Люби меня всю ночь

Глава 27

В Спэниш-Форт пришло лето.

Знойные дни сменялись душными ночами. Уже на рассвете было нечем дышать, а к полудню все восточное побережье изнемогало под палящими лучами солнца.

Во второй половине дня, когда солнце начинало клониться к закату, небо часто темнело, сверкали молнии, от оглушительных раскатов грома дребезжали окна старого дома. Начиналась гроза.

Временами с неба обрушивались яростные струи, хлеставшие землю, барабанившие по покатой крыше дома, поливавшие поросшие мхом развесистые дубы.

Они давали краткую передышку от жары.

Потом снова выглядывало солнце, и становилось еще более душно и жарко. Даже дышать было трудно, не говоря уже о том, чтобы работать.

Когда на побережье установилась влажная, изматывающая жара, Хелен обнаружила, что становится все более вспыльчивой и нетерпеливой.

Но не с Чарли.

Не с очаровательным, непоседливым Чарли. Она успела привязаться к белокурому мальчугану, чей смех согревал ей душу.

Свой гнев она обрушивала исключительно на его отца. В последнее время Хелен все чаще срывалась, набрасываясь на смуглого красавца янки. Однако ей ни разу не удалось вывести его из себя, и это становилось невыносимым.

Как бы она ни злилась и какие бы резкие слова ни бросала в его адрес, самообладание Курта Нортвея оставалось незыблемым. Он никогда не повышал голоса, не спорил, никогда не огрызался. Лишь продолжал усердно трудиться, пропалывая, окучивая, прореживая и обрезая – и все это на палящем летнем солнце. Без жалоб, ропота и возмущения.

За исключением того случая, когда она предложила запрячь Рейдера в плуг, Хелен ни разу не видела, чтобы Нортвей проявил свой настоящий темперамент. Это могло означать только одно: его драгоценный гнедой для него важнее всего в жизни, а она для него ничего не значит. Поэтому ее неприкрытая враждебность его ничуть не задевает.

Нельзя сказать, чтобы это ее волновало.

Конечно, нет.

И все же, как Хелен ни старалась, она не могла его понять. Курт оставался для нее загадкой. Он делал все, чтобы ферма процветала. Работал усерднее, чем того требовала необходимость. Он не мог бы делать больше, даже если бы ферма принадлежала ему.

Казалось, ему доставляет удовольствие приводить все в порядок. Он выложил каменной плиткой дорожку, ведущую через передний двор к лестнице, которую он соорудил для спуска к заливу. Позаботился о том, чтобы декоративный кустарник был аккуратно подстрижен, а лужайки не зарастали бурьяном. Превратил заросли самшита вокруг переднего двора в подобие живой изгороди.

Хелен вынуждена была признать, что ее запущенные владения начинают приобретать ухоженный вид, как в старые добрые времена.

Янки всегда был чем-то занят, и Хелен часто отрывалась от собственных дел, чтобы понаблюдать за ним.

Обнаженный до пояса, загорелый, блестящий от пота, он являл собой волнующее зрелище, неизменно привлекавшее ее внимание.

Он был гибким, как пантера, красивым без тени слащавости и буквально излучал мужественность. Хелен влекло к нему. Влекло неудержимо. Смуглый и обольстительный, он был из тех мужчин, которые возбуждают в женщинах грешные мысли вопреки всем доводам рассудка. Ему достаточно было просто появиться, чтобы смутить душевный покой любой из представительниц слабого пола.

Стоило Хелен взглянуть на него, пульс ее учащался, лицо начинало гореть, а в горле пересыхало.

Такая реакция бесила Хелен.

Черт бы побрал этого невозмутимого янки с его тревожащей мужественностью!

Курт вовсе не был так спокоен и невозмутим, как казалось Хелен. С самой первой встречи, когда она сняла с головы шляпу и солнце осветило ее золотистые волосы, он ощутил желание.

С течением времени этот слабый росток набрал силу и расцвел пышным цветом. Курт мужественно боролся с постоянным томлением, но без особого успеха. Хелен Кортни была молода, красива и очень соблазнительна. Он желал ее. Больше, чем она могла себе представить.

Снова и снова повторял он себе, что жаждет вовсе не Хелен Кортни, а то, что она собой олицетворяет. Теплую, щедрую женственность. Гибкое стройное тело. Шелковистое золото волос. Сияющие голубые глаза. Мягкие губы, сулящие блаженство.

Но сколько бы Курт ни уверял себя, что желает не Хелен, а всего лишь женщину, в глубине души он знал, что это неправда. Великолепная Ясмин Парнелл дерзко предложила ему себя. Пожелай он, мог бы в тот же вечер отправиться к ней, и Ясмин охотно приняла бы его в своей постели.

Однако Курт не пожелал ее.

Он знавал множество женщин, подобных Ясмин Парнелл, когда был очень молод, наивен и безрассуден. Среди них были скучающие замужние дамочки, избалованные и богатые, одинокие женщины, не желающие обременять себя узами брака. С ними он познал искусство любви. Они научили его, как доставить женщине удовольствие, показали наиболее чувствительные точки, которые нужно трогать, ласкать, целовать. И объяснили, как это делать. Курт оказался способным учеником и хорошо усвоил преподанные ему уроки.

Но за все эти годы, имея дело с весьма искушенными женщинами, он ни разу не испытал такого сладкого томления, которое пробудилось в нем при первом же взгляде на прелестную и совершенно невинную Гейл Уитни. Доверчивую юную девушку, которая стала его женой.

И вот теперь он испытывал ту же сладкую муку и то же жгучее желание. Курта сводила с ума прекрасная и добродетельная Хелен Кортни. Он думал о ней днем, занимаясь хозяйственными делами, думал ночью, лежа в жаркой темноте рядом со спящим сыном. Ее восхитительный образ, витавший перед его мысленным взором, возбуждал Курта. Он хотел заняться с ней любовью. Всеми возможными способами. Потрясти ее, восхитить, доставить наслаждение. Вознестись вместе с ней к вершине блаженства, глядя в ее голубые глаза.

Он хотел сжимать в объятиях ее обнаженное тело. Хотел ощущать прикосновение ее шелковистой кожи к его разгоряченной плоти. Хотел вдыхать ее запах и слышать, как ее губы шепчут его имя в момент экстаза.

Он хотел схватить ее в охапку, посадить в седло и умчаться на Рейдере, оставив позади ферму, Чарли, Джолли, изнурительную работу и весь остальной мир. Найти укромное местечко в буйных зарослях у подножия скал, где они могли бы отбросить все запреты и разделить радости, известные только любовникам.

Короче говоря, он хотел Хелен Кортни.

И подозревал, что причина ее растущей раздражительности связана скорее с ним, чем с летней жарой. Курт не сомневался, что ее тоже влечет к нему.

Но Хелен не желала в этом признаться даже самой себе. И не допускала мысли, что может испытывать что-либо, кроме ненависти и презрения, к янки.

Наступил конец июля.

И еще одна душная ночь на восточном побережье Алабамы.

Курт даже не пытался лечь спать. Что толку? Стоит ли ложиться в постель только для того, чтобы ворочаться без сна, рискуя разбудить Чарли?

Его губы тронула улыбка. Чарли нашел новый способ охлаждаться в постели. Не без помощи Джолли, разумеется.

– Хочешь, научу? – спросил Чарли.

– Еще бы!

– Ладно! Просто наблюдай за мной, – заявил мальчик. – А потом… потом… сделаешь сам.

В мгновение ока Чарли избавился от ночной рубашки. Оставшись в одних трусиках, он забрался на постель, улегся на спину и потянулся за солонкой, которую предусмотрительно поставил на ночной столик.

Это была довольно объемистая солонка, наполненная вместо соли водой. Чарли щедро побрызгал себя и рассмеялся от удовольствия, когда прохладные капельки осыпали его руки, ноги и грудь. Курт тоже рассмеялся.

Чарли вручил ему солонку, и Курт обрызгал собственную грудь и руки.

– Здорово! – заметил он.

– Я же говорил! – воскликнул мальчик.

– Да, сэр, думаю, этот фокус сработает, – сказал Курт, задув лампу.

Фокус не сработал.

Как и следовало ожидать. Чарли заснул, как только погас свет, но его отцу повезло меньше. Капельки воды еще не высохли на его коже, когда Курт поднялся, вышел наружу и присел на крыльце.

В теплом, насыщенном влагой ночном воздухе висел дурманящий аромат магнолий. Чувственная нега южной ночи усиливалась от сознания, что Хелен спит одна в большом темном доме. В нескольких шагах от него.

Такая желанная и такая недосягаемая.

Курт скрипнул зубами, представив себе, как поднимается на веранду и бесшумно проскальзывает в открытые двери ее спальни. Как забирается в ее постель. Как занимается с ней любовью. Как ее влажное, разгоряченное тело сладострастно движется по его скользкой от пота плоти.

Курт вскочил на ноги.

Сжав кулаки, чувствуя, как непроизвольно напрягаются мышцы живота, он зашагал по направлению к заднему двору.

Хелен лежала в темноте, изнемогая от жары. Неподвижный ночной воздух был пропитан сладким ароматом магнолий. От духоты она не могла уснуть.

Беспокойно ворочаясь, она не находила себе места, чувствуя, что больше ни минуты не может оставаться в постели.

Ее мучения усугублялись сознанием, что Курт Нортвей спит в своей пристройке. Разгоряченное лицо Хелен вспыхнуло еще жарче, когда она представила себе, каково это – целоваться с ним. Уже не в первый раз ее посещали подобные фантазии.

Хелен не сомневалась, что его восхитительно мужественный рот способен доставить женщине бездну наслаждения. Интересно, как он целуется? Нежно или страстно? Или его поцелуй – волнующее сочетание того и другого? Ей показалось, что она никогда в жизни ничего так не желала, как испытать поцелуй Курта Нортвея.

Ужаснувшись собственным мыслям, Хелен села на постели и потянулась к резной деревянной шкатулке, стоявшей на ночном столике. Вытащив украшенный камеей овальный медальон, она прижала его к дрожащим губам. А потом еще долго сжимала в пальцах медальон с крохотной фотографией Уилла внутри.

Но когда она убрала медальон, другой предмет, лежавший на ночном столике, привлек ее внимание. В лунном свете тускло поблескивала перламутровая заколка для волос.

Не то рыдание, не то вздох вырвался из ее груди, когда она взяла в руки изящную вещицу. Вспоминая, как Курт улыбался в тот вечер, когда вручил ей подарок, Хелен прошлась пальцами по гладкой поверхности. Затем, повинуясь безотчетному порыву, откинула с лица тяжелые пряди волос, подняла их вверх и закрепила перламутровой заколкой.

Она закрыла глаза и тряхнула головой, но это не помогло. Как бы крепко она ни зажмуривалась и как бы отчаянно ни старалась выбросить из головы грешные мысли, воображение по-прежнему рисовало образ смуглого красавца янки, страстно прильнувшего к ее губам.

Скрипнув зубами, Хелен вскочила с постели.

Босиком, в одной ночной рубашке, она вышла на залитую лунным светом веранду.

Курт обошел темный дом и направился через передний двор к новой лестнице, ведущей на берег. Перепрыгивая через две ступеньки, он быстро спустился к воде.

В небе ярко светила луна, посеребрив черную гладь залива. Ступив на узкую полоску песчаного пляжа, петлявшую вдоль крутого склона, Курт направился к каменистым выступам, вдававшимся в воду неподалеку от ступенек.

Раздевшись догола, он проворно забрался на скалу и нырнул в глубокие воды залива.

Он плыл, рассекая темную воду, пока не выдохся, и только тогда устало повернул к берегу. Выбравшись на прибрежные скалы, он растянулся на гладкой каменистой поверхности, чтобы отдохнуть и отдышаться, прежде чем пускаться в обратный путь.

Положив подбородок на сложенные руки, он лежал на скале, созерцая искрящиеся в лунном свете воды залива, усыпанное звездами небо и далекие огни Мобила, мерцающие на противоположной стороне.

Курт взглянул на серебристый песок внизу, резко поднял голову, и глаза его округлились…

С лестницы спустилась Хелен.

Курт лихорадочно схватил брюки и прикрыл обнаженные чресла. Его первым побуждением было окликнуть ее и извиниться за свою наготу. Затем он понял, что находится слишком высоко, чтобы оказаться в поле ее зрения. Если он закричит, она может испугаться. Лучше сидеть тихо, чтобы она не догадалась о его присутствии.

Хелен была босиком, в одной ночной рубашке. Распущенные золотистые волосы свободно падали на плечи, отливая серебром в лунном свете. Она повернула голову, и в ее волосах блеснул какой-то предмет. Сердце Курта учащенно забилось, когда он понял, что это подаренная им заколка.

Глядя на нее с высоты, он задавался вопросом, может ли реальная женщина быть настолько прекрасной, или это всего лишь иллюзия, рожденная магией лунного света.

Хелен грациозно двинулась по песчаному пляжу к воде, и у него возникло подозрение, что она пришла сюда с намерением искупаться. Курт не ошибся.

Хелен остановилась у самой воды, подняла подол длинной белой рубашки, обнажив стройные бедра. Дыхание Курта участилось. В страхе, что она снимет ночную рубашку, и в равной степени боясь, что она этого не сделает, он безмолвно молил: «Не надо, пожалуйста, не надо. Не делай этого со мной». И в следующее мгновение заклинал: «Ну пожалуйста, милая. Сними ее, ради Бога, сними».

Придерживая подол рубашки, Хелен медленно вошла в неглубокую воду. Было слышно, как она резко втянула воздух, а затем блаженно выдохнула, словно обрела долгожданное облегчение. Курт завороженно наблюдал, как она бродит по воде, шлепая ногами. Он ошарашенно моргнул, когда Хелен, по-детски взвизгнув, бросилась вперед, погрузилась в воду и поплыла, так и не сняв рубашки.

Спустя несколько секунд она повернула к берегу и вышла из воды. Сердце Курта оглушительно забилось. Мокрая рубашка подчеркивала каждый изгиб ее тела. Курт упивался этим зрелищем.

У нее была высокая упругая грудь. Напрягшиеся от холода соски явственно проступали под мокрой тканью. Невероятно тонкая талия плавно переходила в округлые бедра и длинные стройные ноги.

Горящий взгляд Курта невольно устремился к затененному треугольнику на стыке ее бедер, и он почувствовал, как в жилах забурлила кровь. Она стояла в лунном свете лицом к нему, словно боги любви поместили ее туда исключительно для услаждения его взора.

С рассыпавшимися по плечам мокрыми волосами, в тонкой батистовой рубашке, она казалась даже более обнаженной, чем если бы была совершенно голой.

Курт изнемогал от желания.

Это было решающее мгновение. Он мог спуститься к ней сейчас, когда она наиболее уязвима. Насильно удержать, сломив поцелуями сопротивление, и заняться любовью прямо здесь, на песке, прежде чем она успеет опомниться.

Сделав это, он либо сохранит на всю жизнь приятные воспоминания, либо будет сожалеть до конца своих дней.

Пока Курт мучительно размышлял об этом судьбоносном решении, Хелен повернулась и медленно пошла прочь.

Спасаясь от него.

Спасая его от самого себя.

Спасая их обоих от мимолетных восторгов, ведущих к горьким сожалениям.