Леопард охотится в темноте

* * *

В течение следующих нескольких недель Крейг открыл в себе способность практически совсем не спать. Он вставал в четыре тридцать утра каждый день и выгонял своих рабочих из хижин. Они выходили все еще сонные, в накинутых на плечи одеялах, и, поеживаясь от холода и кашляя от дыма костра, что-то беззлобно ворчали.

В полдень он ложился спать в тени акации, как и все рабочие. Потом, отдохнувшие, они работали весь день, пока не раздавался удар по рельсу, подвешенному к ветке джакаранды рядом с усадьбой. Рабочие с криками «Шайле! Час пробил» устремлялись вверх по склону холма.

Крейг смывал с себя пот и грязь в бетонном резервуаре позади коттеджа, быстро ужинал, а когда опускалась темнота, он уже сидел за дешевым столом в коттедже перед листом бумаги, с шариковой ручкой в руке, и под шипение газового фонаря переносился в страну воображения. Иногда он работал далеко за полночь, а в четыре тридцать уже выходил из коттеджа на покрытую предрассветной росой траву, чувствуя себя бодрым и полным сил.

Солнце опалило его кожу и выбелило тонкие брови, тяжелая физическая работа укрепила мышцы и сделала жесткой культю — он мог, не испытывая никакого неудобства, ходить вдоль ограды весь день. Ему не хотелось терять время на приготовление пищи, поэтому он ел что придется, а бутылка виски так и осталась лежать закрытой в сумке.

Однажды вечером он остановил «лендровер» под джакарандой и направился к коттеджу, но остановился как вкопанный. Он наткнулся, как на кирпичную стену, на ни с чем не сравнимый аромат жареной говядины и картофеля. Рот наполнился слюной, и он почти побежал к коттеджу, вдруг ощутив жуткий голод.

В крошечной комнате, приспособленной под кухню, он увидел костлявую фигуру, склонившуюся над дровяной плитой. Старик укоризненно взглянул из-под шапки мягких и белых, как вата, волос на застывшего в дверях Крейга.

— Почему ты не послал за мной? — спросил он на синдебеле. — Никто, кроме меня, не будет готовить в Кинги Линги.

— Джозеф! — закричал Крейг и порывисто обнял старика. Старый матабел работал поваром у Баву в течение тридцати лет. Он умел устроить официальный банкет на пятьдесят персон и с такой же легкостью приготовить дичь на костре. У него уже пекся хлеб в импровизированной печи из жестяного ящика, он даже сумел собрать миску салата на запущенном огороде.

Джозеф, несколько рассерженный таким нарушением этикета, высвободился из объятий Крейга.

— Нкозана, — начал отчитывать Крейга Джозеф, по-прежнему используя уменьшительное обращение, — твоя одежда в грязи, а постель не застелена. Мы работали весь день, чтобы навести порядок.

Только теперь Крейг увидел еще одного человека на кухне.

— Кара-лала! — воскликнул он радостно, и слуга улыбнулся и закивал головой. Он работал тяжелым утюгом, заполненным раскаленными углями. Вся одежда Крейга и постельное белье были выстираны и идеально отутюжены. Стены коттеджа были вымыты, полы натерты до блеска. Даже бронзовые краны раковины сверкали, как пуговицы на кителе моряка

— Я составил список самого необходимого на первое время, — сказал Джозеф. — Но тебе не подобает жить в такой лачуге. Твой дедушка нкози Баву был бы очень недоволен. Поэтому я послал сообщение дяде моей старшей жены, который мастерски кроет крыши, и сказал ему привести также его старшего сына — каменщика, и племянника — плотника. Они будут здесь завтра и сразу же начнут исправлять то, что эти собаки сделали с большим домом. Что касается сада… — Он по пальцам перечислил, что именно нужно сделать, чтобы навести порядок. — Таким образом, мы сможем пригласить на Рождество тридцать важных гостей, как в старые дни. А теперь, нкозана, иди и умойся. Обед будет готов через пятнадцать минут.

Когда пастбища были обнесены оградами, а работа по восстановлению главного дома и хозяйственных пристроек закипела, Крейг мог наконец заняться жизненно важной операцией по восстановлению скота. Он вызвал Шадрача и Джозефа и передал «Кинг Линн» их заботе на время своего отсутствия. Они крайне серьезно отнеслись к такой ответственности. Потом Крейг поехал в аэропорт, оставил «лендровер» на стоянке и вылетел первым коммерческим рейсом на юг.

В течение следующих трех недель он объезжал племенные фермы Северного Трансвааля — провинции Южной Африки, по климатическим условиям наиболее похожей на Матабелеленд. При покупке племенного скота нельзя было торопиться. Каждой сделке предшествовало несколько дней переговоров, осмотров самих животных. В течение этих дней Крейг наслаждался традиционным гостеприимством африкандеров. Его хозяевами были люди, предки которых проделали на повозках долгий путь на север от мыса Доброй Надежды и всю жизнь провели рядом с животными. Поэтому при покупке скота Крейг впитывал мудрость и опыт, накопленные ими, и после каждой сделки все лучше знал и понимал скот. Полученные знания только утвердили его желание продолжить успешные эксперименты Баву по скрещиванию местной африканской породы, известной свой выносливостью и стойкостью к болезням и засухе, с породой санта-гертрудис, знаменитой своей плодовитостью.

Он купил молодых стельных, искусственно осемененных коров. Он купил превосходных племенных быков от известных производителей. Он с неимоверным трудом оформлял документы по проверке, вакцинации, карантину и страховке, без которых невозможно было перевезти скот через границу. Одновременно он договорился о транспортировке в «Кинг Линн» с известными подрядчиками, специализирующимися на перевозке ценного племенного скота.

Он истратил почти два миллиона из кредитных денег, прежде чем вернуться в «Кинг Линн», чтобы подготовить все окончательно к доставке первой партии. Поставка всего стада была растянута на несколько месяцев, чтобы обеспечить качественный прием, размещение и адаптацию каждой партии перед прибытием следующей.

Первыми были доставлены четыре молодых быка, как раз готовые приступить к обязанностям производителей. Крейг заплатил за каждого из них пятнадцать тысяч долларов. Питер Фунгабера решил сделать их доставку очень важным событием. Он убедил двух министров присутствовать на церемонии, но ни премьер-министр, ни министр туризма товарищ Тунгата Зебив приехать не смогли.

Крейг взял напрокат большой шатер, а Джозеф, почувствовав свою важность, приготовил один из своих легендарных банкетов на природе. Крейг все еще не отошел от того, что истратил два миллиона, поэтому решил сэкономить на шампанском и заказал имитацию с мыса Доброй Надежды, а не настоящее вино из Франции.

Правительственная команда прикатила на целом парке черных «мерседесов» в сопровождении вооруженных до зубов телохранителей в черных очках. Дамы были одеты в длинные платья самых диких и невероятных расцветок. Дешевое сладкое шампанское лилось так, словно из ванны вытащили пробку, и скоро дамы хихикали и щебетали, как стайка блестящих скворцов. Старшая жена министра образования расстегнула блузку, достала сочную черную грудь и дала своему ребенку ранний обед, одновременно вливая в себя безумные количества шампанского.

— Дозаправка в воздухе, — заметил с улыбкой один из белых соседей Крейга, бывший пилот бомбардировщика, Королевских ВВС.

Последним прибыл Питер Фунгабера в полной форме и в сопровождении молодого капитана, которого Крейгуж» видел несколько раз. На этот раз Питер представил его:

— Капитан Тимон Ндеби. Он был настолько худой, что казался немощным. Его глаза за стеклами очков в стальной оправе были слишком беззащитными для солдата, а рукопожатие — быстрым и нервным. Крейг хотел поговорить с ним, но к этому времени грузовик с быками уже поднимался по склону холма. Он появился в клубах мелкой красноватой пыли и замер у загона, специально построенного Крейгом для приема. Площадка была опущена, но прежде чем был поднят задний борт, Питер Фунгабера поднялся на одну из платформ и обратился к собравшимся:

— Мистер Крейг — это человек, который мог выбрать любую страну в мире, и она с радостью приняла бы его как всемирно известного писателя. Он избрал возвращение в Зимбабве и тем самым объявил, что есть на свете такая страна, в которой человек любого цвета кожи, любого племени, черный или белый, машон или матабел, может жить и работать, не опасаясь быть угнетенным, под охраной справедливых законов.

После политической рекламы Питер Фунгабера позволил себе пошутить:

— А сейчас мы должны поприветствовать и принять в наши ряды других иммигрантов, осознавая, что они станут отцами многих дочерей и сыновей и внесут свой вклад в процветание Зимбабве.

Питер Фунгабера сорвал аплодисменты, а Крейг поднял борт, и первый иммигрант вышел на площадку и прищурился от яркого солнца. Это был огромный зверь, больше тонны напряженных мышц под блестящей красно-коричневой шкурой. Он только что пережил шестнадцать часов в тесной, подпрыгивавшей, шумной машине. Действие транквилизаторов давно кончилось, оставив его в состоянии наркотического похмелья и злости на весь мир. Он посмотрел вниз на рукоплескавшую толпу, на женщин в пестрых национальных одеждах и наконец нашел источник раздражения. Издав оглушительный рев, он потащил за собой двоих пытавшихся удержать его скотников и обрушился лавиной с площадки.

Скотники выпустили из рук веревки, ограждение из жердей разлетелось, как и высокие правительственные гости. Они бросились врассыпную, как сардины от голодной барракуды. Министры с легкостью перегнали жен в гонке до джакаранд, дети на спинах женщин орали даже тише, чем их мамаши.

Бык вбежал в шатер, собрав широкой грудью растяжки, и брезент опустился на землю широкими волнами, накрыв толпу охваченных паникой бражников. Бык вылетел с другой стороны шатра как раз в тот момент, когда мимо, визжа от ужаса, пробежала одна из молодых жен какого-то министра. Он зацепил ее концом длинного загнутого вперед рога за подол платья. Бык мотнул головой, и платье слетело с тела девушки. Девушка непроизвольно сделала пируэт, но равновесия не потеряла и побежала вверх по склону абсолютно голая, быстро перебирая длинными ногами и потрясая крупными упругими грудями.

— Два к одному девчонка выиграет на полсиськи, — взревел экс-пилот ВВС, тоже неплохо подзаправившийся шампанским.

Цветастое платье обернулось вокруг головы быка, и обычная ярость сменилась жаждой убийства, испытываемой быком на корриде при виде плаща матадора. Бык замотал головой, размахивая платьем как боевым флагом, пока из-под него не появился один маленький злой глаз, немедленно нацелившийся на достопочтенного министра образования, последнего из беглецов, которому с трудом давался достаточно крутой склон холма.

Министр тащил на себе тяжелую ношу плоти, как приличествовало человеку, занимавшему столь важный пост. Под жилетом перекатывался огромный живот. Лицо министра было серым как пепел, и он орал тонким от ужаса; и изнеможения голосом:

— Застрелите! Застрелите этого дьявола!

Телохранители предпочитали не обращать внимания на приказы. Обогнали всех шагов на пятьдесят и постоянно увеличивали разрыв.

Крейг беспомощно наблюдал с крыши грузовика, как бык опустил голову и бросился по склону за убегавшим министром. Бык заревел, он поднимал копытами тучи пыли. Оглушительный рев, совсем рядом с задницей, казалось, придал достопочтенному министру силы, тот буквально пролетел остававшиеся до дерева шаги и оказался гораздо лучшим скалолазом, чем спринтером. Он взлетел по стволу джака-ранды как белка и повис на нижней ветке прямо над быком.

Бык снова взревел, на этот раз от разочарования, стал рыть передними копытами землю и рассекать воздух ужасными рогами, не сводя глаз со съежившейся от страха фигуры.

— Сделайте что-нибудь! — завопил министр. — Заставьте его уйти!

Его телохранители обернулись, увидели, что дело зашло в тупик, и сразу же обрели былую храбрость. Они остановились, сняли винтовки и принялись осторожно подходить к быку и его жертве.

— Нет! — закричал Крейг, услышав, как защелкали затворы. — Не стреляйте!

Он четко знал, что страховка не покрывает «смерть от умышленного огня из винтовок», он думал не только о потере пятнадцати тысяч долларов, а главным образом о том, что огонь накроет участок за быком, включая упавший шатер и скрытых под ним людей, разбегавшихся женщин и детей, а также и самого Крейга.

Один из телохранителей в форме поднял винтовку и прицелился. Недавно испытанный им страх и быстрая пробежка явно повлияли на твердость руки. Мушка описывала все расширявшиеся круги в воздухе.

— Нет! — снова закричал Крейг и упал плашмя на крышу грузовика, и в этот момент между качавшейся мушкой и огромным быком появилась костлявая фигура.

— Шадрач! — с благодарностью прошептал Крейг, когда старик без церемоний вздернул вверх ствол винтовки и повернулся к быку.

— Я вижу тебя, нкунзи какхулу! Великий бык! — вежливо поприветствовал он быка.

Бык повернул голову на звук голоса и тоже очень отчетливо увидел Шадрача. Он фыркнул и угрожающе качнул головой.

— Хау! Принц быков! Как ты прекрасен! — Шадрач приблизился на шаг к ужасным острым рогам.

Бык забил копытом и сделал предупреждающий выпад. Шадрач не двинулся с места, и бык остановился.

— Как величава твоя голова! — стал хвалить его Шадрач. — Твои глаза похожи на черные луны!

Бык качнул рогами в его сторону, но не так угрожающе, как прежде, и Шадрач сделал еще один шаг. Крики испуганных женщин и детей постепенно стихли. Даже самые трусливые уже не убегали, а смотрели на старика и красного гиганта.

— Твои рога остры, как ассегаи великого Мзиликази. Шадрач продолжал двигаться вперед, бык заморгал и прищурился налитыми кровью глазами.

— Как великолепны твои яички, — продолжал успокаивающе бормотать Шадрач. — Как огромные круглые камни. Десять тысяч коров почувствуют на себе их тяжесть и величественность.

Бык отступил на шаг и нерешительно качнул головой.

— Твое дыхание обжигает, как северный ветер, мой несравненный король быков.

Шадрач протянул руку, и все замерли, затаив дыхание.

— Мой любимый. — Шадрач дотронулся пальцами до блестящего влажного носа шоколадного цвета, и бык нервно отскочил, но потом подошел, чтобы понюхать пальцы старика. — Мой милый, отец великих быков. — Шадрач вставил указательный палец в толстое бронзовое кольцо, вставленное в нос, и придержал голову быка. Он наклонился и, приложив губы к широко открытым розовым ноздрям, громко вдохнул в них свой запах. Бык задрожал, и Крейг отчетливо увидел, как расслабляются его напряженные мышцы. Шадрач выпрямился и повел его за кольцо, бык покорно пошел за ним, помахивая подгрудком. Раздались крики одобрения и удивления, которые моментально смолкли, когда Шадрач обвел гостей презрительным взглядом.

— Нкози! — крикнул он Крейгу. — Убери этих болтливых мартышек с нашей земли. Они беспокоят моего любимого.

Крейг страстно, от всей души пожелал, чтобы никто из его высокопоставленных гостей не знал синдебеле.

Он еще раз изумился почти фантастической связи, существующей между народами нгуни и их скотом. С той давно закрытой туманом времени эпохи, когда первые стада были выгнаны с территории Египта, чтобы начать свой вековой путь на юг, судьбы чернокожего человека и такого животного были неразрывно связаны. Эта горбатая порода брала свое начало в Индии, их род bos indicus отличался от европейского bos taurus, но со временем они стали такими же африканцами, как и люди, ухаживавшие за ними и разделявшие с ними свою жизнь. Крейг считал достаточно странным, что скотоводческие племена всегда были наиболее влиятельными и воинственными. Такие народы, как масаи, бучауна и зулусы, всегда властвовали над простыми земледельцами. Быть может, причина агрессивности заключалась в необходимости постоянного поиска новых пастбищ, защиты их от других стад, охраны скота от хищников как в человеческом, так и в зверином обличье.

Глядя на Шадрача и быка, невозможно было не заменить высокомерия, хозяин и зверь были величественны в :воем союзе. Совсем не так выглядел министр образования, по-прежнему цеплявшийся, как кошка, за ветку джасаранды. Крейг подошел, чтобы вместе с телохранителями убедить его наконец спуститься с дерева.

Из всех высоких гостей Питер Фунгабера уехал последним. Он обошел вместе с Крейгом усадьбу, с удовольствием втянул носом запах золотистой соломы, которой была покрыта уже половина крыши.

— Во время войны мой дед заменил солому шифером, — объяснил Крейг. — Ваши ракеты РПГ-7 были для нас слишком горячими.

— Да, — спокойно согласился Питер, — с их помощью мы многих предали огню.

— Честно говоря, я рад возможности отреставрировать дом. Солома прохладней, живописней, кроме того, нужно было менять и водопровод, и электропроводку…

— Я должен поздравить тебя. Тебе удалось так много сделать за столь короткий срок. Скоро ты будешь жить в гой же роскоши, что и твои предки, с момента захвата ими этой земли.

Крейг быстро взглянул на него, чтобы понять, говорит он это со злостью или нет, но улыбка Питера была, как всегда, обаятельной и непринужденной.

— Все эти усовершенствования существенно повышают цену собственности, — сказал Крейг. — А ты владеешь значительной ее частью.

— Конечно. — Питер положил руку на плечо Крейга, чтобы его успокоить. — Впереди так много работы. Когда ты планируешь начать разработку «Вод Замбези»?

— Почти готов к ней приступить, только дождусь доставки последней партии скота и обсужу с Сэлли-Энн некоторые детали.

— А, — сказал Питер. — Значит, можешь начинать немедленно. Сэлли-Энн Джей прилетела в аэропорт Хараре вчера утром.

Крейг моментально ощутил радость от предвкушения встречи.

— Съежу в город сегодня вечером, чтобы позвонить ей. Питер Фунгабера недовольно хмыкнул.

— Тебе еще не установили телефон? Завтра все будет сделано. Пока можешь воспользоваться моим радио.

Телефонисты появились на следующий день еще до полудня, а еще через час на востоке показалась «сессна» Сэлли-Энн. Крейг поджег в бочке старое машинное масло и тряпки рядом с давно не использовавшейся взлетно-посадочной полосой, чтобы показать ей направление ветра. Она легко посадила самолет и подрулила к его «лендроверу».

Когда она спрыгнула из кабины на землю, Крейг вдруг понял, что забыл, как быстро она двигается, как выглядят ее ноги под обтягивающими синими джинсами. Она улыбнулась ему с искренней радостью, ее рукопожатие было крепким и мягким. Она надела простую блузку на голое тело и заметила, как он скользнул взглядом вниз, а потом виновато поднял его, но ничем не показала своего недовольства.

— Как чудесно выглядит ферма с воздуха, — сказала она.

— А сейчас я покажу ее с земли.

Она бросила свою сумку на заднее сиденье и прыгнула на переднее сиденье через дверь, как мальчишка. К дому они подъехали уже ближе к вечеру.

— Капа-лала подготовил для вас комнату, а Джозеф приготовил свой лучший ужин. Генератор наконец работает, так что свет есть, паровой котел горел весь день, так что есть возможность принять горячую ванну, или я могу отвезти вас в мотель в городе.

— Давайте сэкономим бензин, — приняла она его приглашение.

Она вышла на террасу, обмотав, как тюрбаном, влажные волосы, облегченно упала на кресло и положила ноги на перила.

— Господи, как приятно.

От нее пахло мылом, кожа была розовой и светилась после горячей ванны.

— Как вы предпочитаете пить виски?

— Чистым, и побольше льда.

Она сделала глоток и вздохнула, а потом они стали смотреть на закат. Такое восхитительно красное африканское небо могло пленить не только их, но и весь мир, говорить при этом было бы святотатством. Она молча смотрели, как исчезает солнце, а потом Крейг передал ей тонкую пачку листов.

— Что это? — удивленно спросила она.

— Частичная оплата ваших услуг как консультанта и приглашенного лектора «Вод Замбези». — Крейг включил лампу над ее креслом.

Она читала медленно, перечитывала каждый лист трижды или четырежды, а закончив, прижала листы к коленям и долго смотрела в ночь.

— Это не более чем грубый набросок, всего несколько страниц. Я предполагал, что каждая страница текста будет сопровождаться фотографией, — неловко прервал молчание Крейг. — Конечно, я видел всего несколько. Уверен, у вас есть сотни. Я полагал, что по объему книга должна составлять двести пятьдесят страниц текста с таким же количеством ваших фотографий, цветных, разумеется.

Она медленно повернулась к нему.

— Вы были напуганы? — спросила она. — Будь ты проклят, Крейг Меллоу, я просто вне себя от страха.

Он увидел в ее глазах слезы.

— Это так… — Она попыталась подобрать слова, но не смогла. — Если я помещу свои фотографии рядом с этим, они будут выглядеть… не знаю… ничтожными, не соответствующими любви к этой земле, которую ты так ярко выражаешь. Он покачал головой, не соглашаясь с ее словами. Она прочла текст еще раз.

— Крейг, ты уверен, что хочешь делать эту книгу со мной?

— Да, совершенно уверен.

— Спасибо, — просто сказала она, и в этот момент Крейг наконец понял, что они будут любовниками. Не сейчас, не сегодня, было еще слишком рано, но настанет день, и они отдадут себя друг другу. Он почувствовал, что она поняла это тоже. Они разговаривали очень мало, но ее щеки краснели от прилива молодой крови каждый раз, когда он смотрел на нее, и она ни разу не посмотрела ему в глаза.

После ужина Джозеф подал кофе на террасу, а когда он ушел, Крейг выключил свет, и они смотрели в темноте , как встает луна над деревьями мсаса на другой стороне долины.

Сэлли-Энн наконец встала, чтобы отправиться спать, но двигалась медленно, явно не желая оставлять его. Она остановилась перед ним, доставая ему до подбородка, еще раз поблагодарила, потом подняла лицо, встала на цыпочки и едва коснулась губами его щеки. Он знал, что она не готова, и потому не попытался удержать ее.