогда происходит нарушение самого основного закона человеческой жизни. Человек как бы перевертывается с ног на голову и в результате начинаются процессы умирания человека и человечества.

Так вот: парадокс настоящего времени, по–моему, является одной из самых ярких иллюстраций того, к чему приводят титанические усилия человеческого рацио, человеческой деятельности, человеческого ума – к чему они приводят, если забыта та основная ценность, которая в христианстве и других религиях выражается одним словом: Бог, ибо Бог же и есть просто подобное нам существо. Бог есть дух! Дух!!! Это есть высочайший духовный идеал, как реальность. Если он есть, если он есть истинно, то разве не очевидно, что только в единстве с ним человек может понять правильно и путь в жизни, и путь развития, и оценить должным образом все то, с чем он соприкасается в своей жизни.

Научно–технический прогресс пошел по другому пути. Человечество ищет счастья, подрывая корни этого счастья. Корни… Этот корень есть дух! Посмотрите: почему с такой силой идет цивилизация все к большему комфорту? Мы ищем славы, наслаждения и богатства. Вот на что устремлены чаяния человечества. Обратите внимание на что настроена вся реклама – только это! Действительно, хорошо в опере «Сказание о граде Китеже» поет князь Юрий: «О слава, богатство суетны…», а дальше… – это в наше советское время пелось – «О наше житье маловременное…» Забывает человек… «О наше житье маловременное. Пройдут, пробегут годы малые, И ляжем мы в гробы сосновые». Я просто поражаюсь: когда прочитал слова святого Исаака Сирина о том что мир есть льстец и обманщик, я просто поразился – как точно выражено! Тот прогресс, о котором говорит мир мирской, весь направлен на искание только сиюминутного – только здесь, здесь блага – и отрывает себя от того, что питает это.

Христианство ведь ничего не отнимает у человека, никаких земных благ. Ничего не отнимает – благ. Оно отнимает только зло! Христианство говорит, что только при правильной духовной жизни человек способен правильно относиться к своему телу, правильно относиться к своим запросам, правильно относиться ко всем сторонам человеческой жизни. Без правильной духовной жизни это немыслимо. Это просто невозможно. Поэтому, если хотите, основной ценностью для христианства и основным критерием, при котором человек может правильно ориентироваться в своей жизни, является знание того, как же правильно человеку жить и мыслить. Как правильно…

Не случайно, что наша вера, кстати, называется православием. Ведь это (выражусь, так сказать, со стороны) претензия на то, что мы правильно верим. Но правильная вера – это совсем недостаточно. Я думаю, что имеют правильные познания о том мире и бесы. Они правильно знают: кто такой Христос, кто такой Бог, что будет – правильную тоже имеют веру. Кроме правильной веры, нужна еще и правильная жизнь. Так вот: правильная жизнь, оказывается, может быть только тогда, когда есть верная цель, стоящая перед человеком.

Современным политикам надо бы сказать: «Надо же подумать все‑таки – какая цель, скажите, какая цель человечества? Человеческой истории? Человеческой жизни? Какая? Вы подумали до конца, в чем она заключается? В чем?!» Ведь надо же подумать: в чем? Не в том же, чтобы лечь в «гробы сосновые». Ясно, что не в том… А в чем?..

Конец двадцатого столетия показал, мне кажется, с полной очевидностью, что на том пути развития, на котором стоит современная цивилизация, мы попадаем в ловушку, в капкан, в смерть. Это совершенно очевидно.

Сейчас все чаще и чаще раздаются возгласы: где?.. что мы?.. где мы промахнулись? Что мы сделали? И все чаще ответ: мы совсем забыли о тех нравственных и духовных ценностях, без которых человек жить не может. Не может – как каждый человек, так и человечество в целом.

Поэтому, говоря о том парадоксе, который имеет место сегодня, мы действительно в праве сказать, что без Христа развитие человеческой цивилизации приводит нас к смерти. Это факт. Это должно всем бы знать – как‑то донести до сознания людей. Трудно очень… Почему трудно? Потому что эта жизнь невольно увлекает человека. Трудно ему подумать о том, что ведь в конце концов каждый из нас придет к последней точке. Каждый народ и все человечество придет к последней точке… Это же наука говорит, прямо наука же говорит: нам осталось существовать (нам!) несколько десятков лет. Сколько точно – не называют, но это же уже факт.

Не пора ли осмыслить все это? Не пора ли подумать? Не пора ли попытаться остановить вот эту дикую гонку за благами этого мира?

Я вот довольно часто привожу слова Ивана Сергеевича Аксакова, мне они очень нравятся, я думаю, они каждому понравятся, эти слова, которые он произнес в прошлом столетии, когда сказал что: «Прогресс, отрицающий Бога и Христа, в конце концов становится регрессом». Сейчас мы это видим: цивилизация завершается одичанием… Ой, как мы это видим! Посмотрите, что творится… Свобода? О, идол!!! Деспотизмом и рабством!.. Об этом бы стоило отдельно еще подумать и поговорить.

Действительно: деспотизмом и рабством. То развитие компьютерной технологии, которое мы сейчас имеем, то развитие средств массовой информации, та мощная машина, которой обладают сейчас эти средства массовой информации, действительно способны сейчас буквально поработить людей, заставить их верить в то, что они хотят. Сейчас проведено множество экспериментов, причем в масштабах чуть ли не глобальных, в масштабах целых государств: можно внушить народу все что угодно и он, в конце концов, идет по этому пути. Свобода завершается одичанием.

Верно! «Человек, отвергнув образ Божий, – продолжает Аксаков, – неминуемо совлечет с себя – и уже совлекает – и образ человеческий, и возревнует об образе зверином». Вы знаете, когда читаешь вот эти его слова, просто поражаешься! Это буквально какой‑то пророк: так точно он описывает реальность нашего времени, что просто диву даешься. Ясно, что он не видел конца двадцатого столетия – он не был пророком в библейском смысле этого слова – он был просто умным человеком, и он видел, что чем более человечество гонится за благами материальными, оставляя Бога, тем более оно ввергает себя в пучину зла, страдания и смерти. Поэтому эти слова Аксакова должны быть, по–моему, сейчас буквально поставлены эпиграфом к истории настоящего мира. Буквально эпиграфом! Они точно выражают суть происходящих процессов.

Я всегда считаю необходимым, чтобы у нас был не монолог, а диалог, а также знаю, что эта тема всегда вызывает много вопросов и дискуссий, и поэтому сейчас я просто оставляю специально время для того, чтобы мы могли уже с вами поговорить. Чтобы не было, знаете, такой экскатедра – выступления.

Итак, прошу вас устно или письменно, – но только не мысленно, потому что если мысленно, то и я буду отвечать мысленно и тогда нам будет трудно общаться всем вместе, – задавать вопросы.

Вопросы и ответы

ВОПРОС: Почему исламский мир успешней сопротивляется цивилизации и деградации, нежели христианский?

ОТВЕТ: На мой взгляд, причина в том, что там выше нравственность, чем в мире христианском. Не мораль исламская выше христианской, а нравственность практическая – нравственность людей – выше. Сильнее законы – более суровые законы, чем в христианском мире. Там нет вот этой свободы, которая сейчас (я бы ее назвал: в кавычках) присутствует в так называемом цивилизованном мире. Там требования к нравственности выше, чем здесь. Там нет этой свободы. Я вам скажу так, что одним из самых, может быть, тяжелых моментов, с которыми мы из двадцатого века переходим в двадцать первый, является следующее: сейчас можно сказать, что в нашем цивилизованном мире идея лжесвободы – я иначе назвать ее не могу – признана нормой свободы. Потому что в настоящее время нет свободы – есть произвол! Нельзя же смешивать эти понятия – свободы и произвола. В мусульманском мире еще пока есть вот это чувство, отсюда ограничения – вплоть даже до законодательных ограничений – потом: бытовые очень сильные ограничения, традиционные ограничения, и тем пока еще этот мир оказывается несколько чище в нравственном отношении и выше. У нас в христианском мире это уже невозможно. Мы свою свободу растеряли. Мы стали рабами телешоу, газет, идей, мод и т. д. Мы настолько стали умны, что если человек убьет человека, его надо наказать (физически убьет), а нравственно убить – сколько угодно! Мы даже покажем по телевидению – учитесь, как нужно сделать! Как нужно убивать души людей. Понимаете: мы растеряли… Это просто поразительно: убить тело – преступление, убить душу – ничего страшного, это свобода. Там еще пока нет этой свободы. Я считаю, по этой причине мусульманский мир оказывается сейчас, в этом плане, выше христианского.

ВОПРОС: Ваша ли статья в журнале Московской Патриархии за 1964 год № 11 под названием « К назначению нового главы Карлов–варского раскола»? Не изменилось ли ваше отношение к Русской Православной Церкви за рубежом?

ОТВЕТ: Да, я еще тогда кончал академию, меня попросили, я писал действительно эту статью, в то время… ну, немножко ее подкорректировали… правда… Ну, я не хочу говорить об этих деталях уже, а хочу сказать, что отношение не изменилось. Я знаком достаточно с тем, что там происходит. Хочу сказать только, что там идут и положительные процессы – в зарубежной Церкви. Но, к сожалению, они идут, так сказать, на низшем уровне… Среди мирян, среди священников. Есть среди епископов некоторые люди, которые уже начинают понимать, что они находятся именно в расколе, что двух русских Церквей быть не может. Есть такие, но пока еще руководство, которое стоит во главе, оно даже не допускает мысли о том, что они являются частью Русской Церкви. Более того, перестройка, т. е. последние процессы, которые произошли в нашей стране, прекрасно показали каково состояние руководства зарубежной Церкви. До этого было многократно заявлено, что мы потому не можем воссоединиться с Русской Церковью, что там коммунистическая безбожная власть, под началом которой находится Церковь. Как только это прекратиться, мы тут же соединяемся. Как только это прекратилось, не только не произошло соединения, а начали открывать параллельные приходы, то есть делать то, что делают вот эти все языческие религии, католичество, протестантизм (вы знаете: они открывают приходы) – это стала делать зарубежная Церковь. То есть: установка руководства остается, к сожалению, прежней и поэтому трудно изменить свое отношение к ней.

ВОПРОС: Ваше отношение к ИНН – Индификационный Номер Налогоплательщика?

ОТВЕТ: Да, вот этот вопрос сейчас интересует очень многих, он связан, знаете, как‑то с тремя этими шестерками несчастными и с этим номером. Я вам скажу так: мы довольно часто смешиваем два совершенно различных аспекта свободы и рабства, или, если хотите, смешиваем две совершенно различные свободы и два совершенно различных вида рабства. Есть рабство и свобода духовные, есть рабство и свобода социальные. Этот номер, о котором мы сейчас говорим, он относится как раз к стороне социальной. Христианство за рабство или за свободу? Конечно за свободу. Христиане выкупали рабов, когда могли? Конечно выкупали. Христиане, которые попадали в рабство, могли спасаться, будучи в кандалах? Конечно могли. «Раб или свободный, – пишет апостол Павел, – это неважно, все вы христиане». Да, но если ты можешь оказать любовь и сделать раба свободным – сделай это. Если можешь сам быть свободным – будь свободным. Но само по себе социальное рабство не влечет за собой автоматически, как следствие, духовной гибели человека. Так вот, этот номер: о чем он сейчас говорит? (Это то что сейчас вводится и что будет иметь место). Скажу вам сразу, что по заявлениям, по выводам компетентнейших ученых, картина предстоит следующая: где‑то в десятых–двадцатых годах третьего тысячелетия будет тотальный контроль, слышите, всеобщий контроль за каждым человеком. Развитие техники ведет сейчас именно к этому – даже техники. Уже сейчас происходит мощное управление целыми группами населения, огромнейшими слоями. Я уже говорил о проводимых экспериментах. Уже сейчас машина внушения работает с такой силой, что можно внушить людям многие вещи. Например на Западе: посмотрите как меняется отношение людей в зависимости от того, что сверху спустят. То начинается: в борьбе против терроризма они ждут помощи России, тут же – стоп, Россия враг номер один или что‑нибудь такое. Так вот, я к чему это говорю, что, к сожалению, но это естественный процесс: современное человечество движется все далее и далее к полному и окончательному социальному рабству. Я конечно понимаю, что это не очень приятно, но это факт. Этот номер является ничем иным как свидетельством этого рабства. Но я бы хотел показать, что это рабство еще не религиозное, не духовное. Повторяю: можно быть под полным контролем, все обо мне могут знать от начала моей жизни, все мои поступки, все доходы (именно об этом говорит номер – все это могут знать), но я могу при этом оставаться свободным христианином. Поэтому мое отношение каково? Если можно не быть рабом – дай Бог не быть им, если же условия жизни стали таковы, что человеку уже некуда деться – что делать?! Мы даже в житиях святых находим знаете какие вещи? Например: человек продается в рабство, чтобы свою семью сохранить от голодной смерти. Были такие вещи? Были конечно. В рабство продается? В рабство… Но он совершает даже подвиг любви. Но сейчас, увы, наступает время всеобщего рабства, и этот номер свидетельствует только об этом процессе, и рано или поздно, – с номером, без номера, сознательно кто примет этот номер, другими ли способами – но мы все окажемся под контролем и в очень большой степени управляемыми с помощью новых средств. Биотехнология в этом отношении открывает страшные перспективы. Речь идет не только о клонировании – я не знаю, будет оно или нет, но это не важно – речь идет о другом. Сейчас уже расшифрован геном человека. Уже сейчас мы подступили к самой крайней части, когда дальше уже начинается пропасть. Какая пропасть? Когда уже можно делать человека… с заданными свойствами! Понимаете, к чему мы идем? Это факт. Ну так вот: с христианской точки зрения ситуация, по–моему, ясна – кто не хочет быть рабом (социальным), ну не следует этого делать, когда уже некуда деваться – лучше быть социальным рабом, нежели религиозным. Ибо духовное рабство в чем заключается? Духовное рабство заключается в том, когда человек свою жизнь направляет не по Христу, не по Евангелию, а культивирует свои страсти, и порабощается ими. Я понимаю, что возникает вопрос такого рода: как же быть, когда стоит альтернатива – принимать или не принимать… ну… вот тот номер, который будет связан, ну допустим, с явлением антихриста? Я понимаю, этот вопрос, право же, серьезный. Так вот: если Бог не может спасти человека без человека – то есть без его сознательного к Богу обращения, и без отречения от того зла, которое он видит и в своей душе, и вне – Бог не может спасти, так и дьявол, и антихрист, и кто угодно, не может погубить человека, если человек сознательно не отречется от Христа, и не объявит его – этого лжехриста – своим спасителем. Это нужно знать. Это нужно понимать. Перед этим наверное станут последние люди, перед выбором. Очень возможно, что такое может случиться. Скажут: или – или… Или вам материальные блага, но вы признаете меня мессией и спасителем, или голодная смерть. Вот тут уже будет мученичество за Христа, когда человек не отречется от Христа ни за какие блага. Вы слышите, что требуется? Сознательное!.. Сознание… Я сознательно не отрекаюсь, сознательно не противлюсь Христу, сознательно не принимаю того, кто выдает себя за Христа. А номер этот, повторяю, относится только к социальной стороне человеческой жизни, и поэтому имеет свою, низшую степень значимости для человеческой жизни, для человеческого существования. Понятно, да? Это очень важно: различать вот эти две вещи, чтобы не смешать между собой религиозное, духовное рабство и социальное.

ВОПРОС: Я не совсем понял: вы хотите прекратить развитие научно–технического прогресса, или необходимо, что по–моему правильно, переориентировать его в другую, нравственную сторону?

ОТВЕТ: Научно–техническое развитие должно быть поставлено под нравственный контроль человека. Когда я разговариваю со многими учеными, мне приходилось – вот в Дубне у нас дискуссии, я говорю: нельзя же отделять науку от морали. Не может она развиваться безотносительно к каким‑то нравственным, моральным и, тем более, к христианским ценностям. Нельзя! Вспомните хотя бы только один случай. Один… Оппенгеймер… Создает атомную бомбу… Еще не знает, что будет, если ее испытать. Многие ученые говорят, что возможна цепная реакция. Что такое цепная реакция? Земля превратится в солнечный шар. Испытывают!.. Испытывают, не зная последствий. Вы слышите, перед чем стоит наука? А если бы христианские ценности были критерием в подходе ко всем этим вещам? Наверное, никогда бы этого не сделали. А сколько подобного же рода фактов с другими вещами? С биологией? С химией? Я говорю о биологическом оружии, химическом оружии и т. д., и многими всякими вещами. А всякое это о повороте рек? Много–много вещей есть, с которыми сталкивается наука. Если бы только подходили с христианской точкой зрения ко всем этим вещам, наверное, очень много тогда бы на нашей Земле не было бы. Не было бы определенных научных достижений. Что говорит христианство? Научный прогресс должен идти за нравственным прогрессом. Нравственный прогресс должен быть впереди, а он идет за ним. Оружие сейчас можно всем раздать? Нет, но его раздают некоторым людям. Некоторым можно, потому что знают, что они не используют его в преступных целях. Так и наука. Она может быть использована и туда, и сюда, поэтому ее должен предварять нравственный прогресс. Вот о чем говорит христианство. Поэтому, в данном случае я говорю не о том, чтобы остановить развитие науки – это просто бессмысленно, это глупо и неразумно, да и никто не сможет этого сделать – как можно об этом говорить? Речь идет не об этом, а о том, чтобы научное развитие не приобрело форму какого‑то стихийного процесса – какая идея придет, туда, пожалуйста, и пошли. А там интересного очень же много. Вот это неограниченное развитие, оно как раз и может привести – и приводит, как мы видим – человечество, к тем страшным аномалиям, которые угрожают уже самой жизни человека. Вот о чем идет речь.

ВОПРОС: Какие конкретные действия вы предлагаете для поисков Царствия Божия, и каким образом поставить эту цель на первое место?

ОТВЕТ: Ну вы же понимаете, что когда мы говорим о Царствии Божием, то речь идет о Царствии Божием, о котором Христос сказал, что оно «…внутрь (внутри) нас есть» и средства эти Он указал. Он указал же эти средства: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (увидят)». Что такое чистое сердце? Под чистотою сердца что подразумевается? С одной стороны – простые вещи, с другой стороны – очень трудные. Они простые, но трудные! Простота в чем заключается? Под чистотою сердца разумеется свобода человека от насилия всего того зла, которое во мне присутствует – не в нем, а во мне. То есть, когда я не буду завидовать, не буду лгать, не буду лицемерить, не буду там прочие всякие вещи делать – вот что такое чистота сердца. Без этой чистоты сердца, конечно же, о каком Царствие Божием может быть речь? Попробуйте самый великолепный хоромы – дворец – заполните всякой дрянью, гадостью. «Замечательно» там будет жить? Правда? А если очистить? Скажут: «О–о-о, какая красота!!!» Так и наша душа. Оказывается, что, действительно, по природе своей она способна к тому, чтобы в человеке было Царство Божие – Бог был. Там благо, там радость, там счастье, там любовь. Но для этого что нужно сделать? – очистить… очистить! Поэтому христианство говорит: основное внимание человека –главное, основное, первичное внимание человека – все должно быть направлено на работу над собой… над собой. Но у нас, обратите внимание, все силы души направлены во вне. Мы думаем перестроить общество, мы думаем развить науку, технику… Да. Мы думаем переубеждать, что‑то там делать с другими людьми, устраивать социально–политические революции, переустраивать политический строй и т. д., то есть менять форму. Федор Михайлович Достоевский, с глубокой иронией и, я бы сказал, скорбью, говорил: «Думают, переделав форму, думают станет на Земле лучше жить? Все, человек, что было в тебе, останется при любой форме и страсти при любой форме будут тебя так же мучить, как и при другой». Понимаете? Это же верно! Если зависть сидит во мне, то какой угодно мне политический строй сделайте – республику, демократию, монархию – как я зеленел от зависти, так и буду зеленеть: вот и все мое счастье. Царство Божие это чистота души… чистота души, и христианство говорит, что она доступна каждому человеку. Путь какой? Простой! Понуждение себя к исполнению заповедей Евангелия, и покаяния – искреннего покаяния – в нарушениях. Все просто… просто, но требует труда.

ВОПРОС: Современные электронные технологии не могут полностью поработить человека, так пишет об этом один из современных богословов. Почему он так уверенно об этом пишет?

ОТВЕТ: Он, видимо, или не знаком или, может быть, желает несколько смягчить ситуацию. На самом деле, когда уже сейчас расшифрован геном человека, уже открылись прямые, реальные возможности к тому, чтобы формировать будущего человека, уже делать его, так сказать, на свет с определенными, конкретными свойствами. Вот нужен раб – сделают раба, нужен шахматист – сделают шахматиста, нужен прыгун – вот он и будет прыгать, как антилопа, золотые медали получать. Формировать человека можно: это уже сейчас почти элементарная истина – в том то весь ужас биотехнологии, что мы здесь достигли самой сердцевины человеческой жизни и теперь способны сделать из человека чудовище, какое угодно.

ВОПРОС: Если бы вы были священником, перекрещивали бы вы латинян или нет? Если нет, то аргументируйте, пожалуйста.

ОТВЕТ: Если бы я был священником, я бы слушался Церкви так же, как и будучи мирянином. В нашей Церкви это не делается, в греческой Церкви это делается: я специально не отвечаю, почему и как, если пожелаете – я отвечу. Это не делается. Поэтому: в какой Церкви я бы был, я бы так и делал, поскольку я понимаю, что стоит за перекрещиванием – в любом случае это не повторное крещение, и в любом это случае непризнание там латинского крещения, а здесь все другое. Ну, вообще‑то я думаю, что этот вопрос, наверное, для всех интересный. Вот меня спросили, какой я точки зрения придерживаюсь в этом вопросе? Знаете, что я хочу сказать? Я это обычно и к студентам говорю, и ко всем. Прошу не верить тому, что я говорю, а рассуждать. Истина это свет и мало ли кто что скажет – Осипов, еще кто‑нибудь – мало ли кто что скажет, даже святые ошибались. Поэтому я всегда удивляюсь: как например вы смотрите? – ну кто такой я?! Ну, что это такое? А другой скажет иначе… А третий еще… Надо искать истину, а не мнения. Вот этот вот поиск мнения людей, он сейчас специфичен для Запада. Даже святые ошибались, а уж профессора, им сам Бог так повелел – ошибаться. Так что, в данном случае, я скажу о другом: лучше скажу – почему и как. Сначала задам риторический вопрос: вы знаете, что у нас в святцах очень много мучеников, которые не были крещены? В святцах, в святыне! Никто их не погружал, не произносил формулы: «Во имя отца, и сына, и Святого Духа», а мы их называем святыми. Что такое? Говорят так, образно: крещение кровью. Но, простите, что это за «крещение кровью»? – в кровь не погружают, формулу не произносили. Дело вот в чем: нельзя смешивать совершение определенного чинопоследования, которое обычно делают священники, с самим таинством. Дар благодати в любом таинстве дает Бог – не священник и не епископ. Они не могут дать – Бог дает дар. Вот то семя нового человека, которое получает крещаемый, дает Господь, а не священник. При каком условии дает? Вот вопрос! При каком условии? Вот тут мы приступили к очень важному моменту: при каком условии дает? Господь сказал: «Кто веру имеет и крестится – спасен будет». Кирилл Иерусалимский говорит: «Если ты лукавишь, люди тебя крестят, а Дух Святой крестить не будет». Что‑то такое… как вам кажется?.. что‑то неверно… Главное сказать формулу!.. Погрузить, сказать формулу и все в порядке, а тут уже и крестные стоят, которые ни в какого Бога и Христа не верят!.. И все!.. И человек крещенный!.. Вы слышите?.. Две совершенно противоположные концепции: одна из них – «Кто веру имеет и крестится…», другие говорят – формулу совершить. Кстати, латинское учение, католическое, все, если хотите, заключает в этой формуле – православие же (я вам привел слова Кирилла Иерусалимского): «Если человек веру имеет и крестится, спасен будет». Так вот, в крещении нужно разделять две вещи: первое – совершение чинопоследования (с формулой, погружением или окроплением) и дар благодати, которую дает Господь только тому, кто имеет искреннюю… (вы слышите?) искреннюю веру, правильную веру. Почему мученики крещены, не приняв крещения? Потому что они своими страданиями, своею смертью засвидетельствовали, что они такую веру имеют, и Господь дарует им этот дар крещения. Господь дарует!.. Да, это исключительное дело, но они засвидетельствовали своей жизнью и смертью!.. Потому они крещены… Потому апостолы крещены… Потому Божья Матерь крещена… Потому песком крестят в пустыне… Крещены… Понятно? Хотя, кажется, надо водою. Все понятно… Господь дает! Итак в отношении католиков, я думаю, теперь будет понятно: если человек из католичества искренне обращается в православие, то есть имеет правильную веру, искреннюю веру, то чинопоследование крещения можно и повторять, и не повторять. Вы слышите? Потому что до этого у него не было правой веры. Не было у него, с точки зрения православного учения, не было у него этого дара благодати Божией, этого семени Христова, а теперь же, когда он переходит в православие, то: можно вновь совершить чинопоследование, можно не совершать чинопоследования, а принять через покаяние – в любом случае Господь, видящий веру человека, уже дарует ему семя нового человека, которое и есть таинство крещения. Вот так! Видите? Поэтому это сторона формальная, это сторона каноническая, а не догматическая. Понятно теперь, почему у греков перекрещивают – считают нужным повторить и сам чин, у нас не перекрещивают – считаем, что там правильно совершено, можно не повторять, но покаяние обязательно. Да так же и принятие в сущем сане. То же самое… Хотя должен вам сказать, что вот был случай – это уже лет двадцать пять тому назад, даже больше – целый, правда маленький, католический монастырек ученейших мужей (там есть монахи ученые такие) перешел полностью в православие. Перешли они в православие потому, что занимались изучением святых отцов, и убедились… (их человек семь или восемь было там) и убедились, что именно православие верная религия, а не католичество. Это был, конечно, удар сильный по Ватикану, это была очень громкая история, но они сами потребовали, чтобы их вновь крестили и вновь рукополагали. Они хотели, чтобы даже православное чинопоследование было совершено. Ну что ж, никто не возражал против этого, пожалуйста! Это же каноническая сторона, формальная, а не догматическая. Вот так.

ВОПРОС: Младенцев когда крестят, они же не верят?

ОТВЕТ: О, правильно, хорошо! Я хотел сказать и забыл. Вот спасибо. Вопрос такой: а как же быть с младенцами – они же не верят, они же не могут еще верить? Их ум еще… ну, не понимает еще ничего. Совершенно верно. Так вот, здесь я вам скажу так: поскольку мы уже договорились, что (я думаю здесь сомнений ни у кого не возникает) Господь дает семя нового человека, то Господь и видит, и знает – мы совершили… Почему мы совершаем это внешнее таинство? У нас нет видения души, нет видения – дал ли Господь этот дар или нет. Поэтому и совершается вот это видимое таинство чинопоследования, а здесь Господь видит… Видит! Что младенец? Будет он веровать или не будет веровать? Мы‑то говорим, что он крещеный, а на самом деле: смотрите, говорят, он крещеный хуже не крещеного. Очень возможно. Господь дарует семя нового человека тогда, и только тогда, когда он видит, что челочек способен принять его – способен принять его – без вреда для себя. Поэтому, насчет младенцев – Господь видит, Господь знает. Говорят, что вот крестят, он неверующий – все неверующие! И младенец неверующий, и растет в неверующей семье, и вырастает неверующий. Господь же видит это. А вот вдруг, говорят, он обратился… В зрелом возрасте человек вдруг обратился… К христианству. Крестить надо его? Ты крещен? Да, меня крестили. Второй раз никто не будет крестить. Если ты обратился, если ты отрекся от Сатаны и всех дел его своей теперь жизнью, если ты покаялся, ты становишься православным – не нужно тебе повторять чинопоследования. Господь дарует тебе ту благодать, которая должна быть тебе дана при крещении. Вот так. Господь все это видит и дает.

ВОПРОС: Алексей Ильич, вам не кажется, что с точки зрения фактора педагогического, лучше бы принимать заново перекрещивание и принимать заново рукополагание, потому что у людей это…

ОТВЕТ: Понятно. Да. Я бы даже думал бы так, что многих из надо перекрещивать. Потому что никто не помним даже, и даже не знаем, как за нас отрекались от Сатаны и всех дел его. Представьте, ведь человек же, которого крестят, дает клятву: все, Господи, я отныне теперь не буду ни развратничать, ни обманывать, ни лицемерить, ни лукавить, помоги мне в этом! Я сознательно отрекаюсь от всего этого. Кто помнит об этом? Никто не помнит из крещенных. Так уж, если не перекрещивать нас, то уж по крайней мере хоть потом повторить вот этот обряд от Сатаны. Хотя бы это… Это было бы великолепно! Тогда бы человек, может быть, задумался и увидел бы, и крещение рассматривалось бы не как форма – надо крестить – а увидели бы, что крещение это акт вхождения в другую жизнь: я торжественно перед Богом и перед людьми обещаюсь, отрекаюсь от Сатаны и всех дел его. Ох, как важно было бы в сознательном возрасте еще раз подтвердить это лично, а не за меня, когда я был маленьким. Хотя бы отрекся я сам, лично! Вот это можно было бы сделать. И было бы очень полезно.

ВОПРОС: Я не это имел в виду. Я имел в виду, что неперекрещивание и принятие священнослужителей римо–католической Церкви в сущем сане, оно как бы косвенно доказывает, что католичество это тоже истина, что это тоже Церковь. Раз мы принимаем неперекрещивание и не рукополагаем заново, получается что мы признаем их таинства, и многие люди считают, что католицизм и православие это одно и то же и не важно, к какой конфесии ты принадлежишь.

ОТВЕТ: Ну здесь я придерживаюсь вашей точки зрения, что было бы, мне тоже кажется, лучше бы. Потому что здесь возникает для людей, не имеющих определенных знаний, соблазн, что католичество и православие – одно и то же. Я придерживаюсь этой точки зрения, но я знаю, что очень многие мои коллеги этой точки зрения не придерживаются.

ВОПРОС: В чем выражается влияние протестантизма и католицизма на мировоззрение православных?

ОТВЕТ: Почти на всех своих лекциях я говорю: вы знаете, что я говорю протестантам и католикам, когда мы встречаемся вот так, за столом. Я им говорю следующее: вы хотите знать какая ваша вера теперь? Они улыбаются, на меня смотрят. Ну вот я вам и говорю, ваша вера такая: ищите прежде всего что есть, что пить и во что одеться, а Царство Божие приложится вам. Вот что такое современное западное христианство – и протестантизм, и католицизм. А православие пока еще кричит: нет, нет, мы все‑таки: «Ищете прежде всего Царство Божие, а это все вам приложится». Поэтому, конечно, влияние западного христианства на православие сейчас огромное. Вы даже представить не можете. Западные наши епархии, вообще на Западе живущие православные, особенно находятся под большим влиянием. Я сам же наблюдал: вот сидим (конференция, устаем) сидим до часа ночи, пьем вино или пиво, разговариваем, спорим… Час ночи… два ночи… Утром литургия: смотрю – идут причащаться?! Ах ты, думаю, красота какая, мои православные! И что ты будешь делать, и не скажешь ведь – коллеги, профессора… Ну я, правда, решил, что профессорам все можно.

ВОПРОС: Тут вот две записочки по старообрядцам. Первая: «Что вы думаете о старообрядцах?» А вторая: «Можно ли старообрядцев назвать более нравственными, чем православные?»

ОТВЕТ: Ну что я думаю о старообрядцах? Я могу думать о старообрядчестве, но о старообрядцах я не знаю, что думать. Я вообще не знаю, какой человек лучше. Какой‑нибудь язычник в Африке может оказаться выше христианина, там, православного. Вообще, как только спрашивают о конкретном человеке, я обычно стараюсь вешать на свой рот замок, какой побольше, но о вере самой говорить мы должны, мы можем, но не о человеке. Поэтому, если сказать о старообрядчестве, вы же помните, как оно возникло – оно возникло из того печального конфликта, который произошел при патриархе Никоне, в семнадцатом веке. Столкнулись, кажется, две силы, а на самом деле столкнулась одна и та же страсть, одно и то же недоразумение, одна и та же, если хотите, ошибка – столкнулись с обеих сторон. Разве можно было со стороны патриарха Никона производить такие резкие реформы, исправление книг и так далее, без учета психологии людей. Ну он то уж должен был понимать, ну какая разница как креститься, двумя перстами или тремя? Я к примеру говорю. Ну какая разница?! Блаженны‑то не те, кто крестится пятью перстами, а кто сердцем чист. И целый ряд других вещей. Он, видимо, этого не понимал. Он увлекся греческими обрядами. Он счел, что современные греческие обряды являются нормативными для всего православия, и в этом была его серьезная ошибка. Со стороны Аввакума и прочих произошла точно та же ошибка. Точно так же они не видели, что разве можно… (помните, боярыня Морозова с двумя перстами) ну разве можно из‑за таких вещей разрывать с Церковью? Сколькими пальцами креститься, ходить посолонь или против Солнца с крестным ходом, сугубить или трегубить аллилуйю и прочие всякие вещи. Ведь они точно так же, оказывается, не понимали этих вещей, как и он. В результате – раскол… Была ошибка – вот что я могу сказать об этом явлении. В отношении же нравственности… Ну, мне кажется, что (по крайней мере, как я слышал – мне не приходилось жить среди них или так особенно общаться – но насколько я слышал) у них более строгие нравственные устои. Более строгие… Там более строгая дисциплина. Это вот, по–моему, имело место, может быть, имеет место и в настоящее время. Вот это, мне кажется, так, но должен правда сказать следующую вещь: ни в коем случае нельзя смешивать нравственность и духовность. Это вещи просто разные. Я могу быть нравственно чист и, в то же время, быть человеком исполненным гордости, вы понимаете, самомнением. Те фарисеи и законники, которых осудил Господь, нравственно были безупречны. Они же соблюдали весь закон. Вы понимаете, в чем дело? И нравственно мы не могли им сказать: вот ты то‑то воруешь, или там обманываешь, или что‑то другое – нет, они были безупречны, а как Господь их называл? «Змеи и порождения ехиднины…». Нравственность это еще не то, к чему должен стремиться человек, как к самой по себе ценности – нравственность есть одно из необходимых средств – целью же является духовность, правильная духовность, которая вся заключена в двух словах (правда, они требуют интерпретации) любовь и смирение. Смирение и любовь. Где нет любви – нет истины! И ни какая нравственность ничего не стоит. Что проку, когда человек исполняет весь закон, весь нравственный, и съедает своего ближнего живьем? Или надмевается над ним? Недаром же есть выражение: «святой Сатана». Поэтому в данном случае, когда мне говорят: там нравственность выше или здесь нравственность – это хорошо, но критерий наш не нравственное начало жизни. Это не абсолютный критерий. Критерий совсем другой: любовь и смирение! А вот как они приобретаются и что они означают, это вопрос очень серьезный. Поскольку сейчас все говорят о любви, поэтому, опять таки происходит полное смешение. Но это вопрос уже другой. Вот так.

ВОПРОС: Ваше отношение к чину изгнания злых духов, отчитке?

ОТВЕТ: Опять‑таки, я вам скажу, что мое отношение ровным счетом ничего не стоит, а вот как святые отцы относятся, об этом я могу вам сказать, если хотите. А что я скажу, какое это имеет значение? Вот это имейте в виду! Я хочу вам напомнить замечательную мысль Алексея Степановича Хомякова, просто мысль в высшей степени важную! Он сказал следующие слова: «Бог не авторитет, Христос не авторитет, Церковь не авторитет – не авторитет, говорю, а истина». Чем отличается авторитет от истины? Авторитет это слеп, сказал то‑то – все. Сказал папа римский – «Roma loka to kausa finita». Рим сказал, вопрос окончен. Старец такой‑то сказал – все, вопрос окончен. Истина это свет… свет! Посмотрите! Вот вам, пожалуйста… Вот вы видите, почему это так. Не потому, что кто‑то сказал, а посмотрите. Так, например, говорит Священное Писание, так говорят святые отцы. Тогда человек сам видит. Повторяю еще раз: авторитет слеп, когда мы обращаемся к авторитету, а нам нужно следовать не авторитету, а истине. В данном случае, в отношении отчитывания: отношение святых отцов совершенно однозначное. Оно выражается в краткой формуле: «Если ты прежде не победил бесов в себе, не дерзай изгонять их из других». О каких бесах идет речь? О страстях, потому что бес пресидит в любой страсти. Как ты смеешь браться за то, чтобы вынуть сучок из глаза брата твоего, не вынув бревна из своего. Понимаете, какое кредо отцов? Понимаете?.. И в этом отношении Лаодикийский Собор категорически запрещает изгонять тем, кто не получил особого рукоположения – особого посвящения, как они говорят. И у святых отцов очень много высказываний по этому поводу. Я просто взял и привел это высказывание святых отцов, чтобы имели в виду, потому что иногда возникают вопросы: а вот в первом веке были. В первом веке были… там… во втором… были? Были – верно. Ну что ж, тогда, может быть, обратимся к первому веку? Уже есть прецеденты! Сейчас так называемые харизматики, пятидесятники – они обратились. Они рассуждали очень просто: почему это Дух Святой только в первом веке сходит?.. и сейчас то же… И давай говорить на разных языках. Говорят… Нельзя же заставить Господа Бога действовать в себе. Нельзя же! Он действует в нас, когда видит это необходимым и полезным, а мы пытаемся сами. Поэтому, в данном случае, я и говорю вот эту мысль отцов (причем – многих отцов). Поэтому мне кажется, что, поскольку сейчас таких людей, которые действительно изгнали все страсти из себя, действительно победили в себе бесов нет, следовательно: обращаться за этим делом крайне вредно, не только для того, к кому обращаются, но и, самое главное, для того, кто обращается, ибо к одному можно прибавить еще семерых. Уже были случаи неоднократно. Вон, отец Адриан там рассказывал, как изгнал из одной женщины, а она потом в разврат бросилась – он за голову схватился. Вот что я могу вам сказать по данному вопросу.

ВОПРОС: Как понимать: «возненавидь» в Евангелие?

ОТВЕТ: «Если кто не возненавидит, – видимо, – отца, мать, жену, детей не может быть моим учеником», наверное об этом речь идет?

– Я думаю…

ОТВЕТ: Так это понятно, потому что Бог, истина, вечная жизнь должны быть превыше всех земных ценностей, и если например, вот мне рассказывали – привожу случай, она, девушка ходит в Церковь, а мать ей говорит: «Что ты туда шляешься? Ну, сходи на пасху и хватит. Ну, на Рождество – ладно. Что ты каждое воскресенье туда ходишь?» Из‑за этого начинаются неприятности. Как быть? А если вообще родители… помните из мученических актов, из истории житий, когда родители там умоляют: отрекись ты от Христа, брось ты эту горсть пшеницы и ты же будешь жив или жива? Понятно, о чем идет речь? Речь идет не о ненависти, как неприязни – совсем не об этом идет речь – а о любви к истине, во имя которой человеку приходится отрекаться вот от этой земной любви к самым близким людям. Вот что подразумевается под «возненавидь». Потому что тут: или – или. Представьте себе: война идет, а маменька сыночка в погреб – сиди тут, пока все пройдет. Пусть другие погибают, а ты отсидись. Вот пример. Тоже самое, такой же пример. Пусть все гибнут, ты сиди. Как было поступить правильно? Вот о какой ненависти идет речь в данных словах Христовых.

ВОПРОС: В притче о десяти девах Спаситель говорит, что: «Все уснули, но не у всех оказалось масло». Как практически поступать, чтобы осталось масло?

ОТВЕТ: Под маслом разумеется милосердие, елей, милость, то есть любовь. Любовь. Потому что любовь в себе все содержит, а под сном разумеется наша жизнь. Мы‑то думаем, что мы бодрствуем, а оказывается, мы действительно спим. Часто ли мы вспоминаем Бога во всех наших делах, трудах, заботах? Очень редко. Мы действительно ничего не делаем по–христиански. Поэтому называется сном это. Мы спим, но одни люди, тем не менее, понуждают себя, насколько это возможно, к делам любви, к жизни по Евангелию, к покаянию – это и есть елей. Другие, как я уже сказал: «Царство Божие приложится к вам» – потому что я православный, что мне еще? Больше ничего и не нужно. Вот эти и оказываются без елея.

ВОПРОС: Алексей Ильич, кто или что конкретно должен выражать христианский взгляд на проблемы научно–технического прогресса – Собор Русской Православной Церкви, старцы, православные газеты, радио, Радонеж или кто?

ОТВЕТ: Вы сами знаете, что существует целая иерархия, будем говорить, авторитетов – в целом. Иерархия… Одно может сказать преподаватель, профессор; другое может сказать священник, старец; третье может сказать епископ; четвертое может сказать собор епископов – поместный собор. Существует просто иерархия, и сами понимаете, что в силу этого приобретает и различную степень важности тот или иной голос. Как и у нас: одно дело скажет министр; другое дело скажет правительство; третье, я не знаю там, дума вместе с президентом. Точно та же самая система. Естественно подразумевается, что чем большее собрание таких значимых лиц, тем более правильно будет высказана точка зрения. Ситуация именно такая. Вот сейчас на соборе принята «Основа социальной концепции Русской Церкви». Принята она собором епископов, поэтому она имеет достаточно большую значимость и авторитет в жизни нашей Церкви.

ВПРОС: Скажите пожалуйста, почему задают вопросы о чем угодно, но не спрашивают о самом главном: как православным жить в современном мире, когда сама реальность жизни противоречит Евангелию Христа? Спасибо.

ОТВЕТ: Ну, я полагаю, потому и не спрашивают, что многие считают, что это само собой понятно, и в общем‑то, если говорить об основах христианской жизни, то они остаются неизменными. «Христос вчера, и днесь (т. е. сегодня) и той же вовеки». Поэтому основы христианской жизни остаются теми же самыми, но возникает, действительно, много специфических проблем в современном мире. Вот, в частности, «Основа социальной концепции» рассматривает некоторые вещи. Например, связанные с браком, с семьей, с биотехнологией… Возникает целый ряд вопросов, которых никогда не было и древняя Церковь их просто не знала. Вот эти вопросы рассматривает Церковь, а основы духовной жизни остаются всегда неизменными. Спасается только тот человек, кто понуждает себя жить по Евангелию, кто, наконец, увидит, что ему нужен Христос. Тот кто тонет увидит, что ему нужен Христос. С одной стороны мы все признаем себя грешными – с другой стороны редко–редко кто из нас приходит к такому внутреннему состоянию, когда убеждается (сам, в себе, на себе) в том, что ему нужен действительно Спаситель Христос. Редко–редко… Хотя, кажется, мы наполнены всеми страстями. Почему так происходит? Потому что не боремся с ними. Если бы человек действительно искренне боролся со страстью, то он бы искренне обращался к Христу, и он бы увидел насколько необходима ему помощь Божья. Ведь только тогда человек и становится христианином, когда он видит, что ему нужен Христос. В каких вопросах? В духовной жизни. Нам же, как раз (большинству, я вам скажу, христиан) нужен не Христос… а кто?.. Анти. Потому что нам нужно здесь решить наши земные проблемы… Мы постоянно решаем земные проблемы и только. Почему ищут старцев? Кого ищут? Руководителей духовной жизни? Меньше всего. Большей частью, в подавляющем большинстве случаев ищут прозорливцев и чудотворцев – вот кто нужен! То есть тех, кого искал весь языческий мир. Прозорливец мне скажет, что мне делать. В каком смысле: «что делать»? – здесь, здесь что мне делать. Жениться, замуж выходить, продавать, покупать, переезжать – здесь меня интересует, а не то. Так вот: основы духовной жизни остаются прежними и они всегда единые, а специфические вопросы естественно возникают в связи с ходом истории.

ВОПРОС: Биотехнологии способны создать человека с заданными анатомическими свойствами, но ведь душу человеку дает Бог.

ОТВЕТ: Не только анатомическими, но и свойствами, характеризующими как раз то, что мы относим к области души. Что значит, дает Бог? Вы думаете, что каждый раз Бог творит душу и ниспосылает ее? Ничего подобного! Душа так же зарождается, как и тело. Поэтому мы видим, что ребенок очень во многом похож на родителей, на бабушку, на дедушку и т. д. Усваиваются очень многие наследственные качества, наследственные способности, наследственные болезни и т. д. Никакого творения Богом, и никакого ниспосылания души Богом нет, конечно. Это осуждено было еще на Пятом Вселенском Соборе: идея предсуществования душ. Осуждена, как ересь. Поэтому душа так же рождается, как и тело, а поскольку это единое целое, то здесь и открывается возможность формирования человека с заданными свойствами. Другое совсем дело, совсем другое, личность. Вот личность каждая, она неповторима. Потому что это есть я, это есть самосознание – я себя сознаю и больше никто, и никак, и ничем. Хотя свойства могут быть во многом очень подобными, но самосознание, как таковое, остается незыблемым. Вот в чем отличие каждого человека от другого. Поэтому здесь, собственно, никакой проблемы нет в том, что целый комплекс различных характеристик будет выполним с помощью вот этих биотехнологических средств.

ВОПРОС: Обращаться ко Христу – это молиться, просить Бога об избавлении от страстей. Ведь жить по заповедям очень тяжело. Ваши советы по воспитанию детей? Что бы вы сказали детям третьего класса на уроке о вере? Спасибо господу.

ОТВЕТ: Это очень трудно. Если бы сидели дети здесь, еще можно было бы, может быть, что‑нибудь и сказать, а так, заочно, очень трудно. Я могу сказать только одно: по мере роста ребенка меняется характер его восприятия и, грубо говоря, можно разделить жизнь человека на два различных периода. Первый период, который, ну так сказать, до зрелости определенной, это период, когда ребенок особенно воспитывается с помощью картинки, с помощью примера. Во–первых: примера родителей – родительской жизни. Так же примерами из жизни других людей, примерами окружающей жизни. То есть, в данном случае, для формирование ребенка огромнейшее значение имеют примеры. Почему очень важно, чтобы родители оказались таковыми? Почему такое важное значение имеют родовые свойства? Почему так важно чтобы родители, особенно в то время, когда ребенок еще только начинается – зарождается – вели чистую, нравственную, духовную жизнь, ибо это в большой степени определяет будущее состояние души человека. Очень часто дети уже рождаются с воспаленными определенными страстями. Это чем обусловлено? Родителями. Не случаен ведь вопрос апостолов, когда у слепорожденного они спросили: кто согрешил, он или родители? Это совсем не случайный вопрос. Это же все прекрасно знают, что яблочко от яблони далеко не падает. Поэтому на родителях всегда лежит огромная ответственность за будущее своего ребенка. А то обычно вся забота сводится к чисто материальной стороне. Они при детях позволяют себе такие вещи, о которых стыдно даже говорить! Он маленький, ничего не понимает. А маленький‑то как раз все и понимает – больше, к сожалению, чем родители. Поэтому здесь, на этом этапе, очень важны примеры из истории, примеры из житий святых, примеры из литературы из нашей. Сколько в нашей литературе даже хороших примеров. Хорошая так же музыка та же самая. Привить человеку вот эти навыки – даже просто, я бы сказал, к красоте привить навыки. Человек, который уже привык к классической, например, музыке, к народной музыке, никогда не пойдет на рок–концерт. Просто он не вынесет этого. Ему это противно будет. Очень важны примеры, и примеры, и примеры – картинки. Вот что важно в таком возрасте.

ВПРОС: Хорошо говорить о духовном, если есть постоянный источник материального дохода. Где критерий того, когда можно остановиться от материального? Сейчас распространяются психологические тренинги, направленные на успех в обществе, достижения успехов на работе, успехов в личной жизни. Разве этого не надо современному человеку? Как современному человеку относиться к тому, что психологи советуют добрачное сожительство, безопасный секс? Ведь если по–христиански сейчас относиться к этому, то и замуж никогда не выйдешь, так же и не женишься.

ОТВЕТ: Ну, во–первых, о бедности и духовности. Эти вещи – бедность или богатство – они не могут противопоставляться духовности. Хотя должен сказать, что богатство конечно же является гораздо большим искушением для человека, чем бедность. Ну уж, может быть, самая крайняя бедность. А богатство это действительно ужасная вещь! Тяжелейшая вещь! И редко–редко кто может вынести это бремя без вреда для себя. Что разумеется под духовностью? Вот это же очень важная вещь. Под духовностью мы подразумеваем уподобление Богу. В чем? В тех основных свойствах, которые нам известны. Эти свойства называются заповедями. Только и всего. Заповеди это свойства. Это же не препятствие к вольной жизни! Не препятствие к правильной жизни. Это свойства, нормальные свойства… Не ходи по гвоздям и битому стеклу; не прыгай с пятого этажа; не пей соляную кислоту вместо воды. Скажете, какие глупости я говорю, но это же и есть заповеди! Когда говорится не относись враждебно к ближнему, что подразумевается под этим? Я себе врежу, когда ненавижу другого. Ему‑то, может быть, плевать – а я в расстройстве. Каждый грех это есть рана моей души – мне, а не кому‑либо. Поэтому говорить о том, что бедность может быть противопоставлена каким‑то образом духовности?.. я просто этого не понимаю. Богатство еще – да, там легко развратиться, буквально. Это гораздо более скользкая почва, чем бедность. Ну, а в отношении последней части вопроса, о той свободе отношений, которая сейчас пропагандируется всюду, я вам скажу так: каждому человеку дается некая чаша – человеческая, если хотите, чаша – душевной полноты, я бы сказал, душевной любви. Я думаю, что все, которые здесь сидят, все читали, например, «Дворянское гнездо» Тургенева – там есть одна сцена с Лизой – когда просто читаешь это и потрясаешься: какая же могла быть любовь в душах человеческих! Романтическая любовь – о ней мы сейчас читаем и многие не понимают. На самом же деле это потрясающая сила, это потрясающая радость, ради которой люди готовы были идти на каторгу, на смерть, и на многое иное. Вон в «Аиде», готов был замуроваться, лишь бы быть с любимой. Это колоссальное человеческое благо! То что сейчас пропагандируется, это есть ничто иное как: возьмите и проткните эту чашу, как дети, и она начинает протекать! Вы знаете, что потом люди женятся, выходят замуж, и между ними отношения… ну, да, может быть и ничего… может быть и плохо, а то – разведутся… то не сойдутся и начинается куролесенье. Так вопрос разве в том, чтобы выйти замуж или жениться, или в том, чтобы действительно сохранить это чувство любви, которое… Может быть человек даже и не сможет… ну… найти такого человека – все равно сохраняется у него в душе вот эта полнота человечности, которая особенно ценна для каждого человека. Потом: верующий человек должен знать твердо (для неверующего это все случайности), твердо знать, еще раз повторяю, что Бог есть любовь и своим промыслом Он устроит каждого самым наилучшим образом. Ведь не случайно есть молитва: «Отче наш, да будет воля твоя…» Вот перед чем мы стоим! Итак, Господи, твоя воля или моя воля? Да нет, пожалуй, Господи, ты ошибешься. Ты там далеко живешь. Ты не понимаешь нашей жизни. Я без этих вещей, знаете ли, не смогу ни жениться, ни выйти замуж. Он за горами за лесами… старый потом он, ветхий деньми… Бог‑то, ой, ничего не понимает. Вот, фактически, что мы утверждаем, когда становимся на путь современного отношения к этому очень серьезному вопросу. Я вам скажу просто: это есть ложь и заблуждение! Каждый, кто верит во Христа и Бога, может быть совершенно уверен в том, что он получит самого лучшего, насколько он (или она) достоин (достойна), жениха или невесту! А пойдет по этому скользкому пути, потеряет и то, что имеет. Потом вообще никому не нужна: а это уже было. Не нужна будет… Или он! И так это бывает сплошь и рядом. Я вам скажу: вера в Бога дает твердую уверенность, и оправдывается в жизни каждого человека. Если мы хотя немного понаблюдаем за своей жизнью, мы очень скоро убедимся, как действительно Господь помогает нам даже в самых–самых…ну… мелочах. Я столько раз уже встречался в своей жизни и многими людьми: в мелочах! И я действительно поверил: «Волос с головы человека не упадет без премудрой и благой… (вы слышите? – премудрой и благой) воли Божией». Поэтому христианам не нужно бояться, что вдруг Господь Бог не верно решит, а напротив: чем чище я буду, тем большее и лучшее я получу уже в этой жизни, тем более – в будущей.

ВОПРОС: Мне кажется, именно сейчас подошло, как бы время что ли такое, что не ждите что именно сейчас вам было хорошо – только лишь в вечной жизни (мы в Саратове книжки такие читаем, что когда‑то нам будет хорошо). Потом: вот сейчас не ждите, потому что все‑таки, мне кажется, когда вокруг смотришь, православным хуже. Хуже: все больные, все несчастные, многие живут без мужей и т. д.

ОТВЕТ: Основной стержень христианской веры выражается с помощью одного слова, правда оно греческое: синергия – то есть соработничество, сотрудничество. Если я буду сидеть и молить Бога, чтобы у меня вырос сад на моем участке, а сам ничего не буду делать – у меня ничего не вырастет. Православие именно на этом настаивает – синергия… Кстати, скажу вам, мне приходится на многих собеседованиях бывать (вот скоро опять поеду) с протестантами, с лютеранами – ни один в один документ категорически не соглашаются включить это слово: нет синергии. Как раз православие и говорит: человек, без тебя Бог не может для тебя что‑то сделать, а вот как поступать – вот это да!.. Нельзя нарушением заповедей привлечь Божью помощь. Вот о чем я говорю.

ВОПРОС: Я хочу сказать, что не все протестанты такие, как о них пишут в литературе.

ОТВЕР: Там, знаете, протестантских ветвей очень много, потом, скажу вам, что очень большое различие между протестантами, которые живут в своей среде и теми протестантами, которые живут в православной среде. Вы знаете, проходит инфильтрация идей. Вот я говорю вам, что синергия – ни под каким видом. Сколько мы пытались… Ну вы же согласны, что от человека нужно? Нет, мы спасаемся только верою и все… Ну, что тут будешь делать?! Только верой! Причем это ни кто‑нибудь говорит, а (вы знаете, на все православно–лютеранские диалоги собираются самые–самые–самые) образованнейшие люди. Мы просто зачастую разводим руками, что делать? И потом, я должен сказать, что не все же в протестантизме ложь? Конечно нет. Они верят во Христа – мы, православные, значит, должны отвергнуть? Ну нет, конечно!.. И у них сохранились определенные истины – верные истины – но, к сожалению, допущена принципиальная ошибка как раз вот в вопросе понимания спасения. Они говорят, что человек при падении превратился с соляной столп – он ничего не может в деле спасения. Может только веровать, и даже веру эту дает ему Бог. А мы говорим: нет, Бог нас без нас спасти не может. Веру имеют и бесы, но не спасаются. Веру, пожалуйста, многие люди имеют и ничего не делают, почему Господь и говорит им: «Многие придут ко Мне и скажут: «Не твоим ли, Господи, именем мы исцеляли больных, прокаженных, воскрешали мертвых», а Я скажу им: идите от меня, делающие беззаконие». Так что, вы видите, христианство православное утверждает сотрудничество человека, необходимость человеческих усилий, и тогда Бог приходит на помощь.

ВОПРОС: Цель жизни православного христианина, обожие, но Господь отдал весь мир и всю тварь под начало человеку. Означает ли это, что человек и весь мир должен привести к Богу? Если да, то каким образом? Роль молитвы в этом процессе? Ваше отношение к имяславию?

ОТВЕТ: Да, от человека зависит, конечно, и обожение всей твари. Об этом пишет апостол Павел вполне определенно в послании к коринфянам – первое. Второе: вы говорите – как? Серафим Саровский отвечает: «Стяжи дух мирен и вокруг тебя спасутся тысячи даже других людей». Происходит освящение всего. Вот скажите: почему мы прикладываемся к мощам? Почему нам так дороги останки святых? Даже их вещи и т. д.? Потому что через них мы, так сказать, душевно обращаемся к ним самим, соединяемся духовно с ними. Вообще, я вам скажу, через человека происходит соответствующее одухотворение окружающей действительности и самой твари как положительное, так и отрицательное. Это факт бесспорный. Ну, а как приобретается обожение, собственно, мы об этом только сейчас говорили. Необходима правильная духовная жизнь. К имяславию как я отношусь? Вы понимаете, там же несколько течений. Я лучше скажу, как я отношусь к имябожничеству. К имябожию, имябожничеству, я отношусь отрицательно. Когда говорят, что имя это Бог, если вы сказали имя, то это уже Бог – даже в бессознательном состоянии – это конечно очевидное заблуждение. Имя Божие подобно своего рода иконе. Вот что такое имя Божие. К имени Божию мы должны относиться с величайшим благоговением. Посмотрите, как мы произносим имя любимого нами человека, и как мы произносим имя ненавистного нам человека? Протестанту одному, который спорил, я говорю: можно, у вас наверное фотография вашей семьи есть? Он говорит, есть. Я говорю, можно посмотреть? Он, с удовольствием – они всегда с собой эти фотографии носят. Ну а теперь, можете вы обругать эту фотографию? И бросьте ее на землю, и потопчите ногами. Он на меня посмотрел: вы что, с ума сошли? Я говорю: простите, вы же не жену и детей, вы же фотографию. Жену и детей любите, а фотографию растопчите и плюньте. Он тогда понял, что такое иконопочитание, и что такое наше прославление имени Божия. Да, мы с благоговением произносим имя Божие – «не произноси имени Божия всуе». Но мы совсем не разделяем точки зрения, как Сафонов в начале нашего века, которую активно защищали Булгаков, Флоренский, Лосев. Они доходили до отождествления, правда, по–разному, имени Божия с самим Богом. Есть же такая страшная фраза: «В том то и беда наша, что мы подменили почитание имени Иисусова, подменили почитанием самого Иисуса». Вот до каких ужасов мы можем дойти. Я, конечно, выступаю против этого, а благоговение перед именем Божьим должно быть в каждом христианине.

ВОПРОС: Если можно, скажите пожалуйста, как нужно правильно относиться к канонизации царской семьи. Два года назад на Рождественских чтениях я слышала вашу аргументацию против канонизации и была полностью с вами согласна. Как теперь, после Собора, правильно относиться к канонизации царской семьи?

ОТВЕТ: Очень просто. Когда синод в свое время призвал всех, кто желает, высказаться по этому вопросу, исследуя этот вопрос, я высказал свои соображения так, как мне казалось правильным. Но уже тогда я заявил, что я для себя не являюсь авторитетом, и свое личное мнение я всегда готов покорить перед голосом Церкви. В данном случае я считаю, что, когда принято решение по этому вопросу, все дискуссии должны быть окончены, и я склоняюсь перед решением Церковным. Так, я думаю, и следует. Нельзя быть раскольником. Нельзя! А мы стояли как раз перед этим, если бы только не было канонизации, то произошел бы раскол! Потому что многие уже были до такой степени накалены в этом почитании, что они ушли в раскол. Я знаю целый ряд священников и мирян. Вот это очень опасно, когда в душе нашей уже раскол! Надо всегда свое мнение покорять мнению Церкви. В данном случае, я считаю, что именно так нам и нужно поступать.

ВОПРОС: Алексей Ильич, в одной из своих семинарских лекций вы высказали свое мнение о священнике Алексии Мечоре, заподозрив его в прелести. Прокомментируйте, пожалуйста, канонизацию его на недавнем Соборе.

ОТВЕТ: Вы знаете, разве можно комментировать, когда человек причислен к лику святых? Нужно было спросить раньше.

ВОПРОС: В чем сущностная разница в учении между чистилищем и мытарствами? Спасибо.

ОТВЕТ: В католической Церкви очень своеобразное понимание таинства покаяния. Там утверждается, что человек не только должен раскаяться в грехе, но и принести удовлетворение – сатисфакцию – за свой грех. Что это означает? Это означает, ни больше ни меньше, что человек после исповеди должен исполнить то, что мы на нашем языке называем епитимью. То есть, он должен принести удовлетворение правосудию Божию за то оскорбление, которое он нанес Богу. Это удовлетворение может носить различный характер: это могут быть какие‑то посты, какое‑то количество молитв, посещение каких‑то святых мест – ну, разный характер – внесение какой‑то суммы денег в храм. Вот это называется удовлетворением правосудия Божия. Так вот: отсюда, из этого учения, возникли так называемые индульгенции, как вы помните. Что такое индульгенция? Индульгенция – это когда вы вместо своего труда вносите деньги. Эти деньги являются эквивалентом того, что вы должны были бы сделать, принеся удовлетворение Богу. Кстати и сейчас, в двухтысячный год, папа Иоанн–Павел II благословил и они вовсю, так сказать, даются правоверным католикам. А теперь представьте себе ситуацию: человек раскаялся, искренне раскаялся, а удовлетворения правосудию Божию не принес. Что с ним делать? Поскольку он раскаялся, его в ад нельзя, а, поскольку он не принес удовлетворения правосудию Божию, его нельзя в рай. И вот огромные головы, может быть профессорские или епископские – не знаю, придумали промежуточную стадию – чистилище. Там человек приносит, через эти страдания, удовлетворение правосудию Божию. Вот, что такое чистилище. Видите, из чего оно исходит? Из неверного понимания католичеством таинства покаяния. Он отбывает наказание, если хотите! Мытарства же православные, о которых идет речь, это есть совершенно другое. Мытарство есть ничто иное, как, я бы сказал, состояние души, не очистившейся от страстей. Если здесь у нас страсть то возникает, то пропадает (заснули – все страсти утихли, проснулись – опять началось), то там уже, освободившись от тела, душа непрерывно испытывает действие страсти. И вот это действие страсти может иметь различный характер, и… (будем выражаться так – хотя там уже нет времени, но у нас нет другого способа выразиться) и действует различное время. Вот поэтому здесь требуется помощь со стороны оставшихся людей, ибо в молитве мы, так сказать, соединяемся с духом этого человека, насколько это возможно, и помогаем ему освободиться от действия этих страстей. Поэтому Церковь с самого начала своего существования призывает всех молиться за усопших, чтобы помочь человеку исцелиться от этого болезненного начала. Вот что такое мытарства. А действие их обнаруживается когда? По учению Церкви это происходит в наши сорок дней, когда вдруг обнаруживается перед Светом Божьим, перед совестью человека, страсти – одна за другой. От некоторых он еще имеет возможность отречься, отказаться, если он боролся с ними здесь и каялся. От других, закоренелых, он не может даже перед лицом Бога отказаться. Вот это называется падение, с определенной ступенью мытарства. То есть, он пребывает в этой страсти, неможет. Понимаете, как человек, бывает часто, неможет в гневе – знает что ему будет и творит неизвестно что. В пьянстве, смотрите, что бывает – знает, сам погибает, семья погибает, знает – спросите: понимаешь ты? – Понимаю. – Ну а что же тогда? – Не могу… Понимаете, что такое страсть? Вот что происходит за гробом с человеком. Вот что такое мытарства. Никакого чистилища. Никто его там не жарит, не колет и не парит. Никакого нет наказания от Бога! Страсти его мучают человека – неискорененные, нераскаянные. Почему очень важно в нашей земной жизни, в высшей степени важно, бороться в ту меру, которая у человека есть, со страстями. Бороться и каяться, потому что тогда там, перед лицом Божьим, человек обретет силу отказаться от этой страсти. То есть, не пасть на той или иной ступени. Видите: там – наказание, там – удовлетворение правосудию Божию; здесь – об этом речи даже нет. Что вы?! Какое наказание?! Какое удовлетворение Божие?! Страсти мучают нас и наказывают, как и пишет апостол Иаков: «Бог никого не искушает, а каждый искушается, влекомый страстью своею». Вот оказывается что происходит с человеком. Поэтому надо готовиться к этому. Не дай Бог, если какая страсть владеет человеком, и он не кается здесь и не борется с нею. Там начинаются, я бы сказал так, подлинные страдания. Потому что не может человек сам уже ничего сделать – тела нет. Поэтому столь важны наши молитвы за своих усопших. Молитва, особенно, соединенная с постом, с правильной христианской жизнью, ибо только правильной христианской жизнью мы можем помочь своим усопшим. Вот так! Вот чем отличается чистилище от мытарств.

ВОПРОС: Почему не был создан Поместный Собор, как обещались ранее? Неужели из‑за нехватки средств?

ОТВЕТ: Я хочу сказать, причин много. Я могу назвать только некоторые, поскольку, может быть, даже не все знаю. Может быть первая и очень важная причина: сейчас уже около 150–ти епископов, и для обсуждения каждого вопроса, вы представляете, сколько нужно времени? Если наши епископы только выступят. Второе: Собор не мог собраться на длительное время. Мы не могли позволить себе такой роскоши, как это в Ватикане, когда с 1962 по 1965 год созывался Собор. Действительно, не имеем такой возможности. Вы, наверное, слышали, знаете доклад патриарха на этом Соборе, где в частности он говорит, что если со стороны епархий будет продолжаться финансирование таким же образом, то в следующем году она, патриархия, не сможет финансировать духовные школы. Так что вы не думайте, что это проблема второстепенная. И здесь, когда 150 человек Собор, сочли вполне достаточным, чтобы обсудить предлагаемые вопросы. К тому же: на Поместные Соборы очень многие приглашаются, по какому признаку? Не потому что это, знаете, какой‑то там особый богослов, особый знаток, или особый святой жизни. Нет, а просто потому, что он является настоятелем или настоятельницей монастыря. А может быть он человек вообще не образованный, может он и сказать‑то ничего не может, а может быть и наоборот что‑нибудь такое… Вы же прекрасно понимаете, что очень и очень далеко не все те, кто по формальным признакам стали бы членами Собора, могли бы внести действительный вклад в обсуждение вопросов, предложенных на Соборе. Возможно есть и другие причины, но эти причины достаточно очевидны.

ВПОРОС: Алексей Ильич, в отношении Иисусовой молитвы, произносимой мысленно: возможна ли практика для мирянина? Крест, полагаемый на определенную часть сердца – почему? Спасибо.

ОТВЕТ: Эта практика не только возможна, но и необходима. Откуда это взяли, что молиться можно только монахам? Я, конечно, понимаю, что они самые грешные люди, не то что мы с вами – мы‑то святее… Но, мне кажется, что и мирянам надо бы почаще вспоминать Бога, а молитва Иисусова как раз самая удобная – длинную молитву попробуйте‑ка прочитать, чтобы не улететь куда‑нибудь в Америку или, там, в Австралию. А эта молитва короткая, поэтому, кому уж кому, а мирянам‑то надо бы как можно чаще произносить эту молитву. Правда при одном условии – не таскать с собой четок, и не говорить всем: вот, я занимаюсь молитвой Иисусовой, падайте передо мной ниц или целуйте мою туфлю. А так почему же? Всем можно! Апостол Павел пишет: «непрестанно молитесь». Кому он написал? Всем написал. И надо, обязательно надо! Только как? С вниманием! Вот то, что к сожалению редко присутствует. С вниманием, благоговением и сокрушением сердца, а не просто так, что называется (простите меня), болтать молитву. Святитель Феофан об этом пишет строго: можно привыкнуть к так называемой непрестанной молитве, и в то же время не найдет времени молиться. Вот это большая опасность (вы слышите?), привыкнуть молитвы читать, вычитывать. Это беда. Так же можно привыкнуть и к молитве Иисусовой и тогда человек этот занимается самообманом: он, кажется, бормочет себе там… про себя или вслух, а на самом деле не молится! А в то же время тщеславие растет как на дрожжах – я не фунт изюма!

Вы хотели по этому поводу, да?

ВОПРОС: Я читала у какого‑то святого, что когда читаешь Иисусову молитву то, хотя бы шепчи ее, но не про себя, а то повредиться можешь.

ОТВЕТ: Вы вполне правы. Данный совет рекомендован был конкретному человеку с учетом его свойств. Вы знаете, что некоторые (не знаю, встречались вам или нет) не могут читать про себя. Они говорят: я не понимаю тогда. Им надо читать вслух. Я встречал таких людей. Поэтому и данный совет такой. В этом причина. Вообще, я вам скажу, в отношении многих советов – которые мы находим у подвижников, у святых – надо иметь в виду, что они даны часто применительно к конкретному человеку и, подходя ему, совсем могут не подходить нам. Поэтому надо с осторожностью подходить к этим советам.

ВОПРОС: Как вы считаете, почему на Соборе не причислен к лику святых епископ Григорий Лебедев, расстрелянный в 1937 году?

ОТВЕТ: На Соборе не причислено к лику святых еще множество… множество и расстрелянных, и замученных, и истинных христиан – это только начало процесса. Поэтому, в отношении какого‑то конкретного человека, мы сейчас не можем говорить почему. Потому что комиссия физически не могла рассмотреть все вопросы. Этот процесс будет продолжаться.

ВОПРОС: Алексей Ильич, есть заповедь: не судите. Обличение относится к суду или нет? Когда священник обличает, например, существующую власть, он ее осуждает или нет?

ОТВЕТ: Апостол Павел запрещает обличать власти. Мы можем рассуждать, можем выяснять, можем дискутировать, а обличение это совсем другое. Обличение это, если хотите, выражаясь более грубым словом, ругание. Обличать это уже прямо указывать на недостатки, а Евангелие что говорит: прежде пойди и один на один поговори с ним. Не слушает? Возьми с собой одного или двоих, поговори и т. д. Нельзя же сразу, знаете, бросаться, как это часто мы делаем: что‑то мне не нравится, или кажется – сразу бросаемся обличать. Нельзя!.. Это просто даже нехорошо… Просто не этично, не говоря уже о том, что апостол Павел запрещает. Второе: епископ для этого есть, он поставлен на то, чтобы иметь сношения с государственной властью. Тот же патриарх, тот же синод, и т. д. Поэтому есть возможность обращения к ним. То есть, мы должны все это делать законно, по инстанциям. Ну и, конечно, я могу сказать, что в каких‑то исключительных случаях, и священник может. Но, опять‑таки, мне бы не хотелось обличать. Вы знаете почему? Хорошо, если человек имеет смирение, он тогда и обличит с любовью, которая не уязвит. Мы же, когда смирения этого не имеем, очень часто превращаем обличение в оскорбление, в раны человеку. Получается, знаете такое – сверху вниз, вот я на сколько лучше, чем вы, паршивцы! Вот это беда! Поэтому по всем вопросам, когда дело касается осуждения, обличения, нужно относиться с огромной осторожностью. Ведь все мы больные, только себя мы не видим, что больны, а их видим. Мы христиане и то не можем с страстишкой справиться, а они мирские люди, да еще подчас неверующие. А мы от них часто требуем христианского идеала. Мы себя не видим… Если бы мы видели насколько мы больны, то, наверное, с гораздо большим снисхождением, и великодушием, и разумностью относились бы и к тем, кто выше нас и к их поступкам.