Летящий ястреб, рыжая лиса

Глава 38

Снаружи послышался зычный мужской голос. Брайан и миссис Смит встрепенулись. Кэтрин вопросительно посмотрела на них.

— Глашатай созывает всех на совет, — пояснил Брайан. — Давайте собираться.

— И мы тоже? — Кэтрин удивленно переглянулась с братом.

— Да. Пойдем все вместе. — Брайан поднялся на ноги. — И в этот раз я хочу, чтобы мои слова восприняли всерьез. Мама, где мои вещи?

Миссис Смит отогнула внутренний полог и указала на пестрые сумки и футляры, лежащие за ним.

— Все здесь.

Брайан подошел к сумкам, но прежде чем склониться над ними, повернулся к Алану и Кэтрин.

— Вам бы тоже не мешало переодеться, — сказал он. — Мама, ты можешь дать Кэт какое-нибудь платье?

«Свекровь» кивнула и вышла из ти́пи.

Кэтрин мельком взглянула на себя и устыдилась свого внешнего вида. Блуза выцвела и местами порвалась, измятую юбку усеивали пятна, а ее подол истрепался в лохмотья.

Брайан достал из цветастого мешка бежевый сверток и протянул его Алану.

— Надень, если хочешь.

Брат приложил к себе рубаху из выделанной кожи, огладил длинную бахрому и восторженно присвистнул:

— Ух ты! Я буду как настоящий индеец! Мне бы еще корону из перьев…

— Корону надо сперва заслужить.

— И как же?

— Первым коснуться врага, перерезать горло, добыть его скальп…

— У-у-у, — разочарованно протянул Алан, разглядывая остальную одежду. Он поднял длинный отрез красного сукна. — А с этим что делать?

— Это набедренная повязка. Пропускаешь ее между ног, а концы подсовываешь под пояс, так, чтобы они свисали спереди и сзади. И к этому же поясу привязываешь ноговицы.

— Срань Господня! Это ведь жуть как неудобно!

— Неудобно — это ваш лонг-джонс с клапаном на заднице. Привыкнешь.

Алан и Брайан принялись переодеваться, а Кэтрин вышла наружу, чтобы не смущать их своим присутствием. Или, скорее, чтобы не смущаться самой. Как же она соскучилась по Брайану, по его ласкам! Вот бы лечь в постель обнаженными, прижаться к горячему телу, вдохнуть родной запах и насладиться близостью и любовью!.. Но с того рокового дня Брайан больше не проявляет к ней интерес. Не целует, не обнимает и даже старается лишний раз не прикасаться и не смотреть…

Кэтрин увидела, что к ней приближается «свекровь», и наморщила нос, отгоняя подступившие слезы.

— Вот, возьми. — Миссис Смит протянула ей сверток.

Зайдя за ти́пи, Кэтрин развернула одежду. С коричневым замшевым платьем она быстро разобралась, а вот с ноговицами пришлось повозиться — они крепились над коленом тесьмой. Жутко неудобно, но платье было довольно коротким, а мокасины не имели голенищ, и Кэтрин не рискнула сверкать голыми икрами.

Переодевшись, она вышла из-за ти́пи, и увидела, как из него выбирается Алан. Отделанная бахромой рубаха была ему велика и болталась на тщедушном тельце как мешок на палке. Кэтрин открыла рот, чтобы отпустить по этому поводу какую-нибудь остроту, но тут показался Брайан, и у нее перехватило дыхание.

Он выглядел как настоящий чистокровный индеец. Рубаху и ноговицы из белой замши обильно украшала бисерная вышивка и длинная бахрома. На груди покоилось массивное ожерелье из медвежьих когтей, а на затылке торчал пучок орлиных перьев, на которых были нанесены красные точки и штрихи.

Казалось, в Брайане не осталось ничего от белого человека. Словно вместе с европейской одеждой с него слетела шелуха цивилизации, обнажив его истинную сущность. Сущность воина, охотника, свободного кочевника Великих Равнин.

Он, в свою очередь, бросил на Кэтрин внимательный взгляд и одобрительно кивнул.

— Тебе очень идет, Лисичка.

— Спасибо, — пробормотала она, чувствуя, как к щекам приливает кровь.

— Пошли! — Он кивнул, призывая всех следовать за собой.

В глубоких сумерках ярко горели костры. Кэтрин и ее спутники шли мимо шатров, почти все обитатели которых высыпали наружу, чтобы хоть краем уха услышать, о чем будут говорить на совете. Ти́пи вождя стояло в центре деревни, и вокруг толпилась куча народу. Люди гудели как растревоженный улей, а ритмичный стук барабанов лишь усиливал напряженость.

Завидев Брайана, индейцы посторонились, пропуская его к шатру. Внутри было яблоку негде упасть, но место Брайана слева от вождя было свободно, а Кэтрин, Алан и миссис Смит кое-как примостились у входа. Чтобы впустить в ти́пи свежий воздух, края покрышки приподняли и подвязали к шестам, и в образовавшуюся щель снаружи заглядывали любопытные дети.

Вождь Черный Медведь сидел на почетном месте в глубине шатра, и его окружали те же люди, что и в прошлый раз. Когда все расселись, барабан утих, и шаман внес зажженную трубку. Поведя ею вверх, вниз и по четырем сторонам света, он протянул ее вождю. Кэтрин взглянула на Брайана. Тот сосредоточено наблюдал за дымом, который Черный Медведь выпускал изо рта.

«Надеюсь, он не откажется курить с ними трубку, — подумала она, — иначе его опять не станут слушать».

Передав трубку сидящему рядом старику, вождь заговорил, а миссис Смит шепотом стала переводить:

— С тех пор, как бледнолицые начали строить свой мост, мы молились, чтобы Вака́н Та́нка послал нам знак, что делать дальше. Прошлой ночью наши следопыты видели под мостом огонь. Я не знаю, должны ли мы считать это знаком, но сегодня к нам вернулся Летящий Ястреб, и я предлагаю сначала выслушать его слова.

«С каких это пор вас стало интересовать его мнение?» — с легкой горечью подумала Кэтрин.

Трубку вручили Брайану. В этот раз он не стал отказываться, а почтительно принял ее и затянулся.

— Та́куя, мой народ, — неспешно выдохнув облачко дыма, начал он. — Раньше я бы сказал: давайте поговорим с бледнолицыми, послушаем, что они нам предложат… Но мы знаем, что они никогда не исполняют своих обещаний… Я бы сказал: давайте уйдем, поищем себе другое место… Но нас уже вытеснили из прерии, и нам больше некуда идти… Поэтому я говорю: пришло время ступить на тропу войны.

При этих словах мужчины одобрительно загудели и заулюлюкали, а женщины и старики сокрушенно покачали головами.

— Но помните, — продолжил Брайан, когда гул поутих, — наши враги — не индейцы. С бледнолицыми нужно сражаться по-другому. Мы должны хорошо подготовиться. Сначала мы перережем «говорящую веревку», чтобы они не смогли позвать Длинных Ножей, а потом нападем на их лагерь. Рано или поздно, Длинные Ножи все равно здесь появятся, но мы разрушим мост, чтобы они не сумели до нас добраться. Мы не отдадим нашу землю бледнолицым. Я все сказал!

После его слов мужчины и юноши издали громкий боевой клич. Кэтрин поразилась, как сильно настрой Брайана изменился с прошлого раза. Тогда он отчаянно пытался предотвратить кровопролитие, а сейчас — ведет себя как загнанный зверь, которому больше нечего терять.

Когда присутствующие утихомирились, заговорил сидящий рядом с вождем старик. Впрочем, его речь была недолгой:

— Слова Летящего Ястреба — мои слова, — сказал он и умолк.

То же самое повторили и остальные воины, а за ними — и сам Черный Медведь. Даже Храбрый Олень на этот раз не стал возражать.

Индейцы принялись обсуждать план атаки. Было решено, что завтра Брайан, Алан и несколько следопытов отправятся к лагерю железнодорожников и разведают обстановку. Когда они сочтут, что пора нападать, то зажгут сигнальный огонь, а за время, пока воины будут подходить, повредят телеграфные провода.

Брайан выглядел хмурым и сосредоточенным, и Кэтрин догадалась, что он не рад предстоящей бойне. Похоже, он просто не видит другого выхода. Да и есть ли выход? Сдаться на милость агентам и позволить запереть себя в резервации? Может, для кого-то — это и выход, но только не для этих гордых людей, для которых неволя означает смерть.

Совет, наконец, окончился, и все покинули ти́пи вождя. В центре стойбища запылал огромный костер. Загрохотали барабаны, и разряженные индейцы закружились в неистовой пляске. Брайан стоял в стороне, задумчиво глядя на танцоров. Кэтрин дотронулась до его руки, и он вздрогнул, словно пробуждаясь от сна.

— Мне понравилось, как ты говорил, — сказала она. — Кажется, твоя речь произвела на них впечатление. Выходит, в прошлый раз надо было принарядиться, и они бы тебя послушали?

— Нет, просто сегодня я сказал то, что они хотели услышать.

— Они так хотят этой войны?

Брайан повернулся к ней. Его лицо выражало бесконечную усталость.

— Белые истребили бизонов — и та́куя стало не на кого охотиться. Белые прогнали других индейцев — и им стало не с кем сражаться. Воины не знают, чем себя занять. Мальчики не могут стать мужчинами. Так что — да. Они хотят этой войны.

— А ты? Тоже этого хочешь?

Несколько секунд Брайан молча смотрел на нее, лишь языки пламени дергано плясали в его глазах. Наконец, он медленно покачал головой.

— Нет. Мне претит убивать невинных. Все эти рабочие — китайцы, ирландцы, негры — они тут ни при чем. Они просто зарабатывают себе на хлеб.

— Тогда почему бы просто их не прогнать?

— И через три дня сюда заявятся синие мундиры. Они, конечно, и так сюда заявятся, но я надеюсь выиграть хотя бы месяц.

— И что тебе даст этот месяц? — вклинился Алан, до сих пор молча глазевший по сторонам.

— Мы подготовимся… хоть немного. Выроем траншеи, построим форт. Окопаемся в горах и будем стоять до конца.

— Нерадужная перспектива, — вздохнула Кэтрин.

Брайан порывисто схватил ее за руку.

— Кэт, пока не поздно, тебе лучше отсюда уехать…

— Нет! — отрезала она.

Какое-то время он неотрывно смотрел в ее глаза, потом кивнул.

— Ну что ж… — Он повернулся к Алану: — А ты?

— Я тоже остаюсь.

— Как знаешь.

Они замолчали, и Кэтрин бездумно уставилась на танцоров. Искры от костра огненными мотыльками взлетали в темную высь. Удары барабанов и монотонные голоса певцов то накатывали, то отступали подобно морской волне и, сливаясь в едином ритме, завораживали, погружая в транс.

Алан толкнул Брайана локтем в бок.

— А ты почему не пляшешь?

— Нет настроения, — буркнул тот и, развернувшись, ушел в темноту.

Кэтрин не стала его догонять, каким-то чутьем понимая, что лучше его не трогать. Его голова, должно быть, забита мыслями о предстоящем сражении.

Но не только это. Понимая, ЧТО на самом деле гложет его, Кэтрин страстно хотела ему помочь. Но не знала как. Разговоры бесполезны. Ее участие и любовь он принимает за жалость. А больше она ничего не может ему дать. Выходит, Брайан должен сам найти способ справиться со своей болью, принять то, что с ним произошло, и научиться с этим жить.

К ней подошла миссис Смит.

— Чета́н Кийя́ сильно изменился, — сказала она. — Пять зим назад, когда погибла Винона, его горе было столь велико, что он решил порвать все привязанности. Он отдалился от своего народа, не надевал нашу одежду, не носил орлиные перья. Даже волосы заплетал не в две косы, как у нас принято, а в одну. Он словно хотел вытравить индейскую часть своей души, попытаться стать белым… Но теперь он как будто снова вернулся домой…

— Вы этому рады? — поинтересовалась Кэтрин, глядя в ее беспокойно поблескивающие глаза.

«Свекровь» задумчиво посмотрела на пляшущих соплеменников.

— Я мечтала об этом, — наконец заговорила она. — Но сейчас даже не знаю, что сказать. Я боюсь. Он прав, рано или поздно сюда придут солдаты и сотрут нашу деревню с лица земли. Нам не победить бледнолицых. Мы должны отсюда уйти. Хоть в резервацию, хоть куда… Чтобы выжить. Чтобы выжили наши дети.

— Жаль, что ваши старейшины думают иначе. Я тоже против войны, но, понимаете… — Кэтрин нервно затеребила бахрому на рукаве. — Если бы дорогу строил кто-нибудь другой, то можно было бы попробовать с ним договориться… Но Вудвилл — это дьявол во плоти. Вы даже не представляете, насколько это ужасный человек…

— И этот Вудвилл что-то сделал с моим сыном? — Миссис Смит вперила в нее буравящий взгляд.

У Кэтрин запылали щеки.

— Нет… ну… ничего такого, — пролепетала она, чувствуя себя ужом на сковороде.

— Почему же тогда Чета́н выглядит как тень самого себя?

— Не знаю… Я… пожалуй, пойду.

Она развернулась и кинулась прочь, чуть не сшибив по дороге брата. Хоть бы Алан ничего не ляпнул дотошной «свекрови»! Страшно представить, как та может отреагировать. Лучше об этом не думать! Лучше вообще ни о чем не думать!

Продравшись сквозь толпу, Кэтрин остановилась перевести дух. Она оглянулась, но ни Алан, ни миссис Смит не преследовали ее. Это хорошо. На разговоры нет никаких сил. Лучше всего — вернуться в ти́пи, лечь на бизонью шкуру, забиться под одеяло и попытаться уснуть.

Конусы шатров мягко серебрились в лунном сиянии. Кэтрин удалялась от большого костра, музыка и пение стихали, и до нее начали доноситься шорох ветра, плеск воды и фырканье лошадей. И вдруг, проходя мимо густого ивняка, она услышала, как кто-то тихо говорит по-индейски.

Кэтрин узнала голос Брайана и встала как вкопанная. В следующий момент ему ответила женщина. Судя по тембру — совсем молодая. Сердце застучало как сумасшедшее. Кэтрин судорожно сглотнула и прислушалась, но ни слова не поняла.

Что, черт побери, там происходит? Осторожно выглянув из-за кустов, она увидела Брайана, а рядом с ним — дочурку вождя. Вот сучка! И о чем это, интересно, они говорят? Зачем спрятались ото всех? Почему стоят так близко друг к другу? Вопросы огненным вихрем пронеслись в голове, оставляя за собой черное пепелище. От ревности закололо в груди, на глаза навернулись слезы.

Стоять и дальше исподтишка наблюдать за парочкой было унизительно и глупо. Они или заметят ее, или еще, чего доброго, начнут целоваться. А этого она уж точно не переживет. Кэтрин снова шмыгнула за кусты, крадучись, отошла на десяток шагов, а затем чуть ли не бегом припустила прочь.

Добравшись до ти́пи, она залезла внутрь и повалилась на ложе, уткнувшись носом в густой, слегка отдающий коровами мех. Злость и обида душили ее изнутри.

«Я тут как дура переживаю за его душевное состояние, а он тем временем шляется с девками по кустам! Воркуют там как два голубка! Сказал бы сразу, что я ему надоела, что ему тошно меня видеть, и я бы ушла. Так нет же! Не отталкивает, и не подпускает к себе. Как собака на сене… Господи, за что мне все эти муки!»

Она не знала, как долго промаялась на лежанке, терзаясь от ревности. Когда отдернулся полог, Кэтрин встрепенулась и уставилась на вошедшего. По щуплому силуэту она узнала Алана и разочарованно откинулась на подушку. Где же Брайан? Неужели с той девкой? Захотел почувствовать себя на коне? Ну еще бы! Кими́мела-то не видела его унижения, а мужчины ненавидят показывать свою слабость…

Стиснув зубы и сжав кулаки, Кэтрин отвернулась к стене. По щекам потекли слезы.