Летопись 2. Черновики

Звездочет

…Мальчик отбросил со лба прядь длинных пепельных волос:

— Учитель, скажи мне, бывает ли так, чтобы звезды гасли?

— Да, Элвир. Ты уже знаешь: звезды — далекие солнца, и, как человек дарит тепло своего сердца тем, кого любит, так солнце дарит свое тепло миру. И когда в сердце Солнца не остается больше тепла, оно умирает, в последний миг обращаясь в ослепительную вспышку света.

— А магические звезды?

— Те, что зажигает над домами пришедших в мир магия Знания и сила любви, горят недолго. И лишь одна звезда горела над миром века…

— Ты говоришь о Звезде Мельтор?

— Да.

— Почему же погасла она?

Учитель тяжело вздохнул:

— Сколько веков задавали этот вопрос… Мы не знаем ответа, как не знаем ничего о судьбе того, кто зажег ее.

— Я узнаю, тано!

Учитель улыбнулся, заглянув в огромные серо-зеленые глаза мальчика:

— Никому еще не удавалось это, таирни…

— Я сделаю это, — повторил Элвир, упрямо сведя брови.

Учитель промолчал.

— Скажи… скажи, звезда, что горит там, на юге… что ты знаешь о ней, тано?

— Говорят, это та же Звезда. Говорят, если всмотреться и вслушаться, можно увидеть — она бьется, как сердце…

…Когда в Земле-у-Моря, Эс-Тэллиа, рождается человек, над домом вступившего в мир несколько ночей горит звезда, зажженная магией Знания и силой любви. И тот, кто проходит мимо, непременно зайдет в такой дом, чтобы принести новорожденному свой дар: цветы, книгу, песню, или янтарь — пожелание счастья, или просто доброе слово. Бывает и так, что странник дает имя вступившему в мир. Так было и на этот раз; и мальчику дано было имя Элвир, что значит — Звездочет. И сказал странник:

И тихо вздохнула мать, услышав предсказание, ибо горек хлеб странствий, а путь Странников недолог, но слова их сбываются.

«Что сталось с тобой, Звездочет? Тоска в глазах твоих, и нет тебе покоя, и нет радости тебе ни в книгах, ни в песне, ни в беседе… Скажи, что мучает тебя?»

«Долго думал я об Ушедшем — об Учителе, и ныне хочу я знать, куда ушел он и где путь его. Но молчат об этом книги, и не сложили об этом песен, и неведомо это Мудрым. И вот, путь Странника избрал я; я принесу вести об Учителе.»

«Многие пытались сделать это, но не узнали ничего. И ты уходишь… Никто не может изменить путь человека, только он сам; но скажи, куда лежит путь твой?»

«Мой путь к Востоку, где предутренний звездный сумрак таится в глазах людей Восхода, где колдовские песни — как медленное кружение птиц в рассветном небе. Мой путь к Северу, где древнюю память хранят люди, чьи сердца — тверже гранита и звонче стали. Мой путь к Югу, где живут поклоняющиеся Солнцу, народ Черной Змеи. Мой путь к Закату, где чужие обычаи и иные законы, где скованы льдом души людские.»

«На Западе опасны дороги, в сражении радость людей Заката, и многие не вернулись из тех земель… Ты слишом молод — останься.»

«Я не могу ждать. Тревога в сердце моем, Звезда ведет меня — я иду.»

«Тех, кого позвала в путь Звезда — не остановить. Скажи лишь, когда вернешься ты?»

«Кто исчислит годы Пути, кто знает путь Странника? Туманен мой путь, и не смогу я ответить вам.»

«Память наших сердец с тобой, Звездочет. И ларэ та-Элло — да хранит тебя Звезда. Мы будем ждать, и днем радости станет день, когда вернешься ты.»

«Боль в сердце моем, и тяжело мне покидать эту землю, ибо я люблю ее; и радость в сердце моем, ибо Дорога передо мной… Не знаю, вернусь ли; но я слышал зов Звезды — я иду. И я скажу — до встречи…»

Так начинается повесть об Элвире-Звездочете.

Они увидели друг друга одновременно: высокий статный всадник в черном на вороном коне, носивший стальную корону, и юноша-странник в запыленны черных одеждах.

— Кто ты, путник, и чего ищешь ты в Земле Ночи?

Юноша учтиво поклонился:

— Я Странник, о король-страж. Имя мое Элвир; я иду издалека. Не укажешь ли ты мне, где я мог бы найти ночлег? — Странник улыбнулся немного смущенно. — Даже странно будет не увидеть неба над головой, когда проснусь…

Всадник пристально посмотрел на юношу, потом сказал:

— Я вижу, ты давно в дороге. Но где же твой меч, Странник?

— У нас оружия не носят…

Всадник угрюмо усмехнулся:

— Сказка.

— Нет, нет, король! Мы… понимаешь, нам просто не с кем и не за что воевать.

— Странные вещи ты говоришь… Впрочем, — взгляд всадника стал горько-задумчивым, — мир так велик, что, может, и для такого чуда в нем нашлось место. Чего же ты ищешь — ведь не ради ночлега ты забрел в такую даль?

По лицу Элвира скользнула едва уловимая тень:

— Ищу вестей о том, кто был Учителем нам. Века назад он пришел в нашу землю — но ушел, чтобы не вернуться. Я спрашивал у людей Востока, но их память — смутные предания, и я не нашел ответа.

Всадник помолчал в раздумьи, потом сказал:

— Думаю, Повелитель поможет тебе в твоих поисках, хотя и странно через века искать следов человека. В Замке Ночи ты найдешь и ночлег… Как имя вашего Учителя?

— Мелькор.

Всадник остро взглянул на Элвира; голос его прозвучал неожиданно резко:

— Далеко же, видно, твоя земля, Странник, если и за две тысячи лет не доходят туда вести!

— Ты знаешь что-то, король?..

Всадник отвел взгляд: такой надеждой вспыхнуло лицо странника.

— Да, — глухо ответил он, — но пусть тебе расскажет Повелитель. Садись позади меня на коня, Странник из земли, не ведающей войн; едем.

Он помолчал и прибавил:

— И еще: не называй меня королем. Мое имя… Аргор.

В ночи замок был похож на высокую корону из черного железа. Элвир смотрел, затаив дыхание; ему казалось — память тысячелетий стала музыкой, прекрасной и скорбной.

— Тай-арн Орэ.

Глуховатый голос Аргора не разрушил наваждения: и имя замка, и сам этот голос были частью Музыки.

Они спешились и начали медленно подниматься по лестнице.

— Как ты нашел дорогу сюда?

— Меня вела Звезда, — тихо ответил Элвир.

— Элвир… не сейчас — потом… если захочешь… расскажи мне о своей земле, — неожиданно попросил Аргор.

— Конечно!

— Трудно поверить, что где-то есть такая страна, — Аргор усмехнулся, но как-то невесело. — Похоже на легенду — земля, не знающая войн… Как Эленна в древние времена.

— Но это так. У нас говорят, каждый человек — это мир, и убить человека означает уничтожить этот мир. Скажи мне, если, конечно, мой вопрос не покажется тебе неучтивым, Аргор: зачем ведут войны в Большом мире?

— Ты говорил — давно странствуешь; разве ты еще не понял?

— Пытаюсь понять — здесь, — Элвир коснулся лба. — Здесь, — рука легла на сердце, — не пойму никогда.

Лицо его неуловимо изменилось; в нем появилась суровость и печаль.

— Разве в твоей земле никто не принимал смерть от руки человека?

— Целители говорят — есть три способа излечить больного: слово, сила земли и нож лекаря. Но когда искуство целителя бессильно, а страдания больного превышают предел, положенный живому существу, остается последнее средство. Редко случается такое, но случается. Мой отец…

Элвир оборвал фразу. Повинуясь неожиданному порыву, Аргор положил руку на плечо юноше.

— И все-таки я хочу понять… Ты осуждаешь любого, кто взялся за меч?

— Нет… нет, если он справедлив, но… — Элвир покачал головой.

— Не всегда можно остаться справедливым. Боль и гнев иногда бывают сильнее человека. Боюсь, ты поймешь это раньше, чем думаешь сам, Элвир.

Больше они не сказали ни слова.

…Поющий зал уходил сводами в звездное небо. Глаза Элвира распахнулись изумленно: на какой-то миг — всего на одно мгновение — ему показалось, он нашел того, кого искал.

— Привет тебе, странник, — Майя поднялся ему навстречу.

— Да озарит Звезда твой путь, аэнтар Гортхауэр, — Элвир почтительно поклонился, коснувшись ладонью сердца.

— Ты — знаешь меня? Откуда?

— Тано Наурэ говорил о тебе. Мое имя Элвир, аэнтар Гортхауэр.

— Наурэ — твой учитель? — Саурон невольно сделал шаг вперед.

— Он — один из моих тано-ири, — со сдержанной гордостью ответил юноша.

— И ты здесь, чтобы…

— …узнать о судьбе Ушедшего, аэнтар, — порывисто закончил Элвир, и тут же, смутившись, прибавил, — Прости, я перебил тебя…

Саурон замолчал надолго, потом попросил:

— Расскажи о своей земле, Элвир-лаир. А на твой вопрос я отвечу… позже.

— Разве ты не знаешь о нас? Ты сказал — Странник — на нашем языке…

— Мне не место среди вас, — отрывисто бросил Саурон.

— Почему?

— Поймешь. Позже. Поймешь сам. Расскажи.

— Повелитель, ты позволишь мне остаться? — спросил Аргор.

— Да.

…Когда на следующее утро Элвир вошел в зал, Саурон мгновенно обернулся к нему; глаза его были закрыты.

— Приветствую… что с тобой, аэнтар?

— Послушай… страшно быть слепым? — вместо ответа спросил Майя.

— Не знаю. Одним из моих тано-ири был слепой художник. А картины его — я никогда не видел таких чистых и ясных цветов… Он говорил — видеть можно не только глазами: душой, сердцем… разве не так?

— Я не о том. Я пытаюсь иногда понять, как это — ослепнуть. И никогда не пойму, наверно — я ведь помню, что можно открыть глаза…

Он замолчал. Элвир терпеливо ждал, когда Майя заговорит снова.

— Да, люди твоей земли могут видеть душой. Тем более — Странники. Но у тебя эта способность развита сильнее…

— Откуда ты знаешь, аэнтар?

— Ты не первый из Астэллири, кто приходит ко мне.

— Но почему же тогда…

— Ты поймешь сам. Но, знаешь… если будет очень тяжело, скажи. Это не слабость, не трусость. Просто скажи.

Элвир кивнул. По-прежнему не открывая глаз, Саурон начал говорить.

…Против ожидания, лицо Элвира было спокойно — только чуть кривился уголок рта и меж бровей легла глубокая морщинка. Саурон перевел взгляд на руки Странника — сжаты в кулаки так, что костяшки побелели… Он не успел ничего сказать — Элвир опередил его:

— Благодарю, аэнтар, — голос звучал глухо и напряженно. — Я понял, почему не было вестей. Я… — замолчал, прикрыл глаза, словно пытался пересилить слабость. — Я хотел бы стать твоим учеником, Ученик Мелькора. Если позволишь… я хотел бы остаться с тобой.

Он поднял глаза, прямо взглянув в лицо Саурону. И в этот миг человек Эс-Тэллиа внезапно до боли напомнил Майя — Учителя; Саурон поспешно отвернулся, пряча исказившееся лицо от взгляда посуровевших светлых глаз.

— Кори'м о анти-этэ.

Майя вздрогнул и резко обернулся. Элвир преклонил колено и поднял руки ладонями вверх. Саурон не сразу сумел выговорить:

— Кор-мэ о анти-этэ, таирни.

Это было невероятно, страшно, кощунственно — он посмел произнести те слова, которые говорил Учитель, он посмел принять эту просьбу ученичества.

— Подожди…

Саурон поспешно шагнул к обсидиановому ларцу, спиной ощущая неотрывный испытующий взгляд. Когда вернулся к Страннику, на его раскрытой ладони лежало одно из Девяти Колец — морион в простой стальной оправе, из глубины камня мерцает знак Звезды.

— Если ты решился…

— Я понял, — по-прежнему спокойно и твердо. — Бессмертие — тяжкий дар, но этот Путь — мой.

— Ты так молод….

— Разве в годах дело? Перед Пламенем равны все; так он говорил.

— Тебе, вижу, ничего не нужно объяснять. Если ты решился — прими это, как знак Служения. Оно — для тебя.

Кольцо было холодным, ледяным, и на мгновение левая рука онемела. Словно издалека до Элвира донесся голос Майя:

— Знаю, ты должен вернуться домой, чтобы рассказать. Вижу, что — сумеешь. Но придет час — и я позову тебя.

— Я приду. Я выбрал… Учитель.

…Он поднимается по лестнице ощупью, как слепой.

«Слова открывают раны…» Не всегда можно остаться справедливым, ты прав, брат мой Аргор…

Ничком падает на постель, еще успев осознать, что его бьет дрожь; и вдруг — хриплым сдавленным воплем:

— За что?!

«За что, за что, что он вам сделал… отпустите, я не могу, не хочу этого видеть, не хочу… Я сойду с ума… я — только человек, у меня нет сил… глаза твои… глаза твои!.. Отпустите — отпусти, я не выдержу, я…»

— Элвир!

Ледяные руки сильно, до боли стискивают плечи, заставляя приподняться.

— …за что… не могу… отпусти…

Безумные, слепые от боли глаза, влажные пряди прилипли ко лбу, стиснуты — не разжать — кулаки.

Сильные пальцы пытаются разжать левую руку. Какой-то частью сознания юноша понимает, что сейчас произойдет, и это вырывает его из тисков боли, потому что это — страшнее:

— Нет!.. нет, Учитель, я прошу тебя… только не это… я справлюсь, я… у меня хватит сил… Ты не ошибся, не думай. Это… страшно, так страшно, но… но ведь нужно жить, иначе — зачем мы? Я справлюсь, только не гони меня…

— Что ты… ну, что ты, успокойся («Нелепые какие слова…»), все будет хорошо («что будет хорошо, Тьма, что за бред я несу…»), куда же я тебя прогоню, ученик мой…

— Учитель… — одним дыханием, без голоса.

Саурон притянул юношу к себе, положил ладонь на светловолосую голову. Элвир внезапно всхлипнул, но стиснул до хруста зубы и затих.

— Не нужно. Сильные тоже плачут иногда, это ничего, нет в этом ничего постыдного, поверь мне…

Элвир резко мотнул головой и снова уткнулся в плечо Майя. Некоторое время они сидели так, словно братья — обнявшись. Потом Саурон с мягкой настойчивостью заставил юношу лечь.

— Ты… не уйдешь, Учитель? — Элвиру вдруг на мгновенье стало страшно снова остаться одному; Майя понял это:

— Нет, что ты… Спи.

«Ученик. Мой ученик. Не думал, что кто-то может назвать меня — учителем. Как поздно начинаю понимать тебя… как же я мог не понимать — тогда…»

…Лицо Майя было первым, что увидел Элвир, открыв глаза. И всем существом своим потянулся к нему; и что-то было в лице юноши такое, что Саурон тихо проговорил, не сознавая, что говорит:

— С днем рождения, Элвир.

… — Аэнтар, я прошу тебя собрать Совет Мудрых.

Аэнтар Эрреор внимательно посмотрел на Элвира.

…Да, четыре года странствий изменили тебя, Элвир-лаир… Словно невидимая стена вокруг. Что же за вести ты принес, если поспешил в Дайнтар, не зайдя даже к матери? Ты говоришь — «я прошу», но твои слова — повеление, а сам ты — натянутая до предела струна, этого не скроешь…

Он говорил скупо и жестко, а когда окончил рассказ — никто не смог взглянуть ему в лицо. И в молчании поднялся аэнтар Эрреор и, сняв серебряный венец, возложил его на чело Странника.

— Согласны ли вы с моим решением, о Мудрые?

По сути, это не было вопросом. И — в один голос:

— Да.

— Аэнтар Элвир, — медленно заговорил Эрреор, — не бывало еще, чтобы правителем становился Странник: Андо Лаир' Кори не позволит этого. Но вижу я, что еще на несколько лет ты останешься в Эс-Тэллиа. Я искал преемника себе, и более достойного, чем ты, не видели мои глаза… — он вдруг замолчал, поперхнувшись последними словами. — Элвир…

«День великой радости сегодня — ты вернулся, Элвир-лаир. Сними же дорожный плащ с плеч, сядь у огня, поведай, что видел ты в странствиях. Но скорбь в глазах твоих; и, хоть молод ты, серебряные нити в волосах твоих… Ответь, что с тобой?»

«Видел я радость и видел я горе; слышал я смех и слышал я плач по ушедшим. Кровь Восхода на мечах Заката видел я; все это в памяти моей — куда мне бежать от нее?..»

«Странники — боль Земли-у-Моря и глаза ее, и Скорбь — путь их… Скажи, принес ли ты весть об Ушедшем?»

«Недобрые вести принес я, лучше бы мне вовек не слышать их; но как замкнуть слух? Не исцелить раны души моей, ибо знаю — это правда.»

«Звездным венцом коронован он, но ярче звезд сияют глаза его; в одежды Тьмы облачен он — Дарящий Свет, и мудрость говорит устами его… Мы помним и ждем.»

«Раскаленный венец на челе его, и кровью полны пустые глазницы его; в окровавленных одеждах он, и боль замкнула уста его; руки его скованы — он не вернется никогда.»

«Страшно поверить в слова твои, Элвир-лаир… Кто открыл тебе это?»

«В Земле Скорби, что за черными горами, побывал я. В небо рвутся гордые башни Тай-арн Орэ, Замка Ночи, где встретил я Ученика его. Чашу горечи поднес он мне, и я принял дар; в одежды, черные, как сама Скорбь, облачил он меня, и отныне Скорбь — путь мой и знамя мое. Горек хлеб странствий, но иного нет мне. Я склонился перед мудростью и болью его; отныне я — ученик его.»

«Ответь, Странник, что за перстень на руке твоей? Ответь — зачем меч тебе, не знающему ненависти? Кто дал тебе его?»

«Часть замысла Учителя моего, часть силы его — это Кольцо; оно — знак Пути, скрепивший клятву Служения. И не может быть безоружным тот, кто избрал этот путь: я сам выковал меч. Но никогда кровь человека не обагрит его.»

«Ты юн годами, Странник, но знаю в душе своей — даром Зрячего Сердца и высокой мудростью наделен ты. Прими же венец Эс-Тэллиа — да станешь правителем этой земли.»

«Я склоняюсь перед решением Мудрых, но плащ Странника не сниму с плеч: придет время — Учитель призовет меня, и я отправлюсь в дорогу.»

«Вернешься ли ты, аэнтар Элвир?»

«Я не скажу — нет, ибо люблю эту землю, и сердце мое останется здесь. Я не скажу — да: путь мой неведом мне. Я отвечу — быть может…»

Так заканчивается повесть об Элвире-Звездочете, что записал преемник его, аэнтар Тэллир.