Маугли 1. Конец отпуска.

Глава 4

Проснулся я в восемь утра полностью выспавшимся. Это было странно, так как чуть больше трёх часов сна после всех приключений – это мало. Вопросов у меня ко мне же было всё больше и больше.

Я хочу убить Елисея – это не странно и не вызывает вопросов. Да, это не обычная ситуация, но тут у меня самого нет вопросов. А вот моё поведение в моменты, когда на меня нападают, – это вопрос. Почему я плохо помню эти моменты, они будто затуманиваются, – ещё один вопрос. Я вот сейчас снова попытался вспомнить своё состояние в момент, когда мы вчера дрались во дворе гостиницы и потом, когда меня атаковал друг Николая, и эти воспоминания были какие-то мутные и тяжёлые. Приходилось прилагать серьёзные умственные усилия, чтобы снова пережить это ощущение. Я постарался вызвать это состояние осознанно, но ничего не получилось. Всё это казалось чем-то незначительным и нереальным, но тем не менее – это было. Если бы не два раза за сутки, я бы может и оставил это без внимания, но это было и и было это очень необычно.

Потом в череде непоняток идут мои залипания и выпадения из реальности, когда я думаю про Елисея. Я реально не слышу и не вижу ничего, хотя стою с открытыми глазами. Почему это со мной происходит?

Далее, моё открытие о самом себе, что я реально подрался только один раз в жизни всерьёз и было это вчера. До этого я ВСЕГДА избегал того, чтобы ударить кого-то. Толкнуть, повалить, увернуться – пожалуйста. А чтобы я кому-то хотя бы нос кулаком разбил, такого не было. Вчера я, можно сказать, стал настоящим пацаном. А до этого никогда даже не думал об этом. Причём усилий на это избегание, чтобы кого-то ударить, иногда тратилось в разы больше, чем если бы я реально подрался. Толкнуть мог, а вот врезать от души – никогда. Почему так? Плюс к этому я именно этот факт своей биографии практически не помнил. То есть всё, что связано с драками или поединками в памяти хранилось, но доступ к этой памяти был какой-то кривой. Почему я всегда избегал драк? Может быть, сыграло свою роль воспитание. Тренер всегда говорил, что насилием ничего не решишь, а тренер у меня авторитет. Но чисто статистически, я должен был бы подраться хоть когда-то хоть с кем-то. Но нет. Ни разу. Даже стыдно как-то. Как так получилось?

Потом периодически возникающее ощущение какой-то неправильности. Как двадцать пятый кадр – ты что-то видел, но ты ничего не видел, но ты что-то видел, но не знаешь, что же ты видел. Только у меня не «видел», а «подумал». Я что-то подумаю, но потом не знаю, что это было. Ухватить эту мысль не получалось никак. Вопрос: что это за мысль?

Интересно, и давно у меня это?

Я с удивлением отметил, что как минимум на последний вопрос я знаю ответ. Я знаю, когда это всё началось. Это началось после «той фигни», которую мне очень не хотелось вспоминать. Ну, что ж, не хотелось, а придётся. Вот с чем у меня не было проблем, так это с тем, чтобы сделат то, что совсем не хочется или неприятно. Спорт – он в этом плане закаляет. А может, я и до спорта таким был. Сколько себя помню, всегда у меня была внутренняя дисциплина, которая диктовала мне взять и сделать то, что надо сделать, и не слушать никакие оправдания. Один из лучших способов не слушать оправдания – не произносить их. Что-то сделать я себя могу заставить. Вот и сейчас появилось это чувство, что мне надо сделать что-то сложное или неприятное. Да без проблем! Но что?

Дело в том, что «ту фигню» я практически не помню. Вернее, помню только начало и конец, а середину – полный ноль. Сейчас мне неожиданно для себя показалось очень важным вспомнить, что со мной происходило.

Итак. Как всё начиналось. Начиналось с того, что после работы мы остались праздновать день рождения Сани-штукатура. Решили сесть в нашем гостиничном номере. Я переоделся в шмотки из сэконд-хэнда, так как собирался остаться ночевать в гостинице и не планировал никуда выходить. Парни принесли спиртного…

Я поправил подушку и начал вспоминать дальше как можно более тщательно...

– Маугли, а почему у тебя девушки нет? – спросил Женя-скульптор, – парень ты видный, если девчонки мимо лесов идут, то только на тебя глазеют.

– Саня, ну какие девушки, работаем с утра до вечера, некогда.

– Ну, у тебя же и до этого никого не было. Ты же и в прошлом году тоже самое говорил. И между сезонами у тебя никого не было.

– Да откуда ты знаешь? Может, было.

– Ну поклянись, что у тебя кто-то был за последний год!

Было немного стыдно, но пришлось признать, что никого не было. Парни пили водку, а я морс. Но как-то настроение после всех этих вопросов испортилось. Действительно, как-то в личной жизни не клеилось. Причём, абсолютно по моей вине. Эти грустные размышления наложились на очередное предложение выпить за именинника, и я, неожиданно сам для себя, согласился. И потом не отказывался. Наверное, я напился. Второй раз в жизни. После первого я решил никогда больше не пить, так как сделал то, чего никогда бы не сделал трезвый, наверное. Но вот напился. Почему «наверное, напился»? Потому что я всё осознавал и сейчас даже мог практически всё вспомнить. В какой-то момент я общался с парнями, а потом залип. Слышал всё, что происходит, но ни на что не реагировал. Сидел с открытыми глазами.

– Эй, Маугли! Ты меня слышишь? – Тормошил меня Женя.

– Похоже, он напился.

– Мы первые люди в истории этой планеты, кто видит Маугли пьяным, – весело прокомментировал Семёныч. – Но, если честно, не впечатляет. Трезвый он веселее.

С этим все согласились, после чего продолжили застолье без моего участия и вскоре разошлись по домам. Оставив меня одного в номере аккуратно заваленным на бок на кровати.

Тут пришлось поднапрячься. Воспоминания затормозились. Вот я лежу на постели, а вот я уже зачем-то вышел на улицу. Зачем? Я напрягся и вспомнил. Я кого-то искал. Я должен был кого-то найти. Это был мой долг, моя задача. Какое-то старое обещание. Я обязан кого-то найти! Только что я лежал, как овощ, и вдруг всё неуловимо меняется. Я не могу лежать, я должен идти и найти. Я встал с постели и вышел на улицу, одетый в одежду из секонд-хенда, а именно в трико, футболке невнятного цвета и в чешках. Чешки – это у меня по привычке вместо тапочек. Когда занимался в зале, то носил их, то нет, а когда ушёл с гимнастики, то стал носить дома как тапочки. Так что там дальше…

Я иду по улице и спрашиваю людей вокруг:

– Вы видели её? Вы знаете, где она?

Ага. Оказывается, Маугли ищет какую-то её. О! Да у меня, сука, романтическая история, о которой я, блин, не знаю. Красиво! Вопросов к себе стало ещё больше. Что же я там дальше творил?

А творил я странные вещи… Сначала просто ходил и спрашивал прохожих, не видели ли они её, не знают ли, где она. Так продолжалось около часа. Потом появилась полиция. Подошли два полицейских. Я при этом стоял прямо, не шатался и впечатление пьяного не производил. О последнем я догадался со слов одного из полицейских:

– Да, вроде, он не бухой. Не похоже, – и потом уже обращаясь ко мне он представился и попросил документы.

Документов не было. На вопрос, где я живу, я указал на гостиницу и спросил, кто они такие. Они ответили, что полицейские. Я спросил, не знают ли они где она. Они спросили, кто она. Я сказал, что не знаю. Я ищу её, но, кто она и где она, я не знаю. Мне нужна помощь. При этом я не шатался и в целом как пьяный себя не вёл. Меня спросили, как меня зовут, я ответил Маугли. Сейчас, я понимаю, что впечатление производил странное. Мускулистый парень в стрёмной футболке тренировочных штанах с оттянутыми коленками, панамке и заношенных до дыр чешках ищет неизвестно кого, в целом на пьяного не похож и зовут его Маугли. При этом на постояльца гостиницы я тоже не очень походил.

Полицейские как могли вежливо обещали мне помочь и посадили в машину. Моё истеричное желание найти некую её никуда не уходило. Я продолжал сыпать вопросами. Вёл я себя неадекватно, но, к сожалению, не как пьяный. Всех деталей я так и не вспомнил, но в итоге оказался в психушке. Грязный, так как не принял душ после работы, в странной одежде, без документов. Меня расспросили, кто я и откуда, я отвечал, односложно. В итоге поместили в палату. Закрыли. Я начал стучать в дверь. Вошли санитары и уговорили лечь. Не били, а как-то аккуратно направили на постель и положили. Постель оказалась не простая, а с ремнями. Руки и ноги мне зафиксировали, потом что-то вкололи.

Я начал терять картинку. Вместо воспоминаний я упёрся в темноту. Возможно, я тогда закрыл глаза. Как вспомнить что-то, если ты в тот момент без сознания? Я не знаю. Но мне надо! Если глаза закрыты, я буду слушать. Я поворочался на кровати и прикрыл глаза, проложим! Как мог восстановил в памяти момент укола, и стал стараться что-то услышать, несмотря на темноту.

…Звук открывающейся двери. Шаги. Высокий неприятный мужской голос:

– Вряд ли мы найдём кого-то лучше. Документов нет, по одежде бомж, грязный, ведёт себя абсолютно неадекватно. Даже если будут вопросы, то он к нам попал в настолько плохом состоянии и столько людей это видело, что никаких подозрений мы не вызовем.

– Удалось узнать, кто это? – уверенный голос. Мощный и сильный, при этом не громкий. Голос главного.

– Пока нет и вряд ли за сутки мы это узнаем, а времени в обрез. Надо принимать решение. Он сказал, что зовут его Маугли, он живёт в гостинице на стройке, что сегодня он пил с друзьями, но сейчас должен найти её. Одет как бомж.

– Хорошо. Используем его, – принял решение голос, который, казалось, создан, чтобы принимать какие-то неприятные решения. Неприятные для других.

– Отлично! Алгоритмы обновили, оборудование протестировано, сейчас поместим его в капсулу. Надо проверить, как всё работает на человеке с умственными отклонениями. У этого придурка точно с головой что-то не так. Иванов просил при случае как раз с такими поработать.

Почему-то мысль, что меня, по всей видимости, использовали в каком-то эксперименте, не особо меня удивила. Я продолжил прислушиваться, стараясь как можно точнее пережить всё, что происходило.

…Что-то неприятно кольнуло в руку. Укол. Голоса.

– Сюда…

– Вот так…

– Крепите…

С меня сняли одежду, что-то холодное, вроде как металлическое, коснулось головы. Опять укол, ещё укол. Я потерял чувствительность тела. Ощущение полного паралича. А потом началась боль. Если бы я мог кричать, я бы прокричал дыру в потолке, но я не мог. Это страшное чувство, когда ты не можешь контролировать тело, не можешь даже корчиться, при этом если бы мог, то порвал в этих корчах не только стягивающие ремни, но ещё и мышцы со связками. Но никакого напряжения мышц не было. Я был не более напряжённый, чем медуза под солнцем на песке. Это было страшно. Это было очень страшно. И больно. Заболела голова. И потом я вдруг осознал, что я уже вспоминаю момент, когда я проснулся на постели в палате, пристёгнутый ремнями. Немного растерянный, но в принципе в порядке. Никакой боли, никакого паралича. Я ничего не помнил. Ни как там оказался, ни что происходило после того, как я начал пить с парнями на дне рождения.

Я попытался ещё раз вспомнить, момент, когда меня подвергли пытке, но только усилил головную боль, которая, оказывается, уже не на шутку разыгралась за время моих самокопаний. Чёрт. А вот сейчас я себя действительно чувствую, как человек, который не выспался и который вчера бухал. Во всем теле была слабость, голова болела. Довспоминался, блин. Я не был до конца уверен, что я это себе не выдумал. Но всё-таки, если это обычное воображение, то откуда настолько сильная головная боль? Если то, что я вспоминал нереально, то боль очень даже реальна.

Лежать не хотелось. Вроде как, я предупредил, что приду попозже, но не терпелось начать что-то делать руками, выйти на улицу, убрать внимание из своей головы. При этом я понимал, что мне придётся к этим воспоминаниям вернуться. Но не сейчас и не сегодня – это уж точно. Я пошёл в душ. Отражение в зеркале посмотрело на меня красными глазами, по-настоящему красными, не как бывает, когда на руках долго постоишь, или вниз головой повисишь, а… А даже не знаю, с чем сравнить. Казалось, у меня из глаз скоро кровь потечёт, настолько сосуды были полопавшиеся.

Я наклонился над краном, чтобы ополоснуть лицо холодной водой и тут же из обоих ноздрей вытекли две струйки крови. Это что-то новенькое. Кровь из носа у меня не шла никогда вот так сама по себе. Я растерялся. Не придумал ничего лучше, чем свернуть затычки из туалетной бумаги и вставить их в ноздри. Затычки тут же покраснели, но не пропустили кровь. Из носа течь перестало, но поскольку само кровотечение не остановилось, кровь потекла в горло. Жесть.

Вид у меня при этом был тоже так себе. Очень бледное лицо, красные глаза, два красных тампона в каждой ноздре. То же мне, блин, месячные через нос… Что же делать. Вызывать скорую?

Кольнул страх. Люди в белых халатах меня теперь пугали. Не вариант. Я прислушался к себе. Кроме общей слабости, стрёмного внешнего вида и кровотечения всё было в порядке. Головная боль незаметно исчезла. Пошёл обратно на постель и лёг на спину. Носовое кровотечение не останавливалось, кровь шла в горло, приходилось сглатывать. Блин. Полежу ещё. Полежал. Кровь постепенно остановилась. Я полежал ещё минут десять. Вроде, всё. Пошёл в душ. Решил не наклоняться больше над раковиной. Помылся в душе. Вытерся, подошёл к зеркалу. Краснота глаз уже не была такой ужасающей, но всё равно глаза были аномально красные. В остальном чувствовал я себя более-менее сносно.

Ну, можно пойти попробовать поработать.

Я оделся и пошёл к подсобке. Времени было девять с четвертью. Дверь была закрыта, но изнутри раздавались голоса. Я уже было толкнул дверь, как речь зашла обо мне, а в таких случаях я считаю так: раз меня обсуждают за моей спиной, то я за их спиной буду это слушать. Началось с вопроса Лёхи:

– Парни, а у Маугли такое уже бывало?

– Что именно? С ним много чего бывало, – это штукатур.

– Ну, вот так залипает. Раньше с ним такое было? А то мы его спросили, он съехал, говорит, нормально всё.

– Да не, такого не было с ним никогда. Вот как из психушки его вытащили, с тех пор так залипает. А так конкретно таких странностей не было никогда. Я его пять сезонов знаю.

– А что другие были?

– Не странности. Ненормальности. Во-первых, ты видишь, как он работает? Он минимум троих заменяет, а иногда и пятерых. Был случай, когда он только к нам устроился. Наверное, только неделю работал. Мы на выходной ушли всей толпой, а он сказал, что делать ему нечего, мол, придёт поработать, спросил, что ему одному делать. Семёныч сказал, чтобы леса ставил. Пошутил, значит. В одно тело леса ставить – такого никогда не было. Мы на следующий день пришли – леса стоят. Причём без настила. Говорит, настил не успел положить. Он как обезьяна по перекладинам прыгал и пять этажей лесов поставил. Часов двенадцать он их ставил. Это просто один пример. А так он не раз что-то такое вытворял, и всё больше как по приколу ему.

На самом деле часов шестнадцать, припомнил я, но разница небольшая. Устал сильно, да, тогда, но ничего особенного я сам в этом не видел.

– Для него в принципе невыполнимых заданий нет. Он если берётся, то делает, либо не берётся. Но чаще берётся, – тем временем продолжал Саня.

– А вот ты, Лёха, помнишь, чтобы хоть раз мы его не послушались? – это уже Женя продолжил лекцию на тему меня. – Если вот он что решил, то построит всех. Причём не орёт, как иногда Семёныч, а просто говорит, что так надо. И ты понимаешь, что надо и всё. Хотя прямо перед этим понимал, что нафиг оно не надо. Сколько раз за последний месяц ты под проливным дождём работал? Раза три? Сколько раз дождь шёл, столько и работал. Маугли сказал, что надо раствор выработать, а погодные условия – это не его проблема. И работали. Убедить любого может – не фиг делать. При этом его самого построить тоже без проблем. Если надо, то из него помощник лучше, чем из вас обоих. Я, говорит, ваш преданный раб, господа, и пашет за троих. Так не бывает. Человек либо командует, либо им командуют. А этот и там, и там мастер спорта. И как подчинённый, и как начальник.

Ну, тоже ничего странного. Разумные приказы выполнять – что тут такого. А если надо работать, то надо работать. Я не очень понимал, что парни в этом находят странного. Я свою высокую эффективность тоже на спорт списывал обычно, но сейчас задумался, а так ли это.

– Парни, вы поймите, мы уже лет двадцать на стройке работаем, на разных объектах были, и спортсмены с нами работали, но такого никогда не видели, – поддержал Саня.

Тут подал голос Серёга:

– Мне вообще кажется, что он на этой работе как в отпуске. Это мы впахиваем, устаём, зарабатываем, доказываемых родителям, что настоящие мужики, можем настоящую мужскую работу делать, а он просто развлекается. При этом любую работу делает лучше всех.

– Это да, есть такое, – согласились почти в один голос штукатур и скульптор, – с ним не соскучишься.

– А помнишь, Сань, – Продолжил Женя, – как он проповедь с лесов читал? Приходит с книжкой на работу утром, говорит, какие-то товарищи его пытались в свою веру обратить по дороге на работу, он сказал им, что спешит, но литературу взял. Думали, зачем взял, всё равно читать не будет. Он на перерыве почитал, говорит, что ничего такого страшного не написано. Потом раз, и убежал с обеда пораньше. Мы приходим, а перед лесами толпа народу стоит, а этот чудила, обёрнутый в простыню, как грек какой или римлянин, с брошюркой этой читает народу, что нехорошо жить во блуде и убеждал пойти покаяться. Половину текста проповеди из книги, а половину из Ляписа Трубецкого из песни «Зеленоглазое такси». Примерно так звучало: «Я выходил вечером на улицу, и видел народ погрязжий во грехе. И лишь маленькие ночные бабочки вели смиренный образ жизни… И так далее». А теперь, говорит, когда вы знаете, как жить правильно, закройте глаза и пойте за мной «оооо, нанананана». Кто-то ржёт, кто-то повёлся. Тоже в ютюб тогда попал, но такой популярности, как со стриптизом, конечно, не было.

– Да, со стриптизом он, конечно, отмочил знатно… – поддержал Саня.

Лёха продолжил расспросы на тему меня:

– Я вот не пойму, чего у него подруги нет.

– Никто не понимает. Вроде, все девки заглядываются, а он их, как вы, молодёжь, говорите, «френдзонит» по имени отчеству, – показал познания в области молодёжного слэнга Женя. Потом продолжил. – Он как-то обмолвился, что были у него сложные и короткие отношения, и сейчас у него всё на паузе. Мы ему говорим, давай, мол, замути хотя бы с Крокодилом или Экскаватором. Заодно и помиришься окончательно. Но он сказал, что к отношениям с падшими женщинами не готов ни при каких условиях. Тем более с такими именами, хотя сам им их и дал.

Не, ну они же не серьёзно мне это предлагали! Крокодил и Экскаватор – это местные наши гостиничные проститутки. Мы сначала не поняли, кто это такие. Ну, я не понял. Стоят две девушки неподалёку от нас. Мы работаем. Я вижу, что пыль сейчас на них полетит. Крикнул и попросил отойти. Вежливо. Они посмотрели на меня как на придурка и сказали соответственно что-то типа «сам вали, придурок». Ну, я настил с кучей пыли и перевернул. Не специально, я так и так леса разбирал. Ну, совсем немного специально, ладно. Их, соответственно, засыпало грязью с ног до головы. Не так, как бывает, когда прямо под лесами стоишь, но ощутимо. Они давай на меня орать, типа, иди сюда. Одна грозила, что меня порвут на части, другая, что укатают в асфальт. Я пытался как-то им объяснить, что они сами не отходили, но дамы впали в истерику и орали на меня нецензурными словами. В итоге пришло их начальство в виде какого-то надменного типа, выслушало мою версию событий, вежливо извинилось и ушло, а мне объяснили, что я пытался девушек с их рабочего места согнать, заодно прояснили их социальный статус. В общем, конфликт не развился, но я когда эту историю пересказывал бригаде, то, не зная имён, назвал ту, что меня хотела порвать Крокодилом, а ту, что укатать и закопать, – Экскаватором. Прозвища бригаде понравилось, потом персоналу гостиницы. Ох, будет нелёгким тот день, когда они узнают, что это я автор этих прозвищ. Я с девушками позже помирился, но если они узнают, что это с моей подачи их теперь только так за глаза называют, то ждёт меня новая истерика.

Парни тем временем продолжали обсуждать мою личную жизнь, но поскольку жизни той, к сожалению, по факту не было, то и обсуждать ничего не получилось.

– В общем, Маугли – это, – решил подытожить Саня, – какой-то распи… так, нельзя же матом… сейчас…охламон, нет, обалдуй, нет, а вот! Раздолбай он! При этом трудоголик-перфекционист.

По всему выходило, что парень я со странностями не только по собственным меркам, но и в глазах окружающих. Но ничего страшного. Парни ко мне относились по-доброму. Я выждал минуту и зашёл в подсобку.

– Привет воинам-строителям-победителям, – приветствовал всех я.

– Здорово, – ответил Лёха.

Его тут же перебил Серёга:

– Маугли, что у тебя с глазами?

– Да, пошёл в клуб и не спал почти до утра, – по максимуму сократил я свои приключения.

Поскольку внешность моя уже не была такой пугающей, как буквально полчаса назад, всех объяснение удовлетворило. Парни, уже переодевшиеся, пошли наружу, а я снял с вешалки синий кусок простыни. Вспомнить бы, это портянка или бандана...

Рабочий день начался.

На обеденном перерыве мы делились впечатлениями от опыта работы без мата. Как раз подошёл Семёныч. Было интересно. Особенно всех развеселила ситуация, когда Димон в ответ на претензии штукатура, что вовремя нет раствора, ответил, что у него небольшой интим с подключением бетономешалки. Штукатур пообещал Димону интим с компрессором, если тот не закончит вовремя свои отношения с бетономешалкой. В общем, всё это было ново и интересно. Много обсуждали вчерашнюю драку. Семёныч вызвал кучу вопросов из-за своих бойцовских навыков. Тайны он не делал и рассказал, что занимался с детства рукопашным боем, участвовал в соревнованиях, в армии продолжил, поэтому «кое-что осталось». Ну, «кое-что» у него однозначно на неплохом уровне.

– Знаете, что, парни, – подытожил рассказ о своих бойцовых навыках Семёныч, – если у вас получилось чему-то научиться, не забывайте это. Постоянно тренируйте приобретённый навык. Вот ты, Маугли, сел на шпагат, так и продолжай его тянуть. Перестанешь поддерживать, потеряешь. Если вы уж что-то развили, то не забрасывайте. У меня на даче несколько груш висят в гараже. Вот я и не забываю, чему научился много лет назад. Если вы что-то умели, сумеете снова, но только если не будете забывать и забрасывать свои навыки. Как видите, вчера мне всё пригодилось. Хотя, конечно, до последнего не верил, что эти придурки в драку полезут. Нафиг им это было надо?

Мне запали в душу слова Семёныча. Что-то очень важное было в его словах про то, что, если умели раньше, сумеете снова. Именно для меня важное. Но ничего больше в голову не пришло, поэтому я включился в беседу:

– А я встретил вчера того мужика, который самый дерзкий вчера был, – поделился я, – он из ЧОПа «Нож», на входе в клуб стоял, когда мы с друзьями пришли. Тоже меня узнал, но при людях перегреваться не стал.

Я решил не рассказывать о подробностях вечерней погони.

– ЧОП? Могу тогда предположить, что вчера было, – немного подумав произнёс Семёныч. – Они рекрутов набирали и смотрели, как те себя проявят. Даже если бы Аня не подошла, всё равно бы драться пришлось. Теперь понятно, почему они так дерзко себя вели. Даже интересно, Петя в итоге на работу устроился или нет.

– Сто процентов так и было, – согласился Лёха и тут же переключился на меня. – Маугли, пошли тренироваться!

– Пошли! – причин отлынивать у меня не было.

– Смотри, Маугли, – начал инструктаж Лёха, надевая перчатки сам, а не отдавая мне, – сегодня посмотрим, как ты уклоняешься. Вчера у тебя получалось очень технично, хочу посмотреть, как ты это делаешь.

Я остался с голыми руками. Мне запретили бить, сказали только уходить от ударов. Лёха стал прыгать и обозначать удары, не вкладывая силу. Я старался уклоняться, но, схлопотав пару лёгких оплеух, понял, что не получается, никаких эффектных или даже эффективных действий я изобразить не мог. Меня осыпали тычками, которые я никак не контролировал. В итоге я просто закрылся руками и наклонился. Лёха остановился.

– Что-то не то, Маугли, вообще не похоже на вчерашнее, – прокомментировал Серёга, наблюдающий со стороны. После чего ненадолго задумался и выдал. – Давайте так: мы с Лёхой вдвоём будем нападать. Сейчас я ему скажу как.

Серёга отвёл Леху в сторону и пока одевал свою пару перчаток что-то шептал на ухо. Лёха сначала выглядел растерянным, но потом решительно кивнул головой и даже заулыбался. Что-то задумали… канальи.

Парни встали напротив меня с хитрыми рожами. Потом Серёга крикнул «Начали», и они начали. Ох, ни фига себе!

Парни атаковали на максимуме скорости и в полную силу. За доли секунды изменилось выражение глаз. Нас разделяло около двух метров. Рывком приблизившись, атаковали оба руками, Серёга начал серию по корпусу. А Лёха с большого размаха наметил мне боковой в голову. Причём никаких сомнений, что бил в полную силу. Я уклонился. Не знаю, как, но никто по мне не попал. Я разорвал дистанцию, но парни сами стояли шокированные и не атаковали.

– Стоп! – запоздало проорал довольный Серёга. – Лёха, ты видел? Получилось!

– Маугли, как ты это сделал? – Лёхина веснушчатая рожа была само любопытство.

– Само получилось, я не знаю, – я реально растерялся, объяснить я ничего не мог.

– Давай на видео, – предложил Лёха. – Повторим и посмотришь сам.

Помучившись, пристроили мой телефон, чтобы более-менее камера нас захватывала. Парни встали передо мной так, что мы втроём образовали равносторонний треугольник. В этот раз они, видимо, договорились просто атаковать внезапно, без всяких «Начали!». Стояли и потом практически одновременно кинулись на меня. Я опять умудрялся уходить от всех ударов и отталкивал парней обычными толчками в корпус. Через десять секунд безуспешных попыток попасть по мне Серёга опять проорал «стоп». Пошли смотреть видео. На видео было видно, что парни чуть ли не специально промахиваются. Они били туда, где меня уже не было, либо я успевал увернуться в последний момент. Реакция у меня была какая-то нереальная.

– Давай замедленно снимем, – предложил Лёха.

Повторили, сняли. Я по-прежнему не контролировал включение режима… даже не знаю, как назвать, пусть будет «режим неуязвимости». Но срабатывало достаточно точно. И только на серьёзную атаку. Удалось прочувствовать это состояние. И нельзя сказать, что эти ощущения были обычными. Я чувствовал пространство вокруг меня. Будто я прикасался к окружавшему меня воздуху и точно ощущал присутствие посторонних тел в пространстве. Очень интересно. Не слух, не зрение, а больше всего похоже на тактильное восприятие. Осязание. Я осязал тело Серёги и тело Лёхи, не прикасаясь к ним физически. При этом я ещё и чётко знал, куда двинется нога, а куда рука каждого из них и успевал спланировать своё движение так, чтобы не попасть под удары.

Стали смотреть замедленное видео. Парни переглянулись.

– Маугли, ты уклоняешься от ударов, пропуская руку всего в сантиметре от головы. Это нереальный контроль, – высказал своё мнение Серёга.

– Смотри, как нас учили. Лёха, медленно бей прямым в голову, – попросил он.

Лёха провёл удар, Серёга изобразил уклон. При этом голова отклонилась сантиметров на пятнадцать от руки.

– Видишь? Если летит удар, я просто уклоняюсь. Я не могу контролировать, насколько я отклонюсь. Я просто пытаюсь убрать голову от удара. А теперь смотри, что творишь ты. Лёха, также бей, только ещё медленней.

Лёха медленно повёл правый кулак вперёд. Серёга стоял неподвижно. Когда кулак был на расстоянии примерно десяти сантиметров от его носа, Серёга аккуратно сдвинул голову влево, при этом кулак прошёл всего в сантиметре от его уха. Лёха повёл руку обратно, Серёга медленно сделал шаг тому навстречу и чуть толкнул Леху в локоть, закручивая того так, что логичный удар левой рукой уже не мог получиться.

– Понял? Маугли, так работать на серьёзной скорости не может никто. Так может получиться, либо если ты тысячу раз с напарником это отработал – как каскадёры в фильмах про кунг-фу, либо случайно. А тут твоё «случайно» получается «всегда». Мы вообще по тебе попасть не можем. Это фигня какая-то. Так не бывает. При этом я помню, как ты бьёшь, – бьёшь ты фигово. Удар у тебя медленный и не поставленный толком. Что-то здесь не так, – продолжил разбор полётов Серёга. Лёха только кивал, соглашаясь.

– Если бы ты бил так же, как уклоняешься, то вчерашних гондольеров ты бы один раскидал за десять секунд. И не факт, что они все смогли бы на своих двоих уйти, – вставил своё мнение Лёха.

– Парни, я не знаю, как так получается. Честно, – я не врал. Я действительно не мог запустить осознанно в спокойной обстановке это состояние.

Парни нашли загадку природы и с энтузиазмом настоящих исследователей горели желанием заниматься только поиском истины. Они были готовы бросить всё и продолжить эксперименты. Но крик Семёныча вернул нас к действительности:

– Идите работать, бездельники!

– Идём, Егор Семёныч! – почти хором крикнули мы.

Я шёл, задумавшись и в очередной раз прокручивая в уме недавние ощущения, и, когда поворачивал за угол дома, столкнулся с человеком в солнцезащитных очках. О! Неожиданно! Тренер собственной персоной. А я вообще его в очках не узнал.

– Иван Викторович, добрый день! Как вы тут оказались? – я был искренне рад видеть человека, который дал мне очень многое и сыграл в моей жизни невероятно важную роль.

– Привет, Маугли! Да, так, на самом деле по делам шёл к другу. Как у тебя дела? Всё хорошо? – ответил тренер, сняв очки и пристально глядя мне в глаза.

Почему-то захотелось всё ему рассказать. Все новости. Даже про Елисея. Но я сдержался.

– Да, всё отлично! Работаю, делаю наш город красивее с каждым днём, – как можно более позитивно ответил я.

– Ну, ладно, давай работай! Приходи в зал, как время свободное будет. Кости разомнёшь и расскажешь о жизни своей.

– Обязательно, Иван Викторович!

Тренер пожал мне руку и ушёл.

– Маугли, а что это за мужик? – поинтересовался Серёга.

– Это мой тренер.

– Здоровый, и для своих лет вообще огонь сложен, – это уже Лёха.

– Это да. Классный мужик, – тренера я уважал.

– Он, кстати, часто здесь ходит по нашей улице, несколько раз я его в кафе видел рядом с гостиницей, – поделился своими наблюдениями Серёга.

– Правда? – удивился я, – ни разу не видел его здесь, и он сам не подходил. Да и сейчас просто случайно столкнулись.

Парни пожали плечами и пошли дальше. Я оглянулся, ища взглядом тренера, но он уже куда-то скрылся. Настроение, основательно испорченное утренними экспериментами, снова стало отличным. Со всем можно разобраться, решил я и полез на леса. Никакая кровь из глаз и носа меня не остановит. Если я начал что-то вспоминать, то вспомню всё. А Елисею осталось жить совсем немного. В следующую пятницу, скорее всего, его не станет. От этой мысли мне стало спокойно. А пока надо работать