Летучая мышь

ГЛАВА 22

— В первую очередь я хотел бы послушать о вчерашнем американце, произнес Баум. Мы снова сидели в моем тесном номере. Ждали Жана с его картами.

— Я заметил ваших людей, — сказал я.

— Они следили за этим американцем после того, как вы ушли. По собственной инициативе. Так кто он такой, вы сказали?

— Пока не сказал, но горю желанием сообщить вам, что это Хенк Мант из ЦРУ. Вы его наверняка знаете.

— Я-то знаю, а мои люди нет. Он остановился в "Континентале" под именем Хорейса Кроссли. Зачем он к нам заявился?

— Чтобы быть в курсе дела, которым занимаюсь я. Не могу сказать, получил ли он директиву сверху или это его личный энтузиазм.

Баум нахмурился.

— У наших американских друзей энергии хоть отбавляй, и ресурсы есть. Но вот тонкости не хватает. Да и чего ожидать от фермерских сынков из Канзаса?

— Хенк — из Техаса.

— Это не лучше. ЦРУ сознательно набирает людей из провинции — только там ещё водится политическая наивность и вытекающая из неё верность простым принципам. Ну, а получает при этом сотрудников с весьма ограниченным кругозором. Менталитет у этих ребят в точности как у какого-нибудь страхового агента из Галвестона или Канзас-сити.

— Хенк опасен тем, что некомпетентен, — сказал я, — К несчастью, он убежден, будто ЦРУ все дозволено. Это самый беспринципный и бессовестный человек из всех, кого я знаю. Даже не понимаю, что его удерживает от сотрудничества с КГБ.

— Мне не нравится, как он ведет себя в Париже.

— А поподробнее?

— К сожалению, картина неполная. Вчера после вашей встречи он взял такси и по мосту Гренель пересек Сену. Там наблюдатели его потеряли чертов этот парижский транспорт. Однако номер такси известен, сегодня побеседуем с водителем.

— Да что тут такого? — удивился я, — Мало ли что может понадобиться человеку на Левом берегу.

— Имейте терпение, — возразил Баум, — Мои люди знали, что он остановился в "Континентале", они вернулись и подождали его возле отеля. Он появился через час, но около полуночи вышел снова. На сей раз ребятам повезло больше.

— Куда же он отправился?

— В знакомое вам заведение "Секси-бизар" — провел там примерно час, Альбер Шаван принимал его в своем кабинете.

— И это после того, как я попросил его не вмешиваться!

— Просить ЦРУ не вмешиваться бессмысленно. Лучше попытаться отвлечь их внимание.

Тут как раз появился Жан, вид у него был озябший и несчастный.

— Ну, что хорошего, юноша? — спросил Баум.

— Ничего хорошего. Мы с Люком прочесали все пространство, которое наметили. Пешком. И все в пустую. Нашли несколько каменных домов с подземными гаражами. И несколько восьмиэтажных кирпичных — но нигде они не расположены напротив друг друга, если учитывать и дополнительные приметы.

— Проверь по карте — ничего вы не упустили?

— Дважды уже проверил. С самого рассвета сегодня хожу. Если бы условия были заданы правильно, я бы этот дом нашел.

Баум повернулся ко мне:

— Попробуйте сами поискать — вам легче.

— Я подготовил список улиц, по которым есть смысл походить. Из сорока девяти, которые в нем значились первоначально, одиннадцать смело можно исключить. Вот новая карта — здесь отмечены красным боковые переулки осмотреть стоит только метров тридцать каждого из них, сразу за поворотом…

— Отправлюсь прямо сейчас, — согласился я, — Я же не бредил — он где-то стоит, чертов этот дом.

— Еще я отметил все здания с подземными гаражами. Мы даже дворы осмотрели — на тот случай, если вы ошиблись, считая, будто из гаража выехали прямо на улицу. Где звездочка — значит, туда мы не попали, там охрана.

Они ушли вдвоем, оставив мне карту с пометками.

Вторую половину того дня я провел, бродя по улицам. Дул пронизывающий ветер. Начал я с Левого берега, двигался последовательно, следуя карте, — и не обнаружил ничего, хоть отдаленно напоминающего то, что искал. Единственное, в чем я убедился — расстояние до Эйфелевой башни я определил точно.

На такси я доехал до авеню Эмиль Золя, это уже на Правом берегу, и снова двинулся в обход. Возле каждого дома, где, согласно отметке Жана, был подземный гараж или хотя бы ворота, за которыми такой гараж мог оказаться, останавливался и подолгу рассматривал здание напротив. Ни одно из них не оказалось кирпичным, вот невезение, я облазил все окрестные закоулки — и вышел, наконец, на улицу Коммерс как раз к тому времени как начало смеркаться. Здесь тоже ничего подходящего. Я поужинал в одиночестве — сидя в маленьком кафе возле Люксембургского сада, я так и так прикидывал, в чем могла быть ошибка, вспоминал в деталях ту бредовую поездку вдоль реки в рассветных сумерках — и ничего нового добавить к этим воспоминаниям не сумел.

На следующее утро я продолжал поиски. Пришлось продираться сквозь людской поток, вышел я рано, когда все спешат на работу. Взял старт с перекрестка возле здания ЮНЕСКО и двинулся к северу по авеню Суффрен. Жан проставил здесь четыре отметки — я проверил их все: безрезультатно. Оставалось авеню Мотт-Пикю — длиной около километра, на карте целых семь отметок. Ветер свистел вдоль улиц ещё злее, чем накануне, я поднял воротник и пожалел, что не захватил перчаток. Все семь отметок Жана — пустые номера. Я продрог до костей. Усевшись в блаженном тепле кондитерской, заказал кофе со сливками и в который уж раз принялся искать ошибку в наших действиях. В чем неправ Жан, в чем я? Что если мы ошибаемся оба и только мешаем друг другу? Но ведь есть определенная логика в его построениях. Может, слишком много логики? Что-то в этой программе следует изменить… Я внезапно почувствовал потребность в Изабел, в её парадоксальном уме и незаурядном воображении. И поэтому прямо из кафе, вопреки своим правилам, позвонил к ней на службу:

— Поужинаем вместе? Ты мне позарез нужна. Если согласна, заеду за тобой в восемь.

Она была согласна. Выйдя из кафе, я снова зашагал вдоль улицы, заворачивая на пересекающие её бульвары, и в конце концов остановил проезжающее такси. Добравшись до своего отеля, я позвонил Бауму.

— Результат нулевой.

— Чем собираетесь заняться дальше?

— Завтра с утра ещё раз, метр за метром, обойду эти улицы, в том числе и те, что вычеркнуты из списка.

— Кстати, — сказал мой собеседник ничего не значащим тоном, — Вы помните, мы разыскивали водителя такси?

— Разумеется, помню.

— Вчера вечером нашли. Он вспомнил этого пассажира. Доставил его на бульвар Тур-Мобур — знаете, это рядом с Дворцом инвалидов. Пассажир вышел возле музея. Кто его знает, может, вы с ним идете по одному и тому же адресу?

— Не понимаю, он-то чего там ищет?

— И я не понимаю, но обращаю ваше внимание на то, что он вышел из такси в районе ваших поисков.

— Не вижу связи, — возразил я, но это была лишь полуправда.

Место для ужина я выбрал поблизости от английского посольства. В ожидании заказа растолковал Изабел свою проблему. Она, слушая, не проронила ни слова и продолжала молчать, пока нас обслуживали.

— Беда в том, — произнесла она наконец, — что вы все твердо уверены в собственной правоте. Люди Баума — в правильности своего метода, а ты — в точности своих впечатлений. Хочешь, чтобы я, как третья, незаинтересованная сторона с этим разобралась?

— Вот именно.

— Ладно, не стану говорить банальные вещи о том, что любой способен ошибиться. Допустим, ты прав и эти ребята тоже. Но что-то могло произойти в период между твоей поездкой и началом поисков.

— Хочешь сказать, что дом за это время снесли?

— Хотя бы.

— Или метро сдвинули чуть левей.

— А Эйфелеву башню правей.

— Ха-ха!

— Я серьезно. Подумай сам, что могло измениться за эти три недели. Расписание поездов, к примеру.

— Проверили. Оно осталось прежним.

— Тогда не знаю. А идея все же неплоха.

Заканчивая ужин в сумрачном настроении, мы все же обменялись ещё какими-то предположениями, одно глупее другого.

Утром я поехал на перекресток, о котором накануне говорил Баум. Постоял там, где, по словам Баума, Хенк вышел из такси. И двинулся к перекрестку. По дороге пришлось обойти ограждение: здесь велись какие-то подземные работы, проезжая часть из-за этого сузилась, машины направлялись в боковые улицы. Обходя кучи мокрой глины, выброшенной на асфальт, я вернулся к словам Изабел. Что тут могло измениться за три недели? Ни метро, ни башня, ни дом, который я ищу, не сдвинулись с места. Уличный транспорт? Вполне возможно. Раньше, до начала работ, потоки машин двигались иначе. Надо повнимательнее осмотреть обе стороны авеню Мотт-Пикю.

Ясно, что из-за недавно вырытых глубоких ям движение транспорта через перекресток претерпело изменения. Водителю, который собирается свернуть с авеню на бульвар, приходится следовать по одной из боковых улиц с односторонним движением. Туда и направляется весь поток машин. Таких улиц три, в списке Жана их не оказалось. Осмотр двух первых ничего не дал. Зато третья… Она называется улица Дювивье — короткая, обычно тихая. Как раз перед поворотом на авеню Мотт-Пикю я увидел сложенное из камня здание, построенное Бог весть в какие времена и занятое сплошь конторами. Выезд из двора загорожен металлическими воротами, тротуар возле них понижается до уровня проезжей части, чтобы машины проезжали беспрепятственно. Выглядит это подходяще, однако здание напротив тоже сложено из серого камня. По логике вещей мне следовало удалиться, пожав плечами в знак разочарования. Однако вся эта моя странная одиссея больше не располагала к логике. Я несколько раз переходил с одной стороны улицы на другую, пристально разглядывая заинтриговавшие меня дома. Не знаю, что мною двигало: скорее всего, до смерти надоело болтаться по холодным ветреным улицам в соответствии с указаниями юного сподвижника месье Баума. У входа в официального вида здание красовалась большая металлическая плита. Первые два этажа, как следовало из того, что было на ней выгравировано, занимали отделы министерства общественных работ, далее значилось:

"Общество Софранал. Галленбург, Хант инк., Хьюстон. Торговые брокеры, нефтяные продукты, нефтехимикаты".

Стоя у входа, я изучал дом напротив: обтесанные каменные блоки. Сверху донизу? Я вгляделся повнимательнее — вот оно, то, что я ищу: здание надстроено, два верхних этажа после шестого — желтый кирпич!

Войдя, я обратился к охраннику:

— Меня ждут в Ассоциации страховых обществ. Это на седьмом этаже.

— Здесь нет такой организации. На седьмом — "Софранал", это общество занимает целиком три верхних этажа.

— Это номер шесть по улице Дювивье?

— Номер четыре.

— Простите, ошибся…

Я повернул было к выходу, но, будто вспомнив что-то, снова обратился к вахтеру:

— А подземный гараж здесь есть?

— Почему вас это интересует? — удивился тот.

— Видите ли, я подыскиваю помещение для офиса. Может быть, как раз "Софранал" сдаст мне — у них много места. Но не хотелось бы держать машину на улице.

— Есть у нас гараж, — обрадовал меня мой собеседник. — Им пользуются все, кто работает в здании.

— Спасибо, — сказал я. — Пожалуй, поднимусь и поговорю с администрацией.

— Это на пятом, — сообщил бдительный страж.

В лифте я нажал кнопку "7" — и сразу вспомнил, как той жуткой ночью двое бандитов затаскивали меня в тесную кабину. Тот самый лифт, в этом я уверен. Дверь отворилась, коридор был пуст и едва освещен — похоже, на этом этаже никто не работает, но света достаточно, чтобы рассмотреть серые стены, убогие фанерные двери. Вот куда меня привозили. Я сделал несколько шагов по коридору. Табличка с двери, за которой находился кабинет Баума, снята, но комнату я узнал — в ней ничего не изменилось. Я поспешил обратно к лифту.

На первом этаже вахтер дожидался меня с нетерпением.

— Куда это вы пропали? В "Софранале" говорят, что к ним никто не заходил.

— Решил сначала осмотреть подземный гараж. Надо бы ещё подумать. Спасибо за помощь, — я ринулся к выходу, услышав позади:

— Эй, постойте-ка!

Но я был уже на улице. И вскоре звонил Бауму из соседнего кафе, подробно описывая свое приключение, не забыв упомянуть и общество "Софранал".

— Надо встретиться, — предложил Баум. — Завтра утром, идет? К тому времени разузнаю, что это за общество такое. Что-то я о нем слышал. Вроде бы.

Баум ввалился в мой номер с утра пораньше, принеся на своем пальто уличную сырость. Расположился в кресле, извлек из кармана свернутые в пачку бумаги.

— Сначала — насчет общества "Софранал". Хант инкорпорейтед, вы сказали, Хьюстон, Техас. Что-то мне вчера смутно припомнилось, а теперь уж, когда я навел справки и порылся в картотеке, подозрение перешло в уверенность.

— Так чем они занимаются?

— Всякими хитроумными бартерными сделками, трехсторонними торговыми переговорами, короче, посредничают между странами коммунистического блока и Западом. Потому они нам известны — вечно нарушают эмбарго, устанавливаемое госдепартаментом Соединенных Штатов.

— Вы имеете в виду перечень запрещенных к продаже стратегических изделий и материалов?

— Вот именно. Если, к примеру, Польше понадобились запчасти для радарных установок, то "Софранал" найдет в Италии подставную фирму, которая закажет их в Штатах. Привезут товар в Геную, а потом уж в ход пойдут поддельные сертификаты. Переадресуют изделия в Польшу — и они прибудут туда под видом каких-нибудь там автоматических выключателей итальянского производства. Это только один способ обойти закон, есть и другие.

— Кто, интересно, управляет этой лавочкой?

— Скользкий субъект, Ион Радеску, он же Рамон Лупеску, он же Борис Симянский. В качестве Симянского в военное время сотрудничал с немцами и занимался экспроприацией собственности евреев. Вам наверняка знаком этот тип — без гражданства, говорит на шести языках — бегло, но с ошибками, зато одинаково ловко, обманет вас на любом из них. Таких подонков много развелось в Европе во время войны и после.

— Он на самом деле руководит фирмой или сама фирма — чье-то прикрытие?

— Мы считаем, прикрытие. Их главный учредитель — швейцарская холдинговая компания, которая носит название "Софранал". Американская фирма "Галленбург Хант" имеет сорок процентов акций французской компании. Последний раз "Софранал" проверяло ЦРУ — через "Галленбург". Ничего не нашли — частная компания, торгует с большой выгодой для себя, бухгалтерия в порядке, сто тридцать семь служащих, четыре директора. Словом, составили банковский отчет, а не доклад о безопасности страны. И выходит, об американском отделении мы практически ничего не знаем.

— А о швейцарском?

— Выглядит, как обычная холдинговая компания, офис в Цюрихе, респектабельные партнеры, банковский счет в "Швейцарском кредите" окутан тайной, как положено в швейцарских банках.

— Кто за этой фирмой стоит, как вы полагаете?

— Не могу сказать. Коммунистов они снабжают стратегическими товарами, но ведь и кому-то из американцев это весьма выгодно. Не секрет стратегических перечень только для того и составлен, чтобы заткнуть рот русофобам в Конгрессе. К национальной безопасности и тем более к подлинным задачам западной политики он отношения не имеет.

— А может, под личиной "Софранала" скрывается КГБ?

— Может быть. Но тогда надо разогнать всю французскую контрразведку мы до этого не докопались.

— Они, похоже, действуют на свой страх и риск…

— Кто их знает… — Баум помолчал, почесал в затылке. — Надо бы пригласить кое-кого на допрос, но сначала следует решить, кого именно. Я установлю за служащими "Софранала" наблюдение — вы наверняка опознаете кого-нибудь по фотографии. Заодно проверим автошколу Марсо и общество "Луна".

— Вавра не боитесь?

— Патрон на следующей неделе отправляется с официальным визитом в Габон, — ухмыльнулся мой собеседник. — А я остаюсь на хозяйстве. Стало быть, можно уладить наше маленькое дельце к всеобщему удовольствию. Узнай Вавр о нашем расследовании, немедленно бы его запретил, однако результатами он останется доволен. Надеюсь — а то мне не сдобровать.