Летописи еврейского народа

На протяжении веков великими соперниками на Среднем Востоке были Рим и Персия. В 364 г. Римская империя окончательно разделилась на За­падную и Восточную (позже названную Византий­ской империей), и Византия воевала с сасанидской Персией, как Рим воевал с парфянами на востоке. К началу VII в. обе империи были измотаны столет­ними войнами, и в момент их ослабления на сред­невосточной арене появилась новая сила — арабс­кая.

Арабы кочевали по пустыне и торговали в городах на Аравийском полуострове. Располагаясь по рубежам двух великих империй, они иногда служили в их армиях, иногда торговали с ними.

Магомет (ок. 570—632) был арабским караванным торговцем из Мекки. Его глубоко поразил моноте­изм евреев и христиан, с которыми ему пришлось сблизиться. Он имел видения и прозрения и уверо­вал в свое пророческое предназначение распростра­нять слово Божие — в сущности, то же откровение монотеизма, что было дано евреям и христианам, — среди арабов. Он основал небольшое религиозное государство в Медине, обращая в свою новую рели­гию, названную исламом, местных горожан и дру­гих арабов, населявших окрестности. После его смер­ти эти арабы совершали набеги на прилегающие тер­ритории, неся с собой мусульманскую религию. Их религиозное рвение, наложившись на слабость Пер­сидской и Римской империй, привело к тому, что очень скоро в их руках оказались огромные про­странства. К середине VIII в. они опрокинули Пер­сидскую империю, отбили у Византии Египет и всю Северную Африку у готов и дошли через Испанию до Пиренеев.

Это завоевание явилось событием чрезвычайной важности для евреев, ибо впервые за много веков крупнейшие еврейские общины, включая вавилонс­кую, египетскую и испанскую, оказались соединен­ными под единой политической системой. Более того, это завоевание принесло евреям избавление от мучительно унизительного существования под враж­дебным христианским господством. Вопреки всеоб­щему убеждению, арабы предприняли это завоева­ние отнюдь не с целью обратить весь мир в ислам. Случаи религиозного принуждения действительно были, но в целом та часть населения завоеванных ими территорий Среднего Востока и Средиземномо­рья, которая обратилась в ислам, поступила так потому, что это было самой простой и естественной вещью, столь же соответствующей по обстоятель­ствам, как и принятие арабского языка. При этом, невзирая на то, что ислам наравне с иудаизмом и христианством совершенно нетерпим к язычеству, его отношение к евреям и христианам (монотеис­там) было достаточно лояльным. Во всяком случае тем, кто хотел сохранить верность монотеистической вере отцов, это было позволено.

Это, конечно, не значит, что жизнь немусульман была легка. Восторжествовавший ислам настаивал на своем праве регулировать религиозную жизнь подвла­стных ему евреев и христиан и устанавливал правила, регламентирующие их статус. К ним относились тер­пимо, называя димми, т.е. подданные, пользующиеся покровительством, но в ответ на эту терпимость и те и другие должны были платить особые налоги. Они подвергались также известным унизительным ограни­чениям, отчасти заимствованным из практики огра­ничений в отношении евреев, которые существовали в Римской империи. Димми не имели права занимать государственные и общественные должности, иметь рабов-мусульман и строить новые синагоги и церкви; более того, они были обязаны носить особую, выде­ляющую их среди других жителей одежду и не имели права жениться на мусульманках.

Христианам эти ограничения доставляли страш­ные унижения и, вероятно, для некоторых служили серьезным стимулом обращения в ислам. Но для ев­реев эти правила явились, по сути дела, облегчени­ем — они означали, что исламские правители при­знавали право евреев населять исламские территории и добывать себе средства к существованию. Больше того, это было гарантированное право. Это был боль­шой шаг вперед по сравнению с их статусом под властью христиан, где эти права если и признава­лись, то скрепя сердце, и где единственным теоре­тическим базисом для признания за евреями права вообще существовать была унизительная логика Ав­густина Блаженного. Кроме того, правила эти зачас­тую не применялись на практике. К тому же теперь евреи были не единственной и даже не самой мно­гочисленной группой населения, подвергавшейся та­кого рода дискриминации. Как мы уже говорили, христиане, далеко превосходившие евреев численно­стью в мусульманском мире, тоже подвергались ог­раничениям. По сути дела, религиозный статус хри­стиан представлял для арабов даже большие трудно­сти. Благодаря доктрине Троицы мусульманам было трудно понять монотеизм христиан, а их иконы и распятия вызывали большие сомнения в последова­телях ислама, который отвергает образы как потен­циальные объекты идолопоклонства. Таким образом, говоря в целом, христиане подвергались даже боль­шей дискриминации, чем недвусмысленно монотеи­стические евреи.

Между тем Византия, хотя и процветала в те времена, должна была постоянно быть начеку под угрозой со стороны мусульманских армий. Западная Римская империя под напором варварских вторже­ний V в. пала, погрузившись во тьму средневековья. Территории же, захваченные арабами, были объеди­нены в могучую мировую империю, сплоченную арабским языком и исламской религией. Порой за­бывается, что период, который мы называем тем­ным средневековьем, был темным лишь для неболь­шой части мира. Для исламских же территорий пери­од между VII и XIII вв. был поистине золотым ве­ком, и большая часть еврейской диаспоры имела возможность воспользоваться его плодами.

САМУИЛ ГАНАГИД

Самуил Ганагид был одной из самых разносторонних и знаменитых личностей среди евреев средневековья. Он родился в Кордове в 993 г. и выдвинулся благодаря своему мастерству в арабском литературном стиле — он служил сначала при дворе губернатора Малагиба, затем при дворе принца Гранады, которая представляла собой независимое государство. В каче­стве придворного Самуил оказывал серьезное влияние на бур­ную и опасную политическую жизнь своего времени, нередко принимая участие в войнах против соседних государств — Алмерии и Севильи, возможно, даже в качестве генерала. Ему приходилось подолгу управлять делами Гранады, поскольку принц Бадис временами совершенно пренебрегал своими обязаннос­тями.

Самуил был также и иудаистским ученым. Он писал книги по религиозному закону и по грамматике иврита, а также биб­лейские комментарии. К тому же он находил время и для занятий еврейской поэзией. Он — первый по-настоящему зна­чительный поэт золотого века поэзии на иврите. Во многих своих стихах он описывает сражения, в которых участвовал, и в них чувствуется неловкость, которую он испытывал от этой своей роли. Его поэзия при этом полна жизненной силы; он принимает жизнь во всей ее полноте, со всеми ее возможно­стями и опасностями. Будучи одновременно государственным деятелем, воином и поэтом, он воспринимал себя как новоявлен­ного Давида:

«Как, — спросят, — можешь Бога в вышних славить?» Скажу: «Давид своей эпохи я ведь».

Мусульмане сохранили благоприятный полуавтономный статус, которым уже давно пользовались вавилонские евреи при персидском владычестве. Осо­бенно упрочилось положение вавилонских евреев с тех пор, как центром мусульманской империи стал современный Ирак, а с 762 г. столицей стал Багдад. Таким образом самая главная община диаспоры ока­залась в самом центре мировой империи, а ее лиде­ры, эксилархи, были приняты при дворе калифов (так называли мусульманских владык). В силу этого эксиларх становился, по крайней мере теоретически, не только главой местной диаспоры, но и главой мирового еврейства, наделенным властью собирать налоги и назначать судей и учителей в диаспорах всей империи.

Ранние мусульмане не слишком почитали сельс­кое хозяйство, но хорошо знали и поощряли тор­говлю. Это повлияло на «иракских» евреев, которые постепенно переселялись из деревень в города и принимались за торговлю. Процесс переориентации деятельности евреев на торговлю совпал с аналогич­ным, хотя и имевшим другие причины, процессом в Византии, где евреев вытеснили из крупного сельскохозяйственного производства. Итак, к концу VIII в. большинство евреев мусульманского мира были заняты в торговле и ремеслах; общины стано­вились все богаче и влиятельнее.

Сурская и Пумведифская иудейские школы теперь привлекали к себе студентов из всех диаспор, и по всему миру расходилось их религиозное учение. Ско­ро эти образовательные центры переместились в Багдад. Их руководителей называли геоним (множе­ственное число от «гаон» — сияние), что представля­ет собой аббревиатуру грандиозного титула, кото­рый означает «президент школы сияния Иаковлева».

Геоним старались унифицировать религиозную практику евреев во всем мире, публикуя официаль­ные мнения по религиозным вопросам (называвши­еся «респонса»). В силу исторической случайности — того обстоятельства, что вавилонские евреи оказа­лись на той территории, которую мусульмане реши­ли сделать центром своей империи, — именно вави­лонский, а не палестинский Талмуд навсегда стал высшим авторитетом в еврейском законе. Роль гео­ним была столь велика, что весь период еврейской истории с VII по XI в. называют геоническим пери­одом.

Одним из геоним, привнесших большие измене­ния в еврейскую интеллектуальную жизнь, был Саадия бен Иосиф (882—942). Евреи, как и прочие завоеванные народы, давно уже освоили арабский язык; но Саадия был первым среди раввинистических авторитетов, кто широко использовал арабский язык в своих сочинениях по религиозным вопросам. Он практически является основателем иудео-арабской литературы, которой суждена была долгая исто­рия. Он перевел на арабский язык Библию, написал подробный комментарий на нее и был автором пер­вой еврейской философской книги — «О вере и знании».

Всю жизнь Саадия вел интенсивные литературные баталии с различными еврейскими сектами. Среди сект, на которые он нападал особенно рьяно, была секта караимов (караитов), основанная ученым по имени Анан бен Давид, который в конце VIII в. предпринял попытку разорвать с многовековой раввинистической традицией и восстановить иудаизм на базе одной только Библии. Караимы, чье название означает «люди Писания», считали, что каждый мо­жет самостоятельно изучать Библию на предмет оп­ределения религиозного закона. Такой подход при­влекал многих евреев — особенно живших в отда­ленных уголках империи, — которых не удовлетво­ряло засилье раввинов. Караизм стал самостоятель­ной альтернативной ветвью иудаизма и сохранился, пусть и в сильно уменьшенных масштабах, до наших дней. Впрочем, он не остался столь привольным, как должно бы вытекать из основополагающей его док­трины. На практике караимы, как и евреи-некараимы, выработали некую единообразную систему ре­лигиозных обрядов и кодексов религиозного права, хотя и весьма отличающуюся в деталях. Несмотря на суровость некоторых из их обрядов, караимы приоб­рели в средние века много последователей. Саадия и другие раввины делали все, что в их силах, чтобы заклеймить караизм как ересь и запретить его.

Жизнь и деятельность Саадии столь важны для нас потому, что он явил собой новое направление в еврейской интеллектуальной жизни и новый тип раввина. Свободно говоря по-арабски и досконально изучив арабскую литературу, он имел доступ к са­мым широким областям интеллектуальной деятель­ности, ранее недоступным для раввинов или не воз­буждавшим в них интереса. Мусульманские ученые впитали в себя литературные идеи таких великих ци­вилизаций, как Индия, Персия и Греция; они уг­лублялись в естественные науки и философию; пере­вели на арабский множество трудов античных авто­ров, размышляли над ними, по-новому развивали их идеи. Это соприкосновение с мудростью других народов — особенно с греческой философией — воспитало во многих мусульманских интеллектуалах широту взглядов, позволившую им обсуждать рели­гиозные материи на равных с евреями и христиана­ми, хотя и тех и других официальная исламская доктрина объявляла неверными. Эта интеллектуаль­ная закваска пошла на пользу не одному Саадии, но и многим другим евреям, и скоро нашла свое отра­жение в еврейских книгах.

Еврей этого времени, вооруженный знанием араб­ского языка, имел возможность изучать необъятную сокровищницу мировой культуры. Саадия начал процесс синтезирования еврейской традиции с ре­зультатами многовековых естественнонаучных и фи­лософских исследований. Это дерзкое интеллектуаль­ное предприятие стало характерным для евреев му­сульманского мира, выдвинув их в авангард миро­вой еврейской интеллектуальной жизни, аналогично тому, как сами мусульмане находились в авангарде всеобщей мировой интеллектуальной жизни того периода.

Еврейская жизнь в Багдадском халифате протека­ла довольно ровно, хотя значение ее уменьшалось по мере ухудшения дел в самой империи, которая к X в. стала ослабевать. Последним гаоном, еще пользовавшимся всемирным авторитетом, был Хаи, умерший в 1038 г. Вскоре после этого еврейская община Ирака канула в безвестие вплоть до наших времен, как и сам Ирак перестал быть центральной ареной ислама.

В пору расцвета ислама еврейская община в Испа­нии тоже переживала невиданный подъем. Исламское вторжение VIII в. избавило испанских евреев от го­нений христианского короля, запретившего своим декретом отправление иудаизма, и под доброжела­тельным исламским владычеством они скоро подня­лись. К X в. некоторые из них с помощью торговли и производства тканей скопили значительные богат­ства. Тогда же местный правитель провозгласил себя формально независимым от Багдада, принял титул калифа и превратил свою столицу, Кордову, в вели­колепный город. Один из его придворных, еврей по имени Хасдай Ибн Шапрут («Ибн» по-арабски то же, что «бён» по-еврейски, т.е. «сын такого-то»), собрал вокруг себя кружок еврейской интеллиген­ции, в том числе писателей и поэтов, желая способ­ствовать развитию еврейской поэзии. Хасдай был первым из так называемых придворных раввинов, т.е. тех, кто совмещал службу на уровне всего обще­ства в целом со служением в качестве одного из вождей еврейской общины.

У евреев имелась давняя традиция сочинять поэ­зию для синагоги, но сама идея светской поэзии на иврите была для них в новинку. По сути, это было следование за арабской модой. Среди арабов поэзия была популярна в такой степени, какую нам трудно даже себе представить, — ведь у нас она находится где-то на задворках. Способствуя развитию еврейс­кой поэзии, Хасдай внес новую струю в унаследо­ванную от Саадии тенденцию включения элементов мировой культуры в еврейскую жизнь. В результате стихи о любви, о вине, о садах, о радостях жизни сделались характерной особенностью испанской ев­рейской культуры под владычеством ислама; кроме того, поэты, приспосабливая арабскую литератур­ную моду, создавали также и религиозную поэзию. Современные исследователи считают этот период зо­лотым веком поэзии на иврите.

Один из интереснейших людей этого периода — Самуил Ганагид, который в XI в., возвысившись из безвестности, стал правой рукой принца Гранады (к тому времени главные города Испании превратились в независимые княжества). Самуил получил образо­вание и как раввин, и как арабский интеллектуал. Он сочинял стихи по-арабски и на иврите и был весьма искушен в политических хитросплетениях мелких княжеских дворов мусульманской Испании. В течение ряда лет он был фактическим правителем Гранады и, возможно, исполнял какие-то военные обязанно­сти. Хотя Гранада была государством миниатюрным, то обстоятельство, что управляет ею еврей, составля­ло предмет особой гордости евреев и вызывало не­довольство мусульманского населения. Самуил сумел передать власть своему сыну Иегосефу, но таланты свои он передать не смог, и Иегосеф был убит во время массовых антиеврейских выступлений мусуль­ман в 1066 г. Такое крупномасштабное, кровавое вы­ступление против евреев было в общем-то экстраор­динарным событием в мусульманском мире того периода. Самуил и его сын явно перешли черту, обретя такую власть в исламской стране.

Еврейская община мусульманской Испании не просто увяла, как это случилось с иракской. Нет, она была уничтожена в 40-х гг. XII в., после вторжения с территории современного Марокко альмохадов, фанатического мусульманского режима. Это был все­го лишь второй случай в истории ислама, когда осу­ществлялись жестокие и систематические гонения на немусульман (единственный прецедент имел место в Египте в XI в.). Альмохады запретили на своей тер­ритории и христианство и иудаизм, и евреи либо ассимилировались, либо бежали из страны.

Но уже и сам ислам вытеснялся из Испании. На севере образовывались новые христианские государ­ства, постепенно изгоняя мусульман. Толедо уже перешел под власть кастильского короля; многие евреи обрели убежище там. Поначалу на этих вновь христианизированных территориях евреев принима­ли, но к XIV в. это гостеприимство обернется нена­вистью.

В числе еврейских семей, бежавших в XII в. из Кордовы, было семейство Маймонида, самого, мо­жет быть, знаменитого еврея средневековья. Когда Маймонид был еще ребенком, его отец, известный судья, предпринял вместе с семьей ряд переездов, закончившихся в Египте. Как мы уже видели, Египет всегда был крупным еврейским центром, и эта его роль еще более возросла, когда в X в. к власти при­шла новая династия, построившая город Каир. Но­вый правитель, как и испанский, принял титул калифа, а одним из его главных советников был еврей, обращенный в ислам. При нем и его преем­никах к евреям в Египте относились в общем благо­желательно.

Мы так много знаем о евреях в средневековом Египте благодаря одному интересному обстоятельству. У евреев считалось нечестивым уничтожать любую за­пись, в которой упоминалось имя Бога или имевшую хоть какую-то религиозную значимость. На практике это правило распространялось на все тексты на иврите, а в конце концов и вообще на все тексты. В результате записи, которые больше были не нужны, закапыва­лись в землю либо просто хранились где придется. В синагоге Бен Эзры, расположенной в старинном горо­де Фустате (прежде на окраине, а ныне в пределах территории нынешнего Каира), имелось специальное хранилище для письменного материала (гениза). Когда это хранилище в 1890 г. было открыто, в нем обнару­жился бесценный материал. Книги, письма, договоры, торговые счета и транспортные накладные, брачные контракты, стихи, школьные письменные упражне­ния, речи, заклинания — это был задокументирован­ный срез всей еврейской жизни от X до XIV в. Мате­риал столь обширен, столь отрывочен и труден для расшифровки, что и теперь, век спустя, изучение его далеко не завершено. Но то, что уже сделано, позво­ляет в подробностях увидеть не только интеллектуаль­ную сторону жизни, но и коммерческую и бытовую — информация, которой ни для какой другой части му­сульманского мира мы не располагаем. Синагога Бен Эзры в Каире недавно отреставрирована, она открыта для посетителей. С документами из нее можно позна­комиться в библиотеках Оксфорда и Кембриджа в Англии, в библиотеках Нью-Йорка и ряда других го­родов.

Прибывший в Египет Маймонид был поначалу просто чужаком, но благодаря своим настойчивым упражнениям во многих областях сделался знамени­тостью, к чьему мнению в религиозном законе при­слушивались даже в дальних краях — к вящему раз­дражению геоним. В конце концов он сделался главой еврейской общины. Будучи специалистом также в философии и медицине, он стал семейным лекарем главного визиря, чьи многочисленные жены и дети причиняли ему немало хлопот.

Маймонид — яркий пример интеллектуального типа раввина, впервые выдвинутого Саадией. Он очень много писал. Его еврейский правовой кодекс обобщает многовековую юридическую мысль евреев на простом раввинистическом иврите и излагает ее в новой, рационально организованной системе. Его ме­дицинские трактаты, написанные по-арабски, изу­чались и неевреями. Его «Проводник для озадачен­ных», тоже написанный по-арабски, стал одной из знаменитейших книг в средневековой еврейской философии, в затуманенных выражениях излагаю­щей довольно далеко идущие идеи о религии, выз­вавшие в тот чрезвычайно традиционалистический век немалые подозрения. Вокруг этой книги велось множество споров, особенно когда она была переве­дена на иврит и попала в руки не столь искушенных в философии евреев в интеллектуально менее утон­ченных христианских странах.

Палестинская еврейская община эпохи мусуль­манского господства была менее выдающейся, мало­численной по сравнению с общинами Египта, Ис­пании и Ирака. В 638 г. арабы отняли Иерусалим у Византийской империи и отменили ограничения против живших там евреев, официально действовав­шие со времен Адриана. На протяжении большей части средних веков Палестиной управляли те же мусульманские власти, что и Египтом. Там действо­вала своя раввинистическая школа — сначала в Тивериаде, потом в Рамле, соперничавшая за автори­тет с великими школами империи. Но на фоне Баг­дада и Каира Палестина оставалась не более чем про­винциальной областью как для мусульман, так и для евреев.

Однако Палестина привлекла к себе всеобщее внимание, когда в 1099 г. туда прибыли крестоносцы. Почти два века она служила полем сражения для мусульман, оборонявшихся от христианских рыца­рей, которые пытались — порой успешно — отбить христианские святыни у тех, кого они считали не­верными. Поскольку еврейское население Палестины было в те времена крайне малочисленно, евреи мог­ли только наблюдать все это со стороны. Современ­ник тех событий, живший в Испании еврейский поэт Иегуда Галеви, писал, как это горько — пас­сивно стоять в стороне и наблюдать, как мусульмане и христиане оспаривают друг у друга священный город иудеев. С практической точки зрения крестовые походы непосредственно почти не повлияли на жизнь средневосточных евреев, но в более длительной пер­спективе они наряду со многими другими факторами привели к ухудшению положения евреев в исламских землях.

Войны с крестоносцами начали долгий процесс деморализации, заразивший мусульманский мир. До тех пор ислам казался неуязвимым: быстрое завоева­ние им Персии и Византии в VII в., огромные раз­меры его империи, несметные богатства его городов, слава его ученых и поэтов — все это казалось чудом. И вот исламская мощь стала ослабевать. Поворотным моментом стал XIII в. Правда, в 1291 г. последние крестоносцы были изгнаны из Палестины, но это было единственное достижение ислама того периода, и чтобы его добиться, потребовалось два века. К 1248 г. завоевание христианами Испании, этой жемчужины ислама, было почти завершено. Сицилию захватили норманны, северные берега Африки подвергались непрестанным нападениям европейцев, и, самое главное, монголы победоносно шествовали по Азии. В 1258 г. Багдад был захвачен, и калифат пал. Ислам­ской империи больше не существовало. В то же время Европа просыпалась к экономической жизни; италь­янские города-государства Венеция, Пиза, Генуя постепенно становились серьезными конкурентами мусульманским странам на Восточном Средиземно­морье. Мировой порядок менялся.

Ислам реагировал на это тем, что обернулся на внутренние дела; свой гнев он выместил на нему­сульманских своих подданных — христианах и евре­ях. Законы, регламентирующие поведение димми, за­частую прежде не применявшиеся, стали проводить­ся в жизнь с новой силой, так что евреи и христиане снова оказались в положении гонимых и униженных.

ИЕГУДА ГАЛЕВИ

Галеви родился в Туделе и рос в неспокойные времена, когда христиане начали отвоевывать Испанию у мусульман. Юношей он приехал в Гранаду, пристанище многих знаменитых еврейских интеллектуалов, царедворцев и поэтов, и скоро занял место в их среде, отчасти благодаря своему остроумию и уме­нию импровизировать стихи на иврите. Он получил блестящее раввинистическое образование, изучал также философию и медицину. Много лет он был уважаемым врачом и столпом утонченной еврейской общины в Испании. Плодовитый поэт, он писал чувственные стихи о любви и изысканные панегирики своим друзьям, среди которых было много выдающихся поли­тиков и раввинов.

В зрелом возрасте мысли Галеви повернулись к благочес­тию. Он написал книгу религиозных размышлений под назва­нием «Кузари», ставшую весьма авторитетной. По его мнению, несмотря на все религиозные чувства и верность еврейству, жизнь еврейских вождей в Испании была посвящена не служе­нию Богу, а служению человеку. Он решил оставить семью и друзей и отправиться в Святую землю, чтобы окончить там пилигримом свои дни. Друзья отговаривали его, но он отвечал им длинными поэмами, в которых доказывал свою правоту и выражал непреклонную решимость служить Богу в одиночку.

Он отверг греческую философию за то, что она вдохновляет человека опираться на собственные суждения, а не на религи­озную традицию. Говорят, он даже дал зарок не писать стихов. В 1140 г. он отплыл в Палестину.

Однако исполнить свои намерения оказалось не так уж легко. Причалив в Александрии, он провел там несколько ме­сяцев, навещая своих друзей, которые великолепно принимали, угощали и развлекали его — и отвлекли от задуманного па­ломничества. Он даже начал вновь писать любовную лирику. Наконец в 1141 г. он все-таки отправился в конечный пункт своего путешествия, и тут его следы теряются. Известно лишь, что в то же лето он умер — по пути ли к своей цели, или достигнув ее — мы не знаем.

Пробелы истории восполняет легенда. Рассказывают, что Галеви прибыл в землю Израиля и поспешил в Иерусалим, где, припав к земле, целовал ее и читал свою «Оду Сиону». В этот момент, в момент исполнения его обета, арабский рыцарь затоп­тал его копытами своего коня.

Они снова должны были носить особую одежду и не имели права ездить по городу на ослах; церкви и синагоги подвергались осквернениям; еврейским вра­чам было запрещено лечить мусульман. С ухудшением экономического положения мусульманского мира в XIV и XV вв. ухудшалось и положение немусульман. Многие принимали ислам. В 1481 г. в великом городе Александрии — одном из важнейших центров иуда­изма с эллинистических времен — оставалось всего шестьдесят еврейских семей.

Но репрессии не продолжались беспрерывно, слу­чаев массовой резни не было, бремя невзгод разде­лялось и другими (христиане, возможно, страдали еще сильнее, чем евреи). Одно время, после завоева­ния Багдада монголами в 1258 г., положение евреев даже несколько улучшилось, ибо монголы еще не стали мусульманами и не испытывали неприязни к евреям и христианам. Но едва обратившись в ислам, они тут же ввели прежние мусульманские правила для димми.

Ухудшавшиеся условия еврейской жизни в целом наложили свой отпечаток и на интеллектуальную сферу. Блестящие достижения периода исламской империи не могли иметь аналогов в атмосфере не­терпимости и экономического упадка. Иудаизм в мусульманских областях стал чахнуть.

В Северо-Западной Африке, однако, еврейские общины жили несколько лучше, чем на других му­сульманских территориях. В Тунисе и Алжире после того, как альмохадский фанатизм утихомирился, правила для димми исполнялись не так строго. Эти страны предоставили гостеприимство евреям, во множестве бежавшим из христианской Испании в 1391 г. (см. гл. 5).

В результате общины численно вы­росли и пополнились крупными писателями и рав­винами. В Марокко правящее семейство, основавшее династию Меренидов (1286 — 1465), относилось менее ревностно к религиозным делам, чем боль­шинство их подданных, и эти правители позволили евреям служить при дворе в Фезе. Однако население испытывало к евреям вражду, характерную для му­сульманского мира того времени. После ряда беспо­рядков для защиты евреев был создан (вероятно, в 1438 г.) специальный еврейский квартал, меллах. Такие возмущения и последующее создание меллахов стали в Марокко постоянным явлением. Хотя исход­но меллахи были задуманы как покровительствен­ный жест по отношению к евреям, эта изоляция ощущалась ими как нечто вроде изгнания.

Во второй половине XV в. те изменения, которые происходили на Среднем Востоке и соответственно в еврейской жизни с начала крестовых походов, за­вершились. В 1453 г. турки Оттоманской (Османской) империи захватили Константинополь, положив ко­нец более чем тысячелетней истории Византии. Затем они принялись выметать ослабевшие режимы в Па­лестине и Египте, что и завершили к 1517 г. Далее они захватили контроль над Ираком и Средиземно­морским побережьем Африки, тем самым положив конец арабскому господству на Среднем Востоке. В 1502 г. власть в Персии захватила династия Сафавидов. К этому времени, как мы увидим в следующей главе, евреи были уже изгнаны из Испании (1492) и с большей части Западной Европы. Весь лик Сред­него Востока изменился, а с ним — и баланс между евреями исламского и христианского миров.