ГЛАВА 4

Кэт исходила вдоль и поперек весь город, разглядывая дома, пока, наконец, не нашла на Вашингтон-авеню дом, понравившийся ей больше всего. У него была двускатная остроконечная крыша, очень практичная с учетом сильных снегопадов, и красиво отделанные окна по фронтону. Особое восхищение вызывал орнамент в виде завитков. Некоторое время Кэт стояла на улице, разглядывая дом, потом поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Ей открыл негр.

– Я Кэтлин Фицджеральд, – запинаясь начала она. Негр оказался первым цветным, которого она видела в Колорадо. – Мне нравится ваш дом.

– Кто там, Барни? – послышался женский голос.

– Молодая леди, которой нравится наш дом, – ответил тот. С минуту он смотрел на Кэт, потом сказал: – Я Барни Форд.

– Здравствуйте. – Кэт пожала руку Барни Форда, в замешательстве от своего косноязычия. За его спиной появилась женщина, тоже негритянка; Кэт представилась и Джулии Форд. – Я в восторге от вашего дома и я… мне хотелось бы знать, кто его построил… тогда я могла бы пригласить его заняться жилищем моего брата.

Супруги обменялись взглядами, потом пригласили Кэт войти и осмотреть их дом, который построил Элайас Нешхолд. В доме не было кухни.

– Мистер Нешхолд всегда строит дома без кухни?

– О, нет, – улыбнулся мистер Форд. – Просто у нас свой ресторан, «Чоп-хаус». Вы не были там? У нас превосходные отбивные.

– К сожалению, я не пробовала здешней кухни, разве только в доме моего брата, а его жена не очень хорошая кухарка. Порой она вообще ленится готовить. – «Чоп-хаус»… Кэт подумала о сочной отбивной, может быть, с картофелем и подливкой. – Могу я считать себя приглашенной? – задумчиво спросила она, не будучи полностью уверенной, едят ли белые в ресторанах, которые держат негры.

– Разумеется, – уверил ее Барни Форд. – Вы не родственница Шона Фицпатрика?

– Да, – кивнула Кэт. – А вы его знаете?

– Конечно, знаем, – сказала Джулия Форд. – В прошлом году на детском празднике Фиба съела так много жареной кукурузы, что ее вырвало прямо на ковер, и мы потом долго не могли его отчистить.

– О, прошу прощения… – Не откажутся ли они сообщить ей адрес плотника из-за ущерба, нанесенного ковру? На взгляд Кэт, ковер выглядел прекрасно; она имела возможность убедиться в этом, сидя в гостиной. Ее симпатии были на стороне маленькой Фибы. Да и кто не впал бы в обжорство, если ему предложить горячей жареной кукурузы? Она буквально ощущала вкус соли и густого, расплавленного масла. Отбросив фантазии насчет кукурузы, Кэт задалась вопросом, почему в последнее время она так много думает о еде. Наверное, потому, что завтрак, поданный сегодня Ингрид, никуда не годился. Кэт решила, что лучше уж готовить еду самой.

– Так значит, вы выходите замуж за Коннора? – поинтересовалась Джулия Форд после того, как Кэт объяснила, что плотник нужен им, чтобы соединить два дома.

– Нет, нет, – живо возразила Кэт. – Это нужно для удобства. – Миссис Форд казалась шокированной. – Из деловых соображений, – добавила Кэт. – У мистера Форда тоже был не слишком обнадеживающий вид. – Но ведь мы там будем не одни. Есть Ингрид.

– Ах, да, Ингрид, – согласилась миссис Форд.

– И дети. Кроме того, мы с мистером Маклодом едва знаем друг друга. – «Очевидно, миссис Форд что-то не нравится, – подумала Кэт. – Но что?» – Этот план придумал Шон.

– Тогда понятно, – сказала Джулия Форд.

– Этот парень известный баламут, – добавил ее муж.

* * *

– Эти два дома не сочетаются друг с другом, – заявил Элайас Нешхолд. – Я не стану пачкать свое доброе имя.

– Но, мистер Нешхолд, ваша резьба по дереву так хороша, что я подумала…

– …что вы могли бы приукрасить архитектурное убожество парой завитков. Не верится, что Коннор согласился на это.

– Но он согласился, – не сдавалась Кэт.

– Попробуйте договориться с Отто Дидериком. Он стосковался по завитушкам и, к тому же, не блещет умом.

Взяв себя в руки, Кэт отправилась на поиски Отто Дидерика, молодого немца, неуклюжего, но по-своему привлекательного блондина; лишь его глаза, светлые, как грязный, подтаявший снег на чикагской улице, оставляли неприятное впечатление. Он бросил взгляд на Кэт и спросил:

– Фы хотите нашать сефодня, миссус? Удивленная, Кэт проговорила:

– Лучше завтра. Сначала мы хотели бы передвинуть дом моего брата.

– Я его перетфину, – заверил ее Отто Дидерик. – Кута фы хотите его перетфинуть?

– К дому мистера Маклода на Френч-стрит, между Линкольн-авеню и Вашингтон-авеню. Перед ним растет большая сосна.

– Я знаю, где эфто. Приду зафтра на рассфете, миссус.

«Какой странный молодой человек, – подумала Кэт. – Он даже не спросил, сколько ему заплатят». И это к лучшему. Кэт не имела представления, сколько платят плотникам в Брекенридже. Нужно выяснить это прежде, чем Отто Дидерик придет передвигать дом.

* * *

Коннор сомневался в успехе ведения дел с компаньоном-женщиной, но до сих пор разговоры с Шоном и его сестрой были обнадеживающими. Кэтлин Фицджеральд, казалось, понимала все, о чем они говорили; если не понимала, задавала умные вопросы; не хихикала и не обнаруживала отсутствие интереса к делам или неспособность разобраться в них. Но Коннора по-прежнему терзали сомнения. Теперь они касались плотника, которого наняла Кэт, Отто Дидерика. Этот глупый юнец постоянно торчал возле Кэт, пренебрегая работой. Более того, если Коннор давал ему указания, то неизменно слышал в ответ: «Я должен опгофорить эфто с миссус Фицджеральд», словно сумасбродный план Шона не касался дома Коннора. Ему оставалось лишь глядеть из окна на дом своего друга, придвинутый ко входу, и на полоумного немца-плотника, сооружавшего коридор между двумя строениями и оглушавшего всех стуком молотка.

– Я считаю это возмутительным, – заявила Кэт, когда Чарли Максвелл, их поверенный, разъяснил смысл закона о верхушке месторождения применительно к тому судебному процессу, в который были вовлечены Коннор и Шон. – Как может мистер Флеминг предъявлять права на жилу в земле, проданной вам им самим?

– Флеминг предлагает вернуть назад деньги, – сказал Коннор.

– Но он не извинился за то, что присолил заявку, прежде чем предложить ее нам, – сухо заметил Шон.

Коннор уловил недоумение Кэт, пытавшейся догадаться, что означает выражение «присолить заявку». Она не из тех женщин, что надоедают вам вопросами, в которых могут разобраться сами. Наконец Кэт проговорила:

– Не понимаю, какое значение имеет соль, если только она не разъедает руду.

– Флеминг присолил жилу рудой, – сказал Шон, – чтобы мы подумали, будто ее там достаточно, в то время как сам он считал, что руда залегает между жилой на нашей земле и другой жилой, которой владеет их компания. – Кэт все еще выглядела озадаченной. – Он думал что продал нам негодную землю, сестренка. Коннор, со своей стороны, не мог упустить такую удачную сделку и сразу же заключил ее. И оказался прав: не продвинулись мы и на двадцать футов вглубь, как наткнулись на залежи, богатые галеновой рудой. Это гораздо лучше той малости, которой Флеминг присолил участок.

– А теперь он хочет получить его назад?

– Он говорит, что верхушка жилы находится на его участке, – пояснил Чарли, – а должен сказать вам, мисс Кэтлин, те, у кого на участке находится верхушка, могут идти по жиле и разрабатывать ее, независимо от того, по чьему участку она проходит и когда была подана заявка на участок.

– Но он не прав, – вступил в разговор Коннор. – Верхушка как раз на том участке, который мы купили, поэтому мы владеем его жилой, а также участком по нашей первоначальной заявке. Мы подали встречный иск.

– Очень хорошо, – одобрила Кэт и улыбнулась Чарли Максвеллу, который расцвел от удовольствия. – Я уверена, что вы выиграете этот процесс, мистер Максвелл. Вы очень четко все объяснили.

– Если только мы с Шоном не потеряем все деньги, пока дело дойдет до суда, – заметил Коннор. Когда Кэт с озабоченным выражением лица повернулась к нему, он объяснил, что Флеминг – богатый выходец из восточных штатов. – А мы местные, с ограниченными средствами. Они будут затягивать дело до тех пор, пока судебные издержки не поглотят все, что мы имеем.

– Поистине, вы настроены пессимистично, мистер Маклод, – возразила Кэт.

– Если бы они не планировали именно это, то согласились бы на компромисс, как мы и пытались предложить. Они могут позволить себе тратить деньги, в отличие от нас.

– Будем надеяться, дело обстоит лучше, чем нам кажется, – пробормотал Шон и рассказал Кэт об одном случае судебной тяжбы насчет золотоносных участков, которая из зала суда перешла в вооруженное противостояние, стоившее жизни троим старателям.

– Это ужасно! – воскликнула Кэт.

– Не беспокойтесь, мисс Кэтлин, – сказал Чарли Максвелл, – до этого не дойдет. Я постараюсь решить все на суде.

– И будете стараться до тех пор, пока мы больше не сможем платить судебные издержки, – продолжил Коннор.

– А тем временем Флеминг будет разрабатывать жилу, которая должна была бы принадлежать нам. Он попытается скрыть тот факт, что ошибся в расчетах и, вероятно, что хотел обмануть меня, так как это в первую очередь может способствовать тому, что верхушка уплывет у него из рук, – добавил Шон.

– О Господи, – проговорила Кэт.

– Не бойтесь, мэм. Я не собираюсь проигрывать это дело из-за отсутствия денег, – успокоил ее Чарли, засовывая большие пальцы рук в карманы своего коричневого твидового жилета.

Шон и Коннор удивленно уставились на него.

– Очень любезно с вашей стороны, мистер Максвелл, но мы не можем позволить вам работать без вознаграждения. Почему бы нам… – Кэт взглянула на Шона. – Нельзя ли дать мистеру Максвеллу процент от прибыли с оспариваемого участка?

– Разумеется, но мы сможем заплатить не раньше, чем выиграем процесс. И даже если выиграем, вполне вероятно, пройдет несколько лет. Чарли тоже нужно на что-то жить, – заметил Коннор.

– Не беспокойся, Коннор. Думаю, предложение мисс Кэтлин вполне справедливо. – Чарли Максвелл лучезарно улыбнулся ей из-под пышного чуба каштановых волос, падавших ему на глаза, и еще с большим энтузиазмом продолжил: – Я согласен, работать на таких условиях.

Вскоре после заключения соглашения Кэт отправилась посмотреть, как продвигаются строительные работы. Чарли Максвелл составил ей компанию, чтобы позаботиться о безопасности леди в таком опасном месте, как стройка. Коннор поинтересовался:

– Что за чертовщина творится с Чарли?

– Да он влюбился, – сказал Шон. – Такое происходит сплошь и рядом. Взять хотя бы плотника. Ты ничего не заметил?

– Нет, – признался Коннор. – Я просто думал, что немец глуповат. Но знаю, что Чарли не таков. Ты считаешь, что твоя сестра специально подстроила так…

– …что мы обеспечили себе бесплатную юридическую помощь? Конечно, нет. Она даже не заметила, что происходит с Чарли, и не заметит до тех пор, пока он не сделает ей предложение. Тогда-то Кэтлин будет искренне удивлена, почему он вдруг решил, будто она им интересуется. Это происходит с тех пор, как ей исполнилось тринадцать, и единственным поклонником, которого заметила Кэт, оказался тот, за кого она вышла замуж. Именно он и принес ей столько горя. – Если выражение печали на лице Коннора что-то и означало, то, как с удовлетворением отметил Шон, ему явно пришлась не по душе мысль, что половина мужского населения города станет просить руки Кэт.

Конечно, упрямец Коннор пребывал в полной уверенности, что не хочет жениться снова. Возможно, понадобится полдюжины предложений, сделанных Кэтлин холостяками Брекенриджа, чтобы он передумал, но дело явно шло на лад. Шон не сомневался, что поклонники не замедлят объявиться. Меньше чем за неделю Кэт приобрела уже двоих. А сплетни, вызванные переездом, могут убедить ее в необходимости снова выйти замуж. Шон потер ладони и усмехнулся. Он не представлял себе зятя лучше Коннора Маклода, который помог ему заложить основу благосостояния, всегда был хорошим другом на протяжении уже многих лет. Кроме того, не следовало забывать о легочной болезни. «Если уж эта лихоманка сведет меня в могилу, – подумал Шон, – то я всегда могу положиться на Коннора; он позаботится о Кэт, Ингрид и о детях».

* * *

– Это песня о пиве? – спросила Кэт, с содроганием вспоминая пьяное пение в салуне отца. Отто Дидерик, трудившийся над остовом коридора и весело распевавший по-немецки, уронил молоток и пошатнулся на приставной лестнице.

– Ист айн немецкая заштольная песня, – сказал Отто, ухватившись за лестницу.

– Вы выпили? – с подозрением поинтересовалась Кэт. Он своротил крыльцо дома Шона, передвигая его вниз по холму, а теперь качался на лестнице, как будто хлебнул лишнего. Меньше всего ей нужен пьяница-плотник. – Боже, а вдруг новая коридорная пристройка упадет и убьет кого-нибудь?

– Нет, миссус, – сказал Отто, но в его светлых глазах отразилось беспокойство.

– Пьянство вредит здоровью, – проговорила Кэт. – И не только вашему здоровью, но и здоровью других людей, – добавила она. Кэт сама чуть не погибла, пытаясь спасти Мики. А что если бы Дидерик уронил молоток ей на голову? Сквозь дверной проем она выглянула во двор. Входить в дом и выходить из него было затруднительно, пока Отто не построил крыльцо со ступеньками.

Немец спрыгнул с лестницы, вопя:

– Я фам помогать, миссус, – и благополучно опустил ее на затоптанный им самим грязный снег.

– Спасибо, – поблагодарила Кэт. – Но в другой раз мне тоже понадобится войти и выйти.

– Поэтому я остафаться здесь, чтобы помогать фам. – Кэт хмуро взглянула на плотника. – Тогда я строить фам красифое крыльцо. На фесь фасад.

– А много ли потребуется времени, чтобы построить крыльцо? – спросила Кэт. – Дамы из Общества Святого Покрова придут на следующей неделе.

– Я тоже! – воскликнул Отто Дидерик, и его лицо озарилось светом.

– Что? – Неужели этот болван решил, что Кэт приглашает и его тоже? – Там будут только дамы.

– Я католик. Из Бафарии. Я строить красифое крыльцо до того, как дамы приходить.

Кэт кивнула и устало потащилась в бакалейную лавку. Ингрид, как всегда, дремала в своей комнате; Фиба и Шон-Майкл проводили послеобеденное время с друзьями, и предполагалось, что Кэт сходит за ними, пока Ингрид спит.

Небо затянули низкие серые облака, становилось все холоднее. Кэт сознавала, что ей повезет, если она успеет вернуться домой до того, как снова пойдет снег. Спустившись с холма на Вашингтон-авеню, она уже не могла разглядеть гор к западу от Брекенриджа, так как облака полностью скрыли их. Из-за спешки Кэт отказала себе в удовольствии полюбоваться домом Фордов, шедевром Элайаса Нешхолда. Как бы ей хотелось, чтобы он согласился выполнить ту работу, которой сейчас занимался Дидерик. Конечно, немец старался, но работал так медленно, и к тому же никак не хотел прислушиваться к указаниям Коннора.

Налетел порыв ветра, забрался в широкие рукава ее накидки. Кэт так и чудился голос матери, сетовавшей на сумасбродное решение дочери носить то, что красиво, а не то, что практично. Девушка снова взглянула на небо и поспешила к лавке, подумав, что при всем своем желании Дидерик не сможет пристроить крыльцо к дому до прихода дам. Надвигающийся снегопад, несомненно, помешает ему.

Кэт вздохнула, размышляя о трудностях жизни зимой в Брекенридже. Не удивительно, что многие леди уезжали на это время из города, предоставляя своим мужьям возможность напиваться до полного беспамятства. Когда Кэт пересекала Главную улицу, двое пьяных в стельку мужчин выбежали из салуна «Приют Горняка», крича друг на друга. Затем, к ее удивлению, они вытащили ружья, и началась стрельба. За секунду до этого владелец салуна, выглядывавший из дверей, сгреб Кэт в охапку и втащил внутрь. Девушка негодующе вскрикнула, и он поспешил извиниться.

– Прощу прощения за причиненное неудобство, мэм, но я не мог позволить им застрелить вас.

– Но они же в меня не целились.

– Да, мэм, но пули часто попадают в посторонних. – Он высунул голову наружу, потом опять нырнул в помещение и объявил: – Сейчас Айлиф разгонит их. Вы сможете спокойно продолжить свой путь, мэм.

Поистине, он был вежливым содержателем салуна. Прежде чем уйти, Кэт осмотрела заведение и сочла его чистым и хорошо обставленным, с длинной стойкой бара, за которым на стене висело великолепное зеркало. И все-таки «Приют Горняка» был далеко не таким красивым, как салун ее отца; к тому же, папа никогда бы не позволил людям с огнестрельным оружием войти в его заведение. Кэт снова вышла на улицу. Как и следовало ожидать, в воздухе уже носились первые снежинки.

Она поспешила в бакалейную лавку, хозяин которой, встревоженный тем, что несколько пуль попали в его витрину, кричал:

– Еще немного, и они попали бы в меня! – Кэт кивнула. Осматривая полупустые полки, она обнаружила, что многие продукты, входившие в ее список, отсутствуют. Бакалейщик объяснил, что поставки задерживаются из-за погоды. – Хотя запас пива есть, – добавил он.

– Они поставляют пиво, в то время, как людям нужна еда!

– Пиво всегда пользуется спросом, – пояснил лавочник. – Как насчет картофеля? Могу дать вам мешок в пятьдесят фунтов. Доставлю его завтра.

Кэт решила, что стоит взять картофель. А вдруг снег будет валить всю неделю? Картофель может оказаться единственным, что поможет им не умереть с голоду. А Шон, который кашлял все больше и больше, не сможет поехать в Денвер, тогда как его лечащий врач не пользовался репутацией чудотворца.

Когда Кэт снова вышла на Главную улицу, снег стал таким густым, что не было видно домов на противоположной стороне. Поежившись, она перешла через дорогу. Стояла ужасающая тишина. Здесь, среди контор и магазинов, Кэт заметила лишь двоих прохожих, мелькнувших и тотчас же исчезнувших в снежной пелене, прежде чем она успела спросить, далеко ли до Линкольн-авеню. Вытянув вперед руку в перчатке, Кэт нащупала дверь, убеждая себя, что бояться нечего. Нужно было только войти в какой-нибудь дом и спросить. Но обнаруженная дверь оказалась запертой. Закрыто. Выходит, все заперли свои конторы и ушли домой?

Спотыкаясь, Кэт дошла до угла и поняла, что должна свернуть на улицу, ведущую к дому Шона. Вслепую пробираясь сквозь метель, она снова и снова твердила себе, что такое короткое расстояние преодолеть нетрудно. Не замерзают же люди насмерть неподалеку от своих домов. Кроме того, Кэт знала, что должна услышать стук молотка Отто Дидерика, и это поможет ей найти дорогу.

Но нет, в такую погоду Отто, наверняка, оставил работу на сегодня. Кэт уже была готова впасть в отчаяние, когда услышала голос Коннора, выкрикивающий ее имя.

– Я здесь! Здесь! – отозвалась она.

Из снежной пелены появилась лошадь, и Кэт едва не наткнулась на нее. Всадник наклонился и помог девушке подняться в седло.

– Как вы узнали, где я? – пролепетала она.

– Ну уж, конечно, не благодаря этой чертовой Ингрид, от которой толку не добьешься.

В голосе Коннора слышался гнев. Значит, он сильно беспокоился? Как ни замерзла Кэт, но эта мысль ее согрела.

– Дети…

– Мои дети дома. А дети Шона у Хилдретов. Мирна не отошлет их домой в такой снегопад. – Он усадил Кэт поудобнее и подстегнул лошадь. – Мы собрались ужинать и не досчитались вас. К счастью, плотник знал, куда вы пошли. Но какого черта вы отправились в город, если небо…

Кэт разразилась рыданиями.

– Ну, Кэт. – Коннор обнял ее покрепче. – Вы так сильно испугались? – Не получив ответа, он продолжил: – Не плачьте, мы почти дома.

Кэт прижалась к Коннору, преисполненная благодарности за свое спасение. Рыдания перешли в редкие всхлипывания еще до того, как Коннор натянул поводья и помог ей спешиться. Удивляясь, как она могла заблудиться в двух шагах от дома, Кэт устремилась на огонек фонаря за окном комнаты брата. Следом шел Коннор. Он постучал в дверь и, когда Шон открыл, поднял Кэт вверх.

– Что за дурак этот немец, – пробормотал Коннор. – Первым делом нужно было поставить на место ту штуковину, которую он своротил.

– Слава Богу, ты нашел ее, – обрадовался Шон, уводя Кэт в комнату.

Наверное, в первый раз за все время пребывания Кэт в доме брата гостиная Ингрид произвела на нее благоприятное впечатление. Снимая накидку, девушка оглядела комнату: коричневые обои с крохотными голубыми и белыми розочками, золотисто-красный ковер, софа и стулья красного дерева, обтянутые красным бархатом, пианино и столики, покрытые красными скатерками с бахромой, и лампы с розовато-красными шелковыми абажурами. Кэт подумала, что ад должен выглядеть в точности, как гостиная Ингрид. Но, по крайней мере, здесь было тепло.

Кэт улыбнулась Коннору, который поставил лошадь в конюшню и вошел в комнату. Из-за красноватого освещения его волосы приобрели такой же рыжеватый оттенок, как у Дженни, а на лице, казалось, выступил румянец. Ингрид бросила на него один из своих томных, страстных взглядов. Кэт нахмурилась. Но Шон не замечал странного поведения жены. Он подбрасывал дрова в печку, украшенную сверху красивым рыцарским шлемом. Кэт вздохнула и расположилась в гостиной, чтобы привлечь внимание Коннора, пока Ингрид не позволила себе что-нибудь возмутительное, вроде попытки усесться ему на колени.

* * *

– Вы не можете поселиться в одном доме с мужчиной, женой которого не являетесь, – сказал отец Рабанус.

– Преподобный отец, – пробормотала Кэт, чувствуя, что краснеет. – Скоро мы отправим вас на поезде в Денвер, где епископ позаботится о теплой, удобной постели в больнице для вас.

– Возмутительно даже думать о таком совместном проживании, – не унимался священник.

– Не стоит придавать этому такое значение, – сказала Кэт. – Мистер Маклод порядочный человек. К тому же, он дважды спас мне жизнь.

– С нехорошими намерениями, вне всякого сомнения, – заявил священник. – Какой он веры?

– Точно не знаю. Не думаю, что он вообще ходит в церковь. Может быть, мне удастся обратить его.

– Он вас соблазнит, – пробормотал отец Рабанус. – Помяните мое слово.

– И потом, есть еще дети. Мне нужно присмотреть за ними и проследить, чтобы они посещали школу сестер Святой Гертруды.

– Нечестивцы и прелюбодеи, – бубнил отец Рабанус.

– Что?

– Он говорит о прихожанах, – торопливо пояснил отец Эузебиус. – Очень любезно с вашей стороны, что вы принесли нам куриный бульон.

– Святотатство, – продолжал бормотать старый священник.

– Я знаю, как трудно достать цыплят в это время года, – сказал отец Эузебиус.

– …даже видимость греха…

– Да, легче достать пиво, чем цыпленка, – подтвердила Кэт. – Вы должны прочесть проповедь о вреде пьянства, преподобный отец.

– Но мы не должны забывать о чуде в Кане Галилейской, – заметил отец Эузебиус.

– Я уверена, что если бы Господь как следует подумал, то превратил бы воду в куриный бульон, а не в вино, – сказала Кэт.

Отец Эузебиус запинаясь возмутился:

– Это… это опасная мысль, дочь моя.

– Ересь, – отчетливо произнес отец Рабанус.

– Я должна просить прощения? – нахмурилась Кэт.

– Тут помогут только чистосердечная исповедь и наказание, дочь моя.

– Но я не сомневаюсь, Пресвятая Богоматерь посоветовала бы употреблять куриный бульон вместо вина. Вы, вероятно, не видели ни одного человека, умершего от пьянства. А от куриного бульона никто не умирает. – Она обратилась к молодому священнику: – Чем скорее мы поместим отца Рабануса в больницу, тем лучше.

– Не делайте этого, дитя мое, – не унимался отец Рабанус. – Целомудрие – самое богоугодное состояние.

– Святые угодники позаботятся о нас, – ответила Кэт, на этот раз явно раздосадованная. – Мы будем жить в одном доме, но не станем спать в одной постели.

* * *

– Что, скажите на милость, здесь делает этот плотник? – спросила одна из дам, членов Общества Святого Покрова.

– Строит коридор между нашими двумя домами, – ответила Кэт, передавая чашки с кофе. Три женщины украдкой наблюдали за Ингрид, и не потому, что та что-то сказала. Говорила она редко. Может быть, притягивал запах ее духов или пристрастие к кричащим безвкусным платьям и пошлое убранство ее дома. – После отъезда Шона о нас будет заботится мистер Маклод.

– Вы хотите сказать, что будете жить вместе в одном доме? – спросила миссис Бент. – Неженатыми?

– Ингрид замужем, – с раздражением ответила Кэт, – а все прочие или слишком малы, или не имеют склонности к замужней жизни. – Дамы раскрыли рты от изумления. – Отец Эузебиус не возражал, – добавила Кэт, не давая себе труда упомянуть о тираде отца Рабануса. – Кстати, об отце Эузебиусе. Мы должны присмотреть за беднягой. Он выглядел очень болезненно в тот день, когда мы отправляли в Денвер отца Рабануса, а, как вы знаете, у сестер в обители хлопот полон рот.

* * *

Кэт, скорее всего, рыдала бы навзрыд, провожая Шона на денверский поезд, если бы не Бриджит. Едва они ступили на платформу, как услышали крик какой-то молодой женщины.

– О, вы, наверное, мисс Кэтлин. О, слава Христу, деве Марии и всем святым! – И она бросилась в объятия Кэт. – Я уж думала, что сошла не на той станции, без единого пенни, и до смерти испугалась. Уж очень страшно было идти в такой снег неведомо куда. – Девушка, ростом с Кэт, уронила голову ей на плечо и разрыдалась.

– Кто вы? – удивленно спросила Кэт.

– Я Бриджит, – сквозь слезы сказала незнакомая девица, – Бриджит, которую ваша матушка послала из Чикаго за мужем. Вы ж в письме написали, будто здесь, на Диком Западе, мужа можно найти в два счета. Я приехала потому, что хочу иметь собственного мужа, обихаживать его, вместо того чтобы натирать чью-то красивую мебель да терпеть щипки хозяина, как случалось самое меньшее два раза в неделю, и даже в воскресенье, да хранят нас святые угодники. Вот я взяла и ушла с той работы, а ваша добрая матушка нашла меня на улице, совсем замерзшую…

– Переведи дух, Бриджит, – сказал Шон, хохоча так сильно, что едва не задохнулся от приступа кашля.

– Вам бы следовало полечить кашель, сэр, – озабоченно посоветовала Бриджит. – Вы часом не один из тех холостяков, о которых миссис Фицпатрик…

– Я не холостяк, – сказал Шон. – Я ее пасынок.

– Ну тогда, мистер Шон, благослови вас Господь. Вы уж не беспокойтесь, я сперва отработаю дорогу, а уж потом выйду замуж.

– Мы должны заплатить за твой билет? – спросила Кэт.

– Ваша матушка сказала, что если вы пошлете ей деньги, она сможет отправить за мужем другую бедную работницу, а я буду помогать вам, пока не заполучу своего. – Подумав о том, как мало можно рассчитывать на Ингрид в делах, не требующих спанья в дневное время и любовных объятий по ночам, Кэт поприветствовала Бриджит, что вызвало новый поток слез.

– Ну, сестра, – покачал головой Шон, – сомневаюсь, чтобы ты собиралась руководить брачной конторой, а также моим домом и делами, но мужа ты ей найдешь без труда. Девяносто процентов мужского населения Брекенриджа ищет жен.

– Включая меня, – пробормотала Кэт, которая позавидовала мужчинам, имеющим жен для выполнения домашней работы, приготовления пищи и заботы о детях. Однако, когда Шон спросил, что она имеет в виду, Кэт просто улыбнулась и поцеловала его на прощание, помахала вслед поезду, а затем пошла домой вместе с Бриджит, узнавая по дороге новости о матери, о Чикаго и обо всех работницах, опекаемых миссис Фицпатрик.

– Это был настоящий парад, когда мы шли на воскресную мессу, – рассказывала Бриджит, пока они проходили мимо салуна Бредли на углу Главной улицы и Линкольн-авеню, а затем салун братьев Энгл на углу Ридж-стрит и Линкольн-авеню. Вряд ли город с салунами на каждом углу произвел очень хорошее впечатление на юную набожную Бриджит. И Кэт решила в противовес этой неприглядной стороне Брекенриджа указать девушке на существование обители сестер Св. Гертруды, но Бриджит ничего не замечала, а лишь трещала без умолку. – На мессе в церкви мы занимали целых три ряда, – восклицала она. – Ваша матушка святая. Одна лишь Пресвятая Дева знает, что стало бы со мной, если бы я так и бродила по улицам среди всех этих соблазнителей, как сказала ваша добрая матушка.

– Да, в самом деле, – поддакивала Кэт, размышляя, скольких еще чикагских девушек собирается ее мать послать на Запад. – Ты умеешь готовить, Бриджит?

Загрузка...