Люди Смутного времени

Этого человека историк Н. М. Карамзин не любил, писал о нем предельно жестко: «…служил шести царям, не служа ни Отечеству, ни добродетели…». Действительно, Богдан Яковлевич Бельский начал делать свою карьеру при Иване Грозном, а умер незадолго до провозглашения российским государем Михаила Федоровича Романова. И при каждом правлении был фигурой заметной, ключевой, даже если формально не занимал первых мест у трона. «Человек, славившийся умом, досужеством ко всяким делам, беспокойный, честолюбивый, склонный к крамолам» — такую характеристику нашему герою давали иностранцы.

Начал он свое продвижение к вершинам власти с низов — с простых опричников, как и многие в ту нору представители незнатных родов. В 1570 году он был спальником Ивана Грозного. Стремительному возвышению молодого дворянина в немалой степени способствовали родственные связи — его дядей был знаменитый любимец Ивана IV Малюта Скуратов.

Богдан Бельский попал к царскому двору уже на «излете» опричнины, когда его дядя готовил кровавую расправу с организаторами «черною братства» (Алексеем и Федором Басмановыми, Афанасием Вяземским и др.), ему позарез нужны были люди, в преданности которых он мог бы не сомневаться.

Когда 1 января 1573 года Малюта Скуратов погиб при штурме замка Вейсенштейн в Ливонии, его место рядом с Грозным занял Богдан Бельский, которому на тот момент было чуть больше двадцати лет.

Последующие десять лет до смерти Ивана Грозного стали периодом высочайшего могущества Богдана Яковлевича.

Он вошел в Ближнюю думу Ивана IV, возглавил удел московского государя, на территории которого были реставрированы опричные порядки. Полученный в это же время пост главы сыскного ведомства давал фавориту возможность распоряжаться судьбами своих противников. В 1581 году Бельский становится главой Аптекарского приказа (Министерство здравоохранения и социального обеспечения считает это учреждение своим предшественником). В условиях, когда «провинившихся» перед царем бояр часто травили ядом, это назначение было выражением полного доверия грозного царя.

Во время успешного похода русской армии в Северную Ливонию в 1577 году Бельский зарекомендовал себя и как талантливый военачальник. Особенно он отличился, взяв и разорив город Вольмар (Володимерец), за что был награжден золотым «португалом» (эти монеты были выпущены в очень малом количестве португальским королем Эммануилом в память путешествия Васко да Гама в 1499 году) и золотою цепью.

Грозный умел награждать за заслуги, но более всего ценил преданность. Бельский очень скоро становится одним из крупнейших землевладельцев в России. Выходец из бедной семьи, он окружил себя неслыханной роскошью. Историк П. Е. Забелин в «Истории города Москвы» писал: «Двор Богдана Бельского находился в Кремле и своею обширностью… превосходил все остальные другие дворы. Он занимал более половины Житинцкой улицы и почти половину Троицкой улицы, немного не доходя своею межою до улицы Никольской».

Господин отравитель

С начала 1580-х годов Богдан Бельский становится единственным фаворитом Ивана Грозного. «Он был больше всех любим царем за угождение. Сердце царя всегда к нему жадно стремилось, и глаза свои он неуклонно всегда обращал на него, раненный срамной стрелой любви» — так описывал отношение государя к Бельскому Иван Тимофеев. Видимо, не стоит искать в этих словах какого-то дополнительного смысла. Стареющий монарх не мог уже обходиться без услуг своего любимца. Помимо того что Бельский руководил личной охраной царя («полных тринадцать лет был у государя в фаворе и спал в его комнате», — писал Антонио Поссевино), он еще отвечал за его здоровье — только из его рук Грозный принимал лекарства.

18 марта 1584 года царь Иван IV скончался. Надо сказать, царь умер при довольно странных обстоятельствах. Ничто не предвещало скорой развязки. Всего за день до своей смерти царь отправил в Швецию послов свататься к шведской принцессе. На этот же день, как явствует из посольских книг, «царь и великий князь Иван Васильевич веса Русин… велел литовскому послу Льве Санеге… быти к Москве», собираясь дать ему аудиенцию. Была ли естественной смерть изможденного болезнями и психическими расстройствами монарха или его устранили в результате заговора?

Предоставим слово очевидцу событий Джерому Гореею. В своих «Путешествиях…» он так описывал происходящее:

«Царь… приказал доставить с Севера множество кудесников и колдуний, привезти их из того места, где их больше всего, между Холмогорами и Лапландией. Шестьдесят из них были доставлены в Москву, размещены под стражей. Ежедневно им приносили пищу и ежедневно их посещал царский любимец Богдан Бельский — единственный, кому царь доверял узнавать и доносить ему их ворожбу или предсказания о том, что он хотел знать. Этот его любимец, утомившись от дьявольских поступков тирана, аг его злодейств и от злорадных замыслов этого Гелиогабалуса, негодовал на царя… Чародейки оповестили его, что самые сильные созвездия и могущественные планеты небес против царя, они предрекают его кончину в определенный день… царь впал в ярость и сказал, что очень похоже, что в этот день все они будут сожжены. У царя начали страшно распухать половые органы: признак того, что он грешил беспрерывно… он сам хвастал тем, что растлил тысячу дев…

…В полдень он пересмотрел свое завещание, не думая, впрочем, о смерти, так как его много раз околдовывали, по каждый раз чары спадали, однако на этот раз дьявол не помог. Он приказал главному из своих аптекарей и врачей приготовить все необходимое для его развлечения и бани. Желая узнать о предзнаменовании созвездий, он вновь послал к колдуньям своего любимца (Бельского), тот пришел к ним, и сказал, что царь велит их зарыть или сжечь живьем за их ложные предсказания. День наступил, а он в полном здравии как никогда. «Господин, не гневайся. Ты знаешь, день окончится только когда сядет солнце».

Бельский поспешил к царю, который готовился к бане. Около третьего часа дня царь пошел в нее, развлекаясь любимыми песнями, как он привык это делать, вышел около семи, хорошо освеженный. Его перенесли в другую комнату, посадили на постель, он позвал Родиона Биркина, дворянина, своего любимца, и приказал принести шахматы. Разместил около себя своих слуг — своего главного любимца и Бориса Федоровича Годунова, а также других. Царь был одет в распахнутый халат, полотняную рубаху и чулки; он вдруг ослабел и повалился навзничь. Произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие — в аптеку за ноготковой и розовой водой, а также за его духовником и лекарями. Тем временем он был удушен и окоченел».

Смерть Грозного вызвала в Москве массу слухов. Некоторые современники считали, что царя отравили. Дьяк Иван Тимофеев писал: «жизнь яростного царя прежде времени ближние его угасили. Сделал это Борис (Годунов) с Богданом Бельским». О том же сообщает голландский купец Исаак Масса в своих мемуарах: «Бельский подал царю прописанное доктором Иоаганном Эйлофом питье, бросив в него яд». В. Н. Татищев приводит поразительный рассказ монаха Иосифа, келейника патриарха Иова, о смерти Грозной) и Федора Ивановича: «…сказуют, якобы Бельский отцу духовному в смерти царя Иоанна и царя Федора каялся, что зделал по научению Годунова, которое поп тот сказал патриарху, а патриарх царю Борису, по котором немедленно велел Бельского, взяв, сослать. И долго о том, куда и за что сослали, никто не ведал».

В. Шварц. «Сцена из домашней жизни русских царей (игра в шахматы)»

Немыслимое на первый взгляд признание Бельского подтверждается «показаниями» другого современника — князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского, который писал о Борисе Годунове: «Едино же имея неисправление и от бога отлучение: ко врачем сердечное прилежание и ко властолюбию несытно желание; и на прежде бывших ему царей к убиению имея дерзновение, от сего же возмездие восприят».

Но если Годунову смерть Ивана Грозного была выгодна как никому другому, ибо наследник престола царевич Федор был женат на сестре Годунова Ирине и находился под сильным влиянием последнего, то Богдан Бельский в результате цареубийства мог оказаться навсегда оттесненным с политического Олимпа.

Однако дальнейшие события показали, что у Богдана Яковлевича были далеко идущие планы.

Гравюра из собрания Д. А. Ровинского. Русские цари.

Борис Годунов

Незадолго до своей смерти Грозный учредил прямую опеку над сыном Федором, образовав регентский совет, в который кроме Богдана Бельского (он являлся еще и «дядькой» царевича Дмитрия) вошли Иван Мстиславский, Иван Шуйский и Никита Романов.

Сразу после кончины Грозного Бельский предпринял попытку расправиться с другими опекунами. Иностранцы утверждали, что он тайно послал своих людей на Новгородскую дорогу с приказом подстеречь и убить князя Шуйского, спешившего в Москву. Когда этот план не удался, Бельский предпринял попытку государственного переворота в самой столице. Он приказал запереть все ворота Кремля, расставить стрельцов на стенах и приготовить пушки к стрельбе. Лидер «новых опричников» намеревался провозгласить наследником Дмитрия, а себя — единоличным регентом при малолетнем царевиче (родственников последнего Нагих Бельский распорядился взять под стражу, обвинив в измене, в ночь смерти Грозного). Литовский посол Лев Санега писал из Москвы, будто сторонники молодого царевича Дмитрия пытаются силой посадить его на престол.

Переворот не удался. Прослышав про «смуту» в Кремле, около 20 тысяч москвичей собрались с оружием в руках на Красной площади и потребовали показать им живого и невредимого царя Федора Ивановича.

Бунт столичной черни, безусловно, был подготовлен боярами, иначе откуда восставшие взяли пушки, которыми хотели разрушить запертые Фроловские ворота?

Бельский быстро оценил обстановку и вовремя прекратил сопротивление. Приговор для мятежника был достаточно мягок: его всего лишь отправили воеводой в Нижний Новгород. И это объяснимо: Борис Годунов, опасаясь политического конкурента, создал все условия, чтобы у Бельского не возникало желание вернуться в большую политику. Богдана Яковлевича панически боялись даже в ссылке: «Нам царь (Годунов), его сестра царица и вся их семья трепетали от страха перед злой волей Бельского, они искали случая и возможности избавиться от его присутствия», — отмечал очевидец.

Казалось, что Бельского перестали занимать государственные дела. Агенты правительства доносили, что боярин подселился в свою вотчину под Вязьмой и занялся там хозяйством.

Как показали дальнейшие события, это был всего лишь тактический ход.

Кандидат на престол

После того как в 1591 году в Угличе погиб царевич Дмитрий, Бельскому разрешили вернуться в Москву. Мы встречаем нашего героя в свите царя в должности оружничего, в 1593 году он ведет переговоры о вечном мире с крымским ханом.

Казалось, Бельский отлично себя чувствует на вторых ролях и не мечтает о большем…

Однако смерть в 1598 году царя Федора Ивановича вновь разбудила в Бельском дух авантюриста. Богдан Яковлевич сколачивает в Боярской думе антигодуновскую коалицию и открыто заявляет о неподдержке кандидатуры Годунова на московский трон.

По словам очевидцев, «важнейшие не захотели признать Годунова великим князем». Иностранные наблюдатели отмечали, что в России «из-за нового царствования возникла великая смута», «знатные московиты ему (Годунову) противятся и некоторые утверждают, что Бориса следует убить».

Видимо, среди этих «некоторых» был и Богдан Бельский, который предложил на царский троп свою кандидатуру. Как писал Р. Г. Скрынников, «знаменитый временщик Грозного обладал огромным опытом но части политических интриг и располагал исключительными финансовыми возможностями. Он вызвал в Москву множество вооруженных людей из всех вотчин и надеялся решающим образом повлиять на исход выборов. Последний законный душеприказчик царя Ивана считал, что его час пробил. И он в самом деле добился некоторого успеха».

Возможно, что, именно опасаясь головорезов Бельского, Борис Годунов бежал из Кремля и укрылся за неприступными стенами Новодевичьего монастыря (где утке находилась его сестра царица Ирина, принявшая постриг под именем старицы Александры). Большинство Боярской думы выступило против Годунова, однако и Бельского не поддержало, выдвинув других претендентов — в первую очередь князя Федора Мстиславского, праправнука великого князя Ивана III (по князь отказался от опасной чести). Как доносили из России литовские разведчики, в апреле «некоторые князья и думные бояре, особенно же князь Бельский во главе их и Федор Никитич со своим братом и немало других, однако не все, стали советоваться между собой, не желая признать Годунова великим князем, а хотели выбрать некоего Симеона». Речь идет о нашем знакомом Симеоне Бекбулатовиче, бывшем удельном тверском князе.

(Об «особых» отношениях Бельского с Романовыми мы можем судить по словам самого Федора Никитича, который, находясь в 1602 году в заточении в Сийском монастыре, «про бояр, окружавших тогда Годунова, про всех говорил, не станет де их с дело ни с которое, нет у них разумного, один у них разумен Богдан Бельский — к посольским и ко всяким делам добре досужей»).

В попытках настроить против правителя московский посад бояре обвинили Годунова в самом страшном преступлении — цареубийстве, распустив слух о том, что он отравил Федора Ивановича. В ответ Годуновы созвали Земской собор (большинство которого составляли сторонники правителя), утвердивший его на престоле, а затем объявили, что стране угрожает нападение крымского хана, и устроили военный поход на южную границу (таким образом выдворив всех своих противников за пределы столицы). Когда через два месяцев бояре вернулись в Москву, им ничего не оставалось делать, как присягнуть Борису Годунову: так того «требовал народ».

В. Верещагин. «Царь Федор Борисович Годунов». Рисунок

На первых порах никто из политических противников нового царя не пострадал, напротив, Годунов щедро раздавал чины и награды. Награжден был и Богдан Бельский: его царь пожалован в окольничие.

Усыпив таким образом бдительность противников, Годунов в течение трех лег после своего восшествия на престол поодиночке устранил всех конкурентов. В 1600 году настала очередь Бельского.

Царь Царев-Борисова

В конце 1590-х годов Борис Годунов приказал строить мощные укрепления на южных границах России. Осенью 1599 года он послал Богдана Бельского на Северский Донец, где была заложена крепость, тщеславно названная им Царев-Борисов. Под началом окольничего оказалась внушительная вооруженная сила — около трех тысяч детей боярских, стрельцов и казаков. Взял он с собой и множество вооружен пых слуг из своих поместий. Строительство велось быстро: Бельский не жалел личных денег для ускорения работ, награждал усердных, дарил им сукна и серебряные монеты.

«Когда же крепость была выстроена, — сообщал в своей «Московской хронике» Конрад Буссов (немецкий наемник, служивший Борису Годунову, Лжедмитрию II и польскому королю Сигизмунду III), — злодей посмел объявить, что он теперь царь в Борисграде, а Борис Федорович — царь в Москве. Но титул этот он носил недолго, ибо, как только об этом, стало известно Борису Федоровичу от немцев, которые были посланы с Бельским, он приказал доставить этого самозванного борисградского царя оттуда в Москву в таких регалиях, какие приличествуют не государю, а «такому негодному бунтовщику, как он, а ничего лучшего достоин он и не был». Ко всему прочему, Богдана Яковлевича обвинили в приготовлении для царя «подозрительного зелья». Бельского лишили всех чинов и должностей, распродали его «животы» (крепостных), а самого отравили в заточение — все в тот же Нижний Новгород, но уже под крепкой стражей. Перед этим «одному шотландскому капитану, по имени Габриэль, царь приказал вырвать у самозваного царя пригоршнями всю густую длинную бороду…»

Наказание, которому подверг Богдана Бельского царь, приказав выставить к позорному столбу и выщипать его роскошную бороду волосок за волоском — экзекуция длилась несколько часов! — видимо, произвело впечатление на народ, отвыкший от диких потех царя Ивана Васильевича. Поэтому репрессии, которым подвергся Бельский, неожиданным образом привели к тому, что из злого символа эпохи Ивана Грозного Бельский в народном мнении превратился в борца за справедливость! Дальнейшие события показали, что подобная репутация в политических играх стоит значительно дороже, чем деньги или вооруженная сила.

Переворот в Кремле

Когда 13 апреля 1605 года в Кремле внезапно умер царь Борис Годунов, одним из первых решений нового нареченного царя Федора Борисовича стал указ об общей амнистии. В столицу вернулись многие опальные. Среди них был и Богдан Бельский.

Какие планы мог вынашивать мастер придворной интриги, мы можем только догадываться. Поскольку царица Мария Годунова приходилась Бельскому двоюродной сестрой, он мог рассчитывать на значительный карьерный взлет (интересно, что, когда Федор Годунов потребовал присяги от Боярской думы, он поставил на первое место имя своей матери-царицы). Однако власть нового правительства была цепочной: против династии выступали многие знатные фамилии (лидер Боярской думы князь Федор Мстиславский вел себя столь двусмысленно, что был отдан приказ о его тайной казни, который, однако, не был исполнен), значительная часть армии и столичный посад. Прибыв в Москву, Бельский быстро сориентировался в обстановке и сделал ставку на Лжедмитрия I. Он сразу же поспешил завязать тайные сношения с самозванцем и стал передавать ему сведения о планах московских бояр.

После того как правительственная армия перешла под Кромами на сторону Лжедмитрия I, существовать новой династии оставалось недолго. Но ключевым моментом готовившегося в Москве агентами самозванца переворота стало появление на Красной площади Бельского, который подал сигнал к мятежу. Как рассказывал Конрад Буссов, «вышел из Кремля господин Богдан Бельский с несколькими князьями, боярами и дьяками на Лобное место, около которого собрались все жители города, а также дворяне и недворяне из сельских местностей. Он призвал всех собравшихся возблагодарить бога за этого государя и служить ему верою, так как он прирожденный наследник и сын Ивана Васильевича, затем вытащил из-за пазухи свой литой крест, приложился к нему и поклялся, что Димитрий прирожденный наследник и сын Ивана Васильевича; он, Бельский, укрывал его на своей груди до сего дня, а теперь снова возвращает им… И весь народ ответил: «Сохрани, господи, нашего царя! Дай бог ему здоровья! Сокруши, господи, всех его врагов!» Это пожелание исполнилось впоследствии, после смерти Димитрия, обернувшись ужасным образом против них самих»…

Годуновы могли затвориться в Кремле, который был заранее подготовлен к осаде. Но дворцовая стража не получила необходимого приказа. Собравшиеся на площади «с миром (все вместе) пошли в город (Кремль)… и государевы хоромы и цари цыпы пограбили». Федор Борисович и царица Мария пытались бежать, но вскоре арестованы и помещены под надежной охраной в старое подворье Годуновых.

Власть в столице перешла в руки Бельского, который, как писал Конрад Буссов, «был в большой чести у простого народа, и ему, поскольку он больше всех других преследовал Годуновых, поручили управление в Кремле от имени Димитрия». Чтобы прекратить мятеж, Богдан Яковлевич прибегнул к испытанному приему, натравив толпу на разгром винных погибов. Исаак Масса сообщал, что после восстания в винных подвалах нашли около 50 человек, упившихся до смерти.

Лжедмитрий щедро наградил своего неожиданного союзника. Ему было пожаловано звание великого оружничего, а также боярство. В июне 1605 года Богдан Яковлевич вошел в Государственный совет.

Но, по всей видимости, этого Бельскому показалось мало. Он решил оказать самозванцу услугу, которую тот запомнил бы надолго, — раскрыть заговор против нового царя. На третий день после вступления Лжедмитрия в Москву были арестованы бояре Шуйские, в которых видели главных претендентов на престол. Бельский обвинил Василия Шуйского в том, что тот собирал своих сторонников (главным образом из влиятельного московского купечества), убеждал их, что новый царь— самозванец. Шуйские будто бы «подстерегали, как бы нас (Лжедмитрия), заставши врасплох, в покое убить, на что имеются несомненные доказательства». Доказательства были добыты под пытками.

(Считается, что инициатором розыска по «делу Шуйских» был боярин Петр Федорович Басманов, возглавивший при самозванце охранное ведомство. В это верится с трудом, поскольку в отличие от Бельского, с молодости подвизавшегося на поприще политического сыска, Басманов не отличался особыми способностями в этой области: не прошло и года, как он прозевал настоящий заговор Шуйских, за что и поплатился жизнью. А вот «перехватить инициативу» у Великого Басманов вполне мог попытаться — он люто ненавидел нашего героя за то, что дядя Бельского Малюта Скуратов был виновником смерти его отца, Федора Басманова.)

Лжедмитрий передал «дело Шуйских» на рассмотрение Собору, состоящему из духовенства, бояр и представителей других сословий. Собор приговорил Василия Шуйского к смертной казни, а его братьев — Дмитрия и Ивана — к ссылке. Их имущество отходило казне.

30 июня 1605 года Василия Шуйского вывели на площадь. Палач сорвал с него одежду и… Лжедмитрий простил заговорщика.

Дальнейшая судьба Богдана Бельского совершила стремительный поворот. Одни историки считают, что под давлением Боярской думы Лжедмитрий был вынужден удалить из Москвы интригана, назначив вторым воеводой в Новгород. Не прочь была расквитаться с Бельским и Мария Нагая (в иночестве Марфа), которая не забыла, что именно он выслал ее в Углич после кончины Ивана Грозного. Другие исследователи полагают, что Бельский сам оставил двор, поскольку понимал, что часы нового правительства сочтены. «Если бы Бельскому удалось настоять на казни Василия Шуйского, его влияние упрочилось бы. Помилование Шуйского стало для бывшего опричника политической катастрофой», — пишет Р. Г. Скрынников.

Нас интересует другое: существовал ли «заговор Шуйских» на самом деле, или это было провокацией Богдана Бельского, стремившегося набрать политические козыри в борьбе за влияние на нового царя?

Как бы ни относились к самозванцу «принцы крови» Шуйские, в первые дин воцарения Лжедмитрия I они просто не могли рассчитывать на успех переворота. Московское население восторженно приветствовало нового царя. На его стороне была армия, он мог рассчитывать на поддержку значительной части Боярской думы. Любые активные действия заговорщиков в этих условиях были обречены на неудачу. Шуйские, политики трезвые и осторожные, прекрасно это понимали.

Икона для патриотов

Отсутствие Богдана Великого в Москве, возможно, спасло ему жизнь, когда 17 мая 1606 года заговорщики свергли Лжедмитрия I и жестоко расправились с приближенными самозванца. Бельский уцелел. Правда, ставший царем Василий Шуйский не простил своего врага и снова выслал из столицы, отправив его в Казань вторым воеводой.

События в пране сильно изменили Бельского. В казанский период жизни это уже не тот постоянно искавший любую возможность зацепиться за власть и не гнушающийся никакими средствами авантюрист. Богдан Бельский предстает перед нами законопослушным воеводой, честно выполняющим возложенную на пего задачу: наводит порядок, превращает Казань в верный Шуйскому город, успешно ведет работу среди местных народов по присоединению их к России, за что заслуживает похвалу от царя…

Однако с самого первого дня пребывания Бельского в Казани между ним и другими представителями царской администрации сложились неприязненные отношения. Дело в том, что Богдан Яковлевич попал под начало молодого и незнатного Василия Петровича Морозова, который мечтал лишь о личной карьере. Ему было все равно, кому служить. Поэтому, когда в 1610 году Василия Шуйского «свели» с престола, казанцы присягнули Лжедмитрию II. Богдан Бельский в очередной раз остался в одиночестве. На его обращение к горожанам «целовати крест» лишь избранному русскому государю толпа отреагировала жестокой расправой. «Поймав и возведоша его на башню и скинувша с башни и убита до смерти»…

Так завершил свой жизненный путь величайший авантюрист Смутного времени Богдан Яковлевич Бельский. По словам Н. М. Карамзина, он «погиб в лучший час своей государственной жизни как страдалец за достоинство народа российского!».

Казапцы поспешили. Через три дня после смерти Бельского пришло известие, что в Калуге убит Лжедмитрий II. Власти попытались загладить свой политический просчет: в тот же день были собраны горожане, и растерзанное тело Бельского «со словами раскаяния и скорби» (едва ли искренними) было со всеми полагающимися почестями погребено.

Снова о Богдане Бельском вспомнили в конце 1611 года, когда в Нижнем Новгороде Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский начали формировать Второе ополчение для освобождения Москвы от польских интервентов. Вожди сопротивления искали «пример для подражания», символ, способный объединить ополченцев. Неожиданно такой «иконой» и стал Бельский — мученик за свободу России, зверски умерщвленный смутьянами.

Был отдан приказ перевезти тело Богдана Яковлевича в Нижний Новгород, чтобы затем оно могло сопровождать ополченцев в их походе на Москву. Однако по прибытии в Ярославль весной 1612 года ополчение остановилось здесь на несколько месяцев. В Ярославле и было решено захоронить прах Бельского. В течение почти 400 лет его тело покоится на территории ярославского Спасо-Преображенского монастыря.