Мажоры СССР

Быть может свадьба без баяна, но не мажор без ресторана

Да простят меня все народы СССР за это признание, я очень люблю Азербайджан. Я люблю его природу, его людей, кухню, дары. Этот край полон чудес: на полях растут трюфели[26], в садах — шикарные фрукты, на огородах — лучшие на свете помидоры, в море, что омывает его берега, плавают осетры, и черную икру тут можно есть ложками, не говоря уже о двух урожаях за год в Ленкоранской области. Причина этой любви, вернее ее стартер, — московские рестораны.

В СССР кабаки не были чем-то доступным лишь кругу избранных. При цене самого дорогого блюда в полтора-два рубля[27] компания из двух человек могла спокойно провести вечер с шампанским и фруктами плюс горячее — червонец за все про все. Не стоит сегодня судить о ресторанных ценах на основании старых счетов, встречающихся в Сети: официанты безбожно обсчитывали, особенно большие пьяные компании, причем не боялись оставлять следы в виде собственноручно заполненных счетов с личной подписью. Меню всегда было заранее напечатано на машинке, но ежедневно в нем проставлялись цены на имеющиеся в моменте позиции. Строчки часто не совпадали, что нередко приводило к спорам с халдеями. В общем, цены были вполне доступны простому человеку.

Потому-то в московские рестораны, которых было немало, постоянно стояли очереди, нужен был особый подход в виде умения дать взятку швейцару, чтобы вечером прорваться в зал, а если человек становился официантом в заведении общепита первой категории, про такого говорили: он достиг своего потолка. Рассказывают, что один из будущих «крестных отцов» Петербурга, который в восьмидесятых работал барменом в пивном ресторане, гонял свой персонал за то, что они подъезжали на работу на личных авто.

В семье в детстве мне привили бестрепетное отношение к посещению ресторана. Мы с отцом могли пообедать в «Славянском базаре» после посещения Сандунов или рвануть в «Узбекистан» после заплывов в исходящем паром на морозе открытом бассейне «Москва». Рассказывали, что шахтеры из-под Донецка могли слетать в столицу, чтобы славно отметить квартальную премию. Что же до московской интеллигенции, она себе ни в чем не отказывала: банкеты по случаю защиты диссертации, получения высокой премии или новой монографии в те годы были вполне рядовым явлением. Но моя ресторанная история в первые годы учебы в универе не была чем-то обыденно-привычным — это был форменный разгул.

Сразу оговорюсь: моя мажористость к этому не имела ровным счетом никакого отношения, зато приятельство с Рауфом — самое непосредственное. Так получилось, что на нашем курсе сложилось небольшое азербайджанское землячество, и я к нему примкнул, так сказать, за компанию, как национальное меньшинство.

Я уже признался в любви к азербайджанцам, потому могу себе позволить некие обобщения. Если в азербайджанской семье рождается мальчик, особенно при наличии старших сестер, можете быть уверены: из него будут растить избалованного юного балбеса. Дома он еще сдерживает инстинкты из уважения к старшим, но если его отправят одного за пределы республики, он непременно пустится во все тяжкие. И об учебе в вузе он серьезно задумается хорошо если ближе к окончанию[28]. А сейчас гуляй, пока молодой! Можешь сидеть неделю на одной картошке, но, получив денежный перевод из дома, сразу отправишься в кабак, не задумываясь о последствиях. Вот такие это были ребята, с которыми меня свела судьба в виде похожего на молодого сицилийского мафиози Рауфа, здоровенного лба, любившего подраться и красиво погулять.

^{Пока мы гуляли в ресторанах, будущие жены трудились не покладая рук. Это не могилы, это археологические раскопки (фото из личного архива Н. Чувичкиной)}

Как я уже отмечал, азербайджанцам из-за их характерной внешности было легче решать вопросы со сферой услуг, и рестораны не были исключением: столик на вечер в престижном заведении бронировался без проблем. И официанты их любили, ибо знали: эти на чаевые скупиться не будут, как и проверять в конце счет. В отличие от гостей столицы москвичи могли себе позволить, даже будучи изрядно подшофе, бросить на стол писульки официанта со словами: «Считай лучше, считай еще!». Был в моей жизни случай, когда в гостинице «Советская» хозяин банкета четырежды отбрасывал от себя счет и каждый раз получал новый и на меньшую сумму!

Однажды Рауф после очередного семинара в нашей группе мне предложил:

— Хочу пригласить тебя на день варенья. Собираю наших — ну, земляков то бишь, — пойдем в ресторан. Покушаем, потанцуем, научим тебя нашим танцам.

— А подарок? Что тебе подарить?

— Не заморачивайся. Система простая: я плачу за стол, вы скидываетесь по червонцу на культурную программу.

— Это как?

— Ну, в оркестр засылаете монету, они играют, что закажешь. Что тут непонятного? От каждого гостя — песня или танец в честь дня рождения.

Признаюсь, такая система была для меня внове. Понятное дело, я согласился и остался в полном восторге от вечера. Рассказать родителям, «что ужинали» (помните фразу Ширвиндта в «Вокзале для двоих»?), не смог, зато заказ музыки у ресторанных лабухов в качестве подарка имениннику — это было прекрасно и достойно пышного описания[29]. Конечно, главным номером была лезгинка, причем несколько раз за вечер, и я очень быстро научился ее отплясывать. Асса!

Вообще московские рестораны того времени — это не про поесть, а про развлечься. Выйти в люди, на других посмотреть, себя показать, хорошо потанцевать, склеить даму на вечерок или с продолжением, как следует выпить, в конце концов. С последним у нас было скромно, зато гуляли от души, не успевая заправлять в брюки влажные после очередного танца рубашки. Я совершенно не помню, какие блюда мы предпочитали выбирать из меню, хотя обладаю в этом вопросе удивительной избирательной памятью, а столичным ресторанам первой категории было что предложить гостям. Но горячие кавказские танцы с платочком в стиле Мимино до сих пор как живые стоят у меня перед глазами.

Рауф, Джек, Шамиль Маленький (он же Мелкий) и Большой (за глаза прозванный в шутку Глубоким, о чем он не ведает и по сей день), Гамлет, Халик — сколько чудесных вечеров провели мы вместе! Сколько знаковых гастрономических мест столицы прочесала наша веселая компания: «Метрополь», «Москва», «Минск», «Космос», «Баку»…

^{Знаменитый интерьер ресторана «Метрополь». Фото из 90-х, но в 80-х все было так же (фото из архива гостиницы «Метрополь»)}

Вспоминает Рауф: «Ресторан „Баку“ мы, как ни странно, не любили, скучно там было, музыки не хватало, вернее танцев. Потом придумали себе развлекуху. Брали с собой мелкого армянина Рубика, он кого-нибудь провоцировал, и все заканчивалось дракой. Как-то раз нарвались на вахтовиков, человек двадцать, еле ноги унесли…». Меня туда уже не звали, и слава богу: я не любитель был кулаками махать.

Когда кавказский период моей ресторанной эпопеи сменился на московский (в смысле состава участников, а не географическом) стало не менее весело, но более пьяно: мы заказывали одну бутылку водки на всех, а потом потихоньку употребляли принесенное с собой в немалых количествах спиртное и ни разу не попались, даже в пафосном «Пекине». Единственный прокол — случай в ресторане «Загородный», когда один из нас умудрился выставить пустую бутылку на козырек крыльца, примыкавший к окну у нашего столика; естественно, бутылка покатилась и грохнулась вниз, и нам пришлось на последние деньги заминать скандал.

В общем, скромный студент, а потом аспирант за десять лет умудрился побывать практически везде, если говорить о ресторанной столице, кроме «Националя», «Арагви» и «Интуриста» (туда, по слухам, можно было попасть лишь по приглашению гостя-иностранца), и даже прорвался в валютный ресторан в Центре международной торговли.

С последним вышла интересная история. Оказалось, была лазейка для советского человека, которому за валюту светила серьезная статья уголовного кодекса (знаменитая «бабочка» — статья 88). Если связи позволяли — в моем случае помог дядюшка, дававший уроки истории дочке администратора из ресторана «Русский», — можно было оставить рублевый депозит в бухгалтерии и выпить и поесть на эту сумму. Естественно, денег не хватало, чтобы продолжить праздник жизни, но ушлые официанты без проблем подтаскивали за рубли хоть водку, хоть коньяк, безбожно накручивая цену.

Я так разыграл приятеля, день рождения которого отмечали. Подошел к нашему столу официант, заранее мною проинструктированный и получивший на карман, и говорит имениннику:

— Вам коньяк передали из Петровского зала!

Немая сцена. Все же валютный ресторан, народу много, но знакомых не видать, неужто кто-то из иностранцев сподобился? Долго меня пытали друзья, пришлось признаваться.

ЦМТ, этот оазис капитализма в центре столицы мирового коммунистического движения, поражал воображение советского человека. Огромный атриум с часами-петушком, прозрачные лифты — «жуки на стенах», солидные мэны, пьющие неизвестные напитки у стойки бара, яркие «ночные бабочки» — другой загадочный мир. Но в ресторане кутили по-нашему, по-российски — с размахом, с хороводами вокруг столов, и иностранцы, по-моему, были в полном восторге от наблюдений за широкой русской душой и с большой охотой принимали участие в общем веселье.

Мою свадьбу гуляли в знаменитом месте, в зале «Ротонда» ресторана «Прага». Всем известная полукруглая колоннада, за которой возвышается купол со шпилем, — это терраса, примыкавшая к залу. Она была заставлена в летнее время бетонными чашами с цветами, и мы устроили там импровизированную дискотеку под магнитофон. В одну из таких чаш мою тетку попытался уронить во время танца подгулявший гость, приземлившийся точно по центру клумбы, — все тот же бородатый Костя.

Увы, это оказалось не только единственным бесчинством, но и, как мы поняли впоследствии, главным событием свадьбы. По крайней мере, только оно и вспоминается сегодня. Эх, нужно было баяниста, что ли, пригласить?

И, конечно, запомнился сам зал и ресторан, в котором перебывали все отечественные знаменитости прошлого века. Отметить свадьбу в «Праге» — это дорогого стоило, и дорого в смысле денег, хотя конкретных цифр не помню (кажется, в районе пятисот рублей за компанию из тридцати человек).

Где-то в районе памятника Юрию Долгорукому и на Пушкинской площади у «Лиры» собирались «журналисты» и примкнувшие к ним неформалы — хиппи, любители рока, панки-гопники, рестораны не жаловавшие и ошивавшиеся в той же «Лире» или в «Космосе», а то и просто толкавшиеся на Тверской вокруг своих лидеров, которые давали уроки безобразий и как портвейн пьянствовать. Любители подрыгать ногами отправлялись в чинные «Времена года» в ЦПКиО или в полубандитское «Молоко» («У фонтана») в Олимпийской деревне (открылось во время Фестиваля молодежи и студентов 1985 года, заправлял там некий Ефим Письман), где угощали молочными коктейлями, курами гриль и… запросто могли раздеть до трусов[30]. Там царил свой микромир, своя субкультура с непередаваемым сленгом и странными обычаями, включая брейк-данс на улице.

^{А ведь был баянист, но он скрывал свои таланты и предпочел упасть в клумбу (фото из личного архива О. Олейникова)}

Плясали также в «Метелице», а к середине восьмидесятых — в гостиницах «Салют», «Космос», «Измайловская» и «Орленок», причем народ с востока столицы запросто перся на Юго-Запад, в то время как «южане» отмахивались от люберов, гонявших их по Измайловскому парку.

Все это началось с середины восьмидесятых, после Фестиваля, прошедшего на удивление тускло и неинтересно. И, конечно, это уже история не про кабаки, а про дискотеки, которые плодились, как грибы, во второй половине восьмидесятых. Нормальная, если разобраться, метаморфоза юношеских развлечений: сменить строгий костюм с галстуком на «бананы», «варенки» и токсичной расцветки куртки, лезгинку — на брейк-данс, салат «Столичный» — на бигмак, очередь за которым на Пушкинской площади вошла, наверное, в Книгу рекордов Гиннеса. Молодежь хотела перемен — окей, получите, распишитесь.

В самих же советских ресторанах эпохи перестройки цены стали расти как на дрожжах. Сто рублей на четверых — нормальный ценник для того времени, как и все более скудеющий ассортимент блюд в меню. В свои права вступала эпоха кооперативных кафе и ресторанов, которые навсегда перечеркнут одну из самых ярких страниц моей молодости, но и подготовят появление новой, не менее захватывающей и интересной.