Маленькая птичка

Глава 14

РЕН

Я слышу, как громко хлопает дверь. Учитывая, насколько тихо в доме последние три дня, могу предположить, что тот, кто только что вошел, сильно разозлился или был медведем.

Встаю с кровати, не знаю, откуда я знаю, но уверена, что кто бы это ни был, он идет за мной. Мои нервы напрягаются, адреналин бурлит по венам, скручивая мышцы. Я могу умереть здесь, но черт возьми, я не уйду без боя. И обязательно нанесу урон, куда смогу.

Я готова, когда замок на двери моей спальни щелкает, и в комнату врывается мамонт человека, которого зовут Александр.

Он весь в крови, на лбу порез, из которого сочится алая кровь и растекается по лицу, синяки уже начали затенять линию подбородка и частично спускаются вниз по шее. Черт, он выглядит так, будто его сбил грузовик.

Я замечаю пистолет, который направлен на меня: не в голову, а в грудь. Он не нажимает на курок, несмотря на убийственный блеск в его стальных глазах.

Я тороплю его, если бы он собирался меня застрелить, он бы уже сделал это, либо это, либо у меня есть последнее желание. Выстрела нет, когда мое плечо врезается ему в живот. Не буду врать, такое ощущение, что я только что врезалась в кирпичную стену, хотя он немного пошатывается от удара. Из его рта вырывается ворчание, но он быстро обхватывает меня руками за талию, отталкиваясь собственным весом, который значительно больше моего. Этот человек — танк: широкоплечая стена из чистых мускулов и насилия, хотя размер — это еще не все в бою. Я гибкая, даже элегантная, двигаюсь быстро и ни на минуту не думаю, что мой рост делает меня слабым противником.

Я выскальзываю из его хватки и обхватываю пальцами его запястье, скручивая его, пока его локоть не угрожает сломаться.

Пистолет с грохотом падает на пол, и я отпинываю его, наблюдая, куда он скользит, чтобы схватить его для дальнейшего использования.

Я использую его слабость прямо сейчас, и тот факт, что он явно потерпел поражение, прежде чем прийти сюда, является моим преимуществом, даже если крошечная частичка меня беспокоится о его травмах. Я имею в виду, насколько это пиздец? Парень похищает меня, трахает и потом уезжает на три дня. Всякий раз, когда я спрашивала, где он, в ответ слышала хрюканье и рычание, похоже, это родной язык ублюдков, которых нанимает Александр.

Он вырывается из моей хватки и толкает меня с такой силой, что я натыкаюсь на кровать. Он приближается, как лев, преследующий газель, глаза следят за каждым движением, каждым вздрагиванием и подергиванием. Я скатываюсь с кровати, пока это единственное, что нас разделяет.

Его плечи вздымаются, а глаза прищурены.

— Нужно было нажать на курок, — поддразниваю я.

Его бровь дергается:

— Ты права, я должен был.

— Почему же ты медлил, а?

— Возможно, я хотел дать тебе фору. Может быть, хотел посмотреть, как ты бежишь. Хотел посмотреть, как далеко ты сможешь зайти, прежде чем я, в конце концов, поймаю тебя.

Я усмехаюсь:

— Конечно, так ты и сделал.

Я не скучаю по жаркому взгляду, который он бросает на меня, не скучаю по тому, как расширяются его зрачки и сжимаются челюсти, когда его глаза блуждают по моему телу. Я снова в шортах для сна, которые уже постирали, и в маленьком спортивном лифчике после того, как здесь было слишком жарко прошлой ночью. Я бы не стала спать голой, но этого было достаточно, чтобы сохранять прохладу.

Он хочет меня. Даже когда хочет меня убить, Александр вожделеет меня, я просто не определилась, чего тот хочет больше.

Это одновременно пугает и восхищает.

Наверное, мне следует проверить голову.

Мои глаза скользят по двери, он оставил ее широко открытой, вероятно, не ожидая такого толчка в ответ. Он ухмыляется, с окровавленным лицом и яростью, сияющей в глазах, он выглядит чертовски маниакально и сексуально.

Просто уходи, говорю я себе, мы можем любоваться им издалека. Желательно далеко-далеко.

На моей стороне скорость, но действительно ли я думаю, что смогу это сделать? Есть только один способ выяснить. Я бегу к выходу, пробираюсь мимо мебели, и она прямо здесь, свобода так близка, что я чувствую ее вкус, но толстые руки обвивают мою талию, и меня тянет назад достаточно сильно, чтобы выбить мои легкие, когда я сталкиваюсь с его грудью. Его дыхание становится тяжелым, когда он тяжело дышит рядом с моим ухом, отчего локоны вокруг моего лица щекочут мою кожу. Теплый запах виски окутывает его, но есть и другие запахи: бензина, дыма; хотя я не могу сосредоточиться на этом, пока он прижимает меня к стене, грудью к моей спине. Я чувствую, как его твердость лежит на моей спине, и воспоминания о последнем разе, когда мы были здесь, вспыхивают в моей голове.

Тепло наполняет меня.

— Что с тобой, хм? — Он рычит, сильнее вдавливая в меня свой член. — Каждый раз это делает меня тверже, чем гребаный камень.

Я не хочу, но я стону, легкий всхлип, который вырывается из моих губ.

— Ты ебаный мудак, вот почему, — выдыхаю я.

— Боюсь, тебе нравятся это сумасшествие Маленькая птичка.

Да…

— Нет.

Лекс поднимает руку, чтобы обхватить мою шею сзади, прижимая меня к стене, в то время как его другая рука ускользает от моего тела, возвращаясь через мгновение. Что-то острое прижимается к моей грудной клетке, достаточно, чтобы впиться в кожу, но не порезать.

Смесь адреналина, страха и желания заставляет меня сжиматься, волна похоти и жара разливается по моему телу. Я не могу ясно мыслить, только чувствовать. И я все чувствую. Каждый вздох, каждое движение его пальцев на моей шее, то, как его твердый стержень вонзается мне в спину.

— Что ты будешь делать? — спрашиваю я.

— То, что я хочу, и то, что мне нужно, две большие разницы.

Он проводит лезвием вниз по моему телу, останавливаясь у пояса моих шорт.

— Так что из них победит?

Я сейчас беспомощна, у него есть преимущество в этой позиции и ножом, но я рада, что мое чутье все еще работает, даже если оно заторможено и ограничено дымкой.

— Не знаю, — признается он, и впервые я ощущаю здесь его нежелание. Что-то или кто-то говорит ему, что он должен прикончить меня, но это не то, чего он хочет.

Я отталкиваюсь от него, и он стонет, кончик лезвия чуть сильнее вдавливается в мою кожу. Он порежет, если я не буду осторожна.

Его губы находят мое горло и прижимаются к нему нежным поцелуем, прежде чем его зубы крепко впиваются в мою плоть. Он сразу же облизывает место, прежде чем делать это снова и снова, с каждым царапаньем его зубов приходит успокаивающая ласка его языка, и это действует как проклятое заклинание. Мои внутренности завязались так туго, что я не уверена, что смогу когда-нибудь развязать их. Это должен быть он. С каждым движением его рта это лезвие вонзается чуть больше.

— Черт, — рычу я, отталкиваясь, — прикоснись ко мне, черт возьми.

Он внезапно разворачивает меня и прижимает к стене, лезвие замерло перед ним. Моя грудь вздымается, когда я смотрю, как он делает шаг вперед, приставляя острый край к моей ноге. Быстрый разрез, и ткань открывается, он делает то же самое с другой стороны, и я скорее чувствую, чем вижу, как тонкий хлопок падает на пол у моих ног. Я совершенно голая перед ним, в одном лишь спортивном лифчике, от которого он моментально избавляется точно так же.

— Ты такая идеальная, Маленькая птичка, — воркует он, блуждая глазами по каждому дюйму обнаженной кожи. — Так красива.

Его горячий взгляд выжигает меня изнутри, и в тишине зарождается сожаление о том, что я дала ему это: эту силу, которая бурлит внутри. Когда он отвлекается, я бросаюсь к лезвию, которое свободно держится в его руке, и выхватываю его.

Я держу его перед собой, прижимая кончик к его животу настолько, что вижу, как на его белой рубашке начинает появляться кровь.

Наконец его взгляд перескакивает с моего обнаженного тела на лезвие, как будто он только сейчас понял, что оно у меня есть.

— Сделай это, Маленькая птичка, — выдыхает он, осмеливаясь поднять руки, чтобы обвести очертания моего тела, его пальцы растопырены, его ладони едва касаются моей кожи. Даже от его фантомного прикосновения у меня по коже бегут мурашки.

— Перестань называть меня так.

Услышав это имя, которым он называл меня уже несколько дней, у меня что-то затрепетало в животе, и я ненавижу это. Я не хочу ничего чувствовать к этому человеку. Я ничего не хочу от него.

Но я хочу все.

— Сделай это, — настаивает он, опираясь на лезвие и опуская руки.

Дерьмо.

Это оно. Я могла бы ударить его ножом и сбежать, если бы я не была голой, как в день своего рождения, но я была бы свободна.

И тем не менее, я не могу этого сделать.

Я не могу этого сделать!

Его ноздри раздуваются, когда его глаза смотрят вровень с моими, в его глазах нет страха смерти, только принятие. Я чертовски ненавижу это. Я ненавижу это все!

Громкий крик покидает меня, когда мои пальцы разжимаются, роняя нож на деревянный пол. Он громко гремит в оглушающей тишине.

А потом он на мне, его язык просовывается между моими губами, его член трется о мою киску, как будто он голоден, и единственное, что его поддерживает, это мое тело. Он поднимает меня, прижимая спиной к стене, а мои ноги обхватывают его бедра. В таком положении выпуклость в штанах прижимается к моему набухшему клитору. Кровь и грязь размазываются по моей коже, песок на нем царапает мою кожу, стираясь с него на меня, но мне все равно. Его поцелуй требует меня, он убивает меня и возвращает обратно на одном дыхании, и я позволяю ему, потому что я слаба. Чертовски слаба.

Удовольствие нарастает во мне, когда его бедра прижимаются к моему центру, а мои ногти царапают его спину, вытягивая из него еще больше крови.

— Я не могу этого сделать, — он тяжело дышит, касаясь моей кожи, — я не могу причинить тебе боль.

— Пожалуйста, — хнычу я, когда он отстраняется.

Руки и пальцы тянут его ремень и пуговицы, а затем он входит в меня одним быстрым движением. Его член наполняет меня до тех пор, пока все, что я могу чувствовать, это он, сильно вдавливающийся в меня, и все остальное, все, кем я была раньше, исчезает.