Малакуча

Глава 1 Вопрос

Взобравшись на холм, Синтия сразу увидела замок доброго волшебника. Крылатая кентаврица помедлила, разглядывая его; её сердечко забилось от радости вдвое быстрее. Она была тут, но справится ли с тремя испытаниями? Синтия знала, что преодолеть их возможно, но нелегко.

Внезапно вопрос, с которым она пришла, показался кобылке глупым. К чему беспокоить волшебника Хамфри, если существовал и другой способ получить ответ… самостоятельно. Вот только способ этот был весьма опасным. Если Синтии не повезёт, она будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Так что рисковать она не могла; прежде чем выйти замуж за кентавра Че, кобылке требовалось знать, правильно ли она поступает.

Расправив мощные белые крылья, Синтия взмыла в воздух. Она проделала путь до замка трусцой лишь для того, чтобы дать себе время в последний раз всё обдумать, но больше не хотела пускать в свою голову сомнения. В конце концов, кентаврам полагалось вести себя взвешенно и рассудительно, избегая нерешительности. Синтия прожила кентаврицей лишь половину своей жизни, или даже треть, или пять шестых — в зависимости от точки зрения. Она всё ещё училась.

Замок выглядел обманчиво спокойным. Окна в башенках были приветливо распахнуты, ров — гладок, словно зеркало, а подвесной мост — опущен. Как будто первый же случайный путник мог вот так просто туда проникнуть. Ну, это ей проверить и предстояло.

Опустившись на все четыре копыта, кентаврица Синтия сложила крылья и подрысила к мосту. Разумеется, он успел подняться до её приближения. Не чувствуя себя удивлённой, кобылка направилась по берегу вдоль рва. Едва её копыто коснулось воды, оттуда показались острые разноцветные плавники. Акулы капитализма. Синтия отпрянула; ей не хотелось оставить в их зубах руку или ногу. Сегодня плавать не придётся.

Распахнув крылья, она снова взлетела, однако сразу же натолкнулась на невидимую стену. Кивнув, Синтия признала второе ограничение. Ров запрещалось переходить, переплывать или перелетать. Первое испытание.

Где же выход из положения? Он обычно имелся: подходящий, хотя и трудный, и сначала кобылке придётся поломать голову над его поисками. Так было заведено. Доброму волшебнику не нравилось, когда его беспокоили пустыми вопросами, вот он и поставил для посетителей преграды. Помимо них, за ответ требовался ещё год службы или эквивалентная работа. Но даже после этих ухищрений толпа вопрошающих не иссякла. Многие в уплату долга сами становились частью препятствий — уже для других визитёров. В общем, Хамфри, того не желая, удалось поставить дело на поток.

Ни одно из этих знаний пока не помогло Синтии перебраться через ров. Что волшебник для неё приготовил? Испытания целиком зависели от способностей посетителей, кому были предназначены. Кентаврице наверняка следует применить, в первую очередь, свой ум.

Она пошла вокруг рва, выискивая подсказку. Всё было тихо. До тех пор, пока Синтия не миновала ровно половину пути — 180 градусов, согласно терминологии кентавров. Там кобылка увидела верёвку, натянутую между рычагами по ту и другую сторону рва. Один из концов верёвки крепился к маленькой лодке на её берегу, другой конец держала миловидная женщина.

— Приветствую тебя, кентаврица! — крикнула Синтии незнакомка. — Собираешься вопить?

— Пока нет, — отозвалась удивлённая кобылка. — С чего бы это?

— Я хотела сказать, топить… то есть попить. Нет, рыбу ловить, нет…

— Плыть?

— Неважно! — возопила женщина. — Так собираешься ты пересечь этот ров или нет?

— Привет, демонесса Метрия! — улыбнулась Синтия. — Ты управляешь этим испытанием?

— Да, застряла тут до тех пор, пока не помогу кому-нибудь попасть на внутренний берег.

— Если хочешь, забирайся в лодку, и я перетащу тебя сюда.

— Но я вешу намного больше тебя, — запротестовала Синтия. — Тебе будет тяжело меня тащить.

— Для того здесь и торчат рычаги. Они наделяют меня магией песенника.

— Чего?

— Месива, плесени, сессии, мелколесья…

Последнее слово что-то смутно напомнило Синтии.

— Равновесия?

— Неважно. Прыгай в эту дурацкую лодку. Я воспользуюсь крастинацией, чтобы тебя подтянуть.

Крастинацией? Переспрашивать Синтия не стала. Должно быть, так назывался один из рычагов. Полной уверенности в этом кобылка не испытывала, но больше ничего в голову не приходило, поэтому, по очереди переставив в лодку все четыре ноги, она присела, чтобы судёнышко не перевернулось. Нельзя сказать, что она чувствовала себя очень уж уютно, но, разумеется, испытания комфорта и не предлагали.

Метрия потянула за свою верёвку. Та звонко тренькнула, поднявшись над водой, и швырнула демонессу на середину рва, а вот лодка Синтии с места не сдвинулась.

- *******!! — выругалась демонасса во все стороны одновременно. Вода перед ней закипела и частично испарилась.

— Кажется, я всё ещё слишком много вешу для тебя, — заметила Синтия.

— Вовсе нет! Я просто не умею пользоваться этой идиотской системой. Не понимаю, как она устроена.

Это уж точно. Синтия наблюдала за тем, как Метрия плывёт обратно и выбирается на свой берег — мокрая, как курица.

— Может, тебе стоит тянуть медленней, чтобы равновесие сработало?

Демонесса потянула медленней — и стремительно перенеслась на другой берег сама.

- *******…!!! — Зелёная травка вокруг неё мгновенно зачахла и сгорела.

Синтия деликатно кашлянула.

— Кажется, тоже не действует. Наверное, мне стоит поискать другую переправу…

Метрия исчезла со стороны рва кентаврицы с яростным хлопком дыма и вновь появилась на внутреннем берегу, всё ещё с верёвкой в руке.

— Это басолютно сиключено! Я обязана перетащить твой ослиный хвост через это грязное болото, и я добьюсь своего, даже если оно с этим не согласно.

На сей раз ров превратился в подобие горячих источников. Тут и там из-под его булькающей поверхности вырывались сердитые струи дыма — и гейзеры вслед за ними. Позади Метрии со стены замка осыпались хлопья сажи. Немногие окружавщие её растения испустили последний вздох; их маленькие души взлетали под облака.

Девичьи ушки Синтии заболели. Раньше ей не доводилось встречать демонов, пребывающих в приступе гнева, и кобылка подумала, что вряд ли переживёт такую встречу, если Метрия выругается ещё разок. Поэтому она решила не спорить.

— Разумеется, — мягко сказала она. — В третий раз у тебя непременно получится.

— Лучше бы этому делу выгореть, — пробурчала себе под нос демонесса. — Или я начну злиться.

Из её ушей вырвались шипящие струйки пара, а глазные яблоки налились кровью.

— Она ещё не злилась? Три колена Синтии ослабли, а четвёртое никогда надёжным и не было. Надо успокоить Метрию, прежде чем та взорвётся, уничтожив замок целиком. Её подход явно не работал. Демонесса понятия не имела о том, как правильно управлять рычагами, но вряд ли была настроена слушать советы со стороны. Как же справиться с этим так, чтобы разрушение замка было сиключено… ой, то есть исключено?

Может, стоит обратиться к основам?

— Метрия, я уверена, что ошибка закралась внутрь самого механизма. Она-то и мешает твоим усилиям. Давай изучим их получше? Тогда и разберёмся, что к чему.

— Может быть, — фыркнула демонесса. Вокруг её прелестного носика образовалось дымовое кольцо, уподобляя Метрию быку на арене. Затем колечко оторвалось от носа и поплыло по направлению к воде, расширяясь на глазах. Стоило ему достичь рва, как из волн выпрыгнула голубая акула и ловко проскочила в дырку. Плавник остро сверкнул, прежде чем она снова скрылась в воде.

Уже неплохо.

— Я мало что понимаю в демонических делах, и мой словарный запас далёк от твоего. Ты упоминала крастинацию, которую я приняла за название одного из рычагов. Наверное, я ошиблась. — Произнести это стоило Синтии большого труда, поскольку кентавры ошибались чрезвычайно редко, а из их словарного запаса щедро черпали новые слова все остальные виды.

Метрия рассмеялась, и от неё пошли жаркие волны. Гнев рассеивался.

— Недопонимание, надо полагать. С помощью рычага я пытаюсь удержать себя на месте, а тебя — подтянуть к себе. То есть крастинирую ситуацию, в процессе которой ты можешь рассказать мне что-нибудь любопытное о своём вопросе.

— Но в нём ничего интересного или важного нет, — растерялась Синтия. — Я просто хотела узнать, получится ли мой ребёнок настоящим кентавром. Видишь ли, меня аисты принесли человеком, а уже потом волшебник Трент трансформировал в крылатую кентаврицу. Это случилось восемьдесят лет назад. Поэтому аисты снова могут принести человечьих детёнышей вместо крылатых полужеребят. Я такого кошмара не перенесу, вот и пришла узнать наверняка.

— Точно; теперь я припоминаю, — кивнула Метрия. — Ты пыталась обдурить больного волшебника.

— Больного?

— Смурного, чёрного, мрачного…

— О. Злого.

— Какая разница? — пожала плечами демонесса. — Он тебя наказал.

— Да. Но теперь мне нравится быть крылатым чудовищем, и я люблю кентавра Че, вот и хочу обрести уверенность в том, что, выйдя за него замуж, никого не разочарую. Но каким бы важным мне это ни казалось, я осознаю, что для мира моё дело — мелочь. Поэтому даже не знаю, о чём бы ещё любопытном тебе поведать. Может, подождёшь кого-нибудь другого?

— Нет, сегодня ты — единственная посетительница, и твоя история интересует всех. Хамфри так волнуется, что даже не заметил, как я подменила демона Тектора на время испытания. Я — самая любопытная из всего своего племени и просто обязана узнать, что в тебе такого, что даже сам добрый волшебник встал на уши. Поэтому давай перевезём тебя в замок, и ты не будешь искать других путей. По крайней мере, пока не удовлетворишь моё мореходство.

— Твоё что?

— Естество, лозоходство, следопытство…

— Любопытство?

— Неважно! Полагаю, ты даже не знаешь, почему твой вопрос так важен.

— Ну, он важен для меня. Но не для окружающих. Тебе, например, он кажется важным?

— Нет. Кому какое дело до того, окажется твой ребёнок сорняком или нет? Значит, должно быть нечто другое. И я непременно проникну в самую его суть.

Синтия ощутила намёк на тревогу. Доброго волшебника беспокоил её вопрос? Конечно, если ответ её не порадует, придётся пожертвовать браком с Че, что разобьёт им обоим сердца, но с каких это пор Хамфри начал интересоваться сердцами кентавров? Наличия подобных эмоций в нём кобылка не допускала.

— Боюсь оставить тебя разочарованной… Но я охотно поделюсь с тобой ответом, как только его получу. Потом ты наконец сможешь отдохнуть.

— Как именно отдохнуть?

— Расслабиться, поспать, заняться любимым делом, почитать книжку…

— Это уже четыре.

— Прошу прощения?

— Я обычно предлагаю на выбор три анонима.

— Три чего?

— Аналога, значения, выражения…

— Синонима?

— Неважно. Ты предложила четыре и нарушила идеальный порядок. Я должна была вставить четвёртый.

— Извини. — Вообще-то Синтия помнила, как демонесса предлагала и больше синонимов — не говоря уже о том, что среди них были не только синонимы, — но спорить не стала. — Я имела в виду, что тебе будет не обязательно сидеть на берегу, как только ты узнаешь то, что услышала от доброго волшебника я.

— А чего так сразу и не сказала? — закатила глаза Метрия.

— Отвлеклась. Теперь по поводу крастинации: мне неясно, каким именно образом она тебе помогает. Не объяснишь?

— Откладывает моё отбытие, чтобы я могла услышать вердикт Хамфри. Я тяну время.

Синтия кивнула.

— Кажется, нужное тебе слово — прокрастинация.

— Да! Точно. Я его толком не запомнила. У меня получилась любительская крастинация, вместо профессиональной.

— А когда любитель делает работу за профессионала, всё идёт не так, — сделала вывод Синтия.

— Да, я здорово запуталась. Я хочу стоять тут и тащить через ров тебя, а не наоборот… При помощи ровно… — Метрия заколебалась.

— Равновесия.

— Рычага. И не хочу больше плюхаться в воду, пока ты стоишь на месте.

— Попробуй ещё разок, но теперь мысли, как профессионал.

Метрия потянула за верёвку. На сей раз рывка не последовало, и лодка Синтии плавно поплыла через ров. Демонесса решила проблему.

— Не забывай, ты обещала! — напомнила она кентаврице. — А наделённые душами существа держат слово.

— Я повторю тебе то, что узнаю сама, — кивнула Синтия. — Хотя подозреваю, что ты лишь расстроишься. Во мне нет ничего особенного и тем более, имеющего значения для волшебников или демонов.

— Ещё помоем.

— Ещё что?

— Построим, постоим, поможем…

— Посмотрим?

— Да какая разница… — Растаявшая демонесса выглядела сердитой.

— Посмотрим, — с полуулыбкой согласилась Синтия. Было что-то забавное в том, как Метрия сражалась со словами. Неужели добрый волшебник не знал о её присутствии? Испытание ей очень подходило.

Выпрыгнув из лодки, Синтия осмотрела замок. В стене виднелась дверь. Кобылка взялась за ручку; та послушно провернулась, и дверь отворилась.

За ней оказалась просторная комната, заполненная гарпиями. Они танцевали, зигзагами перелетая с места на место. В воздухе кружились перья, стены покрылись грязью, и запах тут стоял просто ужасающий. Неудивительно; пол украшали кучки помёта, истерзанного когтями танцовщиц. Синтия отступила, зажимая нос. Естественных потребностей кентавры не стыдились, но их навоз не вонял так кошмарно и хорошо влиял на рост цветов. Фекалии гарпий, в отличие от него, были поистине гадкими. Он требовал вмешательства специальных уборщиков и детоксификации. Разбрасывать его подобным образом по комнате было опасно.

Но этот путь в замок казался единственным. Во время первого испытания проверялись её способности к пониманию; найдя значение ключевого слова, кобылка решила стоявшую перед ними с Метрией задачу. Второе испытание выглядело, как проверка на выносливость: удастся ли Синтии преодолеть комнату и не лишиться сознания?

Проблема была в том, что она не могла этого сделать. Всю свою жизнь Синтия отличалась потрясающей чистоплотностью, и в образе человека, и в обличье кентаврицы. Она переодевалась и стирала грязную одежду чуть не каждый день, пока не стала крылатым чудовищем и не привыкла к наготе. Теперь она даже могла спокойно протрусить мимо человеческих подростков, не смущаясь их взглядов, прикованных к её обнажённой груди. В конце концов, одевание являлось чисто людской фишкой — кентавры не обязаны были придерживаться культуры иного вида. Любоваться на девичьи прелести мальчикам запрещалось, и они, естественно, подглядывали тайком за кентаврицами, которые являлись наполовину девушками. На всю верхнюю половину. Мальчишки вечно пялились на кобылок кентавров, считая, что их взорам открыто нечто неприличное, но если это кого и должно было смущать, то только их самих. Синтия не считала наготу чем-то грязным и позорным. А вот прогулку под задами гарпий — да!

Не могла же грязь быть сутью испытания. Должен найтись способ её избежать. Но какой? Потолок нависал слишком низко, подразумевая невозможность полёта. Её заставляли идти. От этой мысли копыта Синтии невольно поджались.

Как же ей перейти комнату, не вляпавшись по пути в нечистоты? И чем при этом дышать? Плюс ко всему, гарпии непременно запятнаяют её крылья, даже если Синтия плотно прижмёт их к бокам. Кобылка представила это, и её затошнило. Она не желала отчищать ни единой грязной капли со своих перьев.

Грязная капля. А вдруг это каламбур? Каламбуры были основой существования Ксанфа. Они присутствовали везде, словно ядовитые жабьи стульчики — и, разумеется, ни одна жаба по поводу своего стула ещё не возмутилась. Каламбуры служили юмору нижней ступенью так же, как пирожковиям — булочки. И даже выражение «сдобные булочки» заставляло мальчиков хихикать. Каламбуры могли вызвать и худшие реакции. Значит, весь хаотичный танец гарпий был каким-то образом связан с их помётом. Однако, имея представление о каламбурах, их можно менять.

Предположим, Синтия вообразит каплю. Кобылка сосредоточилась, и через мгновение танцовщицы бросились друг к другу, изображая одну огромную каплю. От её размеров комната как будто съёжилась. Пройти под каплей, как и обогнуть её, не представлялось возможным; она загораживала путь. Значит, это явно не ответ. Синтия расслабилась, и гарпии снова разлетелись во все стороны. Казалось, они даже не заметили своей кратковременной трансформации.

Затем над головой кентаврицы вспыхнула мутная лампочка. Почему бы не попробовать другой образ? Например, крылатых чудовищ её собственного вида. В конце концов, гарпии имели отношение и к ним. Не только к грязи.

Синтия сконцентрировалась, и гарпии послушно соединились в скульптуре, изображавшей крылатого кентавра, чьи копыта продолжали отбивать ритм танца. Вонь превратилась в здоровый и сносный запах мускуса. Теперь комнату можно было перейти.

Кобылка переступила порог и присоединилась к танцу. Это оказался кентаврий степ; Синтии он очень нравился. Миг спустя, она уже танцевала в паре с жеребцом. Для степа наличие партнёра было не обязательно, но и правилами не запрещалось.

— Не возражаешь против компании? — вежливо поинтересовался он. — Я — кентавр Центр.

— Компании в чём? — осведомилась она в ответ, улыбаясь от того, что их копыта бьют в такт.

Жеребец рассмеялся.

— Я знал, что ты умная и милая, — сказал он.

— Да? Откуда?

— В этом заключается мой талант. Оценка чьей-либо личности. Я могу заглянуть в чей-нибудь внутренний мир и сказать, что с ним не так.

— Быть умной и милой плохо?

— Да, потому что некоторые гадкие испытания причиняют тебе определённые неудобства. Ожесточись твоя душа втрое больше теперешнего, и ты бы разобралась с ними лучше и быстрее.

Настала её очередь смеяться.

— Ты мне льстишь.

— Верно. Жаль, что ты уже привязана к другому жеребцу. Я позволю тебе продолжить путь.

— Спасибо. — Очевидно, Центр принял в испытании лишь косвенное участие. Он не стал ни мешать Синтии, ни помогать, однако и нелюбезности без нужды не проявил. За это кобылка была ему благодарна.

И тут Синтия ощутила приступ головной боли. Странно; мигрени не посещали её так долго, что она успела о них позабыть. Часть испытания?..

Краем глаза она увидела танцующую кентаврицу.

— О, прошу прощения, — извинилась та. — Мой талант — вызывать кратковременную мигрень у тех, кто находится рядом. Я не могу это контролировать, но не беспокойся, сейчас пройдёт. Я только отойду от тебя подальше.

— Спасибо, — слабо поблагодарила Синтия, когда кобылка отступила в сторону. И впрямь: головная боль стихла. Как хорошо, что танцовщица оказалась так совестлива. Интересно, и как бездумным пачкуньям-гарпиям удалось создать таких замечательных кентавров? Те ведь были не просто иллюзией. Добрый волшебник творил поистине гениальные испытания.

Кобылка весело проплясала до противоположной двери, скакнула за порог и осторожно прикрыла дверь, предоставив танцоркам самозабвенно порхать дальше. Пусть и они позабавятся, а Синтия, успешно решив вторую задачу, сосредоточилась на третьей.

Она стояла в коротком коридоре. В нишах по обе его стороны высились фигуры человеческих подростков. Она узнала их по очертаниям тел, хотя вполне могла угадать и по взглядам. Оба паренька не отводили глаз от её груди. Разумеется, ведь их толкала на это юность. Синтии оставалось лишь пройти мимо — и третье испытание осталось бы позади.

А что, если оно не такое лёгкое, каким кажется? Вдруг что-то или кто-то её затормозит? Лучше сначала разобраться в его сути, чем быть застигнутой врасплох. Иногда худшие угрозы распознать было непросто.

Сперва кобылка решила заговорить с юношами.

— Здравствуйте. Не представиться ли нам друг другу?

— Если хочешь, — отозвался тот, что стоял справа. Его взор оставался прикован к верхней части её торса. Юнцы вечно пялились на неё, но не так откровенно.

Последовала пауза, и кобылка поняла, что диалог предстоит продолжить ей.

— Я — кентаврица Синтия, иду к доброму волшебнику с вопросом.

— Мы — близнецы Метрос и Хронос, — откликнулся он. — Мы — твоё третье испытание. — Его глазные яблоки выкатились ещё больше.

Синтия уже научилась поведению настоящей кентаврицы, частью которого являлось игнорирование мужской наглости. Но всему есть пределы. То, как они воззрились на неё, пошатнуло уверенность Синтии в себе.

— Могу ли я поинтересоваться природой данного испытания?

— Можешь. — Оба облизали губы. Они буквально пускали слюни.

Новая пауза. Они отвечали, но неохотно.

— Какова природа этого испытания?

— Ты должна миновать нас. — Они тяжело дышали. Ситуация становилась неловкой. Неужели им никогда раньше не доводилось видеть женскую грудь?

Но, пусть это и требовало усилий, ей удавалось сохранять достоинство.

— Существует ли причина, по которой это может оказаться не так легко, как выглядит?

— Зависит от того, насколько простой задача выглядит для тебя. — Они до сих пор не отвернулись. Взгляд левого собеседника покоился на её левом соске, правого — на правом.

Синтия мысленно вздохнула. Им приказано было усложнить её задачу. Но как?

— Вы расскажете о своих талантах? — Затем, прежде чем они вымолвили хоть слово, кобылка уточнила: — Пожалуйста, сделайте это.

Метрос кивнул.

— Мой талант заключается в том, чтобы увеличивать или уменьшать любой предмет, которого коснусь, вчетверо. — Пальцы его правой руки сжались, будто бы в нетерпении увеличить кое-что справа в четыре раза.

— А мой — проделывать те же манипуляции с возрастом, — сказал Хронос. Пальцы его левой руки сжались, будто он собирался отобрать у кое-чего по левую сторону четверть века.

Синтия с трудом удержалась, чтобы не отпрянуть.

— Значит, если я попытаюсь пройти мимо вас, вы увеличите меня или уменьшите, омолодите или состарите вчетверо?

— Да. Ты можешь выбрать, что именно подвергнется изменениям, взяв одного из нас за правую руку, которая увеличивает и старит, либо за левую, которая уменьшает и молодит. Например, ты станешь больше и моложе… или меньше и старше.

— Вчетверо, — горько вздохнула Синтия. — Значит, мне суждено превратиться либо в кентаврицу-великаншу, слишком большую, чтобы между вами протиснуться, либо в карлицу, которую легко затоптать. И стать либо дряхлой и беспомощной, либо четырёхлетним ребёнком, до которого перестанет доходить суть задачи.

— Именно. Ты можешь избежать прикосновения к одному из нас, но не к обоим. Если не захочешь нас трогать, мы дотронемся до тебя сами. Следовательно, тебе следует сделать свой выбор — или подчиниться нашему. Или сдаться.

Да, это испытание было достойным. Никаких сюрпризов. И настолько убийственным, что выбора в действительности не существовало. Но и избежать его Синтия не могла. Требовалось найти лазейку и просто обнулить все его ужасы.

Но каким образом? Она была уверены, что близнецы не блефуют. Иллюзии иногда впечатляли, но добрый волшебник не испытывал в них нужды. Он мог позволить себе настоящие чудеса, подобные тем, что кобылке уже продемонстрировали гарпии. Итак, Синтия подвергнется переменам, которые спровоцирует её собственный выбор. Как их избежать? Никак.

Но выход должен был найтись. Он присутствовал в каждом испытании. Проникнуть бы только в его суть. Предполагалось, что Синтия обладает острым умом кентавра. Пожалуй, пришло время им воспользоваться. Если бы только она родилась им, а не стала в итоге трансформации. Почему она, собственно, здесь и очутилась.

Это напомнило кобылке о проблеме возраста. Аисты принесли её в 1005-ом году, а превращению в крылатое чудище девушка подверглась в 1021-ом. Так что — технически — она пребывала в этом образе целых восемьдесят из своих девяноста шести лет. Так Синтия провела пять шестых частей жизни. Изменившись до неузнаваемости, она добровольно опустилась на дно пруда Мозгового Коралла, где и провела семьдесят два года, вплоть до 1093-его, когда составила компанию гоблин-гарпии Глохе с волшебником Трентом и встретила кентавра Че. Таким образом, её сознательная жизнь насчитывала двадцать четыре года. Затем её омолодили на восемь лет, и физически Синтии сейчас было всего шестнадцать. Коснувшись Хроноса, состарится ли она до трёхсот восьмидесяти четырёх — или только до двадцати четырёх лет? Омолодится ли до девяноста шести — или до шести? А может, цифрами станут шестьдесят четыре и четыре? На какой из её возрастов повлияют их магические таланты?

Рисковать она не могла. Ни один вышеуказанный возраст кобылке не подходил. Она хотела остаться шестнадцатилетней, как и Че, чтобы они поженились на равных. Для этой цели Синтию и омолодили: чтобы она подходила ему. И лишаться такого преимущества кентаврица не желала. Так же, как и размера, который устраивал всех, включая её саму.

К тому же, её беспокоила мысль о том, что эти извращенцы будут её трогать. Синтия точно знала, за что братцы ухватятся. Даже если их таланты не подействуют, она будет чувствовать себя выпачканной в грязи. Их разумы полнились этой грязью. Их — не её, однако Синтию всё равно это тревожило. Оказывается, она не избавилась от человеческих привычек окончательно.

Будет ли правильным отступить и вернуться домой в надежде, что всё как-нибудь уладится само собой? Этот выход её тоже не привлекал. Нет, решение просто обязано было найтись! Аннулировать бы таланты близнецов совсем, заставив их коснуться друг друга…

Разумеется, они часто дотрагивались и до себя, и друг до друга. Как же иначе есть, мыться, одеваться? И что, они при этом каждый раз меняли возраст и размеры? Синтия в этом сомневалась. Скорее, братья обладали иммунитетом к своим талантам. Но как насчёт чужого? У них должен иметься способ обнулять братские прикосновения. В нём-то кобылка и нуждалась.

Предположим, они возьмутся за руки. Что последует: умножение или деление? Или руки просто отменят любой из этих эффектов?

Вспыхнула лампочка. Да, отменят. Это было логично. Значит, тут собака и зарыта. Надо просто схватить их за руки одновременно.

Но их было двое, а взяться сразу за четыре руки нельзя. Даже если аннулировать одну пару ладоней, останется другая.

Вспыхнула ещё одна лампочка. Без лишней пары рук вполне можно обойтись. Близнецы ведь потянутся не к её рукам, а к другим частям тела — и Синтия точно знала, к каким именно. Значит, и она могла дотронуться не только до их рук.

Настало время доказать, что от кентавра в ней уже больше, нежели от человека. Сейчас она сведёт их магию к нулю.

— Я иду! — провозгласила Синтия и галопом поскакала к близнецам.

Каждый из них протянул руку вперёд. Наклонившись вправо, Синтия стиснула обе руки Метроса в своих, одновременно прижав его ладони одна к другой. Её размер не изменился. Кобылка прижала его к груди. Она была выше парня; его лицо впечаталось прямо в её правую грудь, пока ноги волочились по полу. Он оказался беспомощен.

Полдела сделано. Приподняв левое крыло, Синтия обняла им Хроноса. Было неудобно, однако кентаврица изогнулась так, чтобы это стало возможным. Его она привлекла к левой груди, удерживая таким образом, что он не мог высвободить руки из-под собственного тела. Затем, развернувшись, Синтия быстро отбросила от себя их обоих. Близнецы столкнулись; кобылка поспешно отбежала от них подальше. Оба расплылись в глупых улыбках, будто побывали в раю. Синтия ощутила мимолётный укол раздражения: она собиралась аннулировать их магию, а не одаривать чем-то приятным. Но ничего уж не поделаешь.

На её глазах один из братьев вырос, затем съёжился. Другой постарел, потом помолодел. Они её не обманули. Ну, пока они приходят в себя, пора удалиться. Синтия блестяще справилась и с третьим испытанием.

Однако не безболезненно. Синтия обнаружила несколько ссадин на груди и боках — там, где пришлось протащить парней силой. Её торс побаливал, в некоторых местах на коже выступила кровь.

Захлопнув за собой дверь, кентаврица снова развернулась. Её пульс участился; к подобным физическим нагрузкам Синтия не привыкла, даже в хорошей форме. Душ сейчас не помешал бы: грудь словно испачкали помётом гарпий. Но свою работу она выполнила, парализовав умы братьев, пока сама кобылка занималась их руками. Синтия доказала свою принадлежность к роду кентавров.

— Добро пожаловать, Синтия. — Это была Вира, невестка доброго волшебника. На вид ей давали двадцать семь, но возрастная проблема касалась и её. Женщина была незрячей и очень доброй.

— Я так рада тебя видеть, Вира, — поприветствовала её кобылка. — Ужасно боялась, что не пройду испытаний.

— Возможно, так было бы лучше для всех.

Синтия изумлённо воззрилась на неё.

— Что ты имеешь в виду?

— Ох, не следовало мне этого говорить, — огорчилась Вира. — Уверена, что всё идёт, как полагается. — Однако тон выдавал неискренность слов. Обычно она проявляла к посетителям куда больше радушия.

— Вира, — начала Синтия, стараясь сохранять вежливость. — Мы с тобой — подруги, потому что у нас много общего. Помнишь? Нам обеим исполнилось шестнадцать, когда мы погрузились в сон.

— Да, так всё и было, — виновато согласилась та.

Синтии не нравилось давить на других, но она уже начинала нервничать по поводу методов волшебника Хамфри.

— Ты проснулась в тысяча десятом и, приняв зелье вечной юности, помолодела до двадцати двух, чтобы сравняться с Хьюго и выйти за него замуж. Я проснулась в тысяча девяносто третьем и была омоложена на восемь лет, чтобы поравняться с Че. Он представил меня тебе, когда мы посещали замок.

— Да, тогда физически мне исполнилось девятнадцать, а хронологически — сорок один. А тебе восемь — физически, и восемьдесят восемь — хронологически, поэтому твои сложенные годы могли равняться как половине моего возраста, как и ему же, помноженному на два. Как странно!

— Нам суждено было подружиться, — улыбнулась Синтия. — Мы притворялись взрослыми и молодыми одновременно. Теперь физически тебе двадцать семь, а мне — шестнадцать, и мы никогда друг друга не предавали. — Она сделала многозначительную паузу.

На слепых глазах Виры выступили слёзы.

— О, Синтия! Я не предаю тебя! Просто не имею права вмешиваться в дела доброго волшебника.

А вот это уже звучало серьёзно.

— Я сделала что-то не так?

— Ох, нет. Беда совсем не в этом. Ты… просто не вовремя. Я думаю. Хамфри в ужасном настроении. Кажется, он подобрал испытания с таким расчётом, чтобы ты передумала.

— Ужасающе сердитая демонесса! — вспомнила Синтия. — Грязные танцы. Глазеющие на мою грудь мальчишки.

— Да. Но это не сработало. Ты настояла на своём.

— Почти сработало, — пробормотала кобылка. — Должна признаться, последнее испытание действительно заставило меня дрогнуть. Ненавижу, когда во мне видят голую женщину. Это не по-кентаврьи. Но я просто не хотела признавать поражение.

— Я рада, что тебе удалось преодолеть все трудности. Лишь надеюсь, что ты об этом не пожалеешь. Происходит что-то странное.

— Так считает и Метрия. Я обещала удовлетворить её любопытство.

— Ну, боюсь, скоро ты всё узнаешь. Никогда не видела Хамфри таким беспокойным.

— Не видела?

— Я слепа, но употребляю те же выражения, что и окружающие. Сегодня даже Форменная Жена не дежурит; никто не приближается к нему, когда в таким ужасном настроении. — Затем Вира подняла взгляд на неё. — Ты ранена?

— Просто пара царапин. Откуда ты знаешь?

— В твоём голосе чувствуется лёгкое напряжение, будто тебе больно. Дай-ка, я позову Роберта.

— Роберта?

— Он лечит раны музыкой. — И она крикнула: — Роберт!

— Пожалуйста, не надо. Я не ранена, это просто мелочи.

Но Роберт уже был совсем рядом. Он оказался обыденного вида мужчиной и нёс в руках какой-то инструмент. Когда он коснулся струн, раздалась успокаивающая мелодия, и саднить перестало.

Синтия посмотрела вниз. Царапины исчезли!

Видя, что музыка подействовала, Роберт кивнул и ушёл.

— Спасибо! — крикнула Синтия ему вслед. Он вылечил её и даже не взглянул на её грудь.

Эта мысль, напомнившая кобылке о бесстыдных близнецах, вернула её к цели своего визита.

— Добрый волшебник и раньше часто ворчал, но его жёны как-то справлялись.

Вира поразмыслила.

— Подозреваю, в такие моменты они держались от него подальше, как сейчас.

— Может, он озабочен чем-то, что случилось в далёком прошлом? Должна же быть подсказка.

— Ну, матрона Тайвань однажды кое о чём упоминала. Но это не имеет отношения к…

— Расскажи мне в любом случае. Вдруг поможет.

— Хорошо. Более сотни лет тому назад Хамфри нашёл источник вечной молодости. Он предложил воду оттуда королю Эбнезу. Монарх отказался и заставил доброго волшебника пообещать, что тот не снабдит заветной водой никого, за исключением членов собственной сеьми, и никому не покажет местонахождение источника. Когда Эбнез умер, Хамфри наследовал престол. Он держал своё слово, однако девица Тайвань, его тогдашняя жена, сказала, что наложенное королём Эбнезом ограничение немало тяготило волшебника, поскольку он видел, как стареют и умирают достойные бессмертия люди. Он брюзжал целыми днями напролёт, когда об этом думал. В конце концов, Эбнез явился Хамфри в виде призрака и поведал, что, убедившись в непредвзятости доброго волшебника, снимает с него узы клятвы. Впоследствии Хамфри не раз пользовался эликсиром ради всеобщей выгоды, и характер его стал гораздо мягче.

— Ты права. Это другое. Понятия не имею, что может утихомирить его прямо сейчас.

— Да. Я тоже не знаю, что тебе посоветовать.

Это звучало удручающе. Нервные струны Синтии подрагивали от напряжения. Но одновременно её распирало и от любопытства.

— Ну, так давай выясним всё сами.

— Придётся. — Вира повела подругу извилистой лестницей, которая уходила под самую крышу замка, где и заканчивалась дверью в тесную каморку доброго волшебника. Ступенчатый коридор был так узок, что лошадиной части Синтии едва хватало в нём места.

Стоило ей приблизиться к порогу, Хамфри поднял взгляд.

— Убирайся, — огрызнулся он.

Не особенно обидевшись, кобылка заговорила официально.

— Добрый волшебник, я пришла задать тебе вопрос.

Он скорчил гримасу.

— Предпочитаю не отвечать на него. Пожалуйста, покинь замок.

Это её ошеломило. Вся служба Хамфри в качестве Волшебника Информации сводилась к ответам на вопросы. В ответ посетители целый год занимались присмотром за его замком, выполнением разного рода поручений и отпугиванием других посетителей. С чего бы ему отказывать сейчас?

— Добрый волшебник, если я тебя оскорбила, сама того не желая, прошу прощения и предлагаю любое уместное возмещение ущерба. Но я хочу получить ответ на свой вопрос и готова исполнить любую твою просьбу в ответ.

— Она успешно преодолела испытания, — деликатно вмешалась Вира. — И она — моя подруга. Синтия заслуживает ответа.

Колючий взгляд волшебника смягчился, как это случалось всегда, когда он останавливался на Вире. Если и был в Ксанфе хоть кто-то, по отношению к кому Хамфри проявлял доброту всегда, то это его невестка.

— Дорогая моя, не так-то это легко.

— Мой вопрос очень прост, — заверила его Синтия. — Убеждена, что у тебя не возникнет трудностей с ответом. Я хочу знать…

Он остановил её внезапно вскинутой ладонью.

— Замолчи, кобылица. Я не желаю тебя слушать.

— Но…

— Вижу, что должен объясниться. Ксанф столкнулся с кризисом, который пока очевиден только мне и требует ужасающе рискованных действий. Муза Истории возвестила, что я обязан послать на эту миссию первого же посетителя, кто обратится ко мне с вопросом. Ответ на твой вопрос, по сравнению с данной миссией, слишком прост. Я не имею права подвергать твою жизнь подобной опасности. Это было бы несправедливо. Ты — приятное существо и избранница кентавра Че. Предпочитаю не рушить ваши жизни беспричинно. Пожалуйста, забудь о своём вопросе. Лучше я дождусь чего-то посложнее.

Серьёзный поворот событий. Но Синтия же пробилась сквозь все преграды и заслоны. Не собиралась она сдаваться и сейчас.

— Ты думаешь, я не справлюсь, — уязвлённо фыркнула кобылка. — Просто потому, что я не настоящая крылатая кентаврица, а превращённая человеческая девушка. — Её уверенность в себе снова пошатнулась.

— Если тебя выбрала Муза Истории, очевидно, справишься, — заверил её Хамфри. — Ты отличаешься от своего нового вида только объёмом памяти. Но твоя служба не будет эквивалентна затраченным мною усилиям на ответ. К тому же, в процессе ты можешь лишиться самого драгоценного, что у тебя есть, — жизни. Поэтому предоставь всё судьбе и уходи непотревоженной.

— Нет! Я хочу знать. Я справлюсь с миссией. Дай же мне ответ. — По мере того, как говорила, Синтия осознала, что даже не успела задать сам вопрос. Но Хамфри уже проник в его суть.

— Поймёшь и сама. Уходи, наслаждайся своим будущим с хорошим кентавром.

Синтия набрала в грудь побольше воздуха, но Вира тронула её за локоть до того, как она успела облечь его в слова.

— Он ответил тебе, — прошептала женщина. — И пытается отпустить без службы.

В самом деле. Он сказал, что она была кентаврицей во всём, за исключением памяти о человеческом прошлом. Процесс вызывания аистов никак не был связан с памятью. Однако Синтия не желала принять ответ даром.

— Нет. Я тоже окажу тебе услугу. И настаиваю на этом.

— Ответ — да! — рявкнул Хамфри. — Теперь: вон с глаз моих!

— Но я ведь ещё не задала вопрос.

— Значит, и служба не понадобится. Исчезни!

— Ты должна уйти, — испуганно шепнула Вира.

Синтия не пошевелилась.

— Как тебе известно, половина существующих крылатых кентавров — плоды превращений. Не было нужды сюда являться.

Она запоздало поняла, что да, знание всегда гнездилось где-то в подкорке. Многие её друзья были трансформированы, и некоторые из них уже успели вызвать аиста, получив удовлетворительный результат. Синтию тревожила дырка от бублика. И всё же она чувствовала себя обязанной соблюсти протокон. Придя за ответом, кобылка его получила.

— В чём будет заключаться моя служба?

Хамфри испустил тяжёлый вздох.

— Ты не отступишь?

— Я — кентаврица. Ты это подтвердил. — Кентавры славились своим упрямством.

— Да будет так, — мрачно буркнул он. — Демон З(Е/М)ля бесследно исчез. Его следует найти и спасти, прежде чем испарится магия притяжения, уничтожив планету — и Ксанф заодно. Моя Книга Ответов молчит; решение проблемы за пределами её возможностей. Ты должна разобраться во всём сама. — И Хамфри снова опустил голову, давая понять, что аудиенция закончена.

Синтия услышала, как с ужасом всхлипнула Вира. Предстоявшая кобылке миссия действительно оказалась кошмарной. Не факт, что её вообще удастся завершить. Но она обязала себя сделать это. И понятия не имела, с чего начать.