Любовники поневоле

ГЛАВА 29

Встречая первый день нового года, все подняли стаканы с некрепким пивом за 1888-й год, и Кэт с грустью вспомнила, какой доверчивой и счастливой она была всего месяц тому назад, когда приняла предложение Коннора. Теперь все смешалось в ее душе. Кэт подозревала, что Коннор, не сказавший ни слова о свадьбе с того самого дня, когда они вдвоем были в комнате наверху, теперь хочет отказаться от своего предложения, но не решается, так как это поставит в неудобное положение сестру его лучшего друга.

Кэт оглядела комнату, еще с Рождества украшенную зелеными сосновыми ветками. Украшала гостиную, конечно же, Августина. Сейчас девушка стояла вместе с Шоном у печки. Они вели какой-то задушевный разговор. Джимми пригласил друга, и они, как все подростки, пользуясь случаем, уничтожали остатки угощения. Возле двери, которая вела на половину Коннора, бывший жених Кэт беседовал с Мейв и Джеймсом. Джеймс смеялся, наверное, рассказывал какую-нибудь историю. Мейв разрумянилась от удовольствия. Коннор положил руку отцу на плечо.

«Какие они все счастливые, – подумала Кэт. – А я как призрак на этом празднике».

Заметив, что Коннор направляется к ней, Кэт улыбнулась.

– Если бы у меня не было никакого соображения, я бы тебя похитил, – прошептал он ей на ухо. – Все эти дни мы ни одной минуты не побыли наедине. Не успели мы избавиться от Гретель, как появилась Августина. Потом вернулся твой брат, и…

– Половина этого дома принадлежит ему, Коннор.

– Наверное, надо поехать в Диллон и выгнать тех людей из твоего домика на ранчо.

Кэт закусила губу. Кажется, будто Коннор еще что-то чувствует к ней. Но это не любовь, а похоть.

– Нам пришлось бы самим доить коров в холодном амбаре, – напомнила Кэт, решив отвергать все планы, которые он мог бы строить, чтобы снова затащить ее в постель.

– И заниматься любовью перед теплым очагом. Или ты забыла нашу ночь на ранчо? – прошептал он.

Кэт покачала головой. Нет, она не забыла – ни ту ночь, ни день в комнате наверху. По правде говоря, сердце ее трепетало при этих воспоминаниях. Если бы Кэт не была уверена, что не беременна, она попросила бы Коннора жениться на ней, и не важно где состоится церемония и насколько он сам хочет этой женитьбы.

– Я согласен, чтобы нас обвенчал отец Эузебиус, – сказал Коннор, – но не собираюсь уступать тебе во всем.

«Ты вообще ни в чем не хочешь уступать, – подумала Кэт. – Относишься к женитьбе с такой же опаской, как и год назад». – Здание пожарной команды собираются передвинуть: скатить на Линкольн-авеню, а потом переместить на Главную улицу, – сообщила Кэт. – Не можем же мы устраивать свадьбу в доме, который тянут по городу канатами.

– Хорошо. Как насчет зала мэрии?

– Церковь, – настаивала Кэт. Это был ее долг как настоящей католички, и Коннор знал это. Просто он хотел взять над нею верх.

– Зал пожарной команды, и мне все равно, в каком месте находится здание, – заявил Коннор.

«Неужели он и вправду хочет разорвать помолвку?» – подумала Кэт.

– Все ссоритесь, дети? – поинтересовался Шон. – Что за манера так начинать новый год.

Второго января Джеймс и Мейв взяли ребенка и отправились в Брэддок, где намеревались провести ночь и воспроизвести, как предполагала Кэт, сцену соблазнения Мейв.

– Это будет второй медовый месяц, дорогая! – заявил Джеймс.

Первый предшествовал их свадьбе. Кэт призналась самой себе, что они с Коннором не лучше, а вот для них, быть может, не уготовано свадьбы.

Когда родители уехали, а Шон и Августина взяли с собой детей и отправились наносить новогодние визиты, Кэт оказалась одна с Коннором, который улыбнулся и сказал:

– Посмотрим снова комнату в башне, дорогая?

– Нет, – решительно отказалась Кэт.

– Нет? – Вид у него был расстроенный. – Кэт, ты больше не любишь меня?

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– По-моему, ты не очень хочешь замуж.

– Ты тоже не торопишься жениться, – выпалила Кэт.

– Да, не хочу. С радостью сбежал бы в этот день. Накинул бы пальто и….

Кэт опустилась в кресло. Так и есть: он хотел жениться на ней, но на своих условиях, а Кэт не знала, как сказать то, что давно вертелось у нее на языке.

– Коннор, – нерешительно перебила она его. – Я уже не уверена, что ты должен жениться именно на такой женщине, как я. Мне хотелось бы кое-чего добиться в жизни, а ты, кажется, против.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – сказал Коннор. – Чему я противился из того, что ты делала?

– Лучше спроси, поддержал ли ты хоть что-нибудь из того, чем я занималась, – пробормотала она, потом твердо заявила: – Я люблю тебя, Коннор, и хочу провести жизнь рядом с тобой, но не хочу прожить ее в качестве твоей служанки.

– Ну, а кто тебя просит ею быть? – возмутился Коннор. – Для этого у нас есть девушки из Чикаго. Не думаю, что твоя мать перестанет направлять их сюда после того, как мы поженимся.

– Да, я тоже считаю, что они впредь будут приезжать, – согласилась Кэт, – но каждый раз, как я пытаюсь сделать что-то интересное, ты возражаешь.

– Что, например?

– Все. Тебе не нравится моя борьба за трезвость. Потом, школьный совет. Ты думаешь, я должна бросить это дело, потому что мы намерены пожениться. И борьба женщин за право голоса. Я считаю, что женщины должны иметь право голосовать, и собираюсь сделать для этого все, что в моих силах.

– Насчет этого я не возражал, – запротестовал Коннор.

– Неужто? А если мне понадобится работать в официальной должности? Что если я захочу стать мэром Брекенриджа или губернатором Колорадо? Как бы ты отнесся к этому?

– Я был бы чрезвычайно удивлен, – сказал Коннор, – если бы услышал, что ты или еще какая-то женщина получили такой пост.

– А если бы получила? – сердито настаивала Кэт.

– Не знаю, Кэт… правда… Боже милостливый, сомневаюсь, что на свете есть мужчина, способный представить себя… супругом губернатора. Какое место я бы занял? Стал бы подавать чай женам законодателей?

Кэт не смогла удержаться от смеха, и Коннор почувствовал облегчение.

– Я говорю серьезно, Коннор, – быстро добавила она. – Я серьезно отношусь к праву женщин голосовать и заниматься бизнесом. Я намерена продолжать развивать свои проекты, в том числе продажу масла и работу Августины по оформлению интерьеров, а ты критиковал и то, и другое. Из Чикаго будут приезжать новые женщины, которым я захочу помочь и предложить еще какой-то выбор, кроме замужества.

– Ну, хорошо, пусть, так, – сказал Коннор. – Но ты ведь не передумала насчет нашей свадьбы?

– Я просто не хочу отказываться от всего в жизни ради замужества, – умоляюще проговорила Кэт. – А ты? Ты бы захотел продать все, что у тебя есть, чтобы посвятить все свое время мне?

– Ты хочешь сказать, продать «Девушку из Чикаго» и рудники вверх по Десятимильному каньону и…

– Все рудники, – подтвердила Кэт.

– Господи, милая, мужчины не делают этого. Они работают и содержат свои семьи.

Кэт кивнула и отвернулась со слезами на глазах. Она получила ясное представление о том, к каким выводам пришел ее возлюбленный.

На следующее утро Коннор уехал, оставив записку, что у него дела в Денвере. Мейв, Джеймс и малышка отправлялись домой вечером этого же дня. Перед посадкой на поезд Мейв сказала дочери, беседуя с ней с глазу на глаз:

– Неблагодарное дело, девочка моя, восставать против общественных устоев. Такие новомодные идеи лишь принесут тебе несчастье. – Она взяла маленькую Бриджит, которую Кэт держала на руках, и добавила: – Если будешь продолжать в том же духе, то никогда не родишь такое милое дитя, как это.

Кэт сглотнула комок, застрявший в горле, и помахала вслед отходящему поезду. Совет матери запоздал. Кэт была уверена, что по возвращении в Брекенридж Коннор разорвет помолвку. Он уже девять лет остается неженатым; без сомнения, решит и дальше вести такую же жизнь, а не связываться с женщиной, у которой возникают совсем не свойственные женщинам идеи.

«Ладно, – с грустью подумала Кэт, – лучше снова заняться делами». Она отправилась домой и упаковала дорожную сумку, собираясь в очередную поездку по привлечению покупателей «Вкусного Сливочного Масла Фицджеральд». «Может быть, – размышляла Кэт, укладывая вещи, – стоит продавать не только масло, но и яйца», – хотя она знала, что куры подвержены болезням и могут внезапно подохнуть. Слеза покатилась по щеке, когда Кэт закрыла за собой дверь спальни. – Августина! – позвала Кэт, заглядывая в кухню. – Августина, я еду в Робинсон. Ты присмотришь за детьми?

– Конечно, мисс Кэт. Я обожаю этих малышей. – Августина задумчиво улыбнулась. – Боюсь, я никогда не смогу стать такой деловой женщиной, как вы. Кажется, у меня больше склонности к домашнему хозяйству, чем я думала в те времена, когда работала в школе.

Горькие мысли посещали Коннора на пути в Денвер. Почему он едет в такую плохую погоду улаживать дела с рудниками, которые сделают Кэт богаче; достаточно богатой, чтобы она могла отвергнуть его предложение выйти за него замуж? Предполагается, что женщины хотят выйти замуж, и при этом не предъявляют целый список условий своему избраннику. Кэт вела себя так, будто замужество – тюрьма, а он предлагает ей идти на каторгу. Коннор негодовал всю дорогу до перевала, потом задремал, а проснувшись обдумал доводы Кэт и признал, что она, возможно, высказала ряд ценных замечаний.

Может быть, в будущем ему и удастся сделать Кэт «идеальной женой». Но что такое «идеальная жена»? Коннор никогда раньше не задумывался об этом. К тому времени, как он сошел с поезда в Денвере, в его голове уже возникли некоторые идеи по этому поводу. Например, Коннор считал, что «идеальная жена» должна быть набожной и отдающей много сил благотворительности – как Кэт – но не до такой степени, чтобы пытаться закрыть салуны или направить на путь истинный девиц легкого поведения. Хотя, поразмыслив об этом, Коннор так и не смог понять, что натолкнуло Кэт на мысль постучаться в дверь Марселлы Вебер.

«И, разумеется, – рассуждал он, регистрируясь в отеле, – «идеальная жена» не пожелала бы получить официальный выборный пост; ей было бы все равно, есть у нее право голоса или нет, и уж, конечно, не стала бы говорить мужу, что если тот хочет, чтобы она отказалась от своих занятий, пусть сам сделает то же самое». Господи, он же описывает Розу Лорел! Это она-то «идеальная жена», с которой Коннор был так несчастен! Он уронил дорожную сумку на пол гостиничного номера и уставился на запруженные народом улицы Денвера за окном.

Может быть, «идеальная жена» – как раз то, чего ему хотелось меньше всего? И может, он влюбился в Кэт потому, что она так непохожа на этот образ? Нужна ли ему жена, которая, как выразилась Кэт, «сидит дома и смахивает пыль с безделушек»?

Чем больше Коннор размышлял об этом, тем больше убеждался в том, что соскучится до смерти, если ему удастся изменить Кэт. А она будет с ним еще несчастнее, чем была Роза Лорел. Ни он, ни Кэт не подходили под те критерии семейной пары, на которые ориентировались их современники.

Садясь на поезд, чтобы ехать обратно в Брекенридж, Коннор уже не мог дождаться того момента, когда доберется до дому и уверит Кэт, что они смогут прекрасно ужиться вместе, и ей не понадобится меняться ни на йоту. И нужно будет поторопиться со свадьбой, пока здание пожарной команды не начало свое путешествие на Главную улицу. Коннор улыбнулся сам себе. Все-таки даже от такого человека с передовыми воззрениями, как он, нельзя было ожидать всех этих уступок, а эту холодную, жалкую церковь он просто ненавидит. Может быть, потом они с Кэт сделают пожертвование на ее ремонт.

– Где Кэт? – спросил Коннор первым делом, вернувшись из Денвера.

– Она поехала в Робинсон, – ответил Шон.

– Проклятие, – посетовал Коннор. – Ты не знаешь, твоя сестра не передумала выходить за меня замуж?

– Боюсь, друг мой, дело идет к этому. Кэт считает, что ты не способен ее понять…

– …и собираюсь запереть ее на кухне, – добавил Коннор. – Я и не думал внушать ей такие мысли.

– Ты не забывай, – сказал Шон, – жизнь научила Кэт, что этим кончается всякое ухаживание.

– Жизнь и меня научила тому же, – задумчиво проговорил Коннор, – и я хочу воспользоваться шансом. И, ей-богу, Шон, я собираюсь жениться на твоей сестре и сделать ее счастливой. – Коннор сунул руки в карманы брюк и взглянул на лестницу, ведущую в комнату их медового месяца, которую они с Августиной обставили для Кэт. Да, черт побери, он намерен провести свой медовый месяц именно там и именно с Кэт! – Я знаю, как заставить ее передумать! – воскликнул Коннор и, бросив сумку на пол, выбежал из дома.

Шон покачал головой. Что это нашло на Коннора? Эти двое упрямы как мулы. Бог знает, смогут ли они когда-нибудь поладить или же вечно будут спорить, смогут ли остаться вместе и не поубивать друг друга? Может быть, мысль о том, чтобы свести их, оказалась не такой уж блестящей, как он думал раньше.

– Ты шутишь, Коннор, – не поверил Чарли Максвелл.

– Нет, не шучу, – заявил Коннор. – Теперь я хочу, чтобы ты изложил все это на бумаге, а я подпишу в присутствии свидетелей.

Чарли покачал головой.

– Никогда ни о чем подобном не слышал.

– Доброе утро, – сказал отец Эузебиус. – Вы готовы?

«О, Боже мой, о каком заседании я забыла? – разволновалась Кэт. Что сегодня? Двенадцатое января. Наверное, комитет по обновлению церкви!» – Одну минуточку, я только переоденусь, отец Эузебиус. – Торопливо направляясь в свою комнату, Кэт гадала, почему вдруг он так удивился. Неужели священник думает, что она пойдет на заседание в старом домашнем платье? Для такого случая у нее есть новое платье из золотистой саржи с сапфирово-голубым жакетом и туникой, а юбка и отвороты отстрочены косичкой из такого же яркого мохера. Кэт быстро надела этот наряд и вышла в гостиную.

– Вы пойдете вот в этом? – спросил отец Эузебиус.

Кэт оглядела свое платье. Очень симпатичное, даже слишком нарядное для заседания комитета.

– Да. А почему бы и нет? – ответила она, удивившись, с каких это пор священник стал интересоваться дамскими нарядами. Кэт надела пальто, обмотала голову шарфом, натянула теплые перчатки. – Это не в церкви? – поинтересовалась она, когда они повернули на Линкольн-авеню.

Отец Эузебиус бросил на нее озадаченный взгляд.

– Я думал, вы обо всем договорились, ведь в церкви так сквозит.

– Да, отец, вы правы, – согласилась Кэт. – Этой зимой стоит очень холодная погода.

– А я и не понял, что так решили из-за меня. Это очень мило с вашей стороны, Кэтлин.

«Какая странная беседа», – подумала Кэт. Завидев здание пожарной команды, она сказала: – Как странно, что этот дом стоит здесь, будто огромный заснеженный великан, уснувший летаргическим сном. Надо бы им побыстрее его передвинуть. – Здание временно разместилось посреди Главной улицы, создавая большие неудобства.

– Ну, надеюсь, сегодня его не будут двигать, – сказал отец Эузебиус.

– Почему бы и нет? На мой взгляд, чем скорее, тем лучше. Опасно оставлять его посреди улицы.

Отец Эузебиус, казалось, был чем-то смущен. Он опять покачал головой и пропустил Кэт вперед по узкой тропинке.

– Боже мой, мы уже думали, вы не придете! – воскликнула сестра Фредди, поджидавшая их у входа.

– По правде говоря, я совершенно забыла об этом.

– Конечно, забыла, – рассмеялась молодая монахиня.

– А вот и ты, Кэти. – Шон помог Кэт подняться на крыльцо, а потом протянул руку и Фредди.

Когда Кэт обернулась, не переставая удивляться, почему Шон и Фредди присутствуют на заседании, и почему само заседание будет проходить в доме, который перевозят с места на место, ее брат уже помогал отцу Эузебиусу, а потом поднялся и сам.

– Весьма необычно, – высказал свое мнение священник, направляясь по лестнице на второй этаж. Фредди пропустила Кэт вперед, а Шон замыкал шествие.

– Какой неудачный выбор, – сказала Кэт. – А что, если дом упадет, в то время как мы будем в нем находиться?

– Полгорода набилось сюда, как селедки в бочке, – сказал Шон. Они уже вошли в зал на втором этаже и увидели все собрание – даже больше, чем половина горожан разместились по рядам, разделенным широким проходом. Перед собравшимися был сооружен алтарь, у которого ее ждал Коннор. Мейв плакала в первом ряду с маленькой Бриджит на коленях, а Джеймс расположился рядом со своей треногой и фотокамерой. В боковом проходе стояли Дженни и Том. Джимми держался рядом с отцом.

– Шон, – шепотом спросила Кэт, – что это еще за обман? Я не давала согласия…

– Вот, – сказал он и вложил ей в руку тяжелый свиток. – Коннор отдал тебе все, о чем ты просила. Если сейчас ты не выйдешь за него замуж, значит, ты его не любишь.

Все, о чем она просила? Кэт в смятении смотрела на документ, который держала в руке.

– Прочти, – прошептал Шон, – пока гости совсем не потеряли терпение.

Кэт медленно развернула документ и стала читать:

«Я, КОННОР МАКЛОД-МЛАДШИЙ, БУДУЧИ В ЗДРАВОМ УМЕ И ТВЕРДОЙ ПАМЯТИ, ПОДТВЕРЖДАЮ В ОЖИДАНИИ ЖЕНИТЬБЫ НА КЭТЛИН МАРГАРЕТ ФИЦ-ПАТРИК ФИЦДЖЕРАЛЬД СЛЕДУЮЩЕЕ:

ЧТО Я БУДУ ЛЮБИТЬ ЕЕ ВСЮ ЖИЗНЬ».

Слезы навернулись на глаза Кэт, когда она прочитала эти слова.

«ЧТО Я НЕ БУДУ ОЖИДАТЬ ОТ НЕЕ ВЫПОЛНЕНИЯ ДОМАШНИХ ОБЯЗАННОСТЕЙ ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ТЕХ, ЧТО ПОТРЕБУЮТСЯ В СЛУЧАЕ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ.

ЧТО Я НЕ БУДУ ОСУЖДАТЬ ЕЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ И СДЕРЖИВАТЬ ЕЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ УСТРЕМЛЕНИЯ.

ЧТО Я НЕ БУДУ ВМЕШИВАТЬСЯ В ЕЕ РЕЛИГИОЗНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИЛИ В БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЕ ПРОЕКТЫ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ДАННЫЕ ПРОЕКТЫ НЕ УГРОЖАЮТ ФИНАНСОВОМУ РАЗОРЕНИЮ НАС ОБОИХ».

Кэт нахмурилась, прочитав этот пункт, но все же не могла не увидеть определенную правоту и практичность такого решения.

«ЧТО Я БУДУ ПОМОГАТЬ И ПОДДЕРЖИВАТЬ ЕЕ В ДЕЛОВЫХ ПРОЕКТАХ, ЕСЛИ В МОИХ СИЛАХ СПОСОБСТВОВАТЬ ЭТИМ ЗАМЫСЛАМ.

И ЧТО БУДУ ПОСЕЩАТЬ ВМЕСТЕ С НЕЮ ВОСКРЕСНУЮ СЛУЖБУ, КОГДА ЦЕРКОВЬ ОТКРЫТА, А ТОЛЩИНА СНЕЖНОГО ПОКРОВА НЕ ПРЕВЫШАЕТ ВОСЕМНАДЦАТИ ДЮЙМОВ И ТЕМПЕРАТУРА ВОЗДУХА НЕ ОПУСКАЕТСЯ НИЖЕ НУЛЯ.

СКАЗАННОЕ ВЕРНО».

Внизу стояла подпись, смелый и решительный росчерк:

«ДЖЕЙМС КОННОР МАКЛОД», – а еще ниже: – «ПОДТВЕРЖДЕНО ДВЕНАДЦАТОГО ЯНВАРЯ 1888-го ГОДА, БРЕКЕНРИДЖ, КОЛОРАДО».

Потом шли подписи Чарльза Максвелла и Септимуса Эмбри, и стояла печать графства.

– Довольна? – спросил Шон.

Кэт осторожно свернула свиток и протянула его сестре Фредди вместе со своим пальто. Потом подняла глаза и встретилась взглядом с Коннором, ожидавшим ее на другом конце зала, вложила свою руку в руку брата и начала короткий путь к алтарю, который должен был закончиться ее замужеством.

Отец Эузебиус, уже занявший свое место у алтаря, одарил новобрачных сияющей улыбкой.

– Восемнадцать дюймов? – прошептала Кэт Коннору. – Снег здесь бывает глубиной в девятнадцать дюймов в течение всей зимы.

Он улыбнулся в ответ на заслуженный упрек.

– Но должен же я иметь какие-то уступки.

– Я ведь венчаюсь в зале пожарной команды, так ведь?

– Какие-нибудь проблемы? – забеспокоился отец Эузебиус.

– Никаких проблем, отец. – Кэт подала руку Коннору и принесла свои брачные обеты в зале пожарной команды. После церемонии подали прохладительные напитки и некрепкое пиво, убрали стулья, и начались танцы. Обе местные газеты сочли событие достойным внимания, хотя полковник Финчер посетовал на отсутствие подходящих напитков для джентльменов. Шон объявил о своей помолвке с Августиной Макклауд, а Кэт поспешно прошептала ему: – Ты не можешь обручиться. Ты еще женат.

– Это моя забота, – ответил Шон также шепотом.

Так сложилась судьба девушек из Чикаго, прибывших в Брекенридж 1887-м году. Во время праздника двадцать семь неженатых мужчин обратились к Мейв с просьбой подыскать им хороших девушек в 1888-м году, а она строго приказала самым нетерпеливым ждать своей очереди.

Коннор шепнул Кэт, когда они по обычаю поцеловались над свадебным тортом, разрезая его:

– Ты чувствуешь, земля уходит из-под ног?

– Это дом движется, – ответила она, – и должна сказать, здесь гораздо теплее, чем в церкви.

– А в нашей комнате стоит чудесная печка.

Кэт улыбнулась про себя. Она с нетерпением ждала, когда же можно будет снова осмотреть комнату в башне.