Маленький театр

IX Флора

Флора была довольна всем, особенно же самой собой: да, стеснительной назвать её было трудно. Она сошла с поезда в Трувиле уверенно, твёрдо решив пожить там в своё удовольствие. Первый же вечер превзошёл все её ожидания.

Госпожа Дезобер была хороша собой — просто кинозвезда на афишах, ну, а её служанка ещё красивее; а какие у неё серьги — большущие золотые кольца с жемчужинами. Господин Дезобер был не очень красивым: толстый-претолстый. Зато он заразительно смеялся, курил трубку, что очень понравилось Флоре — кто знает почему.

Но сам дом, стоявший на улице Розовых кустов, затмил всё. Комнат в нём было великое множество. Флоре отвели на втором этаже уютную комнатку, спала она на великолепной кровати с розовой периной.

Итак, всё сулило одни развлечения.

Увы, на следующий же день Флору ожидало горькое разочарование. Всё началось с лестницы. Утром она выбежала из комнаты и сразу увидела эту злосчастную лестницу. Конечно, не удержалась: как была в старенькой ночной рубашке, вскочила верхом на перила и с визгом соскользнула вниз. Вот здо́рово! Она скатилась ещё раз, ещё и ещё… А на шестой раз попала в объятия господина Дезобера. (Кстати, ей было приказано называть их попросту — дядей и тётей.) Дядя пожурил её, а тётя заметила:

— Ну и воспитание!

Потом тётя повела Флору в ванную. Там красовалось множество блестящих крапов и зеркал. Какие муки они принесли ей! Тётя сняла с неё ночную рубашку, усадила в огромную ванну. И вот, вымытая, выскобленная, оттёртая до красноты, Флора недоуменно моргает, не понимая, что с ней происходит.

— Должно быть, ты не часто моешься в ванне, — заметила тётя.

— Никогда не моюсь, — заявила Флора.

— Так вот, запомни: здесь ты будешь мыться каждое утро.

Тут началась целая история с одеждой. Мили всё так аккуратно починила! А тётя открыла картонку с одеждой Флоры и разахалась. Серое платье, видите ли, вылиняло, одни лохмотья, ну, а зелёный передник — просто гадость.

— Немедленно в магазин.

Флора заплясала на месте, но радоваться было рано. Тёте не понравился красный цвет, она любила только голубой. И вот вам — голубые шорты, голубой полувер, голубая блузка. И жёлтые кожаные сандалеты. Флора вышла из магазина с недовольным видом: голубой цвет удручал её, а сандалеты немилосердно жали.

Тётя окинула её удовлетворённым взглядом.

— Теперь у тебя более или менее приличный вид.

Наконец пришло время завтрака. Сколько ножей, вилок, тарелок — уму непостижимо! Флора даже растерялась. Как во всём этом разобраться?

— Держись прямо, — твердила тётя, — не обгладывай кости! Не глотай такими большими кусками! Не облизывай пальцы!

Дядя, правда, не ворчал, он поступал ещё хуже: изображал из себя школьного учителя! Когда подали картофельное пюре, он спросил, сколько будет семью девять. Разрезая пирог с вишнями, спросил, как называется столица Италии. Флора отвечала наобум: 28… Берлин… Дядя хохотал до слёз. Но когда он вдруг попросил: «Назови мне быстро три морские рыбы», Флора решила, что пришло время положить конец этой глупой игре.

— Если сам не знаешь, загляни в книгу, — посоветовала она.

Господин Дезобер назвал её дерзкой девчонкой, а Флора скорчила такую гримасу, что её снова отчитали.

Целых два дня Флора не решалась болтать и шалить — боялась, что ей достанется. Стала тихой, молчаливой.

— Если б тебя увидела твоя бедная мамочка! — вздыхала госпожа Дезобер. — Все ваши беды из-за жизни на колёсах; бродяги — вот во что вы все превратились.

Надо сказать, что сердце у госпожи Дезобер было доброе, и она старалась запастись терпением, а перевоспитать девочку, отучить от всех причуд, оказалось делом нелёгким. Флора совсем приуныла. Где они — подмостки Маленького театра, где она — весёлая кочевая жизнь? Она почти ничего не ела за обедом, а в спальне заливала слезами подушку. Почему её здесь без конца ругают? Ведь она так хорошо себя ведёт!..

Как-то утром ей пришла в голову соблазнительная мысль. В доме царила тишина. Она соскочила с постели, надела красное платье, старые холщовые туфли на верёвочной подошве, тихонько вышла из комнаты и проскользнула на лестничную площадку. Входная дверь заперта, но ведь существуют окна… Открываем и прыгаем!.. Свобода! Но куда идти?

Она побежала прямо к пляжу, мурлыкая весёлую песенку и дрожа от утренней прохлады. На песчаном берегу ни души. Пять-шесть кульбитов, и Флора немного согрелась. Она принялась разглядывать высокие отели, окаймляющие бульвар, вдоль песчаного берега. Самый красивый — белый, с балконами. Вдруг на одном из этих балконов распахнулась дверь и вышла дама в розовом переливчатом пеньюаре.

Флора в восхищении захлопала в ладоши. Дама улыбнулась девочке, а она ответила пируэтом и стала танцевать. Дама кому-то махнула рукой, и на балкон вышел высокий человек в пижаме.

Тем временем то тут, то там стали открываться окна, двери, и на балконах появились новые зрители. Они смотрели на забавную, растрёпанную девчонку в красном платье: она вертелась, кривлялась, подпрыгивала, одна на безлюдном бульваре.

Господин в пижаме бросил ей монетку, соседи последовали его примеру; Флора, ничуть не смущаясь, подняла монеты, послала зрителям воздушный поцелуй, перекувырнулась напоследок и убежала вприпрыжку.

Служанка Люси́, с утра нацепившая серьги, собиралась подметать крыльцо. Вот она увидела Флору и выпустила метлу из рук.

— Да откуда ты взялась?

— Ходила гулять, — весело объявила Флора.

— Так рано?! Значит, это ты выпрыгнула из окна? А я-то испугалась: подумала, к нам воры забрались. Ну, если госпожа Дезобер узнает!..

Флора бросилась к Люси, повисла у неё на шее:

— Не говорите ей, пожалуйста! Мне так хотелось пойти погулять! Я больше не буду, честное слово!

Служанка покачала головой, и тут Флора, состроив умильную рожицу, быстро добавила:

— Ах, какие у вас дивные серьги! А знаете, ведь вы гораздо красивее тёти!

Люси была явно польщена, хоть и замахала руками. Тут хитрая девчонка горячо её поцеловала.

— Какая у вас нежная кожа! Я так вас люблю, Люси! Ведь вы ничего не скажете тёте, правда?

— Ну хорошо, хорошо, — сдалась служанка. — Только быстрее входи и переоденься. Ты же знаешь, хозяйка не любит это платье.

— Ещё поцелуй, и я бегу! — пропела Флора.

Всё утро она вела себя примерно.

— Ей необходима твёрдая рука, — убеждённо говорила госпожа Дезобер мужу. — Она, пожалуй, научится светским манерам.

— Конечно, у неё есть хорошие задатки и она бывает так мила!.. — отвечал он. — А вдруг мне удастся приохотить её к учению, научить считать и правильно писать? Ведь она так невежественна…

— Попробуй. Это её займёт. Только будь построже, пожалуйста.

Флора пришла в смятение: так вот что её ждёт! Она бы наотрез отказалась, если б не утренняя выходка — воспоминание о ней смущало её покой. Она невнятно пробормотала «хорошо», и дядя потрепал её по голове.

— Вот и славно. Пойдём в столовую, там спокойнее.

Орудия пытки — разлинованная бумага, карандаши, книга — были уже готовы; Флора даже зажмурилась. Зато дядя, сидя перед ней, сиял от радости. Он перелистал книгу, ткнул толстым пальцем в какую-то строчку и повелительно изрёк:

— Пиши: «Всем известно, что равнина — это ровная, земная поверхность». Как ты медленно пишешь! И не высовывай язык. Ну-ка, дай сюда!

Дядя смотрел на её каракули, с трудом разбирал. Вот что написала Флора:

«Всем известна што рафнина эта ров на я зем на я по верхнсть».

Дядя прочёл, перечёл, словно не веря своим глазам.

— Что это такое? Что ты написала? — наконец выговорил он.

— Всем известно, что равнина — это ровная… — покорно ответила Флора.

— Нет, это просто невообразимо! А орфография? Что же ты делала в школе?

— Я сидела рядом с Генриеттой Ниту́ш, — живо отозвалась Флора. — И мы болтали о танцах… А учительница у нас уродка, и однажды…

— Довольно! Сколько будет девятнадцать и шесть?

— Пятьдесят восемь. А теперь я пойду играть. Можно?

— Иди, иди, — бормотал, вытирая вспотевший лоб, господин Дезобер. — Вот тупица!

Флора сорвалась с места и понеслась в сад, зеленевший позади дома. Он ей не очень нравился: прямые аллеи, клумбы, окаймлённые самшитом. Вот за стеной раскинулся сад, без клумб — большой, тенистый, и ей вдруг ужасно захотелось посмотреть, что там творится. И она ловко взобралась на стену.

В большом саду ни души. Два красных мяча и скакалка валяются на земле, а из открытого окна доносятся чьи-то голоса. Флора сидит наверху и ожесточённо колотит ногами по стене — поскорее бы испортить новые ненавистные сандалеты. Время от времени она с довольным видом осматривает царапины на жёлтой коже. Она так увлеклась этим занятием, что несказанно удивилась, увидев две пары глаз. Они разглядывали её снизу вверх.

Смотрели на неё две девочки — кругленькие, толстощёкие, в белоснежных платьях и до того похожие друг на друга, что Флоре показалось, будто в глазах у неё двоится.

— А, да это близнецы! Какие смешные! — воскликнула она, захлопала в ладоши и птицей спорхнула со стены.

Девочки наблюдали за ней, онемев от изумления. Она снисходительно улыбнулась.

— Меня зовут Флора. А вас?

— Си́львия и Софи́, — ответили они в один голос.

— Какие смешные, — повторила Флора. — Никогда ещё не видела вблизи двойняшек. Вы всегда здесь живёте?

— Только на каникулах, — сказала Сильвия.

— А зимой в Париже, — добавила Софи.

Увы, в Париже Флора никогда не была. С минуту она раздумывала, чем бы их поразить.

— А у нас есть автофургон, и мы разъезжаем повсюду, — объявила она, бросая на близнецов торжествующий взгляд. — И у меня четыре брата и сестра. Здо́рово, да?

Девочки согласились, что это действительно здо́рово, и Флора, повеселев, схватила оба красных мяча. Никогда ещё близнецы не видели, чтобы мячи взлетали так высоко — чуть ли не до облаков. А девочка в голубом всякий раз их ловила. Потом все прыгали через скакалку, бегали по саду, а под конец Флора предложила покувыркаться.

— А нам не позволяют, — в один голос сказали близнецы.

— Чепуха… Я же с вами.

Довод был убедительный. И все принялись кувыркаться. Сильвия повизгивала, Софи хохотала как сумасшедшая. Белые платьица стали от пыли серыми. Флора с видом знатока посмотрела на две перепачканные потные рожицы, растрёпанные волосы, свисавшие на щёки, и заявила:

— Теперь вы мне больше нравитесь. Вы так здорово кувыркались, что в награду я перед вами выступлю.

И она повторила свой коротенький утренний номер. Близнецы были в восторге. Они прижались друг к другу и пожирали глазами чудо-девочку, им казалось, она вот-вот взлетит в небо как мяч. Флора собиралась выполнить новый каскад прыжков, но, услышав чей-то голос, застыла на месте.

— Сейчас я познакомлю вас со своими дочурками… — говорил кто-то на крыльце.

Калитка скрипнула, и появились две дамы: одна в жёлтом, другая в сиреневом. Лицо дамы в сиреневом показалось Флоре знакомым. Но сейчас ей было не до воспоминаний. Дама в жёлтом, ужаснувшись, всплеснула руками:

— Сильвия! Софи! На что вы похожи! А это что за девочка?

— Это наша соседка, мама. А как она танцует! — воскликнула Софи.

— И живёт в автофургоне, — добавила Сильвия. — Флора, станцуй для мамы.

— Нет, нет, не нужно, — строго сказала дама в жёлтом. — Я не…

Её прервала дама в сиреневом:

— Да я видела её сегодня на бульваре утром. Она кривлялась, как обезьянка, мой муж даже бросил ей монетку, и она преспокойно её взяла.

— Неужели она живёт у Дезоберов? — воскликнула дама в жёлтом. — Этого быть не может! Такие почтенные люди!.. Девочки, ступайте домой, ну, а ты…

Но Флора, схватив сандалии, уже исчезла за стеной. Она пробралась к себе в комнату и, поразмыслив, решила воспользоваться ванной и смыть следы своих подвигов…

К несчастью, история на этом не кончилась. Госпожа Дезобер отправилась за покупками и вернулась часов в пять вне себя от негодования. Дело в том, что она встретилась с матерью девочек-близнецов, и та ей сообщила о выходках Флоры у них в саду, рассказала и о её «выступлении» на бульваре. Произошла бурная сцена. Дядя просто задыхался от ярости, а тётя так раскричалась, что прибежала перепуганная Люси.

— Я больше не буду! — твердила Флора и вдруг бросилась на шею к господину Дезоберу.

От толчка он уронил трубку.

— Марш к себе в комнату! — крикнул он, оттолкнув девочку.

От нестерпимой обиды слёзы у Флоры полились ручьём. Она повиновалась. Проходя через столовую, увидела письменные принадлежности — они так и остались там от утренней диктовки, тут же лежала целая пачка конвертов. Она прихватила конверт и бумагу, заперлась у себя и стала писать Мили письмо: её тут никто не любит, она хочет вернуться в Руан, соскучилась по Мили. И здесь она просто умрёт от тоски.

Ответ должен был прийти дня через два. И Флоре казалось, что им конца не будет. Дядя и тётя с ней не разговаривали: она их видела только за столом. Всё остальное время она проводила у себя в комнате. Флора попыталась поведать Люси о своих мученьях, но та даже не пожелала её выслушать.

— Набедокурила, вот и получай теперь по заслугам. Хозяйка поговаривает, что следует отправить тебя обратно. Правда, хозяин колеблется…

Услыхав об этом, Флора радостно улыбнулась.

Но когда принесли почту, все надежды рухнули. Суровое написала Мили письмо. «Не тебе судить, какие Дезоберы люди, — писала старшая сестра. — Ты чувствуешь себя одинокой — сама виновата: напроказничала. Не в пример нам, ты живёшь в своё удовольствие. Веди себя как следует, иначе я на тебя очень рассержусь!»

Флора была сражена. Никто её не понимает. Мили больше не любит её; у неё теперь нет никого на свете, как это ужасно! Она в слезах бросилась на розовую перину, но легче ей не стало. Вот если и дядя захочет от неё избавиться, то Мили придётся её принять.

Она вытерла щёки, мокрые от слёз, высморкалась и, крадучись, спустилась вниз, чтобы разузнать, как идут дела.

Увы, Мили прислала письмо и тёте. Оно, как видно, растрогало госпожу Дезобер. Она горестно вздыхала, передавая его мужу. Дядя, прочитав письмо, покачал головой:

— Да, Мили нелегко приходится. Сколько забот с детьми, да старик отец в больнице… Что она будет делать с девчонкой, если мы отправим её в Руан? Как же ты думаешь поступить?

— Хорошо, пусть девочка остаётся пока у нас, — ответила тётя и снова вздохнула. — Только будь с ней построже и не прощай ей никаких шалостей.

— Попробуем наставить её на путь истинный.

И на Флору посыпались приказы, нравоучения, упрёки, и ей стало невыносимо скучно.

— Пора тебе взяться за ум. Веди себя как следует. И не заставляй меня повторять это дважды! — строго предупредил Флору господин Дезобер.

— Хорошо… — едва слышно отвечала она.

Флора была очень обижена на старшую сестру.