Маленькая птичка

Глава 25

РЕН

Я тебя ненавижу.

Я ненавижу тебя.

Эти слова слетают с моих уст слишком часто, и все же, каждый раз, произнося их, я понимаю, что они больше не имеют такого значения как в прошлом. Нет, я больше не испытываю ненависти к этому человеку, и это меня просто пугает.

Он пугает меня.

Человек, который командует, вызывает уважение, будь то из-за страха или преданности, он смертоносен, жесток, мстителен, и меня тянет к нему. Одно его присутствие заставляет людей съеживаться, когда он входит в комнату, и даже не нужно говорить чтобы все знали, что этот человек — король.

Его тьма зовёт меня. Насилие и угроза соблазняют меня.

Знаю чем заканчиваются подобные истории, но я все еще маленький идиотский мотылек, привлеченный пламенем, сгорающий в нем без остатка. Я уже не могу остановить это, и просто буду наслаждаться болью, пока пламя пожирает меня.

Его отношение, то, как он обращается со мной, как будто я одновременно хрупкая и самая сильная женщина, которую он когда-либо знал, просто не могу не позволить своему глупому сердцу влюбиться в него. Есть что-то очень приятное в том, зная, что он монстр, который добр со мной.

Его огромные руки обвивают меня, прижимая к груди, его тепло окутывает мое тело, лаская. Его дыхание мягкое и нежное, касается тонких волосков на моей шее, когда он глубоко дышит во сне. На улице все еще темно, я вижу, как в ночном небе висит толстая и опухшая луна, серебристый свет омывает территорию комплекса.

На этой неделе я увидела еще больше людей, чем когда-либо с тех пор, как была здесь: вооруженная охрана, люди, нанятые Лексом, стоящие в коридорах. Они не обращают на меня никакого внимания, за исключением случайных приветствий, но Графф до сих пор со мной не разговаривает после того, как я сломала ему нос.

Я извинилась. Он не принял извинения.

Я осторожно переворачиваюсь на спину, а затем поворачиваюсь снова, пока не оказываюсь лицом к лицу с мужчиной из моих кошмаров.

Его красота жестока и неумолима, беспощадна, вся в жестких линиях и острых краях. Мои пальцы щекочут густые волосы, растущие вокруг его рта и вверх по щекам, а затем дальше по его густой гриве, пряди между моими пальцами мягкие.

Медленно наклоняюсь вперед, позволяя себе поцеловать его мягкие губы. Когда я отстраняюсь, его глаза открыты и смотрят на меня, их серебряные радужки настолько ярки, что соперничают с луной.

Он поднимает руку и высвобождает мою из своих волос, тянет ее вниз, пока мои пальцы не зависают перед его ртом, и нежно, очень нежно, целует каждый палец.

Мое сердце замирает в груди от того, как интимно его губы прижимаются к моей коже, воздух его дыхания ласкает мою кожу почти так же нежно, как и его губы.

В комнате тихо, не считая наших вдохов и выдохов, но в тишине, клянусь, сказано тысячу слов. Слова, которые никто из нас никогда бы не осмелился произнести. Когда он отпускает мою руку, он подносит свою к моему лицу, проводя кончиками по бокам моего лица, по изгибу шеи и через плечо. Я все еще обнажена после наших предыдущих приключений как и он. Прижимаю ладонь к его груди, чувствуя, как мышцы сокращаются и подпрыгивают под моим прикосновением. Мне нравится, как он на меня реагирует, с первой минуты нашей встречи он никак не мог скрыть свою реакцию на меня, я чувствовала это по тому, как воздух вокруг нас наполнялся напряжением и электричеством, по тому, как мы оба взрывались…как буря всякий раз, когда мы соприкасались.

— Маленькая птичка, — бормочет он, первым нарушая это взаимное молчание.

— Испорченный король, — отвечаю я.

Его глубокий смешок звучит во мне:

— Что мне с тобой делать?

Толкаю его плечи, заставляя перевернуться на спину, а затем седлаю его узкие бедра. Мои глаза пожирают его обнаженный торс: его крепкие мышцы, очерченность груди и V-образную форму бедер. Я чувствую, как он твердеет между моих ног, его член прижимается к моей чувствительной плоти. Его руки сжимают верхнюю часть моих бедер, а глаза фокусируются на мне. Вращая бедрами, я трусь о его член, удовольствие пронзает мой позвоночник.

— Я хочу тебя, — признаюсь я.

— Я думал, ты меня ненавидишь, — ухмыляется он, впиваясь пальцами в мясистые участки моих ног. Когда я снова трусь бедрами, его глаза закатываются, а пальцы сжимаются, он теряет контроль.

— Заткнись, — рычу я.

Этот глубокий смешок попадает прямо в мой клитор, и одним быстрым движением он переносит мой вес и толкает бедра, входя в меня одним быстрым толчком. Я кричу в темноту, чувствуя, как он растягивает и наполняет меня самым болезненно приятным образом.

— Черт возьми, детка, — рычит он, — дай мне посмотреть на тебя.

Его грязный рот подогревает мою потребность владеть им, иметь его во всех отношениях, и когда он так глубоко, что я начинаю вращать бедрами, используя его грудь, чтобы удержаться. Его дыхание тяжелое, а стоны наполняют темноту. Он убирает руку с моего бедра и проводит ею вверх по центру моей груди, по впадине моей груди, пока его пальцы не обхватывают мое горло. Его рука сильная, пальцы сжимаются на моем горле, и он дергает меня вперед.

Мой рот яростно врезается в его, зубы тянут мою нижнюю губу, покусывая достаточно сильно, чтобы пошла кровь, попадая на мой язык.

— Вот и все, — хрипит он мне в рот, его рука все еще сжимает мое горло, а теперь еще одна в моих волосах, оттягивая мою голову назад, так что моя шея вытягивается и открывается для него. В этой позиции я не контролирую ситуацию, у меня нет возможности двигаться, и он это знает. Стоя на коленях, оседлав свои бедра, он пронзает меня снизу, удерживая мою голову, жжение на голове и давление на горло только усиливают удовольствие, разрушающее мой организм.

— Ты такая хорошая девочка, — рычит он мне в горло, — такая хорошая.

Я не могу говорить, я могу только кричать о нем, я могу только позволить себе падать все сильнее и сильнее с каждым глубоким толчком и шепотом похвалы.

Я просыпаюсь в пустой кровати и серьезными судорогами. Думаю, мне больше не придется беспокоиться о том, что таблетка не подействует. Со стоном я скатываюсь с простыней и тащусь через тихую спальню, тут же заходя в душ. Горячая вода успокаивает боль в спине, но не помогает остановить спазмы в животе. Я смываю ночь, запах Лекса с кожи и между бедрами, прежде чем завернуться в полотенце и отправиться в спальню на чердаке, где, как я знаю, я видела в ванной некоторые из своих туалетных принадлежностей.

Я привожу себя в порядок и одеваюсь в мешковатые спортивные штаны и свитер, а затем завязываю волосы в пучок, который беспорядочно собран на голове. Мне нужно сходить в супермаркет и купить еще вещей, но я очень сомневаюсь, что Лекс меня отпустит.

Я больше не чувствую себя здесь узницей, но и свободной я себя тоже не чувствую.

Мои ноги спускаются вниз по лестнице и направляются на кухню, где я слышу, как кофеварка жужжит и выплевывает кофе. Однако я нахожу там не Лекса, а Граффа.

— Граф! — Я улыбаюсь ему.

Он смотрит на меня через плечо и вздыхает. Синяки на его лице значительно уменьшились с тех пор, как я ударила его, но он явно не оправился от этого.

— Мы все еще злимся из-за всей этой истории с носом?

— Ты сломала мне его, — ворчит он.

Я пожимаю плечами:

— Думаю, мы квиты.

— С чего это? — восклицает он.

— Ты похитил меня.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает его, стуча зубами.

— Где Лекс? — спрашиваю я, принимая от него кофе.

— Занят, он оставил меня присматривать за тобой.

— Мне не нужна няня.

Графф усмехается:

— Проблемы преследуют тебя, Рен. Конечно, тебе нужна няня.

Хмурю брови, понятия не имею, как все это дерьмо обратилось против меня. Я бы даже не стала частью этого беспорядка, если бы не этот засранец передо мной и тот, кто сейчас слоняется и занимается бог знает чем.

Я стараюсь не думать об этом слишком много.

Для них все это была лишь игра, которая вышла из-под контроля. Я никогда не хотела в ней участвовать, но мы не всегда получаем то, что хотим.

У меня болезненно сводит живот. Я всегда страдала от сильных менструальных спазмов в первый день цикла или близко к нему, но, похоже, этот день действительно сбивает меня с толку.

Графф хмурится и подходит ко мне:

— Что случилось?

— Ой, посмотрите на большого и страшного мужчину, проявляющего беспокойство, — стискиваю зубы я.

— Серьезно, Рен, что происходит?

Машу рукой:

— Не волнуйся. Просто мать-природа берет свое.

Графф заметно вздрагивает и делает шаг назад, вызывая у меня смех. Ему нужно иметь дело со мной. Придется.

— Могу я, э-э, могу ли я что-нибудь сделать?

Я разворачиваюсь на табурете, отвернувшись от него, и мои глаза натыкаются на зал, где я застрелила человека. Желчь подступает к горлу, и буквально заставляю себя развернуться.

Я убила человека. Мои кошмары каждый день напоминают мне об этом факте: ее лицо преследует мои сны, звук удара ее тела об пол повторяется в моих ушах.

— Рен? — Графф настаивает.

— Да, вообще-то, мне нужно сходить в магазин.

— Это будет «нет».

Я прищуриваюсь, глядя на него, отвлекаясь от образов, пытающихся привлечь мое внимание.

— Что значит нет?

— Ты не можешь выйти отсюда.

Мои зубы стиснуты так сильно, что кажется, будто эмаль треснет:

— Мне нужно в магазин. Я хочу получить кое-какие вещи. Не могу оставаться в этом доме вечно, Графф.

— Перестань называть меня Граффом, — фыркает он.

— Хорошо, Райкер, мне нужно сходить в магазин. Отвези меня.

Он смеется:

— Никаких шансов.

— Райкер! — закипаю я. — Ничего не случится. Просто отвези меня в магазин, я даже позволю тебе сопроводить меня, а потом сразу же отвезешь меня обратно.

Он качает головой еще до того, как я закончил предложение:

— Чтобы ты смогла убежать?

— Я не собираюсь бежать, — это была правда. Не потому, что не смогла бы, если мы были на публике, несомненно, были бы все возможности сделать это, но мне кажется, что необходимость или желание бежать исчезли. Опять же, это ужасно, но я учусь принимать вещи такими, какие они есть. Эти чувства к Лексу останавливают все побуждения, испаряют потребность уйти и заменяют ее желанием приблизиться, несмотря на кровь, обагряющую его руки.

Он снова усмехается, и этот звук действует мне на нервы:

— Клянусь Богом. — Не заканчиваю угрозу.

— Что тебе нужно? Я схожу сам, но оставлю здесь одного из парней присматривать за тобой.

Я поднимаю бровь, мои губы скривились в удовлетворенной улыбке. Я видела здесь только мужчин, и хотя есть несколько человек, которые купили бы то дерьмо, которое мне нужно, эти парни не такие. Их хрупкая мужественность не выдержала бы такого удара.

— Ну, мне нужны гигиенические средства Графф, типа тампоны, прокладки. Может быть, несколько грелок и много мороженого. Ох, и шоколад. Может, немного попкорна?

На его лице маска ужаса.

— Если подумать, я лучше пошлю Эйнсли.

Он достает телефон и набирает номер, но после пятой попытки раздраженно фыркает, стучит по телефону и снова подносит его к уху, но опять же, тот, кому он набирает номер, не берет трубку, потому что он бросает телефон на стойку и смотрит на меня со злостью, как будто это я уклоняюсь от его звонков.

— Так мы идём?

— Нет, тебе придется подождать.

Я драматично вздыхаю, и мне действительно не следует, правда не следует, но я не против небольшой манипуляции.

— Ну, тогда ладно, если ты рад, что я весь день страдаю от боли и истекаю кровью, — пожимаю плечами, как будто это не имеет большого значения. — Конечно, ничего из этого дерьма не произойдет, по крайней мере сегодня хватит, но подумай как тебе придется объяснить это Лексу.

— Ебать. — Он рычит. — Ебать.

— Итак, твой выбор, Графф.

— Забери свое дерьмо, у тебя есть десять минут, чтобы забрать его, а потом мы уйдем отсюда.