Летняя роза

ГЛАВА 8

— Как поживаешь, Фоулер? — лениво спросил Шэйн, оглядывая кораль Касси с видимым безразличием.

— Отлично, мистер Лэнсер. Просто отлично.

Фоулер нервничал, капли пота выступили на лбу, глаза беспокойно рыскали по двору.

— Нравится работать на мисс Дэлтон?

Работник, волнуясь, одновременно и кивнул, и пожал плечами.

— Разумеется, все в порядке.

Вспомнив об отравленной воде, обнаруженной в одном из водоемов на территории Касси несколько дней тому назад, Шэйн пристально вгляделся в вспотевшее лицо и затем вкрадчиво спросил:

— Ты случаем не писал ли в лужицы несколько дней назад, Фоулер?

Голова Фоулера дернулась, на лице появилась тревога.

— Смотри, не дай бог, если это твоих рук дело.

Голос Шэйна звучал вкрадчиво, но в нем отчетливо чувствовалась сталь.

— Запугиваешь моего помощника? — раздался поблизости голос взбешенной Касси.

— Оставляю это занятие тебе. — Взгляд Шэйна скользнул по ее лицу и фигуре. Он стоял отрешенный и холодный.

Волна раздражения нахлынула на Касси, в то время как усилием воли она старалась погасить сладостное томление, пробуждавшееся внутри. Одно дело планировать равнодушное отношение и самоконтроль, когда он далеко, но в его присутствии у нее предательски кружилась голова. «А я-то считала, — с неприязнью подумала она, — будто подобные чувства отправила на покой еще много лет тому назад». Но еще мучительнее было то, что эти чувства возрождались по вине такого беспринципного человека, как Лэнсер.

— Уж не намекаешь ли ты, будто я не знаю, как обращаться с работниками?

Шэйн бесцеремонно взял Касси за руку и отвел в сторону, чтобы Фоулер не слышал их разговора. Она отказывалась признаться даже самой себе в том радостном волнении, которое ощутила при его прикосновении. Сила, таившаяся в его длинных тонких пальцах, одновременно возмущала и успокаивала ее.

— Я уже пытался объяснить тебе прежде, что такому, как Фоулер, не место у тебя.

— Полагаю, ты знаешь, кто может работать у меня?

Его глаза вновь сделались жесткими. Должно быть, ей померещилась та мягкость, которую она видела в них в тот памятный день на лугу. При каждой встрече с ним глаза его казались ей притворными и бесчувственными.

— Продай землю, и тогда никого не надо будет нанимать.

— Не трать понапрасну силы, — ответила Касси, испытывая горячее желание оказаться подальше от него. Но ступить назад сейчас означало бы показаться трусихой. Поэтому она прочно впечатала каблуки своих башмаков в землю.

— Как долго, по-твоему, ты сможешь обходиться без продуктов?

Шэйн усилием воли заставил себя вспомнить цель своего визита. Ведь он пришел не восхищаться блеском ее глаз и не предаваться грезам о плавных линиях ее тела, скрытых под обтягивающими брюками.

Удивление и боль, отразившиеся на ее лице, почти заставили его пожалеть о сказанных словах. Почти. Жители города имели основания для своих действий. Ему тоже не следует забывать, что и у него есть не менее веские причины.

— Значит, ты из тех, из-за кого мне не продают продукты? — Она произнесла это обвинение тихо, с явным сомнением. Потрясенная этим открытием, она не дала ему увидеть свою реакцию. Неужели он наплел горожанам какую-то жуткую историю про ее дядюшку?

— Верь, если тебе от этого станет легче. Но я тебя предупредил, чтобы ты продала землю.

— А если я не соглашусь, ты позаботишься, чтобы голод вынудил меня к этой гнусной сделке.

— Я не успокоюсь, пока не получу эту землю, Касси.

Его предупреждение повисло в воздухе, и без того пронизанном напряжением. Касси сглотнула подкативший к горлу ком. Сложные чувства переполняли ее, мешали дышать.

Когда она наконец заговорила, голос звучал глухо, в нем чувствовались едва сдерживаемые эмоции.

— А я не продам, — заявила она решительно.

Шэйн прочел на ее лице целую бурю чувств: разочарование, гнев, сожаление и неодолимое упрямство. Он стиснул зубы так, что на щеках заходили желваки. Ему хотелось проявить к ней сочувствие, но прошлое неотступно напоминало о себе, и от него нельзя было отречься.

— Продашь. Просто ты этого пока еще не знаешь. Ну, а пока советую присматривать за Фоулером, чтобы не расстаться с жизнью во сне.

Касси побелела. Уж не намекает ли он, что Фоулер причастен к убийству дяди? Она прижала ладони к губам, словно боялась вскрикнуть. И означает ли это, что сам Шэйн режиссировал его гибель?

Не в силах произнести ни слова, Касси уставилась невидящим взором в пыльное облако, поднятое ускакавшим прочь Шэйном. Помнившее его поцелуи тело восставало против подобных обвинений. Но когда в смятении она взглянула на Джима Фоулера, тот поспешно отвернулся. Касси вдруг почувствовала, что ее все сильнее и сильнее охватывает ужас. Если то, на что намекал Шэйн, правда, значит, она сама готовит почву для собственного убийства.