Литературная Газета, 6618 (№ 42/2017)

Рыцарь своей мечты

Рыцарь своей мечты

Книжный ряд / Библиосфера / Книжный ряд

Большакова Алла

Теги: Владимир Кантор , Срубленное древо жизни. Судьба Николая Чернышевского

Владимир Кантор. Срубленное древо жизни. Судьба Николая Чернышевского. М.: Спб. Центр гуманитарных инициатив, 2016. 528 с. (Серия «Российские Пропилеи»), 2000 экз.

Автор книги – либерал, продолжающий традиции М. Сперанского, Т. Грановского. И. Аксакова, В. Ключевского и других славных сыновей России, её деятелей и мыслителей, романтиков и реалистов.

Время действия: от заката эпохи Николая I до правления Александра III. Живо, с опорой на документальные свидетельства воссоздаётся ситуация в стране, когда литература была средоточием интеллектуальной жизни. Среди действующих лиц – извечные противники Тургенев и Достоевский, дерзкий Добролюбов, сумрачный Григорович, начинающий литератор Л. Толстой и многие другие писатели и мыслители, теперь глядящие на нас со стен вузовских аудиторий. Оценивающие нас. И, конечно же, среди них – один из главных героев того противоречивого, взрывоопасного времени: рыцарь русской мечты, увлечённый идеей строительства новой России, – Николай Чернышевский…

Книга читается как увлекательный роман, хотя в определённой мере продолжает недавние историко-философские труды автора: «Санкт-Петербург: Российская империя против российского хаоса: к проблеме имперского сознания в России» и ««Крушение кумиров», или Одоление соблазнов (становление философского пространства в России)». Но на этот раз пространство концентрируется вокруг одной фигуры, казалось бы, давно известной. Ведь романом Чернышевского «Что делать?» зачитывался Ленин – и название романа давно перешло в разряд самых действенных слоганов революционной агитации. Ан, нет!

Перед нами книга не о ниспровергателе устоев, атеисте и безбожнике, призывавшем Русь к топору, а о блестящем молодом «человеке свободы», верящем в реформы и отстаивающем эволюционный путь развития России. Эрудит, полиглот, заядлый книжник-идеалист и – отдавший приказ о его аресте император, оставшийся в русской истории как царь-реформатор, освободитель крестьянства: вот пружина и трагическое противоречие эпохи, двигающее сюжет этого «романа».

Переосмысление личности Чернышевского происходит в контексте суждений В. Белинского, А. Герцена, Н. Добролюбова, Ф. Достоевского, Н. Некрасова, В. Соловьева, В. Розанова и других философов и писателей. Живо, порой с юмором воссоздаётся литературная обстановка тех лет, когда (ныне забронзовевшие в школьных учебниках) классики весьма вольно обращались друг с другом. И здесь Кантору-писателю помогает собственный литературный опыт, позволяющий без розовых очков сравнить день нынешний и день минувший.

Когда-то Герцен писал: социализм – вот тот мост, на котором западники и славянофилы могут подать друг другу руку. По меткому замечанию Вадима Кожинова, мост оказался шатким. Но в русском литературном пространстве, в Большом Времени и западники, славянофилы идут вместе. Именно к такому выводу подводит новая книга Владимира Кантора.

Пространство её письма многообразно и информативно: насыщено фактами, именами, датами. Автору удалось избежать обычного для такого рода книг греха – «голой» цитатности. Даже в цитатах мы ощущаем присутствие его литературного почерка. Мировоззренческие и философско-литературные оценки эпохи личностей и судеб неотделимы от детально прописанной биографии. А это и детство на Волге в семье отца-священника, и семинария, и Петербургский университет, и неожиданный брак с эффектной Ольгой Сократовной, и литературная деятельность в журнале «Современник», и защита диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности», и арест за вольнодумство как ментальное преступление, и написание в Петропавловской крепости романа «Что делать?»…

В противовес герценовскому «Кто виноват?» о разрушенных судьбах русских, в центре «Что делать?» – идея духовной полноты. Новые люди Чернышевского, хотя роман его «полон несчастий и бед, траура и печали, тем не менее «счастливые люди», как их называл Николай Страхов». Знаменитые сны Веры Павловны, хозяйки трудовой артели, воплотили мечту автора, который «хотел в крепостной стране ввести освобождающие человека буржуазные структуры». Увы, увы – идея свободного труда образованщиной того времени была воспринята по-своему.

Ценой невероятной популярности романа «Что делать?» стала… вульгаризация его идей в целях политической борьбы. Вопрос «что делать?» не привык­шая к труду публика поняла как «призыв к революционному действию – стрелять и взрывать». Не понято было и то, что идея свободы сочетается в романе с христианским либерализмом.

Мы привыкли видеть Чернышевского в ореоле несгибаемой жесткости Ленина или Дзержинского. Но его понимание свободы было иным. Как пояснял он в переписке с Некрасовым: «В том и состоит свобода, чтобы каждый делал то, что требуется его натурою». Свобода понималась Чернышевским не как революционное насилие, но – состояние человеческого духа. Вспомним, что вопрос «что же нам делать?», адресованный народом Иоанну Крестителю, встречается ещё в Евангелии. Введенный же в подзаголовок романа концепт «новые люди» впервые появляется как именование христиан в «Повести временных лет».

«Прекрасное есть жизнь»! Отстаивая Жизнь Духа как высшую христианскую ценность, бывший семинарист и потомок священников Николай Чернышевский через собственную жизнь и судьбу пронёс идею действенности православия и умер с Библией в руках. Редкий снимок успения Чернышевского с Библией в руках, присланный Владимиру Кантору из волжского музея, неопровержимо доказывает этот вывод писателя.