Маулихакти или Вернись ко мне!

Глава 4 Виновата ты? А попробуй врага спасти!

«Что-то не слишком приятная традиция вырисовывается — все время в отключке!» — тихо шептала моя соображалка, пока сознание старательно пыталось собрать себя, словно пазл.

Нечто похожее случается с каждым человеком, который медленно просыпается. В первый момент после долгого сна сам себя не осознаешь. Вот и я сейчас сама себя не помнила. Память вырисовывала причудливый узор недавних событий, как и всей моей жизни, постепенно. А уже следом за воспоминаниями пришли и ощущения.

Первое, что я отметила — больше нет усталости и ломоты в суставах, как при затяжной простуде. Я ощущала себя так же легко и свободно, как в первый день в этом мире. Тело казалось невесомым и совершенно моим, родным. Человек не ощущает собственного тела, пока у него что-то не заболит, или его не поставят в ситуацию, когда приходит понимание, что тело на что-то не способно. Если в прошлое свое пробуждение я ощущала болезненность, тяжесть мышц и организма в целом, то сейчас никаких ощущений не было. Я жила! Да, именно, жила! Дышалось свободно и просто. Вывод напросился сам собой: со мной все в порядке! От догадки захотелось взвизгнуть на радостях.

Второе, но не менее важное — я по-прежнему здесь, в смысле в мире, куда меня занесло. Я ощущала большие подушки под головой и собственный воротник на черепе, а значит, я все так же не человек, а неведома зверюшка. Вывод из этого тоже предсказуемый: проблемы не закончились, они только начинаются.

Третье, но не менее удивительное — я не чувствую страха, шока или удивления. Одна часть меня старательно взывала, объясняла нерадивому нутру, что все совершенно не так. Нас могли убить, могли покалечить. Ты обладаешь магией! Самой настоящей, а не компьютерным трюком. Все это не нормально, все должно быть по-другому! Почему ты не скучаешь по матери и дому? Почему не бьешься в истерике и не ищешь выхода? Почему не хочешь убежать от страшных существ, которые собирались тебя убить, но просто не успели этого сделать? Ноги в руки и беги без оглядки! Ищи путь домой! А вот вторая часть меня, кстати, большая, была совершенно спокойна. Если еще вчера я испытывала страх и злость, то сейчас эта большая часть меня была совершенно уверена — все так, как должно быть! Я на своем месте! Я дома! И никто не тронет меня, а если и тронут, то сильно об этом пожалеют. В своей прошлой жизни я не отличалась безграничной уверенностью в себе. Более того, у меня редко бывали моменты, когда я была просто уверена в чем-то, а уж такого непоколебимого знания о собственных силах как сейчас, у меня никогда не было.

Теперь же я твердо знала, что здесь мое место. Удивительное ощущение, мне незнакомое, но я сразу узнала его — я дома! Все здесь такое, каким его задумывали. Такие существа, такие деревья и животные, сам воздух именно такой, каким и должен быть воздух. И я, наконец, такая, какая должна быть. Вспомнилась старушка, которая, видимо, и отправила меня сюда. Она что-то говорила о том, что душа не на своем месте скучает по дому. Тогда я ее не поняла, а сейчас, кажется, начала понимать суть слов. Сознание еще не до конца вернулось, а ощущение дома и реальности происходящего, невероятно знакомого и даже родного, уже накрыло разум. Это состояние можно было бы сравнить с достижением цели. Соображалка, для простоты понимания гаммы чувств, нарисовала образ, как человек годами усердно работает, получает образование, престижную должность, и вот спустя много лет он строит дом. Мучительная длительная стройка, со множеством проблем, затем переезд и вот… он стоит на пороге собственного дома — такого, как он и мечтал. Рядом семья и близкие друзья. Цель достигнута, несмотря на долгий путь. И он, наконец, удовлетворен. Он счастлив, и ему немного грустно. Очень яркий образ прекрасно вписался в гамму моих эмоций. Именно так я сейчас себя и ощущала.

Звуки, запахи и ощущения накрыли меня единым водопадом, резко и все вместе, словно кто-то нажал на кнопку прибавления громкости. И сразу, еще не открывая глаз, поняла — рядом, справа, кто-то есть. Я отчетливо слышала дыхание. Ощущала, буквально всей кожей, присутствие рядом живого. Ноздри щекотал смутно знакомый аромат, но я никак не могла понять чего именно. Неизвестный встал со стула, скрипнули половицы под ногами. Он протянул ко мне руку или руки. Тело среагировало первым, а следом уже я, многим позже моя соображалка.

Глаза резко распахнулись и я, крепко ухватив за запястье обидчика, вывернула кисть в бок, под таким углом, под которым суставы не сгибаются. Противник подался вперед, почти падая на меня, но левая рука отвесила приличную оплеуху по уху. На самом деле, неизвестные инстинкты шептали ударить в челюсть или нос, но я сдержалась в последний момент. По-женски захотелось сделать удар не столько болезненным, столько обидным. Но, к моему удивлению, Лиамер охнул, отлетел к стене. О том, чтобы увернуться, перехватить мою руку или устоять на ногах от обычной затрещины, он, скорее всего, просто не подумал. Хотя, на мой взгляд, тренированный воин легко мог отразить мою попытку обороны. Я удивленно хлопаю глазами и смотрю на тяжело дышащего мужчину в кремовой рубахе с завязками на вороте. Он, потирая висок и затылок, почему-то виновато и так же удивленно смотрит на меня. Секунда на размышления — и до меня доходит идиотизм случившегося.

Лицо у воина уставшее, с морщинками и синяками вокруг карих глаз. Рукава рубахи свернуты до локтя, волосы растрепаны. Сидел он на обычном стуле около меня и, судя по его виду, не один час. На столике около изголовья стоит маленький ковшик и лежит мокрый кусок ткани. С него капают капли на пол и раздаются в моей голове гулким эхом. Вся комната, та самая, в которой я уже приходила в себя раньше, была заставлена всякими тазами, плошками и кувшинами с водой. Тут и там встречались пузырьки с разными жидкостями, пугающих оттенков. А я сама была буквально умотана во влажную простыню. За окном разливалось золото скорого заката, отчего в комнате уже собирался полумрак. Тогда, когда случились все эти события, был поздний вечер, если не ночь, а сейчас снова закат. Это сколько же я здесь валяюсь?

— Какого…? — начала я, но осеклась. Не приличия ради, а просто потому, что в этом мире, наверняка, не знают такого красочного и емкого слова.

— Маулэя, вы пришли в себя? — мужчина поднялся и глянул на меня слегка мутными глазами.

В первый момент я решила, что он пьян в полное никуда, но потом разглядела на виске тонкую струйку темной, почти черной крови.

— Это я тебя так? — тут же спросила я.

— Невол… — начал было он, но тут дверь распахнулась, оглушительно ударив о стену.

В проеме стоял взбешенный Хемах. В правой руке он держал длинный толстый хлыст, из которого вырывался легкий дымок. Глаза горели яростью, а маска ненависти на лице не обещала мне ничего хорошего.

— Ты…! — взревел он. — Как ты посмела!?

«Н-да… а дура — это диагноз!» — протянула соображалка.

А я удивленно распахнула рот. Дурдом продолжается. Я как-то умудрилась сбить с ног и хорошо приложить опытного вояку. Зачем? А потому что не поняла, что это он. Решила, что он причинит мне вред. С чего я вдруг стала таким параноиком? Не знаю. Как у меня это вышло? Ума не приложу. Никогда драками не интересовалась, хотя и любила азиатские боевики, но от просмотра кино мастерами не становятся. Так какого лешего, я творю? И что делать сейчас? Просить прощения? Умолять, чтоб не убивали?

— Успокойся, Хемах! — устало проговорил Лиамер, падая на стул и зажимая рукой рану на голове. — Это я виноват. Хотел проверить дыхание, маулэя слишком слабо дышала. А она, видимо, решила, что я хочу ее крови, — мужчина подарил мне слабую улыбку.

К моему удивлению, уфир моментально успокоился. Разжал пальцы, хлыст растворился в воздухе еще до того, как рукоять коснулась пола. Его лицо разгладилось, а глаза стали почти добрыми. Он прошел в комнату, обошел кровать и подошел к человеку. Тот гневно отмахнулся.

— Осмотри маулэю! А я это заслужил.

— Подождет! — рявкнул краснокожий. — Я несу ответственность за твою жизнь, а не за ее! Пусть скажет спасибо, что я не стал отрывать ей голову за рану моего собрата.

Мужчина возмущенно вскинулся, но этого хватило, чтобы Хемах убрал его руку и принялся рассматривать рану. Через полминуты тишины он, с видимым облегчением, выдал:

— Ничего серьезного, друг мой! Затянется сама, видимо, девчонка не хотела тебя убивать, а только напугать. Просто рассечена кожа. Кровь я уже остановил. За пару часов пройдет, и следа не останется. Думаю, ты понимаешь, что Ратэре не стоит рассказывать, что тебя ударила когтями другая маули? — оба посмотрели друг на друга и неожиданно расхохотались.

Слово «когти» меня напрягло. Я посмотрела на свою левую руку, но никаких когтей не увидела. Рука как рука, если не считать того, что серая с рисунком и красными ладонями. Пять пальцев и обычные ногти. Хемах, проследив мой недоуменный взгляд, хмыкнул и присел на кровать рядом с моими поджатыми ногами. Он пристально всмотрелся мне в глаза, на мгновение его зрачки сверкнули.

— Предупреждаю лишь раз: если такое повторится, я не посмотрю на то, кто ты, и кто тебя станет защищать. Вырву хребет и оставлю себе в качестве игрушки! Поняла?

Вот тут меня и накрыл долгожданный шок. И дело было не в его угрозах, а в том, что внутри не было страха. Легкая тень стыда, не более. Я чувствовала, что уфир не просто красиво угрожает, он дает слово и сдержит его. Но меня это совершено не беспокоило, ни капли. Как будто мне угрожал не маньяк-самоучка, не опытный убийца, а маленький обиженный ребенок. Бред! Я точно больна, причем очень серьезно!

Я легко выдержала его взгляд. Какой-то части меня было глубоко чихать на чужую мимику и на весь мир в целом. Через несколько секунд заговорила, чеканя каждое слово и давая себе мысленную клятву:

— Я никогда не трону никого из маулихакти! — и голос такой уверенный и спокойный, что Милонике резко становится неуютно в теле этой непонятной и мутной Ники с замашками камикадзе. — Но и вы пообещайте, что если решите убить, то просто убьете, а не станете разглагольствовать на эту тему, как сейчас!

Хемах удивленно раскрыл рот, прямо как я несколько минут назад. А Лиамер сдавленно хрюкнул, пытаясь сдержать смех.

— Он, похоже, что-то сделал с юной маули! Теперь она и тебе может рога подправить!

— Да, стоит позвать его, пусть сам ее осмотрит и убедится, что стоит сохранять ей жизнь.

— Не стоит, — уверенно сказала я, — если боитесь, что может повториться то, что было. Но за себя я больше не ручаюсь, так что лучше вырвать мне хребет максимально быстро!

Хемах поднялся и молча вышел, а я виновато посмотрела на Лиамера.

— Простите меня! Я, правда, не знала, что это вы! Я думала… если честно, то я вообще не думала. Глупо звучит, но оно как-то само получилось. Простите, если можете!

— Не волнуйтесь, Ника! — уверенно сказал Лиамер. — За то, что мы с вами чуть не сделали, одной царапины мало!

Я удивленно уставилась на него, но воин не стал продолжать, а перевел тему:

— Как вы себя чувствуете?

Прислушалась к себе, в очередной раз убедилась, что самочувствие у меня прекрасное, можно хоть сейчас в космос отправлять.

— Замечательно!

— Я рад… — он устало улыбнулся мне и поморщился.

— Никто не пострадал от моей выходки? Никто не обжегся? Я никого не покалечила? — со страхом спросила я. Память подсказала, что я чуть не сожгла корчму. Стало противно и тошно от самой себя. Но лучше сразу узнать все, чем мучить себя догадками или глупыми надеждами. За секунду я уже настроила себя на суровое наказание. В нашем мире не слишком жаловали терроризм, а свой поступок я смело могла отнести именно к нему. — Я готова понести любое наказание! — выдохнула я и опустила голову.

Совесть уже встала в полный рост, и мне было так паршиво на душе, что словами не опишешь. Как можно было так поступить с единственной женщиной в этом мире, которая отнеслась ко мне с добротой? Как можно причинить вред тем, кто по большому счету, мне ничего не сделал и даже защищал? В своей прошлой жизни я смутно себе представляла, как можно выбрать профессию ветеринара и усыплять животных, а тут речь шла не о собаке или кошке, а о существе, по разуму сходному с человеческим. По сути, я чуть не убила нескольких людей, если переводить понятия в земные аналоги.

— Вы все еще думаете, что кто-то и нас может вам навредить? — удивился Лиамер. — Маулэя, я понимаю, что мы уронили свое доверие в ваших глазах, но поверьте, никто вас не тронет! Наш долг — защищать вас, а уж теперь и подавно. Я не знаю, как вам удалось взять черную магию под контроль и чего вам это стоило, но то, что вы совершили достойно легенд.

— Что? — не поняла я.

— Вы не помните? Могучий Велер, ну разумеется! Должно быть боль была чудовищна, и разум бережет себя, ограждая вас от воспоминаний. Я не стану причинять вам боль своим рассказом.

— Я никого не убила? — снова спросила я, почему-то чувствуя, как завожусь. Почему в этом мире никто не отвечает на вопросы прямо?

— Нет! — ужаснулся Лиамер. — Вы всех нас спасли! Никто даже не был ранен.

— А корчма? Я помню, как все вокруг сгорело! Я сожгла корчму Виоренты?!

— Сожгли? Нет же, все было не так! Вы сумели не только сдержать пламя, но и впитать его в себя, потом наставник вмешался. Он сумел восстановить то, что пострадало от пламени. Перед тем, как потерять сознание, вы поставили сильнейший щит, прикрыв всех нас от своего тела. Наставник пробивал его несколько часов. Мы все были уверены, что потеряли вас, но Дэмиандриэль сумел пробиться и исцелить вас до того, как магия сожгла бы вашу душу.

«Полный бред!» — резюмировала, соображала, рассматривая счастливого мужчину. — «А ты уверена, что твой встроенный переводчик не барахлит, мать? Тут без пол-литра не поймешь, чего он нагородил!»

— Я вас не понимаю. Я помню пожар. Все горело: пол, стены, потолок! Я видела, как вам тяжело сдерживать огонь! Я помню ваш страх. Вы меня боялись! — и тут меня осенило. Я вспомнила, как ко мне бросился Дэмиандриэль. И у меня моментально похолодели руки.

Перед глазами появилась картинка, как я от него уворачиваюсь, как сам он вспыхивает золотым сиянием и бросается на меня. А что потом? А потом я ничего не помню! Боже, неужели я его сожгла? А Лиамер просто пытается меня успокоить, опасаясь, что я сейчас всех здесь перебью на радостях.

Я посмотрела на человека, тот виновато опустил глаза и глубоко вздохнул:

— Это наша ошибка! Страх непозволителен хактам. Прекрасно понимаю, как это вас оскорбило!

Я пропустила его слова мимо ушей:

— А Дэмиандриэль, где он?

— Наставника нет… — начал воин, но осекся и вскочил со стула — Маулэя, вам больно?!

Я сжала уголок ткани, в которую меня укутали, и зарыдала. Тихо и беззвучно, но слезы полились рекой, как из крана. Я убила его! Я убила человека…тьфу…маулихакти! От перемены названия суть не меняется — я убийца!

— Маулэя, маулэя, что с вами?! — Лиамер принялся трясти меня за плечи, но у меня слетели тормоза. Мозг отказывался воспринимать реальность, в которой я такая тварь. Взгляд расфокусировался. Я уже почти ничего не слушала и не видела, а в голове постоянно звучали слова безликого, его уговоры и мои попытки уберечь их всех.

Я открывала и закрывала рот, но не получалось издать не звука. Горло словно сдавило. Слезы лились и лились, а руки и ноги онемели. Спина похолодела. Только плечи вздрагивали при каждой попытке вдохнуть. Хотелось провалиться сквозь землю. Хотелось попасть в ад и гореть там на большой сковороде. Почему меня не добили? Почему не отрубили голову за убийство собрата?! Догадка пришла сама: а может, просто не смогли? Я ведь была уверена, что никому нельзя меня трогать. Я откуда-то четко знала, что тогда случится беда. Не знала, какая именно, но то, что этого допускать нельзя, была уверена. Может, когда безликий меня свалил, то вспыхнул, как бенгальский огонь, меня это и ослепило. Может, ему и удалось сдержать меня, но сам он…

Лиамер продолжал что-то говорить или кричать, я не различала. Попытался взять меня за руку. Я с криком отшатнулась и упала с кровати. Он удивленно протянул ко мне руки, продолжая что-то кричать в сторону двери. Я прижала ладони к себе, сжалась в комок и отползла к стене. Крик совершенно нечеловеческий — я так никогда раньше не орала — рвался из груди сам. Я представила, как он дотрагивается до ладоней и вспыхивает, не успев даже понять, что его убило. Всплыли фрагменты моих ощущений, когда горели руки. Я чувствовала, что могу убить. И не просто убить, а это будет мучительная смерть. Достаточно лишь пожелать, протянуть руку — и все сгорит. Черное или красное пламя легко испепелит все, до чего дотянется. Вспомнила свой страх, это наложилось на чувство вины и я была готова сделать все, что угодно, лишь бы никто ко мне не прикасался. Не могла допустить, чтобы кто-то еще погиб по моей вине!

Сколько прошло времени, сколько я так кричала и плакала, забившись в угол, и что происходило вокруг, сказать не могу. Мир вернулся ко мне после приличной оплеухи, я бы даже сказала хука, судя по боли. Кто-то от души врезал мне по левой щеке. Не успела я толком прочувствовать боль, как тут же прилетело по правой. И снова по левой. И, складывалось стойкое ощущение, что меня не рукой бьют, а чем-то увесистым: например, дубиной.

Сначала вернулись звуки, потому что глаза все еще закрывала пелена слез.

— Если ты еще раз ее ударишь, то просто сломаешь зубы!

— Что ты ей сказал?! Знаешь же, как шатко сейчас положение! — этот голос показался мне знакомым.

Я неверяще и быстро проморгалась, потерла глаза и замерла. Вокруг меня собралось трое: Лиамер с испуганным лицом, Хемах с удивленным и безликий, который пристроился на корточки в опасной близости от лица. Скорее всего, это он отвешивал пощечины.

«Ну все, тушите свет! От раскаянья у тебя начались глюки!» — обреченно прошептала соображалка в голове, а я только моргнула и впала в ступор. Было страшно, что еще мгновение, и видение пропадет. Хотелось попросить прощения, сказать хоть что-то, но горло снова сдавил ком слез.

— Ника? — требовательно и холодно вопросил дух. — Ты меня слышишь?

Я едва заметно кивнула.

— Что случилось? — и голос такой уверенный и приказной, что стало совсем плохо.

Руки и ноги вдруг налились свинцом. Я уронила голову на колени, спрятав лицо, снова заплакала. В конце концов, это мир фэнтези, почему бы здесь не быть призракам? А к кому приходят призраки недавно убиенных? Правильно, к своим убийцам. Вот и ко мне пришел безликий с законными и справедливыми претензиями. Я даже ничего говорить не буду, он имеет право на месть.

— Хемах, подай вон тот пузырек и попроси хозяйку приговорить успокоительный отвар, — приказал призрак. — А ты, Лиамер, пошел вон, пока я не вышвырнул тебя из окна!

Послышалась возня, звякнуло стекло, потом шаги и, наконец, скрип закрывающейся двери. Призрак откупорил склянку с характерным звуком, а я начала догадываться, что что-то здесь не так. Подняла глаза и встретилась с серо-голубым овалом лица. Сейчас рисунок на нем был таким, как если бы стелющийся туман над озером нарисовали маслом.

— А вы не…? — хотела спросить я, но меня перебили.

— Пей! — скомандовал безликий.

Я покорно взяла пузырек двумя руками. Сжала его, потому что пальцы практически не слушались, и не задумываясь выпила небольшой глоток залпом, стараясь не распробовать вкуса. Он попытался забрать у меня пузырек, но руки вцепились в стекло, как в любимую игрушку. Безликий вздохнул и мягко начал отнимать пальцы от пузырька. К тому моменту, как склянка оказалась в его ладони, я уже окончательно уверилась, что он не призрак, но нахлынувшего счастья почему-то не было. А была какая-то апатия. Дэмиандриэль вернул меня в кровать, потом присел на стул. Я неосознанно отодвинулась в дальний от него угол, подобрала ноги и спрятала руки между ними и животом. Если что, то буду кусаться, но до моих ладоней никто больше не дотронется.

— Что случилось? — снова повторил он свой вопрос.

— Вы живы? — в свою очередь спросила я.

Пару мгновений молчим, уставившись друг на друга.

— А ты думала иначе? — наконец спрашивает он. И в голосе ни тени удивления, только надменность, как и раньше.

Киваю.

— Как видишь — я жив. Так что случилось? Почему ты плакала и кричала?

Молчу и отворачиваюсь, потому что стыдно объяснять.

— Вспомнила, что случилось?

Киваю и шмыгаю носом. Как же стыдно, что я вот так просто впала в самую настоящую истерику. Хотя это была не истерика, а натуральный припадок. Где-то читала, что такие приступы паники легко доводят человека до инсульта. Никогда ничего подобного у меня не было, и вот теперь довелось испытать на себе. Препаршивейшая вещь, надо признать.

Некоторое время молчим, а потом он вдруг спрашивает:

— Черная магия — это действительно так ужасно, как говорят?

Я удивленно вскидываюсь и поражаюсь тому, что овал больше не устремлен на меня. Дэмиандриэль смотрел в пол, словно стеснялся своего вопроса или боялся услышать на него ответ. Открываю рот, чтобы ответить и замираю. А что сказать? Что большего удовольствия в жизни не испытывала и хочу еще? Да, это чистая правда, но ее говорить нельзя! Примут либо за сумасшедшую, либо за какую-нибудь одержимую. Я не уверена, что реакция на правду будет спокойной. Соврать и сказать, что это больно? Но, судя по нему, такое тоже говорить, не стоит. Да и не хочется мне возводить поклеп на черное пламя. Сказать, что терпимо? Так мне, судя по реакции на эту самую черную магию, что бы это ни было, никто не поверит.

— Можешь не отвечать! Неуместное любопытство. Я и так слишком много знаю об этом, чтобы спрашивать еще хоть что-то.

Облегченно выдыхаю. В дверь постучали, и вошел Хемах с небольшим подносом в руках.

— Хозяйка уже все приготовила, сейчас ребят кормит. Тебе бы тоже стоило пойти перекусить.

— Забыл с кем разговариваешь? — вкрадчиво поинтересовался безликий.

Краснокожего передернуло. Он поставил поднос на кровать и протянул мне глиняную большую кружку. Как только я взяла ее в руки, то сразу осознала, как замерзла. Керамика была не просто горячей, она была раскаленной. Я едва сдержалась, чтобы не разжать пальцы и не обварить себе ноги. Хемах понял все без слов и быстро забрал кружку себе.

— Ей можно одеться? — поинтересовался уфир у безликого. — Как я понимаю, самое страшное уже позади?

— Не знаю, но одеться и правда стоит. Учитывая, как она орала и шарахнулась от Лиамера, силы у нее точно есть.

— Значит, я могу позвать эту полукровку? А то она просится повидать ее, пусть заодно и поможет с одеждой.

— Нет! К ней никто не подойдет без моего разрешения. Принеси нашу форму. Пока пусть побудет в ней, а утром, если все будет хорошо, пошлешь полукровку к портному. И дай сюда отвар! — Дэмиандриэль требовательно протянул руку и забрал напиток, проследил за тем, как Хемах ушел, прикрыв за собой дверь, и только потом повернулся ко мне.

— Я выпью отвар, только пусть остынет! — и сама удивилась тому, как жалко и пискляво прозвучал мой достаточно низкий, в новом теле, голос.

Безликий вздохнул и протянул мне чашку. Я не стала снова спорить — а что еще делать, когда настаивает с тобой тот, кого ты чуть не убила? Она оказалась едва теплой. Я удивленно посмотрела на мужчину, но тот не стал мне ничего объяснять. Магия — она везде магия. Ведь научились люди в моем мире замораживать воду за несколько минут, а то и секунд, так почему бы в этом мире не делать тоже самое только силой мысли?

Сделала первой глоток ароматного отвара, запах и вкус которого чем-то отдаленно напоминал мяту. Потом на мгновение прикрыла глаза, собираясь с силами, и решительно выпалила волнующий вопрос:

— Вы в порядке?

— Что? — не понял он, и я отчетливо рассмотрела, как стремительно меняется рисунок на овале лица, видимо, это и обозначает эмоции, если уж движения мышц не рассмотреть. Интересно: а как он ест, если нет рта?

— Я вас ранила?

— Что ты помнишь?

— Как горела, а вы уговаривали, потом бросились ко мне, потому что я вас не послушала. Вы мне не поверите, но я боялась, что убила вас.

Он молчал, я тоже. Честно говоря, было страшно что-то у него спрашивать и уточнять, хотя вопросов у меня скопилось множество. Не уверена, что он может ответить на все, и еще больше не уверена, что нужно именно его об этом спрашивать. Соображалка постоянно кричала, что с этими существами не стоит быть откровенной. Они утверждали, что мои собратья, но что-то я не вижу на их головах воротников, да и кожа у них не серо-черная как у меня, а обычная, если этот термин вообще можно приметь к эльфу, гному и безликому. Верить их словам? А основания? Да, пусть я не все понимала, но похоже, они спасли меня от самовозгорания. Я благодарна, но это не мешает бояться их, как и при первой встрече.

— Я уже сказал, что жив, что еще тебе нужно знать? — и сказано таким тоном, словно он уже третьи сутки мне на вопросы отвечает.

Чтобы не сболтнуть лишнего и не нагрубить, сделала еще глоток.

— А что это вообще такое было? — все-таки решилась я.

— Черная магия? — удивленно переспросил безликий. Видимо, я все же умудрилась задать вопрос, который выдает меня с головой.

— Это я уже поняла, — попыталась я спасти положение. — Как получилось, что у меня эта «черная магия»? У меня никогда раньше не было ничего подобного.

— Эта болезнь приходит по многим причинам, но в твоем случае она пришла, скорее всего потому, что ты сделала очень сильного мага из того мальчишки. Ты отдала ему почти все, что имела, причем так, чтоб вся твоя сила впиталась в его плоть навсегда. Он, в отличии от тебя, теперь никогда свой дар не потеряет. Теперь от него пойдет новый род человеческих магов. А для такого обряда нужен опыт, силы и… хакт! — на последнем слове он замялся. Словно ему было стыдно, но я так и не поняла с чего. — Я просмотрел душу мальчика. Ты вплела свою силу в его суть, изменила потоки энергий. Сделала все, чтобы магия виделась его нутром, как собственная, а не наносная. Я достаточно опытный маг, но такое вижу редко. Мать мальчика сказала, что ты проделала это вместе с исцелением, это так?

— Да. У Алана была голова разбита, и я захотела помочь. Но это не объясняет ничего.

— Я же сказал, что подобное отнимает почти все силы, а так как у тебя нет… в общем, ты слишком слаба для подобных действий. Не знаю, что ты пережила перед появлением в деревне, но помощь мальчишке забрала последние крохи. Тогда сила, что подарена тебе при рождении и призвана во благо, стала самим прахом. Черная магия — есть самая худшая из смертей для мага, как и для любого другого. Она не просто мучительно убивает, она уничтожает саму суть души. Ее еще называют «последним криком». Я видел многих, множество жатв, что собирала черная магия, и мало кто спасался. Болезнь души опасна не только для мага или маули, она опасна и для окружающих. Многие маги убивали сотнями, прежде чем сгорали сами.

— Но почему тогда, если все так плохо, вы не убили меня? — закричала я. — Если от этой гадости могу умереть не только я, но и другие, то почему я все еще дышу? Я ведь могла сжечь всех вас!

— Могла, — серьезно кивнул безликий. — Но ты этого не сделала! Почему? Как ты смогла сохранить душу?

— Что? — захлопала глазами я.

В комнату без стука вошел Хемах со стопкой ткани в руках. Он молча прошел, положил ее на стол, рядом с тазом воды и так же молча вышел. Я вопросительно глянула на безликого. Тот встал, повернулся к окну и велел одеваться. Именно велел, а не разрешил или предложил.

Я только пожала плечами и вылезла из кровати. Теперь ноги чуть дрожали. И я не была уверена, что это от холода, скорее всего нервы. Не было ни боли в руке, ни в ноге. Осмотрела плечо и бедро. Нашла только едва заметные светлые шрамики. Быстро, однако, у них работает медицина. Потом соображалка напомнила, что Хемах при первой попытке ничего не смог сделать и сказал, что это из-за черной магии. Но тогда получается, что у меня ее больше нет?

Нижнего белья в комплекте не нашлось, ну и плевать. Зато нашлись черные узкие брюки из плотной ткани. Черная, очень мягкая на ощупь водолазка и жилет. Быстро натянула все на себя и повернулась к стоящему у окна безликому. Мою уже порядком очумевшую соображалку удивило, что в этом мире имеются, если не такие же правила приличия, что и на Земле, то похожие. Хотелось поразмышлять над этим, но позже. Все чуть позже.

Возвращаться в промокшую от влажной простыни кровать не хотелось, поэтому я подошла к столу и села на свободный стул. Дэмиандриэль повернулся без моей просьбы, видимо поняв по звукам, что я уже одета и готова к продолжению беседы. От его наглости, а может, от все больше нарастающего чувства стыда, настроение снова качнулось в сторону легкой злости:

— Вы сказали, что мне как-то удалось сохранить душу, что вы имели в виду?

— Черная магия сжигает сознание, уничтожает чувства, смывает память, а после развоплощает душу. Пораженные этим недугом больше никогда не рождаются в этом мире. Думаю, что они вообще больше нигде не рождаются. Есть предположение, что она — порождение самой Бездны Забвения, но это лишь легенды.

— Почему, если я так опасна, вы мне сохранили жизнь? Вы так и не ответили.

— Не знаю, почему этого захотели остальные, но у меня на то была лишь одна причина. Я встречал магов, которые боролись с ней годами, видел разное, но еще никто не смог сохранить себя, когда черная магия вырывалась из тела. А ты осталась собой, не тронула никого из нас, не сгорела сама. Такого еще никогда не было! Я должен отвести тебя к Совету, и пусть Старейшие решают, как можно использовать твои знания. Возможно, то, что сотворила ты, смогут повторить и другие пораженные недугом. Тогда у нас будет шанс… забыть, наконец! — на последней фразе он сорвался, чуть наклонился в сторону, словно споткнувшись. Но через секунду он снова выпрямился, демонстрируя идеальную осанку. Медленно прошел к стулу у кровати и так же медленно сел.

— Я хочу знать, как тебе удалось сохранить душу? Как ты сопротивлялась пламени?

Я задумалась. Мыслей было много, но озвучивать их я не собиралась. По крайней мере, ему в данный момент.

— Я не сопротивлялась! Я видела, как все вокруг горело! Вообще не понимаю, как никто не погиб. Говорю же, я была уверена, что убила вас.

— Ты, правда, не помнишь? Не лги мне! Я видел собственными глазами, как ты сдерживала пламя, и я хочу знать, как тебе это удалось! Как ты не потеряла себя?

— Я не знаю! — от его тона я тоже начала повышать голос, хотя прекрасно понимала, что этого делать не стоит.

Безликий вскочил на ноги и направился ко мне.

— Я вижу истину в разуме каждого, и ты не обманешь меня! Сейчас я ясно вижу, как ты лжешь!

Вот ведь… физиономист чертов! Видит он, видите ли! Да, я не совсем честна. За время разговора у меня появились некоторые предположения по вопросу этой самой магии. Но это только мои догадки, так сказать, непроверенная гипотеза, не больше. А этот хмырь решил, что я все уже знаю, просто признаваться не хочу. У меня и так клеймо шпиона, а еще такое! Да меня сейчас тут просто запытают, дабы выведать тайное лекарство от местной чумы.

Он навис надо мной, как грозный директор над провинившимся школьником.

— Почему ты никого из нас не убила? — чеканя каждое слово, спросил он. — Если тебя послали Белые или другие наши враги, и ты знаешь, как бороться с этим недугом, то почему никого из нас не убила?

Я ухватилась за знакомое слово и удивленно уставилась на подрагивающий овал.

— Белые? Вы хотите сказать… — я закрыла себе рот рукой, чтобы не сболтнуть лишнего.

Белые, где я слышала это слово? Оно мне кажется настолько знакомым, как и адрес собственного дома. Я часто слышала это слово, точнее титул у себя… в снах. Быть не может! А я уже почти поверила, что попала в другую реальность! Нет, такую как я просто не может забросить в другую вселенную, туда, где ждут друзья и принц на белом коне! У меня просто очередной сон, глупый, нелепый и длинный сон. Скорее всего, я действительно в коме, может, у меня периодически останавливается сердце, там, в палате, а здесь мне кажется, что я теряю сознание.

— Ты знаешь клан Белых? — как-то удивленно прозвучало над головой. — Тебя они держали в плену? По твоей ауре вижу, что ты испытываешь страх. Ты боишься их гнева, если расскажешь об их планах? Имей в виду, что я намного страшнее всего, что ты видела и любых угроз. Если не начнешь говорить…

— Да, да… — шепотом перебила я его, — вы вырвете мне хребет. Хемах, уже обещал убить меня так же экстравагантно…

Я обхватила голову руками. Захотелось завыть на луну. Ну что я сделала, чтобы оказаться в затянувшимся ночном кошмаре? А может, я сошла с ума? Или вообще умерла, а это мой персональный филиал ада? Ведь, говорят же, что рай у каждого свой — маленький мирок, сотканный из самых приятных воспоминаний. Так может, и ад состоит из самых больших страхов грешников? Боже, за что?! Нет, я и раньше подозревала, что не в другом мире. Еще там, у ручья, было все понятно. Но весь этот мир он такой реальный. Такой правдивый! Вот я и поверила, что меня занесло не в собственную голову, а в другую реальность. Клан Белых — злейшие враги той, чью роль я отыгрывала множество раз в своих кошмарах. Сильные, если не сильнейшие, маги этого мира. Точнее моего кошмара, мать его за ногу! Все вокруг нереальное, не настоящее. Все это просто порождение моего подсознания. Я должна проснуться! Зажмурилась и закусила губу. Надо проснуться! Меня ввело в заблуждение появление новых персонажей. Еще никогда в своих снах, я не встречала никого из пятерки, ни Алана и Веоренты, ни этого места. Хотя сны часто повторялись, но никогда не видела ничего похожего на эту корчму. Вот из-за этого, наверное, и поверила, что в другом мире и теле. Да кому я нужна?! Чтобы меня и перекидывать в другой мир? А я то все удивлялась, почему мне здесь, несмотря на все, так хорошо, почему я не скучаю по матери и знакомым, по дому, наконец? А все потому что это мой кошмар, а в нем я не испытываю таких чувств. На губах появился металлический привкус крови, все-таки прикусила губу. Ну, почему я? У меня была, пусть и скучная, но не плохая жизнь. Почему я должна страдать от такого бреда? Глупый вопрос, а потому что все страдают. Просто каждый по-своему, у каждого свой персональный ад и кошмар. Мой — с оттенком фэнтези. Как говаривал Гаутама: «Жизнь — есть страдание». Воистину, святой был человек! А гори оно все синим пламенем! Не хочу! Не желаю, так больше!

В следующий миг грудину изнутри обожгло, словно приложили утюг к костям. Я взвыла и, кажется, упала на пол. В глазах моментально потемнело, а легкие скрутило в трубочку. Я открыла рот, хотелось закричать от боли, но не выходило. Я все ждала и ждала, когда пик мучений пройдет, но время словно остановилось. Замерло в самом омерзительном моменте жизни. Попробуйте вспомнить, когда вы, забыв об осторожности, хватались за что-то раскаленное и с криком разжимали пальцы. А теперь представьте, что пальцы разжать не получится потому, что раскаленный чайник у вас в груди.

«Вот сейчас и умрем!» — подумала моя соображалка.

Единственная связная мысль в пелене страдания, которое тянется уже вечность. И я ей обрадовалась, большего облегчения в жизни не испытывала! Руки, непроизвольно сжатые в кулаки, разжались сами собой. А через секунду боль от ожога перекрыла новая, куда более резкая. Ключицы пронзила вспышка острой режущей боли. На удивление, но это помогло.

Боль в груди пропала. А мир вернулся ко мне со всеми его красками и звуками. Правда, не настоящий, а мой кошмар. Я лежала на полу в комнате, где вечность и миллионы нервных клеток назад говорила с безликим. А под моей скорчившийся тушкой стремительно набегала лужа темно-бордовой крови. От удивления даже резь в области ключиц пропала. Откуда здесь кровь? Попыталась приподняться и едва не лишилась остатков рассудка. Вы когда-нибудь нанизывали себя на вязальную спицу? Нет. А вот мне довелось. Оба моих предплечья, ключицы и чуть ниже, там, где шли верхние ряды шипов на теле, были пробиты моими же когтями!

На обеих руках у меня теперь не было пальцев, точнее мои старые трансформировались во что-то новое. Сами пальцы увеличились в размерах, фаланги уплотнились, а подушечки превратились в узкие, длиной не меньше пятнадцати сантиметров, когти. И каждый на обоих руках спокойно проткнул мою же кожу, мышцы и кости. Снова взвыла, на пределе громкости, только теперь не от боли, а от ужаса и удивления. Кто-то попытался меня поднять, но от этого стало только больнее. Я зажмурилась что было сил и попыталась взять себя в руки. Отодвинуть боль на второй план и подумать.

Если это мой сон, то и решаю здесь все тоже я! Это мой кошмар, хватит быть плохим актером, пара начинать импровизировать. Могут же люди программировать свои сны. Я много об этом читала, и сейчас этот вопрос старательно изучают ученые. А если так, то… Мое тело будет меня слушаться! Чем больше я жаждала прекратить пытку, тем быстрее отступала боль. Я почувствовала, как руки снова стали моими, а не мечтой гримера ужастиков. Медленно поднялась на ноги, кто-то услужливо поддержал меня за талию. И только потом открыла глаза.

Стою над собственной лужей крови. Надо признать, прилично натекло, только меня это уже не слишком волнует. Сама в крови. Раны не затянулись. Боль, хоть и уменьшилась на несколько порядков, но до конца не пропала. Рядом стоит Дэмиандриэль. Одной рукой придерживает за талию, второй ухватился за запястья и не дает поднять руки.

— Что, решила убить себя, потому что замысел раскрыт и бежать не получится? — ехидно поинтересовался он. — Мне даже интересно, что с тобой могли такого сделать, что ты пошла на предательство сородичей? Нет, я точно тебя убивать не стану, пока ты все не расскажешь!

Я повернулась к нему и снова попыталась всмотреться в пустой овал. Как же тяжко общаться с тем, у кого нет эмоций, нет ничего, за что может зацепиться взгляд и невозможно составить хоть какое-то мнение. Особенно, если за этой безликостью скрывается такая редкостная мразь! Вот и что тут скажешь? Ты, милый — плод моего воображения, так что не хами! Я физически чувствовала, как этого урода распирает от гордости за собственный недюжинный интеллект. От его надменности даже стало трудно дышать, а может это от потери крови? И вдруг мне стало на все плевать. Ведь это всего лишь сон, почему я должна испытывать страх за жизнь в теле, которого нет? Почему я должна испытывать стыд за себя, если ничего того, что здесь случается, не происходит в реальности?

— Убей! — спокойно сказала я. — Мне уже порядком надоели угрозы! Не хочу больше. Убей, сделай милость! — вот сейчас меня убьют, и сон закончится.

— Что?

— Убей меня!

Пауза. Похоже, здесь не так часто встречаются самоубийцы.

— Дэмиан, что ты задумал?! — Хемах попытался вклиниться между нами, но ни я, ни безликий ему не позволили. — Ты обещал ее не калечить! Зачем было так? — уфир многозначительно осмотрел меня и кровь.

— Это не я, — нехотя признал безликий. — Это она сама себя! Когтями.

— Маулэя, но зачем? — ахнул Хемах.

— А он и объяснит, зачем! — прошипела я отдирая его руку от своего запястья. — Я ведь сюда пришла, чтобы вас всех убить или заразить черной магией! А вот этот герой вас всех спас. Мой план провалился! Больше незачем жить…

— Маулэя, кто вам такое сказал? Вы всех нас спасли!

Дэмиан вдруг расхохотался.

— Я не знаю, кто ее послал, но она явно ничего не знает о черной магии. Зато многое знает о Белых, когда я спросил, она попыталась пробить мой барьер, а когда не вышло — порезала себя.

— Какой барьер? — не поняла я.

— Я поставил барьер, запечатал черную магию внутри твоего тела. Думал, что это даст нам немного времени. А ты попыталась его пробить, а когда не сработало, решила убить себя!

— Дэмиан, прошу, уйди! — железным тоном попросил Хемах. — Иначе я вызову тебя на поединок! Уйди, оставь Нику в покое!

К моему удивлению, безликий демонстративно хмыкнул и вышел из комнаты. Мы остались вдвоем.

— Ничего не понимаю, — выдала я, глядя ему в след. — Почему он меня так ненавидит? Я что и правда так опасна для вас?

— Маулэя, опасны не вы, а ваш недуг, — тихо сказал Хемах, закрывая дверь за засов. — Простите его, он несколько импульсивен. Но прекрасный друг, наставник и воин! Он спас вам жизнь, наложив барьер на вашу душу. Это чуть не погубило его самого. Он сидел около вас две ночи, ничего не ел и не спал. Боялся, что его магия не поможет, и вы погибнете. Говорил, что просто обязан вас спасти, раз вам удалось сдержать черное пламя. Дэмиандриэля бывает трудно понять, — тихо и ровно говорил уфир, усаживая меня в небольшое кресло у окна, — но он отличный маг и многое пережил. Он не верит никому и ничему, поэтому пока вы еще не до конца пришли в себя, решил устроить допрос.

— И я его, похоже, провалила! — печально ответила я. — Ваш наставник уверен, что я само зло во плоти.

— Не думаю, маулэя! Если бы он и правда так думал, то убил бы вас не раздумывая, для него его ученики — главное! Я уверен, что он не просто так спас вас. Когда вы стали вбирать в себя пламя, от вас исходило столько страха за наши жизни, что это увидел даже я. А он и подавно. Вы готовы были пожертвовать ради нас всем, и наставник хотел помешать, но не успел. Вы уже поглотили пламя. Тогда единственное, что оставалось — не дать ему сжечь вашу душу. И он отдал многое за это. Честно говоря, опасаюсь, что скоро у нас не будет манеера, но я не мастер магии естества, поэтому не могу сказать точно, но такой мощной волны силы не ощущал уже давно. Обычно она бывает так сильна, только когда умирает маули.

— Я видела небесно-голубой свет перед тем, как потерять сознание. Это и есть сила вашего наставника?

Хемах кивнул.

— Да. И он заплатил за эту силу слишком высокую цену. Я бы так не смог. Он спас вас, дал немного времени. Прошу вас, Ника, поехать к Старейшим. Они обязательно помогут. Уверен, они смогут вылечить ваш недуг.

— Но я прекрасно себя чувствую! Я думала, что Дэмиандриэль или вы уже вылечили меня.

Хемах протянул мне кружку с остатками отвара.

— Боюсь, никто из нас не может вылечить вас. От черной магии нет лекарства. Но я уверен, что Совет сможет найти решение. Прошу вас, помогите нам. Дэмиан говорил, что раз вы смогли поглотить пламя, то, возможно, в вас есть что-то, что уничтожит болезнь.

— Он и мне про такое говорил, — кивнула я. — Но я ничего не знаю, я бы сказала, если бы знала, но я вообще ничего не понимаю.

— Тогда просто сделайте, как мы просим.

— Что вы хотите от меня?

— Прошу вас поехать с нами в Тимирай, поговорить с Советом и сделать все, чтобы победить болезнь! Я понимаю, что вы мне не поверите, мы причинили вам боль, но я больше всего не хочу видеть очередную смерть от черного пламени. Вы не заслужили такой участи. И наставник тоже, если он спас вас такой большой ценой, как я думаю, то вы стоите намного дороже, вам просто нельзя умирать!

— О какой цене вы говорите? — не поняла я.

— Я боюсь, что на такой сильный барьер Дэмиан положил все свои силы и может сам уйти к Велеру. Он мой близкий друг и я прошу вас, не жертвовать им так просто.

— Жизнь за жизнь, значит… — хмыкнула я. — Я так понимаю, что мне в любом случае придется поехать с вами?

— Боюсь, что так. И у меня есть еще просьба — не пытайтесь больше прорвать барьер. Этим вы можете просто свести все жертвы к нулю.

— Хорошо, я поеду с вами. И сделаю все, что скажете. В конце концов, у меня нет выбора. Значит, поправьте меня, если я ошибусь, я смогла управлять тем, чем никто не управляет, но от этого могу умереть. Ваш друг решил меня спасти и приложил к этому все силы, отчего теперь страдает он, и сделано это потому, что я могу быть лекарством. Вы отвезете меня в Тимирай для встречи с каким-то Советом. Все верно?

— Да, маулэя. Несмотря на то, что наставник записал вас в предатели, так никто не думает, и даже он. Мы все видели, чего стоило то, что вы сделали. Вы страдали у нас на глазах. Чистокровная маули умирала ради незнакомых хактов! Не думал, что когда-нибудь увижу подобное…

— Страдала? О чем вы? — не помню, чтобы мне было больно от черного пламени.

— Все время с того мгновения, как вы поглотили пламя и до вашего пробуждения, я видел, как разрывается ваша аура, как истлевает душа. Вас била сильнейшая лихорадка. Чудом удавалось сбивать жар ледяной водой и магией наставника. Я был уверен, что вы умрете, и никакие средства не помогут. Но Дэмиан был неумолим. — Хемах говорил тихо, опустив голову, лишь изредка поглядывая на меня с сочувствием.

— Вы говорите, что он спас меня. Выставляете его героем, который за меня чуть ли не жизнь отдал. Но если все так, как вы рассказываете, тогда почему он обвиняет меня во всех грехах?

— Он владеет магией естества. Он может видеть помыслы разумного. Самые его низменные мотивы, в которых никто даже себе не признается. Он должен был убедиться, что вы такая, как показалось всем нам. Поэтому он и задавал все эти вопросы. Учитывая, что вы все еще живы, проверку вы прошли. Будь в вашем разуме хоть тень наших врагов, он убил бы вас.

— А почему он не просмотрел меня раньше? Когда только увидел?

— Пробиться сквозь ауру чистокровной маули нелегко даже таким же, что уж говорить о нас. Он откладывал это до последнего. И потом, в вашем теле теперь много его энергии, и пройти в суть вашего естества стало намного проще, чем раньше.

— Понятно! — кивнула я, хотя не все было понятно. — Спасибо, что поговорили со мной как с равной.

От моих слов уфира передернуло. Он выпрямился и посмотрел мне в глаза. Руку готова дать на отсечение, что ему было стыдно. Потом он медленно опустился передо мной на одно колено, как это сделал эльф.

— Простите меня за неучтивость и грубость!

— Хемах, да что вы делаете?! — взвилась я. — Поднимайтесь немедленно!

Он встал и снова отвернулся от меня. Я почти верила в то, что ему стыдно, но теперь я уже ставлю под сомнение. Не стоит верить этим существам, да и себе тоже.

— Послушайте, могу я дать вам совет?

— Да, конечно! — удивился он.

— Там, откуда я, ни один мужчина не встанет на колени перед женщиной, которая еще недавно чуть его не убила! Я могу быть опасна, и вы меня не знаете, не стоит показывать слабость перед возможным врагом. Я не знаю, что принято тут, у вас, но больше никогда не вставайте на колено ради меня, даже если этого требуют ваши приличия! В следующий раз — просто дам пощечину! — он удивленно смотрел на меня, как, наверное, смотрели бы жители восемнадцатого века на современные истребители, то есть общий смысл понятен, но что за фигня?! А я почувствовала, как краснею и продолжила. — Хемах, а у вас еще одежды не найдется?

— Милостивая Бережена, ваши раны! Я совсем забыл про них!

Он помог мне стянуть пропитанные кровью тряпки и быстро оглядел.

— Поразительно! Вы владеете магией исцеления?

— Н-да, бывает и такое… — многозначительно протянула я, разделяя шок краснокожего. Раны, которые еще несколько минут назад кровоточили и грозили принести серьезные проблемы со здоровьем, сейчас были просто темными пятнами на коже с небольшими рубцами, как после полугода лечения. Впрочем, удивление прошло так же быстро. Ведь это всего лишь мой сон, и теперь если не все, то многое здесь будет по мои правилам! — Нет, я не владею никакой магией, Хемах. Так когда мы отправляемся в Тимирай? — спросила я, натягивая на себя испорченную одежду.

— Завтра днем, маулэя. А вы знаете про Тимирай?

— Нет, скорее просто слышала это название, но не представляю, где этот город находится и сколько нам туда добираться.

— На этот вопрос должен ответить наставник. Если он сочтет нужным, то мы перенесемся туда за минуту с помощью портала, а если нет, то добираться туда семь дней на лошадях.

Я поморщилась — общаться с безликим мне совершенно не хотелось. Несмотря на то, что я была ему благодарна. Пришлось напомнить себе, что не только этот мир и существа нереальны, но и мои чувства. Ведь каждый раз во сне я испытывала самые разные эмоции, но они были не моими. А только той, чью роль я играла. Вспомнив про это, я еще раз напомнила себе, что сон сам собой не закончится. Я и раньше много страдала в кошмарах: меня убивали, пронзали стрелами, мечами и магией, даже насиловали. Я испытывала нечеловеческие муки, как часто пишут в книгах, но ничего из этого не давало мне возможности проснуться. Я открывала глаза и оказывалась в собственной кровати, только после того, как сон достигал своего логического конца. Значит, здесь меня могут пытать или даже убить, я могу кричать от ужаса и взывать ко всем богам сразу, но и это не поможет. Сейчас я как будто в тюрьме — где выход знаю, но воспользоваться им не смогу. А значит, буду отыгрывать свою роль, жить, как полагается персонажу кошмара, но только со своими оговорками.

Хемах в свойственной ему учтивой манере несколько раз предложил мне поспать после применения лечебной магии, но я отказалась. Похоже, в этом мире за сон платишь приступом паники. Хватит, наспалась по самые уши. Легко поднялась и направилась к выходу. Решительно распахнула дверь и зашагала в сторону лестницы. Мне было искренне не понятно поведение Хемаха, еще в начале он мне угрожал. А сейчас принялся выказывать знаки внимания. Хотя в этом месте все не так, как мне бы хотелось. Оставалось только порадоваться тому, что я все же что-то могу. Смогла заглушить боль и взять себя в руки. Может быть, если такие сны будут сниться мне часто, то я научусь превращать собственный кошмар в рай, а то и эротическое приключение. Надо об этом подумать, когда будет возможность.

Тело буквально дрожало в нетерпении. Хотелось бежать куда-то и срочно что-то сделать. Чувствовала себя скакуном перед стартом на скачках. Кровь кипела в жилах. Настроение резко взлетело с нулевой отметки к заоблачным высям. Груз вины и страхи за собственную жизнь отступили. Я никогда не была сторонницей самоубийства, во мне всегда главенствовал здоровый рационализм. Я могу пожертвовать собой, но не из-за героизма или минутного порыва. А по максимально трезвому расчету. Именно благодаря ему я решила, когда горела, что пусть лучше горю я, чем десяток невиновных существ. Поэтому я спрашивала, почему меня не убили, если я опасна. Жить мне, как и всем хочется, но желания выжить любой ценой точно умерло во мне очень давно. Я не стою любой цены, скорее всего, я не стою даже малой стоимости.

Ничего не изменилось и сейчас, но после того, как нервы успокоились, а мозг снова заработал в штатном режиме, собственная смерть не пугала. Во-первых, потому что, скорее всего, я не умру, а просто проснусь. Во-вторых, потому что все происходит слишком непонятно. Да, я знаю, что все вокруг сон, но персонажи моего видения сейчас для меня такие же живые, как и я сама. В реальности, я никому бы не позволила пострадать из-за меня. Так почему во сне должно быть иначе? Не стану изменять своим принципам, ни при каких обстоятельствах. Человек должен оставаться человеком, даже если он маулихакт.

Хемах молча шел за мной, пока мы не дошли до лестницы и не послышались голоса:

— А я не думаю, что стоит ей сохранять жизнь! Ее нужно убить, пока она не убила нас!

— Наставник решил иначе! — мелодично ответили на повышенных тонах. — Убить ее мы всегда успеем, и лучше сделать это во сне. Может оказаться, что она сошла с ума. Маули без хакта — верный признак беды!

— Как вы можете? Разве не видели, что она сделала? И после такого ее убить? Да как только у вас языки поворачиваются такое говорить? — вскрикнули явно женским голосом. — Мы бы все уже были в чертогах Велера, если бы не она.

— Наставник спас ее, но это не значит, что нам можно ей доверять!

— Если Хемах прав, и наставник уйдет по вине этой проклятой, я сам вырву ей сердце!

Я нарочито медленно повернулась к стоящему за моей спиной Хемаху.

— Значит «мне все благодарны», да? — уточнила я его слова. — Значит, я могу вам доверять?

На краснокожего было страшно смотреть. Его лицо застыло, глаза округлились и, кажется, он побледнел.

— Маулэя…

Я только махнула рукой. Никогда никому не верила за свои двадцать пять лет, еще с тех пор, как дворовые дети дразнили и унижали, а уж теперь и подавно!

Я громко принялась спускаться по лестнице. Обеденный зал выглядел так, словно пожара и не было. Правда, кое-где виднелись темные пятна копоти, но это только если сильно придираться. Столы чистые, лавки целые. Соглашусь с Лиамером. Он не преувеличивал, когда говорил, что все так же, как и было. Картина целой корчмы меня настолько обрадовала, что я нервно и облегченно рассмеялась.

За большим столом в центре зала расположились гном, эльф и девушка с крыльями. Ни безликого, к моей радости, ни Лиамера в зале не было.

Тройка уставилась на меня, а я на них. Только они взирали на меня с явным подозрением, если не страхом, а я с интересом обеспокоенной наседки. Ни у одного не было признаков ожогов или других травм. Выглядели они вполне здоровыми, и это подняло мне настроение. Значит, хоть в чем-то, но мне не солгали, и правда, никто не пострадал от моей дурости.

Молчание затягивалось, поэтому я сделала шаг на встречу — отвесила шутовской поклон и, широко улыбаясь, поздоровалась:

— Здравствуйте, господа! Мы не были представлены друг другу. По глупому стечению обстоятельств я не знаю ваших имен, но это легко поправить. Я Ника, и все ваши товарищи уверены, что я маули. Не сочтут ли за грубость, уважаемые, представиться?

Разрыв шаблона — это зло, скажу я вам! В своей реальной жизни я никогда не стремилась привлечь в себе внимание масс. Мне была непонятна тяга некоторых к сцене или шумным компаниям. А вот сейчас захотелось просто посмотреть на реакцию слушателей. И оно мне понравилось. Изумление на лицах я запомню надолго.

— Запах крови! — отмер эльф первым.

— Да она же вся в крови! — добавил гном.

— Это наставник? — прошептала девушка.

— Хемах! — обратилась я к краснокожему. — Это что, черта моего народа — никогда не отвечать на вопросы? Что не спроси, все время реакция одна — треп обо всем, только не по сути вопроса!

— Хемах, манеер что, пытал ее? — вскочила со своего места девушка. — Ты же сказал, что это от черной магии она так кричит!

— Да вы не только мне лжете, благородный господин Хемах, но и напарникам! — хохотнула я, вспомнив обращение, которое употребила Веорента к нему. И повернулась к девушке. — Госпожа, уверена, что это не мое дело, но разве можно оспаривать решение своего наставника, обсуждать его поступки за спиной? Если уж вы так его уважаете, как пытаетесь показать, то вам должно быть глубоко плевать, что он делает с арестованной, не так ли? Даже если он меня на ленты для волос пустит, вам должно быть все равно. Или я что-то не понимаю в вопросах чести маулихакти? Если так, то простите великодушно. Но ваш наставник спас ваши жизни. Кто вам дал право осуждать его действия? Насколько я помню произошедшее, если бы его не было здесь, то и вас бы не было! — не знаю, почему мне вдруг захотелось вступиться за безликого, но вышло как-то само собой. Наверное, потому что терять мне нечего.

— Но… — начала было девушка. Ее точеное, чуть угловатое, но невероятно красивое в своей резкости лицо исказилось гневом. Вот еще секунда, и точно вцепится мне в волосы.

Только сейчас я заметила, что она была именно девушкой. Высокой и статной. Такими, наверно, были древние египтянки. С резкими, чуть надменными чертами лица, как у статуи, а не у живого существа. Меня удивило, что перья не казались именно перьями, а были как бы двухмерными. Красивый рисунок на рукавах, не более, но я была уверена, что перья самые настоящие, а их вид — только иллюзия.

— Без «но»! — взревел Хемах. — Маулэя Ника права. — Рты прикрыли, пока я вам языки не укоротил!

Девушка опустилась обратно на лавку и виновато потупилась. Эльф величественно поднялся и вышел из-за стола. Ох, красив паршивец! Во всех романах эльфы были сродни богам. Идеальная кожа, величественные благородные манеры, прекрасные воинские заслуги и непрошибаемый самоконтроль. Этот был не хуже персонажей прочитанных книг. Высокий, статный, с точеной фигурой, длинными ногами и греческий профилем. Прямой нос, широкие скулы, пухлые губы и… вертикальные серые зрачки. Волосы на этот раз были просто убраны в хвост и свисали волнами по правому плечу.

Он остановился в паре шагов от нас с Хемахом и улыбнулся мне, продемонстрировав небольшие клыки вместо обычных зубов.

— Высший эльф? — с детской наивностью в голосе спросила я, едва сдерживаясь, чтобы не потыкать в него пальцем. Живая сказка наяву, и такая удивительная кожа, будто бронзовая пыль с блестками под тонким стеклом. Весь светится, как елочная игрушка на свету.

— Светлый эльф, маулэя! — певуче поправил он. Его голос больше походил на пение флейты, чем на речь. — Если эту расу вообще можно применить к хактам, но у нас принято обозначать внешность какой-то из рас, традиция. Хотя я не эльф, вы ведь это поняли?

— Да, кожа у вас странная для эльфа и волосы слишком золотистые. Но все равно вы невероятно красивы!

Парень опешил от моего комплимента, но только на мгновение. Через секунду его глаза уже смотрели на меня, как кот на корень валерьяны.

— Вы полагаете?

— Разумеется! — в тон ему ответила я. — Только пошлость в глазах вас портит!

Парень поперхнулся вздохом, а Хемах рассмеялся и хлопнул друга по спине:

— Поздравляю, Амалиэль, первая девушка, не поддавшаяся на твои чары! Она точно чистокровная маули.

— Я и не сомневался! — неожиданно весело ответил эльф и тепло, как-то по-дружески, посмотрел на меня. — Вы невероятно обаятельны, маулэя.

Он протянул ко мне руку, намереваясь пожать ее или поцеловать, но у меня было другое мнение. Я сжала кулаки, прижала их к груди и шарахнулась в сторону, чуть не налетев на уфира. Краснокожий поддержал меня на плечи, а я вскрикнула и отпрыгнула на ступеньки лестницы. Оба растерянно смотрели на меня, а я в ужасе на них. Чего ждала? Не знаю, может, того, что они закричат от боли и упадут, может, того, что вспыхну опять, как свечка. От моей неадекватной реакции со своих мест повскакивали девушка и гном.

— Никогда, слышите, никогда не трогайте меня! Даже случайно, никогда! — прошипела я.

— Ника, успокойтесь! — увещевал меня краснокожий. — Внутри вас барьер, никто не пострадает, я обещаю!

Под моим взглядом он осекся и отвел взгляд. Снова повисла растерянная пауза, которую нарушил чуть задорный голос. Такой мог быть у популярного комика на ТВ.

— И что, все чистокровные маули такие пугливые и прыгучие? — гном лукаво мне подмигнул.

При ближайшем и вдумчивом рассмотрении он оказался таким же необычным, как и все хакты, чтобы это ни значило. Да, ростом и комплекцией он был как гном, но вот цвет кожи желтоватый с зеленым отливом. Мне в голову пришло сравнение с камнем змеевиком: он на свету точно так же играет, как и его кожа в свете свечей под потолком. Борода небольшая, обрамляет только носогубный треугольник, лицо четко очерченное. Широкие скулы и аккуратный подбородок. Губы полные, но бесформенные, глаза голубые, ресницы длинные, брови густые. Прическа у него особенно выделялась. Несколько длинных прядей заплетены в косу на затылке, несколько спадают на левую сторону лица, а все остальное короткое. Весьма необычно, даже для моего мира, что уж говорить о фэнтези.

— Про всех не знаю, а мне только дай повод повизжать и попрыгать! — ответила я, стараясь унять дрожь в руках и улыбнуться.

— Отлично! А то у нас вечный недобор визгливых особ! Наши девушки сразу по шеям надают, а как вскрикнуть и покраснеть — так некому!

— О времена, о нравы! — рассмеялась я.

— Хорошая фразочка, надо будет запомнить, — кивнул гном. — Кстати, меня зовут Кезеф!

— Ника!

— Да мы тут уже все в курсе, как тебя звать. Буквально с твоим именем на лбу засыпаем, так что не трать время на вежливые представления! — махнул рукой гном. — Как ты понимаешь, я гном. Ростом мал, но это не имеет значения…

— Главное, чтоб живчиком был! — перебила я его, и по тому, как быстро молодой гном налился краской, стало понятно — он понял мою шутку.

— Ишима, — уверенно представилась девушка. — Я алконост — полуптица-получеловек.

— Рада познакомиться, наконец, со всеми! — облегченно выдала я. — А где Веорента и Алан?

— Хозяйку отправил наставник к портному и сапожнику. И мальчика тоже он отослал. Велел пока мы здесь, чтобы мальчик тут не появлялся. Кажется, его отвели к старосте деревни, — быстро ответил гном.

— А Лиамер? — уточнил Хемах. — Я же велел ему оставаться здесь.

— Как только мы услышали крики, — эльф чуть покосился на меня, — он вскочил и бросился из дома. Кричал, что больше не может это выносить. Скорее всего, отправился к сотнику за лошадью для маулэи.

— Ясно, — кивнул Хемах. — А Дэмиандриэль, где он?

Тройка смущенно переглянулась, а я почувствовала смутное беспокойство. Не хотелось бы, чтобы с ним что-то случилось. Оснований для страхов за этого хакта, как и вообще каких-то эмоций, у меня не было, но было что-то смутное, что не давало возненавидеть его окончательно. И потом, меня все-таки тронули слова уфира о том, что он может пострадать из-за помощи мне. Вот чего бы мне не хотелось, так это чтобы за меня кто-то платил болью. А еще этот тонкий намек на возможную кончину нервировал.

Читая книги или смотря фильмы, меня всегда поражала тупость героев. Когда прикрывая их спины, отталкивая из-под колес автомобилей, спасая от пуль десятками гибли их друзья, родные, незнакомые люди и прочая массовка, а главный герой или героиня решительно вытирали скупые слезы и шли мстить супостатам. Сколько трупов было всегда по сюжету вокруг одного человека?! Особенно в тех лентах, где защищали очередного мессию. У него, у мессии, есть силы и власть, но применяет он ее только перед самыми титрами и гордо выпрямляется над телом поверженного врага. А сколько друзей, сколько жизней было положено на то, чтобы этот мессия совершил свой рывок? После этого обычно показывались счастливые кадры, где главный герой живет припеваючи и счастлив, обнимает любимую девушку и уходит в закат. Не вспоминая ни о убитых друзьях, ни о родных, ни о тех, кто эту бестолочь прикрывал весь сюжет.

Меня всегда это удивляло. Я и сейчас не понимаю почему, если ты можешь что-то сделать, ты смотришь, как гибнут или страдают твои близкие? Может, они не совсем близкие, и главный герой просто чужими руками решил избавиться от балласта в жизни? Ведь как удобно потом разыгрывать из себя жертву и страдать по ушедшим. А может, он не мессия вовсе, а обычный эгоистичный трус с замашками маньяка и ему приятны последние хрипы друзей? Приятно видеть, как в болоте собственных внутренних органов стекленеют их глаза?

Я очень не хотела стать такой же, как эти главные герои, которые становились героями только в самом конце, и то не все и не всегда. Сюжеты подобных книг и лент можно пересказать так: могучий маг находит сопляка или наивную жеманную дурочку, вручает ей артефакт невиданной мощи и отправляет к цели. Старательно прикрывая тылы, находя нужных друзей, он расчищает герою путь. Друзья, все как на подбор — сильны, умны и талантливы. Они прут на себе этот балласт в виде последнего удара, то есть героя. Они побеждают врагов и умирают. А в конце концов снова появляется маг, активирует артефакт, вручает герою меч и пинок для последнего броска. Герой по инерции пронзает тело злодея. И все уверены, что это он — герой и великий победитель, хотя практически все сделано чужими руками и чужой кровью.

Даже в своих кошмарах я боялась стать такой вот героиней для последнего пинка. И сейчас я не могла спокойно смотреть, как из-за меня может кто-то пострадать. Я легко допускала, что мне могли соврать, тем более что никто не рассказал, что со мной было, пока я была в отключке. Только туманные объяснения, что дело плохо было, и термины, которые я не понимаю, вроде «истлевания души». Но почему-то словам Хемаха про жертву безликого я поверила. И дело тут не в девичьей вере в то, что любой мужчина должен с радостью пойти и умереть во спасение прекрасной дамы. А в моих ощущениях. Боль, которая меня накрыла, когда глаза ослепила бирюза, была очень похожа на ту, из-за которой я согнулась у себя в комнате во время допроса. И что меня собственно так удивляет? Я сама горела в пламени, так почему бы другому не пронзить меня энергией и не поставить там заслонку от черного огня? Очень может быть, что на словах все просто. Но я ведь ничего не знаю об этом мире. Вдруг это настолько сложно, как покорить Эверест без кошек?

Нет, нужно поговорить с безликим при первой же возможности. Пусть он редкостный проходимец, но моя неприязнь не повод забыть о своей морали и принципах. Может, в жизни я и уступаю глупым предрассудкам и шаблонам, но не в собственной голове. Хочу хотя бы здесь поступать так, как считаю нужным.

Воины продолжали переговариваться, а я под шумок их беседы двинулась в сторону кухни. Один из столов был заставлен горой грязных плошек и кружек. А пятерку тут неплохо кормили. Веорента явно собиралась закормить ребят до смерти, потому что этим количеством можно насытить с полтора десятка солдат. На крюке, в горячем еще очаге грелась туша какого-то зверя: может, маленький теленок, а может, приличная свинья. Около очага обнаружился чайник литров на пять объемом. Я с радостью схватилось за него и принялась искать воду. Бочка с водой обнаружилась около второго выхода из корчмы. А вот за этой бочкой обнаружилась большая корзина. Я бы не обратила внимание на содержимое, если бы не темно-бурые пятна, которые подозрительно напоминали кровь.

Отставила чайник в сторону и, больше по наитию, чем осознанно, присела и стала рассматривать ткань. На большинстве были именно следы крови. Кто-то очень хорошо истекал ею. Но на нескольких были странные пятна, не кровавые, а желто-коричневые, водянистые, с густой коркой. Если бы не видела эти разводы раньше, то не обратила бы внимание. А тут…

В моей жизни не было настоящих друзей, но как у всех, были знакомые. В старшей школе одну мою такую знакомую настигла беда — серьезно обожгло ногу. Я часто приходила к ней в гости и видела, как ей перевязывали ожоги. Так вот на ранней стадии заживления обугленная кожа истекала таким гноем и сукровицей, а стоило не выбросить повязки, как уже через час слизь застывала мертвой коркой и, в отличие от крови, отказывалась крошиться. На тряпках в корзине были следы очень схожие с тем, что было на бинтах пострадавшей знакомой. В пользу серьезной раны говорило и то, что на ткани практически не было крови, только сукровица. А ожоги кровью не истекают. Вывод напросился сам — кто-то все-таки пострадал от черной магии и виновата в этом я.

Паршивость на душе снова подняла голову, как и стыд. Но я запрятала чувства подальше вглубь себя. Успею еще порыдать. Взяла в руки одну тряпку и принюхалась. Запах действительно характерный, резкий. Но было и еще кое-что, что-то неуловимое, ускользающее, но знакомое. Прикрыла глаза, вдохнула еще раз и попыталась вспомнить, где я ощущала такой же аромат. Открыла глаза и увидела уже знакомый радужный свет вокруг, вместо обычной мебели, бочки и стены. В моей руке была перевязка, а вот вокруг нее вился полупрозрачный парок серо-голубоватого сияния с золотистыми лучиками. В этот момент перед глазами появилась картинка, как я ныряю под руку безликого, но пара язычков все-таки успели лизнуть его по руке, тот вскрикнул. Как я могла забыть?

В следующее мгновение я почувствовала, как сзади кто-то подходит. Не услышала, а именно почувствовала. Это было похоже на дуновение ветра в области затылка. Я ощущала чужой взгляд. Еще секунда и я поняла, что это эльф. И облегченно выдохнула. Этот странный сон постепенно превращался в знакомый мне кошмар. Раньше я тоже хорошо ощущала приближение противника и его внимание к моей персоне.

— Амалиэль, ты не подскажешь, почему вы такие странные? — спросила я, не оборачиваясь.

Эльф замер.

— Как вы поняли, что это я?

— Видимо, на мои вопросы здесь никто отвечать не будет… — зло сказала я.

— Что значит «странные»? — уточнил красавчик, взяв себя в руки.

— Я несколько раз у нескольких из вас спрашивала — ранила ли я кого-то? Но мне отвечали, что все со всеми вами нормально. Не понимаю, зачем лгать? — я выпрямилась и протянула ему повязку. — Скажи, черная магия опасна для хактов?

— Нет, не совсем, — задумчиво протянул он, всматриваясь в ткань. — Черная магия может нас убить, но отравить нет. Она опасна только для маули.

— А Дэмиандриэль — хакт или маули? — спокойно уточнила я.

Изумление на лице эльфа навело на мысли, что он не знал про травму своего наставника.

— Хакт, маулэя. Но я не понимаю…

— А настолько опасен ожог от черного пламени? — продолжила уточнять я максимально спокойным голосом, хотя нервы почти сдали.

— Для любого практически мгновенная смерть, хакты и маули выживают чаще. Еще могут выжить маги и некроманты. Я встречал несколько эльфов, которые боролись с болезнью около года.

— То есть для хакта рана тоже будет смертельной?

— Скорее всего, особенно если вы правы, и ранен именно наставник.

— Почему для него опаснее? — заинтересовалась я.

Эльф замялся и отвел глаза.

— Я не стану говорить об этом с вами, — вид у него был совершенно удрученный, а взгляд растерянный и несчастный. — Прошло уже три дня. Мы просто не успеем к целителям. Нужно предупредить Хемаха.

Я забрала у него кусок ткани.

— Иди, — сказала я.

Парень выскочил за дверь, не дожидаясь моего ответа. А я задумалась. Пусть я как слепой котенок и практически ничего не понимаю, пусть я уже тихо ненавижу этого безликого, но делать что-то нужно. После происшедшего я не слишком доверяла пятерке. От них веяло силой и уверенностью, но только до тех пор, пока я не вспыхнула черным факелом, после же я хорошо рассмотрела их страх за себя и товарищей. Говорят, счастье — в неведении, и я склонна согласиться с этим утверждением. Почему-то все здесь испытывали прямо-таки животный ужас при упоминании черной магии. Если сравнивать с моим миром, то, наверное, похожая реакция может быть на опасный вирус: чуму или нечто подобное. Я же не знала ничего об этом кроме того, что мне поведали сегодня, но информация меня не напугала совершенно. Меня напугал до дрожи вариант, при котором от моих действий кто-то умрет. А все остальное меня не слишком волновало. Вот и выходит, что из всех здесь присутствующих, я одна мыслю более — менее здраво.

Меня сильно напрягало то, с какой скоростью все решили вопрос с моей кончиной и уже быстренько похоронили. Судя по реакции блондинистого эльфеныша, с Дэмиандриэлем могут поступить так же. Душу снова накрыла знакомая волна страха и решимости в одном ядерном коктейле сразу. Так же я себя чувствовала, когда испугалась за жизнь Алана. Тогда я была готова сделать все что угодно, но не дать никому навредить мальчику. Сейчас по телу прошла уже знакомая дрожь готовности бежать и срочно что-то делать.

Внутри грудной клетки запекло, пока жар был терпимым, но стремительно нарастал. Несложная логика подсказывала, что черное пламя завязано на мои эмоции. Стоит психануть, и штука, проделанная якобы для моего спасения, начинает прожигать кости и плавить мышцы. Прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Когда-то давно читала, что такой нехитрый способ, только проделанный вдумчиво и с расстановкой, замедляет сердечный ритм и способен остановить приступ панической атаки еще на ее подлете к слабой нервной системе. Помогло. Сердце и правда успокоилось, а тепло плавно сошло на нет.

Я взяла чистую глиняную кружку, с сожалением глянула на чайник и просто зачерпнула воды из бочки. Самочувствие ко мне вернулось прежнее, а в этом состоянии я не испытывала чувства голода, но вот пить хотелось до зубовного скрежета. Я потому и попыталась смыться от пятерки, чтобы напиться вволю, но разве кто-то здесь даст перевести дух? Пила ледяную воду из колодца большими глотками до боли в горле. Остановилась только тогда, когда раздувшийся желудок уперся в ребра.

По ушам резанули далекие шаги. Бывает такое, когда закладывает уши. Ты вроде бы слышишь, но не все и как-то приглушенно. Сейчас я испытывала нечто подобное, только наоборот. Интуитивно бросилась в зал. Двери корчмы буквально вынесли и Хемах с Аманиэлем внесли бессознательное тело. Безликого довольно не аккуратно буквально швырнули на один из столов. Я ожидала метаний, вопросов и беготни, но пятерка смогла меня удивить. Гном остался в дверях, бросил на меня полный ненависти взгляд и с яростью захлопнул дверь. Ишима посмотрела на безликого красными от слез глазами, открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала и бегом бросилась мимо меня на кухню, через пару секунд захлопнулась и вторая дверь. В зале осталась я, Хемах и бледный до оттенка речного песка эльф.

Пальцы уфира вдруг вытянулись в бордовые широкие когти. Парой быстрый движений он разрезал ими одежду Дэмиана и принялся искать следы ожога. Сам безликий пугал не меньше. Маски из живой дымки не было, зато было вполне человеческое лицо, искаженное болью, посеревшее и сильно заострившиеся. Потемневшая кожа на шее, капли пота на груди и едва слышные хрипы, вместо дыхания. Насмотревшись на живописную картину и стараясь не думать ни о чем, я обратилась к застывшему эльфу:

— Что случилось?

Тот вздрогнул и посмотрел на меня совершенно обреченным взглядом побитой собаки.

— Мы нашли его в конюшне за корчмой. Он лежал в стойле своего жеребца. Конь был уже снаряжен в дорогу! Но зачем ему собираться, когда сам же велел нам ехать завтра?

— А ты не понял? — прорычал Хемах, рассматривая левую руку и обходя стол. — Он не хотел, чтобы мы знали о его ране. Наверное, планировал смыться, как только Ника придет в себя. Не успел! Вот идиот! — зло выдал краснокожий, разрезая рукав и перчатку правой руки и вскрикнул. — Нашел!

Я бы не назвала это нечто раной, скорее уж огарок от руки. Правая рука больше походила на головешку. Все: пальцы, кисть, ладонь и часть от запястья и до когтя было одним куском подгоревшего мяса. Словно плоть только слегка поджарили до темной корочки, но внутри оставалась еще живая ткань. Сквозь трещинки на пол капала кровь и гной. Для человека закаленного ужастиками и просто качественными спецэффектами, я отреагировала максимально спокойно. Подошла на шаг ближе и попыталась рассмотреть получше. Я не медик, но тут и не надо им быть, чтобы понять: боль от такого страшная! Мне даже сделалось совестно перед безликим, ведь я от жара в груди орала, как гимназистка при виде вуайериста в туалете, а он выдерживал эту боль молча, да к тому же несколько не один день.

Хемах, не прикасаясь к руке, осмотрел ее со всех сторон, потом прикрыл глаза. Вокруг его ладоней появился зеленый дымок. Он поднес пар к искалеченной руке. Секунда, другая — и кожа зашипела, как курятина на сковороде. Безликий дернулся, но слабо и скорее рефлекторно, чем приходя в себя и реагируя на боль. А потом я заметила странное: темное пятно, словно большой синяк, которое я уже заметила раньше, стало стремительно расти в размерах и уже переползло от надплечья и шеи к груди.

— Хемах, прекрати немедленно! — закричала я, все моментально осознав.

— Что?! — гневно возмутился целитель.

— Ты глянь на пятно! Ты ему просто сосуды рвешь! — попыталась объяснить я.

— О чем вы? — не понял эльф.

— Хорошо, — выдохнула я, оттесняя краснокожего от стола. — Попробую объяснить по другому. Что будет с черной магией, если ее попытаться исцелить вашими методами?

— Ничего, — покачала головой уфир. — Магия исцеления просто не сработает.

— А что будет с тем, кого магия заразить не сможет, но может ранить тело?

Хемах на мгновение задумался, а потом удивленно вскинулся:

— Ты думаешь у него внутри черная магия, а не просто рана от пламени?

Я ткнула пальцем в растущее потемнение, которое все больше напоминало мне гангрену, только в особом, местном варианте.

— Я думаю, черная магия защищается от воздействия и стремиться уничтожить хозяина! От чего умирают хакты, если имеют дело с черной магией? Мне кто-то из вас сказал, что хакты не умирают именно от черной магии, то есть от пламени, тогда как они умирают?

Мужчины непонимающе переглянулись. А я хлопнула себя по лбу.

— Я не сильна в ваших названиях, но имей в виду, я уверена, что когда вот это, — я ткнула пальцем в пятно, — дойдёт вот сюда, — указала на область сердца, — вашему наставнику уже точно ничего не поможет!

Амалиэль скептически воззрился на меня:

— Откуда ты все это знаешь? Может, ты просто хочешь, чтобы мы не делали ничего и лишились еще одного манеера?

Я заскрежетала зубами, а потом мысленно махнула рукой, уверенность в правильности поступка была непоколебима:

— Если я не права, и он умрет, то можете делать со мной что хотите! Отомстите вволю!

После этого развернулась лицом к безликому, дотронулась до кожи в области пятна. Дэмиандриэль был ледяной, все тело покрывали крупные капли такого же холодного пота, если бы не слабое дыхание, я бы уже решила, что он мертв.

Я уже хотела убрать руку и вызвать в себе то ощущение, благодаря которому сделала из Алана мага. Я не была уверена, что получится повторить этот трюк, но ничто не мешало мне попробовать. Однако, пальцы вдруг кольнуло, зачем еще раз и еще. Пара мгновений и всю ладонь накрыло знакомое чувство приятной прохлады. Слабое, едва уловимое ощущение, но все-таки оно было тем самым, что я испытывала, пока горела черным пламенем. А на задворки сознания пробилась странная волна чужих ощущений, больше всего схожих с приветствием.

Я ошарашено замерла, кажется, даже сердце перестало биться. Уфир наклонился ко мне и попытался что-то спросить, но я остановила его, подняв свободную руку, и продолжила прислушиваться к себе.

«Быть этого не может, но, похоже, по нам соскучились!» — так же пораженно выдала моя соображалка.

То, что было после этой мысли, я не могу объяснить и сейчас. Пальцы обеих моих ладоней намертво сжали то, что осталось от руки безликого. Эльф где-то на заднем плане вскрикнул, а в следующий миг мир вокруг пропал. Я вся сжалась до размеров одной единственной мысли: «Иди ко мне! Ну, иди же! Я так жду тебя!» — обращалась я, естественно, к черному пламени. Еще при первом нашем знакомстве убедилась, что у этой болезни есть разум, убедилась и в том, что мне она ничего плохого не желает. Я просила, уговаривала, умоляла и звала, как подзывают пугливого щенка. Я старалась излучать радость и уважение. Хотела показать пламени, что ничего плохого ему не сделаю. Сколько я так уговаривала — не знаю.

Мольбы прервал жар в собственной груди и я, не сдержавшись, застонала, упираясь локтями в стол. Бессознательное тело хакта вдруг выгнулось дугой, и он закричал. Утробно и страшно, так, как скорее всего кричат жертвы несчастных случаев, видя собственные отрубленные пальцы. Как я не разжала захват? Ума не приложу, думаю, сработало то, что перед этим пальцы просто застыли.

— Держите его! — закричала я, не открывая глаз, и снова возвращаясь к мысленным уговорам.

Звать и раньше было не просто, а сейчас мне приходилось это делать, удерживая в руках живую трепыхающуюся рыбу, а именно так я ощущала дерганья руки Дэмиана в своих. Я чувствовала, как в ладонях от его рывков слезает застывшая корка, и как скользят от его крови мои пальцы. Как же страшно он кричал! Для современного человека крики, если не норма, то уж точно не то, от чего стоит седеть. На каждом канале, в каждом журнале и книге его окружает насилие, он и сам становится источником этого насилия иногда, так чего удивляться или пугаться? Но этот крик заставлял волосы на загривке вставать дыбом.

Но скоро меня окончательно перестало волновать, что кто-то кричит. Утюг за грудиной врубили на полную мощность. Если еще пару часов назад я была уверена, что большей боли просто быть не может, то сейчас поняла, как жестоко ошиблась. Я чувствовала, как слабые искорки черного пламени пробираются ко мне, как первые из них комариными укусами проникают в мои ладони и как счастливо спешат соединиться с целым. Но, когда я начала все это, повинуясь минутному порыву и догадке, я не учла, что искрам черной магии из тела безликого нужно будет пробиться через барьер внутри моего тела.

Снова и снова мою грудь не только жгли расплавленным металлом, но и разрывали тисками в разные стороны. Боль была такая, что свело все мышцы, и я не понимала, почему еще не падаю. Наконец, последняя компания искорок, не меньше десятка, уколола левую ладонь. Я убедилась, что черной магии в теле безликого больше нет, нет даже следа ее пребывания, и облегченно выдохнула. 'Рыба' в моих руках перестала биться, и я открыла глаза.

Гном, эльф и Лиамер удерживали Дэмиандриэля, а Хемах, как ни удивительно, меня. Ишима стояла у главного входа в корчму и плакала самыми настоящими слезами. Девушка может рыдать по любому поводу и без, но не так часто, как может показаться, она плачет по настоящему. Мы встретились с ней взглядами и я улыбнулась.

— Пом-оги раз-зжать руки, пож-луйста, — сипя и заикаясь, попросила я краснокожего.

Тот выпустил меня из своих объятий и помог оторвать левую руку. Искорки пламени в ладони тут же сформировались в небольшой язычок пламени, и уфир отскочил от меня.

— Маулэя…! — закричал он, с нотками ужаса в хрипловатом голосе.

Я прижала ладонь к сердцу и скривилась от приступа боли. Ноги сами подогнулись, и я рухнула на колени. Но правую руку все так же не разжала. Собрав остатки воли в кулак, вспомнила все те разы, когда хакт вызывал во мне уважение, мое желание ему помочь и никого не убивать, а затем послала все это позитивное через руку в его тело. Активно представляя, как волна энергии из моего нутра проникает в каждую сгоревшую клеточку, как она питает тело и восстанавливает его.

Я могла бы долго этим заниматься, но прервал меня сильнейший рывок больной руки, благодаря которому я, кажется, отправилась в короткий полет к соседнему столу. Вот ведь, зараза неблагодарная!