Литературная Газета, 6618 (№ 42/2017)

Перевоплощение Наташи Ростовой

Перевоплощение Наташи Ростовой

Книжный ряд / Библиосфера / Стольная книга

Теги: Наталья Иванова , Такова литературная жизнь

Наталья Иванова. Такова литературная жизнь. Роман-комментарий с ненаучными приложениями. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2017. 544 с., 1000 экз. Выпуск осуществлён при финансовой поддержке Департамента средств массовой информации и рекламы города Москвы

Наталью Иванову представлять не нужно, но всё же напомним: автор книги «Такова литературная жизнь» – заместитель главного редактора журнала «Знамя», литературовед, критик. Эта объёмная и многогранная книга – серьёзный труд, не в научном смысле, а в смысле масштабности отражённого в ней материала, вместивший полвека литературного бытования: здесь и личная судьба героини – автора, и портреты писателей, с которыми так или иначе ей довелось встречаться, и анализ феномена журнальной прозы, претерпевшей значительные изменения с течением времени, и попытка философски осмыслить само это время, осмыслить прежде всего через призму литературных явлений. Как точно сказано в аннотации: «Это не критика, а высвеченный из наблюдений (и памяти) литературный быт. В раствор которого и погружено литературное бытие».

«Литературной» была и судьба автора: отец – военный журналист, мать окончила ИФЛИ, имя будущего ребёнка они «определяли по русской классике». Наташей Иванова стала по героине «Войны и мира». Замужем была за сыном знаменитого Анатолия Рыбакова, автора романа «Дети Арбата». На протяжении жизни встречалась с живыми классиками: Лидией Гинзбург, Семёном Липкиным, Юрием Трифоновым, о котором впоследствии написала книгу; Иосифом Бродским, о коем рассказывает в своей индивидуальной манере – эмоционально-сдержанной, чуть ироничной и вместе с тем сердечной: «Сначала он познакомил меня с Марией и маленькой Анной – и повёл на второй этаж, где работал в квартире своей соседки Марии Воробьёвой. Там я была представлена и кошке Миссисипи. Иосиф приготовил чай, достал из холодильника пирожные. Просидели часа три – он вспоминал поочерёдно своих друзей и знакомых, расспрашивал, а я рассказывала, чем каждый сейчас занят. И о возможной премии – за стихи – поговорили, помечтали (тогда ещё ничего такого независимого, кроме премии «Русский Букер», у нас не существовало). Только Кушнера в жюри не возьмём, сказал он. А Уфлянда обязательно. Я не спросила – почему. Просто была в шоке – ведь кто, как не Бродский, приветствовал Кушнера в Америке и устно, и письменно!..» Наталья Иванова жалеет, что не состоялась встреча с Михаилом Бахтиным… Рассказывает о литературных премиях, в частности о премии Белкина и Аполлона Григорьева и об их лауреатах… Отдельно – о «Русском Букере», в жюри которого состояла. Здесь есть забавный эпизод о том, как нервничают финалисты перед объявлением имени лауреата. Татьяна Толстая, например, церемонию вообще проигнорировала, а Людмила Улицкая едва-едва успела приехать к награждению, и то, только после того, как по телефону сообщили, что она победила... Расстраиваются, по словам Натальи Ивановой, не только финалисты, не ставшие лауреатами, но и сами члены жюри, когда победителем становится не тот, за кого они голосовали. Вспоминает случай с Андреем Битовым, когда тот обиделся на итоги голосования по премии Белкина, и случай с Василием Аксёновым, когда его не удовлетворили итоги «Русского Букера».

Взгляд Натальи Ивановой на всё происходящее субъективен, но в этом и заключается его ценность: только пропущенная через личное восприятие любая история становится живой. Своих либеральных взглядов автор книги не скрывает, и через эту призму видятся и все изменения в литературном мире. Особенно интересен конец 80-х, когда уже не так силён был идеологический прессинг советской власти и в журналах наряду с кондовыми, по выражению автора книги, произведениями начали печатать и запрещённую литературу, в частности Платонова, Солженицына и Шаламова, а также эмигрантов, например, Нину Берберову. В то время Наталья Иванова работала в журнале «Дружба народов», тираж которого, как и других «толстяков», был головокружительным.

Но главное не это. Главное – книги, без которых автор не мыслит своего существования. «Мне с книгами уютно. Они дают чувство безопасности – странно, не правда ли. А без них я чувствую себя незащищённой. Они успокаивают». Или вот ещё: «Чтение – наркотик. Литература наркотична по определению. И журналы – наркотик. Не могу равнодушно видеть лежащий на столе свежий номер какого-нибудь ТЛЖ – толстого литературного журнала...»

Очень важна последняя глава книги «Судьба журнала. Десять тезисов о судьбе журнального дела»: «Журналы сегодня живут в зоне риска – и в ощущении выполнения особой миссии». Говорит Наталья Иванова и о том, что в последнее время утрачена острота, дискуссионность, предостерегает об опасности эстетической инерционности, с грустью – о мизерных тиражах...

В разделе «Мой Гутенберг» – рецензии на книги современных авторов, написанные Ивановой в разное время. Опять-таки стиль узнаваем: категоричен и ироничен, иногда – обаятельно-парадоксален: «Взять бы нос Галины Юзефович, приставить подбородок Льва Данилкина и к этому лоб Евгения Лесина... Невозможно себе представить? Скажу чуть иначе: взять персонажей Рыбы-лоцмана», к сему – панораму «Клуджа» плюс алкоголиков лесинских – ведь все трое критиков редко пересекаются в своих литературных мирах – и что же получится? Приблизимся к реальной картине нашей словесности».

Вот такой же сложный, событийно богатый рисунок получился и у самой книги «Такова литературная жизнь».

Илья Строганов