Ленка и мертвецы

История 11. Белый шум

Николай Степанович привел Ленку на Цветочную улицу к милому голубому домику. С деревянного фасада смотрели на гостей светлые чистые окна в ажурных белых наличниках. На подоконниках зеленела герань. По штакетнику выхаживал, дрожа усами, серый кот.

— Вот, Лен, Потаповы сюда недавно вселились. Не маргиналы, не люмпены. Нормальные, короче. Но, дело такое… — участковый замялся. Он еще не привык открыто говорить о потустороннем, произносить на полном серьезе такие слова, как «призрак» или «аномальное явление».

— Пошли узнаем. — Ленка решительно постучала в дверь, не дожидаясь, пока Кадушкин оформит свои мысли. Она все понимала.

На порог вышла приятная молодая женщина лет тридцати. От нее пахло корицей и печеными яблоками.

— А, Николай Степанович, здравствуйте, проходите! А вы, наверное, Лена? Меня Лида зовут.

Лена кивнула.

— Пойдемте в кухню, у меня пирог как раз поспел!

С первого взгляда было видно, что дом старый и семья, которая поселилась здесь, живет небогато. Однако хозяйка любила чистоту, полы были устланы полосатыми ковриками, а во все окна струился солнечный свет, создавая атмосферу праздника. Ни следа того, о чем рассказывал участковый перед поездкой. Дом, полный любви.

На кухне Лена увидела пятилетнего мальчишку, который жадно набивал рот ароматной шарлоткой и запивал молоком.

— Это Филипп, мой сын, — представила его Лида.

Ленка невольно заулыбалась, глядя, как голубоглазый пацаненок уплетает материнскую стряпню. Хозяйка дома налила гостям молока и поставила тарелки с угощением.

— Не знаю, что успел рассказать вам Николай Степанович. Не сочтите меня сумасшедшей, но…

— Говорите как есть, — присела за стол Ленка, но к пирогу не притронулась.

— Мы сюда два месяца назад переехали, тут все пыльное было, серое. Пахло плесенью. Я отмыла, отчистила. Такой дом уютный получился. Мы его даже полюбить успели. Но все два месяца почти не спим. Хоть продавай и опять переезжай. Постоянно среди ночи включается свет, может сам собой заработать телевизор. Один раз встала воды попить, так на кухне лампочка замигала быстро-быстро, жуть! И кружка с полки сама упала, я наступила, осколками мне всю ступню изрезало. Я так испугалась, что потом глаз сомкнуть не могла. На телефоны мне и мужу приходят странные сообщения без текста, и абонента невозможно определить. Радио вообще в доме не работает. Мы уже и электрика звали, и даже священника, но ни тот, ни другой ничем помочь не смогли.

Лена вздохнула и посмотрела на Филиппа. Тот задумчиво собирал пальцем крошки пирога с тарелки.

— Ты его видел? — спросила Ленка.

— Видел, — сказал Филипп, не поднимая глаз. — Только не его, а ее.

Лида оторопела. Она не ожидала, что гости будут расспрашивать не ее, а сына.

— Покажешь где? — попросила Ленка.

И Филипп повел ее за собой в дальнюю комнату. Это оказалась детская.

— Вот здесь. — Он сел на свою кровать. — Я ночью в туалет ходил, вернулся, а она сидит и плачет. «Прости меня, прости!» — говорит. Я подумал, что к нам кто-то в гости пришел. Крикнул маме. А эта — исчезла.

Повисла напряженная тишина.

Ленка видела, что в комнате никого нет. Но внимательно разглядывала обстановку, надеясь понять, что может притягивать привидение. Люстра с самолетиками, небольшой комод, шифоньер, самостоятельно перекрашенный в бело-голубую гамму, письменный стол… Ее взгляд упал на детский шкаф с открытыми полками. Большинство из них были уставлены книгами и игрушками. На одной стоял маленький радиоприемник на батарейках. Она потянулась за ним.

— Вам надо? Возьмите. Я же говорю, у нас в доме радио совсем не работает, — поспешила сказать Лида.

А Ленка нашла нужную кнопку и включила FM-диапазон. Раздались шум и треск помех. Все в комнате поморщились, Лида сделала шаг назад, прикрывая уши, Николай Степанович жестом показал Ленке, чтобы сделала тише. Но та, повинуясь какому-то внезапному порыву, наоборот, прибавила громкости.

Виски пронзила боль, Лена закрыла глаза, и в следующий момент все присутствующие услышали: через треск и шум пробивался тихий глухой женский голос. Сначала это было похоже на стон, но через несколько секунд стало понятно, что женщина пытается что-то сказать.

Ленка выкрутила ручку громкости на полную.

— Спа… спаси…

Ленку словно ударило током от этого звука.

— Спаси его! — повторила женщина. — Найди сына!

Филипп зарыдал. Лида бросилась его утешать, а участковый отобрал у Ленки приемник, выключил и поставил на полку. Он взял Лену за руку и вывел на улицу.

— Жёваный крот, что это было?! — потребовал ответа Николай Степанович.

— Не знаю, — сказала Ленка. — Какая-то женщина хочет, чтобы мы нашли и спасли ее сына.

— У меня уши не отсохли, но… Это призрак?

Лена посмотрела на участкового сочувственно.

— Николай Степанович, я этот голос, как и вы, слышала в первый раз. Я до этого по радио с покойниками не связывалась. Но скажу вам честно: у меня мурашки величиной с табун слонов. Так что да, похоже на голос мертвой.

— Хреново. — Участковый почесал затылок.

— Так, Николай Степанович. Мне кажется, вы что-то знаете про эту историю. Больше, чем говорите. Или рассказывайте, или сами разбирайтесь. — Ленка развернулась, показывая, что готова уйти прямо сейчас.

— Да понимаешь, этот дом Потаповым продал Вадим Кузнецов. У него тут жену убили весной. — Кадушкин взял Ленку под руку, и они вместе не спеша пошли по улице. — Потаповы про это ничего не знают. Зачем семье геморрой в мозгу? Вот и я подумал, что можно не рассказывать. Они люди простые, без камня за пазухой — сама видишь. Когда их вся эта чертовщина беспокоить начала, даже и не знали, к кому идти. Хорошо, что додумались у меня спросить. Они подозревали, что к ним кто-то залезает по ночам. Но я как услышал обо всем, сразу понял, что это не вор и не хулиган, а по твоей части дело.

— Вы им и теперь не рассказали про убийство?

— Ну куда их еще больше пугать! А то и правда руки в ноги соберут и учешут в другую деревню. Продадут дом за три копейки каким-нибудь маргиналам, а мне потом опять… воров лови, поножовщину расхлебывай. У нас тут и так народа полно, кому головы прополоть хорошенько надо. Так пусть нормальные люди в деревне еще поживут. Ты помоги Потаповым, отпусти дух этой погибшей. Они и останутся у нас. Ты ведь умеешь? — Николай остановился и по-отцовски погладил Ленку по плечу.

— Ох, Степаныч…

— Лен…

— А почему мертвая про сына говорила?

— Так сын у нее остался. Васька, паразит. Только искать его не нужно, он с отцом. Мне Вадим сказал, что они больше в этом доме жить не могут, слишком многое о погибшей напоминает, потому и продали. А сами переехали к его матери, это на другом конце деревни. Сходим к Кузнецовым? Или лучше поедем. Машина-то здесь.

* * *

День был ясный, у Ленки выдался выходной, час назад она пришла к Володе. А сейчас варила суп у него на кухне и пританцовывала, напевая что-то себе под нос. Он сидел на табуретке, курил в форточку и с улыбкой наблюдал за ней. Было так хорошо, словно они уже женаты и где-то в глубине дома еще не проснулся маленький щекастый карапуз. Но…

— Хватит пялиться, — через плечо сказала Лена. — А то больше не приду.

— Слушаюсь, товарищ начальник! Ладно! — рассмеялся Володя. — Прости! Для меня давно никто не готовил. Только мама.

— Это заметно. Штаны уже сваливаются. Куртка вся затертая, и дырка от сигареты на рукаве. Ходишь как бомж, смотреть грустно. Бабу тебе надо найти хорошую.

— Так я нашел! — осмелел Володя.

— Кого? Нет-нет, даже не думай. Я тебе только друг! Этот суп — акт милосердия! — Она потрясла в воздухе поварешкой.

— Я что, старый для тебя? — как бы шутя спросил Володя.

— Ты глупый для меня. Тарелки давай, все готово.

Ленка была в отличном настроении. Она с легкостью отбривала его флирт, но задорные огоньки в глазах давали понять: ей нравится то, что происходит между ними.

Володя зазвенел посудой, достал свежий батон, накрыл на стол, и они уселись обедать.

— Расскажи, что там дальше было? Сходили с участковым к Кузнецовым, нашли сына?

— Сходили, — кивнула Ленка. — Только без толку. Отец дома был, но он с нами разговаривать не стал. Сказал, что если какие-то проблемы в проданном доме, то теперь это не его дело, у него своих забот хватает. Сын его, Васька, после смерти матери совсем от рук отбился, школу прогуливает, с отцом не разговаривает. Мы его дома не застали.

— Что делать будешь?

— Понятия не имею. Но знаешь… как говорят, от судьбы не уйдешь — кривая выведет.

У Ленки зазвонил сотовый.

— О, как раз Николай Степанович звонит. Может, что-то уже узнал.

Ленка сняла трубку, но не произнесла ни слова, говорил только участковый и то — коротко.

— Что сказал? — поинтересовался Володя.

— Велел ехать к нему в участок. Ваську поймали. Он в палатке, где у нас телефонами торгуют, все витрины побил.

Только Лена произнесла последнюю фразу, как у нее за спиной включился телевизор. Показывали какой-то дурацкий детский мультик, и один из его персонажей закричал неестественным голосом: «На помощь!» Ленка подскочила на стуле.

— Тьфу ты! Напугал.

— Это не я, — растерянно захлопал глазами Володя.

И правда, пульт от ТВ одиноко лежал на полке вне досягаемости.

А в следующую секунду на подоконнике включился старый транзистор, и радио заиграло на полную громкость.

— Help! I need somebody… — Голоса битлов перебили вопли из телевизора.

— Володь, что происходит?

Одновременно зазвонили оба мобильных телефона. Надписи на экранах гласили, что звонит неизвестный абонент. Задрожала и зазвенела посуда на полках, завибрировал в тарелках недоеденный суп.

— Землетрясение?

Они бросились на улицу. Володя дернул ручку входной двери — заклинило. Навалился плечом — никакой реакции. Схватил Ленку за руку, бросился к окну, но рама не поддалась.

На всех включенных приборах словно прибавили громкость. Заболели уши. У Ленки потемнело в глазах, кожу на открытых участках обжег холод. Она села на пол, попыталась закрыться руками от происходящего, и тут… Женский голос зазвучал прямо у нее в голове:

— Помогите ему! Помогите ему!

И все стихло.

В гробовой тишине Ленка расплакалась.

Володя сел рядом, обнял ее за плечи, ласково погладил по голове:

— Ш-ш-ш-ш… Все закончилось. Все прекратилось…

— Ей так плохо. Ей так страшно и плохо! — всхлипнула Ленка.

— Кому? — не понял Володя.

— Его матери. Убитой матери Васи. Я чувствую ее. Это так странно. Я ее не вижу, но слышу и чувствую.

— Держись, моя хорошая. Держись.

Сердце у Володи сжалось от сочувствия к Ленке.

— Хорошо… — Она вытерла нос. — Справлюсь. Поехали к участковому.

В кабинете у Николая Степановича сидел высокий, худой пятнадцатилетний подросток. Лена почему-то ожидала увидеть грязного и неопрятного мальчишку, какими обычно представляются хулиганы, но Вася Кузнецов был хорошо одет. Бросались в глаза чистейшие модные белые кроссовки. На тонких запястьях парня болтались тяжелые наручники, он испуганно смотрел на участкового и вроде сам не понимал, как здесь оказался.

— У тебя что, батон хлеба вместо мозгов? В тюрьму захотел, етишкин корень? В колонию для малолетних тебя отправить? — бушевал Николай Степанович. — Сейчас заведем уголовное дело, имущества ты прилично попортил! Думаю, срок будет реальный.

— Но мне же пятнадцать… — попытался подать голос парень.

— Где ж тот добрый волшебник, что тебе столько смелости в карман отсыпал? Ты думаешь, если тебе пятнадцать, то можно безнаказанно витрины бить? Пельмень недоваренный, думаешь, на тебя управы нет?

— Да я сам не знаю, что на меня нашло… Дяденька участковый, позовите папу, пожалуйста, он вам все компенсирует. Мы дом продали, у нас есть деньги.

— Компенсирует он! В колонии тебя быстро научат, как компенсировать! А отца твоего вызвал, не сомневайся. Сейчас приедет и будем тебя на учет ставить, малахольный мой! — свирепствовал Кадушкин.

Тут Николай Степанович обнаружил, что за приоткрытой дверью стоят Володя и Ленка.

— Так, я пойду за протоколами. А ты сиди тихо! — прикрикнул он на мальчишку и вышел к друзьям.

— Иди поговори с ним. Как ты умеешь, — шепнул участковый на ухо Ленке. — А я тут постою, пока его папаша не явился.

И Ленка прошла в кабинет.

— Привет, — сказала она Васе.

Тот аж дернулся на своем стуле — настолько неожиданно прозвучал в тишине казенного кабинета дружелюбный женский голос.

— Ой! А вы кто? Вы из опеки? — разволновался подросток.

— Нет, нет. Я… я просто узнала, что ты в беде. И пришла помочь.

— Я не в беде, — насупился парень. — Мы с папой сами все решим.

Ленка заметила, что из кармана у Васи торчит сотовый с раскуроченным экраном.

— Да? А вот твоя мама считает, что тебе нужна помощь.

— Что? — Глаза у парня вылезли на лоб.

— Послушай, мне кажется, я знаю, почему ты разбил витрину магазина. Ты слышал мамин голос? Она пыталась что-то сказать тебе через радио или через телефон? — Ленка кивнула на мобильный.

И похоже, угадала. Вася задрожал всем телом.

— Вы кто? Уходите! Уходите! Участковый! Эй! Папа!

* * *

Володя проводил Ленку до дома. Стоял первый вечер осени, когда холодный ветер не пронизывал насквозь и можно было попрощаться не торопясь.

— Володь, а что ему будет? — спросила Ленка.

— Ваське-то? За витрину? Ничего. Он же еще малолетка. Штраф и постановка на учет. Ну и отцу придется выплатить компенсацию, тут уж никуда не деться. Главное, чтобы он дальше по кривой дорожке не пошел. Кстати, как думаешь налаживать с ним контакт? Он так орал, что можно было подумать — ты его бьешь…

— Кажется, я балда. И что дальше делать, не знаю.

Ленка завернулась в шарф и собралась нырнуть за калитку.

— Лен, слушай! — Володя остановил ее.

— А?

— Я вообще серьезно хотел сказать тебе. То есть не сказать, а поговорить. Сегодня, когда ты суп варила у меня дома, я…

— Тс-с, — прервала его Ленка. — Еще не время. — И закрыла перед ним калитку.

На следующий день перед работой она решила сходить на кладбище. Лена первый раз столкнулась с тем, что мертвая женщина выходила на контакт через какие-то приборы, но сама при этом не проявлялась, оставаясь невидимой.

Чем поможет ей посещение захоронения убитой? Может, и ничем, но почему нет? В конце концов, все, кто не обладает даром видеть мертвых, ходят поговорить с усопшими на кладбище.

Еще на подходе Лена увидела темную мальчишечью фигуру, которая быстрым шагом удалялась от погоста.

— Вась! Васька! Постой!

Парень сначала ускорил шаг, но потом внезапно остановился и обернулся.

— Что вам надо?

— Вась, я…

— Я отнес свой мобильный ей на могилу. Надеюсь, теперь она от меня отстанет. И никакая помощь мне не нужна, — торопливо выпалил Вася, развернулся и побежал от Ленки.

— Да подожди же!

— Ненавижу ее! — сорвался Вася. Он снова остановился, стал пятиться и кричать. — Ну чего вы ко мне привязались! Ненавижу ее, ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Лена обняла мальчишку, и тот обмяк, забился в рыданиях у нее на груди. Ленка молчала, давая ему возможность выплакаться. Понадобилось довольно много времени, чтобы он пришел в себя.

— Я… я… простите… — смог он сказать минут через двадцать. — Я не знаю, что на меня нашло.

— Не переживай. Я не сержусь на тебя.

— Просто я вчера… А потом… и тут вы… — Васе никак не удавалось восстановить дыхание и закончить мысль.

— Слушай, я знаю, что шокирую людей, когда говорю им, что вижу и слышу их умерших родственников. А тут тем более речь о маме. — Ленка погладила его по голове, как пятилетнего малыша.

— Видите и слышите? Правда?

— Правда. Хотя твою маму не вижу. Только слышу. И она просила меня…

— Нет. Не надо. Я не хочу ничего от нее. Даже сейчас. Не надо. Не хочу. — Вася отстранился, выпрямился, надвинул на лоб шапку.

— Да что случилось? Ты можешь мне объяснить? Я, может быть, тоже не хочу гоняться за тобой по улице. Мне на работу надо. А меня то призраки атакуют так, что в ушах звенит, то подростки по всей деревне от меня бегают. Думаешь, мне заняться нечем? Думаешь, меня ваши семейные разборки интересуют? — Ленка разозлилась. Она действительно чувствовала себя отвратительно во всей этой ситуации и сама была готова уйти.

— Ладно, — примирительно сказал парень. — Я вам расскажу. А вы ее попросите больше не появляться? Договор?

— Я попробую.

Маму Васи звали Ольгой. Чуть больше чем полгода назад, прошлой весной, Вася вернулся домой из школы раньше обычного — отменили дополнительные занятия, которые он посещал по четвергам. К своему удивлению, парень обнаружил, что входная дверь дома заперта, хотя окно в дальней комнате открыто, и это значит, что мама дома.

Он постучал, но никто не ответил. Позвонил маме на мобильный и тут услышал, что он трезвонит где-то у окна.

Первый этаж их дома высокий, посмотреть, что там происходит, не было никакой возможности, поэтому парень просто подошел ближе и услышал страшные хрипы, которые показались ему предсмертными.

Не медля ни секунды, он позвонил в службу 112 и сообщил, что его мама умирает, дом заперт и он не может попасть внутрь. Помощь приехала быстро. Спасатели вскрыли дверь, ворвались в дом и вместе с Васей обнаружили обнаженную Ольгу Кузнецову в объятиях любовника.

В этот день Вася возненавидел сразу всех: мать, спасателей, ставших свидетелями позора, отца — за то, что того не было дома. Но больше всего себя — за глупость, неопытность и то, что пообещал матери ничего никому не рассказывать.

Следующие два месяца почти полностью стерлись из Васиной памяти. Он не помнил, как и чем жил, что задали на дом, когда экзамены, что надо взять с собой на дополнительные занятия. Каждый день, идя домой, он превращался в слух, пытаясь понять, что происходит, кто сейчас дома, не ссорятся ли родители, не раздаются ли снова хрипы из окна спальни. Весь его мир сосредоточился на звуках, которые издавал дом и его обитатели. Больше Вася не мог ни о чем думать.

Мать же вела себя безукоризненно. И Васька ловил себя на том, что невольно сжимает кулаки, как перед дракой, когда видит ее.

Как-то раз, когда они были одни дома, Ольга шепнула сыну:

— У меня никого нет, кроме отца. Я прогнала того мужчину.

От ее слов Васю передернуло, словно кто-то вылил у него перед носом ведро помоев. Он не мог смотреть на мать, не мог разговаривать с ней, не мог ей верить.

И очень скоро его кошмар повторился. На этот раз он пришел домой не раньше, а, наоборот, позже обычного. Долго бродил по улицам деревни, не находя в себе силы вернуться домой. А когда все-таки оказался на пороге, услышал из окна знакомые хрипы.

Кровь внутри вскипела от злости и негодования, первой мыслью было взять в сарае топор и… Но потом Вася посмотрел на часы. Отец придет с работы минут через пятнадцать. Он наверняка их застанет. Вот и хорошо.

Вася развернулся и неспешной походкой отправился в сторону реки. Он решил, что вернется к ночи, когда все уже будет решено.

Вадим Кузнецов действительно пришел домой через пятнадцать минут. Только скандала никакого не было. Потому что, открыв дверь, он застал в своем доме жуткую картину. Над телом его мертвой жены сидел пьяный вдрызг любовник.

Выяснилось, что она его бросила, но мужик отказался в это верить и приехал к Ольге, чтобы устроить разборки. Убедившись, что они в доме одни, он принялся ее душить, но она увернулась и успела схватить на кухне большой нож. Ольга умоляла его уйти, но любовник оказался сильнее, выбил оружие из ее рук, повалил Ольгу на пол и схватил первое, что попалось под руку, — провод от упавшей скороварки. Им любовник и задушил Ольгу Кузнецову. Ее дыхание остановилось за пять минут до прихода мужа.

Лена слушала историю трагедии молча. Понимал ли кто-нибудь, что испытывал Вася все это время после гибели матери? Говорил ли он когда-нибудь с отцом о том, что произошло? Лена точно знала ответы на все эти вопросы — нет. Нет, нет и нет.

От чего призрак матери просил спасти Васю? Только ли от участкового? А может быть, от ненависти к себе, которую испытывал этот мальчик? От ненависти, которая выжигала его изнутри.

— Я не хочу с ней разговаривать, — повторил Вася в конце своего рассказа. — Я не могу.

— Ты винишь себя? — Ленка снова сделала шаг ему навстречу.

— Пожалуйста, уходите. Вы обещали, что оставите меня в покое.

Вечером Володя, как всегда, заехал к Лене на заправку. Это уже превратилось в традицию — пить кофе после работы и обмениваться новостями. Лена, конечно, рассказала Володе историю Васи.

— Даже не представляю, что у него внутри творится. Это кошмар. Ад для ребенка: сначала пережить предательство, а потом смерть матери.

— М-да… Знаешь, а ведь со мной была похожая история. Хоть и не такая грустная. Слава богу, мне не доводилось застать мать в объятиях любовника. И жива она по сей день. Но когда мне было четырнадцать лет, я вел дневник — первая любовь, первые переживания, опять же, какие-то заметки о друзьях. Ну и нелестные высказывания об учителях в школе. Не знаю, зачем я это все записывал. Наверное, надо было выговориться, а близкого друга у меня в то время не было. Ну и вот. Мать нашла эту тетрадку. Как назло, она наткнулась на нее, когда дома были гости, — искала что-то на полке и увидела дневник. Сразу же стала читать… вслух. Я был на кухне, но, услышав дружный смех в большой комнате, вошел, чтобы посмотреть, над чем они смеются. И увидел: надо мной. Мы страшно разругались в тот вечер. Мама не поняла, почему произошедшее меня так сильно задело. А для меня это было настоящее предательство.

— Ох!

— Больше скажу. Я на следующий день положил в свой школьный рюкзак батон колбасы, носки, трусы и любимую книжку и решил уйти из дома. Мать была на работе. Ну я написал ей записку и ушел.

— Ушел из дома? Серьезно? Куда? И как вы потом помирились? Сейчас же у вас все нормально?

— Как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Уйти-то я ушел. Но куда идти, не представлял. Как я уже говорил, лучшего друга у меня не было, дедушки с бабушкой тоже. Так что я просто вышел из дома и сел во дворе на качели. Я качался и думал: что теперь? Куда дальше? И пока я искал в голове ответы на эти вопросы, мать пришла с работы. Она вошла во двор и направилась к подъезду. Уже стемнело, на улице было пусто, я с трудом различал ее силуэт. Но ведь это мама, я узнал бы ее по походке с закрытыми глазами.

Тогда в темноте за ней показалась еще одна фигура — сутулая, в кепке, надвинутой на лицо, — какой-то мужик. У самого подъезда он в два прыжка настиг ее, стал вырывать сумку и размахивать чем-то у нее перед лицом. Потом оказалось, что это был маленький нож для чистки картошки. Но в первый момент я понял только, что маме угрожает опасность.

Забыв об обидах, я рванул к ней. Фактор внезапности помог мне, еще хилому мальчишке, повалить этого гада на землю, выбить оружие. Мама закричала: «Милиция!» И он деранул от нас в арку и скрылся. А мы с мамой обнимались и плакали после всего пережитого.

И тогда я остро почувствовал, что люблю ее, несмотря ни на что. Ну да, она нашла мой дневник, да, прочитала. Но кто не ошибается? Кто не совершает глупых поступков? Лучше пусть выдаст все мои тайны, чем какой-то гад зарежет ее за пару купюр в кошельке. Я должен быть рядом с ней.

— Нет слов. Володь, если бы ты ушел в тот вечер…

— Даже не хочу об этом думать.

* * *

На следующий день Вася Кузнецов, привычно забив на школу, решил отправиться на задворки деревни. Он шел вдоль проселочной дороги, пиная камни и сшибая палкой с молодых кленов пожелтевшие, но еще не успевшие опасть листья. Со злостью ребенка наступал во все самые грязные лужи. И тут наткнулся на старый трактор в поле.

Это была исправная машина, и Вася припомнил, что видел ее в деревне не однажды. Однако сегодня трактор стоял без дела и без водителя — одинокий, синий, он выделялся на фоне серого неба и осенней пожухлой травы.

Повинуясь порыву, Вася подошел ближе и залез внутрь.

Он не собирался угонять трактор. Схватился руками за огромное рулевое колесо, затарахтел, словно завел машину, и начал представлять, будто месит грязь на этом агрегате, как делают это гонщики по бездорожью.

Прошло, может быть, пять или десять минут, как его игру нарушило странное шипение. Парень перестал дурачиться и внимательно осмотрел кабину. Под стеклом стоял маленький радиоприемник, работающий от батареек. Шипение доносилось из него.

Вася взял радио в руки, повертел, чтобы понять, как оно выключается. И тут из динамика, перебиваемый помехами и щелчками, раздался знакомый голос:

— Сын… Вася…

Вася отбросил от себя приемник, словно тот раскалился добела.

— Остановись, сын, прошу тебя, — продолжала шептать его умершая мать.

— Прекрати! Прекрати! Отстань от меня! — закричал Вася, поднял радио и с размаху кинул его в лобовое стекло трактора. От места удара побежали трещины.

Вася выскочил из машины и, словно обезумев, начал поднимать с поля камни и комья земли и закидывать ими трактор.

За этим его и застал владелец автотехники.

Через пятнадцать минут Вася Кузнецов снова сидел в кабинете участкового.

Лена стояла за дверью и слушала, как Николай Степанович отчитывает парня за содеянное. Участковый не стеснялся в выражениях и красочно описывал Васе его будущую жизнь в колонии для несовершеннолетних. По щекам преступника текли слезы.

— Ну хватит! Хватит! Везите меня уже в эту вашу тюрьму! Отсижу, что заслужил. Только перестаньте на меня орать, — не выдержал Вася.

— Тут я решаю, когда и что перестать! — рявкнул участковый. — Будешь меня слушать столько, сколько я сочту нужным. Если тебе первый раз все с рук сошло, это не значит, что так всегда будет. Если за ум не возьмешься, ты у меня узнаешь, где раки зимуют!

— Ну считайте, что я дебил! Таким уродился. Посадите меня в тюрьму, пусть там перевоспитывают!

Слушая эти препирательства, Лена остро почувствовала: Вася не просто хулиганит, он наказывает себя. Наказывает за то, что не спас мать в тот роковой вечер. Он считает себя убийцей и хочет понести наказание.

Она отправила участковому сообщение. Николай Степанович прочитал и прислал короткое «ок».

Володя подвез Ленку к городскому ОВД, но внутрь они не пошли. Там уже работал Николай Степанович — он привез Васю Кузнецова в изолятор временного содержания.

В темном узком помещении пахло сыростью, многодневным мужским потом, мочой и кровью. Единственное узкое окно было не просто закрыто наглухо, а зарешечено.

Как только участковый из Клюквина и его подопечный перешагнули порог этого места, как на них уставились две пары глаз — лысый мужчина с татуировками по всей голове и мутным взглядом наркомана и высокий качок без следа интеллекта на лице. Остальные постояльцы не особо понимали, что вообще происходит вокруг.

Вася не сразу оценил всю привлекательность этого места. Минуту или две его глаза привыкали к полумраку и к ароматам, от которых хотелось заткнуть нос. Потом паренек начал мелко дрожать.

Тех людей, которых он не сразу замечал в темноте, ему представлял сопровождающий опер. Там были и воры-рецидивисты, и бандиты, и даже один насильник. Полицейский показал на сутулого мужчину лет тридцати с красным лицом алкоголика и выбитыми передними зубами. На голове у него запеклась кровь, и сразу было непонятно, это его или чья-то.

— Лопухин, ко мне! Подойди сюда, ближе! — скомандовал опер.

Мужчина лениво встал и приблизился к решетке.

— Знакомься, Василий. Это Анатолий Лопухин. Как и ты, начал по малолетству — воровал в магазинах, бил витрины, таскал у граждан мобильники. Был пойман. Сейчас готовится к третьей ходке. На этот раз вынес телевизор из дома родного отца. И пропил.

Вася уставился на уголовника во все глаза.

«Вот оно, мое будущее», — невольно пронеслось у него в голове. И от этой мысли сильнейшим спазмом скрутило желудок.

— Эй, Николай Степанович! Ну вот только блевотины нам тут не хватало. Забирай своего недоросля к чертям! Достаточно!

Участковый вывел Васю Кузнецова на улицу. Здесь мальчишку стошнило еще раз. А потом еще. Николай Степанович протянул ему бутылку с водой.

— Пей, охламон! Пей! Ну как, хочешь еще в тюрьму?

Вася замотал головой, не в силах ответить словами.

— То-то же! — Участковый утешительно похлопал Ваську по спине. — Ты как в следующий раз разгромить что-то решишь, вспомни этот изолятор и подумай, надо ли оно тебе. Договорились?

— Договорились, — выдавил из себя Вася.

Ленка и Володя подошли к участковому и мальчишке.

— Как ты? — спросила Ленка.

Она видела, что Васю стошнило, и переживала, не была ли экскурсия в городское ОВД перебором для подростковой психики. А ведь она сама попросила Володю и участкового об этой авантюре.

— Николай Степанович, — вместо ответа обратился парень, — а за трактор вы меня в колонию не отправите?

— Не отправлю. Нужен ты там больно. Давай садись в машину, отвезу к отцу.

Лена попросила Володю поехать вслед за участковым. Когда мужчины оставили Васю у дома Кузнецовых, она подошла к нему, обняла и тихо-тихо спросила:

— Понимаешь, от чего пытается спасти тебя мать?

Парень всхлипнул.

— Ты имеешь полное право злиться на нее. Даже ненавидеть. Она причинила тебе боль. И ты можешь чувствовать то, что чувствуешь, несмотря на то что она умерла. Обида и злость на мать не делает тебя плохим. Ее смерть — не твоя вина. Ее убил конкретный человек и сейчас отбывает за это срок. А тебе не стоит превращать свою жизнь в ад из-за того, что случилось.

— Вы не понимаете! — Вася отстранился от Ленки и посмотрел на нее огромными серыми глазами, в которых стояли слезы. — Вы не можете понять! Я… ужасный!

Лена на секунду отвела взгляд от Васи и увидела, что за спиной у него бледной неясной дымкой светится призрак матери. Ольга проявилась. Кто знает, почему именно сейчас, но она стояла рядом со своим сыном, и по ее мертвенно-бледным щекам катились слезы.

— Ты сейчас стоишь здесь, в пяти метрах от своего дома, а не сидишь там, в ОВД, за решеткой изолятора. И это значит, что ты имеешь право на ошибку. Каждый человек имеет право на ошибку.

Вася грустно улыбнулся.

— С этим сложно…

— Смириться? Еще как сложно. Думаешь, я, что ли, никогда ни о чем не жалела?

— А мама… Она что, теперь до конца жизни будет меня преследовать? — Вася невольно огляделся по сторонам, но призрака, конечно, не увидел.

Лена еще раз посмотрела на полупрозрачную фигуру женщины, от которой вопреки обыкновению шел не холод, а тепло, в лучах которого стоял Вася.

— Преследовать? Нет. Не будет. Оберегать — вероятно. Хотя, знаешь, я еще не сталкивалась с духами, которые бы кричали на меня из радиоприемника. Твоя мама — первая. Кто знает, как еще она решит себя проявить.

Вася улыбнулся.

— Она даже при жизни была очень настырной и упрямой. Папа говорил, у нее мужской характер. Она хотела, чтобы я стал большим человеком, когда вырасту. А я…

— А ты все еще можешь им стать.

Вася замолчал. Задумался ненадолго, а потом поднял голову:

— Вы видите ее?

— Вижу.

— Она очень сердится на меня?

— Она вообще не сердится. — Ленка снова обняла Васю.

— И что же мне делать?

— Я не знаю. Иди домой, живи своей жизнью, учись хорошо, носи зимой шапку, не бей витрины.

— И все?

— Я думаю, это лучший способ дать покой ей и научиться жить самому.

— Хорошо. Мама, если ты меня слышишь, я обещаю тебе, что не буду больше… хулиганить. Я постараюсь. Я очень постараюсь. Только спи. Спи спокойно, пожалуйста. Как там говорится? Пусть земля будет пухом. Мама, я постараюсь никогда больше не попадать в полицию. Во всяком случае, в качестве преступника.

Лена увидела, как призрак матери Васи стал на мгновение ярче, будто слова сына озарили ее, пробудили в ней собственный свет. А потом душа умершей стала медленно подниматься над землей.

Но в последний момент, когда Ольга уже должна была исчезнуть из этого мира, как исчезали раньше на глазах Лены призраки упокоенных, что-то блеснуло метрах в двадцати дальше по дороге.

Лена услышала едва различимый шепот, а потом душу Васиной матери куда-то засосало.

— Настька!

Ленка кинулась вдогонку за тенью, мелькнувшей за кустами, но ведьма ловко вскочила на велосипед и исчезла за поворотом.