Маулихакти или Вернись ко мне!

Глава 9 Новая судьба не всегда хороша! А может, только она и нужна…

— Приветствую, Ольгерд! — с торжественной почтительностью, проговорил безликий.

Интересно, это только мне за этим почтением послышалась скрытая издевка?

Мужчина на самом крупном жеребце чуть толкнул пятками коня и выехал на первый план. Откинул с головы капюшон, и я увидела самый странный вариант эльфа, какой только может представить любитель сказок для взрослых. Я, как, наверное, и все мои современники, привыкла к тому, что эльфы высокие и худощавые. Этакие аналоги гимнастов или исполнителей балета, с длинными ногами и грацией кошки. Этот эльф с яркими до желтизны, вьющимися волосами был раза в три шире Амала. Не просто натренированный мужчина. Его мышечная масса уже килограмм десять назад перешагнула грань спортивности. Широкий подбородок, такой принято называть волевым, но у меня всегда была ассоциация со сказкой о Щелкунчике. Нос с большой горбинкой и повернут чуть вправо. Глаза какие-то странные, бесцветные или светло-серые с зеленоватым отливом. И было в этом парне что-то, ну очень отталкивающее. Не знаю что, но я с трудом подавляла желание отвернуться и брезгливо сплюнуть.

Он глянул на Дэмиана, как на порченый фрукт, которым тычут в нос.

— Дэмиандриэль, что ты здесь делаешь? — спросил он низким голосом.

Повисла пауза. Лицо манеера было полностью закрыто живой дымкой, так что я не могла рассмотреть его реакции. Но, вот лица ребят снизу мне были хорошо видны. Похоже, никто из пятерки не ожидал такого приема.

— Мы прибыли домой! — не выдержав, вмешалась Ишима.

Бугай даже головы в ее сторону не повернул. Он продолжал смотреть на Дэмиана.

— Усмири своего щенка, Дэмиан, или это сделаю я!

Ишима от такого заявления моментально залилась краской по самую маковку. Она набрала в грудь воздуха, чтобы высказать все что думает, но тут Хемах наклонился к ней и положил свою ладонь на луку ее седла.

Ничего страшного, не так ли? Но, отряд отреагировал на это простое движение неадекватно. Толпа встречающих моментально распалась и в три секунды окружила уже не только меня, а всех нас. В центре импровизированного круга остались только Дэмиан и Ольгерд. Чуть в отдалении я и парень, державший плеть. С другого бока остальные, и все мы в кольце всадников. Ближайший к Хемаху гном взмахнул рукой — и к подбородку уфира прикоснулось лезвие желтой, переливающийся секиры. Длина лезвия этой дуры с легкостью позволяла одномоментно укоротить двух уфиров. Хемах медленно, чтобы не спровоцировать гнома, убрал руку от Ишимы и выпрямился в седле. Лошади нервно фыркали, как будто понимали, что происходит что-то неправильное.

— Что происходит, Ольгерд? — спокойно озвучил Дэмиан наш общий вопрос.

Воин нехорошо ухмыльнулся и нарочито сочувственно покачал головой.

— Да ты совсем поглупел, манеер. Ты приводишь в наш общий дом, к нашему источнику жизни и силы больную тварь, пораженную самым страшным недугом, и еще смеешь спрашивать что-то! Я лишь из уважения к твоему покровителю и вечному заступнику еще не прикончил тебя, как мерзкого предателя!

Он обвел всех крысиным прищуром. Я видела раньше этот взгляд. Взгляд человека, который уже все для себя решил и теперь отыгрывает партию. Ему не нужны доказательства или факты. Он не изменит решения. Такие вот мрази и расстреливали несчастных раненных и измученных солдат, которым удавалось вырваться из окружения к своим. Потому что они были на стороне врага, а значит точно с ним в сговоре и предатели Родины. Мне же такие лица встречались и в годы учебы, и в годы после, на разных работах. Лицо человека дорвавшегося и получившего толику власти. Так, сам по себе, некудышка, но обличенная правом какого-то, пусть и минимального, решения.

— Я чувствую на всех вас магию некромантов!

Он опустил взгляд и посмотрел на меня. И я все поняла.

Чуть потрескавшиеся губы расплылись в злорадной улыбке.

— Убить!

Я заорала в бессильной ярости. Нет, нельзя сказать, что я не ожидала чего-то подобного. Но, умереть вот так, просто, без суда и следствия, когда я уже привыкла к жизни здесь. Когда… Да я жить хочу, мать вашу! Это нечестно, несправедливо, подло, в конце концов!

— Чего орешь-то? — ехидно полюбопытствовали над головой.

Оказалось, что я визжала, как недорезанный поросенок с закрытыми глазами. Открыла глазки, подняла голову, которую втянула в плечи и увидела, как надо мной склонился самый любимый, самый лучший дух на свете.

— Накириэль! Господи, как же я рада тебя видеть!

— И я рад, но тебе не кажется, что мы слишком часто встречаемся и не за кружечкой яйкря?

— Это что такое?

— Ах, ну да, ты же еще не знаешь. В общем, это очень хорошая вещь, которую следует пить в хорошей компании и благостной обстановке.

Дух маули стоял надо мной так, что я лежала, простите, между его ног. Обеими руками мужчина растягивал плеть, опутавшую меня.

— Долго лежать собралась? А ну, вылазь быстро!

Я, подтягиваясь руками, по-пластунски, вылезла из плети и поднялась на ноги. В паре десятков сантиметров от духа в воздухе застыла сверкающая стрела ярко-изумрудного оттенка. Накириэль с явным облегчением разжал руки и пинком оттолкнул от себя плеть.

Потом подошел ко мне, с открытым ртом осознающей, что если бы не он — меня бы уже пришпилили. Стрела была толщиной с копье. Это же без шанса на спасение и в спину, в связанную по рукам и ногам. Дух со скорбным видом встал рядом. С минуту молчали. Я молчала, а маули что-то тихо насвистывал и ждал, когда я отойду.

— Да что у вас тут происходит!? — наконец взорвалась я.

— Вот, — наставительно поднял вверх палец с подпиленным когтем дух. — Вот, ты и дошла до по-настоящему важных вопросов.

— Ты что, издеваешься?! — заорала я. — Я здесь без году неделя, и меня уже раз десять убить пытались, причем восемь раз мои же соплеменники, собратья по разуму, чтоб их! И ты имеешь наглость заявлять, что я для них сюда направлена! Да они же меня ненавидят! Я рот открывать не успеваю, как меня уродуют!

Дух посмотрел на меня, как на маленького ребенка.

— А ты сама подумай: что с ними такое?

— Не хочу я ни о чем думать! Я жить хочу!

Но, под укоризненным взглядом маули стушевалась и замолчала.

— Выговорилась? — еще через минуту моего сопения спросил маули.

— А мои стенания чему-нибудь помогут? — с надеждой спросила я. — Может, если я еще с часик здесь поору, вы с Богами решите, что я вам не подхожу, и отпустите, а?

Маули расхохотался. Хорошо так рассмеялся, свободно. Как могут смеяться только дети или очень мудрые люди, от всей души.

Я не выдержала и тоже рассмеялась. Слыша такой смех просто невозможно не рассмеяться. Вместе со смехом уходило и напряжение, и страх, и душевная тяжесть. В сердце становилось легко и приятно.

— Ладно, — сказала я, когда от хохота стал болеть живот, — что мне сейчас нужно сделать?

Накириэль глянул на меня, потом на бугая, который уже сформировал себе меч, и явно собирался ударить им Дэмиана. Тот, тоже не сидел сиднем, а явно формировал какое-то заклятье, судя по странному сплетению пальцев. Я быстро оглядела пятерку и прибывших вояк.

Н-да… похоже в испуге орала только я. Все остальные явно готовились к бою.

Ишима уже была в прыжке, в полуметре над своим конем и собиралась сбить Дэмиана с седла, но не дать бугаю ударить горячо любимого лидера. Проследив ее застывший взгляд, поняла, что во второй руке Ольгерд сформировал что-то вроде метательного диска, только треугольной формы и собирался использовать его, если Дэмиан увернется от меча. Учитывая, что манеер не призывал оружия, а явно тратил время на то, чтобы защитить меня или пятерку, каким-нибудь убойным заклятьем, маневр бугая почти стопроцентно бы сработал. Это поняла и юная влюбленная. Поэтому и бросилась на защиту безликого, не соображая, что делает. Стоило бы воину поднять руку с заточенным треугольником, как она сама бы буквально нанизалась на лезвия. Кошмар!

Быстро обежала весь отряд взглядом. Практически никто из пятерки не был готов к подобному, поэтому появление духа застало их в момент формирования оружия. Вокруг рук каждого застыло марево разноцветных энергий, из которых, как я понимаю, и собирались те чудные клинки, мечи и прочие убивающие предметы. Отряд же Ольгерда был готов ко всему, поэтому в руках у каждого, уже было по оружию, оставалось лишь применить. Учитывая скученность потенциальных жертв, от моей пятерки не оставили бы и тапочек!

— Думаю, тебе стоит заявить о себе с самого начала. — сказал маули, играючи распутывая какое-то заклятье и разбивая его на искорки.

— Есть предложения? — спросила я.

— А у тебя?

Я осклабилась.

— Хочу крови, Накириэль! Крови, чтобы они раз и навсегда зареклись на своих руку поднимать, скоты!

Мужчина задумался на секунду, а потом кивнул.

— Крови, так крови. Убить всех?

— Что? — ахнула я. — Ты что несешь? Какие смерти?! Я имела в виду…ну, разбитые носы, синяки… Не убивать же их только потому что уродились идиотами!

— А-а-а! — понимающе протянул мужчина. — Это еще проще. Магии у тебя нет, поэтому будишь моей ширмой. Я все сделаю сам, ты главное подыграй, хорошо? И запомни: я не буду за тебя всю работу выполнять! Это только сейчас, потому что ситуация такая, но за такие шуточки меня тоже по головке не погладят!

Я кивнула, а потом почему-то, неожиданно даже для себя самой, схватила его за руку. Маули удивлено на меня уставился.

— Что с тобой?

— А ты, правда, убил бы их, только потому, что я попросила?

Для меня было очень важно услышать ответ. Я бы многое отдала, чтобы дух сейчас снова рассмеялся. Но пальцы сами собой похолодели, потому что я уже знала ответ Хранителя.

Он серьезно и чуточку печально взглянул на меня.

— Ты Первая. Твое слово — закон. А кто посчитает иначе — будет иметь дело со мной и со всей памятью священных предков.

Слова прозвучали патетично и пафосно. Но, ни того, ни другого в них не было. Я просто знала, прочла это в глазах старого воина, что каждое слово — правда. Каждое выстрадано поколениями, веками и тысячелетиями жертв лучших из лучших.

Я сглотнула и разжала пальцы. Призрак обошел меня.

— Отойди от них подальше, чтобы не зацепило.

Я послушно отбежала метров на пятнадцать в сторону. А когда развернулась время начало свой привычный бег.

«…Смешались в кучу кони, люди…» — это про картину, которую я лицезрела. За какую-то секунду схлестнулись клинки. Ржание коней, крики, ругань, скрежет металла и гул магии. Хорошо успела увидеть, как досказанное заклятье Дэмиана отшвырнуло Ишиму в сторону, спасая от удара треугольника. Это же заклятье спасло пятерку от ударов в спину и дало место для маневра, проделав в рядах толпы прорехи.

Словами не передать, как было приятно осознать, что и Дэмиан не собирался никого убивать, он лишь накрыл своих защитой и чуть оттеснил остальных. Можно сказать, уровнял шансы.

Ольгерд с ревом налетел на манеера и сшиб его с коня. Падая, Дэмиан призвал уже знакомые изогнутые клинки и принял на них удар широкого меча. Сноп искр магии в разные стороны. Ругань сквозь зубы. Манеер ударил бугая в живот ногой и легко вернулся в вертикальное положение. Несколько долгих секунд они дрались, периодически растворяясь в пространстве и снова выпадая в привычный временной поток. Пока Ольгерду не удалось ударить Дэмиана под колено мечом плашмя. Манер застонал и припал на одно колено. В его руках еще было оружие и он был готов отразить новый удар. Но, тут бугай с перекошенным от ненависти лицом выдал странное:

— Ты рогаит! — буквально выплюнул он.

Два простых слова произвели умопомрачительный эффект.

Дэмиан вздрогнул всем телом, как будто через него пустили ток. Поднял лицо к противнику. Я увидела, как рассеялась дымка, открывая донельзя изможденное лицо манеера. Руки в почерневших от грязи перчатках опустились. Клинки распались и пропали. Долгую секунду Дэмиандриэль смотрел в горящие гневом глаза своего противника, а потом просто опустил веки! Ольгерд взметнул над головой переливающийся меч…

— Стоять! — взвыла я на манер паровозного гудка.

И грянул гром. Нет, серьезно! Вместе со мной. На миг все потемнело, как во время грозы, а в небесах пророкотал такой раскат грома, что уши заложило. Перепуганные кони повставали на дыбы. Все всадники, как переспелые яблоки посыпались вниз. Сверкнуло что-то фиолетовое, как молния — и вся магия пропала. Все участники маленькой баталии остались без оружия. Просто куча, теперь уже одинаково грязных, ничего не понимающих разумных.

Я задумалась, что бы такое ввернуть эффектное. И стала медленно приближаться к драчунам. Теперь все это напоминало мне песочницу. Странно, что еще пару минут назад я переживала, что меня чуть не убили. Боги этого мира, они же совсем еще дети!

— Никогда клинки Маули не питались кровью и плотью собратьев своих! — я старалась говорить, как библейские вестники в просмотренных мной фильмах. Помнится, был там один — Метатрон, глас Господень.

Накириэль, прелесть моя призрачная, словно прочел мои мысли. И голос у меня стал подобен раскатам грома, разносясь на несколько километров вокруг.

— Никогда Хакты не умерщвляли соплеменников своих, братьев и сестер. И ныне не будет этого!

Я добралась, наконец, до застывшей композиции из перепуганного Ольгерда, так и стоявшего с уже пустыми, но поднятыми руками и ничего не понимающего Дэмиана.

Сглотнула и сказала уже нормальным, моим голосом, но громко, чтобы слышали все.

— А кто не понял — лично в лоб дам!

Подняла руку и врезала щелбан Ольгерду прямо по переносице. В ушах раздался тихий, но жутко довольный смех маули. От простого щелбана переносицу воина разбило начисто. Я ему точно нос сломала! Мужчина схватился за лицо обеими руками и со вскриком завалился влево. Я подмигнула шокированному манееру и обернулась к остальным.

Лица в полном ауте. Глаза огромные, рты открыты. И похоже не дышат.

— А теперь, братцы-кролики, не знающие слова «дисциплина» я вам кое-что скажу. — наставительно, копируя интонации духа маули, начала я. — Я в ваших краях человек…тьфу ты… маули новая, но не думаю, что мои представления о ваших законах и эти самые законы слишком сильно разняться… Решение о моей казни должен принимать Совет Маули, и никто другой! Поэтому мы сейчас с вами поймаем во-он тех лошадок и поедем-таки в Тимирай. Если Совет решит меня казнить, то вы все приглашены на казнь мною лично! Возражений нет? Отлично! Тогда чего расселись, как барышни на выданье? Быстро встали — и вперед!

Надо отдать должное хактам, они быстро оправились от первого потрясения. И уже знакомая мне пятерка, и новенькие быстро повскакивали и отловили всех лошадей. На меня коняшки, конечно, не хватило, но этот вопрос решился быстро — два гнома, из встречающих, уселись на одного коня. Хемах подвел мне вороную кобылу, а Дэмиан молча склонился, подставив скрещенные руки в качестве ступеньки. Замечу, что все в тишине. Нет, звуков было много, но никто не переговаривался, не перешептывался.

Только когда отряд двинулся дальше в поле, мимо древних деревьев, у кого-то из новеньких не выдержали нервы. Парень, который связал меня плетью, возмущенно ударил кулаком по седлу, от чего его лошадь сбилась с шага.

— Что это за магия, маулэя, будьте вы прокляты! Почему я не могу призвать свое оружие?!

— А-а, так я теперь маулэя, а не «больная», — ехидно поддела я, поворачиваясь к всаднику.

Краем глаза заметила, как скукожился Кезеф, явно стараясь не расхохотаться. Похоже, он был единственным, кому было глубоко чихать на произошедшее. У остальных были такие лица, словно их уже приговорили к тридцати годам каторги.

— Никто из вас не призовет магию, а значит и оружие, пока мы не прибудем в город, — сказала я с независимым видом. — Считайте это моим личным наказанием за то, что вы хотели убить своих собратьев!

— Но, — влез в беседу еще один всадник, с покрасневшим от натуги лицом. Видать тоже пытался оружие вызвать, — какой маули способен влиять не на своего хакта? Это же просто невозможно!

— На это способна я! — решительно припечатала я. — И скажите своему манееру «спасибо!», потому что это именно он не желал наказывать вас, а я подчиняюсь его приказам!

По отряду прошелся изумленный вздох.

Ольгерд резко развернул коня, и вонзил в меня пылающий яростью взгляд.

— Он — не мой манеер, проклятая! Он — рогаит! — и снова это слово. Эльф-качок произнес его так, словно это все объясняло.

Быстро глянув на остальных, я поняла, что только мне непонятно значение этого слова. Остальные опустили глаза. Ишима вскинулась в седле так резко, что конь шарахнулся в сторону. У девушки лицо пылало таким румянцем, что сразу стало ясно — не из-за недостатка магии она так раскраснелась. Ее задели слова этого хакта, потому что они оскорбляли ее любимого.

— Если бы я был в его звездах — уже бросился бы на меч, чтобы не нести такого позора и боли своему маули! — тем временем продолжил эльф.

Я смотрела на взбешенного всадника и боролась с собственным желанием его прихлопнуть. Дэмиан не спал несколько дней! Спас меня, всех нас спас и чуть не погиб сам, а какая-то…

— Убить? — прошептал в голове голос древнего призрака.

Это отрезвило. Я мотнула головой, отгоняя остатки вспыхнувшего негодования, и ударила пятками коня.

— Молитесь обоим богам, хакт Ольгерд, чтобы мы с вами больше никогда не встретились. Так будет спокойнее и мне, и вашему маули.

Дальше ехали молча. И слава обоим Богам, что молча. Если бы словесная перепалка продолжилась — не знаю, чем бы все это закончилось. Я чувствовала уже легкое разочарование от принятого решения. Может, стоило парочку придушить? Но, приняв решение — назад не отступают. Да и одна только фантазия на тему смерти хактов, пусть и тех, кто мне не нравится вызывала приступ тошноты. Нет, убивать тех, кто не по нраву, может и кажется соблазнительным, и даже правильным, но — это не выход. Если от меня что-то зависит, то убивать никого нельзя.

Примерно через пятнадцать минут скачки рысью, равнина резко оборвалась, а за ней открылось самое величественное зрелище, которое я только могла вообразить. В своей жизни на Земле я не слишком много путешествовала и не могла похвастаться лицезрением красот природы на разных материках, но современные технологии, телевиденье и фото позволяли рассмотреть почти любую точку земного шара, так что все-таки имела представления о каньонах и ущельях. Перед нами предстала картина глубокого, разветвленного на несколько веток ущелья с огненными скалами. Только все горы этого ущелья были переделаны в замки.

Попробуйте представить себе небоскреб врезанный в скалу или его же вырезанного в ней — это с какой точки зрения посмотреть. Многоэтажные замки-храмы были не просто пристроены к скалам, они вырастали в небо из гор. Каждое окно, колонну, ступеньку или выступ украшали скрупулезно вырезанные барельефы и статуи.

Все знают про пирамиды Египта, но они совершенно не смотрятся и выглядят, как куличики детей в песочнице, по сравнению с пирамидами, зиккуратами и храмами Древней Индии. В этой культуре каждый сантиметр внешней поверхности храма украшали скульптуры и тексты. Имеется даже храм Кхаджурахо с позами из Камасутры с такой детальностью сюжетов, что даже его фото стоило бы ставить с пометкой 18+.

Тимирай оказался сплавом — на мой дилетантский взгляд — архитектуры древних индийцев и жителей Индонезии. Прибавьте к этому, что весь город, точнее каждый замок и более мелкое сооружение буквально утопал в разноцветной растительности от сочно-зеленых лиан, до сиреневого аналога плюща — и вы поймете, почему у меня перехватило дыхание. И это великолепие шло от самого обрыва, на которым остановились наши лошади, и до горизонта!

— Дом! — радостно взвизгнула Ишима, где-то за моей спиной.

— Здесь с самого сотворения мира живут Маулихакти, — произнес голос Дэмиана слева.

Я повернулась к нему. Манеер вскинул руку — откуда-то из-под обрыва стали выплывать деревянные брусья и выстраиваться в длинный мост от обрыва к одной из больших арок ворот на дне долины. Каждый такой брус был не меньше четырех метров в ширину и не меньше десяти в длину. Кажется, я знаю, на что уходят те огромные деревья в преддверье долины Тимирая. Как только последний брус встал плотно к остальным Дэмиандриэль направил своего коня на мост.

Я последовала за ним не из желания побыстрее оказаться в городе своих прошлых воплощений, а из банальной трусости. Что такое ехать по мосту без перил на лошади и на высоте восемнадцатиэтажки, к тому же все время чуть вниз? О-о… это я вам скажу, непередаваемые ощущения. Когда-то была уверена, что у меня нет страха высоты. Так вот — я ошибалась! Есть, и еще какой!

Но, никто кроме меня, к седлу не прирос. Лошади, похоже были приучены к такому издевательству, поэтому трусили спокойно. Я даже чуть отпустила поводья, позволяя животине самой выбирать более комфортный для нее путь. Оказавшись на твердой мостовой, вымощенной серым камнем, не сдержалась и шумно выдохнула, прибавив пару словечек из великого и могучего. Мост кончался примерно в пятидесяти метрах от больших ворот с пятью колоннами. Маленькая скала служила материалом для ворот. Над аркой были вырезаны две статуи, направленные головами, как раз туда, где заканчивался пригорок и где мы стояли, каждая метров двадцать в высоту. Один — явно маули. Мужчина в доспехах и с коротким мечом в руках. Лицо закрывал шлем. На голове тот же воротник, что и у меня. Только от времени часть этого воротника откололась, из-за чего воин выглядел раненным. Даже рисунок на руках и пальцах у статуи был вырезан так детально, что даже у меня, маули которая никогда не видела чистокровных, сразу возникло понимание: кто такие чистокровные. Теперь понятно о чем говорил Амал, когда утверждал, что все знают, как выглядят чистокровные.

Рядом с воином стоял еще один. На этот раз немного выше и стройнее. Явный эльф и с натянутым луком в руках. Только скульптура эльфа была сделана из какого-то переливающегося камня. Или просто ее украсили из крошки какого-нибудь кварца. Даже в легкой тени от других скал-замков, скульптура переливалась и сверкала. Хакт! Даже в камне маулихакти отобразили необычность кожи своих хактов.

— Поражает, правда? — спросил Кезеф, подъехав ко мне.

— Не то слово! — выдохнула я, любуясь величественными стражами.

— Никто уже точно не знает, сколько им лет, — так же задрав голову, продолжил гном, — говорят, что сами Боги сотворили этих вечных стражей.

— Да! Не сомневаюсь, что такую красоту могли сотворить и Боги…

— А еще говорят, что их воздвигли последние из Первых, как напоминание о нашем преступлении, перед расой.

— Что? — я удивленно уставилась на гнома.

Но, приятель больше ничего не сказал, только подтолкнул коня и поспешил за Дэмианом.

Мне оставалось только последовать за всеми.

Подъезжая к арке, я услышала странную мелодию. Звуки флейты лились, казалось, отовсюду и с каждой нотой становились все громче и сильнее. Музыка длилась секунд десять и резко прервалась. Оповещение — догадалась я, хотя и не знаю как.

Стоило проехать через арку, под ногами двух стражей, как за спиной заискрились переливы магии.

Когда развернула свою кобылу, у всего отряда, даже у пятерки в руках было по сверкающему клинку, луку или мечу. Только невозмутимый гном сидел в седле со скучающим видом.

И их взгляды ничего хорошего мне не обещали.

Долгую, невероятно долгую минуту стояли друг напротив друга. Они смотрели на меня, а я на них. Каждому из всадников уделила по паре секунд. И общий итог осмотра мне не понравился. Ненависти, обиды и прочих подобных эмоций я не заметила, а вот страх… У каждого в глазах плескался страх, близкий к ужасу. Если меня сейчас и пристрелят, то не из-за ненависти к незнакомке, не из страха перед ее болезнью, а именно из-за ужаса перед ней.

Не знаю, как бы я отнеслась к тому, кто одной силой мысли может заставить меня перестать дышать, а ведь лишить магии, пусть и временно, где-то в чем-то очень схожее с удушьем состояние. Но, все же, несмотря на ужас, ни кто не пустил в меня стрелу или арбалетный болт, что уже победа, на мой взгляд.

Вокруг нас быстро собралась толпа. То ли здесь все уже знали, кого везет Дэмиан, то ли само возвращение отрядов всегда сопровождалось таким вот сборищем встречающих. Пока на меня никто не кинулся, я позволила себе оглядеться по сторонам.

На первый взгляд население Тимирая можно смело разделить на три категории.

Первые: обычные. Тут были и люди, и светлые эльфы с золотыми волосами, и гномы и кто-то вроде орков с зеленоватой кожей и ростом больше двух метров. В этих разумных не было ничего странного. Точнее было, но для человека, когда-то прочитавшего море фэнтези, все было узнаваемо и знакомо.

Вторые: хакты. Как я отличила хакта от остальных? Очень просто — каждый хакт имел только общее сходство с кем-то из обычных, простых разумных. У хакта могла быть комплекция эльфа и острые уши, но кожа и зрачки отличались. Каждый хакт словно излучал еле заметный внутренний свет, словно сама кожа этих существ внутри имела маленькие лампочки. Даже в тени, в толпе эти существа бросались в глаза именно этим, на первый взгляд незаметным, свечением. Такое чувство, словно их искупали в блестках или люминесцентной краске. У каждого хакта была какая-то отличительная черта: цвет кожи и волос, форма зрачка, длинна рук или ног. Гнома-хакта нельзя было спутать с обычным гномом, как и эльфа, и человека.

Хакты — были художественной, красивой вариацией неведомого художника на тему знакомых мне рас. А еще, в глаза бросилась небольшая странность. В собравшейся толпе было много хактов, но ни одного ребенка-хакта. Все были взрослыми. Я бы списала это на то, что родители прячут своих отпрысков от опасности, но обычные жители детей не прятали. Совсем рядом со мной галдела компашка детей, которая тыкала в меня пальчиками и дергала мамаш за длинные подолы платьев. Вот так, обычные дети есть, а хактов — нет.

Третьи: собственно, мои соплеменники — маули. Теперь я понимала, почему никто из пятерки не принял меня за хакта, а именно за маули. Разница была значительная. Во-первых: ни у кого из маули не было сверкающей кожи, как у хактов. У всех мужчин и женщин была обычная кожа, в смысле матовая, но разноцветные ладони и волосы им в тон. У всех на руках, с внешней стороны, были похожие темные или светлые орнаменты, как и у меня. Но, ни у кого в толпе не было моего дымчатого оттенка кожи. Были красноватые, желтоватые, зеленоватые и даже оранжевые. Но, расцветки обсидиана не было ни у кого. Я как-то резко ощутила себя альбиносом. Было и еще одно отличие — ни у кого из маули не было воротника на голове, как у меня. Были лишь намеки на него, например: над самым лбом небольшие выросты, над ушами с двух сторон, но именно большого воротника, отделяющего волосы от лба и ушей не было ни у кого. Еще у нескольких маули были круглые, птичьи глаза и клювы, вместо рта и ушей. Были и острые уши, как у эльфов или, наоборот, заостренные вниз, как у орков. Были и выступающие клыки. Маули были разными, как и хакты, но всех объединяло три черты: цветастость ладоней и волос, наличие хотя бы подобия воротника на голове и рисунок на коже в виде либо орнамента, либо рисунка капилляров и вен.

В целом, я уловила разницу своей расы от всех прочих. Неприятно кольнуло, что маулихакти в городе маулихакти было до пугающего мало. Примерно один на сотню, а то и того меньше.

— Амалиэль! — разнеслось над галдящей толпой.

Из-за спин собравшихся протолкался на открытый пятачок щуплый паренек. На вид ему было не больше четырнадцати. Худоба подростка только подчеркивалась необычным нарядом. Узкие, по фигуре темные брюки. Сверху длинная рубаха с узкими длинными рукавами. Подол рубахи, почти что по колено, с двумя разрезами по бокам. От подмышки к горлу разрез на замысловатых завязках. Сама рубаха расшита оранжевым орнаментом. Сам мальчишка был бы похож на человека, если бы не широкие шипы над ушами сантиметров в восемь в высоту. На кистях у него не было орнамента, но сами ладони были ярко-оранжевого оттенка, как корка мандарина.

— Коум! — эльф моментально соскочил с лошади.

Так вот за кого меня принял эльф. Парень пробежал мимо меня, со скоростью курьерского поезда и налетел на золотоволосого. Эльф крепко прижал к себе подростка.

— Амал! Амал! Амалиэль! — причитал мальчик, уткнувшись носом в грязный изорванный камзол хакта.

Всадники понимающе заулыбались. Появление мальчика разрядило обстановку. Хакты отозвали оружие и, теперь, просто ждали, когда парочка оторвется друг от друга. Амалиэль гладил паренька по голове и шептал что-то успокаивающее, но его потуги пропадали втуне.

— Мне все говорили, что ты погиб! — всхлипывал парень.

Коума била мелкая дрожь. Это было заметно даже с моего расстояния.

— Я жив! Со мной все хорошо! — увещевал эльф. — Разве не видишь!

— Я им поверил, Амалиэль! Слышишь, поверил, потому что сам перестал тебя чувствовать! Я поверил. Я почувствовал твою боль! Это было чудовищно! Я никогда ничего подобного не чувствовал.

— Но, ты должен был почувствовать и то, что я восстановился. Ты не мог этого не ощутить, друг мой.

Мальчик поднял голову и заглянул эльфу в глаза. Сейчас эльф ничем не напоминал ловеласа, каким я видела его в корчме Веоренты. Не напоминал он и избалованного ребенка. Сейчас он был сильным мужчиной, отцом, братом и другом… для Коума. Между ними ощущалась такая близость, какая редко бывает между любовниками, еще реже между родственниками. Сильная душевная связь, близость, которой у меня никогда и ни с кем не было, но о которой, наверное, мечтают все.

Я смотрела на них и понимала, что именно о такой близости мечтали древние земные философы, создавая богов и религии. Именно об этом грезили романтики, приписывая своим дамам качества, которых нет в реальности. Именно о такой душевной связи поют поэты, путая ее с любовью. Любовь с физическим влечением, со страстью, с желанием поцеловать как-то меркла по сравнению с этим теплом и пониманием, которая связывала этих двоих.

В их отношениях не было сладострастья или похоти. Не было родительской заботы и излишнего материнского беспокойства. Здесь была радость и тепло, было желание помочь и поддержать. Это было… была дружба.

Понимание поразило, как удар молнии.

Это была не просто дружба, а Дружба. Именно так, с большой буквы. Дружба, какой она должна быть, без злобы и зависти, без скрытых мотивов и грязи. Такая, какой ее задумывал Творец, даруя человеку сознание и умение мыслить. Дружба, о которой с тоской в сердце мечтает каждый, но получают единицы.

Хакт — это друг! Самый близкий, самый честный, самый настоящий друг!

— Я сам себе не поверил! — звонко возвестил паренек и разревелся.

У мальчика окончательно сдали нервы. Я его боль ощущала почти физически. Коум сбрасывал накопившееся напряжение, которое сковывало его ледяным ужасом изнутри. Я чувствовала, как его страх, его молитвы Богам уходили из глубины души с каждой новой слезой, с каждым всхлипом и новым вздохом.

На руки упала капля. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что это собственные слезы. Я настолько растворилась в эмоциях юного маули, что грань между моими и его чувствами стерлась. Я чувствовала его боль, как свою собственную. Быстрым движением похолодевших пальцев утерла слезы.

Несколько раз глубоко вздохнула, восстанавливая душевное равновесие. Неужели, я могу чувствовать эмоции маулихакти? К Накириэлю у меня появились новые вопросы. Меньше всего на свете мне хотелось бы, без собственного на то желания, влезать в чужие мысли и чувства. В своих бы разобраться.

Внезапно воздух вокруг Коума задрожал. Я удивленно моргнула и быстро огляделась. Все, и толпа, и пятерка, и встречающий отряд, и даже несколько стражников в латах тихо переговаривались, кто-то из женщин сострадательно всхлипывал, кто-то прятал глаза, но определенно, никто из присутствующих не видел, что происходит.

Только эльф напрягся, и склонившись к самому уху подростка пытался пробиться сквозь избыточные эмоции своего маули. Амал понял, что произойдет, поднял голову. Наши взгляды встретились. Мой удивленный и его напуганный.

Воздух вокруг маули перестал дрожать. Секунда затишья — и через ткань одежды стал пробиваться оранжевый дымок. Он быстро заклубился и сгустился. Амал пытался оторвать от себя парня, затряс его за плечи, но магия уже набирала обороты. Аура Коума быстро увеличивала круг влияния. Криков эльфа уже не было слышно, только по открытому рту и капелькам пота на лице было понятно, что эльф кричит.

Всадники шарахнулись в стороны. Кто-то закричал. Пошла цепная реакция. Весь отряд рассыпался. Хакты спрыгивали с седел. В толпе кричали уже несколько женщин. Заплакали перепуганные дети. Я все еще не понимала до конца, что происходит, когда спрыгивала из седла. Кобыла встала на дыбы и рванула галопом в один из переулков. Земля дрогнула. Легкий, почти неощутимый толчок землетрясения сработал на толпу не хуже увесистого пинка. Не прошло и полминуты, как мы остались на маленькой площади перед аркой одни.

Я оказалась между Амалом с Коумом и кругом из хактов. Отряд Ольгерда встал первым кольцом, за их спинами расположилась пятерка Хемаха. Все произошло так быстро, будто ребята этот маневр репетировали раз сто.

И снова толчок — по мостовой пошли трещины. Коум, наконец, разжал пальцы и опустился на колени. Рядом обессилено опустился и Амалиэль. Было в его движениях что-то неестественное, неправильное. Из эльфа словно все силы выкачали. Похоже, он даже равновесие удерживал с трудом. Вертикальные зрачки эльфа расширились настолько, что почти полностью закрыли радужку. Его губы беззвучно что-то шептали, но ни звука не доносилось до меня. Даже упавший Коум коснулся камней совершенно беззвучно, что невозможно в принципе. Вокруг маули и хакта словно образовалась какая-то звуконепроницаемая зона.

Над головой раскрылся купол радужного пузыря, потом еще один и еще, и еще. Каждый, из присутствующих хактов раскрыл свой защитный купол. Оранжевый туман вокруг парня коснулся первого пузыря и отхлынул, как волна, и снова ударил в стенки поля. Слева, в нескольких метрах от меня вперед выступил Дэмиан. Я, словно во сне смотрела, как безликий сделал первых шаг к юноше. Под его ногами оранжевый туман расступался и смыкался сразу за ним, словно отрезая путь к отступлению.

Манеер двигался как-то медленно. Чувство такое, будто смотришь фильм в замедленном режиме, только временной поток, на этот раз был тем же самым. Просто манеера сдерживала энергия маули. Именно она связывала, облепляла и замедляла каждое движение манеера.

Я огляделась. Медленно двигался не только безликий, но и все остальные. У многих на побледневших лицах проступил пот. За спинами хактов уже мелькали спешащие маули, но все они неуверенно замирали в нескольких метрах от защитных щитов. Никто не мог бы нам сейчас помочь.

Внутри, в глубине живота прошла мелкая дрожь, которая быстро перешла в мурашки и холод на коже. Интуитивно резко обернулась к манееру. Безликий дернулся, вырывая собственную голову из вязкой энергии. Та распалась на несколько щупалец и снова потянулась к наставнику, связывая и утягивая его к земле.

Я слишком поздно поняла, что манеер вымотан до крайности, что у него просто не было сил, чтобы сопротивляться бесконтрольной силе маули. Поздно сообразила, что он просто не хочет причинять боль Коуму, или не имеет на это право, как и любой из хактов. Понимание всего происходящего пришло ко мне, как обычно с опозданием и пушным зверьком приличных размеров.

Манеера неожиданно пронзило одно из щупалец. Мужчина дернулся, замер — и забился в мелкой судороге, нанизанный как бабочка на булавку. Только булавка была размером с копье. Одновременно с этим несколько других щупалец рванули в разные стороны и вверх. За секунду больше половины пузырей перестали существовать, а создавшие их хакты рухнули в оранжевый дым.

И все без звуков, все в тишине.

Что делать? Как помочь? Как все это остановить?

Напрашивалось два варианта. Очевидно, что проще просто убить Коума. Если не будет источника разрушений, то энергия просто растворится в ауре мира. Но, убивать подростка, только за то, что он не смог сдержаться, сохранить равновесие духа было бы преступлением, за которое и казнь — милостивая награда.

Вторым, не менее очевидным вариантом был побег. Что может быть проще: взять ноги в руки и рвануть с места на четвертой скорости? Но, этот вариант я даже не рассматривала. И не из-за героизма, если кто-то все-таки допускает мысль, что я героиня, мать ее! А из-за того, что просто не рассматривала. Мысль о том, что я могу убежать, когда Дэмиана пришпилили, когда Амал то ли в шоке, то ли в ауте была мерзкой.

Мы в ответе за тех, кого приручили. А этих двоих я уже спасала, а значит, просто обязана довести дело до логического конца. Хотя в чем именно этот самый логический конец — не представляла. Главное, что сейчас я чувствовала свою ответственность за них обоих.

Когда я сделала первый шаг к Дэмиану, четкого плана у меня не было. Честно говоря, никакого плана не было. Я просто шла. Шаг за шагом. Вздох за вздохом. У меня складывалось неприятное ощущение, что ноги утягивает в топь, грудь сдавливает влажная глина, а в легкие забивается густой и едкий дым.

Что я могла противопоставить против энергии маули? Я каждой порой своего и без того не слишком здорового организма чувствовала, что эта энергия сильнее моей красной. Как я это определяла — ума не приложу, просто знала. Я ничего не могла. У меня не было моей магии, не было черного пламени. Кстати, сейчас я не ощущала даже его попыток прийти ко мне на помощь. У меня не было оружия, не было вообще ничего. И смешно было бы предполагать, что я сильнее самого манеера, а его уже успешно раздирали на части.

Я просто шла. Сколько прошло времени, сколько еще щитов лопнули за мой бесконечный путь? Без понятия! Главным было лишь дойти. Мозг, зомбированный идеей, даже не пытался рассмотреть то, что будет когда дойду. Меня это не волновало и не касалось.

Я дошла. Встала в метре от манеера. Щупальце, превратившись в сверкающее копье, пробило мужчине правое плечо. Видимо, манеер все-таки успел уклониться — и удар, предназначенный в грудь, прошил плечо. Сейчас он висел, как свиная туша на крюке мясника, в пятидесяти сантиметрах над землей и заливал мостовую собственной кровью. Я была уверена, что боль от такого должна быть чудовищной, но маска никуда не пропала. Она просто застыла, будто гипсовый оттиск. Как же пугающе выглядит дёргающийся человек без лица, даже с учетом того, что все вокруг залито счастливым оранжевым цветом, а сам мужчина и не человек.

Не знаю, почему я схватилась за энергию. Просто протянула руку и ухватила мнимое древко копья. Энергия в ладони дрогнула и дернулась, как живая, стремясь высвободиться, но я только сильнее сжала захват. Ухватила второй рукой чуть ниже, точнее ближе к манееру. Встала напротив наставника и дернула на себя изо всех не слишком великих сил. Копье вышло из тела манеера, вырвав кусок мяса и ткани. Дэмиан рухнул.

Оранжевое море вокруг восприняло это как личное оскорбление. Дым отхлынул от стен щитов и поспешил ко мне. Не успела моргнуть, как все вокруг пропало. Магия накрыла меня с головой, лишая зрения и всех прочих чувств. Пропал манеер, хакты, да и весь мир в целом. Только я на дне этого апельсинового океана.

Ладони обожгло. Щупальце, которое я все еще удерживала в руках, решило сменить тактику. С десяток мелких червей стали прогрызать кожу, проникая в ладони. Жуткое до седых волос ощущение шевелящихся под кожей червей, которые не просто шевелятся, а еще и обжигают мясо под кожей.

Жуткое и тошнотворное, но не до такой степени, чтобы забыть про вторую цель. Я медленно развернулась через левое плечо и двинулась через океан, от яркости которого уже резало глаза.

«Оранжевое небо, Оранжевое море, Оранжевая зелень, Оранжевый верблюд, Оранжевые мамы… — старательно напивала мне соображалка.»

«А мамы-то у меня и нет, — ответила я.»

Колени подогнулись. Воздух уже не поступал в легкие, но он мне сейчас не нужен, как и ноги. Я добралась.

Руки нащупали безвольное тело Коума, развернули к себе лицом. Я ухватила его за ткань рубахи. Пальцы скользили от крови, и я едва не выронила маули из захвата. Не уверена, что у меня хватило бы сил на вторую попытку его поднять. Злость на себя и на этого сопляка придала сил. Я притянула его к самому лицу. Пока мои глаза не встретились с его пустым и безжизненным взглядом.

Что такое проникать в чужой разум собственным измочаленным сознанием? Падение с большой высоты в бездну без кислорода. Органы скручивает в трубочку и вжимает в позвоночник до тех пор, пока не пропадает ощущение самого тела и позвоночника.

Через мгновенье пропали все ощущения внешнего мира. Я легко приняла идею того, что мира вообще больше нет. Есть уже знакомое мне место без начала и конца. Вселенская пустота безвременья. Я уже была здесь несколько раз. Правда была я в своей пустоте и в своем безвременье. А это место Коума.

Стоило подумать о мальчике, как впереди показался большой костер. Хотя это было сложно назвать костром. Скорее огромный невидимый бокал, в котором плавает живое мандариновое пламя, а на дне этого бокала скукожилась щуплая фигурка перепуганного подростка.

У меня не было тела, точнее я его не видела и не ощущала, но я прыгнула в бокал. На миг перестала существовать. А может и на целую вечность. В этом месте нет времени. Его пламя сожгло меня без остатка. Я точно знаю, что растворилась в этой силе и в ней же воскресла, как мифический феникс. Правда, легенды, сказки и песни деликатно умалчивают о том, насколько это больно — возрождаться из небытия. Что такое смерть души и что такое ее боль! Особенно, если до этого момента ты знала только физическую, телесную боль. Чертовы легенды и мифы, они всегда подло молчат о самом главном!

— Коум! — я снова сгребла парня в охапку.

Только здесь у него не было одежды, поэтому мои пальцы легко ухватили тонкую кожу не хуже ткани рубахи.

— Что? Что вам нужно?! — возмутился перепуганный подросток, который уже успешно забыл, что еще жив.

— Ты тупой, трусливый сопляк! — заорала я ему в лицо. — Ты, там, снаружи, сейчас всех убиваешь!

— Что? О чем вы?! Кто вы?

— Возьми себя в руки! Ты всех убьешь! Черт с тобой! К Богам вашим и всех хактов, которых ты уже вырубил, но ты убиваешь Дэмиана, ты убиваешь Амала!

В испуганные глаза мальчишки пришло понимание. Миг темноты — и я снова на мостовой Тимирая. Вокруг пыльная взвесь. Я стояла в центре приличной воронки, глубиной метров в семь. Рядом стоял шокированный содеянным Коум, который озирался по сторонам. У наших ног тихо кашлял Амалиэль. Вокруг крики и стоны. Шуршали, падающие на дно воронки, камушки и пыльные дорожки.

— Живем! — облегченно вынесла вердикт я.

Увидела манеера, который пытался подняться из воронки, оставляя за собой кровавую дорожку на сухой земле.

Я вздохнула и махнула рукой. Движение, которое я точно проделывала впервые, почему-то далось так легко и просто, будто всю жизнь только этим и занималась. Мое правое плечо стянуло — легкий отголосок того, что случилось с манеером.

Губы сами собой растянулись в облегченной улыбке.

Коум протянул ко мне руку и открыл рот, чтобы что-то сказать или спросить, но это было последним, что я увидела.