Лондонские убийства

37

Лестрейд позвонил в Скотленд-Ярд и, попрощавшись, ушел в ночь. Я был почему-то уверен, что он присоединится к своим ищейкам и до утра будет прощупывать каждый куст в многочисленных лондонских парках.

Но что оставалось делать мне? Думать. И только. Мне нужно было думать.

Во только измученный мозг отказывался повиноваться. Куча улик, каждая из которых – ниточка, ведущая к Садовнику. Вот только я запутался в этих ниточках, как муха в паутине.

Я ходил туда-сюда по комнате моей дочери, вновь и вновь прокручивая в голове события последних двух недель. Мертвые девушки, плачущий учитель, француз, получающий по заднице рыбой, проповедник, рассказывающий пастве о познавшем Христа неандертальце. Стоп!

Викарий Холидей! Викарий Холидей, черт подери! Последний постоянный посетитель отдела французской литературы Лондонской библиотеки, не имеющий стопроцентного алиби!

– Мистер Ватсон.

Я обернулся. Джоан стояла в дверном проеме – бледная, осунувшаяся. Несмотря на обрушившееся на нее горе, она оставалась все также прекрасна, ее не портили даже темные круги под глазами.

– Да, мисс Остин?

Она попыталась что-то сказать, но слезы помешали ей.

– Не нужно, мисс Остин, – с состраданием сказал я.

Мне хотелось пообещать ей, что мы с Лестрейдом обязательно найдем девочек, но я не смог. Я не смог, и мне стало страшно, ведь я и сам уже не верил в благополучный исход этой чудовищной истории.

– Простите меня, мистер Ватсон, – прошептала она. – Вернее, нет, не прощайте, мне нет прощения. Я оставила Адель одну, это моя вина.

Мисс Остин разрыдалась, закрыв лицо руками. Она сейчас совсем не была похожа на гувернантку. Скорее, на девочку-подростка из воскресной школы, отвергнутую жестокосердным юнцом. Жалость, переполнявшая меня, требовала выхода. Сам не понимая, что делаю, я шагнул вперед и обнял ее. Джоан подняла заплаканное лицо, посмотрев мне в глаза испуганными глазами олененка. Ее приоткрытые губы покраснели и припухли от слез.

Мы смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Просто стояли и смотрели. Наконец, я наклонился и поцеловал ее солоноватые, мягкие и очень горячие губы. Она не отстранилась, не оттолкнула меня. Я обнял Джоан за талию, ощутив легкий трепет ее тела. Она закрыла глаза и запрокинула голову, подставляя шею под мои поцелуи. Ее кожа была нежной, теплой и шелковистой.

Целуя Джоан, я нашел на ее напряженной спине шнуровку платья. Секунда – и платье, шурша, заскользило вниз, открывая самое совершенное произведение искусства из тех, что мне доводилось видеть. Я подхватил девушку на руки и понес на постель моей похищенной дочери, которую, вероятно, изверг-Садовник мучал в тот же миг, как я с наслаждением вдыхал такой нежный, сладковатый, такой знакомый запах волос мисс Остин.