Маленький театр

XVII День рождения госпожи Шав

В воскресенье погода была чудесная. Солнце уже сияло вовсю, когда Жерве вышел из своего чулана. Глаза у него слипались. Вчера он до поздней ночи читал «Трёх мушкетёров», и подвиги д’Артаньяна почему-то смешались у него в голове с проделками персонажей из «Школы смеха».

Да, комедию теперь просто не узнать, так изменил её Даниэль…

А в километре отсюда «великий писатель» кончал бриться перед зеркалом в ванной комнате. Он волновался, хотя и не хотел себе в этом признаться. Только бы Женни не скомкала свою роль в третьей сцене…

Люка сидел на краю ванны и зубрил свою роль, приговаривая: «Это будет великолепно!» Даниэль остановил его, заметив: «Не преувеличивай! Самый обыкновенный фарс…»

Женни проснулась с головной болью. Может быть, голова разболелась от волнения: выступать страшно. Говорят, у актёров так бывает. Значит, надо побороть страх — ведь почти вся комедия построена на её роли.

— Взгляни, моё платье не длинновато? — спросила она сестру.

Жюльетта пожала плечами:

— Ты уже дважды заставляла меня его укорачивать.

Но Женни опять принялась подшивать подол на живую нитку.

А Флора? Ей хотелось и смеяться и плакать. Она готова была смеяться от радости потому, что будет участвовать в представлении, а плакать потому, что всё ей напоминало о Маленьком театре. Она была очень обижена на Жерве: он наотрез отказался принять участие в спектакле.

В день своего рождения госпожа Шав с утра до обеда ничего не делала по дому — так было заведено в семье. Женни и Жюльетта готовили, Люка накрывал на стол и убирал посуду, а мать сидела в гостиной в большом кресле и ждала, когда придут дети и произнесут традиционное: «Пожалуйте к столу». Конечно, госпожа Шав предпочла бы всё сделать сама, особенно сегодня, когда дети были так увлечены своей затеей. Но нарушить традицию она не решилась. Госпожа Шав недовольно поморщилась: вынужденное безделье надоело ей. Она встала и подошла к двери. Но тут на пороге появился её муж:

— А, ты тут блаженствуешь! Вот и отлично! — сказал он, щуря глаза. — Ну, а я прямо из сада: там, на буковой аллее, творится что-то невероятное! Даниэль расставляет скамейки… Что всё это значит? Ведь не будем же мы завтракать в такую жару на открытом воздухе.

— Да нет же, нет, — успокоила его жена. — Даниэль устраивает… Да пусть себе делают что хотят…

— Погоди, кто-то звонит в дверь, — перебил её господин Шав.

— Это принесли торт из кондитерской, — заметила жена, взглянув в окно.

Разносчик из кондитерской вручил праздничный торт Люка, и тот с важным видом понёс его на кухню. Но куда его положить? Стол завален грудой очисток. Жюльетта помешивает в кастрюле соус, что-то бормоча сквозь зубы. Наверняка твердит свою роль. Флора заглядывает в кастрюльку. Женни, усевшись на стуле перед миской с помидорами, вытирает каким-то лоскутом потный лоб. Люка кладёт торт прямо на очистки и принюхивается: ясно, что-то пригорело!

Но вот проходит ещё минут десять, и всё готово. К тому времени приходит и Жерве. На нём самая лучшая его рубашка. Все весело рассаживаются вокруг семейного стола, украшенного цветами.

Разрезать цыплят удалось не без усилий. Они были не только поджарены, но даже пережарены. Зато зелёный горошек был приготовлен отменно. Госпожа Шав вела себя доблестно — ведь дети так ждали, чтобы она воскликнула: «Ну просто прелесть! Очень вкусно!» И она, конечно, так и сделала.

Флора грызла косточку цыплёнка, как котёнок, хотя брат бросал на неё укоризненные взгляды. Даниэль шутил и смеялся. Жюльетта думала только о своей роли. Люка уплетал за обе щеки. Женни сидела с мрачным видом.

— Ты чем-то недовольна? — спросила её Жюльетта.

— Нет, что-то есть не хочется. Папа, дай мне, пожалуйста, немного воды с вином.

— Ты пьёшь уже третий стакан, — недовольно заметил господин Шав. — Так, пожалуй, и голова закружится.

В это время Даниэль принёс торт, и госпожа Шав облегчённо вздохнула: долгое испытание подходило к концу. Но её беспокоила Женни. Девочка она нервная, и эта затея со спектаклем совсем выбила её из колеи…

— Тебе нездоровится? — спросила она дочку.

— Ну что ты, мамочка! Я совсем здорова! — вдруг пронзительно выкрикнула Женни. — Все ко мне пристают, и лучше мне уйти из-за стола…

И она убежала. Все оторопели. Отец хотел было позвать её, но Люка переглянулся с Даниэлем и приложил палец к губам. И тут же все вчетвером — Даниэль, Люка, Флора и Жюльетта — вскочили и исчезли за дверью.

— Они просто с ума сошли, честное слово! — воскликнул господин Шав.

— Пусть себе делают что хотят. Не обращай на них внимания, — попросила его жена.

Между тем новоявленные актёры столпились в коридоре и о чём-то шушукались.

— Постарайтесь разузнать, что с Женни. Она становится просто невыносимой… — говорил Даниэль Жюльетте и Флоре.

Девочки сбежали по лестнице, перескакивая через несколько ступенек, и ворвались в комнату Женни.

Красное платье валяется на полу перед зеркалом, а сама Женни лежит, свернувшись калачиком, на кровати.

— Что с тобой? — тихо спросила Флора.

Женни ничего не ответила, её бил озноб, и на лбу у неё выступили капли холодного пота.

— Тебе кажется, что платье недостаточно коротко, и ты не хочешь его надевать? — сердито спросила Жюльетта, схватив сестру за руку, и вдруг испуганно ахнула: — Да у тебя жар!

Женни с трудом приподняла голову и, откинув волосы, прилипшие ко лбу, ответила:

— Нет, нет, я буду играть!

— Ты больна! Я побегу за мамой.

— Если ты ей скажешь, я тебе никогда не прощу… Никогда… — твердила Женни.

Она соскочила с кровати, схватила с полу платье и торопливо стала его натягивать. Зубы у неё стучали от озноба. Она взглянула на себя в зеркало и расплакалась.

— Какой у меня вид! Принесите мне гребёнку и губку… Впрочем, я сама сбегаю в ванную…

Но не успела она сделать и шага, как в комнате появилась мать. Она взглянула на дочь и строго сказала:

— Сейчас же ложись в постель!

— Не хочу! Не хочу!

— Жюльетта, дай термометр.

Температура около сорока. Господин Шав позвонил доктору. Женни уложили в постель.

Прощайте, танцы, прощай, роль… Флора была огорчена не меньше подруги. Но как бы её утешить? И Флора шепнула ей на ухо:

— Я тоже не буду танцевать. Хочешь?

Женни слабо улыбнулась.

— Пожалуй, да. А другие согласятся отменить представление?

— Сейчас я спрошу…

Даниэль и Люка были заняты. Вместе с Жерве они прилаживали последние декорации. Они огорчились, узнав о печальных новостях. «Вот не повезло Женни!»

— И всё же играть мы будем, — заявил Люка, помолчав. — Сократим несколько сцен, и всё. Верно, Даниэль?

— Это будет трудновато, — заметил Даниэль, перелистывая голубую тетрадь.

Флора бросила на них укоризненный взгляд.

— Если бы вы только видели Женни, вы бы думать забыли о пьесе. У неё жар с самого утра. Я обещала ей, что не буду танцевать. И она почти утешилась, — с довольной улыбкой объявила Флора.

— Ты не будешь танцевать? — изумился Люка. — Слышишь, Жерве?

— Слышу и нахожу, что сестрёнка права, — ответил Жерве. — Ведь Женни так хочется выступить… Нет, играть без Женни нельзя.

Так думал и Даниэль.

— Итак, представление откладывается до будущего воскресенья, — заявил он. — Главное, чтобы скорее выздоровела Женни.