М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

Я поскакал верхом в Пятигорск, заезжал к двум госпо­

дам медикам, но получил такой же ответ, что на место

поединка по случаю дурной погоды (шел проливной

дождь) они ехать не могут, а приедут на квартиру, когда

привезут раненого.

Когда я возвратился, Лермонтов уже мертвый лежал

на том же месте, где упал; около него Столыпин,

Глебов и Трубецкой. Мартынов уехал прямо к комен­

данту объявить о дуэли.

Черная туча, медленно поднимавшаяся на горизонте,

разразилась страшной грозой, и перекаты грома пели

вечную память новопреставленному рабу Михаилу.

471

Столыпин и Глебов уехали в Пятигорск, чтобы

распорядиться перевозкой тела, а меня с Трубецким

оставили при убитом 14. Как теперь, помню странный

эпизод этого рокового вечера; наше сиденье в поле при

трупе Лермонтова продолжалось очень долго, потому

что извозчики, следуя примеру храбрости гг. докторов,

тоже отказались один за другим ехать для перевозки

тела убитого. Наступила ночь, ливень не прекращал­

ся... 15 Вдруг мы услышали дальний топот лошадей по

той же тропинке, где лежало тело, и, чтобы оттащить

его в сторону, хотели его приподнять; от этого движе­

ния, как обыкновенно случается, спертый воздух

выступил из груди, но с таким звуком, что нам пока­

залось, что это живой и болезный вздох, и мы

несколько минут были уверены, что Лермонтов еще жив.

Наконец, часов в одиннадцать ночи, явились

товарищи с извозчиком, наряженным, если не оши­

баюсь, от полиции. Покойника уложили на дроги, и мы

проводили его все вместе до общей нашей квартиры.

Вот и все, что я могу припомнить и рассказать об

этом происшествии, случившемся 15 июля 1841 года

и мною описываемом в июле 1871 года, ровно через

тридцать лет. Если в подробностях вкрались ошибки,

то я прошу единственного оставшегося в живых сви­

детеля Н. С. Мартынова их исправить. Но за верность

общего очерка я ручаюсь.

Нужно ли затем возражать на некоторые журналь­

ные статьи, придающие, для вящего прославления

Лермонтова, всему этому несчастному делу вид злона­

меренного, презренного убийства? Стоит ли опровергать

рассказы вроде того, какой приведен в статье «Всемир­

ного труда» (1870 года № 10), что будто бы Мартынов,

подойдя к барьеру, закричал: «Лермонтов! Стреляйся,

а не то убью», и проч., проч.; наконец, что должно

признать вызовом, слова ли Лермонтова «потребуй

у меня удовлетворения» или последовавшее затем

и почти вынужденное этими словами самое требование

от Мартынова.

Положа руку на сердце, всякий беспристрастный

свидетель должен признаться, что Лермонтов сам,

можно сказать, напросился на дуэль и поставил своего

противника в такое положение, что он не мог его не

вызвать 16.

Я, как свидетель дуэли и друг покойного поэта,

не смею судить так утвердительно, как посторонние

472

рассказчики и незнакомцы, и не считаю нужным ни для

славы Лермонтова, ни для назидания потомства обви­

нять кого-либо в преждевременной его смерти. Этот

печальный исход был почти неизбежен при строптивом,

беспокойном его нраве и при том непомерном самолю­

бии или преувеличенном чувстве чести (point d'honneur),

которое удерживало его от всякого шага к примирению.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ В ОПРАВДАНИЕ

ЛЕРМОНТОВА ОТ НАРЕКАНИЙ Г. МАРКЕВИЧА

В одном из последних номеров журнала «Русский

вестник» мы прочли в повести г. Маркевича «Две

маски» 1 следующую невероятную фразу: «и Лермонтов,

скажу мимоходом, был прежде всего представитель

тогдашнего поколения гвардейской молодежи».Это

столько же верно, как если б мы написали, что Пушкин

был представитель придворной молодежи, потому что

носил камер-юнкерский мундир, как Лермонтов лейб-

гусарский. Так как из знакомых и друзей поэта я оста­

юсь едва ли не один из последних в живых и на меня

пал жребий быть свидетелем последних его дней

и смерти, то я считаю своим долгом восстановлять

истинное понятие о нем, когда оно нарушается такими

грубыми искажениями, как вышеприведенное заявление

г. Маркевича. Впрочем, может быть, что в тех видах,

в коих редактируется «Русский вестник», требуется

именно представить Лермонтова и Пушкина типами

великосветского общества, чтобы облагородить описа­

ние этого общества и внушить молодому поколению,

не знавшему Лермонтова, такое понятие, что гвардей­

ские офицеры и камер-юнкеры тридцатых годов были

все более или менее похожи на наших двух великих

поэтов по своему высокому образованию и образу

мыслей. Но это не только неверно, но совершенно

противоположно правде, и фразу г. Маркевича надо

переделать так, что Лермонтов был представитель

направления, противного тогдашнему поколению вели­

косветской молодежи,что он отделился от него при

самом своем появлении на поприще своей будущей

славы известными стихами «А вы, надменные потомки»,

что с того дня он стал в некоторые, если не неприязнен­

ные, то холодные отношения к товарищам Дантеса,

473

убийцы Пушкина, и что даже в том полку, где он служил,

его любили немногие.

В статье моей о смерти Лермонтова, напечатанной

в «Русском архиве» 2, я позволил себе сделать легкий

очерк тогдашнего настроения высшего петербургского

общества: парады и разводы для военных, придворные

балы и выходы для кавалеров и дам, награды в торже­

ственные сроки праздников 6 декабря, в Новый год

и в пасху, производство в гвардейских полках и пожа­

лование девиц во фрейлины, а молодых людей в камер-

юнкеры — вот и все, решительно все, чем интересова­

лось это общество, представителями которого были

не Лермонтов и Пушкин, а молодцеватые Скалозубы

и всепокорные Молчалины. Лермонтов и те немногие

из его сверстников и единомышленников, которых

рождение обрекло на прозябание в этой холодной среде,

сознавали глубоко ее пустоту и, не зная куда деться,

не находя пищи ни для дела, ни для ума, предава­

лись буйному р а з г у л у , — разгулу, погубившему многих

из них; лучшие из офицеров старались вырваться

из Михайловского манежа и Красносельского лагеря на

Кавказ, а молодые люди, привязанные родственными

связями к гвардии и к придворному обществу, состав­

ляли группу самых бездарных и бесцветных парадеров

и танцоров.

Эта-то пустота окружающей его светской среды,

эта ничтожность людей, с которыми ему пришлось

жить и знаться, и наложили на всю поэзию и прозу

Лермонтова печальный оттенок тоски бессознательной

и бесплодной: он печально глядел «на толпу этой

угрюмой» молодежи, которая действительно прошла

бесследно, как и предсказывал поэт, и ныне, достигнув

зрелого возраста, дала отечеству так мало полезных

деятелей; «ему некому было руку подать в минуту

душевной невзгоды», и, когда в невольных странство­

ваниях и ссылках удавалось ему встречать людей друго­

го закала, вроде Одоевского 3, он изливал свою совре­

менную грусть в души людей другого поколения, других

времен. С ними он действительно мгновенно сходился,

их глубоко уважал, и один из них, еще ныне живущий,

М. А. Назимов мог бы засвидетельствовать, с каким

потрясающим юмором он описывал ему, выходцу из

Сибири, ничтожество того поколения, к коему принад­

лежал 4.

474

К сожалению, Лермонтов прожил весь свой корот­

кий век в одном очень тесном кружке и прочие слои

нашего русского общества знал очень мало 5. Поэтому

его описания и относятся почти исключительно к выс­

шему кругу великосветского общества, в коем он вра­

щался и который изучил верно и глубоко. Но он не был

представитель этого общества, а, напротив, его обли­

читель и противник, и он очень бы оскорбился, а может

быть, и посмеялся, если б кто-нибудь «мимоходом

назвал его представителем гвардейской молодежи

тогдашнего поколения».

M. A. НАЗИМОВ

ПИСЬМО РЕДАКТОРУ ГАЗЕТЫ «ГОЛОС»

Милостивый государь, по слабости зрения моего,

я, к крайнему моему сожалению, только на днях узнал,

что в фельетоне № 15-го «Голоса» помещена статья

князя А. И. Васильчикова, озаглавленная: «Несколько

слов в оправдание Лермонтова против г. Маркевича» 1.

Статья эта была вызвана следующим выражением, по­

мещенным в повести последнего «Две маски» 2

(«Русский вестник»). «Лермонтов — скажу мимохо­

дом— был, прежде всего,представителем тогдашнего

поколения гвардейской молодежи». Читавшие статью,

вероятно, еще помнят силу, с которою уважаемый автор

ее опровергает вышеприведенный отзыв нашего бел­

летриста. Чтоб показать всю его несостоятельность,

князь Васильчиков представляет в ярком и истинном

свете коротко известное ему направление своего друга-

поэта, его серьезное отношение к жизни вообще и к со­

временной русской жизни в особенности. Вместе с тем,

в подтверждение сказанного им, он ссылается на

небольшой кружок тех, которым поэт открывал свою

душу, и в числе их на меня, как могущего засвиде­

тельствовать, с каким потрясающим юмором Лермонтов

описывает ничтожество того поколения, к которому

принадлежал. Спешу подтвердить истину этого показа­

ния. Действительно, так не раз высказывался Лермонтов

мне самому и другим, ему близким, в моем присутствии.

В сарказмах его слышалась скорбь души, возмущенной

пошлостью современной ему великосветской жизни

и страхом неизбежного влияния этой пошлости на

прочие слои общества. Это чувство души его отразилось

на многих его стихотворениях, которые останутся

живыми памятниками приниженности нравственного

476

уровня той эпохи. При таком критически-серьезном

отношении к светской молодежи его общественной среды

может ли быть сколько-нибудь применим к нему отзыв

г. Маркевича и особенно выдающиеся в нем слова:

прежде всегобыл представителем... и проч. Можно

ли говорить о такой личности, как Лермонтов, мимо­

ходом,и чем объяснить появление в нашей беллетри­

стике, особенно в таком видном журнале, как «Русский

вестник», такого легкомысленно-бесцеремонного и ли­

шенного всякого основания отзыва о нашем знаменитом

поэте, успевшем еще в молодых летах проявить столько

пытливого, наблюдательного ума, оставить столько

драгоценных произведений своего поэтического твор­

чества и память которого дорога всем, умеющим ценить

сокровища родного языка, а особенно тем, которые

близко знали и любили Лермонтова? 3

M. A. ЛОПУХИНА

ИЗ ПИСЕМ К А. М. ВЕРЕЩАГИНОЙ-ХЮГЕЛЬ

28 октября 1839 г.

И наконец, я получила письмо от Мишеля 1, который

наговорил мне сто и одну глупость и объявил, что

прилагает большие усилия, чтобы уговорить бабушку

разрешить ему оставить с л у ж б у , — что она и обещает,

если его не назначат адъютантом, поскольку сейчас

именно это — пункт ее помешательства.

18 сентября 1841 г.

Последние известия о моей сестре Бахметевой

поистине печальны. Она вновь больна, ее нервы так

расстроены, что она вынуждена была провести около

двух недель в постели, настолько была слаба. Муж

предлагал ей ехать в Москву — она отказалась,

за границу — отказалась и заявила, что решительно не

желает больше лечиться. Быть может, я ошибаюсь, но

я отношу это расстройство к смерти Мишеля, поскольку

эти обстоятельства так близко сходятся, что это не

может не возбудить известных подозрений. Какое

несчастие эта смерть; бедная бабушка самая несчастная

женщина, какую я знаю. Она была в Москве, но до

моего приезда; я очень огорчена, что не видала ее.

Говорят, у нее отнялись ноги и она не может двигаться.

Никогда не произносит она имени Мишеля, и никто

не решается произнести в ее присутствии имя какого

бы то ни было поэта. Впрочем, я полагаю, что мне нет

надобности описывать все подробности, поскольку

ваша тетка, которая ее видала, вам, конечно, об этом

расскажет. В течение нескольких недель я не могу

освободиться от мысли об этой смерти, я искренно

ее оплакиваю. Я его действительно очень, очень любила.

478

E. A. СТОЛЫПИНА

ПИСЬМО К A. M. ВЕРЕЩАГИНОЙ-ХЮГЕЛЬ

26 августа 1841 г.

<...>Наталья Алексеевна <Столыпина> намерена

была, как я к тебе писала, прибыть на свадьбу, но

несчастный случай, об котором, видно, уже до вас

слухи дошли, ей помешал приехать, Мишеля Лер­

монтова дуэль, в которой он убит Мартыновым,сыном

Саввы 1, он был на Кавказе; вот все подробности сего

дела.

Мартынов вышел в отставку из кавалергардского

полка и поехал на Кавказ к водам, одевался очень

странно, в черкесском платье и с кинжалом на боку,

Мишель, по привычке смеяться над всеми, все его назы­

вал le chevalier des monts sauvages и Monsieur du poignard. Мартынов ему говорил: «Полно шутить, ты мне на­

д о е л » , — тот еще пуще, начали браниться, и кончилось

так ужасно. Мартынов говорил после, что он не целился,

но так был взбешен и взволнован, попал ему прямо

в грудь, бедный Миша только жил 5 минут, ничего не

успел сказать, пуля навылет. У него был секундантом

Глебов 2, молодой человек, знакомый наших Столыпи­

ных, он все подробности и описывает к Дмитрию Сто­

лыпину 3, а у Мартынова — Васильчиков. Сие несчастье

так нас всех, можно сказать, поразило, я не могла

несколько ночей спать, все думала, что будет с Елизаве­

той Алексеевной. Нам приехал о сем объявить Алексей

Александрович, потом уже Наталья Алексеевна ко мне

написала, что она сама не может приехать — нельзя

оставить с е с т р у , — и просит, чтобы свадьбу не откла­

дывать, а в другом письме описывает, как они объявили

479

Елизавете Алексеевне, она сама догадалась и приго­

товилась 4, и кровь ей прежде пустили. Никто не ожи­

дал, чтобы она с такой покорностью сие известие

приняла, теперь всё богу молится и сбирается ехать

в свою деревню, на днях из Петербурга выезжает.

Мария Якимовна, которая теперь в Петербурге, с ней

едет. <...>

П Р И Л О Ж Е Н И Е

16 Лермонтов в восп. совр.

С. А. РАЕВСКИЙ

ОБЪЯСНЕНИЕ ГУБЕРНСКОГО СЕКРЕТАРЯ

РАЕВСКОГО О СВЯЗИ ЕГО С ЛЕРМОНТОВЫМ

И О ПРОИСХОЖДЕНИИ СТИХОВ НА СМЕРТЬ

ПУШКИНА

Бабка моя Киреева во младенчестве воспитывалась

в доме Столыпиных, с девицею Е. А. Столыпиной),

впоследствии по мужу Арсеньевою (дамой шестидесяти

четырех лет, родною бабушкою корнета Лермонтова,

автора стихов на смерть Пушкина).

Эта связь сохранилась и впоследствии между до­

мами нашими, Арсеньева крестила меня в г. Пензе

в 1809 году и постоянно оказывала мне родственное

расположение, по которому — и потому что я, видя

отличные способности в молодом Лермонтове, коротко

с ним сошелся — предложены были в доме их стол

и квартира.

Лермонтов имеет особую склонность к музыке,

живописи и поэзии, почему свободные у обоих нас

от службы часы проходили в сих занятиях, в особен­

ности последние три месяца, когда Лермонтов по

болезни не выезжал.

В генваре Пушкин умер. Когда 29 или 30 дня эта

новость была сообщена Лермонтову с городскими тол­

ками о безыменных письмах, возбуждавших ревность

Пушкина и мешавших ему заниматься сочинениями

в октябре и ноябре (месяцы, в которые, по слухам,

Пушкин исключительно с о ч и н я л ) , — то в тот же вечер

Лермонтов написал элегические стихи, которые окан­

чивались словами:

И на устах его печать.

Среди их слова: «не вы ли гналиего свободный

чудный дар» означают безыменные письма, что совер­

шенно доказывается вторыми двумя стихами:

И для потехи возбуждали

Чуть затаившийся пожар.

483

Стихи эти появились прежде многих и были лучше

всех, что я узнал из отзыва журналиста Краевского,

который сообщил их В. А. Жуковскому, князьям

Вяземскому, Одоевскому и проч. Знакомые Лермон­

това беспрестанно говорили ему приветствия, и про­

неслась даже молва, что В. А. Жуковский читал их его

императорскому высочеству государю наследнику и что

он изъявил высокое свое одобрение.

Успех этот радовал меня по любви к Лермонтову,

а Лермонтову вскружил, так сказать, голову — из

желания славы. Экземпляры стихов раздавались всем

желающим, даже с прибавлением двенадцати стихов,

содержащих в себе выходку противу лиц, не подлежа­

щих русскому суду — дипломатов <и> иностранцев,

а происхождение их есть, как я убежден, следующее:

К Лермонтову приехал брат его камер-юнкер

Столыпин 1. Он отзывался о Пушкине невыгодно,

говорил, что он себя неприлично вел среди людей боль­

шого света, что Дантес обязан был поступить так, как

поступил. Лермонтов, будучи, так сказать, обязан

Пушкину известностию, невольно сделался его парти­

заном и по врожденной пылкости повел разговор

горячо. Он и половина гостей доказывали, между

прочим, что даже иностранцы должны щадить людей

замечательных в государстве, что Пушкина, несмотря

на его дерзости, щадили два государя и даже осыпали

милостями и что затем об его строптивости мы не

должны уже судить.

Разговор шел жарче, молодой камер-юнкер Сто­

лыпин сообщал мнения, рождавшие новые с п о р ы , —

и в особенности настаивал, что иностранцам дела нет

до поэзии Пушкина, что дипломаты свободны от влия­

ния законов, что Дантес и Геккерн, будучи знатные

иностранцы, не подлежат ни законам, ни суду русскому.

Разговор принял было юридическое направление,

но Лермонтов прервал его словами, которые после

почти вполне поместил в стихах: «Если над ними нет

закона и суда земного, если они палачи Гения, так

есть божий суд».

Разговор прекратился, а вечером, возвратясь из

гостей, я нашел у Лермонтова и известное прибавление,

в котором явно выражался весь спор. Несколько

времени это прибавление лежало без движения, потом

по неосторожности объявлено об его существовании

и дано для переписывания; чем более говорили Лер­

монтову и мне про него, что у него большой талант,

тем охотнее давал я переписывать экземпляры.

484

Раз пришло было нам на мысль, что стихи темны,

что за них можно пострадать, ибо их можно перетолко­

вывать по желанию, но сообразив, что фамилия Лер­

монтова под ними подписывалась вполне, что высшая

цензура давно бы остановила их, если б считала это

нужным, и что государь император осыпал семейство

Пушкина милостями, следовательно, дорожил и м , — по­

ложили, что, стало быть, можно было бранить врагов

Пушкина, оставили было идти дело так, как оно шло,

но вскоре вовсе прекратили раздачу экземпляров с при­

бавлениями потому, что бабку его Арсеньеву, и не знав­

шую ничего о прибавлении, начали беспокоить общие

вопросы о ее внуке, и что она этого пожелала.

Вот все, что по совести обязан я сказать об этом

деле.

Обязанный дружбою и одолжениями Лермонтову

и видя, что радость его очень велика от соображения,

что он в 22года от роду сделался всем известным,

я с удовольствием слушал все приветствия, которыми

осыпали его за экземпляры.

Политических мыслей, а тем более противных по­

рядку, установленному вековыми законами, у нас не

было и быть не могло. Лермонтову, по его состоянию,

образованию и общей любви, ничего не остается же­

лать, разве кроме славы. Я трудами и небольшим име­

нием могу также жить не хуже моих родителей. Сверх

того, оба мы русские душою и еще более верноподдан­

ные: вот еще доказательство, что Лермонтов неравно­

душен к славе и чести своего государя.

Услышав, что в каком-то французском журнале на­

печатаны клеветы на государя императора, Лермонтов

в прекрасных стихах обнаружил русское негодование

противу французской безнравственности, их палат и т. п.

и, сравнивая государя императора с благороднейшими

героями древними, а журналистов — с наемными кле­

ветниками, оканчивает словами:

Так в дни воинственные Рима,

Во дни торжественных побед,

Когда с триумфом шел Фабриций,

И раздавался по столице

Народа благодарный к л и к , —

Бежал за светлой колесницей

Один наемный клеветник2 .

Начала стихов не помню — они писаны, кажется,

в 1835 году, и тогда я всем моим знакомым раздавал

их по экземпляру с особенным удовольствием.

Губернский секретарь Раевский

21 февраля 1837

A. X. БЕНКЕНДОРФ

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА О СТИХОТВОРЕНИИ

ЛЕРМОНТОВА «СМЕРТЬ ПОЭТА»

С РЕЗОЛЮЦИЕЙ НИКОЛАЯ I

Я уже имел честь сообщить вашему императорскому

величеству, что я послал стихотворение гусарского

офицера Лермантова генералу Веймарну, дабы он до­

просил этого молодого человека и содержал его при

Главном штабе без права сноситься с кем-либо извне,

покуда власти не решат вопрос о его дальнейшей участи,

и о взятии его бумаг как здесь, так и на квартире его

в Царском Селе. Вступление к этому сочинению дерзко,

а конец — бесстыдное вольнодумство, более чем пре­

ступное. По словам Лермонтова, эти стихи распростра­

няются в городе одним из его товарищей, которого он

не захотел назвать.

А. Бенкендорф

РЕЗОЛЮЦИЯ НИКОЛАЯ I

Приятные стихи, нечего сказать; я послал Веймарна

в Царское Село осмотреть бумаги Лермонтова и, буде

обнаружатся еще другие подозрительные, наложить на

них арест. Пока что я велел старшему медику гвардей­

ского корпуса посетить этого господина и удостоверить­

ся, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним

согласно закону.

486

НИКОЛАЙ I

ИЗ ПИСЬМА К ИМПЕРАТРИЦЕ

13/25 <июня 1840 г.> 101/2. Я работал и читал всего

«Героя», который хорошо написан. <...>

14/26... 3 часа дня. Я работал и продолжал читать

сочинение Лермонтова; я нахожу второй том менее

удачным, чем первый. Погода стала великолепной, и мы

могли обедать на верхней палубе. Бенкендорф ужасно

боится кошек, и мы с Орловым мучим его — у нас есть

одна на борту. Это наше главное времяпрепровождение

на досуге.

7 часов вечера... За это время я дочитал до конца

«Героя» и нахожу вторую часть отвратительной, вполне

достойной быть в моде. Это то же самое изображение

презренных и невероятных характеров, какие встреча­

ются в нынешних иностранных романах. Такими рома­

нами портят нравы и ожесточают характер. И хотя эти

кошачьи вздохи читаешь с отвращением, все-таки они

производят болезненное действие, потому что в конце

концов привыкаешь верить, что весь мир состоит только

из подобных личностей, у которых даже хорошие с виду

поступки совершаются не иначе как по гнусным и гряз­

ным побуждениям. Какой же это может дать результат?

Презрение или ненависть к человечеству! Но это ли цель

нашего существования на земле? Люди и так слишком

склонны становиться ипохондриками или мизантропами,

так зачем же подобными писаниями возбуждать или

развивать такие наклонности! Итак, я повторяю, по-

моему, это жалкое дарование, оно указывает на из­

вращенный ум автора. Характер капитана набросан

удачно. Приступая к повести, я надеялся и радовался

тому, что он-то и будет героем наших дней, потому

что в этом разряде людей встречаются куда более на-

487

стоящие, чем те, которых так неразборчиво награждают

этим эпитетом. Несомненно, Кавказский корпус насчи­

тывает их немало, но редко кто умеет их разглядеть.

Однако капитан появляется в этом сочинении как

надежда, так и неосуществившаяся, и господин Лер­

монтов не сумел последовать за этим благородным

и таким простым характером; он заменяет его пре­

зренными, очень мало интересными лицами, которые,

чем наводить скуку, лучше бы сделали, если бы так

и оставались в неизвестности — чтобы не вызывать

отвращения 1. Счастливый путь, господин Лермонтов,

пусть он, если это возможно, прочистит себе голову

в среде, где сумеет завершить характер своего капитана,

если вообще он способен его постичь и обрисовать.

H. С. МАРТЫНОВ

ОТРЫВКИ ИЗ АВТОБИОГРАФИЧЕСКИХ

ЗАПИСОК

В 18<32> году поступил юнкером в лейб-гусары,

в эскадрон гвардейских юнкеров, М. Ю. Лермонтов. На­

ружность его была весьма невзрачна; маленький ростом,

кривоногий, с большой головой, с непомерно широким

туловищем, но вместе с тем весьма ловкий в физических

упражнениях и с сильно развитыми мышцами. Лицо

его было довольно приятное. Обыкновенное выражение

глаз в покое несколько томное; но как скоро он вооду­

шевлялся какими-нибудь проказами или школьниче­

ством, глаза эти начинали бегать с такой быстротой,

что одни белки оставались на месте, зрачки же пе­

редвигались справа налево с одного на другого, и эта

безостановочная работа производилась иногда по не­

скольку минут сряду. Ничего подобного я у других

людей не видал. Свои глаза устанут гоняться за его

взглядом, который ни на секунду не останавливался ни

на одном предмете. Чтобы дать хотя приблизительное

понятие об общем впечатлении этого неуловимого

взгляда, сравнить его можно только с механикой

на картинах волшебного фонаря, где таким образом

передвигаются глаза у зверей. Волосы у него были тем­

ные, но довольно редкие, с светлой прядью немного по­

выше лба, виски и лоб весьма открытые, зубы пре­

восходные — белые и ровные, как жемчуг. Как я уже

говорил, он был ловок в физических упражнениях, креп­

ко сидел на лошади; но, как в наше время преимущест­

венно обращали внимание на посадку, а он был сложен

дурно, не мог быть красив на лошади, поэтому он ни­

когда за хорошего ездока в школе не слыл, и на орди­

нарцы его не посылали 1. Если я вхожу в эти подроб-

489

ности, то единственно потому, чтобы объяснить, как смо­

трело на него наше ближайшее начальство, то есть

эскадронный командир. К числу физических упражне­

ний следует также отнести маршировку, танцы и фехто­

вание (гимнастике у нас тогда не учили). По пешему

фронту Лермонтов был очень плох: те же причины, как

и в конном строю, но еще усугубленные, потому что

пешком его фигура еще менее выносила критику. Эскад­

ронный командир сильно нападал на него за пеший

фронт, хотя он тут ни в чем виноват не был.

Странное обстоятельство, которое я припоминаю

только теперь.

По пятницам у нас учили фехтованию; класс этот

был обязательным для всех юнкеров, и оставлялось на

выбор каждому рапира или эспадрон. Сколько я ни

пробовал драться на рапирах, никакого толку из этого

не выходило, потому что я был чрезвычайно щекотлив,

и в то время как противник меня колет, я хохочу и дер­

жусь за живот. Я гораздо охотнее дрался на саблях.

В числе моих товарищей только двое умели и любили,

так же как я, это занятие: то были гродненский гусар

Моллер и Лермонтов. В каждую пятницу мы сходились

на ратоборство, и эти полутеатральные представления

привлекали много публики из товарищей, потому что

борьба на эспадронах всегда оживленнее, красивее

и занимательнее неприметных для глаз эволюций ра­

пиры. Танцевал он ловко и хорошо.

Умственное развитие его было настолько выше дру­

гих товарищей, что и параллели между ними провести

невозможно. Он поступил в школу уже человеком, много

читал, много передумал; тогда как другие еще вгля­

дывались в жизнь, он уже изучил ее со всех сторон; го­

дами он был не старше других, но опытом и воззрением

на людей далеко оставлял их за собой. В числе това­

рищей его был Василий Вонлярлярский, человек тоже

поживший, окончивший курс в университете и потом не

знаю вследствие каких обстоятельств добровольно про­

менявший полнейшую свободу на затворническую

жизнь в юнкерской школе. В эпоху, мною описываемую,

ему было уже двадцать два или двадцать три года. Эти

два человека, как и должно было ожидать, сблизились.

В рекреационное время их всегда можно было застать

вместе. Лярский, ленивейшее создание в целом мире

(как герой «Женитьбы» у Гоголя), большую часть дня

490

лежал с расстегнутой курткой на кровати. Он лежал бы

и раздетый, но дисциплина этого не позволяла.

Из наук Лермонтов с особенным рвением занимался

русской словесностью и историей. Вообще он имел спо­

собности весьма хорошие, но с любовью он относился

только к этим двум предметам. Курс в юнкерской школе

для получения офицерского звания был положен двух­

летний, но вряд ли из этих двух лет ему довелось

провести с нами полных шесть месяцев. <...>

МОЯ ИСПОВЕДЬ

15 июля 1871 года, село Знаменское.

Сегодня минуло ровно тридцать лет, как я стрелялся

с Лермонтовым на дуэли. Трудно поверить! Тридцать

лет — это почти целая жизнь человеческая, а мне па­

мятны малейшие подробности этого дня, как будто про­

исшествие случилось только вчера. Углубляясь в себя,

переносясь мысленно за тридцать лет назад и помня,

что я стою теперь на краю могилы, что жизнь моя окон­

чена и остаток дней моих сочтен, я чувствую желание

высказаться, потребность облегчить свою совесть откро­

венным признанием самых заветных помыслов и дви­

жений сердца по поводу этого несчастного события.

Для полного уяснения дела мне требуется сделать ма­

ленькое отступление: представить личность Лермонтова

так, как я понимал его, со всеми его недостатками,

а равно и с добрыми качествами, которые он имел.

Не стану говорить об его уме: эта сторона его лич­

ности вне вопроса; все одинаково сознают, что он был

очень умен, а многие видят в нем даже гениального че­

ловека. Как писатель, действительно, он весьма высоко

стоит, и, если сообразить, что талант его еще не успел

прийти к полному развитию, если вспомнить, как он

был еще молод и как мало окружающая его обстановка

способствовала к серьезным занятиям, то становится

едва понятным, как он мог достигнуть тех блестящих

результатов при столь малом труде и в таких ранних

годах. Перейдем к его характеру. Беспристрастно го­

воря, я полагаю, что он был добрый человек от при­

роды, но свет его окончательно испортил. Быв с ним

в весьма близких отношениях, я имел случай неодно­

кратно замечать, что все хорошие движения сердца,

всякий порыв нежного чувства он старался так же тща-

491

тельно в себе заглушать и скрывать от других, как

другие стараются скрывать свои гнусные пороки.

Приведу в пример его отношения к женщинам. Он счи­

тал постыдным признаться, что любил какую-нибудь

женщину, что приносил какие-нибудь жертвы для этой

любви, что сохранил уважение к любимой женщине:

в его глазах все это было романтизм, напускная экзаль­

тация, которая не выдерживает ни малейшего анализа.

Я стал знать Лермонтова с юнкерской школы, куда

мы поступили почти в одно время. Предыдущая его

жизнь мне была вовсе неизвестна, и только из печат­

ных о нем биографий узнал я, что он воспитывался

прежде в Московском университетском пансионе; но,

припоминая теперь личность, характер, привычки этого

человека, мне многое становится понятным нынче из

того, что прежде я никак не мог себе уяснить.

По существовавшему положению в юнкерскую школу

поступали молодые люди не моложе шестнадцати лет

и восьми месяцев и в большей части случаев прямо из

дому; исключения бывали, но редко. По крайней мере,

сколько я помню, большинство юнкеров не воспитыва­

лись прежде в других заведениях. По этой причине

школьничество и детские шалости не могли быть в боль­

шом ходу между нами. У нас держали себя более

серьезно. Молодые люди в семнадцать лет и старше этого

возраста, поступая в юнкера, уже понимали, что они не

дети. В свободное от занятий время составлялись круж­

ки; предметом обыкновенных разговоров бывали раз­

личные кутежи, женщины, служба, светская жизнь. Все

это, положим, было очень незрело; суждения все отли­

чались увлечением, порывами, недостатком опытности;

не менее того, уже зародыши тех страстей, которые при­

сущи были отдельным личностям, проявлялись и тут

и наглядно показывали склонности молодых людей. Лер­

монтов, поступив в юнкерскую школу, остался школя­

ром в полном смысле этого слова. В общественных за­

ведениях для детей существует почти везде обычай

подвергать различным испытаниям или, лучше сказать,

истязаниям вновь поступающих новичков. Объяснить

себе этот обычай можно разве только тем, как весьма

остроумно сказано в конце повести Пушкина «Пиковая

дама», что Лизавета Ивановна, вышед замуж, тоже

взяла себе воспитанницу; другими словами, что все

страдания, которые вынесли новички в свое время, они

желают выместить на новичках, которые их заменяют.

492

В юнкерской школе эти испытания ограничивались од­

ним: новичку не дозволялось в первый год поступления

курить, ибо взыскания за употребление этого зелья

были весьма строги, и отвечали вместе с виновными

и начальники их, то есть отделенные унтер-офицеры

и вахмистры. Понятно, что эти господа не желали под­

вергать себя ответственности за людей, которых вовсе

не знали и которые ничем еще не заслужили имя хоро­

ших товарищей. Но тем и ограничивалась разница в со­

циальном положении юнкеров; но Лермонтов, как истый

школьник, не довольствовался этим, любил помучить

их способами более чувствительными и выходящими из

ряда обыкновенно налагаемых испытаний. Проделки

эти производились обыкновенно ночью. Легкокавале­

рийская камера была отдельная комната, в которой мы,

кирасиры, не спали (у нас были свои две комнаты),

а потому, как он распоряжался с новичками легкокавале-

ристами, мне неизвестно; но расскажу один случай,

который происходил у меня на глазах, в нашей камере,

с двумя вновь поступившими юнкерами в кавалергарды.

Это были Эмануил Нарышкин (сын известной краса­

вицы Марьи Антоновны) и Уваров. Оба были воспи­

таны за границей; Нарышкин по-русски почти вовсе не

умел говорить, Уваров тоже весьма плохо изъяснялся.

Нарышкина Лермонтов прозвал «французом» и не да­

вал ему житья; Уварову также была дана какая-то

особенная кличка, которой не припомню. Как скоро

наступало время ложиться спать, Лермонтов собирал

товарищей в своей камере; один на другого садились

верхом; сидящий кавалерист покрывал и себя и лошадь

своею простыней, а в руке каждый всадник держал по

стакану воды; эту конницу Лермонтов называл «Нуми-

дийским эскадроном» 1. Выжидали время, когда обре­

ченные жертвы заснут, по данному сигналу эскадрон

трогался с места в глубокой тишине, окружал постель

несчастного и, внезапно сорвав с него одеяло, каждый

выливал на него свой стакан воды. Вслед за этим дей­

ствием кавалерия трогалась с правой ноги в галоп

обратно в свою камеру. Можно себе представить испуг

и неприятное положение страдальца, вымоченного

с головы до ног и не имеющего под рукой белья для

перемены.

Надобно при этом прибавить, что Нарышкин был

очень добрый малый, и мы все его полюбили, так что

эта жестокость не имела даже никакого основательного

493

повода, за исключением разве того, что он был француз.

Наша камера пришла в негодование от набегов нумидий-

ской кавалерии, и в следующую ночь несколько человек

из нас уговорились блистательно отомстить за напа­

дение. Для этого мы притворились все спящими, и ког­

да ничего не знавшие об этом заговоре нумидийцы

собрались в комплект в нашу комнату, мы разом вско­

чили с кроватей и бросились на них. Кавалеристы при­

нуждены были соскочить со своих лошадей, причем от

быстроты этого драгунского маневра и себя и лошадей

препорядочно облили водой, затем легкая кавалерия

была изгнана со стыдом из нашей камеры. Попытки об­

ливать наших новичков уже после этого не возобновля­

лись.

Хотя курс юнкерской школы был двухлетний, Лер­

монтов едва ли и несколько месяцев провел между на­

ми. При строгостях, тогда существовавших для всех

юнкеров безразлично, подобное исключительное поло­

жение требует разъяснения. У Лермонтова была

бабушка, старуха Арсеньева, которая любила его без

памяти и по связям своим имела доступ к нашему

высшему начальству. Генерал Шлиппенбах, начальник

школы... 2

К О М М Е Н Т А Р И И

СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ

Андроников— А н д р о н и к о в И. Л. Лермонтов. Исследования

и находки. М., 1964.

Белинский— Б е л и н с к и й В. Г. Полн. собр. соч. М., 1953—1957.

Бродский— Б р о д с к и й Н. Л. М. Ю. Лермонтов. Биография,

т. I. 1814—1832 гг. М., 1945.

Висковатов— В и с к о в а т о в П. А. Михаил Юрьевич Лермонтов.

Жизнь и творчество. М., 1987.

Вырыпаев— В ы р ы п а е в П. А. Лермонтов. Новые материалы

к биографии. Саратов, 1976.

Герцен— Г е р ц е н А. И. Собр. соч. в 30-ти томах. М., 1954—1965.

Герштейн— Г е р ш т е й н Э. Г. Судьба Лермонтова. 2-е изд., испр.

и доп. М., 1986.

ГБЛ— Рукописный отдел Государственной библиотеки СССР

им. В. И. Ленина (Москва).

ГИМ— Отдел письменных источников Государственного Историче­

ского музея (Москва).

ГПБ— Рукописный отдел Государственной Публичной библиотеки

им. M. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).

ИВ— «Исторический вестник».

ИРЛИ— Рукописный отдел Института русской литературы (Пуш­

кинский дом) АН СССР (Ленинград).

Исследования и материалы— М. Ю. Лермонтов. Исследования

и материалы. Л., 1979.

Лермонтов— Л е р м о н т о в М. Ю. Собр. соч. в 4-х томах. Л.,

1979—1981.

Лермонтов в воспоминаниях, 1972— М. Ю. Лермонтов в воспоми­

наниях современников. М., 1972.

Лермонтовский сборник— Лермонтовский сборник. Л., 1985.

Летопись— М а н у й л о в В. А. Летопись жизни и творчества

М. Ю. Лермонтова. М.—Л., 1964.

ЛН— «Литературное наследство».

ЛЭ— Лермонтовская энкциклопедия. М., 1981.

РА— «Русский архив».

PB— «Русский вестник».

PO— «Русское обозрение».

PC— «Русская старина».

Сборник ИМЛИ— Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова. Сбор­

ник I. М., 1941.

ЦГАДА— Центральный государственный архив древних актов

(Москва).

ЦГАЛИ— Центральный государственный архив литературы и искус­

ства (Москва).

ЦГАОР— Центральный государственный архив Октябрьской рево­

люции (Москва).

496

А. П. ШАН-ГИРЕЙ

Аким Павлович Шан-Гирей (1819—1883) — троюродный брат

и один из самых близких друзей Лермонтова. Он участвовал в детских

играх поэта, подолгу жил в доме Арсеньевой в Тарханах, в Москве,

а затем в Петербурге, провожал на Кавказ в апреле 1841 г.; ему

передает Лермонтов поручение в последнем своем письме.

Может быть, только С. А. Раевский значил больше в жизни

поэта. Надо полагать, что «советы», которые давал Шан-Гирей

Лермонтову по поводу окончания «Демона», о чем идет речь в воспо­

минаниях, вызывали у поэта улыбку, но, как видим, выслушивал он

его терпеливо.

Узнав, что Шан-Гирей написал воспоминания о Лермонтове,

С. А. Раевский послал ему 8 мая 1860 г. такое письмо: «Друг Аким

Павлович! Наконец исполняется постоянное мое желание — ты

решаешься записать твои воспоминания о незабвенном Михаиле

Юрьевиче. Ты был его другом, преданным с детства, и почти не

расставался с ним; по крайней мере все значительные изменения

в его жизни совершились при тебе, при теплом твоем участии, и ред­

кая твоя память порукою, что никто вернее тебя не может передать

обществу многое замечательное об этом человеке, гордости нашей

литературы...» ( PO,1890, № 8, с. 742—743).

Действительно, с фактической стороны воспоминания Шан-

Гирея представляют для нас необыкновенную ценность.

Жаль только, что он недооценивал ранние произведения Лер­

монтова и даже считал поэтому за лучшее уничтожить их. Это тем

более обидно, что в Апалихе, имении Шан-Гиреев, хранились многие

рукописи и памятные вещи Лермонтова.

В письме к Е. А. Арсеньевой от 10 мая 1841 г. Лермонтов

писал: «Скажите Екиму Шангирею, что я ему не советую ехать

в Америку, как он располагал, а уж лучше сюда на Кавказ. Оно

497

и ближе и гораздо веселее» ( Лермонтов,т. 4, с. 426). А. П. Шан-

Гирей последовал этому совету и в начале 40-х годов поехал на

Кавказ. Там он и остался, в 1845 г. купил имение в пятидесяти

верстах от Пятигорска, а затем женился на Э. А. Клингенберг, сви­

детельнице последних дней поэта, и жил то в Тифлисе, то в Пяти­

горске.

Воспоминания Шан-Гирея, написанные весной 1860 г., были

опубликованы только после его смерти, в 1890 г. Многие сведения

о жизни Лермонтова Шан-Гирей сообщил также Висковатову, когда

тот писал биографию поэта.

О Шан-Гирее см. статью В. А. Мануйлова и С. И. Недумова

«Друг Лермонтова А. П. Шан-Гирей». — Михаил Юрьевич Лермонтов.

Сб. статей и материалов. Ставрополь, 1960, с. 251—270.

М. Ю. ЛЕРМОНТОВ

(стр. 33)

1 Имеется в виду статья С. С. Дудышкина «Ученические тетради

Лермонтова» (Отечественные записки, 1859, № 7, с. 1—62; № 11,

с. 245—270).

2 Лермонтов родился не в Тарханах, а в Москве в ночь с 2-го

на 3 октября.

3 Ошибка мемуариста: M. М. Лермонтова умерла 24 февраля

1817 г., когда Лермонтову шел уже третий год. В 1830 г. он записал:

«Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал: ее не могу

теперь вспомнить, но уверен, что если б услыхал ее, она бы произвела

прежнее действие. Ее певала мне покойная мать».

4 Кропотово.

5 Известны две поездки Лермонтова на Кавказ в детские годы:

в 1820 и 1825 гг.

6 Мария Акимовна Шан-Гирей — двоюродная тетка Лермон­

това, с которой его связывали трогательные, доверчивые отношения.

Сохранилось 4 письма юного Лермонтова к ней от 1827—1830 гг.

В одном из них он посылает ей стихотворение «Поэт» («Когда

Рафаэль вдохновенный...»), обещает нарисовать картинку, в другом

заверяет, что постарается следовать ее советам, «ибо я уверен, —

прибавляет о н , — что они служат к моей пользе», в третьем —

спорит о «Гамлете».

В ее альбоме сохранилось несколько рисунков Лермонтова и

самый ранний его автограф. Некоторые рисунки выполнены уже

в 1836 г., когда поэт приезжал в Тарханы в отпуск.

О М. А. Шан-Гирей и ее альбоме см.: С а н д о м и р с к а я В. Б.

Альбом с рисунками Лермонтова (Лермонтов и М. А. Шан-Гирей). —

Исследования и материалы,с. 122—138.

498

7 Жан Капе (Capet)— гувернер-учитель Лермонтова. В 1825 г.

ездил с ним в Пятигорск. П. А. Висковатов писал: «Эльзасец Капе

был офицер наполеоновской гвардии. Раненым попал он в плен

к русским. Добрые люди ходили за ним и поставили его на ноги.

Он, однако же, оставался хворым, не мог привыкнуть к климату,

но, полюбив Россию и найдя в ней кусок хлеба, свыкся и глядел

на нее как на вторую свою родину... Лермонтов очень любил Капе,

о коем сохранилась добрая память и между старожилами села

Тарханы» ( Висковатов,с. 50). Вскоре после переселения в Москву

Капе умер от чахотки. Лермонтов тяжело пережил его смерть.

8 Христина ОсиповнаРемер — немка, приставленная к Лермон­

тову со дня его рождения. Она учила своего воспитанника уважи­

тельному отношению к окружающим, в том числе и к крепостным,

поэтому она пользовалась уважением всей дворни.

Ансельм Левисбыл человеком образованным и авторитетным.

О нем см.: Н а х а п е т о в Б. Приглашен в Тарханы. Новые данные

о докторе А. Л е в и . — Медицинская газета, 1986, 6 августа.

9 Эпизоды из истории Александра Македонского. По свидетель­

ству С. А. Раевского, Лермонтов «вылепил из воску спасение жизни

Александра Великого Клитом при переходе через Граник». В сраже­

нии при Арабеллах Александр Македонский разбил персидское вой­

ско. Об увлечении Лермонтова лепкой см.: В e й с А. Ю. Затерянные

восковые фигуры работы Лермонтова. — Описание рукописей и изо­

бразительных материалов Пушкинского дома, т. 2. М.—Л. 1953,

с. 331—336.

10 О развлечениях маленького Миши и его сверстников в Тар­

ханах со слов С. А. Раевского рассказывает в своей книге

П. А. Висковатов. «Елизавета Алексеевна так любила

своего внука, что для него не жалела ничего, ни в чем

ему не отказывала. Все ходило кругом да около Миши.

Все должны были угождать ему, забавлять его. Зимою

устраивалась гора, на ней катали Михаила Юрьевича,

и вся дворня, собравшись, потешала его. Святками

каждый вечер приходили в барские покои ряженые из

дворовых, плясали, пели, играли кто во что горазд.

При каждом появлении нового лица Михаил Юрьевич

бежал к Елизавете Алексеевне в смежную комнату

и говорил: «Бабушка, вот еще один такой пришел!» —

и ребенок делал ему посильное описание. Все, которые

рядились и потешали Михаила Юрьевича, на время

святок освобождались от урочной работы. Праздники

встречались с большими приготовлениями, по старин­

ному обычаю. К пасхе заготовлялись крашеные яйца

в громадном количестве. Начиная с светлого воскре­

сенья, зал наполнялся девушками, приходившими

499

катать яйца. Михаил Юрьевич все проигрывал, но

лишь только удавалось выиграть яйцо, то с большою

радостью бежал к Елизавете Алексеевне и кричал:

— Бабушка, я выиграл!

— Ну, слава б о г у , — отвечала Елизавета Алексе­

е в н а . — Бери корзинку яиц и играй еще.

«Уж так в е с е л и л и с ь , — рассказывают тархановские

с т а р у ш к и , — так играли, что и передать нельзя. Как

только она, царство ей небесное, Елизавета Алексеевна-

то, шум такой выносила!

А летом опять свои удовольствия. На троицу и семик

ходили в лес со всею дворней, и Михаил Юрьевич

впереди всех. Поварам работы было страсть — на всех

закуску готовили, всем угощение было».

Бабушка в это время сидела у окна гостиной ком­

наты и глядела на дорогу в лес и длинную просеку,

по которой шел ее баловень, окруженный девушками.

Уста ее шептали молитву. С нежнейшего возраста

бабушка следила за играми внука. Ее поражала ран­

няя любовь его к созвучиям речи. Едва лепетавший

ребенок с удовольствием повторял слова в рифму:

«пол — стол» или «кошка — окошко», ему ужасно нра­

вилось, и, улыбаясь, он приходил к бабушке поделиться

своею радостью.

Пол в комнате маленького Лермонтова был покрыт

сукном. Величайшим удовольствием мальчика было

ползать по нем И чертить мелом» ( Висковатов,с. 41—42).

11 Жан Пьер Жандро — гувернер Лермонтова, взятый в дом

после смерти Капе. Это был эмигрант, роялист, живший в России

со времен Великой французской революции. «Жандро сумел понра­

виться избалованному своему питомцу, а особенно бабушке и мос­

ковским родственницам, каких он пленял безукоризненностью манер

и любезностью обращения, отзывавшихся старой школой галантного

французского двора» ( Висковатов,с. 56). По-видимому, с него

списан образ гувернера Саши в поэме «Сашка».

12 Недавно И. Т. Трофимов обнаружил в ЦГАЛИпоэму без

названия за подписью «М. Лермонтов» и высказал предположение,

что это и есть считавшаяся утраченной «Индианка». Возможно,

найденная поэма действительно написана Лермонтовым в пансион­

ские годы, но ни сюжет, ни имена действующих лиц не дают

основания считать, что это — «Индианка». См.: Т р о ф и м о в И. Т.

Поиски и находки в московских архивах. М., 1987, с. 137—139.

13 В качестве образца для Лермонтова мог служить только

«Московский телеграф» (1825—1834); «Московский наблюдатель»

тогда еще не издавался.

500

14 Арсеньева с внуком переехала на Малую Молчановку, дом

№ 2 весной 1830. г., когда Лермонтов собирался поступать в универ­

ситет. Здесь они прожили до отъезда в Петербург. В настоящее

время дом восстановлен и в нем открыт Музей М. Ю. Лер­

монтова.

15 Ср. воспоминания А. З. Зиновьева (с. 77 наст. изд.).

16 Винсон(Федор Федорович Виндсон) — английский гувернер

Лермонтова, преподававший английский язык и литературу. О нем

см.: И в а н о в а Т. А. Лермонтов в Москве. М., 1979, с. 55—57.

17 Первая анонимная публикация воспоминаний Е. А. Сушковой

о Лермонтове ( PB,1857, № 9, с. 396—408).

18 А. М. Верещагина. См. с. 550—552.

19 Е. А. Сушкова. См. с. 516—520.

20 Е. П. Ростопчина. См. с. 595—597.

21 Варваре Александровне Лопухиной (в замужестве Бахмете-

вой) посвящены стихотворения «К*» («Оставь напрасные заботы...»),

«К*» («Мы случайно сведены судьбою...»), «Она не гордой красо­

тою...», «Слова разлуки повторяя...», «К*» («Мой друг, напрасное

старанье..!») и др. Лопухина явилась прототипом Веры («Княгиня

Лиговская», драма «Два брата», «Герой нашего времени»). Ей по­

священы поэмы «Измаил-Бей» и «Демон». В 1838 г. В. А. Бахметева

послала Лермонтову список «Демона» с просьбой проверить точность

текста. Поэт вернул ей рукопись (редакция, датированная 8 сентября

1838 г.) с некоторыми поправками и приписанным в конце посвяще­

нием: «Я кончил — и груди невольное сомненье...». О В. А. Лопухиной

см. также: П а х о м о в Н. П. Подруга юных дней. М.,

1975.

Н. Ф. Бахметев и его родственники не допускали упоминания

в печати об отношениях В. А. Лопухиной и Лермонтова. Поэтому

Шан-Гирей не мог напечатать свои воспоминания, пока они были

живы.

22 В Московский университет Лермонтов поступил в 1830 г.

23 Первые наброски «Демона» относятся к 1829 г.

24 Об этом см.: Ш у м и х и н С. В. Лермонтов в Российском

Благородном собрании. — Лермонтовский сборник,с. 233—245.

25 Шан-Гирей имеет в виду новогодние мадригалы и эпиграммы,

написанные в самом конце 1831 г. П. Шаликов, описывая этот

маскарад в «Дамском журнале», писал: «Некоторые маски раздавали

довольно затейливые стихи, и одни поднесены той, которая недавно

восхищала нас «Пиксисовыми вариациями». Не будучи балладою,

сии стихи заслужили ласковую улыбку нашей Зонтаг» (Дамский

журнал, 1832, ч. 37, № 3, с. 47). Шаликов имеет в виду пользовав­

шуюся в то время большим успехом певицу П. А. Бартеневу.

26 В тексте воспоминаний опубликовано письмо А. М. Вереща­

гиной к Лермонтову от 18 августа 1835 г.

501

27 Поэма «Боярин Орша» написана в 1835—1836 гг., «Беглец» —

в 1837 г., «Хаджи Абрек» — в 1833—1834 гг.

28 Лермонтов уехал из Москвы в июле 1832 г. Так называемая

«маловская история» (см. воспоминания А. И. Герцена на с. 133—134)

на его решение покинуть Московский университет не повлияла.

К этому вынудили Лермонтова столкновения с профессорами (см.

воспоминания П. Ф. Вистенгофа на с. 139—140).

29 Дом № 6 по Исаакиевской площади. В нем теперь находится

исполком Ленинградского городского Совета.

30 Дом Ланского, находившийся на углу Мойки и Глухого

переулка, не сохранился. На этом участке теперь дом № 84 по набе­

режной Мойки и № 15 по переулку Пирогова.

31 Строфы поэмы, приведенные Шан-Гиреем, имеют некоторые

разночтения с известными источниками текста. Вероятно, он цити­

ровал по своему, ныне утраченному списку.

32 Mayeux— персонаж, популярный во французской литературе

1830—1840-х гг. Впервые он появляется в рисунках Шарля Травье

как тип мелкого буржуа, затем в целом ряде сатирических и кари­

катурных листков. Имя Mayeux вошло и в название юмористического

журнала, встречается и в шаржах Бальзака, где герой выступает

как смешной и неловкий в обществе человек, которому приписаны

комические выходки, остроты, каламбуры, эпиграммы. «Тип Mayeux

претерпел известную эволюцию и с течением времени как бы очис­

тился от своих несимпатичных качеств», — замечает П. Н. Сакулин,

автор статьи «Маёшка» (Известия ОРЯС АН, 1910, т. 15, кн. 2,

с. 62—72).

33 Лермонтов был произведен в корнеты 22 ноября 1834 г.

34 «Хаджи Абрек» был опубликован в «Библиотеке для чтения»

в 1835 г. (№ 8, отд. I, с. 81—94). После смерти поэта О. И. Сенковский

уверял, что Лермонтов сам просил напечатать его поэму. Вряд ли

он мог предвидеть, что этот эпизод найдет место в воспоминаниях

Шан-Гирея и Меринского.

35 АндрейИванович Соколов — дядька и камердинер Лер­

монтова.

36 Цитируется поэма «Монго» (1836).

37 По-видимому, «Княгиня Лиговская».

38 В письме С. А. Раевскому от 16 января 1836 г. Лермонтов

также называет раннюю редакцию драмы «Маскарад» — «Арбенин».

39 В. А. Лопухина вышла замуж за Н. Ф. Бахметева 25 мая

1835 г.

40 См. статью: И в а н о в а Т. А. Об эпиграфе в стихотворении

Лермонтова «Смерть П о э т а » . — Вопросы литературы, 1970, № 8,

с. 91—105.

41 Лермонтов был потрясен, узнав, что С. А. Раевский пострадал

из-за него. «Ты не можешь вообразить моего отчаяния, — писал ему

502

Лермонтов 27 февраля 1837 г . , — когда я узнал, что я виной твоего

несчастия, что ты, желая мне же добра, за эту записку пострадаешь...

Я сначала не говорил про тебя, но потом меня допрашивали от

государя: сказали, что тебе ничего не будет, и что если я запрусь,

то меня в солдаты... Я вспомнил бабушку... и не смог. Я тебя принес

в жертву ей...» ( Лермонтов,т. 4, с. 399; см. также письма Лермонтова

к нему на с. 399—400).

Раевский, по-видимому, старался успокоить друга (его письмо

к Лермонтову не сохранилось). «Я всегда был убежден, что

Мишель напрасно исключительно себе приписывает

маленькую мою катастрофу в Петербурге в 1837 г . , —

писал Раевский Шан-Гирею. Объяснения, которые

Михаил Юрьевич был вынужден дать своим судьям,

допрашивавшим о мнимых соучастниках в появлении

стихов на смерть Пушкина, составлены им вовсе не

в том тоне, чтобы сложить на меня какую-нибудь ответ­

ственность, и во всякое другое время не отозвались

бы резко на ходе моей службы; но, к несчастию моему

и Мишеля, я был тогда в странных отношениях

к одному из служащих лиц... Когда Лермонтов произнес

перед судом мое имя, служаки этим воспользовались,

аттестовали меня непокорным и ходатайствовали об

отдаче меня под военный суд, рассчитывая, вероятно,

что во время суда я буду усерден и покорен, а покуда

они приищут другого — способного человека. К счас­

тию, ходатайство это не было уважено, а я просто без

суда переведен на службу в губернию; записываю это

для отнятия права упрекать память благородного

Мишеля» ( PO,1890, № 8, с. 742—743). Сестра Раевского

А. А. Соловцова рассказывала П. А. Висковатову о встрече друзей

после возвращения их в Петербург. «Она помнила, — пишет

о н , — как брат ее вернулся из ссылки в Петербург,

как была обрадована старушка-мать и как через не­

сколько часов вбежал в комнату Лермонтов и бросился

на шею к ее брату. «Я помню, как он его целовал

и потом все гладил и говорил: «Прости меня, прости

меня, милый». Я была ребенком и не понимала, что

это значило, но как теперь помню растроганное лицо

Лермонтова и его большие, полные слез глаза. Брат

был тоже растроган до слез и успокаивал друга своего»

(Вестник Европы, 1887, № I, с. 345).

42 Здесь опущено приведенное в воспоминаниях Шан-Гирея

письмо Лермонтова к С. А. Раевскому от второй половины ноября —

начала декабря 1837 г.

43 Отрывок из стихотворения «Опять, народные витии...» был

503

напечатан в «Современнике» (1854, № 5, отд. 1, с. 5); полностью

стихотворение напечатано в «Библиографических записках» (1859,

№ 1, стб. 21—22). Приведенный текст имеет разночтения с оконча­

тельной редакцией.

44 Из стихотворения «Журналист, читатель и писатель».

45 Речь идет об императрице Александре Федоровне. Об этом

см.: Герштейн,с. 38—41. О последней редакции «Демона» см. статью

Найдича Э. Э. — Русская литература, 1971, № 1, с. 72—78, а также

его статью «Спор о «Демоне». — Литературная Россия, 1968, 5 июля,

№ 27, с. 16—17.

46 Правильнее Цинандали.

47 Мария Алексеевна Щербатова была увлечена Лермонтовым.

Навестив ее в Москве, А. И. Тургенев записал в дневнике: «Сквозь

слезы смеется, любит Лермонтова». После дуэли поэта с Барантом

Щербатова, сделавшаяся предметом бесконечных пересудов, потеряв­

шая маленького сына, который умер в ее отсутствие, оказалась

в ужасном положении. В письмах этого времени к своей приятельнице

А. Д. Блудовой (о ней см. с. 566 наст. изд.) она, стараясь притушить

сплетни и поняв, что Лермонтов для нее потерян, изображает их

отношения как просто дружеские. 21 марта 1840 г. она писала:

«...свет и прекрасные дамы оказывают мне слишком

большую честь, уделяя мне так много внимания! Пред­

полагают, что я была причиной того, что состоялась

эта несчастная дуэль. А я совершенно уверена, что

оба собеседника во время своей ссоры вовсе не думали

обо мне. К несчастью, казалось, что оба молодых чело­

века ухаживали за мной. Что я положительно знаю,

так это то, что они меня в равной степени уважали. Я их

обоих очень любила, и я могу сказать об этом любому,

кто захочет услышать это. Так что же в этом плохого,

спрашиваю я Вас? Они много раз слышали от меня,

что я не выйду вновь замуж. Таким образом, у них не

было никакой надежды. И потом каждый из них знал

всю глубину моего дружеского расположения к дру­

гому. Я этого не скрывала. И я не видела в этом ничего,

заслуживающего порицания.

Что касается этой дуэли, то мое поведение никоим

образом не могло дать повод для нее, так как я всегда

была одинакова как по отношению к одному, так и по

отношению к другому. Эрнест, говоря со мной о Лер­

монтове, называл его «ваш поэт», а Лермонтов, говоря

о Баранте, называл его «ваш любезный дипломат».

Я смеялась над этим, вот и все.

Было бы слишком долго отвечать Вам на все то,

о чем говорится в Ваших письмах... Если б горе столь

504

большой потери не удручало меня, я бы часто от

всего сердца смеялась над той доброжелательностью,

с которой будут вестись все эти пересуды. Мой

поспешный отъезд дает повод для сплетен, но Вы

сами можете засвидетельствовать, прочитав отчаян­

ное письмо моей мачехи о состоянии здоровья моего

отца.

Меня бесконечно огорчает отчаяние госпожи

Арсеньевой, этой замечательной старушки, она должна

меня ненавидеть, хотя никогда меня не видела. Она

осуждает меня, я в этом уверена, но если б она знала,

как я сама изнемогаю под тяжестью только что услы­

шанного! Мадам Барант справедлива ко мне, в этом

я уверена. Она читала в моей душе так же легко, как

и в душе Констанции <дочери>, она знала о моих

отношениях с ее сыном, и она не может, таким образом,

сердиться на меня из-за его отъезда. Эта семья мне

очень дорога, я им многим обязана». А 23 марта она

продолжает: «Один друг моего отца... человек, наде­

ленный очень рассудительным и обстоятельным умом,

интересуется всем, что касается нашей семьи. Именно

он пишет, что Эрнест уже покинул Петербург. Теперь

мне не терпится узнать, каким будет путь М.: мне

пишут также, что он просит, чтобы его послали на

Кавказ. Какой безумец! Думает ли он о своей бабушке,

которая умрет от огорчения? Думает ли он о прокля­

тиях, которые вся его семья пошлет на мою голову?

Никогда его родственники не захотят поверить, что

я ничего не значила в этой дуэли и что лишь благодаря

хорошему воспитанию, которое они ему дали, вся эта

история имела место. Как с одной, так и с другой сто­

роны, они действовали как безумцы или как дети, кото­

рые ссорятся, не зная почему <...>

Расскажите мне немного, что говорят Карамзины.

Настроена ли против меня Софи? Это привело бы меня

в отчаяние, потому что я ее так любила и так хорошо

понимала истинный такт и чистосердечие ее разго­

вора...» (Литературная Россия, 1987, 24 июля, с. 16).

48 А. А. Столыпин (Монго) был секундантом Лермонтова.

49 Марка дуэльных пистолетов.

50 Тереза фон Бахерахт, немецкая писательница, жена секре­

таря русского консульства в Гамбурге. О ней и ее роли в истории

дуэли Лермонтова с Э. Барантом см.: Герштейн,с. 10—18.

51 Об истории дуэли Лермонтова с Э. Барантом и последовав­

ших событиях см.: Герштейн,с. 6—35.

505

52 Прибавление к стихотворению «Соседка» неизвестно.

В. А. Соллогуб также вспоминал, что «Лермонтов в ордонанс-гаузе

читал ему это стихотворение, позднее переделанное». Он видел

и рисунок Лермонтова, изображавший эту девушку ( Висковатов,

с. 294).

53 Лермонтов приехал в Петербург в начале февраля 1841 г.,

а Е. А. Арсеньева — только в середине марта.

54 «Герой нашего времени» был закончен раньше и в апреле

1840 г. уже вышел отдельным изданием.

55 Этот рисунок Шан-Гирея не сохранился.

56 Лермонтов последний раз выехал из Петербурга 14 апреля

1841 г.

57 Теперь эта книга находится в ГПБ.В нее вписаны стихо­

творения «Спор», «Сон» («В полдневный жар...»), «Утес», «Они

любили друг друга...», «Тамара», «Свидание», «Листок», «Нет, не

тебя так пылко я люблю...», «Выхожу один я на дорогу...», «Морская

царевна», «Пророк», «Лилейной рукой поправляя...», «На бурке под

тенью чинары...». На первой странице надпись В. Ф. Одоевского:

«Поэту Лермонтову дается сия моя старая и любимая книга с тем,

чтобы он возвратил мне ее сам и всю исписанную. К<нязь>

В. Одоевский. 1841. Апреля 13-е. СПБург».Возвращена Одоевскому

книга была только 30 декабря 1843 г. А. А. Хастатовым.

58 Это произошло 13 июля.

59 Имеется в виду рисунок Р. К. Шведе «Лермонтов в гробу»,

который в настоящее время находится в музее ИРЛИ,так же как

и его картина, выполненная по этому рисунку.

И. А. АРСЕНЬЕВ

Илья Александрович Арсеньев (1820?—?) — московский знако­

мый и дальний родственник Лермонтова (его отец — пятиюродный

дядя деда поэта). С 1840 г. Арсеньев служил чиновником особых

поручений при московском ген.-губернаторе. Много занимался

журналистикой: он был издателем-редактором «Занозы», «Петербург­

ского листка», «Петербургской газеты».

Поскольку мемуарист был на шесть или (по другим источникам)

на девять лет моложе Лермонтова, его отношение к поэту склады­

валось, конечно, в большей мере под воздействием разговоров

старших. Остроумие Лермонтова, его независимые взгляды и соб­

ственное мнение об окружающих воспринимались в этой среде как

своеволие и невоспитанность. Характерно, что о посещениях их

дома А. С. Пушкиным Арсеньев замечает: «Ни один приезд к нам

Александра Сергеевича не проходил без какой-нибудь с его стороны

злой шутки» ( ИВ,1887, № 1, с. 79).

506

Хотя Арсеньев и пишет об уме, таланте и даже гениальности

Лермонтова, это, вероятно, только дань общему мнению. Судя по

замечанию мемуариста о стихотворении «Парус», поэзия Лермонтова

была ему совершенно чужда.

В окружении поэта недоброжелателей было гораздо больше, чем

друзей, и воспоминания Арсеньева объективно передают ту атмо­

сферу неприязни, которая постоянно окружала поэта, когда он стал­

кивался с людьми, чуждыми ему по духу.

СЛОВО ЖИВОЕ О НЕЖИВЫХ

(стр. 56)

Впервые — Нива, 1885, № 27.

Печатается по тексту: ИВ,1887, № 2, с. 353—354 (отрывок) *

1 В своей оценке Мартынова автор расходится с подавляющим

большинством современников, которые считали его человеком пустым

и чванливым. Раскаяние Мартынова не было искренним. В своей

первоначальной публикации «Из моей памятной книжки» (Нива,

1885, № 27, с. 647) Арсеньев дал Мартынову менее лестную оценку,

отмечая, что он «был человек щепетильно-самолюбивый и обид­

чивый, не отличаясь большим развитием», и также «довольно

бесхарактерен и всегда находился под чьим-либо посторонним

влиянием».

П. К. ШУГАЕВ

Петр Кириллович Шугаев (1855—1917) — пензенский помещик,

постоянно живший в Чембаре (ныне г. Белинский, центр района,

где находится село Лермонтово, бывшие Тарханы). Имение его

находилось неподалеку от Тархан. Он интересовался историческим

и литературным прошлым родных мест и в особенности всем, что

имеет отношение к биографии Лермонтова и В. Г. Белинского. С этой

целью он разыскивал современников поэта, ездил по Чембарскому

уезду и записывал рассказы старожилов. Таким образом ему удалось

собрать многие интересные факты, к которым неизбежно присоеди­

нились и предания, легенды, вкрались неточности.

К сожалению, он не сообщает, от кого получил собранные

сведения, какие разночтения обнаружил в полученной им тетради,

а также текст неизвестно кому принадлежавшего стихотворения.

* Библиографические справки публикаций даются в наст.

изд. лишь к текстам, не входившим в издание Лермонтов в воспо­

минаниях, 1972.

507

ИЗ КОЛЫБЕЛИ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ

(стр. 58)

1 Воейково— ныне станция Белинская.

2 Шугаев ошибочно писал вместо Арсеньевы — Арсентьевы.

В тексте наст. книги эта ошибка исправлена.

3 Арсеньевы приобрели Тарханы 13 ноября 1794 г. Деньги на

покупку имения взяли из приданого Елизаветы Алексеевны, по­

этому Тарханы были записаны на ее имя.

4 Елизавета Алексеевна родилась в 1773 г. После смерти мужа

она имела обыкновение прибавлять себе годы, одевалась во все чер­

ное, и все молодые родственники называли ее бабушкой.

5 Висковатов передавал другую версию: Елизавета Алексеевна,

зная об отношениях мужа с Мансыревой, выслала ей навстречу

доверенных людей «с какой-то энергической угрозой». О княгине

H. М. Мансыревой см.: С е м ч е н к о А. Д., Ф р о л о в П. А. Мгно­

вения и вечность. К истокам творчества Лермонтова. Саратов, 1982,

с. 164—170.

6 По сведениям, полученным Висковатовым, М. В. Арсеньев

в этот вечер собирался играть роль могильщика в «Гамлете».

7 В действительности Юрий Петрович совсем не так безропотно

расстался с сыном. 5 июня 1817 г. M. М. Сперанский писал

А. А. Столыпину: «Ее <Елизавету Алексеевну >ожидает крест нового

рода. Лермонтов требует к себе сына. Едва согласился оставить

еще на два года». Ю. П. Лермонтову пришлось уступить после того,

как Е. А. Арсеньева завещала М. Ю. Лермонтову все свое состояние

на том условии, что внук останется при ней до его совершеннолетия.

«Тебе известны причины моей с тобой разлуки, — писал отец в своем

завещании за девять месяцев до с м е р т и , — и я уверен, что ты за сие

укорять меня не станешь. Я хотел сохранить тебе состояние, хотя

с самою чувствительнейшею для себя потерею». См. главу

«Спор Е. А. Арсеньевой с Ю. П. Лермонтовым о дальнейшей судьбе

Михаила Юрьевича» в книге: В ы р ы п а е в П. А. Лермонтов. Новые

материалы к биографии. Саратов, 1976, с. 49—61, 170.

8 В среде тарханских крестьян из поколения в поколение

передаются рассказы о Лермонтове, иногда полулегендарные. Все

они рисуют поэта добрым, щедрым, заступником за крестьянские

интересы. Записи этих рассказов см.: К о р н и л о в В. Тарханы.

Музей-усадьба М. Ю. Лермонтова. М., 1948, с. 55—71; Выры­

п а е в П. А. Лермонтов с нами. Саратов, 1966, с. 77—79; Он же.

Кругом родные все места. Пенза, 1963, с. 91 —101.

9 Последние архивные разыскания лермонтоведов говорят о том,

что Е. А. Арсеньева не выделялась мягкосердечием из среды соседей-

крепостников. Об этом см.: С е м ч е н к о А. Д., Ф р о л о в П. А.

Указ соч., с. 15—25.

10 В этой надписи, которая точно воспроизведена Шугаевым,

508

продолжительность жизни Арсеньевой указана неверно: она умерла

72 лет.

11 Речь идет о П. С. Озерецком, профессоре Пензенской духов­

ной семинарии; родители его были знакомы с М. Ю. Лермонтовым

и Е. А. Арсеньевой.

12 Местонахождение этой тетради неизвестно.

13 По-видимому, этот портрет является копией с портрета

(или автопортрета), принадлежавшего А. И. Соколову и теперь,

видимо, утраченного. Эту копию Озерецкий посылал в Петербург

в Лермонтовский музей при Николаевском кавалерийском училище

для сличения с имеющимися там портретами, получил ее обратно

и не расставался с ней до самой смерти. П. К. Шугаев разыскал

портрет у его бывшей экономки, а в 1938 г. его сын Н. П. Шугаев

передал его в Литературный музей ИРЛИ.Об этом подробнее см.:

В e й с А. Ю., К о в а л е в с к а я Е. А. Неизвестный портрет Лер­

монтова. — Описание рукописей и изобразительных материалов

Пушкинского дома, т. 2. М.—Л., 1953, с. 317—323.

14 Сведения об акварели Лермонтова «Маскарад» еще два раза

появлялись в печати в те годы. В 1891 г. 24 июля в харьковской

газете «Южный край» в заметке «На могиле М. Ю. Лермонтова»

между прочим сообщалось: «В одной из комнат тарханского дома

на стене висят две акварели работы Лермонтова, из коих одна напо­

минает эпизод из жизни Пушкина, приведший гениального поэта

к роковой развязке, а другая изображает сцену из «Маскарада».

В 1897 г. они были переданы в Пензу. В ИВ(1899, № 5, с. 765) в статье

«К юбилею Пушкина» сообщалось: «Между прочим, в доме Лермон­

това в Тарханах Пензенской губернии года два тому назад заведу­

ющим музеем губернского статистического комитета г. Поповым

найдены были в числе других картин две картины, которые при­

писываются работе М. Ю. Лермонтова и изображают: одна сцену

в маскараде, а другая сцену из интимной жизни А. С. Пушкина.

Картины эти, благодаря содействию управляющего имением в Тар­

ханах, переданы были в распоряжение г. Попова и в настоящее

время находятся в помещении музея статистического комитета».

Местонахождение этих акварелей неизвестно.

15 По словам снохи А. И. Соколова, это она передала эполеты

Лермонтова Турнеру. Теперь они экспонируются в Литературном

музее ИРЛИ,но это эполеты Лермонтова-корнета, а не те, что были

на нем во время дуэли.

А. Н. КОРСАКОВ

Алексей Николаевич Корсаков (1823—1890) — сотрудник исто­

рических журналов, автор статей, в основном по русской истории

XVIII в. До 1869 г. он служил в саперных войсках, выйдя в отставку,

занялся медициной, переводами с польского и т. д.

509

Познакомившись с Михаилом Антоновичем Пожогиным-Отро-

шкевичем, двоюродным братом, товарищем детских лет поэта,

Корсаков воспользовался случаем записать и опубликовать неиз­

вестные сведения о жизни и характере Лермонтова.

ЗАМЕТКА О ЛЕРМОНТОВЕ

(стр. 69)

1 Р ы б к и н Н. Материалы к биографии Белинского и Лермон­

т о в а . — ИВ,1881, № 10, с. 365—378.

2 Михаил Антонович Пожогин-Отрашкевич был сыном Авдотьи

Петровны, сестры Ю. П. Лермонтова. О взаимоотношениях двоюрод­

ных братьев после того, как они расстались в детстве, ничего не

известно. Но в описи бумаг поэта при аресте в 1837 г. значатся

«письма Пожогина», вероятно, М. А. Пожогина-Отрашкевича. Узнав

о смерти Лермонтова, М. А. Пожогин-Отрашкевич, лечившийся в это

время в пятигорском госпитале, подал рапорт коменданту Ильяшен-

кову с требованием выдать ему как ближайшему родственнику покой­

ного его вещи. На это А. А. Столыпин, назвав себя двоюродным братом

Лермонтова, ответил, что все имущество убитого поэта отправлено

к его бабке как ближайшей родственнице и что поручик Пожогин-От-

рашкевич может истребовать их у нее, если докажет свое близкое

родство. В этом высокомерном ответе сказалось отчужденное отноше­

ние Столыпиных к родственникам Лермонтова по отцовской линии.

3 Николай Гаврилович Давыдов жил с Лермонтовым не только

в Тарханах, но и в Москве в 1828—1829 гг. В Тарханах жила в 1820—

1824 гг. и старшая сестра Давыдова Пелагея. Она, вероятно, помогала

обучению мальчиков русскому языку. Лермонтов, возможно, бывал

в их имении Пачелме. Об этой семье см.: Х р а б р о в и ц к и й А.

Дело помещицы Давыдовой. — ЛН,т. 57, с. 243—247.

4 Утверждение, что у Лермонтова первым гувернером был некий

Жако, представляется сомнительным. Все другие источники назы­

вают имя Жана Капе.

5 О Винсоне см. с. 501.

М. Е. МЕЛИКОВ

Моисей Егорович Меликов (1818 — после 1896) — художник,

один из самых преданных учеников К. П. Брюллова. В Академию

художеств Меликов поступил в 1837 г., а начинал учение в Москве

одновременно с Лермонтовым.

Его воспоминания содержат интересные подробности о жизни

Лермонтова пансионских лет и его окружении. Описание наружности

поэта, сделанное Меликовым с наблюдательностью живописца-

портретиста, выделяется яркостью и образностью из всей мемуарной

литературы о поэте.

510

ЗАМЕТКИ И ВОСПОМИНАНИЯ

ХУДОЖНИКА-ЖИВОПИСЦА

(стр. 72)

1 П. М. Меликов был одним из тех, от кого Лермонтов мог

слышать рассказы о А. П. Ермолове. Упоминания имени легендар­

ного полководца, популярного среди декабристов, в творчестве Лер­

монтова, несмотря на их краткость, очень многозначительны («Спор»,

«Валерик», «Герой нашего времени», «Кавказец»). Известно, что

Лермонтов задумывал историческую трилогию, где Ермолов должен

был играть значительную роль. По-видимому, состоялась и личная

встреча поэта с прославленным полководцем, т. к. П. X. Граббе

послал Ермолову письмо с Лермонтовым, когда тот в январе 1841 г.

ехал в отпуск через Москву, где жил опальный генерал.

Ермолов высоко ценил творчество Лермонтова и с негодованием

отозвался об его убийце: «Уж я бы не спустил этому Мартынову.

Если бы я был на Кавказе, я бы спровадил его; там есть такие дела,

что можно послать, да, вынувши часы, считать, через сколько вре­

мени посланного не будет в живых. И было бы законным порядком.

Уж у меня бы он не отделался. Можно позволить убить всякого

другого человека, будь он вельможа и знатный; таких завтра будет

много, а этих людей не скоро дождешься!» ( PB,1864, № 8, с. 229).

2 Ср. воспоминания А. П. Шан-Гирея на с. 35 наст. изд.

3 Меликов ошибается: Брюллов не увидел в лице Лермонтова

отражения его гениальности. «Физиономия Лермонтова заслоняет

мне его т а л а н т , — признавался он впоследствии. — Я, как художник,

всегда прилежно следил за проявлением способностей в чертах лица

человека; но в Лермонтове я ничего не нашел». Об этом см.:

К о р н и л о в а А. В. Карл Брюллов в Петербурге. Л., 1976, с. 123;

Т у р ч и н В. С. Портреты русских писателей в русской живописи

XIX в. М., 1970, с. 37.

4 Этот эпизод подробно описан Е. А. Сушковой (см. с. 89).

А. З. ЗИНОВЬЕВ

Алексей Зиновьевич Зиновьев (1801—1884) — преподаватель

русского и латинского языков в Московском университетском Бла­

городном пансионе (1822—1830); переводчик, автор трудов по педа­

гогике, теории словесности и по римским древностям.

Зиновьев готовил Лермонтова к поступлению в 4-й класс

пансиона, а затем поэт обучался под его присмотром в пансионе

(сентябрь 1828 — апрель 1830). Зиновьев следил за новыми тече­

ниями в искусстве и литературе, питал склонность к романтическим

произведениям. Теоретические воззрения Зиновьева повлияли на

формирование поэтических принципов юного Лермонтова (см.:

511

Г р о с с м а н Л. Стиховедческая школа Лермонтова. — ЛН,т. 45-46,

с. 262—265).

Воспоминания Зиновьева, за исключением мелких неточностей,

оговоренных нами в примечаниях, вполне достоверны; они были

написаны между 1860 и 1872 гг., поскольку мемуарист полемизирует

с С. С. Дудышкиным, опубликовавшим в 1860 г. статью «Материалы

для биографии и литературной оценки Лермонтова», во втором томе

редактируемых им сочинений поэта, и поскольку воспоминаниями

Зиновьева воспользовался А. Н. Пыпин для своей статьи, изданной

в 1873 г. (Сочинения Лермонтова в издании Ефремова).

ВОСПОМИНАНИЯ О ЛЕРМОНТОВЕ

(стр. 76)

1 Арсеньева привезла внука в Москву для подготовки к поступ­

лению в Университетский пансион осенью 1827 г.

2 Мемуарист ошибается: переводу «Перчатки» (1829) предше­

ствовал ряд стихотворений, написанных Лермонтовым в 1828 г.

(«Осень», «Заблуждение Купидона», «Цевница», поэмы «Кавказский

пленник», «Корсар»). Перевод «Перчатки» сохранился, впервые был

опубликован в 1860 г. в издании: Ш и л л е р Ф. Разные сочинения

в переводах русских писателей, т. 8. СПб., 1860, с. 319—321.

3 Зиновьев возражает С. С. Дудышкину, статья которого была

написана под влиянием воспоминаний Сушковой ( PB,1857, № 9,

кн. 2, № 18).

4 К этому месту сделана приписка мемуариста на отдельном

листе: «Статься может, что впоследствии он не поддавался военной

выправке и, вероятно, по этой причине заслужил прозвище Маёшка

(Mayeux). Зато он не только не сердился, но и обрисовал себя

под именем Маёшки. Немногие из его товарищей не имели особен­

ной клички; прозвище Мунго придано было другу и его близкому

родственнику. Он вовсе не гнался за славой неукоризненного пар­

кетного юноши. Он не дорожил знанием французского языка, не

щеголял никакой внешностью».

О происхождении прозвища «Маёшка» см. примеч. 32 к воспо­

минаниям А. П. Шан-Гирея.

5 В гвардии Наполеона служил не Жандро, а гувернер Лермон­

това — Капе, умерший в доме Арсеньевой.

6 Ошибка мемуариста: Ансельм Леви (Левис) был домашним

доктором в Тарханах; сопровождал Лермонтова на Кавказ, а затем

в Москву,

7 Стихи из поэмы Лермонтова «Монго» (1836) Зиновьев цити­

рует по изд.: Л е р м о н т о в М. Ю. Сочинения, приведенные в поря­

док С. С. Дудышкиным. 2-е изд. СПб., 1863, т. 1.

512

8 Ошибка мемуариста: M. H. Шубин оставил пансион летом

1828 г., до поступления в него Лермонтова. По предположению

Н. Л. Бродского, Лермонтов познакомился с Шубиным через Меще-

риновых ( Бродский,с. 155). Шубин был однокашником поэта по

Школе юнкеров; упомянут в юнкерской поэме «Гошпиталь».

9 Последний абзац перенесен на отдельный лист в измененной

редакции: «Один из умных, просвещенных и благороднейших това­

рищей Лермонтова по пансиону и по юнкерской школе Михаил Ни­

колаевич Шубин положительно убежден, что Михаил Юрьевич был

далек и чужд всякого искательства, что он был добрый товарищ, il avait

l'esprit varié et enjoué, il voulait avoir de (?) l'avantage... <нрзб. >

<«У него ум был разнообразный и живой, он хотел иметь некоторые

(?) преимущества» >, но он был истинно любим за свои благородные

правила. P. S. Из портретов Лермонтова более всех схож приложен­

ный к первому изданию его сочинений».

Помимо воспоминаний Зиновьева, известен его ответ П. А. Вис­

коватому на вопрос, знал ли Лермонтов древние языки: «Лермонтов

знал порядочно латинский язык, не хуже других, а пансионеры знали

классические языки очень порядочно. <...> Языку можно научиться

в полгода настолько, чтобы читать на нем, а хорошо познакомясь

с авторами, узнаешь хорошо и язык. Если же все напирать на

грамматику, то и будешь изучать ее, а язык-то все же не узнаешь, не

зная и не любя авторов» ( Висковатов,с. 58).

Д. А. МИЛЮТИН

Дмитрий Алексеевич Милютин (1816—1912) поступил в Мос­

ковский университетский пансион в 1829 г. В рукописном журнале

«Улей», который редактировал Милютин, были помещены ранние

стихи Лермонтова (журнал утрачен). В 1831 г. Милютин издал

две книжки: «Руководство к съемке планов с приложением мате­

матики и «Опыт литературного словаря»; последний получил благо­

желательный отзыв в «Московском телеграфе» (1831, ч. 42,

с 325—326).

В дальнейшем Д. А. Милютин избрал военную карьеру,

в 1838—1845 гг. служил в Отдельном Кавказском корпусе. Будучи

в 1861—1881 гг. военным министром, проводил прогрессивные

реформы в армии (отмена телесных наказаний, сокращение срока

службы и т. д.).

Воспоминания Милютина написаны в 70-е годы. Сообщаемые

им сведения о широте литературных интересов воспитанников пан­

сиона полностью подтверждаются исследованиями советских лите­

ратуроведов Ф. Ф. Майского и Н. Л. Бродского.

17 Лермонтов в восп. совр.

513

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

(стр. 80)

1 Ныне на месте Московского университетского пансиона

находится Центральный телеграф (угол ул. Горького и ул. Огарева).

2 Согласно табели о рангах все должности в гражданском

аппарате царской России были разделены на четырнадцать классов.

Четырнадцатому классу соответствовало звание коллежского реги­

стратора, двенадцатому — губернского секретаря, десятому — кол­

лежского секретаря.

3 В 1820-е гг. исторические романы и повести Вальтера Скотта

в большом количестве издавались в России; русские переводы дела­

лись и с английского оригинала, и с французских изданий. Об

отношении Лермонтова к Вальтеру Скотту см. статью Ю. Д. Левина

( ЛЭ,с. 507—508).

M. Н. Загоскин опубликовал в эти годы два романа: «Юрий

Милославский, или Русские в 1612 году» (1829) и «Рославлев, или

Русские в 1812 году» (1831).

4 Речь идет о существовании в пансионе Общества любителей

российской словесности, о котором С. Е. Раич так вспоминал

в 1854 г.: «В последние годы существования Благородного пансио­

на <...> под моим руководством вступили на литературное поприще

некоторые из юношей, как-то: г. Лермонтов, Стромилов, Колачев-

ский, Якубович, В. М. Строев. Соображаясь с письменным уставом

В. А. Жуковского, открыл я для воспитанников Благородного пан­

сиона Общество любителей отечественной словесности; каждую

неделю, по субботам, собирались они в одном из куполов, служившем

моею комнатою и пансионскою библиотекой. Здесь читались и обсу­

живались сочинения и переводы молодых словесников, каждый месяц

происходили торжественные собрания в присутствии попечителя

университета А. А. Писарева, директора П. А. Курбатова, инспектора

пансиона М. Г. Павлова и нескольких посторонних посетителей;

в собрании читались предварительно одобренные переводы и сочи­

нения воспитанников, разборы образцовых произведений отечествен­

ной словесности и решались изустно вопросы из области ифики,

эстетики и пр., предлагавшиеся попечителем, директором или инспек­

тором» (Русский библиофил, 1913, кн. 8, с. 32—33). Подробнее

об обществе и его участниках см.: Бродский,с. 122—146; Вацу­

ро В. Э. Литературная школа Лермонтова. — Лермонтовский сбор­

ник,с. 49—90.

5 О рукописных журналах, издававшихся в пансионе, см. также

воспоминания В. С. Межевича на с. 84.

6 Милютин ошибочно указывает дату 29 сентября. Об этом

посещении см. воспоминания Г. Головачева ( PB,1880, № 10,

с. 698—699).

514

7 «Высочайший указ» о преобразовании Университетского пан­

сиона в казенную гимназию последовал 29 марта 1830 г.

В. С. МЕЖЕВИЧ

Василий Степанович Межевич (1814—1849) — журналист,

литературный критик. Печатался в «Телескопе», «Галатее» и «Оте­

чественных записках», затем стал сотрудником «Северной пчелы».

Знал Лермонтова еще по Московскому университетскому пансиону

и воспользовался первым удобным случаем, чтобы рассказать о поэте,

интерес к личности и творчеству которого был особенно велик в конце

30-х — начале 40-х гг. Возможность публикации в полуофициозной

«Северной пчеле» похвальной статьи о поэзии Лермонтова (с лич­

ными воспоминаниями о поэте) возникла в результате неожиданной

позиции редактора «Северной пчелы» Булгарина. Он напечатал

в своей газете восторженную статью о «Герое нашего времени».

Как утверждали современники, издатель И. Глазунов попросил

Булгарина услужить ему и написать похвальную рецензию, чтобы

публика быстрей раскупила «Героя нашего времени» (Краткий обзор

книжной торговли и издательской деятельности Глазуновых за сто

лет. 1782—1882. СПб., 1883, с. 71—72); другие версии по этому

поводу см.: Г о л о в и н И. Записки. Лейпциг, 1859, с. 67; ИВ,1892,

кн. 11, с. 387). Намекая на эти слухи, Белинский писал о «купленном

пристрастии» Булгарина ( Белинский,т. 4, с. 373). Воспользовавшись

позицией Булгарина, В. С. Межевич послал в «Северную пчелу» свою

статью в форме письма к редактору.

ИЗ СТАТЬИ О СТИХОТВОРЕНИЯХ ЛЕРМОНТОВА

(стр. 84)

1 Переводы Лермонтова из «Лалла-Рук» неизвестны. Из дошед­

ших до нас переводов Лермонтова лирики Т. Мура известны стихо­

творения: «Ты помнишь ли, как мы с тобою...» (заглавие Т. Мура

«Выстрел») и «Романс» («Ты идешь на поле битвы...»), который,

как установил В. Э. Вацуро, является переложением стихотворения

Т. Мура «Go where glory waits thee». О влиянии творчества Т. Мура

на поэзию Лермонтова, включая поэмы и драмы Лермонтова, см.

статью Вацуро В. Э. ( ЛЭ,с. 323—324).

2 Поэма Лермонтова «Хаджи Абрек» была опубликована

в «Библиотеке для чтения» (1835, № 11, отд. 1, с. 81—94).

3 «Песня...» появилась впервые в «Литературных прибавлениях

к «Русскому инвалиду» (1838, 30 апреля, № 18, с. 344—347) за

подписью «...въ». Однако в «Оглавлении статей, помещенных в «Лите­

ратурных прибавлениях к «Русскому инвалиду» 1838 г. автор­

ство Лермонтова было раскрыто.

515

E. A. СУШКОВА

Екатерина Александровна Сушкова (в замужестве Хвостова;

1812—1868) — одна из героинь лирики Лермонтова. Она происхо­

дила из семьи, многие члены которой были причастны к литературе.

Это прежде всего ее двоюродная сестра поэтесса Е. П. Ростопчина,

дядя Н. В. Сушков, кузина Е. А. Ган, известная в свое время

писательница, повести которой высоко ценил В. Г. Белинский,

В. Желиховская и др., но обстоятельства еще в детстве оторвали

ее от этой среды. После разрыва родителей она была вверена попе­

чениям тетки М. В. Беклешовой, женщины деспотичной и невеже­

ственной. Единственный выход из положения она видела в заму­

жестве. Не имея приданого, но будучи красивой и остроумной,

Сушкова пользовалась большим успехом в обществе и придирчиво

перебирала своих поклонников. Встретив у Верещагиных пятнадца­

тилетнего Лермонтова, она поначалу совсем не обратила на него

внимания.

Для Лермонтова 1830 год был отмечен увлечением творчеством

и личностью Байрона (знаком он был с биографией английского

поэта, написанной Томасом Муром).

В своих отношениях с Сушковой Лермонтов, вероятно, хотел

видеть аналогию с юношеским безответным чувством Байрона

к Мери Чаворт. И он, видимо, бессознательно конструировал свой

роман с Сушковой, ориентируясь на этот эпизод биографии Байрона.

Об этом подробнее см.: Г л а с с e А. Лермонтов и Е. А. Сушкова. —

Исследования и материалы,с. 91—101.

О петербургском этапе взаимоотношений Лермонтова с Суш-

ковой, помимо ее воспоминаний, известно также из письма поэта

к А. М. Верещагиной и из неоконченного романа «Княгиня

Лиговская».

«Вступая в свет, я увидел, что у каждого был какой-

нибудь пьедестал: богатство, имя, титул, покровитель­

с т в о , — писал Лермонтов своей приятельнице весной

1835 г. из П е т е р б у р г а . — ...я увидел, что если мне

удастся занять собою одно лицо, другие незаметно

тоже займутся мною, сначала из любопытства, потом

из соперничества.

Я понял, что m-lle С, желая изловить меня(техни­

ческое выражение), легко скомпрометирует себя ради

меня; потому я ее и скомпрометировал, насколько было

возможно, не скомпрометировав самого себя: я обра­

щался с нею в обществе так, как если бы она была мне

516

близка, давая ей чувствовать, что только таким обра­

зом она может покорить меня... Когда я заметил, что

мне это удалось, но что еще один шаг меня погубит,

я прибегнул к маневру. Прежде всего в свете я стал

более холоден с ней, а наедине более нежным, чтобы

показать, что я ее более не люблю, а что она меня

обожает (в сущности, это неправда); когда она стала

замечать это и пыталась сбросить ярмо, я в обществе

первый покинул ее, я стал жесток и дерзок, насмешлив

и холоден с ней, я ухаживал за другими и рассказывал

им (по секрету) выгодную для меня сторону этой

истории. Онатак была поражена неожиданностью

моего поведения, что сначала не знала, что делать,

и смирилась, а это подало повод к разговорам и придало

мне вид человека, одержавшего полную победу».

И далее: «Но вот смешная сторона истории: когда

я увидал, что в глазах света надо порвать с нею,

а с глазу на глаз все-таки еще казаться ей верным,

я живо нашел чудесный способ — я написал анонимное

письмо: «М-lle, я человек, знающий вас, но вам неиз­

вестныйи т. д... предупреждаю вас, берегитесь этого

молодого человека: М. Л. Он вас соблазнити т. д... вот

доказательства (разный вздор)и т. д.». Письмо на

четырех страницах! Я искусно направил это письмо

так, что оно попало в руки тетки; в доме гром и молния.

На другой день еду туда рано утром, чтобы, во всяком

случае, не быть принятым. Вечером на балу я с удивле­

нием рассказываю ей это; она сообщает мне ужасную

и непонятную новость, и мы делаем разные предполо­

жения — я все отношу на счет тайных врагов, которых

нет; наконец, она говорит мне, что ее родные запрещают

ей разговаривать и танцевать со м н о ю , — я в отчаянии,

но остерегаюсь нарушить запрещение дядюшек и тетки.

Так шло это трогательное приключение, которое, конеч­

но, даст вам обо мне весьма лестное мнение. Впрочем,

женщина всегда прощает зло, которое мы причиняем

другой женщине ( афоризмы Ларошфуко) .Теперь я не

пишу романов — я их делаю.

Итак, вы видите, я хорошо отомстил за слезы, кото­

рые меня заставило пролить 5 лет тому назад кокет­

ство m-lle С.» ( Лермонтов,т. 4, с. 393—394).

Ни в письме, ни в романе Лермонтов не старается оправдать

свой поступок, объясняя его местью за кокетство и тщеславными

побуждениями. Из писем М. А. Лопухиной и А. М. Верещагиной

выясняется также, что обе его приятельницы были против Сушковой

517

и ее брака с Лопухиным. Как следует из письма Лермонтова, в не

дошедшем до нас письме Лопухиной содержался какой-то неблаго­

приятный отзыв о Сушковой. А. М. Верещагина, видимо, имела

в виду интересы М. А. Лопухиной.

Е. А. Ган, пересказывая содержание тетради, полученной от

Сушковой для прочтения и излагавшей «тайную историю» ее жизни,

передает следующий эпизод. Однажды в Москве, войдя в отсутствие

Верещагиной в ее комнату, Сушкова увидела на столе письмо Лер­

монтова, в котором он писал: «Будьте спокойны, милая кузи­

на. Мишель <т. е. Лопухин. Ган в своем рассказе назы­

вает его князем Мишелем >никогда не женится на

m-lle Сушковой. Я играл двойную игру, которая уда­

лась мне превосходно. Кокетство m-lle Сушковой

хорошо наказано! Она так очернена в глазах Мишеля,

что он к ней чувствует одно презрение; мне же удалось

лестью вскружить ей голову и даже внушить ей страсть,

которая мне неприятна... Не так-то легко будет мне

от нее отделаться! Зато цель наша достигнута, а что

касается до m-lle Сушковой — будь с ней что будет!..»

«Тогда только Катя п о н я л а , — добавляет Г а н , — что

бедные родственницы князя, Александрина и мать ее,

живя с ним вместе и на его счет, отнюдь не желали,

чтоб он женился, да еще на девушке без состояния»

( С у ш к о в а Е. ( Х в о с т о в а Е. А.) Записки, 1812—1841 гг. Л.,

1928, с. 303—304).

На эту публикацию последовало возмущенное возражение

Е. Бакуниной, которая утверждала, что она знала Верещагину и ее

мать, и они, имея свое достаточное состояние, ни в какой мере

не были заинтересованы в семейных и имущественных делах

А. А. Лопухина ( PC,1887, № 7, с. 430).

Бакунина была, конечно, права в отношении Верещагиных, но

что касается сестер Лопухина, то они действительно жили вместе

с ним и зависели от него материально. Когда Лопухин в 1838 г.

женился на В. А. Оболенской, его сестра Мария Александровна

(Варвара Александровна была уже замужем) попала в очень тяже­

лое, зависимое положение.

Записки Сушковой кончаются разрывом с Лермонтовым. Об их

последующих встречах и отношениях сохранились довольно разно­

речивые свидетельства. В отрывочных записях М. И. Семевского

со слов Сушковой говорится, что Лермонтов, когда была назначена

ее свадьба с Хвостовым, просился в шаферы, в чем ему было отка­

зано, но он на свадьбе присутствовал и будто бы плакал (Суш-

к о в а Е. Указ. соч., с. 222). Когда эти строки были прочитаны

А. П. Шан-Гирею, он, как рассказывает П. А. Висковатов, рас­

хохотался и сказал, что был в церкви вместе с Лермонтовым

518

и «не только не видел его плачущим, но, напротив, в весьма веселом

настроении» ( PB,1882, № 3, с. 338).

Семевский слышал также, что когда молодые приехали из

церкви, Лермонтов умышленно рассыпал соль, сказав: «Пусть моло­

дые новобрачные ссорятся и враждуют всю жизнь», а когда в 1840 г.

Е. А. Сушкова с мужем была в Тифлисе, поэт прислал ей свой

портрет, но она отказалась принять его. Тогда Лермонтов портрет

изрезал, бросил в печку, сказав: «Если не ей, то пусть никому не

достается этот портрет» ( С у ш к о в а Е. Указ. соч., с. 222—223).

Когда весной 1837 г. Лермонтов проездом на Кавказ остановился

в Москве, он вписал в альбом А. М. Верещагиной ироническое посла­

ние «Катерина, Катерина», адресованное Сушковой. Между ней

и Лермонтовым в отношении Сушковой такой тон, видимо, был

обычным.

Сочувственное изображение Негуровой (ее прототипом была

Сушкова) в романе «Княгиня Лиговская» как будто не согласуется

с ироническими сообщениями Лермонтова о свадьбе Сушковой, кото­

рые по его просьбе вставляет в свое письмо к дочери Е. А. Вереща­

гина (см. с. 552).

Свои воспоминания о Лермонтове с подзаголовком «Отрывок

из записок» Сушкова опубликовала в 1857 г. в журнале «Русский

вестник», а после ее смерти М. И. Семевский в 1870 г. издает

отдельной книгой «Записки» с приложением других воспоминаний

о Лермонтове, опубликованных к тому времени. Книга имела самый

широкий резонанс в печати. С резкими возражениями выступили

родственники мемуаристки, обвиняя ее в пристрастности характе­

ристик, разглашении семейных тайн и даже клевете. Это ее родная

сестра Е. А. Ладыженская, получившая в записках не слишком

лестную характеристику ( PB,1872, № 2, с. 637—662), Н. В. Суш-

ков и Н. А. Фадеева (Современная летопись, 1869, № 46,

с. 10—11).

M. Е. Салтыков-Щедрин горько сетовал на то, что в воспомина­

ниях передан только внешний облик поэта, его внутренний мир перед

читателем даже не приоткрывается ( С а л т ы к о в - Щ e д р и н M. Е.

Соч., т. 9. М., 1970, с. 390—391). Н. К. Михайловский писал: «Мы тут

видим настоящую, несомненную правду не только в общих чертах,

а и почти во всех мелких подробностях. Перед нами восстает реаль­

ный образ поэта, крайне непривлекательный, но облитый чарующей

прелестью воспоминаний женщины, беззаветно любившей и все

простившей» (Соч., т. 4. СПб., 1897, стб. 893). Б. Л. Модзалевский

считал, что следует «относиться к тем частям ее «Записок», в которых

говорится о ее отношениях к Лермонтову, как к вымыслу, бле­

стящему обману самой себя, миражу пылкого воображения» (Рус­

ский биографический словарь. СПб., 1901, т. Фабер — Цявловский,

с. 295).

519

Конечно, вникнуть во внутренний мир Лермонтова — задача

непосильная для мемуаристки. Немало в ее книге ошибок и неточ­

ностей, но основная канва отношений с Лермонтовым, несомненно,

передана верно. Это подтверждается письмом поэта к Лопухиной

и романом «Княгиня Лиговская», источниками, которые не могли

быть известны Сушковой, так как появились в печати уже после

ее смерти. Вероятно, в какой-то мере права была Ладыженская,

уверявшая, что в ту пору «в чувствах Екатерины Александровны

преобладали гнев на вероломство приятельницы (А. М. Верещаги­

ной), сожаление об утрате хорошего жениха и отнюдь не было

воздвигнуто кумирни Михаилу Юрьевичу. Он обожествлен гораздо,

гораздо позднее». К тому же, по словам Ладыженской, Сушкова

смотрела на гибель Лермонтова «как на заслуженное наказание за

беспрерывную нестерпимую придирчивость его к г. Мартынову,

которому, по ее словам, он втайне завидовал» ( С у ш к о в а Е. Указ.

соч., с. 337).

ИЗ ЗАПИСОК

(стр. 86)

Воспоминания печатаются в более расширенном объеме, чем

в изд.: Лермонтов в воспоминаниях, 1972.Печатаются по изд.:

С у ш к о в а Е. ( Х в о с т о в а Е. А.). Записки, 1812—1841 гг. Ред.

введение и примеч. Ю. Г. Оксмана. Л., 1928, с. 107—131, 168—209,

214—218.

1 Александра Михайловна Верещагина (о ней см. с. 550—552).

2 Александр Ильич и Николай Ильич Алексеевы. Первый из

них, штабс-капитан в отставке, в 1830 г. находился под секретным

полицейским надзором (за распространение в 1827 г. стихотворения

Пушкина «Андрей Шенье»). Ф. Ф. Вигель характеризует Николая,

служившего в гренадерском полку, как юношу «дикого и угрюмого,

отчего он казался рассудителен, чего, однако же, не было» (Записки.

М., 1892, ч. 6, с. 22).

3 А. М. Верещагину, по всей вероятности, хотели выдать замуж

за Петра Васильевича Сушкова, отца Е. П. Сушковой, впоследствии

Ростопчиной.

4 Описание внешности Лермонтова в воспоминаниях Сушко-

вой вызвало возражение многих ее знакомых. «Мишель не был

косолап, — замечает А. П. Шан-Гирей, — и глаза его были вовсе

не красные,а скорее прекрасные».( С у ш к о в а Е. Указ. соч.,

с. 362).

П. А. Висковатов, основываясь на рассказах соучеников Лер­

монтова, так описывает его внешность в пансионские годы: «Он

520

был невысокого роста, довольно плечист, с неустоявшимися еще

чертами матового, скорее смуглого лица. Темные волосы, с светлым

белокурым клочком чуть повыше лба, окаймляли высокое, хорошо

развитое чело. Прекрасные большие умные глаза легко меняли вы­

ражение и не теряли ничего от появлявшейся порою золотушной

красноты. Слегка вздернутый нос и большей частью насмешливая

улыбка, тщательно старавшаяся скрыть мелькавшее из-под нее

выражение мягкости или страдания».

5 Екатерина Аркадьевна Столыпина (о ней см. с. 631—632).

6 О лермонтовских памятных местах в Подмосковье см.: По

лермонтовским местам. М., 1985, с. 52—65.

7 Вениамин— любимый ребенок в семье. Ходячее выражение,

восходящее к библейскому образу младшего сына Иакова.

8 В тетради Лермонтова сохранился автограф этого стихо­

творения под заглавием «К Су <шковой >» без эпиграфа, с вычеркну­

той строфой:

В лесах, по узеньким тропам

Нередко я бродил с тобой,

Их шумом любовался там —

Меня не трогал голос т в о й , —

и позднейшей припиской: «При выезде из Середникова к Miss black-

eyes. Шутка, предположенная от М. Kord». Вторая строфа приведен­

ного Сушковой текста отсутствует, 8-я строка читается: «Я не

люблю — зачем скрывать».

Стихотворение с небольшими разночтениями опубликовано

в «Библиотеке для чтения» в 1844 г. под общим заголовком «Пять

стихотворений М. Ю. Лермонтова. Из альбома Екатерины Алек­

сандровны Сушковой». Вместе с ним там же опубликованы «Благо­

дарю!», «В альбом», «Стансы» («Взгляни, как мой спокоен взор...»),

«Еврейская мелодия».

По сведениям П. А. Висковатова, мистер Корд, гувернер Аркадия

Столыпина, предложил в день отъезда разбудить Сушкову пением

стихов, которые они часто повторяли, имея ее в виду: «Never in our

lives // Have we seen such black eyes». После этого и было поднесено

стихотворение «Черноокой».

9 «Записки» Е. А. Сушковой — единственный источник текста

этого стихотворения. Опубликовано вместе с предыдущим. В обо­

значении даты, видимо, описка. По смыслу дата должна читаться

«13 августа».

10 Сохранилась авторизованная копия другой редакции этого

стихотворения, озаглавленного в тетради Лермонтова «Нищий».

Впервые опубликовано под названием «К Е... А...е» в «Библиотеке

для чтения» (1844, № 6, с. 132). Столыпины иначе рассказывали

случай, послуживший поводом для написания стихотворения: Суш-

521

кова сама бросила камень в чашку слепого нищего ( С т о л ы п и н А.

Средниково. — Столица и усадьба, 1914, № 1, с. 2—4).

11 Одного из братьев Фее, учившихся вместе с Лермонтовым

в Университетском пансионе, впоследствии разыскал П. А. Вискова­

тов. Его рассказ о поэте только подтверждал наблюдения П. Ф. Вис-

тенгофа (см.: Висковатов,с. 130).

12 Сушкова, по-видимому, ошибается. Стихотворение «Ангел»

было написано в 1831 г. и прислано Лермонтовым позднее.

13 Н. А. Столыпин погиб в 1830 г. в Севастополе во время

чумного бунта. С Грибоедовым он не служил. Эту ошибку Сушковой

отметил в своих воспоминаниях Шан-Гирей.

14 Прасковья Васильевна— сестра А. В. Сушкова, отца

мемуаристки.

15 Дашенька С.— неизвестное лицо. Лермонтов упоминает ее

с иронией в одном из своих писем из Петербурга к А. М. Вереща­

гиной.

16 Мадригал А. С. Пушкина «К А. Б ***». Опубликован

в 1826 г.

17 Из поэмы А. С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан».

18 Возможно, И. Я. Вадковский, дальний родственник Лермон­

това. Вадковские часто бывали у Е. А. Арсеньевой в Москве.

19 Подобная сценка с двустишием «Три грации» рассказана

в газете «Листок» (1831, 24 февраля).

20 «Весна»— первое стихотворение, отданное Лермонтовым

в печать. Оно было опубликовано в журнале «Атеней» (1830, ч. 4,

с. 113; цензурное разрешение дано 10 мая) в несколько отличающейся

редакции, а Сушковой прислано позднее.

21 Сушкова ошибочно относит это стихотворение к 1830 г. Оно

было написано в 1831 г. и вписано в альбом А. М. Вереща­

гиной.

22 Анастасия Николаевна Хитрово, родственница Сушко-

вых.

23 «Архивец»— чиновник московского архива министерства

иностранных дел.

24 Имеется в виду Николай Гаврилович Головин, поручик л.-гв.

Конного полка.

25 С Александром Ивановичем Пестелем,поручиком кавалер­

гардского полка, младшим братом декабриста, Сушкова была зна­

кома еще в Петербурге.

26 В тетради Лермонтова рядом с автографом этого стихо­

творения нарисована красивая большеглазая девушка. Возможно,

это портрет Сушковой. Там же дата рукой поэта: 26 августа

1830.

27 Автограф стихотворения неизвестен. Кроме текста, в воспо­

минаниях Сушковой имеется еще копия в альбоме А. М. Вере­

щагиной.

522

28 В 1831 г. Лермонтов переработал это стихотворение и, видимо,

переадресовал, озаглавив «К Л.». Имеется также другая редакция

в альбоме А. М. Верещагиной.

29 Текст этого стихотворения известен только по воспоминаниям

Сушковой.

30 Экзамен в Университетском пансионе происходил не осенью,

а весной. Отчет о нем см.: Московские ведомости, 1830, № 36,

с. 1644—1645. Лермонтов упомянут там среди учеников, «награж­

денных за успехи в науках и искусствах книгами и другими

призами».

31 Стихотворение известно только по «Запискам» Сушковой.

32 Автограф стихотворения неизвестен. Впервые опубликовано

Сушковой в «Библиотеке для чтения» (1844, № 6, с. 129) под загла­

вием «К Е... А...е».

33 Лермонтов был произведен в корнеты 22 ноября, а 4 декабря

зачислен в л.-гв. Гусарский полк. «Через несколько дней по про­

изводстве он уже щеголял в офицерской форме», — вспоминал

А. М. Меринский.

34 6 декабря — день именин Н. С. Беклешова.

35 Дмитрия Петровича Сушкова.

36 Эта поездка не состоялась.

37 Михаил Лукьянович Яковлев, композитор и певец.

38 Романс А. А. Алябьева на слова А. С. Пушкина.

39 Стихотворение Е. А. Баратынского.

40 Роман французской писательницы и поэтессы М. Деборд-

Вальмор «Мастерская художника» (1833).

41 Александр Семенович Шишков, консервативный полити­

ческий деятель и литератор, автор «Рассуждения о старом

и новом слоге российского языка». По свидетельству современ­

ников, Пушкин с уважением относился к Шишкову, но никогда

не соглашался с его литературными и лингвистическими взгля­

дами.

42 О своей встрече с Лопухиным Лермонтов писал в Москву

его сестре М. А. Лопухиной: «Я был в Царском Селе,когда

приехал Алексис; узнав о том, я едва не сошел с ума

от радости: я поймал себя на том, что разговаривал

сам с собою, смеялся, потирал руки; вмиг возвратился

я к прошедшим радостям, двух ужасных лет как не

бывало <...>.На мой взгляд, ваш брат очень переме­

нился, он толст, как я когда-то был, румян, но всегда

серьезен и солиден; и все же мы хохотали как

сумасшедшие в вечер нашей встречи — и бог знает

над чем?

Послушайте, мне показалось, будто он чувствует

нежность к m-lle Катерине Сушковой... известно ли вам

523

это? Дядюшки этой девицы хотели бы их повенчать!..

Сохрани боже!.. Эта женщина — летучая мышь, крылья

которой цепляются за все встречное! Было время, когда

она мне нравилась; теперь она почти принуждает

меня ухаживать за ней... но, не знаю, есть что-то в ее

манерах, в ее голосе жесткое, отрывистое, надло­

манное, что отталкивает; стараясь ей нравиться, на­

ходишь удовольствие компрометировать ее, видеть

ее запутавшейся в собственных сетях» (Лермонтов,

т. 4, с. 388).

43 Цитата из стихотворения Б. Рессегъе.

44 «Теперь я не пишу романов — я их делаю» , — писал Лермон­

тов А. М. Верещагиной весной 1835 г. из Петербурга в Москву.

Сушкова действительно стала прототипом Негуровой в романе

«Княгиня Лиговская» (1836).

45 «Когда Екатерина Александровна готова была дать согласие

на брак Лопухину, — рассказывал М. И. Семевский со слов Сушко-

в о й , — Лермонтов делал вид, что вызовет ее жениха на дуэль, о чем

и предупреждал ее. По этому случаю он писал стихотворе­

ние «Сон» («В полдневный жар...»). Однако «Сон» был написан

в 1841 г.

46 По поводу подаренного Лермонтовым Сушковой кольца

писательница Н. Д. Хвощинская-Зайончковская писала Н. К. Михай­

ловскому: «Если бы вы знали г-жу Хвостову, писавшую о нем совсем

не то, что она самаже мне рассказывала. Какой он был славный,

Лермонтов, и как его не понимали эти барыни и барышни, которые

только и думали, что об амуре и женихах! И хорошо они его ценили!

Ведь этой самой Хвостовой он написал свое: «Когда я унесу в чуж­

бину...», а умирая, «как сестре», послал, сняв с своей руки, кольцо:

я его видела — широкое, плоское. Она подарила это кольцо некоему

гусару, сосланному сто раз поделом на Кавказ за сотню подвигов.

При мне это было. Я кричала: «Помилуйте, да лучше бы вы мне

отдали!» — «Mais il n'est donc pas un gage d'amour, et puis déjà quinze

ans!» <«Но это вовсе не знак любви, и потом уже пятнадцать лет

прошло!» (фр.)>Видите, какой резон...» (Русская мысль, 1890, № 11,

с. 100—101).

47 Е. А. Ладыженская в своих замечаниях на «Записки»

Е. А. Сушковой иначе описывает получение анонимного письма

и утверждает, что «стоило бросить взгляд, чтоб узнать руку Лермон­