Маулихакти или Вернись ко мне!

Глава 5 Кошмары бывают разные — нелепые, смешные и страшные!

Глаза открыла уже в полете. И с воплем ужаленной кошки пролетела метра три до следующего стола. Чудом успела чуть повернуть корпус и хряпнулась на толстые доски не лицом, как планировалось по траектории полета, а боком. В кино от такого падения столы обычно ломаются, и выглядит это очень эффектно. В моем случае стол устоял и даже не покачнулся. А я по инерции полетела с него на лавку и уже вместе с ней рухнула на пол.

Я, кажется, говорила, что мое новое горло прекрасно воспроизводит родной мат? Оно и в этот раз не подвело. Материлась я от всей души, попутно пытаясь отдышаться, постанывая от легкой боли в нескольких местах и потирая ушибленный бок.

— Что здесь происходит? — и голос такой, что сразу понимаешь, каким должен быть ответ, а еще мысленно готовишь пути отхода.

Если честно, то мое желание придушить этого гада, который не ценит помощи, ретировалось первым. На его место встал страх. Удивительная вещь — человеческая психика. Вот еще минуту назад я была уверена, что все делаю правильно. А сейчас стало страшно. Я же не в курсе какие тут порядки. Я и так на грани, а тут еще лезу с инициативой. А если меня сейчас обезглавят? За что? А хотя бы за то, что я неизвестно кто, и неизвестно как оказала помощь местному офицеру. Я медленно повернула голову и невольно поразилась увиденному.

Дэмиандриэль выглядел потрепанным, как и полагается выглядеть любому, кто был в шаге от смерти. Он сидел на столе и недоуменно морщил лоб на свою уже здоровую руку. Нет, полностью ожог не прошел, но выглядел уже как старый забытый шрам. Безликий придерживал голову здоровой рукой и внимательно рассматривал собственные рубцы, сжимая и разжимая кулак. Его подчиненные были потрясены не меньше, чем начальник. Причем, что удивительно, не смотрели на меня. Только Хемах неуверенно косился, как неандерталец на микроволновку.

Вопрос повис в воздухе. И понятно, что надо на него ответить, но как? Как сказать наставнику, что тебя спасла шпионка, а ведь он меня принимает именно за нее. К тому же неизвестно еще и как спасла. Нет, процесс, похоже, видели все. И,судя по лицам, долго не забудут, но вот что конкретно я сделала, никто не понял. Да я и сама не совсем была уверена в том, что сделала. Моя соображалка, которую тоже хорошо тряхнули, активно нашептывала, что рассказывать детали не стоит. У них тут какая-то странная реакция на черное пламя — у всех глаза по пять копеек, руки дрожат, на лбу пот. Зачем хороших существ зря нервировать лишний раз, тем более что твоя драгоценная шкурка у них в руках? Дэмиан четко дал понять, что я еще жива только потому, что могу быть полезна. А если они решат, что я опасна, то нарежут соломкой, и ни у кого это не вызовет угрызений совести. Мы слишком мало знаем друг друга, у меня еще меньше информации о своей расе, о ее законах, культуре и прочем, без чего жить в обществе крайне сложно. Например, до сих пор не могу понять, почему эти ребята называют себя моими соплеменниками, но доказать это почему-то не спешат! А значит, надо вести себя ниже травы и тише воды, быть послушной девочкой и не спорить с высоким начальством, пока у меня не появится больше информации или возможности сбежать. Никогда ниоткуда не сбегала и не уверена, что у меня это получится. Хотя бы, потому что я не знаю куда бежать. Единственное знакомое мне место — Тимирай, и то только потому, что это город из моих кошмаров. Бежать туда? А зачем, если меня все равно туда же собирались отвезти. Вот и получается, что я пока с ними, а они со мной. И свете этих размышлений мой поступок выглядел полным бредом. Вот зачем я полезла с помощью? Есть же поговорка: «Не делай добра — не получишь зла!». Я знаю, что хотела помочь, а что если они сейчас решат, что я мечтала навредить? Что если это чудовище просто и без разговоров оторвет мне голову, ведь обещал запытать? Меня же никто не станет защищать, идти против своих!

Напуганное воображение уже рисовало картину, как меня заковывают, бросают в телегу и, не давая воды и еды, везут на суд в Тимирай, там умные маули решают, что я совершила великий грех, и умерщвляют глупую Нику особо жестоким способом. Первым порывом было встать и бежать с воплями. Но я просто не смогла поддаться ему. То ли прилично треснулась о мореное дерево головой, то ли слегка переборщила со своими экспериментами и дурацкими действиями, но ноги и руки не слушались, я с трудом сохраняла себя в сидячем положении, уперевшись обеими руками в пол. Голова кружилась, и дико хотелось прилечь на минутку. Но моя соображалка орала в голос, что ей надоело быть в отключке. Это неприятное занятие надоело и мне. Пугают, знаете ли, пробуждения в этом месте, что ни новый день, то проблемы, стрессы и куча вопросов. Сомневаюсь, что найду ответы хоть на один в беспамятстве — все они здесь, в моем кошмаре. Многочисленные прочитанные книги подсказывали, что теоретически можно выплыть и из моего состояния. Надо просто найти способ проснуться, но для этого нужно принимать активное участие в сюжете кошмара, довести его до логического завершения.

— Хемах, ты же просто гений! Если бы я знал, что ты такой талант… Мне нельзя было сомневаться в твоих возможностях! Я чувствую себя просто прекрасно! Милостивая Бережена, не могу поверить! — безликий вскочил со своего лежбища, двинулся в сторону остолбеневшего уфира. Сделал пару шагов, но при третьем нога подогнулась.

Краснокожий поймал наставника под мышки и усадил на лавку.

— Похоже, я слегка погорячился, — вяло проговорил манеер.

— Ты только что чуть не ушел к Богам! Зачем ты скачешь? — укоризненно сказал Хемах.

— Как ты это сделал? Я думал, что уже видел все, но ты сумел меня удивить! — с придыханием вещал манеер.

— Помолчи хотя бы минуту! — раздраженно гаркнул Хемах так, что все в зале подпрыгнули.

Уфир провел раскрытой ладонью над шрамами наставника. В воздухе заиграл зеленый туман. Все застыли в гнетущем ожидании. Честно говоря, застыла и я. Мне вообще хотелось прикинуться ветошью и не отсвечивать, отчасти, поэтому я не делала попыток пошевелиться. Одна часть меня уговаривала меня же не терять сознание, не расслабляться и заодно не надеяться на мирное решение последствий моего поступка. Вторая часть меня отстраненно прислушивалась к щебету довольного Дэмиандриэля. Моя соображалка подсказывала, что мы все делали правильно и помогли, но вердикт врача был куда важнее собственного мнения, а Хемах в этой компании явно медик, пусть и с оговоркой, что в мире магии.

Наконец, краснокожий выпрямился и медленно выдохнул, прикрыв глаза.

— Что?! — выкрикнула Ишима, не выдержав первой.

— Этого просто не может быть! — тихо выдал уфир и резко повернулся ко мне. Глаза его горели, как у безумца из фильма про маньяков с топорами.

Я успела только открыть рот, как он уже подлетел и легко поднял меня на ноги. Тонкие губы растянулись в очень нехорошей улыбке, а руки так сильно сдавили плечи, что кончики пальцев начали неметь. Он встряхнул меня, но ничего не сказал. Казалось, что его переполняли такие сильные эмоции, что еще немного и он просто задохнется.

— Не надо, пожалуйста! — умоляюще попросила я, хотя прекрасно понимала, что мне уже никто не поможет.

— Маулэя! Вы… Вы…А я… Милостивые Боги…! — только и сумел выдать он, а потом случилось то, чего я никак не ждала.

Я предполагала, что мне могут сказать спасибо. Могли вообще ничего не сказать, ведь я в их мире никто. Могли наказать десятком разных способов, и уверена, что ни один мне бы не понравился. Но то, что сделал Хемах, выходило за мое представление об этих существах, этом мире и моей расе в частности. Он прижал меня к себе. Крепко, но аккуратно, наверное, так прижимают к себе маленьких детей. Потом медленно усадил меня на стол, а сам опустился на колени, обнял мне ноги и, уткнувшись лицом в мои брюки, задрожал. Я даже не сразу поняла, что это не нервный припадок, а слезы. Он плакал по-настоящему. Я с трудом заставила себя погладить его по голове. Растерянно и с мольбой посмотрела на остальных, но, похоже, им тоже требовался пузырек успокоительного и желательно литровый, каждому.

Ишима плакала, издавая такие звуки, будто маленький котенок. Бледный Лиамер переводил ничего не выражающий взгляд с меня на Хемаха. Гном что-то нашептывал себе под нос и шмыгал покрасневшим носом, боюсь предполагать, но, похоже, молился. Эльф смотрел не на меня или Хемаха, а на безликого. Дэмиан просто сидел на лавке в застывшей позе, кажется, даже не дышал с того момента, как Хемах опустился на колени.

'Надо что-то делать!' — встревожено шептала соображалка.

— Хемах, вы чего, а? — мягко спросила я. — Давайте не будем смущать зрителей, вставайте.

— Не знаю как, не знаю чего это стоило, но спасибо тебе! — прошептал уфир, потом поднял голову и всмотрелся мне в глаза. — Я слышал много легенд про чистокровных, но никогда не думал, что это правда, для меня это всегда были лишь сказки… Ты… Вы, маулэя, достойны легенд!

«Отлично! Мало того, что ты ходячий труп, так теперь еще и легенда! Мать, тут дело явно пахнет керосином, ты бы уняла свой энтузиазм, пока по маковке не прилетело!» — прокомментировала моя соображалка.

Я только скривилась.

— Хемах! — рявкнула я. — Помните, что я вам говорила?

Уфир недоуменно моргнул, потом вспомнил и удивленно уставился на меня.

— Я ведь и правда сделаю то, что обещала, — вкрадчиво сказала я.

Хемах поднялся. Его лицо снова превратилось в знакомое мне, без изумления и помутнения глаз.

Я покачала головой.

Хемах молчал. Его лицо из красноватого стало пунцовым, а пальцы сжались в кулаки. Он тяжело дышал, но не пытался ничего добавить или спорить. Почему меня так понесло? Не знаю, но мне просто не понравился его поступок. Я, как и любой человек, хочу, мечтаю, чтобы меня любили, чтобы на меня смотрели с обожанием и восхищением. Честно говоря, думаю, что именно благодаря этому желанию и появились такие профессии, как актер, режиссер и певец. Склоняюсь и к тому, что сам институт семьи был создан не столько потому, что есть потребность в размножении, а сколько из-за желания чтобы хотя бы один человек смотрел на тебя, как на подарок небес. С этой точки зрения понятно и то, почему в реальности нет равноправия, а есть патриархат. Ведь намного проще добиться обожания, если половина биологического вида будет на все сто зависеть от второй. Человечество так жило тысячелетиями, и лишь недавно стало играть в другую игру — «равноправие».

Но то, что было проделано сейчас, не внушало мне ощущения комплимента, не создавало крыльев за спиной, как бывает от признания заслуг. По моему глубокому убеждению, я не сделала ничего, за что меня можно было назвать легендой. А уж слышать подобные слова от существа, который буквально пару часов назад обещал вырвать мне хребет, согласитесь, по меньшей мере странно. Я, конечно, понимаю, что любовь толпы переменчива, как погода осенью, но не до такой же степени… Хемах мне нравился, хотя бы потому, что со мной всегда, за наше короткое знакомство, говорил вежливо и уважительно. Он умный, спокойный, уверенный и чересчур благородный. Такие как он гибли на дуэлях, в битвах и прочих глупостях первыми, не доживая и до двадцати пяти. Уфир вызывал симпатию, но его порывистость действий, словно у испанского кабальеро, беспокоила.

Голос Дэмиандриэля прозвучал как гонг:

— Нам нужно поговорить, — в его голосе не было и тени угрозы, как в беседах со мной, но в корчме резко стало холодно.

— Да! — кивнул уфир и, резко развернувшись, буквально вылетел за дверь.

Безликий медленно поднялся и последовал за другом. Маска на его лицо уже вернулась. У самого выхода он бросил, чуть повернув голову:

— Следите за ней! — и вышел, хлопнув дверью.

Я слезла со стола и пристроилась на лавочку. Хотелось пить и есть, но вставать и привлекать к себе внимание не желательно. Четверка оставшихся воинов расположились за соседним столом, поглядывали на меня молча ошалевшими глазами. Я глянула в их сторону только раз, и этого хватило, чтобы больше не поворачивать голову. Ребята так и не отошли от увиденного, причем так, что не готовы были хотя бы обсудить произошедшее.

'Что бы ты ни сделала, больше так не делай!' — велела соображалка и ушла в подполье.

Слишком много здесь непонятного. Мне бы сейчас не помешал успокаивающий отвар, который привел меня в чувство после пробуждения.

Оцепенение зала разрушило возвращение Веоренты. Мне показалось, что я не видела ее целую вечность. Пышная красавица вбежала в корчму с большим свертком в руках и замерла от удивления. Подол платья вымок в грязи, видимо, она много пробегала по улице. А еще, похоже, за время моей рекламной паузы на улице был ливень.

— Ника? — спросила она.

Я кивнула и поднялась на ноги. Вео подлетела ко мне и порывисто обняла. Я тоже чуть наклонилась и прижалась к ней. От волос хозяйки корчмы пахло мясом, улицей и потом.

— Девочка, я так боялась! Я молилась за тебя! Слава всем богам, ты пришла в себя! — счастливо затараторила она. От ее теплоты у меня сердце сжалось. Честно говоря, опасалась, что она станет меня бояться или ненавидеть за то, что я устроила. — Как твои раны? Как самочувствие? Меня к тебе не пускали, но ты так кричала…

— А кстати, сколько я была не в себе? — уточнила я, перебив ее.

Веорента открыла рот, потом стушевалась и бросила быстрый взгляд на остатки пятерки. Судя по напряженному лицу, с ней уже провели разъяснительную беседу, может, даже напугали как следует. Общение с этими ребятами беспокоило меня все больше и больше. Была бы возможность или хотя бы уверенность в своих силах, рискнула бы сбежать, но это не вариант. Женщина перевела на меня растерянный и чуть виноватый взгляд, потом натянула на лицо невеселую улыбку и спросила:

— Ты, наверное, голодная?

— Есть немного, — признала я.

— Тогда сейчас… — она умолкла на полуслове и уставилась мне в область грудной клетки. Я опустила голову и рассмотрела разорванную ткань со следами моей же крови. — Тебя пытали?

— Нет, как можно?! — ахнула я, делая круглые глаза. — Это я сама себя…

— Сама? — не поверила она.

— Если честно, то я сама не понимаю, как это случилось, — прошептала я и, кажется, покраснела.

— Но сейчас все прекрасно! Так что не волнуйся за меня! — только сейчас заметила, что мы как-то плавно перешли на «ты», что не могло не радовать. Хотелось бы, чтобы в этом кошмаре у меня был хоть один друг. — Так что там с обедом?

— Ой, да, конечно! — спохватилась хозяйка и убежала на кухню.

Я еще раз прокрутила в памяти произошедшее. Честно говоря, ничего удивительного в том, что я сделала, нет. Чтобы ни говорил Хемах, и как бы ни удивлялись остальные, но ничего странного действительно не случилось. Видимо, мне удается программировать свой кошмар. Если сложить все, что случилось, то получится, что все подчиняется моим желаниям, пусть и с трудом. Логично, в конце концов кто должен быть хозяином в моей собственной голове? Хотелось бы знать как проснуться, и есть у меня вообще шанс это сделать? Если это просто сон, и сейчас я в своей кровати, то рано или поздно наступит момент, когда я проснусь и увижу знакомый серый пейзаж за окном. Все несколько сложнее, если я в коме, тогда шансы на то, что этот сон пропадет, стремятся к нулю. Думать об этом не хотелось, но стоило поразмышлять над всеми вариантами.

Честно говоря, сейчас, после того как история с безликим закончилась, приходиться признать, что я уже смирилась с нереальностью всего происходящего. С одной стороны, это дико пугает, потому что все выглядит слишком реально. Мое тело, эмоции, желания — все как у настоящего живого существа. Приходиться напоминать себе, что это все бред, реальный, правдоподобный, но бред, порождение моей головы, не более. А с другой: понимание, что все вокруг сотворило мое подсознание, сильно упрощает восприятие. Этого места нет, даже меня здесь нет, безликого и пятерки нет, а значит, я вольна делать все, что пожелаю. Вот я и пожелала… и ведь сработало! Память нарисовала кадры из одного очень популярного фантастического боевика. Там хакер останавливал пули ладонью и летал[3]. Но все его совершения начались после того, как маленький мальчик, сидя на полу в старой квартире, сказал:

— Для начала ты должен понять главное… — говорит ребенок.

— Что главное? — с интересом уточняет будущий герой.

— Ложки не существует…

Потом герой в черных очках берет обычную ложку из рук мальчика, смотрит на нее пристально и говорит:

— Ложки нет…

Для меня очень схожая ситуация, только герой в том фильме спасал остатки человечества, а я… А я даже не знаю, зачем все это делаю… Учитывая, что я уже не раз огребала здесь, и боль была длительная, не думаю, что проснусь, если меня убьют. Я вообще ничего не думаю, но понимаю кристально ясно, что больше этот кошмар не будет развиваться сам по себе, здесь все будет по-моему, а я не хочу видеть смерть героев моего ужастика. И не потому что привязалась к ним — как раз наоборот, отдала бы все, лишь бы отвязаться от них, а потому что просто не хочу. Вот такой у меня заскок. К чему все это приведет? Не знаю и даже не догадываюсь… Только вот ощущение невероятного облегчения оттого, что удалось помочь, оттого, что все пошло хорошо стоило всех нервов и трудов. Давно себя так хорошо не чувствовала, как сегодня, когда выяснилось, что я все-таки никого не убила. Думаю, стоит остановиться на этом варианте: я делаю то, что делаю для того, чтобы ловить чувство облегчения и радости.

Вот интересно, а что бы сказал дядюшка Фрейд про такое? Во мне слишком много подавленного сексуального желания к кому-то из родственников? Поведение Хемаха, кстати, тоже лишнее напоминание о том, что я в собственной голове, а не в другом мире. Естественно, что в своих кошмариках я буду легендой и главный действующим лицом. Так что все идет правильно и в нужную сторону, все логично. Понять бы только, кого олицетворяют окружающие меня личности.

Если подумать, то Вео прекрасно подходит на роль подсознательной матери, хотя с моей мамой не имеет ничего общего.

Алан, наверное, мой внутренний ребенок или подавленный материнский инстинкт. Не просто же так я бросилась его защищать.

Хемах, с его вкрадчивым голосом и спокойствием танка прекрасно подойдет на роль отца, если бы он у меня был.

Лиамер похож на кавалера, ухажера, но с его манерами и каким-то немного детским поведением больше смахивает на моего брата. Никогда не думала, что мечтаю о брате, но хотела бы такого, как он.

Кезеф больше всего смахивает на олицетворение моего чувства юмора. Единственный, кто пробовал в моем присутствии шутить и иронизировать.

Эльфеныш — олицетворение сказки. Сейчас кажется смешным, как я вообще могла поверить в то, что где-то есть мир, в котором эльф может быть с вертикальными зрачками и кожей из золотого песка.

Ишима — тут все просто. Она единственная девушка моего возраста, и первая, кто проявил открытую агрессию. Фрейд назвал бы ее моими страхами перед дружбой. Подруг у меня и правда не было никогда, а те что были, быстро переходили в ранг знакомых, а потом и забытых личностей. Я плохо схожусь с людьми любого пола, но куда тяжелее именно с женщинами. И какое совпадение, что в моем сне именно девушка с крыльями первой усомнилась в моей честности, еще до того, как я рот открыла.

Остается два вопроса, к которым еще нет более или менее сносной гипотезы: откуда у меня столько боли? И что олицетворяет безликий?

С болью все ясно без слов. Кошмар должен пугать, вот он и пугает кровью и физической болью. Не удивительно, что раны так быстро заживают. Такая регенерация может быть только во сне.

С Дэмиандриэлем несколько сложнее. Он меня пугает больше, чем все остальное. И при этом у меня хватает мозгов, чтобы отмечать его хорошие поступки. Исходя из всей прочитанной мною литературы, я бы предположила, что он олицетворение моего настоящего отца, которого я не помню. Если Хемах мог бы быть прототипом того, каким я желала бы видеть своего родителя, то Дэмиан — мой реальный папочка. Отца я не помню и не уверена, что хотела бы помнить такого персонажа. Есть и более экстравагантная версия — безликий воплощает в себе мои представления о мужчине вообще, мои страхи. Сомнительно, но многие эскулапы согласились бы с такой версией.

Из невеселых размышлений меня вывела Веорента. Она поставила на стол глиняный горшочек приличных размеров и большую кружку уже знакомого мне успокоительного отвара. Я подняла на нее глаза и поблагодарила. Она ответила мне странным выражением лица, но ничего не сказала. В горшочке оказались овощи, по вкусу похожие на цуккини и мясо. Ела медленно и не разглядывая никого. Не хотелось открывать новую страницу своего сна, сначала надо поесть. Но, как бы долго не растягивалась трапеза, еда рано или поздно заканчивается. Я с сожалением отодвинула пустой горшочек и принялась за отвар. Он уже порядком остыл, и пить было намного приятнее. Сбоку нависла тень. По затылку прошлось уже знакомое мне чувство узнавания, я даже не удивилась.

— Что тебе, Лиамер?

— Как вы себя чувствуете, маулэя? — неуверенно ответили мне.

— Как это все скучно, не находишь? — спросила я.

— Что?

— Не обращай внимания, — отмахнулась я. — Это я так, о своем, ты мне все равно ничем не поможешь! Лучше подскажи, когда мы должны отправиться в Тимирай?

— Наставник говорил, что завтра… — совсем растерянно проговорил человек.

— Еще один день… — вздохнула я, все так же, не глядя на него. — Ладно, завтра так завтра. Как думаешь, мой юный друг, если я сейчас пойду к себе в комнату и немного посплю, это будет считаться бегством? Или кто-то из вас должен пойти со мной и проверить?

— Я… Маулэя… — судя по растерянной интонации, он не ожидал такого вопроса. Кажется, даже обиделся.

— Ясно! — я хлопнула ладонью по столешнице и поднялась на ноги. — Веорента, можно попросить твоей помощи?

Мы поднялись на второй этаж. Может быть, кто-то что-то и говорил, но за нами никто не пошел. Я помогла хозяйке перетащить все тазики, плошки и миски в купальню. Она призналась, что отвары, которыми меня отпаивали, и зелья не ее, а Дэмиана, поэтому я аккуратно складировала все флакончики на один столик. Пока я этим занималась, Вео поменяла постельное белье. Я разделась, ничуть не стесняясь никого, и залезла под одеяло. Веорента что-то спрашивала у меня, но я не отвечала или отвечала, но односложно. Навалилась апатия. Какой смысл говорить с порождениями моей же головы? Укрылась одеялом по самый нос и легко погрузилась в сон. Мой первый сон во сне.

Мне приснилось, как будто я в огромной пустоте, вокруг меня ничего нет. Есть только небольшой освещенный тусклым светом круг, в центре которого я сидела. А передо мной черное пламя. Ластится, струится, счастливо потрескивает и жмется ближе к сердцу. Я с ним играю, поглаживаю. Прошу стать то больше, то меньше. Внезапно нашу идиллию прерывают два голоса:

— Только не говори, что еще сомневаешься, — голос недовольный, похож на тембр Хемаха. — Какие еще чудеса тебе нужны, чтобы ты убедился?

— Мы потеряли слишком много, друг мой, чтобы вот так просто принять в свои ряды нового члена! Я не собираюсь верить всему, что вижу!

— Она маули! Одна из нас, в этом нет сомнений ни у кого, кроме тебя!

— Мне плевать, кто она, потому что и маулихакти может предать!

— Она дважды спасла твою жизнь, и ты еще смеешь сомневаться в ее преданности нам?

— У нее не было выхода! По-другому она просто не могла поступить!

— О чем ты?

— Любой из нас убил бы ее, вздумай она хотя бы подумать об угрозе нашим жизням! Если она подослана, то будет делать все, чтобы втереться к нам в доверие!

— А если нет! Дэмиан, задумайся хоть на мгновение! Если она чистокровная маули, то это значит возрождение Истинного Совета! Это возрождение нашей расы! Может, даже возвращение правящей ветви! Если она единственная, последняя, то мы просто обязаны беречь ее, а вместо этого мы держим ее здесь и пытаем! Это преступление!

— Я не пытал ее! — устало парировал безликий.

— Только вот мне не нужно говорить этого! Я лучше других знаю, как ты умеешь проникать в сознание! Ты выпотрошил ей душу и все равно сомневаешься, почему?

— Да, потому что не увидел там ничего!

— В смысле?

— У нее нет воспоминаний о детстве, юности, о тюрьме, если ее держали в плену. Ничего! Ее словно и самой нет, понимаешь? Я никогда такого не видел! — наставник примолк, а потом совсем тихо добавил — Там одно черное пламя, Хемах! Словно и нет там уже души… Я видел только пустоту и огонь, будто в бездну заглянул. Оно кралось ко мне, уже подумал было, что она вспыхнет и сгорит у меня на руках, но вместо этого она вдруг сжалась в клубок, застонала и рухнула. Я ничего не понял сначала, но потом она проткнула себя…

— Думаешь, она испугалась, что пламя вырвется? — растерянно уточнил уфир.

— Не знаю, но чтобы это ни было, уверен, она не маулихакти.

— Да с чего ты это взял?! — взвыл Хемах. — Она просто больна, и больна уже долгое время. Но ее хворь не повод отворачиваться от нее! Дэмиан, ты всегда был жесток, но честен. Что с тобой творится? Ты сам на себя не похож с тех пор, как ее увидел…

— Да потому что я уже видел такое! — выкрикнул голос безликого, и черное пламя взвилось на высоту моего роста, словно хотело закрыть от его слов и злобы. — Очень много лет назад я видел маули, которая управляла черной магией. Я видел, что она не излучает ничего, кроме пустоты и пламени самой бездны… — его голос стал еле слышен.

— Ее? — уточнил уфир. — Только не говори, что…

— Хемах, чистокровных маули больше нет! И чудо не случится… Наш народ, ты и я, все мы скоро уйдем к Милостивой. Это судьба и данность. Не стоит верить в сказки…

— И это говоришь ты? Ведь она спасла тебя!

— А я спас ее, будем считать это платой!

— Ты не спас ее, а лишь дал немного времени. А она спасла твою душу. Когда я нашел тебя, то был уверен, что остались минуты до твоего последнего вздоха. Я видел это! А я кое-что понимаю… нет, не смей меня перебивать… Я видел, как вытекает из тебя жизнь, и видел, как легко и быстро она влила ее в тебя! Если ты сомневаешься или зол, то пусть так, в конце концов, кто я такой, чтобы вразумлять тебя? Но уйми свой нрав хотя бы из благодарности! Чтобы ты не думал, она маули, а значит, мы должны проявлять уважение…

— Я ничего никому не должен, теперь уже точно ничего…

Голоса плавно смолкли. А я, поглаживая пламя, призадумалась. Из всех книг и фильмов, которые удалось впихнуть в свой мозг, я узнала достаточно о магии или параллельных мирах, чтобы не плавать в неведении. Кое-что можно уяснить без конкретики. Итак, в сюжетах часто обыгрывалось, что герой оказывается в другом мире и на последних абзацах узнает, что это был всего лишь сон. Красивый, продуманный, но сон. Я же нахожусь в куда более выгодном положении. Я поняла, что все это красивая иллюзия еще до того, как проснулась. Разочарование и облегчение накрыло меня раньше, чем всех героев. А из этого напрашивается очень просто вывод — здесь я могу быть любой. Могу стать вселенским злом и уничтожать миллионами, а могу превратиться в добрую самаритянку и всем помогать. Роль супергероя меня не прельщает, как и злодея. Есть и третий вариант: я могу ничего не делать, и позволить сюжету развиваться самому, как это уже было со мной. Но роль пассажира в событиях меня не устраивает просто потому, что я всю свою жизнь пассажир. Я плыла по течению и никуда не стремилась, ничего особого не хотела, так почему бы не поиграть с собственным подсознанием в другую игру? В своих снах я, как правило, оказывалась жертвой, меня били, калечили и предавали. Сейчас, в общем-то, не лучше: я больна какой-то странной болезнью, которую только я не считаю таковой. А что, если поменять направленность? Что, если я больше не хочу страдать?

Как вести себя с тенями? С пятеркой, например? Я, честно говоря, уже немного запуталась, то на «вы» обращаюсь, то как к старым знакомым…

Из сна и размышлений меня выдернули довольно бесцеремонно.

— А ну, поднимайся! — голос Дэмиандриэля, звенел от едва сдерживаемой ярости. Ну, что ему от меня понадобилось?

Открыла глаза и встретилась с серым овалом лица. В комнате было темно. Пара больших свечей в простых подсвечниках слабо помогали. Он стоял около кровати, сложив руки на груди. Хоть у него и не было лица, но, уверена, что он дико зол.

— Я опять что-то сделала? — без особого интереса уточнила я.

Готова поклясться, что он заскрипел зубами.

— Тебе плохо? — спросил он.

— Нет, с чего вы это взяли?

— Что с тобой произошло после… — он замялся. Видимо, назвать мое действие спасением он тоже не в состоянии. Гордый, мать его! Радует, что в этом царстве безумия есть хоть один, кто относиться ко всему происходящему схожим со мной образом.

— Ничего, — пожала я плечами. — Мне просто захотелось спать.

— Да неужели? — с сарказмом спросил он. — А ты скажешь, если что-то пойдет не так? Если почувствуешь недомогание, головокружение, жар — что угодно?

Я вздохнула.

— Не знаю, как к вам обращаться, ведь вы не представились…

— Можешь называть меня просто по полному имени, Дэмиандриэль, — спокойно ответил он. — Я тебе не наставник и не манеер, чтобы ты обращалась ко мне по статусу.

— Отлично! Меня устраивает. Так вот, Дэмиандриэль, может быть я вас удивлю, скорее всего, вы мне даже не поверите, но я умирать не собираюсь. Вам не из-за чего беспокоиться. Хемах уже просветил меня по поводу будущей поездки, так что я не совсем понимаю, зачем вы сюда пришли, да еще ночью.

Он резко опустил руки, и в каждой ладони вспыхнули клинки, те самые, в которые я влюбилась. Он наклонился ко мне и прошипел:

— Только Велер знает, как я мечтаю вогнать их тебе в сердце!

«Мать, ты бы поаккуратнее, а? А то, видишь, мужик на взводе…» — шепотом попросила моя соображалка.

Я всматривалась в потемневший от скудного освещения овал его лица и не могла понять, за что он так на меня взъелся. Ну что я ему сделала? Должна же быть причина такой ненависти. Может, я похожа на его первую учительницу, которая орала и ставила двойки? Может, на первую любовь, которая сердце разбила?

— Думаешь, я не убью тебя, потому что ты спасла меня? — хмыкнул он и один из клинков уперся мне к грудную клетку.

— Думаю, вы не убьете меня потому, как сами сказали, что я вам нужна живой, — спокойно ответила я, даже не делая попытки отодвинуться от клинка. — Я просто не могу понять, за что вы так меня ненавидите? Даже Ишима, которой я тоже не понравилась, в своей ненависти более сдержана, чем вы. Вас уважают и боятся, значит, вы заслужили уважение подчиненных, а это многого стоит. Тогда почему такой… — я замялась, чуть не назвала его человеком, — хакт, как вы, так странно ведет себя с мной?

Он вздохнул, и клинки растворились в воздухе. Воин быстро развернулся и прошел к креслу у окна, в котором сидела я и разговаривала с Хемахом.

— Ишима еще слишком юна. Она самая молодая из всего отряда, только недавно закончила обучение, ей нет и пятнадцати. Отношение остальных к тебе, как к ожившей истории. Никто из них, кроме, пожалуй, Хемаха, никогда не видел чистокровной маули. Слишком молоды.

— А вы? — с интересом уточнила я.

— Я видел те времена, когда чистокровных было больше пары сотен… — как-то отрешенно ответил он.

Хотелось многое расспросить, раз хоть кто-то решился дать мне ответы на мои вопросы.

— А как вы думаете, кто я? — тихо спросила я.

— Не знаю, но если ты чистокровная, то я ничего не понимаю в этой жизни! Может быть, ты новый эксперимент Белых, и тебя решили подослать, чтобы добить изнутри!

— Нет! — взвыла я, прежде чем сообразила, что этого делать не стоит.

Хакт расслабленно откинулся на спинку кресла и повернул ко мне голову.

— Это решать не мне, а Совету. Мое дело доставить тебя в Тимирай.

Мне оставалось только кивнуть. Повисла пауза, несколько секунд мы пялились друг на друга.

— Я должен кое-что проверить, — многозначительно произнес Дэмиан, и его фигура подернулась, как воздух над огнем.

Я замерла. В глаза ударила уже знакомая мне бирюза. Только если в первый раз это был настоящий прожектор, так что ничего нельзя бы рассмотреть за пределами небесного сияния, то сейчас я видела яркий, словно светящийся изнутри дым вокруг фигуры сидящего безликого. Голубой туман исходил от всего его тела, делая фигуру размытой. Несколько отдельных потоков добрались до меня, но от соприкосновения с его, как я понимаю, магией, никаких ощущений не было. Дым прошелся по ногам, затем по рукам. Я старалась максимально расслабиться и не мешать. Даже моя соображалка примолкла с комментариями. Почему-то этот дым показался мне до боли знакомым, но я не могла понять, чем именно. Старалась прислушиваться к себе, но по-прежнему никаких ощущений, даже страха не было. Удивление было каким-то вялым. Красиво, да. Странно, да. Но не более.

Дым дошел до грудной клетки, и случилось странное. Мир вокруг словно перестал существовать. Исчезла комната и все ощущения. Исчезли звуки и запахи. Кажется, я перестала дышать. Вокруг был только голубой свет. Только он был живой. Он двигался, дышал и в чем-то отдаленно напоминал черное пламя. Отдельные потоки были гуще, ярче, чем другие, и в центре каждого был источник не голубого света, как я думала, а золотого. Сердце снова сдавила точка. Мне не было его жаль из-за того, что он кого-то оплакивал. Мне было именно тоскливо. Словно и я кого-то оплакивала, словно я понимала каково ему. И вместе с тем не понимала, почему он не может отпустить, забыть. Мне захотелось объяснить ему, что жизнь для живых, что не стоит грустить об ушедшем. Но это странное желание было не моим. Милоника понимала, почему люди скорбят, но не понимала, почему они забывают. А это ощущение, этот порыв души исходил не от Милоники, девушки двадцати пяти лет, а от Ники, странного существа, которое желала бы забрать скорбь себе, превратить этой золотой свет во что-то другое, заставить забыть, чтобы хакт больше не рвал себе сердце, не таскал внутри этот груз.

Я потянулась к голубому свету и только сейчас заметила, как он потускнел. Нет, он все так же оставался ярким и голубым, как и в нашу первую встречу, но что-то изменилось. Из него вымыли краски. Если раньше он походил на излучение десятка ламп по яркости, то сейчас внутри словно садилась батарейка. Мне показалось это неправильным. Ведь магия должна сверкать. Раньше его голубой свет плотно переплетался со светло-серыми переливами, что было видно и по его волосам и по его овалу. Я думала, что так и должно быть, но тот бирюзовый столб света мне показал, что этот воин умеет сверкать, просто почему-то этого не делает. Мне тогда, несмотря на боль, это понравилось.

А вот сейчас в этом цвете не было привычной серой дымки, а была именно тусклость, как у игрушки, у которой вот-вот кончиться завод. Я человек своего времени. Воспитанная на ярких мультиках и ярких фильмах. Мне хочется видеть яркие цвета, когда речь заходит о магии. Ведь магия — это сказка, мечта. Она должна быть яркой. Где-то на задворках памяти всплыли картинки красивых спецэффектов. Захотелось увидеть яркость, блеск. Наверное, в прошлых жизнях я была сорокой. Тянет меня на все яркое. В какой-то момент желание яркости словно выплеснулось из меня, просочилось через каждую пору из душной клетки тела и поспешило к бирюзе, растворяясь в ней. В висках появилось странное чувство, словно десяток жучков прохаживались по коже своими лапками. А затем виски резко сдавило тисками. Точечное давление быстро превратилось в обруч, опоясывавший голову, но я не придала этому особого значения. Терпимо, хоть и неприятно. Миг и лазурь засверкала сотней разных оттенков. Я залюбовалась красотой вокруг меня. В душе распускалась настоящая радость, как у маленького ребенка. Теперь этот свет выглядел намного чище и живее.

Грудную клетку снова обжег знакомый утюг, но я только отмахнулась. Человек такое существо, что быстро ко всему привыкает, и к этой боли я тоже, как выяснилось, могу привыкнуть. Ничто сейчас не могло испортить мне настроения. Бирюза вокруг танцевала. Потоки энергии переплетались, я попыталась погладить их, как с черным пламенем, потянулась первой, но не смогла. Рук у меня не было, не было ничего, чем можно было бы прикоснуться к этой красоте. Теперь это был небесно-голубой, цвет летнего неба. Я такой оттенок видела только на картинках или в особо теплые дни, когда выбиралась с мамой в деревню. В душе появилась какая-то тоска от того, что я больше никогда не увижу такого неба. И не потому что его больше не бывает, а потому что у меня изменился взгляд. Я перестала быть ребенком и разучилась радоваться красоте мира, в котором жила. Меня стали заботить вещи намного более грязные и нелепые, чем просто безграничность небосвода в ласковых лучах солнца. Я забыла, когда последний раз просто смотрела на небо, а в детстве замечала даже росу на листьях травы. Стала старше, а то яркое небо осталось далеко в прошлом, и туда уже не попасть. Мне очень захотелось, чтобы эта яркость никуда не пропала, чтобы я еще не раз смогла ее увидеть, хотя бы в магии безликого. Голову сдавило еще сильнее, а в груди появился странный ком и пополз куда-то по глотке вверх. В памяти всплыл образ лака. Вот бы покрыть этот свет таким лаком, чтобы он никогда не потускнел, не стал бледнее, не потерял той яркости, что напоминает о далеком прошлом. Белые искорки перед глазами, и все схлопнулось.

В горле запершило, как при бронхите. Я закашлялась и едва не заорала от ужала. На моих руках была кровь. Моя кровь! Я что, кашляла кровью?! Где-то совсем рядом послышался шорох. Я трудом оторвала взгляд от собственных ладоней и ахнула. На полу лежал безликий и пытался подняться на ноги. Я вскочила с кровати и помогла ему усесться обратно в кресло. Он не сопротивлялся, а для меня это оказалось просто, словно он ничего не весил. Хакт явно был в полубеспамятстве или бреду. Еле слышно постанывал. Мокрые от пота волосы полностью закрывали его лицо. Я убрала несколько прядей и остолбенела. На месте уже привычного мне живого овала было нормальное, человеческое лицо. Широкий нос, с чуть опущенным кончиком. Высокий лоб, с несколькими неглубокими морщинами. Четкий овал лица. Прямой подбородок. Аккуратные гармоничные скулы, ни намека на щетину. Большие миндалевидные глаза в окружении множества морщинок, как у очень уставшего человека, который не спал несколько дней. Темные синяки под глазами. Густые длинные ресницы, если бы не знала, что настоящие, то подумала бы, что накладные. Тонкие, такие же густые брови. Верхняя губа уже, чем нижняя, причем намного, но на его лице это смотрелось красиво. Вообще его лицо было на редкость красивым, хоть и необычным. Его красота была какая-то уникальная, с изюминкой. Ну и, конечно, цвет. Цвет, оттенок его кожи был каким-то синюшно-серым, как и овал его лица до этого момента. Только сейчас я поняла, что овал с теми переливами был его маской или чем-то вроде того. На лбу и над верхней губой выступили крупные капли пота. Я легко перепрыгнула через его ноги и бросилась к столу, на котором собрала все склянки. Там Веорента оставила кувшин с водой, если я захочу пить. Не думала, что пригодится. Быстро налила в кружку и вернулась к Дэмиану. Наклонилась, уже хотела напоить его, хотя соображалка подсказывала, что можно просто облить его водой, как за запястье меня схватили длинные пальцы с широкими фалангами. Раньше я видела его только в перчатках, а сейчас вот удалось рассмотреть в свете луны руки. Красивые и сильные, как у пианиста. Я охнула и едва не выронила чашку.

— Зачем… Зачем ты это сделала?! — простонал он.

— Что? — не поняла я. — Ты… Вы потеряли сознание, наверное, вы еще не до конца поправились. Я сейчас приведу Хемаха, и он вам поможет.

— Зачем? — снова простонал он.

— Сейчас, — я старательно пыталась освободить руку из его захвата.

Он резко выпрямился, так что его лицо оказалось прямо около моего. Глаза горят, лицо искажено яростью. В темноте не понять какого они цвета, но все равно это намного приятнее, чем смотреть на непонятный овал.

— Зачем? Я тебя спрашиваю! — и зубы у него белые, не клыки, что не может не радовать.

— Да что я сделала-то? — возмутилась я. Уже не первый раз замечаю странность, что если на меня начинают орать, то и я повышаю голос. Раньше такой не была и предпочитала молчать и стесняться. Сейчас мне тоже страшно, если на меня орут, только и молчать уже не получается.

Его лицо резко из гневного стало удивленным, а потом и изумленным до крайней степени.

— Ты не понимаешь, что только что сделала? — спросил он уже намного спокойнее.

— Я всего лишь принесла воды! — возмутилась я. — А перед этим подняла вас с пола…

— Нет! — резко перебил он. — До этого, что ты сделала, когда я проверял целостность оков на черном пламени… что ты сделала?

— Да ничего я не делала! — буркнула я, тоже успокаиваясь.

— Да? — спросил он, проведя большим пальцем мне по подбородку. — А это тогда что такое? — в лунном свете тускло блеснула моя кровь у него на пальце.

— Не знаю! Отпустите меня! — я еще раз попыталась дернуться.

Переживания за его самочувствие быстро уступило место раздражению. Я не люблю, когда меня трогают! А этот его жест уж слишком смахивает на наказание котенка, когда он нагадит не в том месте. Еще бы сказал: «Фу, нельзя!».

Его пальцы отпустили мою руку и я наконец смогла выпрямиться. Дэмиан обессилено откинулся на спинку кресла. Прикрыл одной рукой глаза. Вторая безвольной плетью повисла на подлокотнике. Я быстро вытерла подбородок.

— Могучий Велер, да что же это?! За что?! — бормотал он. — Ты видишь, я больше не могу это выносить! Что же теперь делать?!

Я стояла, боясь пошевелиться и привлечь в себе внимание. Неожиданно он взглянул на меня сквозь пальцы и грустно ухмыльнулся уголком рта.

— Ты бы хоть оделась.

Я охнула. Опять забыла! Ну нет у меня ощущения, что я обнаженная, хоть ты тресни. Не вижу разницы между этим странным телом и одеждой. Мне она кажется карнавальным костюмом, а под ним мое настоящее тело- тело земной девушки Милоники. А шкурка Ники это так…камуфляж.

Видя мой растерянный вид, Дэмиан кивнул за мою спину.

— Там хозяйка оставила тебе одежду. Лиамер заказал для тебя у местного портного. Верил, что ты очнешься, хотя даже я сомневался, — и было в его голосе что-то такое странное…

Я смущенно улыбнулась и поспешила в указанном направлении. Действительно, на маленьком столике у самой двери оказался тот самый увесистый сверток, который я видела в руках Веоренты. Внутри кулька из плотной бумаги оказались брюки, на манер пятерки, из плотной коричневой ткани. На ощупь сильно напомнили джинсы. Вместо пояса кожаный шнурок, пробитый в ткань. Пара тех самых шортиков, которые здесь служат нижним бельем. Пара рубашек с V-образным вырезом. Один свитер из мягкой шерсти с широким воротом-стоечкой. Кожаный жилет на тонких бретелях под грудь, с ажурной темно-синей вышивкой по светлому полотну. Плащ с глубоким капюшоном и сапоги на маленьком квадратном каблуке со шнуровкой по внешней стороне голенища.

— Это все мне? — не поверила я.

— Я же говорил, что для всех ты как живая сказка, — рассмеялся хакт, — вот он и расстарался!

Я принялась бегом одеваться. Натянула брюки и рубашку.

— Жилет тоже надень, — велел Дэмиан. — Здесь так принято, у маулихакти другая мода для женщин. Но здесь ничего лучше найти нельзя.

Я послушалась. Хотя меня что-то беспокоило. Что-то царапало сознание, но я не могла понять, что именно.

Когда повернулась к нему, то встретилась с овалом, вместо лица. Он все так же сидел в кресле, только как-то ссутулившись, словно ему было холодно. Еще никогда я не видела его таким. За время нашего короткого знакомства он всегда держался прямо и гордо, а сейчас был похож на вымокшего под дождем кота, такой же несчастный и побитый жизнью. Я подошла ближе и замерла в нерешительности.

— Значит, Ника, да? — протянул он, отвернувшись к окну.

— Да, — растерянно подтвердила я.

— Ты не сможешь пройти через портал. Оковы слишком слабые для такой нагрузки. Придется ехать на лошадях.

Я только пожала плечами. Он взглянул на меня, глубоко вздохнул и встал. Высокий, даже слишком высокий для меня. Я со своим, в общем-то, не маленьким ростом, дышала ему в грудь. И запах такой приятный от него, что странно, ведь здесь нет одеколонов или чего-то похожего. Правильно говорят, что человек любит в других себя. Мне его магия напомнила детство, и из-за этого я уже вижу в нем что-то хорошее. Даже его запах стал мне приятен.

— Наверное, я должен поблагодарить тебя, — мягко, с нотками грусти сказал он.

— За что? — опять не поняла я.

— Как ты делаешь все это, если не понимаешь, что именно творишь?! — возмутился он. — Нет, Милостивая Бережена, воистину, это выше моих сил!

Он стремительно вышел из комнаты, почти выбежал.

«Ты права, они все, здесь, психи!» — подала голос моя соображалка.

— А то! Это ведь моя голова, а я еще та ненормальная! — вслух ответила я на ее реплику.

Спать совершенно не хотелось, поэтому я рискнула спуститься вниз. В зале, как и в кухне никого не было, что не удивительно. Все давно спят, только я тут круги наматываю. Резко осознала, что не видела деревни, вообще ничего не видела за пределами этой корчмы. Меня сюда принесли в отключке. А все последующие события развивались в пределах трех комнат этого дома. Пора это менять. Решительно шагнула к входной двери и вышла наружу.

Тут же меня окатила ночная прохлада и до боли знакомая свежесть. Я всегда любила ночь больше чем день. Днем слишком шумно, слишком жарко и вообще всего слишком. А ночью дышится свободнее, словно сама жизнь вокруг тебя за ночь перерождается, чтобы снова начать жить с первыми лучами солнца. Звезды на небе оказались совершенно незнакомыми. А луна отдавала каким-то фиолетовым отливом. Деревня приятно удивила, в том смысле, что не удивила. Ничем не отличалась от реальных, знакомых мне деревень, только домики не бетонные и кирпичные, как я привыкла, а деревянные, из цельного бруса. Что ж, меня всегда больше тянуло к старине, чем к новшествам. Не удивительно, что творение моего подсознания отдает средневековьем. Корчма оказалась не двухэтажной, как я думала, а трех. Достаточно большая, на мой взгляд, даже слишком большая для такой деревни. За корчмой виднелось вытянутое здание и одно маленькое, квадратное. Похоже, конюшня и сарай. Сама корчма находилась на самом краю деревни в окружении высоких старых деревьев. К крыльцу шла широкая тропинка, а в нескольких шагах от него была коновязь. Это два нешироких столба с приколоченной поперечной балкой, к которой и привязывали лошадей. Ни в одном окне не горел свет. Что поражало, вся деревня была погружена в сон. Дома, если не присматриваться, казались просто черными пятнами на фоне широкой светлой дороги, которая разрезала ее. С одной стороны от меня была деревня, уходившая куда-то вниз с холма, на котором стояла. А с другой большое поле, за которым виднелась стена леса.

— Не спится, маулэя? — спросили сверху.

Я аж подпрыгнула и быстро обернулась. Над крыльцом, на козырьке сидел Амалиэль, свесив одну ногу вниз, а вторую подогнув под себя. В свете луны его золотые волосы превратились в платину.

— Да вот, решила прогуляться и подышать свежим воздухом, — улыбнулась я.

— Прогулка — это хорошо. Могу ли я составить вам компанию?

Гулять я не собиралась, думала просто посидеть около входа, но раз предлагают, то почему бы и нет.

— Я была бы тебе признательна, — кивнула я, потом спохватилась, что обращаюсь к эльфу на «ты». — А ничего, что я так вольно к тебе обращаюсь?

— Вы вольны обращаться ко мне как угодно! — рассмеялся эльф и спрыгнул вниз.

Я замерла. Там же больше пяти метров высоты! Крыша крыльца выше первого этажа. Но эльф ловко присел и быстро выпрямился, словно и не было никакого прыжка. Он подошел, и мы двинулись по деревне. Молчание первым нарушил он:

— Должен признать, это было потрясающе!

— Что именно? — в тон ему спросила я.

— Все! — уверенно заявил он. — С того самого момента, как вы увидели нас на пороге этой таверны, и до этой минуты. Я много слышал о чистокровных. Мой Коум очень любил истории про них и в детстве постоянно сокрушался, даже плакал, что всего лишь полукровка от маули и эльфа. Я успокаивал его. А сам думал, что было бы любопытно взглянуть на чистокровку.

Мне эти разговоры о чистоте крови очень не понравились. Сразу напомнили один труд (одного) несостоявшегося художника и архитектора, который решил биться за выведение чистой крови. А еще один маленький народ на одном острове тоже проводил эксперименты над людями с другим цветом кожи, еще до этого художника. Был среди этого островного народа один мужичок, который создал целую науку, которая десятилетиями успешно доказывала превосходство одного цвета кожи над всеми прочими оттенками.

— А как вы поняли, что я чистокровная? Разве это имеет хоть какое-то значение?

— Разумеется имеет! Чем меньше крови Первых в маули, тем слабее она сама и ее хакт. Хотя в ваших словах есть доля истины. Я никогда не придавал особого значения всему этому, просто у нас много легенд, а в последнее время особенно…

— Почему? — заинтересовалась я.

Эльф удивленно посмотрел на меня.

— Хемах говорил, что вы, скорее всего ничего не знаете или не помните, но я не думал, что это правда. Дело в том, что настоящих маули больше нет.

— Как нет? — не поняла я. — Вы же говорили, да и наставник ваш говорил, что у вас есть маули, хотя я и не понимаю, что это значит…

— У нас есть маули, но все они полукровки, а во многих лишь малая кроха истиной крови. Настоящих потомков Первых уже нет.

— А как же тогда вы поняли, что я чистокровная? — окончательно запуталась я.

— Во всех книгах о нас, на картинах и гравюрах чистокровные выглядят как вы, маулэя. А после того, как вас проверил Хемах, рассмотрел вашу суть и признал в вас маули, остатки сомнений пропали, по крайней мере, у меня!

— Ясно, что ничего не ясно, — задумчиво протянула я.

Эльф рассмеялся, а я решила перевести тему:

— А почему вы не спите?

— Вы все время срываетесь с уважительной формы обращения на дружескую, маулэя, — улыбнулся Амалиэль. — Я на посту сегодня.

— Следите, чтобы я не сбежала? — уточнила я.

— Скорее слежу, чтобы на нас не напали. Здесь находится наставник, а это лакомый кусок для многих.

— За Дэмиандриэлем охотятся?

— Не только за ним, за всеми манеерами идет охота, ведь их осталось крайне мало. Вместе — это слишком большая сила, чтобы их победить, но по одиночке каждый смертен.

— Тогда что же он делает здесь?

— Его направил сюда Совет, как только узнал о прошении местного сотника. Шутка ли, люди нашли маули! Он еще и с нами поедет в Тимирай…

— Но ему нельзя! — возмутилась я. — Это же, получается, что и по пути на него могут напасть?

— Могут, — кивнул эльф. — От манееров очень многое зависит, маулэя. Они слишком ценны для нас, их осталось слишком мало… Теперь вы понимаете, как много сделали, вылечив его?

— Я ничего не сделала, — буркнула я, отчетливо понимая, что завожусь.

— Может быть, для вас, — согласился он, — но для нас это очень много! Наверное, глупо выражать благодарность, но я действительно счастлив, что наставник жив! Пусть он и отказался быть нашим манеером.

— Вы про то его высказывание? — уточнила я. — Не думаю, что он выполнит обещание. Тогда он сказал это от злости…

— Нет, — сухо перебил эльф. — Если наставник что-то обещает он всегда держит свое слово.

Вид у эльфа был удрученный. Мы помолчали. Мне хотелось как-то его утешить, но я не знала как. Неловкую паузу прервал истошный женский крик. Мы оба вздрогнули. Эльф резко вытянулся в струнку, серые глаза сверкнули, а в правой руке материализовался изогнутый меч. Такие любили ковать в древности в арабских странах. Европейцы не украшали свои клинки так, как восточные народы. Плетеная гарда почти полностью закрыла кисть юноши. В отличие от клинков Дэмиана и плети Хемаха, этот сильно напоминал темный янтарь по цвету.

— Оставайтесь здесь! — скомандовал он и рванул дальше по улице: туда, где раздался крик.

В большинстве фильмов, которые я смотрела, после подобной фразы и начинался весь треш. Я не герой. Будь я им, я бы бросилась на крик первой. Но и не скромная девушка, спасенная рыцарем. Я — нечисть, к тому же в собственной голове. А значит, неприятности найдут меня, даже если я останусь стоять или запрусь в бункере. Еще ни разу во сне мне не удалось избежать драки. Вот и сейчас я скорее сама к ней себя доставлю, чем буду ждать, когда на меня набросятся сзади.

Эльф уже скрылся за одним из домов. Я прибавила ходу. Удивительно, с какой легкостью движется это тело! На фоне недавней слабости возрождение силы кажется особенно ярким. В кровь, или что там у меня сейчас, моментально выбросился коктейль из гормонов. Стало жарко, несмотря на прохладу. А в голове появилось странное чувство, схожее с азартом. Никогда не была любителем драк, а сейчас, похоже, стала. Сделала несколько поворотов и оказалась в каком-то закутке. С одной стороны стена дома, с двух других — стены сараев. В одной из стен приличная белая дыра. Овальный провал испускал столько свечения, что после ночного мрака глаза заболели. Я заслонилась рукой и попыталась проморгаться. Опустила голову и окаменела. В паре шагов от меня лежало тело женщины. Ни крови, ни грязи на старом потрепанном платье я не заметила, только пустой остекленевший взгляд вникуда говорил, что все уже закончилось.

Напротив дыры стоял эльф, напряженный, как струна, а у самого провала в сиянии белого света я наконец смогла распознать три фигуры. Все трое мужчины, в белых балахонах с золотой оторочкой. Мне не нужен был бы второй взгляд на них, чтобы понять. Белые!

— Я так и знал, что это не просто шутка! — удовлетворенно проговорил один из тройки.

Амалиэль вздрогнул и резко обернулся.

— Маулэя, бегите! — выкрикнул он.

«Ага, щас! Только валенки зашнурую!» — буркнула моя соображалка.

Дыра за их спинами схлопнулась и пропала. Сарай стал таким же, как и был. А мы погрузились в темноту. Только луна освещала пятачок земли, котором мы стояли.

— Я всегда знал, что и от простого народа может быть польза! Если бы не донос этой девки, мы бы не узнали о том, что у этих порождений бездны еще остались чистокровные, — сказал второй.

— Это ненадолго, — вмешался третий. — Братья, у нее красные волосы и руки, а значит убить ее будет легче!

— Да без проблем! — вмешалась я в их беседу. — Иди сюда! Я уже столько ваших перерезала, что одним больше, одним меньше ничего не изменит! — вот теперь мой кошмар точно в традиции всех прочих серий. Сейчас меня будут пытаться убить эти Белые. С самого детства они пытались убить меня, а я их. И у меня это всегда выходило лучше, за все время я умерла во сне только раз и не от рук Белых, а значит на моей стороне, как минимум статистика.

Тройка недоуменно переглянулась. Я поймала на себе изумленный взгляд эльфа. Сделала пару шагов им на встречу.

— Ты убивала наших братьев? — уточнил один.

— А ты проверь, — предложила я.

В следующий миг Амалиэль бросился на одного и попытался ударить мечом. Клинок ударился о серебряный щит, моментально появившийся в руке у противника. Двое других, как по команде, бросились на меня. Во всех снах в этот момент в моих руках появлялось оружие. Но как его вызывала та, чью роль я отыгрывала, я ни разу не видела, и потом, фехтовать я не умею. Это только в книгах герои, ни разу не державшие в руках рапиру, выигрывают дуэли с опытными бойцами. Сейчас я отыгрывала не кого-то, а себя. А моих знаний о бое на мечах хватило бы на три слова: «Ничего не знаю!». Зато я кое-что поняла про свои возможности. Увернулась от лезвия одного меча, легко поднырнула под руку нападавшему и снова вниз от второго. Ладони уже жгло от знакомого чувства. Падая на спину, метнула в парочку красное облако с искреннем пожеланием скорой кончины. Не тут-то было: пар осыпался с их одежд красными искрами.

— Глупая, глупая девочка! — рассмеялся один и сделал шаг ко мне. Я лихорадочно оглядывалась в поисках решения.

Один из Белых вскинул короткий широкий меч, с явным намерением пришпилить меня, как бабочку. Грудь обожгло утюгом. Черное пламя рвалось на выручку, но ничем не могло помочь. Взгляд упал на деревянное корыто у второго сарая. Миг, и корыто одним рывком оторвалось от земли и с приличной скоростью снесло к стене дома две фигуры в балахонах. Я взглянула на свои руки. Из центра ладоней струился бордовый огонь. Если раньше цвет моей магии был ярко красным, то сейчас стал рубиновым. Быстро вскочила на ноги и осмотрелась. Успела увидеть, как один из выпадов Белого достал Амалиэля. Резануло по левому боку. Эльф наклонился, попытался зажать рану рукой. Белый ударил его щитом в грудь. Эльфа отбросило на стену сарая, и он, не удержав равновесие, рухнул. Замах меча, чтобы добить.

— Амалиэль! — взвыла я. В голове всплыла картинка, как меня отбрасывает на мой же щит в корчме.

Успела выбросить руку в сторону эльфа. С пальцев сорвался сгусток тумана. Облако закрыло собой фигуру белобрысого, упаковав словно в воздушный пузырь. Лезвие лязгнуло по моей магии, как по металлу. Белый тут же понял, кто корень всех зол и обернулся в мою сторону.

— Ты, гадкая тварь! — прошипел он. Двое других тоже уже оправились от удара и пытались подняться на ноги, что странно. На такой скорости, да деревяшкой по кумполу. Я бы после такого удара лежала в отключке пару дней, а потом готовила бы документы на выплату мне пенсии по состоянию здоровья, а эти уже почти на ногах. Несправедливо!

— Как меня только не называли! — проговорила я, отступая к единственному выходу из тупика. Надо увести всех троих от эльфа.

Мысленно зачерпнула побольше земли и направила взглядом в сторону тройки. Рубиновое пламя не подвело. Просто два потока огня вырвали здоровенные глыбы утрамбованной почвы и от души зашвырнули в белые балахоны. Честно говоря, я надеялась, что это их отрубит надолго, но оказалась не права. Наученные горьким опытом общения с корытом, двое прикрылись щитами. У третьего он и так был в руках, так что никто не пострадал, только выиграла себе секунды три форы. Кинулась из этих задворок к центральной дороге деревни. Что делать потом, я не знала, а стоило бы подумать.

Белоснежная плеть взвилась в воздух где-то на краю бокового зрения. Ничего не успела сообразить, как чудовищной силы удар приложил о землю. Спину обожгло. В глазах потемнело, а пламя любезно лизнуло по намокшей спине: то ли прижгло рану, то ли просто обезболило. На самом деле коленкам, локтям и голове было куда больнее. Перекувыркнулась на живот и успела выставить руки, принимая на них занесенный меч. Удар. Сноп красных и белых искр во все стороны. От души пнула Белого по ноге, туда где, как мне казалось, должна была быть коленная чашечка. Благо, расположился очень удачно. Хруст, и один противник с воплем падает на землю.

Не успеваю расслабиться и выдохнуть. Только это меня и спасет. Столб белого света врезается в мой полупрозрачный щит со скоростью поезда. Почему именно поезда? А потому что от удара о мою магию меня, как теннисный мячик, отбросило шагов на десять. Уже ощущая, как ме0ня поднимает в воздух, вспомнила дружеский совет каскадера: «Если не можешь контролировать падение, максимально расслабь тело, не сопротивляйся, а то точно что-нибудь сломаешь. Именно поэтому у пьяного при падении или аварии больше шансов выжить: он полностью расслаблен, не сопротивляется!». Успеваю выдохнуть перед первым приземлением. И это спасает мои ребра. Если бы было на вдохе, точно бы в крошку превратились. Снова поднимает в воздух и снова швыряет о землю. В голову постоянно лезет сравнение с резиновой игрушкой. Ее кидают, а она подпрыгивает от земли. Наконец несколько раз меня разворачивает в пыли. Щеку и бровь обдает жаром. Похоже, разбила при падении.

В ушах шумит, в глазах все плывет, но не настолько, чтобы забыть, где я и что я тут делаю. Остаюсь лежать лицом в пыли. Сквозь гул слышу шаги. А может, это моя чуйка в области затылка активизировалась. Но сразу понимаю: идут не друзья и не с желанием оказать первую помощь. Те, к кому хоть раз приходило озарение, меня поймут, в такие моменты четко понимаешь, что это не твоя идея, а чья-то из вселенского банка данных. Вот и мне перепал такой подарок. Белый остановился в шаге от меня.

— Ну, вот и все! — удовлетворенно констатировал он.

— Мы не можем рисковать! Переверни ее. Нужно проткнуть сердце, а лучше отрезать голову и забрать с собой. Господину будет любопытно взглянуть на последнюю чистокровную маулихакти. — сказал второй.

Первый пнул меня ногой.

— Еще было бы интересно узнать, что она вообще здесь делала? Будь я на их месте, защищал бы последнюю, как единственное сокровище.

— Не меряй их по себе! Этим чудовищам плевать на ценности!

Тот, что был ближе всего ко мне, подцепил меня под бок носком сапога и пнул в сторону, чтобы перевернуть.

'Это он зря!' — злорадно прошипела соображалка.

Как только он оказался в поле моего зрения, я выбросила в его сторону обе раскрытые ладони. Узкий столб рубинового пламени прошил грудь насквозь. А в следующий миг тело Белого взорвалось. Когда-то я видела похожую картинку в фантастическом боевике, только там взрывались демоны, а здесь человек. Кровью, кусочками внутренних органов и, пардон, того, что тоже есть в теле, но от чего принято избавляться, заляпало не только дорогу по ходу движения моей магии, но и меня. Запах, я вам доложу, отвратительный! Да и сама картинка не слишком радужная. Если бы не мое состояние, на девятку по степени паршивости, то, наверное, меня бы стошнило.

— Как? — только и успел спросить его напарник.

С ним прошлось проделать тоже самое. Ладони покрылись волдырями и горели так, что хотелось орать на одной ноте, а лучше отрубить себе руки, потому что боль от ампутации наверняка будет меньше, чем это. В висках не просто стучало. В них били набатом. Первые движения дались нелегко, тело не слушалось совсем. Поэтому первые метры в сторону Амалиэля проделала на четвереньках, потом все-таки поднялась на ноги и, оставляя за собой кровавый след, поплелась к эльфу. Как оказалось, убежала я довольно далеко, и отшвырнуло меня прилично. За время побега как-то упустила, что успела выбраться на главную широкую дорогу.

А вот удар плети пришелся на проселочной тропинке. Там на травке и нашелся Белый с травмированным коленом. Он пытался вылечить себе ногу, поэтому не сразу заметил меня. Хотя как можно не заметить окровавленную фигуру? Мужчина поднял голову, и я увидела короткие каштановые волосы, обычные серые глаза и простое лицо. Никогда бы не сказала, что этот человек убийца. Хотя и про себя я бы такого не сказала, а уже прикончила двоих. Он изумленно открыл рот, но на большее его не хватило.

Я выбросила руку, предварительно представив чего хочу. Облако рухнуло на него, как кусок красноватого стекла с высоты девятиэтажки. Размазало в кровавое месиво. Я успела почувствовать сопротивление его магии, но желание избавиться от врага было куда сильнее какой-то там защиты. Резкая боль в руке заставила рухнуть на колени, а в следующую секунду виски заломило так, что меня вырвало от боли, только рвало не желчью или обедом, а кровью. Легкие сдавило, живот свернулся узлом от рези. На мгновение мир поплыл. Но… Амалиэль! Все потом, успеем еще себя пожалеть и пострадать! В голове что-то щелкнуло, и я поднялась на ноги. Все ощущения отошли на второй план, важным стала только цель.

Эльф нашелся на том же месте, под моим же щитом. И почему он не пропал? Убрать щит, а точнее захотеть, чтобы он пропал, стоило еще одного приступа головной боли. Я рухнула на колени рядом с белобрысым и только тут поняла, что рана куда серьезнее, чем мне казалось издалека и в темноте. Крови под ним натекло столько, что хватило бы на ванну. Невольно скривилась, понимая, что сейчас придется сделать, и что меня ждет потом. Но куды денисься, с подводной лодки?

Прислонила левую руку к ране. Она меньше пострадала. Эльф дернулся и приоткрыл глаза. В серых зрачках боль и пелена.

— Коум? — шепотом спросил он.

— Ага, — устало согласилась я. — Ты лежи смирно, я сейчас дух переведу и помогу!

Потрескавшиеся губы растянулись в усмешке.

— Дурачок, это клинки Белых… Мне уже не помочь. Коум, прости меня! — его лицо стало расслабляться, а зрачки закатываться куда-то в область третьего глаза.

— Эй! А ну не сметь подыхать без разрешения! — взревела я и от души врезала пострадавшей правой рукой по лицу эльфеныша.

И тут же об этом пожалела, потому что боль страшная и, кажется, я содрала себе обугленную кожу. Скривились и сжали зубы мы одновременно. Когда я с трудом разлепила один глаз, на меня уже смотрели изумленные глаза Амалиэля.

— Маулэя!? — простонал он.

— Узнал? Это приятно, а теперь заткнись и дай собраться с силами.

— Маулэя, вы должны уйти отсюда! — с трудом проговорил он и даже попытался оттолкнуть меня.

— Заткнись, говорю! — зашипела я.

Прикрыла глаза и попыталась позвать красное пламя. В ответ — шиш. Внутри лишь холод. Хотелось спать, ноги стали покрываться инеем, руки дрожали. Откуда нашлись те крохи, что нехотя поползли к эльфу? Не знаю, думаю, что только на одних морально-волевых. Боль в голове была такая, что даже орать не было сил, горло сдавило. Мозг просто отказывался фиксировать столько страдания на квадратный миллиметр тела. Казалось, что плавиться вся кожа, все внутренние органы. Но даже в этой пытке какая-то часть меня максимально трезво отслеживала сколько еще осталось до заживления. У меня сложилось четкое ощущение, что я бросаю энергию в бездонную яму и сколько не бросай, все мало и мало.

В какой-то момент эльф перевернулся на бок, и нас вырвало уже синхронно, только его едой, а меня кровью. Перед глазами все расплывалось. Тошнота снова и снова подкатывала к горлу.

— Маулэя? — прошептал эльф.

— Идти сможешь? — спросила я, стараясь не моргать. Боялась, что если моргну, могу просто не открыть глаза.

— Да-а, думаю да, — ответил он.

Вот и отлично. Упираясь руками о стену сарая, поднялась. Теперь не было боли, а была только мольба всего тела об отдыхе. Каждая клеточка измученного организма молила о сне, просто о том, чтобы присесть. Я поднырнула под руку эльфа и едва опять не рухнула под его весом. Он еле стоял на ногах.

— Маулэя, как вы это сделали?

— Что я опять сделала не так? — сдавленно полюбопытствовала я, хотя беседа нам сейчас обоим нужна пуще кислорода.

— Как вы сбежали от Белых?

— Кто сказал, что я сбежала?! — возмутилась я. — Я их как бы… в общем, они нас больше не побеспокоят.

— Вам нужно бежать к наставнику! Если они схватят вас, то всему конец!

— Амал, вы меня пару дней назад даже не знали, о каком конце ты говоришь?

— Это не важно! Раз Боги послали нам надежду, то… мы должны защищать вас!

— Отлично! Вот и давай, сейчас доползем до корчмы, там и начнешь меня защищать!

— Но…? — эльф едва не рухнул, поскользнувшись на том, что осталось от Белого с перебитым коленом. Я встала поудобнее и помогла ему пройти мокрый участок.

Шли дальше молча, и это меня нервировало. Если эльф потеряет сознание, я просто не смогу нести его на себе.

— Эй, дружок, ты чего примолк? — преувеличенно весело спросила я, что в сочетании с его сипением и моим постаныванием прозвучало не очень.

— Так вы сказали правду? — каким-то не своим голосом спросил он.

— Когда и по поводу чего? — не поняла я, делая еще один шаг.

— Вы сказали им, что убивали братьев. Я думал, это была такая хитрость, чтобы обескуражить их. А вы на самом деле одна убивали Белых?

— Знал бы ты, сколько я их уже покрошила, — простодушно протянула я.

— Но как?!

— Они мои тени, сколько себя помню, всегда их убивала. Но эти трое дались с трудом. Если бы они не расслабились, ничего бы не получилось.

— Трое? Значит, вы убили всех?! — и голос какой-то странный. Наверное, от потери крови такой.

— А что? Мы к этому делу привычные…

— Зачем вы мне помогаете? Мне уже никто не поможет, вам нужно быть под защитой, если они еще пришлют братьев.

— Вот мне интересно, вы все такие пессимисты? То я у вас умру со дня на день, то наставник ваш, теперь вот ты… И заметь, еще никто не умер! Надо верить в лучшее! Я вообще думаю, что ты дотянешь до ста!

— Мне уже семьдесят четыре, — сдавленно проговорил белобрысый где-то над ухом.

— Ну, откуда я знаю, сколько вы, хакты, живете?!

— Вы? — недоуменно повторил он.

— Ну, мы, сколько мы живем…

— Вы не знаете даже, сколько живут маулихакти и при этом убиваете Белых?! — и опять голос странный.

Наверное, это что-то да значит, но лень думать. Надо идти вперед, пока не кончились силы.

— Я могла бы убивать и зайцев, но этих как-то привычнее, — ответила я и нервно хохотнула, представив, как по лесам выслеживаю невинных кроликов, чтобы придушить.

— Маулэя, с вами все в порядке?

Я зашлась в приступе смеха.

— Нет, меня только что чуть не прикончили три козла, я пру на себе эльфа и дико хочу спать! Ты прав, со мной не все в порядке!

На крыльце корчмы эльф распахнул дверь, и мы двумя кулями рухнули на пол. Он слабо застонал, чему я искренне порадовалась. У меня же сил на стоны просто не было. С трудом удалось повернуть голову в сторону лестницы и увидеть, как по ней сбегает Дэмиан. Сначала он бросился ко мне, но мне удалось объяснить, что кровь не моя, и он переключился на эльфа. Я как раз успела рассмотреть, как фигура наставника склоняется над Амалиэлем, и начать дремать на полу, прежде чем меня поставили на ноги, и я увидела перекошенное от удивления и ужаса лицо уфира.

— Ника! — заорал он, подхватывая меня на руки и перенося на один из столов.

— Это не моя кровь! — возмутилась я. — Амал…

— Дэмиан! Скорее…!

Я попыталась встать, но фигура манеера уже успела материализоваться около меня.

— Хемах, у Амалиэля рана от меча, ему нужна…

— Помоги! — дрожащий голосом взвыл уфир.

— Она же сказала, что это не ее кровь, Хемах… — укоризненно начал хакт, но осекся на полуслове. Его глаза сверкнули в темноте.

— Со мной все в порядке! — попыталась отвязаться от лишнего внимания я.

Дэмиан неожиданно совершенно осипшим голосом и каким-то отрешенно-холодным тоном скомандовал:

— Хемах, иди к Амалиэлю!

— Но…

— Иди, я сказал! Ему нужна твоя помощь!

Хемах бросил на меня полный ужаса взгляд и вышел из поля зрения.

Наставник просунул правую руку под моей головой и легонько приподнял, прижал к себе. Так, что я оказалась в положении полулежа.

— Амалиэль, — снова начала я. — На нас напали, и его ранили мечом. Я пыталась помочь, но не уверена, что получилось. Сил уже почти не осталось…

— Ему помогут, — как-то очень-очень ласково ответил мне Дэмиан, так что меня сразу прошиб холодный пот. — Я найду тех, кто это сделал, обещаю! Они пожалеют, что родились, клянусь!

Я с трудом подавила смешок.

— Я убила всех. Представляете, я убила троих! Раньше как-то просто было, а сейчас трудно, — стало холодно. Тело забила мелкая дрожь.

Хакт сильнее прижал к себе.

— Девочка, — только и сказал он.

Я уткнулась носом в его камзол. Пару раз вдохнула приятный запах, а потом призналась:

— Я так устала. Столько сил ушло, а их всего трое было, не понимаю, почему так…

— Белые! — громко выкрикнул эльф. — Хемах, клянусь Богами, она убила трех Белых!

Дэмиандриэль дернулся и отодвинулся от меня, чтобы заглянуть в глаза. Несколько секунд он молчал. А потом все так же ласково, приторно ласково проговорил:

— Отдохни, девочка! Сейчас это не зазорно.

И опять же что-то здесь не так, но я так устала, и думать просто нет сил. Благодарно кивнула овалу лица, улыбнулась самой счастливой улыбкой и уткнулась носом в мягкую ткань, под которой бугрились мышцы. Хакт только крепче прижал к себе и, кажется, даже затаил дыхание, словно чего-то ждал.

«И что бы это значило?» — с явным одесским выговором поддела меня моя соображалка, прежде чем я окончательно рухнула в объятья Морфея.

— Все! Перекур… — прошептала я в подступающую темноту.