Лицо в кадре

Глава 11

Легкий сквозняк разносил по коридорам специфический запах формалина. Кафельный пол и стены множили звуки шагов, повторяли их на разные лады, создавали впечатление, что находишься в гулком тоннеле со множеством ответвлений.

Свернув в одно из них, доктор, похожий в своем длинном, по щиколотки, халате и шапочке на белый ком снега, толкнул плечом дверь, и они вошли в зал с большими, во всю стену, окнами, в которые были вставлены мутные непрозрачные стекла. Скаргин остановился у порога и среди десятка трупов, лежавших на анатомических столах, нашел взглядом тело Арбузовой. На нем были видны следы вскрытия.

— Закройте, пожалуйста, дверь. Дует, — сказал доктор.

Он взял с подоконника забытый кем-то рабочий халат серого цвета и смял в руках, решая, куда положить.

— Картина, в общем-то неважная. Обнаружено сужение сосудов сердца, ярко выраженный коронарный склероз, и, хотя остальные внутренние органы в норме, долго она не прожила бы. Однако причина смерти не в этом. Мы тщательно осмотрели желудок покойной. Пробы, взятые на анализ, и исследование показали наличие большой дозы яда, который называется акоморин.

— Впервые слышу. Что представляет собой этот яд? — спросил Скаргин.

Доктор мельком взглянул на него:

— Акоморин — новый препарат, предназначенный для травли крыс. Продается в аптеках, без рецепта. Большая черная таблетка, упакованная в целлофан. Полностью растворяется в жидкостях. Если растворить в воде — окрасит ее в малиновый цвет. Для грызунов достаточно небольшой концентрации — одна таблетка на семь, восемь литров воды.

— Вы исследовали остатки компота в банке?

— Да, конечно. Такой дозой можно свалить с ног стадо слонов. Извините за сравнение. Таблетку самое многое растворили в литре воды. — Доктор удивленно посмотрел на халат, который держал в руках, и отбросил его на подоконник. — Яд убил ее в течение десяти минут, а то и меньше. Время смерти установлено точно — пятнадцать часов десять минут. Вот и все, что я имел сообщить вам.

— Скажите, — спросил Скаргин, — чтобы знать, как воздействует акоморин на человека, обязательно быть врачом, фармацевтом или, скажем, ветеринаром?

— Скорее, наоборот, — живо возразил доктор. — Медик, знакомый с токсикологией хотя бы в общих чертах, выбрал бы что-нибудь попроще и традиционнее. Данных о воздействии акоморина на человеческий организм, думаю, ни у кого нет, а убийца — не экспериментатор, так мне кажется. — Он помедлил и закончил: — Уверен, что преступник — профан в медицине…

Оперативная запись

Логвинов: Вы давно работаете в аптеке?

Продавец: В этой — шестой год, а раньше работал лаборантом в мединституте.

Логвинов: Посмотрите на эти снимки. Узнаете кого-нибудь?

Продавец: Нет.

Сотниченко: У вас хорошая память?

Продавец: До сих пор не жаловался.

Сотниченко: Тем лучше. Подойдите, пожалуйста, сюда. Посмотрите… Знаете кого-нибудь из них?

Продавец: Никого.

Сотниченко: Вы уверены?

Продавец: Уверен.

Логвинов: Мне нужен яд для травли крыс.

Продавец: Пожалуйста, выбирайте.

Логвинов: Мне рекомендовали акоморин.

Продавец: Давно не поступал.

Сотниченко: Здесь на столе фотографии… Знаком вам кто-нибудь?

Продавец: Вот этого старика видел у нас в аптеке. Он часто сюда приходил.

Сотниченко: Больше никого?

Продавец: Никого.

Логвинов: Скажите, в вашей аптеке продается акоморин?

Продавец: Пятьдесят шесть копеек в кассу.

Логвинов: Пользуется спросом?

Продавец: Я бы не сказала. Где вы сейчас крыс встретите?

Логвинов: Раз продают, значит, есть где-то.

Продавец: Разве что на складах каких-нибудь. Берут, конечно, но большей частью организации по безналичному расчету.

Логвинов: Можно вас на минуточку?.. Посмотрите, пожалуйста, вот мое удостоверение… Один вопрос… Узнаёте этого мужчину?

Продавец: Я его не знаю.

Логвинов: Он не покупал у вас акоморин?

Продавец: Нет, я его никогда не видела.

Логвинов: А среди этих фотографий не встретите знакомого лица?

Продавец: Кажется, эта женщина… Да, я видела ее вчера. Она покупала у нас… и, знаете, как раз акоморин…

В демонстрационном зале — фактически это больших размеров комната с плотными шторами на окнах и белым полотном экрана на стене — было темно. Конус света высвечивал пылинки, хаотически двигающиеся в воздухе, и отбрасывал на экран контрастное черно-белое изображение.

В левой части кадра застыло лицо старика Пруса, а правее — спины, руки, затылки людей.

— Если можно, дайте крупнее правую часть, — попросил Скаргин.

Демонстратор увеличил изображение.

— Узнаёте?

— Это же Левин! — вскрикнул Сотниченко. — Он!

Логвинов и сидевший рядом с ним Соловьев молча смотрели на экран.

— Следующий снимок, — попросил Скаргин.

На втором кадре смещенный на несколько сантиметров Прус уходил как бы на второй план, а большую часть экрана заняла голова мужчины. Лицо его, с миндалевидным разрезом глаз, классической формы носом, прямой линией чувственного рта, казалось привлекательным, но несколько слащавым. Взгляд схвачен в тот момент, когда он скользнул от окошка, где была спрятана кинокамера Синельника, к Прусу, складывающему деньги в сумку.

— Вы посмотрите на него! — с чувством сказал Сотниченко. — А теперь на Пруса. Их можно поменять местами, ничего не изменится, и смысл останется прежним. Ну и лица!

— Да, компания! — вздохнул Соловьев.

— Как же Обухова узнала, что Левин попал в кадр? — спросил Логвинов.

— Ни она, ни Левин этого не знали, — сказал Скаргин. — Первоначально они хотели завладеть пленкой из чисто профилактических соображений — на всякий случай. Левин видел, как Синельник снимал выдачу денег, рассказал об этом Обуховой и поделился своими опасениями. Та решила попытаться выкупить кусок пленки. Этим она достигала двух целей сразу: уничтожала возможную улику против бывшего мужа, а заодно воспользовалась кадрами для изготовления фотографии, с которой затем хотела послать незнакомого мужчину к своей дочери.

— Не понимаю я этой комбинации, — заметил Соловьев.

Скаргин прошел через пучок света, падающего на экран, и остановился у зашторенного окна.

— Обухова предполагала худшее, — сказал он. — После планируемого похищения сберкнижки естественно было ожидать следствия. Тут-то и пригодились бы показания дочери о незнакомом мужчине, который интересовался ее дедом. Тебе Елена Евгеньевна говорила о посетителе, но для большей убедительности хотела продублировать свои показания свидетельством дочери.

— Зачем было организовывать это посещение? Она могла попросить дочь подтвердить ее слова, — сказал Соловьев.

— Не могла, — твердо возразил Логвинов. — Таня не пошла бы на это.

— Тогда зачем было посылать именно Левина? — не унимался Соловьев.

— Обухова и не хотела его посылать. Она просила Нину Кузьминичну направить к Тане в обговоренное время своего знакомого. Если надо, заплатить ему.

— Но она не учла, что Левин хотел увидеться с дочерью, — вставил Скаргин. — Возможно, он не думал об это, когда ехал сюда из Мурманска, но здесь ему представилась возможность, и он ею воспользовался.

— А вот Арбузова это учла, — продолжал Логвинов, — переговорила с Левиным и, скорее всего, содрала с Обуховой лишнюю десятку. Левин, несмотря на запрет бывшей жены, встретился с Таней.

— А очки, шарф, фотографии, наконец? — спросил Соловьев.

— Конспирация, — ответил Сотниченко. — Фотография — деталь, добавившая таинственности. Тем более что снимок не из семейного альбома, его не знала дочь Обуховой. Таким образом обставленное посещение не так-то просто забыть, а этого и добивалась Обухова.

— Теперь ты понимаешь, почему Елена Евгеньевна настаивала на том, чтобы мы встретились с Таней? — спросил Скаргин.

Соловьев промолчал. Выражения его лица из-за темноты не было видно.

— Обухова, наверное, до сегодняшнего дня не знает, что у Тани был Левин, — воспользовался заминкой Сотниченко.

— Не наверное, а точно, — заметил Логвинов. — Иначе она была бы осторожней.

Сотниченко усмехнулся:

— В изобретальности ей не откажешь.

— Арбузова тоже не лыком шита, — сказал Логвинов. — Получила за пленку денежки, а два кадра оставила себе: вдруг представится возможность шантажировать Обухову или Левина.

В зале загорелся свет. Изображение на экране померкло. Демонстратор поднял шторы, выключил эпидиаскоп и вышел, прикрыв за собой дверь.

— Вот ты, — обратился Скаргин к Сотниченко, — попробуй смоделировать поведение Левина. Представь себя на его месте. Каковы твои действия, скажем, в настоящее время, после совершения второго по счету убийства?

Сотниченко одернул пиджак.

— Реальны два варианта. Первый: я постарался бы улизнуть из города.

— Каким образом? — попросил уточнить Логвинов.

— На самолете, поездом или автобусом.

Скаргин кивнул Логвинову.

— Аэропорты, вокзалы, все выезды из города, — доложил тот, — перекрыты с половины четвертого.

— Первый вариант отпадает еще по одной причине, — сказал Скаргин. — Я назову ее чуть позже. Так. Второй.

— Отсидеться в городе, ждать, пока представится случай вырваться.

— И третий выход — повеситься, — сострил Логвинов. — Фотографии Левина размножены и переданы по линиям.

— В твоих рассуждениях только одна ошибка, — сказал Скаргин. — Ты, как всегда, немного спешишь и забыл о том, что убита Арбузова.

— Ну и что?

— Она свидетель, — пояснил Логвинов.

— Убийство Арбузовой, — продолжал Скаргин, — тщательно продумано Левиным и Обуховой, и нам с вами следовало предвидеть это. Минус нам в нашей работе.

— Владимир Николаевич… — хотел было возразить Сотниченко, но Скаргин перебил его:

— Да, мы могли и должны были это предвидеть. Еще вчера у нас были все данные. Не зная имени убийцы, мы обязаны были подумать о том, что преступнику страшны два свидетеля: Нина Кузьминична и Обухова. Только они знали, кто убийца Пруса. Убери двух свидетелей — и ты неуязвим, так рассуждал преступник.

— Сообщников, — поправил Логвинов. — Не свидетелей, а сообщников.

— Да, сообщников, — согласился Скаргин. — Вот модель поведения преступника, которую я имел на вчерашний день. Ошибку допустил я — посчитал, что в опасности находится лишь Елена Евгеньевна. Арбузова больна и практически, как мне казалось, выбыла из игры. Но у страха глаза велики. Левин оказался гораздо осторожней и опасней, чем все мы могли предполагать… Елена Евгеньевна, покорная его воле, подавленная событиями седьмого января, помогла избавиться от Нины Кузьминичны. Она без особого труда узнала, где находится Арбузова, купила в аптеке яд, приготовила раствор. Остальное сделал Левин. Арбузова умерла, но осталась Обухова. Она знает еще больше, чем Нина Кузьминична, а после второго убийства стало смертельно опасным оставлять ее в живых… Со вчерашнего дня квартира Обуховой блокирована. Вы, Логвинов, подключайтесь к товарищам из уголовного розыска, а ты, Сотниченко, продолжай поиски фотографа. Сколько тебе осталось?

— Три фотоателье.

— Постарайся успеть до вечера. С таким преступником, как Левин, ни одной улики упускать нельзя…

Грибочки на детской площадке, оттаяв после недавних заморозков, блестят мокрыми крышами. Воздух насыщен теплом, светом заходящего солнца, запахом просыпающихся деревьев. Не хочется отходить от окна.

Только что звонила Оля. Сказала, что приедет прямо на вокзал к приходу поезда. Цветов ей достать не удалось, но она постарается — надо же порадовать маму. Она вешает трубку, а я смотрю на букет алых тюльпанов — такие же точно цветы я дарил жене, когда мы еще только начинали встречаться. Тогда тоже была весна…

Как ни приятно стоять у окна, я отхожу и сажусь за письменный стол. Надо подготовиться к завтрашнему докладу прокурору о результатах проверки и следствия по делу об убийстве Арбузовой. (С завтрашнего дня дела Арбузовой, как такового, не станет, появится дело по обвинению Левина Степана Андреевича в совершении преступлений, предусмотренных статьей сто второй Уголовного кодекса РСФСР).

Итак, запутанные ходы лабиринта остались позади. Он пройден не самым коротким путем, и каждый шаг не был рассчитан, с математической точностью, но результат налицо — предварительное следствие по делу об убийстве Евгения Адольфовича Пруса подлежит возобновлению.

Любое дело — это сгусток жизни, где все сконцентрировано до предела: жизненные установки участников событий диаметрально противоположны, интересы отдельных лиц несовместимы с общественными, рвутся родственные и семейные связи, противоречия достигают того накала, когда компромиссное решение уже невозможно. С этой точки зрения легких дел не бывает. В каждом — извечная борьба добра со злом, в ходе которой многие общеизвестные истины открываются заново.

У нас, в прокуратуре, говорят, что иметь дело с преступником-рецидивистом легче, чем с дилетантом. Кто знает?! В деле Пруса противник оказался дилетантом. Петляя, путая след, он пользовался сравнительно нехитрыми приемами. Вероятно, определенная примитивность его действий на первых порах сбила меня с толку, вызвала некоторую растерянность и переоценку способностей преступника. Зато в дальнейшем, следуя стереотипу, я недооценил его, не учел, что убийца, поверив в удачу и собственную безнаказанность, готов совершить новое преступление.

Я устраиваюсь поудобнее, вытягиваю ноги. Взгляд вязнет в ворохе бумаг, под которым лежит папка с делом Пруса.

Как же разворачивались события?

Елена Евгеньевна знала, что у отца две сберегательные книжки: одна на четыре тысячи рублей, другая на восемь — сумма, которую накопил Прус, откладывая свою зарплату, случайные заработки, а впоследствии и пенсию. Она упрашивала отца поделиться с ней, дать денег хотя бы взаймы, Прус отказывал, так как был убежден, что дочь начнет сорить деньгами.

В ноябре Обухова узнала, что Евгений Адольфович выиграл по денежно-вещевой лотерее. Сумма значительная — девять тысяч рублей! Если до сих пор она еще мирилась со странностями отца, то теперь не спускает с него глаз, выслеживает, выясняет, где он бывает, куда ходит. В это время, как никогда раньше, ее интересует образ жизни отца. Еще бы: во время «уборки» в сарае она не нашла сберкнижек. «Значит, он носит их с собой, — думает она. — В любой момент я могу лишиться денег».

Елена Евгеньевна изучает привычки, интересы, поступки отца: вот он попрошайничает в столовых, заходит в мастерскую Фролова, бесцельно бродит по городу, греется в городском саду на скамейке, зябко кутаясь в холодный светлый плащ, возвращается в мастерскую, где тепло и сухо. Обухова обращает внимание на эти посещения и берет мастерскую на заметку.

К тому же времени относятся ее попытки переселить отца из сарая в дом, поближе к себе. Но Евгений Адольфович подозревает о причинах перемены в поведении дочери и отказывается.

Из рассказа Анны Алексеевны видно, что в начале ноября в город приехал Левин. «Человек без определенных занятий, ищущий, где бы заработать, урвать побольше» (я цитирую данные, полученные от мурманских товарищей). Оформив развод со второй женой, он решил навестить свою первую семью.

Елена Евгеньевна встречает его в штыки, запрещает видеться с дочерью, ссылаясь на то, что Таня не знает правды о своем отце. Но это не единственная причина; Обухова, с ее налаженной, сытой жизнью, боится лишиться хоть крохи из тех благ, которые уже имеет. Левин чувствует, что на этом можно заработать, и начинает шантажировать бывшую супругу, требует денег.

Партнеры стоят друг друга. Обухова имеет богатый опыт: еще во время войны отец приучил ее к черному рынку, к спекуляции. Левин этот опыт приобрел в тюрьмах после совершения первого, малозначительного, а затем и второго преступлений.

Слово за слово, и Елена Евгеньевна вдруг понимает, что Левин как раз тот человек, который ей нужен. Она посвящает его в свои планы, обещая в случае удачи хороший куш. С этой минуты они сообщники. Правда, на первых порах им мешала Арбузова, знавшая еще по Мурманску об истинных отношениях в семье Обуховых. Но споить ее, сделать из нее союзницу, а затем и верную помощницу не составило большого труда.

Четырнадцатого ноября Прус идет в сберегательную кассу, и Левин, выслеживающий каждый его шаг, видит, как старик сгребает в сумку пачки денег, часть которых, как внушили себе они с Еленой Евгеньевной, по праву принадлежит им. Эта сцена запечатлелась не только на кинопленке, но и в их памяти. Но все это позже. Левин поспешно сообщает обо всем Обуховой, и та, бросив все дела, устремляется к отцу. Где его искать? Конечно же, в мастерской, подсказывает Левин.

Прус, сдавший деньги в районную сберегательную кассу, действительно заходит в мастерскую к Фролову. Дочь ожидает его на улице, а когда Евгений Адольфович выходит, затевает с ним ссору. Алчный старик с насмешкой говорит ей, что денег у него нет, а сберкнижки он отдал на хранение надежному человеку. Не исключено, что свою отповедь он заканчивает пожеланиями успешных поисков сберкнижек в сарае. Это похоже на издевательство, и, начиная с того дня, сообщники решают любыми средствами выманить у Пруса хотя бы часть денег. Левин убеждает Обухову, что после смерти отца она получит в наследство все деньги, а пока он, Левин, будет продолжать слежку, ей надо как следует припугнуть старика, чтобы он раскошелился.

Травля продолжается.

Евгений Адольфович не выдерживает осады, снимает с одной из книжек четыре тысячи и уезжает из города. Но в Новороссийске, куда он приехал, как и в любом другом городе, ему, теперь уже владельцу четырех тысяч наличными, делать все так же нечего. Можно купить золотые часы, одежду, место в ресторане, но место в жизни — то, что он хочет купить, за деньги не продается. Не утешают, а еще больше травят душу картинки чужого счастья, чужой жизни, которые он подсматривает в окнах домов. Еще одна попытка вернуть ощущение жизни, хоть какой-то деятельности — продажа часов — оканчивается полным провалом. Наступает горькое прозрение. Жизнь дает ему жестокий урок: не деньги потерял в Новороссийске Прус, а веру в них.

Под Новый год Евгений Адольфович возвращается домой. Несчастный старик, о чем думал он, подходя к знакомому двухэтажному дому с верандой? Может, надеялся найти силы и зачеркнуть все то плохое, что было в его прошлом, или рассчитывал, как помочь внучке? Во всяком случае, хочется верить, что это было так.

Но здесь его ждет все та же жесткая койка в ветхом сарае, новые упреки, угрозы, а по существу — полное равнодушие.

Загораются в окнах разноцветные гирлянды, сквозь стекла видны нарядные елки, улыбки на лицах людей. Для Пруса праздники, как и будни, остались чужими. Чужие дома, чужое счастье…

В отсутствие отца Елена Евгеньевна не теряла времени даром. Она хорошо знает Евгения Адольфовича и не без оснований опасается, что законным путем, коль все зависит от Пруса, ей не достанется ни копейки. К тому же отец начал тратить деньги (на какие средства он поехал в Новороссийск?). Она настойчиво ищет выход. У нее зреет план похитить из мастерской сберкнижки — вдруг они там! Сначала она думает: сам факт, что книжки у нее в руках, может напугать отца, и он «по-хорошему» отдаст деньги. Левин настроен более агрессивно. Он предлагает получить по сберкнижкам деньги и разделить их. Начинаются попойки втроем, на которых вырабатывается план, уточняются детали.

Во-первых, Обухова принимает меры к тому, чтобы завладеть ключом от мастерской. Она дает Арбузовой деньги на расходы. Нина Кузьминична с помощью Христофорова делает дубликат ключа. Во-вторых, Обухова просит Нину Кузьминичну найти надежного человека, послать его на киностудию и выкупить часть кинопленки, где, возможно, есть изображение Левина. В-третьих, она дает задание Арбузовой найти надежного человека, послать его к дочери, с тем чтобы внушить девушке подозрения, которыми в дальнейшем она поделится с работниками милиции.

Нина Кузьминична делает это, с той лишь разницей, что посылает к Тане Левина, прикарманив деньги, отпущенные на эту операцию Еленой Евгеньевной. Сама она идет и на киностудию, к тому же отдает Обуховой не весь кусок пленки, а оставляет себе два кадра, чтобы иметь оружие против сообщников.

Активная деятельность всей тройки продолжается вплоть до возвращения в город Евгения Адольфовича…

Телефонный звонок прерывает мои размышления. Я снимаю трубку и слышу взволнованный голос Сотниченко:

— Что я вам сейчас скажу! — Следует молчание, наверное, Сотниченко отвлекли, и он прикрыл трубку рукой. — Вы слушаете?

— Да говори же, что стряслось?

— Вот именно, стряслось, Владимир Николаевич. — Голос усталый, но веселый. — Я нашел фотографа! Негативы не сохранились. Уничтожены. Он опознал по фотоснимку Пруса. Алло, вы слышите?

— Кто заказывал снимок?

— Не поверите. Полный пасьянс! — Сотниченко смеется, и я представляю, как он переглядывается с Логвиновым, который наверняка находится где-то рядом.

— Передай трубку Логвинову, — говорю я.

— Сейчас, — не удивляется Сотниченко.

— Алло, вы слушаете? — Это Логвинов.

— Вы скажете, наконец, кто заказал фотографию?

— Левин, — коротко звучит ответ.

— Левин? — переспрашиваю я.

— Да. Мы изъяли квитанцию. Адрес, конечно, липовый.

— Как с Обуховой?

— Ждем гостя, — сухо отвечает Логвинов.

— Спасибо, — говорю я. — Спасибо за звонок, ребята. Я скоро буду.

Еще с минуту я слушаю короткие гудки и только потом кладу трубку. Последняя деталь, и все стало на свои места.

Оконное стекло слегка искажает, растягивает в длину частокол деревьев, пустые рамы футбольных ворот. На розовом закатном небе уже проявляются серпик луны и бледные звезды…

Итак, наступает четвертое января. Обухова встречается с Левиным и объясняет ему задачу, назначив день похищения на седьмое января. Тут же она передает Левину ключ от мастерской.

Седьмого января Елена Евгеньевна в последний раз просит отца добровольно отдать ей часть денег. Он отказывается. Тогда она угрожает ему: все будет так, как хочет она! Прус, заподозрив неладное, приходит к Фролову и просит отнести сберкнижку с семнадцатью тысячами домой, а вечером вновь приходит, чтобы проверить, исполнена ли его просьба.

Обухова тем временем обеспечивает себе алиби.

На улице мороз, идет сильный снег. Холодный, колючий ветер пронизывает прохожих насквозь. Прус просит Геннадия Михайловича оставить его в теплом помещении мастерской, плачет, умоляет не выгонять на улицу. Он боится возвращаться домой, боится встретить Елену Евгеньевну. Фролов, направляющийся к Арбузовой, которая не без подсказки Обуховой пригласила его для починки холодильника (гарантия, что Геннадий Михайлович случайно не вернется в мастерскую), пожалел его и запер у себя, рассчитывая выпустить на обратном пути. Нина Кузьминична, узнав от Фролова об оставшемся в мастерской Прусе, понимает, что не успеет предупредить Обухову. Она устраивает короткое замыкание, чтобы задержать Геннадия Михайловича и исключить его встречу с Обуховой и Левиным.

В это самое время, убедившись, что Фролов вошел в дом Арбузовой, Левин и Елена Евгеньевна направляются к мастерской. Обухова остается на улице, чтобы в случае необходимости предупредить своего сообщника об опасности, а Левин открывает дверь и входит в помещение.

Он делает несколько шагов и в темноте натыкается на Евгения Адольфовича. Оба растеряны, но Левин первым приходит в себя. Старик может поднять крик, и тогда пропали двадцать с лишним тысяч рублей, а ведь сберкнижки где-то совсем рядом. «Не за тем я шел, чтобы попасться на мелочи», — думает Левин, и его руки смыкаются на худой старческой шее…

Этими же руками было совершено еще одно убийство, а в ближайшие дни, возможно, сегодня, эти руки попытаются достать свою третью жертву… Такова развязка.

Не знаю, какое лицо было у Обуховой, когда, раскрыв сберегательную книжку, она увидела, что ее отец убит из-за двадцати двух рублей. Знаю только, что это цена жизни Пруса, этой же суммой они с Левиным оценили жизнь Арбузовой и свои собственные жизни.

Я слышу, как за окном раздается короткий и требовательный гудок автомобиля.

Пора идти.