Литературная Газета, 6618 (№ 42/2017)

Ханаса

Ханаса

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Проза Чечни

Теги: Абу Исмаилов , проза Чечни

Притча

Абу Исмаилов

Народный писатель Чеченской Республики, лингвист, поэт, прозаик, драматург. Родился в 1949 году. Окончил филологический факультет Чечено-Ингушского государственного университета. Печататься начал в 1965 году. Автор нескольких книг на чеченском и русском языках: «Бирдолаг», «Дош», «Нохчийн меттан нийсаяздаран луг1ат», «Восхождение на Парнас», «Йозанаш»; пьес: «Операция «Горы», «Эдал», «Сумерки» и других. Член Союза журналистов и Союза писателей РФ. Живёт в Грозном.

* * *

Серый туман дремлет на склонах Чёрной Бездны.

Из этого тумана появляется силуэт двуногого существа. Крадущейся походкой оно карабкается на кручу и направляется в сторону мигающих огоньков.

* * *

Было это много-много лет назад. Кругом до самого горизонта простиралось синее море. Оно иногда бурлило. Потом затихало.

Словно состязаясь, которая поднимется выше других, пенились волны. Они яростно сливались воедино. Затем разбегались. Снова устремлялись друг к другу.

Посреди этого беспокойного моря стоял большой остров. Горы, полукругом окружавшие остров, были островерхими. Они равнодушно взирали на морскую суету.

* * *

Посреди бескрайней равнины возвышался высокий потухший вулкан. Его вершина и кратер были покрыты вечным льдом.

Многочисленные ручейки струились из-под ледников. Седыми прядями развевались они по скалам. Ветер далеко уносил холодные брызги.

Эти ручьи постепенно стекали в четыре русла. Эти четыре реки стремительно вырывались из теснин на равнину и, как многие тысячелетия назад, несли свои воды в море.

Четыре реки текли в четыре стороны света.

* * *

Здесь воздух был чист. Синева неба и зелень лесов и трав, размывая горизонт, сливались воедино.

* * *

На плоскости у подножия горы лежит селение. Силуэт существа торопливо направляется к месту проживания людей.

Вблизи особенно заметны его внешние особенности. Оно приковывает к себе взгляды окружающих. Его рыжие волосы свисают на плечи.

Чёрные брови закрывают переносицу. Под тонким носом заметен лёгкий рыжеватый пушок. У него узкие плечи и широкие бёдра. Его долгополая красно-пёстрая рубаха волочится по земле. Его руки достигают колен.

И нет человека, видевшего его ноги.

Было ему, наверное, около сорока лет.

* * *

Когда-то Кааса обитало в этих краях. Оно уподоблялось людям. Жило среди них и творило свои козни. Много раз люди изгоняли его. Но через каждые тринадцать лет оно возвращалось.

Среди людей в те времена царило добро. Все трудились на земле. Добывали хлеб насущный и делились им с немощными и увечными. Молодёжь почитала старших. Старшие уважали друг друга. Иногда речь заходила о Каасе и его проделках. Младшие приходили к старшим и спрашивали о том, как распознать Каасу, как уберечься от его козней. Ведь скоро оно может снова объявиться в здешних местах.

* * *

Живущий на Малой Поляне Старейшина рассказывал: «Я впервые увидел Каасу 110 лет назад. И было мне 6–7 лет. Тогда это была та же самая Кааса, которую я видел и тринадцать лет назад. Ни прибавилось, ни убавилось».

Была? Или был?

Был? Или была?

В общем, не было там человека, который мог бы сказать кто Кааса: он, она или оно?

Никто не знал: женщина это или мужчина?

* * *

Оказавшись рядом с мужчинами, Кааса притворялось женщиной.

* * *

Тринадцать лет назад Саку была привлекательной женщиной.

В мире и согласии жила она со своим мужем Раасом. Часто на их подворье появлялась и Кааса. Увидев, как Саку уходила из дома, она забегала во двор и говорила мужу:

– Куда подевалась эта кокетка? Пока ты спишь, она может уйти с каким-нибудь Маасом.

Играя бровями, она проходила мимо Рааса, как бы ненароком касаясь его боком, иногда показывала язык. Даже привычные рыжие усы исчезали в эти минуты с её лица.

Раас растерянно смотрел и слушал.

– Тогда, может быть, ты и мне достался бы, – покачивая бёдрами и тряхнув рыжими кудрями, она уходила.

– Увидимся, – подняв левую руку вверх, щёлкала пальцами.

Забыв о своей жене Саку, которая вот-вот должна вернуться домой, Раас застывал, устремив взор в невидимую точку.

– Что это с тобой? Эй, вернись домой, не смотри чёрту в глаза, – говорила Саку, возвращаясь от матери с большой тыквой в руках.

– А? Что? Ах, это ты, – смущаясь и краснея, «спускался на землю» Раас.

* * *

Оказавшись около женщин, Кааса притворялось мужчиной.

* * *

На следующий день, дождавшись, когда Раас уйдёт пасти стадо, Кааса снова оказывается во дворе. Рыжие волосы, вчера свисавшие ниже плеч, сегодня стояли, словно грива мустанга. Отчётливо были видны его усы. Плечи стали шире, поясница сузилась. В общем, мужчина средних лет.

– Дома он? Чтоб ему остаться без жены. Ты очень смелая женщина. Наверное, куда-нибудь на смотрины пошёл. Вчера видел я возле родника, как он откровенничал с разведённой Йоасой. Не переживай, если он откажется от тебя и женится на ней. Забудь о нём. Я и сам давно присматриваюсь к тебе, – словно поправляя усы, он проводил рукой над верхней губой.

– Увидимся, – махнул рукой, и его красно-пёстрая рубаха и рыжая грива исчезли за калиткой.

Саку долго стояла в оцепенении, беззвучно шевеля губами, пытаясь что-то сказать. Она растерянно огляделась вокруг и, заметив, что никто не видел и не слышал того, что здесь произошло, начала приходить в себя.

Во дворе никого не было. Улица заполнялась мычанием коров и блеянием овец. Вечерело. Она поспешила открыть калитку.

* * *

Поздно вечером, после ужина Раас неожиданно спросил:

– Кто такой Маас?

– Маас? – удивилась Саку. – Я не знаю.

Она немного растерялась. «Зачем он вдруг спросил про Мааса, который лет пятнадцать назад ухаживал за мной?» – думала Саку. Раас не мог знать об этом человеке, решила она и сказала:

– Мааса не знаю. Ты лучше скажи, кто такая Йоас?

– Йоас? – теперь пришлось удивляться Раасу.

Когда-то юношей он ухаживал за девушкой из соседнего села. Звали её Йоас. Она тогда же скончалась от скоротечной болезни. С тех пор прошло столько лет. «Саку не могла знать её и слышать о ней. Но зачем она спросила?» – подумал Раас.

* * *

– Сегодня к нам приходила Кааса? – спросил Раас.

– Приходил, – ответила Саку.

* * *

Таким же образом, сплетничая и сея семена сомнений, Кааса вносила раздоры и в другие семьи. Когда женщины узнали про эти козни, они собрались вместе и сырыми оглоблями помяли бока Каасе и прогнали её.

* * *

С тех пор минуло тринадцать лет. И вот какой-то призрак приближался к селению. Рядом с ним шевелилось ещё что-то. Существо тянуло за руку другое маленькое существо, похожее на семилетнего ребёнка.

Кааса вернулась?

Вернулся?

Вернулось?

* * *

Ей казалось, что сельчане давно забыли про неё. Некоторые забыли её облик. А молодые и вовсе её никогда не видели.

И теперь, когда жизнь людей стала налаживаться, эти два существа появились на окраине селения. Детёныш вырвался из рук Каасы и начал резвиться. Он схватил за хвост кота, который нежился на солнце, и швырнул его во двор. Оттуда донёсся вопль животного. Затем он поднял с земли камешек и запустил его в воздух. С соседней улицы послышался звон разбитого окна.

Стон кота и звон стекла вызвали у Каасы приятное ощущение, и она с умилением смотрела на своё чадо. Вспоминая своё далёкое детство, она думала, что растёт достойная смена.

Рыжие завитушки на голове детёныша блестели золотом. На его веснушчатом лице едва был заметен курносый нос. Правый глаз его был лиловым. Левый глаз – чёрным. Оба этих глаза смотрели друг на друга.

Уши его были похожи на кошачьи. Иногда он шевелил ими.

На нём была такая же, как у Каасы, длинная рубаха.

* * *

Старая лачуга Каасы стояла на околице. Доски, наискось приколоченные к двери и окнам, почернели от дождей и времени. Оторвав их, проветрив комнату, Кааса начала обживать своё логово.

Детёныш убегал к детям, игравшим в чижики. Вначале они удивлялись его разноцветным и косым глазам. Затем он показал им свои шевелящиеся уши. И дети позволили ему играть с ними.

* * *

– Ха-на-са-а! – окликнула его Кааса. Её тонкий, бархатистый голос звучал, словно из пустой пещеры. Он был слышен во всех ущельях и дебрях.

Он проникал в жилища людей, разносился по равнине и вызывал оскомину, словно кто-то скрежетал вилкой по пустой сковороде.

* * *

– Ма-на-да-а! – завопил в ответ детёныш. Так у него получалось, потому что он одновременно пытался выговорить: мама, нана, дада.

– Ты где? – словно не ведая, спрашивала Кааса.

– Здесь играю с этими глупыми детишками, – отвечал Ханаса.

– Играй! Их родители тоже умом не отличались.

* * *

Эту перекличку слышало всё селение. Взрослым не понравилось, что их детей обзывали глупцами. Детям было обидно слышать о том, что они и их родители слабоумные.

* * *

– Вернулась эта тварь безбожная! – женщины ринулись в сторону Каасы.

Мужчины направились к детям. Там уже образовалась куча-мала. Ребятишки избивали детёныша. Они терзали его, схватив за конечности, которые неожиданно начали отрываться от туловища. У одного в руках оказалась оторванная нога. Кто-то держал оторванную руку. Две другие конечности тоже оказались в разных руках. Детёныш расчленился как кукла.

– Что это такое? – растерянные дети побросали на землю извивающиеся руки и ноги детёныша.

В руках у одной девочки оказалась голова Ханасы. Она, вытаращив глаза, озиралась вокруг. Туловище валялось на траве. Но самое удивительное было в том, что нигде не было ни капли крови.

В это время подоспели взрослые. Они, тоже оцепенев, смотрели на эту картину. Вокруг лежали разбросанные конечности детёныша. А голова, которую ещё держала за волосы девочка, заорала:

– Ма-на-да-а! Смотри, что они со мной сделали!

* * *

Не успели люди опомниться, как к ним, опираясь на посох, подошёл Старейшина. Он был самым старым человеком в тех краях. Недавно он любовался своей сто двадцатой весной.

– Вот-вот! Только так его можно успокоить, – сказал он.

Валявшиеся на земле части тела, извиваясь, словно оторванный хвост ящерицы, пытались приблизиться к туловищу.

– Отпусти меня! Чего так сильно вцепилась? – заорала голова, и испуганная девочка, разжав пальцы, уронила её на землю.

Словно жёлтая тыква, покатилась она по траве в сторону туловища.

– Не дайте ей и остальным частям тела соединиться с туловищем! – закричал Старейшина.

* * *

Молодёжь схватила по каждой конечности, которые извивались, пытаясь вырваться из рук. А голова продолжала орать:

– Шиш вам! Болваны! Идиоты! Посмотрите на этого старого осла! Чего ты припёрся сюда, а не сидишь дома?

– Что будем с этим делать? – спросил кто-то.

– Бросьте каждую конечность в реку. Пусть четыре реки разнесут их в разные стороны. Быстрая вода раздробит их о камни или рыбы съедят, – сказал Старейшина. – Туловище бросьте в Белый Овраг. Там много шакалов. А голову швырните в Чёрную Бездну, – добавил он.

Стремительные реки разнесли руки и ноги детёныша. Туловище бросили в Белый Овраг, где скулили голодные шакалы. А голову, которая беспрестанно мигала разноцветными глазами и безбожно ругалась, швырнули в Чёрную Бездну, дна которой никто не достигал.

– Ма-на-да-а! – завопила она и, ударяясь о гранитные скалы, исчезла в вечном сером тумане.

* * *

После этого все искупались. Зарезали трёх жертвенных быков. Накормили всё село и приезжих гостей.

* * *

Спрятавшись в дупле старого дуба, Кааса наблюдала за происходящим.

Жизнь в селении затихла. Прокричали полночные петухи. При лунном свете серебрились реки, вершины гор и верхушки деревьев. Кошкой спрыгнула она с дерева и, оглянувшись вокруг, прошептала:

– Ха-на-са…

– Чего тебе, Манада? – спросил внезапно появившийся перед ней детёныш, которого люди отправили на все четыре стороны и в бездну.

– Идём домой, – и два силуэта двинулись в сторону спящего селения.

* * *

На следующий день Ханаса, шевеля ушами, подошёл к играющим детям. Увидев его, те в испуге разбежались.

– Эй! Подождите! Давайте поиграем вместе, – кричал он им вслед. Но дети скрылись во дворах.

А детёныш Каасы как ни в чём не бывало разгуливал по улице. Выбежали взрослые и молодые. Схватили Ханасу.

– Что с ним делать? – спросили у Старейшины.

– Его надо сжечь. А пепел развеять по ветру.

Поставили высокий столб. Привязали к нему Ханасу, обложили его сухим валежником и подожгли. Из костра ещё долго доносились его вопли. После этого пепел и золу развеяли повсюду. Успокоившись тем, что они уничтожили сатану, люди довольные вернулись домой.

* * *

После полуночи Кааса тихо шепнула:

– Ханаса! Иди ко мне.

– Чего тебе, Манада! – встал перед ней детёныш.

* * *

И на третий день Ханаса появился возле детей. И снова схватили его люди.

И снова спросили у Старейшины:

– Что с ним делать?

– С ним ничего нельзя поделать, – сказал Старейшина. – Его надо укротить.

– Как мы сможем укротить шайтана? – спросили люди.

– Если вы не будете обращать на него внимания. Если вы не будете его слушать, смотреть ему в глаза, он сам укротится. Оставьте его. Отпустите, – сказал долгожитель.

* * *

Но люди не хотели его слушать. Они вновь развели костер.

– Его бросили в реку – он ожил. Сожгли его, а он целёхонький. Теперь мы снова сожжём его. Бросим пепел в воду и все выпьем её, – сказал Боста.

Он был большим любителем делать все наоборот.

– Нельзя! Не пейте эту воду – закричал Старейшина.

– Мы дважды послушались тебя. Хватит. Теперь сделаем по-своему, – сказал Боста.

– Тащите сюда кадку.

Подтащили большую дубовую кадку. Залили туда воду. Засыпали в эту воду пепел и золу, оставшуюся после повторного сожжения детёныша Каасы. Начали перемешивать этот раствор. Вначале у него был серый цвет. Затем жидкость стала такой прозрачной, что стало видно дно кадки.

– Принеси черпак! – крикнул Боста.

– Не пейте эту отраву! – кричал Старейшина. Однако люди, не обращая на него внимания, начали пить эту жидкость. Вначале от неё першило в горле. Кому-то понадобилась закуска. Другие стали запивать её родниковой водою, которая текла рядом.

Разливали эту жидкость в кувшины и горшки и отправили тем, кто остался дома. Самое удивительное было в том, что, сколько бы ни пили и ни разливали эту жидкость, уровень её в кадке оставался прежним. Она была нескончаемой.

Глаза у людей заблестели. Они стали красноречивыми и говорливыми.

Молодёжь перестала стыдиться старших. Старшие стали откровеннее друг с другом. И весь этот мир стал казаться им одним большим торжеством и весельем.

Полуобнажённые мужчины и женщины разных возрастов обнимаются, целуются и ведут себя самым непристойным образом, чего до сих пор они никогда не могли себе позволить. Эта оргия и вакханалия продолжалась до глубокой ночи.

* * *

– О, Боже, смилуйся над нами! О, суетный мир! Неужели эта нечисть одержит победу? – сокрушался Старейшина, наблюдая за происходящим.

– Теперь он не вернётся больше. Ха-ха-ха! Сразу же надо было с ним сделать это, – орали потерявшие над собой контроль люди.

Далеко за полночь, когда эти люди разлеглись вокруг кадки с жидкостью и захрапели, над ними появился призрак. При лунном свете блестели его рыжие волосы и красно-пёстрая длинная рубаха.

– Ханаса-а-а, – тихо произнёс он.

– Чего-о-о тебе?

– Чего тебе-е-е?

– Чего-о-о……

– Тебе-е-е… – из чрева каждого лежащего донеслись глухие голоса.

– Ты где? – спросил призрак.

– Я внутри этих людей…

– В каждом из них…

– Внутри…

– Этих…

– Людей…

– Люде-е-ей – послышалось снова.

– Оставайся там! Теперь ты на своём месте! Оставайся там! И я свою одну миссию выполнил! Пойду отдохну немного, придумаю ещё что-нибудь для этих несчастных, чтобы разнообразить их жалкое существование в этом суетном мире, – произнёс призрак и медленно направился к краю Чёрной Бездны.

Перевод автора