Мертвечина

39

Я ухватилась за кожаное сиденье и попыталась, не теряя равновесия, добраться до своего мобильника. Хойт на секунду оторвался от штурвала. Не обращая внимания на скорость, он спокойно шагнул назад, наклонился и поднял мой телефон.

— У нас изменились планы? — Я не подала виду, что встревожена.

— Мы возвращаемся в Челси-пирс. Не вставайте с места, будет немного трясти.

Он выглядел сердитым. Мы помчались обратно с такой скоростью, что меня мотало из стороны в сторону.

Хойт нажал кнопку на телефоне и приложил его к уху. Наверно, набирал последний номер. Если он услышит голос Мерсера, а не Сары, то сразу поймет, что я лгала.

Мерсер, обеспокоенный внезапным разрывом связи, похоже, ответил сразу.

Хойт с усмешкой повернулся ко мне и бросил трубку в воду со словами:

— Простите, ошибся номером.

В этот осенний день на Гудзоне было полно судов всех видов и размеров. Мы плыли так быстро, что при попытке подняться на ноги я свалилась бы за борт, а шум множества моторов заглушил бы мои крики о помощи. Мне оставалось только размахивать руками, но это больше походило на дружеское приветствие, которым обменивались владельцы лодок.

— Даже не думай, Алекс. Сиди тихо и не дергайся.

Как раз этого я сделать не могла. Хойт нарочно раскачивал лодку, почти поднимал ее на дыбы, и я постоянно перекатывалась по сиденью.

— Сюда, — крикнул он, указав мне на место у своих ног.

Я не шевельнулась. Хойт крутанул штурвал, лодка заложила крутой вираж влево, и я сначала распласталась по спинке сиденья, а потом упала на дно.

— Я сказал идти сюда, черт подери.

Я встала на четвереньки и поползла в его сторону, высматривая по пути какой-нибудь предмет, который мог пригодиться мне для самозащиты.

Мы уже оставили позади 42-ю улицу — я заметила Вестсайдскую автостраду и поворот дороги, но Хойт не собирался причаливать, хотя Челси-пирс был совсем рядом.

— О мальчике пока забудем, Алекс. Нам есть о чем поговорить.

Я подумала, что времени, за которое мы обогнем южный мыс Манхэттена и выйдем в открытый океан за мостом Верразано и Верхней бухтой, вряд ли хватит на долгий разговор. Воды Атлантики казались мне гигантским кладбищем, которое я вовсе не хотела посещать.

— Капитан вернется…

— Знаю, знаю. Как и то, что твои дружки будут искать тебя от Челси-пирс до берега Довера. Но я только что предупредил команду, что на этой чертовой лодке опять барахлит мотор. К тому же здесь ненадежная штурвальная колонка, я давно собирался поменять ее в Нантакете. Будет ужасно, если я потеряю управление и лодка разобьется о скалы. — Хойт оглянулся на меня. — Особенно если кто-то из нас останется на борту.

В лодке обязательно должен быть нож, открывалка или еще что-нибудь острое. Я огляделась. Все предметы надежно закреплены, и мне нечего использовать в качестве оружия.

Хойт продолжал:

— Я сказал капитану, что тебе захотелось поближе рассмотреть статую Свободы. Так что эта экскурсия была твоей идеей. По крайней мере так заявит капитан.

Я сидела в луже и содрогалась от холодных волн, которые окатывали меня с головы до ног всякий раз, когда Хойт резко наклонял лодку и черпал бортом воду, чтобы качка не давала мне подняться с места.

Он достал из ящика под ветровым стеклом короткую веревку и повесил на руку, так что она оказалась прямо перед моим лицом.

Пэйдж Воллис. Что Свисток говорил насчет орудия убийства? Ее задушили чем-то крепким и тонким. Например, веревкой.

Хойт на время отпустил штурвал и быстро завязал морской узел, как проделывал уже сотни раз. Возможно, то же самое было в прачечной дома, где жила Воллис. У меня перед глазами закачалась готовая петля.

— Почему у тебя так резко изменился голос, Алекс? Чем тебя напугал этот детектив?

— Он меня не напугал. Просто я… волновалась за Майка. Мы говорили о Майке Чэпмене. Никто не видел его с тех пор, как он ушел за Эндрю Триппингом. Мерсер тоже беспокоится.

Хойт схватил меня за волосы и ударил головой о приборную доску.

— Ложь тебе не поможет, Алекс, ты сама знаешь. Я слышал, как ты назвала имя Фабиана. Почему вы заговорили о нем?

Я не ответила. Грэм Хойт был тем самым недостающим звеном между двумя убийствами — Маккуин Рэнсом и Пэйдж Воллис.

— Наверно, твой приятель сообщил тебе что-то необычное. Надень-ка пока эту веревку, а потом расскажешь мне, что произошло.

Он опустил веревку, и я неловко просунула ноги в петлю. Я хорошо плаваю, но со связанными ногами сразу пойду на дно.

— Сначала я хотел надеть ее тебе на шею, но если после аварии один из нас выживет, — а один точно выживет, — мне придется объяснять, откуда у тебя на горле ссадины.

Хойт дернул конец веревки и крепко затянул ее вокруг моих лодыжек. Когда он рывком подтащил меня поближе, я ударилась головой о дно.

Руки у меня были свободны, и я подумала, что можно попробовать ударить его снизу и столкнуть за борт. Но веревка сковывала движения, а Хойт, хотя и был ниже меня ростом, выглядел сильным и решительным.

— Так о чем вы беседовали с мистером Уоллесом? Наверно, о фотографии, а также о мальчике, например, Фабиане Рэнсоме?

Я молчала, не зная, какого ответа ждет от меня Хойт.

— Самое время говорить. — Он ударил меня ногой в бок. — В суде у тебя никогда не было проблем с речью.

Я посмотрела на него. Разрозненные мозаики складывались в единую картину.

— Значит, это ты платил адвокатам Тиффани Гаттс. И это тебя она боялась, когда говорила, что ее убьют, если она что-нибудь расскажет.

Хойт проскочил между несколькими небольшими шлюпками и паромом, с трудом пробрался среди многочисленных судов и повел лодку мимо Бэттери-парк, приближаясь к южной оконечности Манхэттена.

Я уже видела впереди статую Свободы, ярко-зеленую в лучах солнца. Воздев к небу факел, она словно шагала по волнам. Она парила над гаванью, приветствуя толпы «сбившихся в кучу, отверженных и бездомных людей», но ее «кроткие» глаза, о которых писала Эмма Лазарус,[25] не видели моего отчаянного положения.

Я вспомнила изображение статуи Свободы на «двойном орле». Неужели я умру из-за никчемной двадцатидолларовой монеты?

Хойт вырулил туда, где было поменьше лодок, и мы вернулись к разговору.

— Чего ты добиваешься? — спросила я. — Вы с Робелоном ищете одно и то же, верно?

— Не отвлекайся на досужие размышления, Алекс. Наслаждайся видом.

— Теперь я понимаю, какую роль сыграла Тиффани. Она и Кевин Бессемер. На кого работал Спайк Логан? Кто из вас подослал ко мне этого мерзавца?

— Будь поуважительней к мертвецам.

Я взглянула на Хойта.

— Море — коварное место, Алекс. Я сказал Спайку, что утром после шторма подберу его на лодке у Стоунволл-бич. Перебираясь ко мне в лодку, он потерял равновесие. Я пытался достать его с помощью якоря, но… к несчастью, промахнулся.

Наверно, это случилось незадолго до того, как я увидела Хойта на «Пирате» в Менемше.

— Почему ты его убил? Он не принес тебе то, за чем ты его послал? — медленно проговорила я, пытаясь в уме сопоставить события. — Ты убил его, потому что он должен был найти какую-то вещь, которая, как вы думали, находится у меня?

— Пэйдж выдала тебя, Алекс. Перед самой смертью. Я знаю, что она у тебя.

Я отчетливо видела венец на голове Свободы, семь лучей которого символизируют семь мировых океанов и континентов.

— Это неправда, Грэм. Она мне ничего не присылала. Я не…

Он снова ударил меня ногой в бок.

— Мне надоело твое вранье. Хватит отпираться. Пэйдж не хотела умирать, Алекс. Очень не хотела. Она умоляла ее пощадить, ползала на коленях по цементному полу. Я дал ей шанс, и она сказала, что отправила это тебе. Помоги мне, Алекс. — Хойт коснулся моей головы мыском ботинка. — Помоги себе.

— Что «это», Грэм? — взмолилась я. — Как я могу тебе ответить, если даже не знаю, о чем ты говоришь?

Мы были уже рядом с островом Бедло[26] и огибали звездообразный фундамент Форта Вуд, на котором покоится монумент Свободы. Я с завистью смотрела на разбитые оковы у ног статуи — она избавилась от тирании, а меня продолжал удерживать простой кусок веревки.

Я попробовала еще раз.

— Монета. Ты ищешь «двойного орла»?

— Уже нет, Алекс.

Я уронила голову на руки, пытаясь собраться с мыслями. Я подумала о фотографии Куини с сыном Триппинга, сделанной незадолго до ее смерти.

— Ты взял с собой Даллеса, когда убил Маккуин Рэнсом? Поэтому тебе…

Статуя Свободы осталась позади, и Хойт на полном ходу мчался к Верхней бухте в сторону Стейтен-айленд. Если он повернет налево, под мост Верразано, и выйдет в океан, берег исчезнет из виду так же быстро, как и моя надежда что-либо понять.

— Не говори глупости, Алекс. Ты знаешь, как я отношусь к детям. Я брал его только в качестве приманки, чтобы старуха размякла и оттаяла, вспомнив о своем мальчишке. Я подумал, что она вполне может поделиться со мной своим сокровищем, все равно для нее оно было совершенно бесполезно. После того как мы несколько раз навестили ее с Даллесом, Куини сама пообещала мне отдать монету. Я оплачивал часть ее расходов. Подыскал ей хорошую квартирку. Даллес вел себя как ангел. Но однажды я отослал его в машину и…

— И Куини передумала?

— Старая дура. Она заключила сделку, а потом стала отнекиваться. Наверно, почуяла неладное.

— Значит, Кевин и Тиффани стали просто козлами отпущения. Ты послал их в квартиру Куини, чтобы свалить на них ограбление — или убийство.

— В каждой игре есть запасные, Алекс. Я не собирался убивать Куини. Зачем? Она приносила мне пользу. Я сделал крупный вклад в Шомбургский центр только для того, чтобы устроить постоянную выставку ее фотографий.

Пожертвование в детские фонды и местные музеи. Хойт был тем проворовавшимся адвокатом, о котором Джастин Фельдман говорил мне во время перелета на Виньярд. Теперь Хойт дошел до того, что стал убивать людей, надеясь один раз выиграть по-крупному и спасти свою шкуру.

— Значит, «двойной орел» у тебя, — сказала я, — и теперь нужно только легализовать монету и превратить ее в сокровище стоимостью в семь или восемь миллионов долларов.

— Верно.

— И ты думаешь, у меня есть то, что тебе нужно? Ты ошибся, Грэм. Пэйдж ничего мне не передавала…

Я извивалась на дне и старалась подняться на колени, чтобы попытаться отнять у Хойта штурвал и развернуть лодку к городу.

Пэйдж действительно кое-что мне передавала, сообразила я, и в этот момент повалилась на бок, ударившись головой о рукоятку закрепленной под планширом удочки. На самом деле она ничего не отправляла мне по почте в ночь перед смертью, как ошибочно полагали Хойт и Робелон. Но накануне Пэйдж принесла в мой кабинет одну вещь, которая до сих пор лежит в шкафу. Возможно, в ней находится то, за чем охотился Хойт.

Я снова поднялась на колени и попробовала ослабить узел на веревке, пока Хойт был занят штурвалом.

— У меня есть предложение, Грэм. Скажи мне, что ты ищешь, и я попробую догадаться, где это может быть.

Хойт оглянулся на меня и рассмеялся. В следующую секунду он резко крутанул штурвал вправо, накренив лодку так, что я снова упала на спину.

— Почему бы сразу не перейти к делу, Алекс? Пэйдж наверняка тебе что-то отдала, недаром ты замолчала на середине фразы. Выкладывай, Алекс. Скажи мне, что это. Мы почти приехали.

Я подняла голову и с облегчением увидела, что мы удаляемся от Верразано. Вместо того чтобы выйти в открытый океан, он повернул направо, в сторону пролива, отделявшего Стейтен-айленд от Нью-Джерси.

Теперь с обеих сторон была суша, а не бескрайняя водяная гладь. Эта мысль привела меня в восторг. Потом я сделала ошибку, спросив, куда он меня везет.

— Ты что, забыла географию? В Киллс, Алекс. Мы едем в Киллс.