Марки королевы Виктории

Машину Десаи обнаружили через три дня в Уайтчепеле, в какой-нибудь миле к юго-востоку от Шепердз-Роу-стрит. На сиденье водителя виднелись пятна крови, а на полу у педалей — окровавленный бумажный платок.

Сообщив по телефону эту новость Броку, Кэти добавила:

— Активизировались поиски на севере от реки. Макларен и Хьюитт перебрасывают туда дополнительные силы с южного берега. По их мнению, Сэмми пересел в свою машину и поехал дальше в восточном направлении в знакомые ему места в районе Уэст-Хэма.

— Возможно, они допустили ошибку, — сказал Брок. — Уайтчепел лежит на юге от Шепердз-Роу-стрит. Сэмми мог переехать через Тауэр-бридж и углубиться в Южный Лондон.

— И такое могло быть. — По голосу Кэти нетрудно было понять, что она ни в чем не уверена и пребывает в депрессии. — Если разобраться, мы просто не знаем, куда ехать и где его искать, не так ли? С другой стороны, нельзя же ничего не делать и просто сидеть и ждать…

— Вам удалось достать файл Пикеринга?

— Я надеюсь получить его в течение ближайшего получаса и завезти вам…

— Хорошо. Не могли бы вы заодно купить что-нибудь съестное? Я просто умираю от голода.

— Что бы вы хотели? — сухо спросила она.

— Мне все равно. Может, что-нибудь индийское?

— А ведь я даже не знаю, любил ли Леон индийскую пищу. Мне лично кажется, он предпочитал карри копченую лососину…

— Я понимаю ваше теперешнее душевное состояние. — Брок был обеспокоен тем, что Кэти заговорила о Десаи в прошедшем времени, и попытался переключить ее внимание на текущие события. — Тем не менее было бы неплохо, если бы вы привезли еще и кофе. Эти парни все тут подчистили. Есть что-нибудь еще для меня любопытное?

— Ничего интересного. Макларен и Хьюитт обзвонили ближайшие госпитали, чтобы те держали наготове машины «скорой помощи» и подготовили для переливания кровь той же группы, что у Десаи. Кроме того, проведен брифинг с группой переговорщиков. По слухам, Макларен ищет добровольца, который согласился бы сыграть роль Рафаэля и сковаться с вами наручниками.

— Продолжайте…

— Болтают, что вдове добровольца выплатят полмиллиона фунтов в качестве компенсации в случае, если дело получит трагическую развязку. Разумеется, все это чушь собачья, очередной офисный миф.

— Я тоже так думаю.

Они немного помолчали, потом Кэти сказала:

— Это все известное на данный момент. Сейчас поеду за файлом.

Кэти собиралась уже пуститься в путь, как вдруг услышала телефонный звонок.

— Сержант Колла? — Голос был тихий и неуверенный, и она поначалу его не узнала.

— Слушаю?

— Это Тим Уэверли. У вас найдется свободная минутка?

— Разумеется, доктор Уэверли. — Кэти выпрямилась на сиденье, словно опасаясь неловким движением спугнуть абонента, и потянулась за своим служебным блокнотом и ручкой.

— Ничего важного, — сказал он в уже более уверенной и светской манере. — Просто я решил немедленно просмотреть свои записи.

— Какие записи, доктор Уэверли?

— О Господи! У вас такой настороженный голос! — Уэверли рассмеялся. — И зовите меня, ради Бога, Тим… Ну так вот. После вашего визита я поехал домой и проверил свои деловые записи. У меня вопрос: тот дилер в Шордитче, о котором вы упоминали, не на Шепердз-Роу-стрит, случайно, живет?

— Да, там.

— В таком случае вот оно.

— Извините?

— Насколько я знаю, этот магазинчик называется «Марки Шеперда», поэтому я всегда считал, что фамилия владельца — Шеперд, как и название улицы. Но я звал его просто Уолтер, поэтому когда ваш коллега начал распространяться относительно некоего парня по фамилии Пикеринг, я как-то не придал этому значения, не соединил в своем сознании два этих образа. Понимаете? Но суть дела в том, что я действительно выполнял для него определенную работу, поэтому в его бумагах могут быть обнаружены и мое имя, и мой адрес.

— Все ясно. Вы когда-нибудь бывали в этом магазине?

— Бывал. Он приглашал меня к себе, чтобы я взглянул на кое-какие его марки. Магазин со стороны выглядит весьма непрезентабельно, но в его запасниках есть любопытные экземпляры. Именно любопытные — иначе и не скажешь в свете того, что вы мне о нем рассказали. — Он хохотнул, потом снова посерьезнел. — Но вы ведь не думаете, что мне может угрожать опасность со стороны мистера Старлинга, не так ли?

— Я уверена, что он будет проявлять интерес только к людям, обманывавшим его.

— И тем не менее… Быть может, мне стоит уехать на несколько дней из Лондона — пока вы его не поймали? Вы как думаете?

— Мы бы предпочли, чтобы вы остались. Нам может срочно потребоваться ваша консультация, когда всплывут поддельные марки. Ведь это вещественные доказательства, понимаете?

— Понимаю… — Особой радости от осознания этого факта в его голосе не слышалось.

— Вы можете что-нибудь сказать относительно сделки с Фицпатриком? Ему досталось несколько редких пакетов с багамскими «Шалонскими головками». Ничего в этой связи не припоминаете?

— Боюсь, нет. Почему бы вам не показать их мне?

— В данный момент я не могу этого сделать.

— Что ж, в таком случае перешлите мне хотя бы их список. Обещаю основательно над ним подумать.

— Перешлю. Заранее благодарна. Хотите сообщить что-нибудь еще?

— Я больше ничего не знаю. Просто хотел прояснить вопрос с записями.

— И на том спасибо. — Кэти отключила мобильный и пробормотала: — Врешь, старина Тим, знаешь…

Забрав досье Пикеринга с Кобальт-сквер, Кэти поехала к воротам Королевы Анны, сделав по пути остановку у ресторанчика, где торговали навынос, чтобы купить готовую еду.

Брок сидел в здании в полном одиночестве. Офисы были заперты, а в гулких пустых коридорах эхом отзывались звуки шагов. Брок провел ее в маленький офис, где она никогда прежде не бывала. Офис напоминал кабинет клерка. Там помещались канцелярские шкафы и пара лазерных принтеров. На стене висела большая полицейская карта Лондона с обозначенными на ней границами полицейских участков — точно такая же, как в той комнате, где Макларен в присутствии Кэти и Хьюитта допрашивал Брока.

Кэти передала Броку большой пакет с едой и пластиковыми стаканчиками с кофе, подошла к карте и увидела несколько воткнутых в нее разноцветных булавок.

— Ваша работа? — спросила она.

Оторвавшись от пакета, из которого одну за другой вынимал картонки с едой, Брок поднял на нее глаза и сказал:

— Моя… Что принесли на обед?

— Говядину с рисом и специями. Помнится, это блюдо вам нравилось. Пока горячее…

— Отлично. А жаренные в масле чечевичные лепешки захватили? А чатни — индийский кисло-сладкий соус для мяса?

— Извините, забыла. В следующий раз.

— Ладно, не берите в голову. Пойду поищу тарелки.

— В пакете пластмассовые вилки и ложки, так что можете поесть прямо из коробки. Я лично есть не хочу.

— Вы уверены? Полицейскому необходимо нормально питаться, особенно когда он работает в чрезвычайном режиме. Не доводите себя до истощения. Длительный пост в нашем деле никогда еще никому не помогал.

— Знаю. Но я чувствую себя хорошо. Так что же насчет булавок?

— М-м-м… — Прежде чем ответить, Брок съел немного говядины с рисом. — Булавки с розовыми головками указывают на дислокацию установленных нами на сегодня объектов, связанных с этим делом. Дом Сэмми внизу слева, за пределами городской черты; квартира в Кейнонбери в центре справа; дом брата Келлера в центре слева; Хитроу в левом углу карты; дом и магазин Салли в центре внизу; квартира Уилкса в центре внизу; дом семейства Купер в левом углу карты; магазин Пикеринга в центре вверху.

Он сделал паузу и проглотил еще несколько кусочков говядины.

— М-м-м… Не такая уж плохая еда, Кэти. Может, присоединитесь? — От горячей пищи с острыми специями на лбу у Брока выступила испарина.

— Нет, благодарю. Что-то не хочется. Но вот кофе выпью с удовольствием. — Она протянула руку и взяла один из пластиковых стаканчиков. — Представленная вами картина как будто не образует никакой системы.

— Совершенно верно. Разбросанное по всему Лондону беспорядочное нагромождение объектов.

— А что отмечают другие? — Кэти посмотрела на строй булавок с голубенькими головками, сгруппированных в южной части Лондона.

— Голубые булавки указывают на объекты из прошлого времени. На те места, где все эти люди начинали свою деятельность. Возьмем, к примеру, Пикеринга. Где, кстати сказать, он рос и воспитывался?

Кэти пролистала досье дилера.

— В Анджел-Тауне.

— Правильно. В Брикстоне. Воткните еще одну голубую булавку в эту точку на карте.

— А на каких фигурантов указывают другие голубые булавки?

— Как на каких? На Сэмми. Он там вырос. Как и Салли Мэлони, разумеется. Там же взрослел и помощник Сэмми частный детектив Ронни Уилкс. Правда, чуть южнее — в Херми-Хилл.

— А вот еще одна булавка. Чуть ниже. Кто это? Келлер?

— Нет, не Келлер. Его обозначает длинная голубая булавка в Эссексе в правой стороне карты.

— В таком случае кто это?

— М-м-м… — Брок взмахнул своей пластмассовой вилкой. — Это мы скоро узнаем.

Некоторое время он хранил молчание и сосредоточенно жевал.

Кэти смотрела на карту, пытаясь понять, для чего Брок все это затеял и к чему клонит.

— Пикеринг называл его «Китайчонок Сэмми», — сказал Брок, словно отвечая на давно уже волновавший Кэти вопрос. — И мне это показалось любопытным. Даже если Пикеринг знал его в молодости, то он, ведя с ним дела в наши дни, вряд ли стал бы именовать его старым прозвищем, поскольку так его уже очень давно никто не называет. Надеюсь, у вас нет сомнений, что он, регулярно с ним общаясь, называл бы его «Старлинг» — или «Сэмми Старлинг»? И это заставило меня задуматься, нет ли за всем этим чего-то глубоко личного, затаенного. Чего-то указывающего на старые времена.

Кэти овладело уныние, но она очень старалась этого не показывать. Неужели Брок искренне считает, что до него никто об этом не подумал?

— У Тони Хьюитта двое парней работают над проблемой установления возможных старых связей между Уолтером Пикерингом и Сэмми Старлингом чуть ли не с того самого момента, как мы обнаружили Пикеринга в плачевном состоянии, Брок. Между прочим, я не смогла сразу получить досье Пикеринга именно по этой причине — они его изучали. И мне удалось одолжить его на пару часов только при посредстве одного из своих знакомых. Но как бы то ни было, я узнала, что им удалось установить по меньшей мере трех фигурантов — друзей и родственников, знавших Пикеринга с детских лет. Ну так вот: они убеждены, что у него никогда не было знакомых китайской национальности — ни среди приятелей, ни среди врагов. Пикеринг и Сэмми никогда не посещали вместе школу, не работали на одного и того же человека и даже никогда не болели за одну и ту же футбольную команду. В детстве зоны их обитания находились на расстоянии как минимум мили друг от друга, и автобусных линий, соединяющих бы напрямую две эти точки пространства, тоже не существовало.

— Ага! Что ж, эти ребята потрудились на славу, коли им удалось выяснить все это за такое короткое время, — сказал Брок, доедая свою порцию пряной говядины с рисом. — Это, несомненно, нам поможет.

Кэти попыталась понять, каким образом.

— Должен вам заметить… — Брок вытер жир с губ и пот со лба бумажной салфеткой, прилагавшейся к коробке с едой, открыл пластмассовый стаканчик с кофе, сделал пару глотков и поднялся. — Должен заметить, мне надоело сидеть в замкнутом пространстве офиса. Теперь, когда я поел, во мне пробудилось стремление к активным действиям. Я хочу глотнуть воздуха улицы. Давайте кое-куда съездим — надеюсь, вы не против?

— Это было бы отлично. — Кэти с удивлением на него посмотрела. — Только куда мы поедем?

Брок ткнул пальцем в розовую булавку, которая соприкасалась со строем голубых в южной части Лондона.

— В магазин «Сью Салли», — сказал он. — Куда же еще?

Салли Мэлони как раз переворачивала табличку на двери с «Открыто» на «Закрыто», когда к магазину подъехали Брок и Кэти. Салли увидела их и открыла дверь. Вид у нее был настороженный и воинственный.

— Новости есть? — спросила она, когда Брок и Кэти вошли в помещение.

— Да, Салли, — сказал Брок. — Новости есть. Закройте магазин, и мы с вами поболтаем.

Салли задвинула на передней двери задвижки и провела гостей на кухню в задней части магазина.

— Плохие новости, да?

Когда Брок рассказал ей вкратце об исчезновении Сэмми, его нападении на Пикеринга и похищении Десаи, из ее лица словно ушла жизнь и она рухнула без сил в кресло.

— Ох! — только и смогла она выдавить, после того как Брок замолчал. Она казалась настолько потрясенной его рассказом, что Кэти, опасаясь обморока, поторопилась наполнить стакан водой из-под крана и принести ей.

— Итак, Салли, — твердо сказал после паузы Брок, — мне нужна ваша помощь. Вы должны мне помочь, пока это дело не зашло слишком далеко. Вы меня понимаете, Салли?

Она не ответила.

— Скажите, Салли, вы слышали когда-нибудь об Уолтере Пикеринге? Мне представляется, он знал Сэмми еще по старым временам. Во всяком случае, он родом из этих мест. И называл Старлинга «Китайчонок Сэмми».

Салли подняла на Брока глаза, но ничего не сказала.

Какое-то движение в дверях заставило Брока и Кэти чуть ли не синхронно повернуться в этом направлении. В дверном проеме стоял Руди Тракл, взиравший на них как сова сквозь толстенные линзы своих очков. Одарив этим совиным взглядом всех присутствующих, он прошел к тому месту, где сидела Салли, встал за спинкой ее кресла и положил ей на плечи руки. Затем он опустил голову и что-то прошептал ей на ухо. Через некоторое время она, похоже, снова вернулась к жизни. Оглядевшись, она подняла глаза на своего компаньона и прошептала:

— Это Сэмми, Руди. Он…

— Я слышал, liebchen, слышал… — Он нежно погладил ее рукой по седым волосам. — Может, приляжешь? Ты приняла свои таблетки?

Салли шепотом произнесла:

— Я неважно себя чувствую, Руди. — Она беспомощно посмотрела Сначала на Брока, затем на Кэти.

— Мы должны найти Сэмми, — тихо, но настоятельно сказал Брок. — И как можно скорей.

— Бедняжка Сэмми, — прошептала Салли, и по ее морщинистой щеке скатилась одинокая слеза.

Руди сочувственно потрепал ее по плечу.

— Тебе срочно нужно лечь, liebchen.

— Итак, Уолтер Пикеринг, — повторил Брок, но Салли, опустив голову, стала безвольно покачивать ею из стороны в сторону.

— Оставьте ее, прошу вас, — сказал Руди, поднимая руку. — Она плохо себя чувствует, ей срочно нужно лечь в постель и принять таблетки.

— У нас очень мало времени, — продолжал настаивать Брок.

Похожий на сову маленький человечек мрачно посмотрел на главного инспектора.

— В любом случае, — сказал он, — вам придется подождать, пока она не придет в себя. Я знаю, как это с ней бывает.

— Кто ее врач, мистер Тракл? — сказала Кэти. — Если у нее нет врача, я могу вызвать «Скорую помощь».

— Не надо никакой «Скорой». Идите в «Принц Уэльский», что на углу улицы, и ждите нас там. Я приведу ее туда, как только она будет в состоянии передвигаться.

— Извините, конечно, — сказал Брок, — но мы останемся.

Руди покачал головой. Когда он смотрел на них сквозь толстенные линзы своих очков, его глаза казались огромными, а взгляд — выразительным и драматичным до театральности.

— Нет. Прошу вас, сделайте так, как я сказал. Вам следует запастись терпением. Если вы станете на нее давить, она не будет с вами разговаривать. Вы уж мне поверьте.

Брок с сомнением на него посмотрел, потом сказал:

— Очень хорошо, Руди. Надеюсь, вы понимаете, как важно, чтобы она заговорила?

Маленький человечек кивнул и начал подталкивать Салли по направлению к двери. Она повернула голову, увидела, что Брок и Кэти за ними наблюдают, и что-то забормотала. Брок ринулся вперед, наклонил голову, чтобы ее услышать, и заметил, как сильно у нее посинели губы.

— Что вы сказали, Салли?

— Я сказала, что Сэмми не знал Уолтера. — Ее голос напоминал хрип умирающего. — Я его знала. Я проводила время с Уолтером, когда мне исполнилось семнадцать. Но это был большой секрет. Я никому об этом не рассказывала, даже матери.

Усилие, потребовавшееся ей, чтобы это произнести, казалось, ее доконало. Она замолчала и навалилась всем телом на Руди, который повернулся и посмотрел на Брока.

— Вы должны сделать как я сказал, — твердо произнес он. — Уйдите, прошу вас.

Они расположились за угловым столиком «Принца Уэльского».

— В течение последней недели я не позволил себе выпить ни капли спиртного, — проворчал Брок, с несчастным видом приканчивая третью порцию апельсинового сока. — А они заставили нас дожидаться их в пабе! — Он снова посмотрел на часы. Прошло около часа с тех пор, как они пришли в заведение. За это время бар уже успел заполниться посетителями, а сидевшие за столиками компании прийти в возбуждение от употребленных горячительных напитков. Посетители здесь были все больше молодые чернокожие, как мужского, так и женского пола.

— Пожалуй, я снова схожу в магазин и узнаю, как у них обстоят дела, — сказала Кэти, которой было уже невмоготу сидеть в этом пабе и захотелось на воздух. Через пять минут она вернулась и сообщила: — Никаких перемен. По-прежнему сидят у себя в комнате.

— Если к восьми они не придут, — прорычал Брок, — мы усядемся у них на крыльце и вызовем «Скорую помощь».

Без трех минут восемь дверь паба распахнулась и в зал вошла Салли — на своих двоих и без какой-либо посторонней помощи. Кэти протолкалась к ней сквозь толпу и провела к их столику. Выглядела Салли немногим лучше, да и цвет лица у нее был ужасный, но глаза смотрели внимательно, почти не мигая. Казалось, ее поддерживала одна только воля.

— Вам лучше, Салли? — спросил Брок, когда она опустилась на стул.

— Я чувствую себя прилично, мистер Брок, и готова к разговору.

— Хорошо. И что вы можете нам рассказать?

— Я хочу вам помочь, если, конечно, это в моих силах. Если разобраться, я отчасти виновата в происшедшем.

— Это каким же образом?

— Не могу сказать, что три года назад мы с Сэмми расстались друзьями. Я знала его практически всю свою жизнь и работала на него и его семью почти тридцать лет, поэтому считала, что со мной могли бы обойтись и полюбезнее. Так что когда Ева заявилась однажды ко мне домой и попросила денег, я, вместо того чтобы указать ей на дверь, как мне и следовало бы поступить…

— Подождите, Салли, — перебил ее Брок. — Вы утверждаете, что Ева пришла к вам домой? И потребовала у вас деньги?

— Я знаю, это кажется неправдоподобным. Я бы тоже в это не поверила, особенно учитывая обстоятельства расставания. Но уж такая она была. Могла обозвать последними словами при всем честном народе, а на следующий день подойти с таким умильным видом, словно ничего не случилось и отношения наилучшие. Особенно если ей что-то было нужно. Кроме того, в Лондоне не так уж много тех, к кому она могла обратиться за помощью.

— Понятно… Продолжайте, прошу вас…

— Ну так вот. Вместо того чтобы ее прогнать, я познакомила ее с Уолтером Пикерингом. Я знала, что марки — слабое место Сэмми, и слышала, что у Уолтера имеется левый канал, по которому к нему притекал, скажем так, специфический материал из этой сферы.

— Что вы имеете в виду под словом «специфический»? Это были ворованные предметы филателии или, быть может, подделки?

Салли пожала плечами:

— Не знаю. Знаю только, что с моей стороны было гнусно так поступать, мстить Сэмми подобным образом. Но тем не менее я это сделала. Но я никогда не думала, что дело зайдет так далеко.

— Вы слышали когда-нибудь имя Рафаэль, Салли?

Она поколебалась, потом сказала:

— Да, слышала.

— Вы знаете, кто это?

— Мистер Брок, я сказала, что хочу вам помочь. Но у меня остались различные обязательства — к примеру обязательства дружбы — и, вероятно, очень мало времени, чтобы эту дружбу поддерживать. — Она одарила Брока пристальным взглядом своих печальных серых глаз. — Скажите мне, что вам совершенно необходимо знать, и я постараюсь вам помочь. Что же касается всего остального…

— Салли, — голос Брока упал до шепота, — я уже говорил вам, что Сэмми похитил офицера полиции. Зачем — это другой вопрос. Очевидно, Сэмми узнал о Рафаэле от Уолтера и считает этого Рафаэля ответственным не только за аферу с поддельными марками, из-за которой он пострадал, но за убийство и обезглавливание Евы.

У Салли от ужаса отвисла челюсть, а глаза расширились.

— Не может быть! Но я думала, что это Сэмми…

— Убил Еву, не так ли? У вас что — есть серьезные основания так думать?

Салли смутилась.

— Но это еще не все. Сэмми убежден, что я пытался украсть у него ценную марку, когда вел расследование этого дела. И он сказал нам, что отпустит заложника только в том случае, если Рафаэль и я отдадимся в его руки к рассвету завтрашнего дня. Если мы этого не сделаем, он отрежет взятому им в заложники офицеру голову.

Салли, прикрыв рот рукой, издала сдавленный вопль.

— Но зачем? Зачем ему понадобились вы с Рафаэлем?

— Ну уж не затем, чтобы обмениваться с ним марками, — сказал Брок, в голосе которого стало прорываться раздражение. — У него есть оружие, и он находится в крайне возбужденном состоянии. Вчера ночью он чуть не убил Уолтера. Вполне возможно, он не ел и не спал несколько дней. И он знает, что за ним охотится чуть ли не вся полиция. Напряжение, снедающее его, должно быть, уже дошло до предела. Он сказал, что после наступления темноты позвонит нам и поставит в известность, куда должны явиться мы с Рафаэлем. Мы не можем себе позволить ждать так долго, Салли. Я хочу найти его сегодня же вечером — пока он не приступил к выполнению финальной части своего замысла. И я хочу сказать ему, что мы взяли Рафаэля, посадили под замок и предъявили ему обвинение в убийстве Евы. Только после этого мне, возможно, удастся уговорить его сдаться.

Салли застонала от отчаяния.

— Скажите, Салли, где я могу найти Рафаэля? Возможно, вы единственный человек, способный нам сейчас помочь.

Салли вытерла тыльной стороной руки мокрые от слез глаза.

— Я не могу этого сделать, мистер Брок. Но постараюсь помочь вам найти Сэмми.

Брок глубоко вздохнул, а руки у него сами собой сжались в кулаки, как если бы ему стоило больших усилий сдерживать себя.

— Как? — выдохнул он.

— Где вы его искали?

Брок бросил взгляд на Кэти, которая, наклонившись поближе к Салли, перечислила ей места, куда уже наведывалась полиция.

— Мы навестили его деловых партнеров, с кем он контактировал последние двадцать лет, заглянули в гаражи и магазины, которые он имел обыкновение посещать, осмотрели сдававшееся в аренду жилье, находившееся по пути в Кэнонбери или рекламировавшееся в газетах, которые он читал… — Кэти говорила еще с минуту, перебирая объекты, значившиеся в составленном Маклареном списке.

— Значит, в дома в этом районе вы не заглядывали? — спросила Салли.

— В этом районе? — Кэти быстро посмотрела через стол на Брока и заметила, что у него заблестели глаза.

— Ну да. Здесь он взрослел, здесь начинал свою карьеру, — прошептала Салли.

— Он недавно здесь побывал? — спросила Кэти.

— Если и побывал, то я об этом не знаю. Но он разговаривал об этом с Евой… не так давно, около месяца назад. Тогда в воскресных газетах появилось объявление о продаже недвижимости. В частности, говорилось о большом старом доме в Брикстоне, который сначала хотели снести, а потом решили продать с целью последующей модернизации и перестройки под современный многоквартирный дом. В газетах поместили рекламную фотографию этого дома. «Как в Средиземноморье, — сказал тогда Сэмми, — все желтое и розовое». Место называется Майетс-Гроув. Именно там он и вырос.

— Как вы об этом узнали, Салли? — тихо спросил Брок.

— Ева мне позвонила. Сказала помимо этого, что в начале месяца навестит Уолтера, чтобы забрать причитающиеся ей деньги. Рафаэль тогда много работал. С тех пор я ее не слышала и не видела.

— А я думал, что вы с ней не очень-то ладили, — сказал Брок.

— Смешно, правда? Но нас свело общее желание насолить Сэмми. — Салли подняла на Брока обведенные темными кругами глаза и добавила: — Увы, я не очень хороший человек, мистер Брок.

Брок поскреб под бородой нижнюю челюсть, но никак это заявление не прокомментировал. С минуту помолчав и подумав, он произнес:

— Сэмми упоминал при Еве именно этот дом? Вы в этом уверены?

— Да. По ее словам, он ей сказал, что хотел бы лично взглянуть на это место, прежде чем оно превратится в современную застройку в стиле «Коста-дель-Спейд», — это он в шутку так выразился. Но она этой шутки не поняла. У Сэмми была привычка отпускать время от времени расистские шуточки. Он считал, что у него, учитывая его происхождение, есть на это право.

— Давайте поедем и взглянем на него, Салли, — сказал Брок. — Вы как — способны на подобный подвиг?

— Не беспокойтесь за меня, мистер Брок. Я еще крепкая — прямо как старый сапог.

Салли поднялась на ноги, пошатнулась, но ее вовремя подхватила под руку Кэти, которой она показалась легкой как перышко.

Они сели в машину и поехали по улицам вечернего города. Закатное солнце освещало старые кирпичные дома, придавая им оттенок благородной золотой патины. Этого, однако, было недостаточно, чтобы обеспечить недвижимости на Майетс-Гроув презентабельный вид. Старый дом предстал перед ними неожиданно — когда они свернули за угол и увидели прямо перед собой массивную, почерневшую от времени и непогоды кирпичную стену с пустыми черными провалами выбитых окон. Этот жилой комплекс был построен с благословения Лондонского городского совета, когда в столице после окончания Первой мировой войны начался жилищный кризис. Теперь это давно уже пришедшее в запустение и покинутое большое пятиэтажное здание имело мрачный, даже угрожающий вид. Любители граффити начали было расписывать его краской из аэрозольных баллончиков, но потом, разукрасив примерно пятьдесят ярдов стены, по неизвестной причине потеряли к нему всякий интерес и забросили эту работу. Зато они сосредоточили свои усилия на расписывании большой доски для объявлений, где помещались материалы, рассказывавшие о перспективах трансформации этой развалюхи в жилой комплекс в средиземноморском стиле.

— О Господи! Жутковатый у него сейчас вид, вы не находите? — сказала Салли.

Здание занимало целый квартал и походило в плане на литеру U. В промежутке между крыльями открывался въезд в большой внутренний двор. Следуя указаниям Салли, они проехали по прилегающей улице к этой части здания и, повернув головы, бросили взгляд сквозь закрывавший въезд редкий забор в обширное пространство двора и на застроенные строительными лесами крылья, походившие на трибуны, окружавшие арену античного стадиона. В свое время во дворе был разбит ландшафтный парк для прогулок, но прошло уже много лет с тех пор, как растения были вырублены, а освободившееся пространство замощено и использовалось как место парковки автомобилей.

— Только не сбрасывайте скорость, Кэти, — пробормотал Брок. — Салли! Какие-нибудь догадки относительно того, где он может находиться, есть?

— Мы жили этажом ниже чердака у северной лестницы. — Она указала на один из внутренних углов здания.

— Если он там, то ему отлично виден весь центральный двор, улица, по которой мы едем, и даже пустырь на другой стороне улицы.

Кэти завернула за угол и притормозила у объявления с изображением оскаленной собачьей пасти, предупреждающей надписи и номера телефона местного охранного предприятия. Брок записал телефон в блокнот, после чего они поехали дальше, кружа по прилегавшим к старому жилому комплексу улочкам.

Салли первая заметила красный спортивный автомобиль, стоявший на обочине в двух кварталах от Майетс-Гроув.

— Это машина Евы. Она почти ею не пользовалась. Это был единственный предмет роскоши, который не привлекал ее внимания.

Кэти остановилась поблизости, вышла из машины и направилась к спортивному автомобилю. Он был заперт, рассмотреть же что-либо внутри сквозь тонированные стекла не представлялось возможным. Вернувшись, Кэти достала из сумочки мобильный.

— Это действительно ее машина. Макларену звонить будем?

Брок бросил взгляд вдоль пустынной улицы.

— Скажите ему, чтобы припарковался на углу возле вон тех магазинов. Никаких сирен. И пусть избегают ближайших к Майетс-Гроув улиц. Я же пока позвоню в охранную фирму.

Кэти нетерпеливо мерила шагами парковку за магазинами, дожидаясь прибытия Макларена, когда зазвонил ее мобильный телефон. Услышав голос Питера Уайта, она поморщилась:

— Вы позвонили в неудачное время, Питер…

— Вы нашли его, Кэти?

— Нет еще.

— Только не вешайте трубку. У меня появилась новая идея, где его искать.

— Питер, я серьезно…

— Выслушайте меня, Кэти! Вы когда-нибудь думали о том, куда устремляется дикое животное, за которым гонятся охотники? Ну так вот: оно стремится оказаться в самом безопасном месте из всех ему известных. В своей старой норе. Я полагаю, что именно там вам и следует его искать. Он воспитывался в Брикстоне в принадлежавшем городскому совету старом жилом комплексе Майетс-Гроув. Сейчас там уже никто не живет… — Поскольку Кэти хранила молчание, голос Питера несколько утратил напор. — Вам надо туда наведаться. Обязательно.

Потом заговорила Кэти.

— Я просто обязана вам это сказать, Питер… — Неожиданно из ее охрипшего от напряжения горла вырвался наружу короткий смешок. Этому старому негодяю удалось-таки ее удивить.

— Что сказать? Что? — взволнованно взывал к ней Питер.

— Вы, Питер, нисколько не утратили своей квалификации и чутья. Дело в том, что в настоящий момент я стою в двух кварталах от упомянутого вами комплекса Майетс-Гроув.

— Что? Он там? Выходит, я прав?

— Похоже на то… Ну а теперь, Питер, прошу меня извинить — я должна отключить телефон. Но обещаю, что расскажу вам, чем закончится это дело. О'кей?

— Чудесно. Спасибо вам, Кэти. Большое спасибо!

Двадцатью минутами позже Брок пересел в автомобиль Макларена. Маленькая парковочная площадка была забита обычными на первый взгляд полицейскими машинами, не имевшими никаких обозначений. Рядом с ними помещались два микроавтобуса с вооруженными людьми из отряда особого назначения.

— Хорошая работа, Брок, — по-светски любезно произнес Макларен. — Вы, значит, полагаете, что он засел где-то в Майетс-Гроув?

— Я послал парня из охранной фирмы проверить периметр. Мы с Кэти не заметили никаких следов насильственного проникновения. Может, он заметит?

— Солнце зайдет через двадцать пять минут. Предлагаю подождать до наступления темноты и лишь потом входить. Скоро к нам присоединится и команда переговорщиков.

— Конечно, это ваше шоу, Джок…

Макларен пристально на него посмотрел:

— Это точно. Но вы, похоже, намереваетесь мне сообщить, как я должен его проводить?

Брок улыбнулся:

— Я просто хотел сказать, что нам для начала нужно установить, где он находится.

— Разумеется. У нас есть парни с прослушивающей аппаратурой. Они пойдут этажом ниже того места, где он, как вам кажется, засел. Если он там, они его обнаружат.

— Отлично. Если только они не заставят его насторожиться.

— Брок! Эти парни проделывают такие штуки каждый день.

— Вы правы, извините. Но не каждый день твоего человека держат в заложниках, приставив к горлу бритву. Я, собственно, вот что хотел предложить: когда они закончат, в комнату должен войти я…

— Вы хотите туда войти? Брок, старина, о чем это вы толкуете? Послать вас туда все равно что выплеснуть бензин на открытое пламя. Этот человек хочет вас убить!

«А кто в этом виноват?» — подумал Брок, но вовремя прикусил язык.

— Брок! — продолжал развивать свою мысль Макларен. — Оставьте это переговорщикам. Они весь день к этому готовились. Выверяли стратегию и производили психологическое профилирование нашего приятеля Сэмми. В своей работе они профессионалы. Вы нашли негодника, они уговорят его сдаться. Согласитесь, это справедливо.

— Не в этом дело, Джок. Как вы знаете, я знаком с Сэмми вот уже много лет. И я считаю, что он дошел до предела и теперь его ничто не остановит. Он пойдет на все, чтобы выполнить задуманное.

— А что, по-вашему, он задумал?

— Я сильно сомневаюсь, что в его намерения входит сдаваться живым. А если мы не предоставим ему то, что он требует, он, уходя, заберет с собой и Леона. Все сводится именно к этому. И никакие переговорщики тут не помогут. Он не хочет ни о чем договариваться. Он хочет одного — подчистить за собой все концы, прежде чем отправиться на тот свет.

— Ну и как вы собираетесь преодолеть его стремление к самоуничтожению?

— Вы должны что-то ему дать. А в настоящий момент у вас нет ничего, кроме меня. Как только он меня получит, я смогу уговорить его отпустить Леона, поскольку с этого момента Десаи перестанет представлять для него какую-либо ценность.

— А что потом?

— Потом я буду разговаривать с ним о Рафаэле, о том, что произошло в действительности. Он знает меня, Джок. Когда я окажусь с ним лицом к лицу, мне, полагаю, удастся его вразумить. Но общаться с ним при посредстве громкоговорителя совершенно бессмысленно. Это не сработает.

Макларен некоторое время обдумывал его слова.

— Конечно, попытаться было бы хорошо, но боюсь, я не смогу вам этого позволить.

— Почему нет?

— Почему нет? Потому что ставка — человеческие жизни, и сейчас не время импровизировать, проверяя действенность недопеченных доморощенных теорий, — вот почему. Возможно, вам лично и впрямь станет комфортнее, если вы обменяете себя на молодого Десаи, но, с моей точки зрения, это ни на гран не улучшит общую ситуацию. Я просто обменяю одного заложника на другого, да еще и потеряю при этом единственно ценный для дальнейшей торговли с преступником материал — то есть вас, старина Брок. Вы уж извините, но эту партию мы сыграем по всем правилам.

Брок вернулся в машину Кэти и уселся на пассажирское сиденье. Когда Кэти вопросительно посмотрела на него, он в ответ лишь покачал головой.

— Вот черт! — тихонько выругалась Кэти и хлопнула ладонями по эбонитовой баранке руля. — Может, он мне позволит войти к Сэмми?

— Даже не заикайтесь об этом. Зря потратите слова и эмоции, — пробормотал Брок.

Сидевшая на заднем сиденье Салли подала голос:

— Что случилось?

— Ничего особенного, Салли. Так, мелкие технические неувязки. У нас все отлично.

— Я спросила, что случилось, мистер Брок, — сказала Салли. — Я не дура и заслуживаю, чтобы мне говорили правду.

Брок посмотрел на нее через плечо и улыбнулся:

— Уф! Я попытался убедить суперинтенданта Макларена позволить мне лично вести переговоры с Сэмми, но он не согласился. И в определенном смысле он, конечно, прав.

Салли нахмурилась:

— Но вы в это не верите, не так ли?

— Я думаю, мне удастся уговорить Сэмми сдаться, поскольку, как мне кажется, я его знаю. Но суперинтендант совершенно справедливо указал мне на то, что разговаривать с ним должны профессионалы, мастера своего дела, которые чуть ли не каждый день ведут переговоры с… с…

— Да, с кем? С лунатиками? Маньяками? — Салли посмотрела из окна машины на один из микроавтобусов спецназа. Там сидели люди с винтовками, передававшие друг другу снаряженные патронами магазины. — А если переговоры сорвутся, что тогда? Они убьют его, да?

— Ну, до этого, я думаю, не дойдет, Салли. Но Сэмми, возможно, находится сейчас в таком состоянии ума, что способен подобное только приветствовать. Мы должны дать ему что-то такое, ради чего он захотел бы жить дальше.

Салли посмотрела на него в упор и сказала:

— Ладно. Я сама поговорю с суперинтендантом.

С этими словами она распахнула дверцу и вылезла из машины. Брок многозначительно посмотрел на Кэти и бросился за Салли. Но когда он ее догнал, она уже стучала костяшками пальцев в стекло автомобиля Макларена. Суперинтендант открыл дверцу и вышел из машины.

— Милая леди…

— Если вы не против, я бы хотела сказать вам пару слов, сэр, — заявила Салли. — В вашей машине.

Макларен с удивлением на нее посмотрел, после чего перевел взгляд на Брока. Потом все они забрались в автомобиль Макларена.

— Суперинтендант, — сказала Салли, — я перейду прямо к делу. Насколько я знаю, вы хотите установить личность Рафаэля. Это правда?

Макларен неожиданно для Брока воспринял слова Салли очень серьезно.

— Да, мадам. Вы можете нам помочь?

— Да, могу. Я знаю, кто такой Рафаэль. И насколько я понимаю, на свете осталось не так уж много людей, кто имеет об этом хоть какое-то представление.

— Очень хорошо… — Лицо Макларена озарилось редкой для него улыбкой самой неподдельной радости. — Я буду абсолютно счастлив, миссис Мэлони, если вы сообщите нам это имя. Итак, назовите его.

— Я назову вам это имя, суперинтендант, после того как вы дадите разрешение мистеру Броку встретиться с Сэмми и попытаться уговорить его сдаться и отпустить полицейского офицера, которого он удерживает. Но не раньше.

— Что? — Улыбка на лице Макларена превратилась в кислую гримасу. Он с подозрением посмотрел на Брока, и тот быстро сказал: — Так дела не делаются, Салли. Если вы знаете, кто такой Рафаэль, то должны сказать нам об этом.

— Благодарю вас, мистер Брок, — процедил сквозь зубы Макларен. — Прошу вас, миссис Мэлони…

— Ну уж нет, извините. Это мое условие. Если вы с ним не согласны, я ничего вам не скажу. Ни сейчас, ни когда-либо еще. — Она с самым решительным видом сложила на груди руки.

— Миссис Мэлони, — тихо сказал Макларен, вновь овладевая собой. — Если бы у меня хоть на мгновение закралась мысль, что предложенный мистером Броком способ общения с Сэмми лучше установленного правилами, я бы дал ему на это «добро». Но это не так. Вы не понимаете, о чем просите. Позволить мистеру Броку вступить в помещение, где укрывается Сэмми, все равно что подписать ему смертный приговор. Сэмми убьет его, инспектора Десаи, которого он удерживает, а затем и самого себя.

— Нет, не убьет, — твердо сказала Салли. — Потому что мистер Брок не останется в одиночестве. Я пойду вместе с ним.

— Что? — чуть ли не синхронно произнесли Макларен и Брок.

Салли позволила им пару секунд обмениваться возбужденными возгласами, потом подняла руку, и они замолчали.

— Есть вещи, — сказала она, — кроме меня, никому не известные. Кое-что такое, что Сэмми должен от меня услышать. И он подсознательно хочет это услышать, поскольку только после этого он сможет снова начать жить. Вот почему я должна пойти туда вместе с мистером Броком и поговорить с ним, суперинтендант. Другого пути нет.

Макларен, пораженный ее маленькой прочувствованной речью и прозвучавшей в ее голосе убежденностью, некоторое время молча на нее смотрел.

— Что у вас на уме, миссис Мэлони? Что вы хотите ему сказать?

— Вам я больше ничего не скажу. — Она сжала губы в нитку и замолчала.

В одиннадцать тридцать вечера, когда прожекторы были расставлены, снайперы заняли свои позиции, а на парковочной площадке застыли в боевой готовности несколько машин «скорой помощи», Брок и Салли поднялись на третий этаж и двинулись вперед по темной пустой галерее. Они шли медленно и осторожно, поскольку путь им то и дело преграждали завалы из строительного мусора, битое стекло и звенья ржавых водопроводных труб, оставшиеся от тех времен, когда квартиры в этом здании, прежде чем его выставили на продажу, были разграблены и все сколько-нибудь ценное из них вынесено. Когда они добрались до квартиры, где полицейские специалисты с помощью своего оборудования уловили подозрительный шум, Брок постучал в заколоченную листами фанеры дверь. Он хотел, чтобы его стук не был ни пугающе громким, ни опасливо тихим, если так можно выразиться, спокойным и уверенным. Если разобраться, стук в дверь — это своего рода способ коммуникации, и переданный при его посредстве сигнал многое может сказать настороженному человеку, скрывающемуся за ней. Примерно полминуты после этого Брок и Салли ждали, какая последует реакция, но так как ее не последовало вовсе, Брок постучал снова, на этот раз сопроводив стук словами:

— Сэмми, это Дэвид Брок. Со мной Салли Мэлони. Она считает, что вы скрываетесь здесь. В коридоре, кроме нас, никого нет. Все остальные находятся на значительном удалении от этого места, чтобы не мешать нашему общению.

Брок произнес это, едва не касаясь губами фанерной обшивки; он не знал, на какую глубину распространяются в помещении звуки из коридора.

Послышался скрип, после чего заколоченная фанерой дверь медленно отворилась. В темноте дверного проема Брок не смог рассмотреть ничего, кроме ствола винтовки, направленного ему в грудь. Потом ствол втянулся в темноту, и Брок и Салли осторожно вошли внутрь. Повинуясь движению винтовки, словно указующему персту, они повернули направо и, то и дело спотыкаясь, прошли сквозь еще один темный дверной проем в комнату.

— Здесь у нас располагалась гостиная, — прошептала Салли, после чего они услышали звук захлопывающейся входной двери и лязг задвижек. Потом зажглась работавшая от аккумулятора переносная лампочка для кемпинга, осветившая неярким желтым светом пустую комнату и фигуру лежавшего в углу инспектора. У Десаи были заклеены липкой лентой глаза и рот. Та же самая лента стягивала его руки в запястьях, а ноги в щиколотках.

Старлинг стоял у двери, направив на Брока и Салли свою винтовку.

Он сказал:

— Садитесь на пол. — Его голос подрагивал от возбуждения и был хрипловат — должно быть, из-за того, что у него пересохло во рту.

Они подчинились, потом Брок сказал:

— Спасибо за согласие нас принять, Сэмми. Нам нужно с вами поговорить.

— Нет! — взвизгнул он. — Нам не о чем с вами разговаривать.

— Теперь я ваш заложник, Сэмми, — тихо сказал Брок. — Может, отпустите этого парня? Он не имеет к этому делу никакого отношения…

— Заткнитесь! — закричал Сэмми так громко и пронзительно, что Брок и Салли вздрогнули. — Еще одно слово — и я вас пристрелю. Я сделаю это, клянусь.

Можно было не сомневаться, что он именно так и поступит. Теперь все хранили молчание. Глядя на Десаи, трудно было сказать, в каком он состоянии. Он лежал без движения, как мертвый. Возможно, он уже умер — или от удушья, или захлебнувшись собственной блевотиной. Сэмми мог и не знать, что уже убил своего заложника.

— Он хочет обмануть меня, я знаю, — сказал Старлинг, обращаясь к Салли. — Он украл выкуп за Еву, а теперь хочет облапошить меня. Я сказал им, чтобы он приходил вместе с Рафаэлем, но он вместо него привел тебя. Ты зачем вообще пришла?

— Я должна кое-что тебе сказать, Сэмми, — прошептала Салли. — Кое-что важное, о чем ты должен знать.

— Если ты пришла меня успокаивать или рассказывать гадости о Еве… — Он замолчал и навел на нее свою винтовку.

— Я хочу сообщить тебе кое-что неприятное, Сэмми, очень неприятное. И о себе, и о Еве. Надеюсь, ты в состоянии с этим совладать?

Сэмми, продолжая гипнотизировать ее взглядом, горько покривил рот.

— Но возможно, я поступила неправильно, придя сюда. Я не представляла, как сильно все это на тебе сказалось. Можешь на меня обижаться, но я была уверена, что это ты убил Еву, пока мистер Брок меня не разубедил.

И Брок и Салли после этих слов во все глаза уставились на Сэмми, пытаясь определить его реакцию, но его лицо, как всегда, было непроницаемо. Однако через некоторое время они при свете тусклой переносной лампочки заметили, что в уголках его глаз начала собираться влага.

— Я не убивал Еву, — ровным голосом сказал он.

— Я знаю, Сэмми, теперь-то я в этом убеждена.

— Уходи отсюда, — мрачно сказал он. — Я не хочу убивать еще и тебя.

Она вздохнула и медленно повела глазами по комнате.

— Нетрудно представить, особенно в этом свете, как все здесь когда-то было, правда, Сэмми? Там стоял отцовский стул, а вон там столик, за которым сидела мать со своим шитьем. Я до сих пор помню, где стоял твой детский стульчик, — а ты об этом помнишь? Наверное, не помнишь… откуда тебе? Ведь ты был тогда совсем маленький. Но ты наверняка помнишь, как мама вечерами сидела у окна, не так ли? Я лично вижу ее сейчас словно воочию — старую матушку Хаббард…

— Замолчи, Салли, — сказал Сэмми скорее печальным, нежели злым голосом.

— Ты ведь был ее любимчиком, знаешь об этом? Конечно, она любила тебя по-другому, нежели Энди. Энди она боготворила. А тебя просто любила — всем сердцем. Ты тоже был моим любимчиком. Моим персональным младшим братишкой, моим маленьким Китайчонком Сэмми. Я так гордилась тобой, когда мы вместе выходили на прогулку — Сэмми и Салли. Я даже думала, что мама специально так тебя назвала, чтобы твое имя было созвучно с моим. Я не понимала, что тебе дали это имя еще до того, как ты переехал к нам.

Удивительно, как это место способно будить воспоминания. Ты за этим сюда приехал, Сэмми, — за воспоминаниями? Такое впечатление, что эти стены напитаны ими, и стоит только здесь усесться, как они начинают витать вокруг тебя. Сейчас, к примеру, мне вспоминаются твои марки. Я ведь совсем забыла, что ты начал собирать их еще в детстве. Я так и вижу тебя в коротких штанишках, сидящего за столом у окна. С одной стороны — мама со своим шитьем, а с другой — ты со своими марками.

— Энди собирал марки, — сказал шепотом Старлинг.

— Точно, собирал! И ты, глядя на него, тоже начал их собирать, не так ли? Как-то он приехал домой в отпуск и подбил тебя на это дело — подарил тебе несколько марок.

— Марки американской авиапочты с самолетиками, 1941 года.

— Ты помнишь об этом?

— Лучшей у Энди была черная марка Великобритании 1929 года с номинальной стоимостью в один фунт, выпущенная почтовым конгрессом Соединенного Королевства. — Голос у Старлинга стал неестественно высоким, даже писклявым, словно он говорил из прошлого времени, когда был ребенком. — Чудесная была марка, большая, черная, с изображением святого Георгия в полном вооружении и верхом на коне, убивающего своим копьем дракона. Она так мне нравилась, что я ее украл. Это была моя первая в жизни кража. Но я не мог ничего с собой поделать. Сейчас уже и не помню, что я собирался сказать Энди, когда он приедет домой и обнаружит ее исчезновение. Только Энди так и не приехал…

Салли поджала губы и, обращаясь к Броку, тихо сказала:

— Он был пилотом бомбардировщика. Его сбили над Северным морем.

— Он был герой, — сказал Старлинг. — Потом ты подарила его коллекцию мне. Но я долгое время не мог себя заставить на нее взглянуть. Прошли годы, прежде чем я снова начал собирать марки.

— Это правда, Сэмми? Я и не знала…

Он посмотрел на нее с неподдельной печалью во взгляде и прошептал:

— Прошу тебя, Салли, уходи отсюда. Ну пожалуйста.

— Сэмми, ты сказал, что хотел, чтобы мистер Брок привел с собой Рафаэля. Ну так вот: он не обманул тебя. Я уверена, что он никогда тебя не обманывал. Он сделал все так, как ты просил.

— Что? — Сэмми озадаченно на нее посмотрел.

— Я — Рафаэль, Сэмми. По крайней мере часть его. Мы с Руди Траклом — это и есть Рафаэль.

Старлинг посмотрел на Брока, словно задаваясь вопросом, уж не он ли все это придумал, но заметил на его лице такое же неподдельное удивление, которое испытывал сам.

— Ты вот чувствуешь себя виновным за кражу принадлежавшей Энди марки, — продолжала говорить Салли. — Но я провинилась перед тобой куда больше, чем ты перед ним, после того, как ты выбросил меня из своего дома — да, да, Сэмми, именно выбросил, обвинив в краже принадлежавших Еве драгоценностей. Но я этого не делала. Не делала!

Она помахивала у Сэмми перед носом указательным пальцем до тех пор, пока его желание спорить с ней не испарилось.

— Я не могла оставаться с тобой, и ты прекрасно об этом знал. Ну а я… я очень на тебя тогда разозлилась. Я подумала, что вот как оно бывает: моя мать приютила Сэмми, когда у него умерли родители, а он выгнал меня из своего дома в преклонном возрасте и без единого пенни. — Старлинг снова хотел было запротестовать, но она замахала на него руками: — Ну хорошо, это она все затеяла, она виновата, но ты верил каждому ее слову, что бы она тебе ни говорила, и не слушал меня, когда я пыталась тебя вразумить, верно? Верно. Но как бы то ни было, я вернулась в эту часть города, где все мы выросли, и городской совет предоставил мне здесь как неимущей временное жилье. Тогда-то я и сошлась снова с теми из своих старых друзей, которые здесь все еще обитали. В том числе с Руди Траклом, в прошлом какое-то время работавшим на моего отца. Когда мы встретились, бедняга Руди почти совсем ослеп, у него на обоих глазах появилась катаракта. Он стоял в самом конце длинного больничного списка желающих оперироваться со скидкой, и по этой причине пропивал каждое пенни, которое ему удавалось заработать. Я приглядывала за ним, бедным старым пропойцей, и размышляла, где нам достать деньги, чтобы мы могли сделать ему операцию и вообще зажить по-человечески.

Если помнишь, я оставила тебе свой адрес, и вот в один прекрасный день у моего порога объявилась не кто иная, как Ева. Учитывая, как мы расстались, я не поверила своим глазам. Но я поняла, что это еще более нахальная особа, чем даже я думала, когда она обратилась ко мне с совершенно неожиданной просьбой. Для начала она сказала мне, что попала в крайне неприятное положение и с ума сходит от беспокойства. Помнишь то золотое, с изумрудами ожерелье, которое ты ей подарил?

У Старлинга от дурного предчувствия расширились глаза.

— Ну так вот: она сказала мне, что имела глупость его потерять. Но я сразу поняла: она продала его, чтобы получить деньги на наркотики. Потом она сказала, что ты спрашивал ее об этом ожерелье, а она ответила, что у него сломалась застежка и оно в починке. Однако, добавила она, ты рано или поздно узнаешь, что оно пропало, если ей не удастся его заменить. Она нашла аналогичное украшение в том самом магазине, где был приобретен утраченный экземпляр, и ей нужно десять тысяч фунтов, чтобы его выкупить. К сожалению, у нее совершенно нет наличности, но она нисколько не сомневается, что за годы жизни с Сэмми я сумела кое-что скопить, поэтому и обращается ко мне с просьбой одолжить ей требующуюся сумму.

Старлинг привалился спиной к стене, его лицо еще больше побледнело, чем прежде, хотя, казалось, это невозможно. Теперь он уже не пытался оспаривать истинность рассказа Салли.

— Короче говоря, когда она мне все это выложила, я чуть с ума не сошла от досады и злости. И я, разумеется, сообщила ей все, что о ней думала, высказалась, зачем ей, на мой взгляд, понадобились эти деньги, а под конец в самых недвусмысленных выражениях предложила ей проваливать. Ясное дело, что после такой отповеди Еве не оставалось ничего другого, как удалиться. Мне же, после того как я малость успокоилась и рассказала об этом происшествии Руди, закралась в голову одна мысль. Я подумала: есть Сэмми, который тратит все свои деньги на эти проклятые марки, а есть Ева, Руди и я, которым эти деньги очень нужны, хотя и по разным причинам. Почему бы не сделать так, чтобы все мы были счастливы? Сказать по правде, мне было наплевать, счастлива Ева или нет, но я пришла к выводу, что она должна стать частью разработанного мной плана. Ключевое место в этой схеме отводилось Руди. Он всегда был прекрасным копировщиком. Я помнила об этом еще по прошлым годам, когда он работал в магазине моего отца, куда после окончания школы пришла работать и я. Мы копировали модные картинки с изображением последних моделей одежды прославленных дизайнеров, и, уверяю тебя, тогда никто не смог бы отличить работы Дома Диора от сделанных Хаббардом. Как-то раз Руди сказал мне, что изготовил несколько копий известных гравюр для одного криминального дилера от искусства из западной части Лондона. Но это случилось до того, как Руди заболел глаукомой, и я сомневалась, что он в состоянии заниматься такой работой. Но он знал кое-что о марках и, когда я рассказала ему о своем плане, решил попытаться.

Самое трудное было изготовить первую копию. Для этого, ясное дело, мы воспользовались твоей книгой, Сэмми. Нашли в ней в качестве образца одну красивую марочку и…

— Новая Шотландия, 1853 год, коричневая, номиналом в одно пенни, высокая печать, блок из двадцати марок, — тусклым голосом сообщил Сэмми.

— Совершенно верно. В душе Руди вечно жило стремление к совершенству, поэтому мне больно было на него смотреть, когда он работал над этим экземпляром, едва не касаясь носом металлической пластины, которую он гравировал. Так он и сидел день за днем, неделя за неделей. Но в этом была и хорошая сторона, поскольку за работой он совершенно забыл про выпивку.

Пока он трудился над печатной доской, я разыскала Уолтера, поскольку нам был нужен свой человек в этом бизнесе, чтобы появление новых марок на рынке выглядело убедительней. Я бы предпочла иметь в качестве посредника кого-то другого, более надежного и респектабельного, но, к сожалению, никого, кроме Уолтера, мне найти не удалось. Именно в это время нам пришла в голову мысль придумать Рафаэля.

Честно говоря, я никогда особенно не доверяла Уолтеру. Я давно его знала и была в курсе того, что в определенных кругах у него имелась репутация доносчика. У меня сложилось впечатление, что в один прекрасный день он может нас заложить — Большому брату, тебе или еще кому-нибудь. Поэтому я не хотела, чтобы он знал, откуда эти марки поступают и кто в действительности в это дело вовлечен. Если разобраться, Рафаэля создала Ева. Она изобрела его, воспользовавшись идеей, почерпнутой ею из одного из заграничных фильмов, до которых слыла большой охотницей. Признаться, я не думала, что Уолтер купится на эту идею, но Ева верила в Рафаэля и заставила поверить в него других.

Когда была напечатана первая серия марок, Ева отнесла их в магазин Уолтера на Шепердз-Роу-стрит. Она рассказала Уолтеру о своем богатом муже, просто помешанном на марках. Далее она сообщила ему, что состоит в незаконной любовной связи с молодым неимущим студентом художественного колледжа, очень хорошо умеющим копировать всевозможные живописные и графические работы. Они с любовником договорились выманивать у мужа деньги, продавая ему поддельные марки, изготовленные ее любовником. Но им нужен профессиональный дилер в области филателии, который, действуя в качестве посредника, смог бы убедить ее мужа в надежности источника поступления этих марок. Под конец она спросила Уолтера, не хочет ли он взять эту миссию на себя.

Эта история, которую она поведала ему со своим очаровательным португальским акцентом, напоминала сказку, и Уолтер, естественно, не захотел иметь с ней никаких дел. Пока она не показала ему марки, изготовленные Руди. Уолтер пришел от них в восторг. Эти копии, сказал он, настолько хороши, что он не в состоянии отличить их от подлинных марок. Тогда Ева и сообщила ему это имя — Рафаэль — и рассказала о гравюрах, изготовленных им для черного рынка предметов изобразительного искусства, и о других его достижениях. Только после этого Уолтер окончательно пришел к выводу, что ему сделано вполне серьезное предложение.

Потом Ева сказала ему, что первые копии — это своего рода наживка, бесплатные экземпляры, предназначенные для того, чтобы привлечь внимание старика и подцепить его на крючок. Она подарит их мужу и скажет, что продала свое золотое ожерелье, чтобы приобрести их в случайно обнаруженном ею маленьком неприметном магазинчике. Можно не сомневаться, что после этого ее муж заявится в магазин Пикеринга лично, и тогда они начнут продавать ему копии других ценных марок, которые будет изготавливать для них ее любовник Рафаэль, в результате чего все они в скором времени разбогатеют. Ты уж извини меня, Сэмми, — заключила Салли и замолчала.

— Он сказал мне, что они любовники, — прошептал Сэмми. — Ева и Рафаэль. Вот почему я отрезал ему пальцы. Он сразу назвал мне это имя, но я все равно отрезал ему пальцы, так как был очень этим опечален.

— Ясное дело, ты находился в печали, — сказал Салли с сочувствием в голосе. — Учитывая все происшедшее.

— Хватит об этом, — сказал Брок. — Расскажите лучше, как убили Мэри Мартин.

Салли повесила голову.

— Когда наша схема заработала и начала приносить неплохой доход, Уолтеру захотелось побольше узнать о Рафаэле. В связи с этим Ева стала сочинять о нем маленькие истории, напоминавшие сюжеты из сериалов. В них, помимо Рафаэля, фигурировал его приятель, звавшийся Чудовищем. Это был ужасный человек, настоящего имени которого никто не знал. Ева придумала его, чтобы пугать им Уолтера в случае, если тот начнет капризничать или проявлять свой норов.

Как-то раз Уолтер сказал Еве, что слышал об одной машине, которая наверняка заинтересует такого виртуоза подделки, как Рафаэль. Он показал ей фотокопию спецификации, которая случайно попала в его руки, и сообщил, где она будет храниться в Лондоне по пути в типографию на севере страны. Когда Ева рассказала нам об этом, мы шутили, что Уолтер настолько уверовал в мифического Рафаэля, что даже решил ему помочь. Разумеется, у нас не было никакой возможности украсть эту машину, хотя мы были бы очень не прочь ее раздобыть.

Потом мы прочитали в газетах о том, что произошло с сотрудницей полиции в пакгаузе, где хранилась эта машина, и больше уже по этому поводу не шутили. Но на Уолтера это событие произвело еще более ошеломляющее впечатление. Он не сомневался, что женщину убили Рафаэль и его приятель, и с тех пор смотрел на Еву со страхом. Он боялся, что Ева может натравить на него ужасного парня по прозвищу Чудовище, если он будет плохо себя вести. Ева этим упивалась.

Брок озадаченно покачал головой:

— Значит, Уолтер абсолютно ничего не знал о вас с Руди?

— Ничего. Ева привозила Уолтеру новые марки, которые якобы давал ей Рафаэль, и забирала у него деньги. Они с Уолтером придумали историю о вдове, унаследовавшей семейную коллекцию марок; она-то якобы и получила в дальнейшем распространение.

Лицо Сэмми мертвело все больше, по мере того как он постигал глубину предательства близких ему людей.

— Я заручился мнением эксперта, — пробормотал он, — и отдал первые несколько марок на экспертизу…

— Доктору Уэверли? — сказала Салли.

— Вы его знаете? — спросил Брок.

— О да. Это ушлый парень. Пришел как-то раз к Уолтеру и сказал, что проводил экспертизу некоторых марок, которые Сэмми приобрел в его магазине. Но он не сказал в открытую, что все эти марки поддельные, и у Уолтера сложилось впечатление, что он не до конца в этом уверен. На его взгляд, Уэверли просто решил половить рыбку в мутной воде — высказать сомнения насчет источника, сообщить о своих подозрениях относительно подлинности марок — и посмотреть на его реакцию. Это, естественно, вызвало у Уолтера беспокойство. Под конец разговора Уэверли сказал ему следующее: «Почему бы вам, мистер Пикеринг, не предложить продавцу выплачивать мне определенную сумму за подтверждение аутентичности этих марок, прежде чем они попадут к мистеру Старлингу? Это поможет вам избежать недопонимания со стороны вашего клиента, которое может возникнуть в случае, если я буду вынужден констатировать, что некоторые эти марки сомнительного качества». Уолтер согласился передать его слова продавцу, то есть нам, и мы решили, что это предложение следует принять. Он брал десять процентов. Так мы и стали его называть: «Доктор Десять Процентов». Остальные деньги делились на равные части между Уолтером, Евой, Руди и мной.

— У вас записано, сколько было выплачено Уэверли? — спросил Брок.

— Уолтер вел расчетную книгу всех финансовых операций с Рафаэлем. Сколько денег получено, сколько и куда ушло, и так далее…

— Она у меня, — сказал Старлинг, вытаскивая из кармана небольшой блокнот. — Он отдал ее мне. Но я так и не смог установить, кто были те люди, которые в ней упоминаются.

— Уолтер всем придумал прозвища. Уэверли, к примеру, он называл Афганцем, поскольку считал, что он похож на афганскую борзую — такой же высокий, поджарый и нацеленный на добычу.

Салли поднялась на ноги, подошла к Старлингу, обняла его и прижала к себе. Она была такой маленькой и хрупкой, что в сравнении с ней даже Сэмми казался крупным мужчиной. Он обмяк в ее объятиях и начал хлюпать носом.

— Бедняжка Сэмми, — шептала она, — бедняжка Сэмми…

Через некоторое время Старлинг поднял голову, посмотрел на Брока и сказал:

— Кто ее убил, мистер Брок? Кто убил мою Еву?

— Человек или люди, ненавидящие нас обоих. Они забрали у вас все деньги и выставили вас убийцей. Равным образом с их подачи я предстал в глазах общественности жуликом и вором. Мне кажется, нам пора объединить наши усилия и положить всему этому конец, вы как думаете?

Старлинг кивнул и вытер тыльной стороной руки увлажнившиеся глаза. Брок неуклюже поднялся на ноги и направился к Десаи.

— Леон, старина, — взволнованно произнес он, — вы меня слышите?

Индус приподнял голову и едва заметно кивнул. Брок начал одну за другой сдирать залеплявшие его лицо полосы липкой ленты. Наконец Десаи получил возможность осмотреться. На левом виске у него красовался большой кровоподтек, и он болезненно морщился, когда Брок сдирал липкую ленту с его запястий и щиколоток. Освободив его, Брок велел ему лежать и ждать помощи.

Брок первым вышел из квартиры, махнул рукой в темноту и сразу же прикрыл ладонью глаза, поскольку в этот момент вспыхнули установленные полицейскими прожекторы. Потом Брок поднял руку с зажатой в ней винтовкой Старлинга, продемонстрировав ее сидевшим в засаде снайперам. После этого он повернулся к двери, из которой появился щурившийся от яркого света Старлинг с поднятыми над головой руками.

Осмотревшись, Старлинг ткнул пальцем в темное пространство внутреннего двора, а затем указал на уличные фонари, освещавшие пустырь за домом, мимо которого несколько часов назад проезжали Брок, Кэти и Салли.

— Вот куда согласно моему плану должны были явиться вы с Рафаэлем, мистер Брок, — сказал он. — Во внутреннем дворе я бы вас и пристрелил. Одна пуля предназначалась вам, другая — Рафаэлю. Ну а третью я бы потом выпустил в самого себя. — Он тяжело вздохнул. — Бог знает, что я натворил… Хуже не придумаешь, верно?

— Да, это была не лучшая ваша неделя, Сэмми, — сказал Брок.

— Можете сказать мне это еще раз. У меня такое ощущение, будто я убил в себе китайца.

Он слабо улыбнулся Броку, который ответил ему ободряющей улыбкой. Сразу же после этого Брок увидел образовавшуюся в середине лба Старлинга маленькую черную дырочку, появление которой сопровождалось резким хлопком винтовочного выстрела. В следующую секунду Старлинг, ни на йоту не изменившись в лице, словно мешок картошки, свалился на пол.

Из темноты послышались громкие возбужденные крики. Брок упал на колени, потянув за собой Салли и крикнув Десаи, чтобы тот не выходил. Салли молча вытирала с лица кровавые ошметки, попавшие на него из выходного отверстия раны в затылке Сэмми.