Мертвые собаки

11

Десятая захватка началась без осложнений. Бригады уже работали, как чётко отлаженный механизм и какие–либо осложнения было трудно представить. Время уже перевалило за полдень, и половина от всего объёма была уложена. С Вышгородского бетонного завода Безродному сообщили, что через час они закончат отгрузку последних кубометров. Всё шло строго по плану. Некоторое беспокойство вызывал возросший за последнее время транспортный поток по территории станции. Завозили бетонные блоки и Безродному приходилось зорко следить за тем, чтобы автокраны и грузовики не создавали пробок на пути движения его машин. Вдруг вой сирен нарушил ритмичный рокот работающих двигателей. В сторону станции, прижимая к обочине транспортный поток, проползла колонна пожарных автомобилей.

— Что у них там опять стряслось? — проводил их настороженным взглядом Сикорский.

Двадцать второго мая в кабельных полуэтажах вспыхнул пожар. Стационарная система пожаротушения, которая предназначена для автоматической ликвидации очага возгорания, в результате взрыва была выведена из строя, и взвод пожарников получил огромные дозы облучения. Этот случай был ещё свеж в памяти, но в сознании Безродного вид красных машин вызвал совершенно иные опасения.

— Как бы они нам дорогу не перекрыли! — испугался он такой возможности. При получасовом перерыве в поставках бетона, пришлось бы останавливать бетононасосы и прочищать всю систему бетоноводов. Новый запуск насоса мог быть осуществлён не ранее, чем через два часа. За это время ранее уложенный бетон уже успел бы схватиться и его весь пришлось бы выдалбливать и вывозить в отвалы.

— Я туда! — крикнул Безродный и махнул вслед уходящей колонне пожарных машин.

В бункере ритмично ухал насос. Вздрагивали сложенные из массивных бетонных блоков стены. Свинцовые покрытия поглощали свет мощных ламп и вокруг царил полумрак. Безродный присел на корточки и потрепал за ухом молодую собачку.

— Жив ещё, Дозик?

Пёсик приветливо закрутил хвостом и благодарно лизнул руку. Когда и как эта собачка оказалась на станции никто толком не знал. Но по чьей–то идее ей определили место жительства в бункере бетононасоса. Пёсика все прикармливали и ревниво следили за его самочувствием. Каждый звал собачку по–своему: кто Шитик, кто Нейтрончик, но даже на кличку Изотоп он отзывался так же охотно, как и на все другие.

— Кто это там на деаэраторной этажерке всё время торчит? Как не взгляну, вечно кто–то там из–за угла выглядывает! — поинтересовался Безродный.

— Кому там ещё быть? То кэгэбэ свой хлеб отрабатывает! — пояснил оператор похожий на жердь. — Засады они везде здесь расставили, секреты, караулы! Всё диверсантов ждут, когда они третий блок взрывать придут!

— Там же сотни рентген! Туда и дозиметрист, наверное, ни разу не поднимался! — удивился другой оператор, похожий на колобка.

— А за какой хрен мы этих дармоедов кормим? Пусть себе идут чёрту на закуску! — упёрся «жердь».

— Пусть туда идут их генералы, больные шпиономанией! — взъерошил седые усы «колобок». — А то ведь пацанов, как тараканов травят! Солдатики кругом с автоматами стоят, милиция табунами бродит! Что они охраняют и от кого? Для смерти охрана не нужна, она сама себя хорошо охраняет!

— Как нечего охранять? — вмешался Могола. Он только что вылез из шахты и с жадностью приступил ко второй бутылке минеральной воды. — Каждое министерство здесь свои интересы охраняет! Минэнерго придумало диверсантов, чтобы карающую руку палача от своей шеи отвести или хотя бы возмездие отсрочить! А семена посеянной ими лжи, попали в хорошо унавоженную почву и дали дружные всходы! Кэгэбэ бросило все силы на доказательство того, что они никаких диверсантов сюда не пропустили! Вояки, милиция и даже пожарники каждый мечтает себе по диверсанту поймать и тем кэгэбэшников по носу щёлкнуть! И хотя все они прекрасно понимают, что никакого диверсанта здесь не водится, в этом дурном спектакле, заказанном выжившими из ума маразматиками, каждая марионетка играет свою неблагодарную роль! Каждый демонстрирует свою преданность делу партии, а рассчитываться за эту преданность приходится рядовым пешкам!

— Хотел бы я посмотреть, что из этого получится, — вздохнул «колобок», — если бы кто–нибудь здесь поймал бы хотя бы самого захудалого шпиончика! Они бы, наверное, животы от смеха надорвали бы!

— Сколько нам ещё осталось? — спросил Безродный Моголу.

— Шахтёры сказали, что ещё кубов двадцать надо!

— По моим расчётам столько же! Я спущусь в шахту и пробы бетона на анализ возьму!

В шахте была такая же жара, как и прежде. Мокрый от пота Безродный вернулся в Копачи.

— Что у них там опять загорелось? — спросил его Сикорский, укладывая контейнеры с пробами бетона в машину.

— Майор Якименко из Днепропетровска учения своей пожарной части проводит! — пояснил Безродный.

— А где он их проводит?

— В машинном зале третьего и четвёртого блоков!

— Он что, другого места не нашёл, где можно физзарядкой заниматься? Там ведь они по обломкам реактора со своими шлангами бегают! Зачем этот негодяй туда людей на верную смерть послал? Тренировался бы на пятом блоке, там всё то же самое, только радиации почти никакой нет!

— А что тут неясного? — спокойно заметил Викторов, — орден человек себе зарабатывает! Раньше, когда надо было жизнь на кон поставить, не сумел человек отличиться! Зато теперь он всё вовремя делает! Хоть и холостой выстрел, но очень громкий! И все те, кто тот выстрел должны услышать, рядом находятся!

— Так это что же, его будут награждать за то, что он за просто так чужую кровь прольёт? — вспыхнул Сикорский.

— А что? Встанет сейчас Сталин, он что, палачей себе на службу, не отыщет что ли? Вот они! Они кругом! Они рядом! Что изменилось в наших мозгах с тех пор, как миллионы под топор палача шли? Сколько сегодня стоит вычеркнутая из книги жизни человеческая судьба? А ничего она не стоит! — насколько мог спокойнее ответил Викторов.

— Если ты ненароком убьёшь напавшего на тебя грабителя, то тебя лет на десять упекут за решётку! А за что же будут награждать того, кто ради удовлетворения своего собственного честолюбия хладнокровно убивает десятки невинных?! — закричал Сикорский с тем видом, будто именно он, Викторов, только что совершил человеческое жертвоприношение.

— Ты не чувствуешь разницы, дружище! — миролюбиво остановил поползновения Сикорского Викторов. — Одно дело государство, а другое ты, — его раб! Если ты меня искалечишь ненароком, я подам в суд! Он присудит тебе принудительные работы! А ту сумму, что будет удерживаться с твоей зарплаты, ты будешь платить не мне, ставшему по твоей милости инвалидом, а государству! Государству! Потому, что ты искалечил его собственность, — его раба! И оно — рабовладелец, понесло от этого убытки и эти убытки оно возместит из твоего кошелька! А ты для него, тьфу! — Викторов сплюнул на землю и старательно растёр ногою плевок. — А этот, как его? Якименко?

Безродный в знак согласия кивнул головой.

— Он только обыкновенный надсмотрщик, предупреждающий волю своего господина! — продолжал Викторов. — Никакой людоед не оправдает убийство человека, если у него нет намерений съесть его тело! А для большевиков норма, когда нашими трупами они окармливают могильных червей! У голого дикаря больше чести, чем у любой холёной рожи скрывающейся за стенами московского кремля! — сделал совсем неожиданные выводы Викторов.

Своим спокойствием он привёл Сикорского в состояние крайней растерянности. Обвинения в адрес партии он посчитал несправедливыми, так как сам выполнял роль партийного лидера в их небольшом коллективе. Убедительные аргументы в поддержку линии партии ему никак не приходили на ум.

— Как это больше чести? — только и смог пролепетать он.

— Конечно больше! — подтвердил свои выводы Викторов. — Если людоеды убивают кого–то, то устраивают по этому поводу праздник! Они пляшут и поют песни, прославляя убитого! Поют о том, что его душа будет блаженствовать на том свете, за то, что он пожертвовал своё тело для спасения от голодной смерти своих детей и своих соплеменников! Они благодарят его за то, что его мясо было очень вкусным, потому что он вёл праведный образ жизни! Они поют о том, что прощают убитому все его долги и обещают сохранить добрую память о нём на много, много лет! А теперь ответь мне, придёт ли людоеду в голову убийство из–за угла? Или кому–то переломать все рёбра в подворотне? Морить человека голодом или травить его газом? Нет!! — сам себе ответил Викторов. — Для людоеда убийство никогда не носит элементов зла! Даже тот, кто должен быть съеденным, горд, что именно ему, а никому–то другому выпала великая честь свершить акт спасения своих близких! А вот теперь ты ответь мне, у кого больше чести? У коммуниста или у людоеда?

— Хватит вам ссориться! — вмешался Безродный. — Давайте–ка, я вам случай из жизни расскажу, чтобы помирить вас обоих! А вы уже сами делайте из него выводы!

Безродный помолчал, собираясь с мыслями, поудобнее устроился в своём старом кресле и не спеша начал свой рассказ:

— Жил со мной по соседству старик один! Жил он замкнуто, почти ни с кем не общался, ни жены, ни детей у него не было, так бобылём остаток своей жизни и коротал! Был он родом не из тех мест, потому мало кто о нём что знал! Как–то приболел тот старик и пошёл я его по–соседски навестить! Как оно и полагается по русскому обычаю, приняли мы по чарке за здравие, языки наши отмокли, и тот старик такую мне быль поведал! Оказалось, что тянул тот дед срок на Колыме–мачехе, я уж не помню, сколько и за что ему припаяли! А лагерь, в котором он маялся, в самом низовье стоял, дальше только голая тундра до самого океана тянется! Дело было осенью, снег уже пал, а море ещё не успело застыть! Пришёл в Магадан караван, а с ним тысяча зэков! Как в таких случаях и положено, построили их в колонну и повели строем к ближайшему месторождению! Встретил их начальник первого лагеря, нет мест, говорит: «Продуктов у меня только–только чтобы до весны дотянуть и бараки битком набиты! Идите в другой лагерь, он в двухстах километрах отсюда!» Дал им кое что на дорогу, и побрели те бедолаги вниз по реке неприветливой! Приходят к следующей золотой россыпи, там такая же история, бараки переполнены, продуктов ровно столько, сколько нужно, чтобы от голода не погибнуть! Те ниже по реке, а там то же самое! Так до низовьев Колымы и дошли потихоньку! Начальник последнего лагеря уже в курсе всей ситуации был! Собрал он своих подопечных, и такую им политическую агитацию провёл: «Если, говорит, мы примем тот этап, что к нам движется, значит, все мы умрём смертью голодной! Запас продуктов у нас на пятьсот человек сделан, а в лагере сейчас восемьсот зэков, да ещё тысяча голодных ртов сюда движется! А следующий караван с продуктами не раньше, чем через десять месяцев, когда навигация откроется, прибудет! Умрём, к тому времени, все! Решайте сами, как нам быть!» Долго местные авторитеты кумекали, а как только этап приблизился к лагерю, вышли ему все навстречу с ломами, кайлами, топорами и дубинками! Да и те тоже вооружены были также! Вот и пошли они стенка на стенку, друг другу мозги с говном перемешивать да кашу из снега и крови ногами толочь! Первыми в той мясорубке попы, врачи, учителя всякие прочие вшивые интеллигенты полегли. Потому что их нежное воспитание не позволяло им право на свою жизнь с дубиною в руках отстаивать.

Начальник лагеря стоит на пригорке в шинели до каблуков, усы покручивает, трубку покуривает. Самолично за ходом сражения следит да потери подсчитывает. Как только осталось живых столько, чтобы их прокормить можно было остановил ту бойню! Искалеченных расстреляли как зачинщиков беспорядка, а оставшихся в живых на работу погнали! Вот так тогда естественный отбор происходил! Сильные выжили, а слабаки в той бойне полегли! Начальнику лагеря сначала второй орден на грудь повесили, а после вышку дали и пулею в затылке дырочку просверлили! Прошло много лет, после того, как я тот рассказ услышал, и много о нём передумал! Тот дед, своего начальника лагеря, как отца родного любил! По рассказу того же деда, все зэки, что живы остались, за божество его почитали! А я до сих пор не могу для себя определить, где тут граница между добром и злом проходит!

— Да, история страшная! — вздохнув, высказал своё мнение Викторов. — Это экспедицию Папанина бросились спасать, потому, что там политика замешана, а кому мы, простые граждане нужны? А любить своего начальника лагеря те зэки, что из той бойни живыми выбрались, просто обязаны, потому, что кровью с ним повязаны! И пусть память того начальника зэки и судят! И если они нашли тому событию какие–то оправдания, значит пусть так оно и будет! Но виновный во всей этой истории есть, это та политическая система, которая написала этот жуткий сценарий и разыграла его! Рыба гниёт с головы! Это вон оттуда её смердящий дух идёт!

Викторов указал рукой в ту сторону, где, по его мнению, должна находиться эта самая голова.

— Не знаю, почему твоя рыба с головы гниёт, — высказал свои претензии Сикорский, — вот моя рыба почему–то всегда с брюха разлагается! Поэтому я не согласен с тем, что в той бойне выжили сильные! Выжили не сильные, а выжили те, кто оказался наиболее приспособленным к существованию в мерзости! А за что начальнику лагеря его первый орден вручили? — спросил он.

— За расстрел китайцев! — ответил Безродный.

— За что, за что?

— За то, что тот начальник лагеря, перед тем как на Колыму попасть, руководил операцией по ликвидации китайского партизанского отряда в Дальневосточной республике!

— Ты что–то путаешь, Васильич, ведь тогда не с китайцами, а с японцами и белогвардейцами Красная Армия воевала! — поправил Безродного Сикорский.

— Во–первых, на территорию Дальнего Востока, Красная Армия под командованием товарища Блюхера вошла после победы партизан, которые действовали в тылу белой гвардии! — пояснил Безродный. — А во–вторых, партизанские отряды состояли в основном из китайцев! В то время, почти всё население Дальнего Востока были желтолицые! В тех местах с испокон веков жили вьетнамцы, корейцы, японцы, нанайцы, тазы! А китайцы, как и во все времена были самая, что ни на есть беднота!

Вести открытые военные действия против свободной Дальневосточной республики Красная Армия не посмела, и на это были политические причины! Поэтому поступили точно так же, как это уже было проверено ранее! Провокаторы из ВэЧеКа, пообещали после победы дать китайцам землю, вооружили их и показали им мишень! Комиссарами и командирами партизанских отрядов стали проверенные коммунисты, а рядовой состав, как я уже говорил, составляли китайские крестьяне! Войска атамана Семёнова и действующая японская армия под ударами партизан отступили, и на территорию Дальнего Востока на белом коне въехал товарищ Блюхер! Вооруженные китайские партизаны представляли для новой уже, советской власти, большую опасность! Китайцев разоружили и втихаря расстреляли!

Как происходил этот расстрел, мне один старый охотник рассказывал! Он в тех местах тогда женьшень копал! Слышит, люди идут, он и затаился на вершине сопки! Видит, много китайцев по тайге бредёт, узлы на плечах тащат! Как только втянулись они в распадок, а с сопок по ним пулемётный огонь! Все тогда полегли, ни один не спасся! Так и остались они лежать на обещанной им земле! Их и хоронить–то даже не стали, зверь и птица целую зиму на том месте пировали!

— С тех пор, я так думаю, мало что изменилось! — помолчав, сказал Сикорский. — Вот разгребём мы своими руками этот радиоактивный жар, а тот, кто в красном кабинете сегодня от радиации прячется, на том месте, где мы ляжем, трёхэтажную дачу себе построит с сортиром на несколько посадочных мест! И будет он потом юным пионерам сказки рассказывать, как он под Чернобылем свою кровь мешками проливал!

— Я вам к чему ту байку вспомнил? — промолвил Безродный.

— А всё к тому, что я всё чаще и чаще нахожу себя похожим на того самого начальника лагеря! Вот ведь тоже на погибель людей толкаю!

— Здесь совершенно иная ситуация! — пояснил Викторов.

— Даже если и умру я вместе со всеми, то придут дети и вдовы моих шоферов и могилу мою обгадят! — с грустью заметил Безродный. — Всё! Хватит нам баланду травить, поехали в душ! — поторопил он всех. — Следующая захватка через сутки! Закажите на восемнадцать тридцать двести пятьдесят кубов бетона! Марка та же, четыреста! И пусть его попластичней делают, а то машинисты бетононасосов жалуются, что бетон слишком жёсткий идёт!

После душа выпили по стакану водки, и Сикорский с Викторовым задремав на сиденьях микроавтобуса, поехали в Вышгород. Безродного, устало бредущего в свою конуру, встретил жизнерадостной песней голосистый петушок, название породы которого он опять забыл.

Сновидения теперь часто посещали Безродного. То он падал с высоты, то в плавном полёте парил над пропастью. На этот раз он присутствовал на приготовлении обеда: на большой поляне горел костёр. Над его пламенем корчилось голое тело Викторова. Тот кричал, что это всё не по правилам, что его сначала нужно выпотрошить, потом вымочить в уксусе и лишь после всего этого жарить на сковороде с луком. Повара в чёрных смокингах, белых перчатках, с бабочками на голых шеях, никоим образом не обращали на вопли Викторова никакого внимания. Они, в сознании своего важного дела хранили на лицах строгое выражение и время от времени посыпали своё буйное жаркое различными специями. Безродный хотел прийти на помощь своему несчастному коллеге, но его тело сделалось ватным и не подчинялась его бесплодным потугам. Он попытался крикнуть: «Что вы делаете, несчастные обжоры?», но рот не издал ни одного звука. Неспособный прийти на помощь, Безродный страдал от своего бессилия. Проснулся он от едкого дыма. От брошенного в ведро окурка загорелись использованные марлевые респираторы. Безродный встал, вышвырнул ведро в окно, проветрил комнату, но заснуть больше не удалось. Он оделся и поехал в Копачи. Его колонна работала на отсыпке каналов водозабора пятого энергоблока и никаких проблем там не возникало. Безродный послонялся без дела и поехал досыпать.

На одиннадцатой захватке уже третью часть бетона уложили, когда шахтёры по селекторной связи потребовали увеличение мощности бетонного потока.

— Давайте больше! Давайте! — с армянским акцентом хрипел динамик в углу бункера.

— Хорошо работают! Молодцы парни! Если так дело и дальше пойдёт, то часов через пятнадцать мы всё и закончим! — повеселел Безродный.

— Они меня удивляют, таким мощным потоком они ещё ни разу бетон не принимали! — покрутил головой «колобок».

— Давай нажимай! Давай больше бетона! Спать у себя дома будете! — подгонял динамик.

— Стоп! — вдруг закричал динамик без всякого акцента.

— Что там у вас случилось? — спросил «колобок» висящий на стене динамик.

— Забетонировали вы нас всех в этой мышеловке!

Динамик несколько преувеличивал, обвиняя операторов бетононасосов. Но ситуация, в которой оказалась бригада шахтёров, была малоприятной. Как обычно, попутно с укладкой бетона, велась выемка грунта для последующей захватки. Парни, занятые на перевозке, столкнули пустую вагонетку вниз и неспеша последовали за ней. Та, при движении вниз, набрала скорость, сошла с рельсов, и, при падении, сбила замок на одном из звеньев бетоновода. Шахтёры водрузили вагонетку на рельсы, но на сбитый замок никто не обратил внимания. Стоило только увеличить давление в магистрали, трубопровод разошёлся, и в штольню, связывающую шахтёров с внешним миром, хлынул поток бетона. При этом, на выходе мощная струя превратилась в жалкий ручеёк. Дальнейшее увеличение давления в магистрали завершило дело, — бригада оказалась запечатанной в подземелье мощной бетонной пробкой. Само по себе это малозначительное событие не давало каких–либо серьёзных поводов для беспокойства за судьбы людей. Большее опасение вызывала лишь вынужденная задержка, но и это опасение оказалось напрасным. Всю массу пробки шахтёры вагонетками доставили к месту укладки, и последующий анализ проб дал прекрасные результаты качества. Это событие впоследствии обросло различными домыслами, и слух, в котором погибла бригада шахтёров, залитая бетоном, долго бродил по стране, пугая доверчивого обывателя.

Последнюю, тринадцатую захватку, проект которой был подготовлен дополнительно, уложили двадцать седьмого июня — на два дня раньше намеченного Государственной Комиссией срока.

— Жаль, что Юра Ниголь не дошёл вместе с нами до этого дня! — поднял свой стакан Безродный, — тоже порадовался бы землячок! Давайте, мужики, выпьем за наших друзей, ибо рядом с ними мы становимся богаче, и за наших врагов, так как из борьбы с ними мы выходим мудрее!

— Давайте выпьем, мужики за тех, кто своими жизнями, утверждает жизнь на нашей планете! — добавил Викторов.

— То есть за всех нас! — поддержал его Сикорский.

Победа была пока маленькой, но это была та первая победа, которую уже можно было пощупать руками.

Наступление продолжалось.

После окончания бетонирования «плиты» для Безродного наступил короткий перерыв, когда распорядок его рабочего дня стал соответствовать общепринятым нормам. Поступающий с Вышгорода бетон безо всяких конфликтов делили между собой строительно–монтажная колонна и участок треста «Гидроспецстрой». Последний, подогнав технику итальянской фирмы «Касагранд» начал работы по бетонированию «стены в грунте». По проекту эта самая стена уходила на глубину тридцати метров и, опираясь на слой глины, опоясывала собой всю территорию станции. Назначение этого инженерного сооружения заключалось в создании препятствия циркуляции грунтовым водам. Но впоследствии оказалось, что благодаря этому искусственному заграждению, вся территория станции превратилась в переполненную грязью огромную кастрюлю. Радиоактивные элементы благополучно переливались через её край и тем обретали утраченную ранее свободу передвижения. Но в то горячее время такую возможность почему–то никто не учёл.

В одно из утр, Безродный обнаружил у забора копошащуюся курочку, вокруг которой попискивали два, величиною с грецкие орешки, цыплёнка. Гордая своим потомством мама, нахохлилась для солидности и, поквохтывая, обучала своих детей премудростям жизни. Легкомысленный отец немногочисленного семейства, совершенно не проявлял никаких забот о своих наследниках, и, утратив всякую надежду с кем–нибудь подраться, тренировал свой пронзительный голос. С ветвей садов свисали густые грозди перезревших вишен, ранние сорта яблок румянили щёки.

По улицам Чернобыля, под зорким оком оператора колесил робот, набирающийся опыта для дальнейшей своей работе по очистке кровли станции. Похожая на советский луноход машина легко преодолевала незначительные препятствия и обходила стороной наиболее серьёзные барьеры. Возможность применения «лунохода» в зонах с жёсткой радиацией вызывала у опытных ротозеев, знакомых с работой в зоне станции радиоуправляемой техники, глубокие сомнения. Японские бульдозеры, управляемые электроникой, которые ещё месяц назад прилежно трудились в глубинах морского порта города Одессы, на подступах к завалу, в зоне наиболее жёсткого излучения, решительно забастовали. Отечественные бульдозеры, с надёжно упрятанными в толстостенные свинцовые кожухи блоками управления, прошли немного дальше. А всю работу по расчистке основания для строительства защитного сооружения выполнили «партизаны», севшие за рычаги лишённой всяких электронных излишеств военной техники.

Безродный, заинтересованный видом и действиями столь необычной машины, стал на её пути и с улыбкой наблюдал за её передвижениями. «Луноход» попытался обойти его стороной, но так как проход с обеих сторон был узок, остановился и неспеша направился назад, для поиска иного маршрута. Оператор, видя замешательство своего ученика, с пульта, висевшего на его груди, ввёл дополнительную команду. Робот остановился, угрожающе поднял до уровня груди Безродного свою стальную клешню и решительно пошёл в наступление.

— Во, даёт! — выразил свой восторг Безродный. — А что он ещё умеет делать, кроме того чтобы за мной гоняться? — спросил он оператора.

— Чему его научишь, то он и будет делать! — лениво отозвался тот. — Может и сверлить, и резать, и металл варить, и бетон долбить, и даже дрова колоть!

Ни то ни другое ни третье «луноходу» так и не пришлось совершить. Как только он оказался на крыше станции, его расстрелянный нейтронным потоком электронный мозг отказался что–либо соображать, и он так и застыл на месте. По этой причине, всю работу по очистке кровли, с помощью проверенных веками инструментов, то есть ломов и лопат, выполнили военнослужащие, призванные из бездонных запасов вооружённых сил.

В диспетчерской Безродного встретил Гриценко, временно сменивший Голованя в должности начальника штаба.

— С тобой хочет познакомиться один человек! — сообщил он Безродному после обоюдного ритуала приветствий.

— Что это за человек?

— Должность у него очень заумная и звучит она так: «специальный помощник заместителя министра по сооружению защитного сооружения»! Фамилия у этого специального помощника Тиллес, а зовут его Робертом Семёновичем!

— Должность у него действительно слишком уж заумная! Не он ли её случайно изобрел?

— А кто до такого может додуматься? Это тебе не гайки крутить, это хитрая наука, должность для себя выхлопотать!

— А откуда он сам–то?

— Это какой–то кандидат наук из института «Оргэнергострой»!

— Знаю, знаю! Хитрая фирма! Всех бездельников под свою крышу приютила!

— А чем они занимаются?

— Организацией проектирования в строительстве! Нет, ты только послушай! Организацией проектирования в строительстве, то есть ничем конкретным, ни проектированием, ни строительством, а только бумажки с места на место перекладывают! Никакой ответственности, ни за что они не несут, а деньги хорошие получают, потому, что через них все сметы проходят! То есть это чисто еврейская организация!

Здесь Безродный был не совсем прав. Этот институт занимался и практической работой. Он приобрёл в своё время бетоноукладчик американской фирмы «Свингер» и гастролировал с ним по стройкам плотин гидростанций. Этим самым он приносил институту приличные дополнительные доходы. Этот мощнейший транспортёр, не имеющий аналогов в мире, обладал уникальнейшими способностями и мог подавать в труднодоступные, расположенные на большой высоте места, как любой сыпучий материал, так и воду. При всей своей неприхотливости в эксплуатации, управлять «Свингером» смогла бы даже средних способностей обезьяна, прошедшая получасовую дрессировку. Однако последний факт нисколько не помешал сотрудникам института «Оргэнергострой» защитить несколько диссертаций, основанных на применении этого бетоноукладчика в народном хозяйстве страны.

В первых числах июля была изготовлена, доставлена к завалу и установлена на своё место опалубка для будущего «саркофага». Правда, это сложное инженерное сооружение своё название «саркофаг», получило несколько позже, а в то время операция по строительству, да и само сооружение носило менее звучное имя — «Стена». Опалубку «стены» поначалу попытались заполнить с помощью бетононасосов, но так как насосы предназначены для перекачки пластичного бетона, имеющего большую текучесть, то вся масса поползла через щели, которые невозможно было заделать под обстрелом смертоносной радиации. Вот здесь–то и возникла необходимость в применении бетоноукладчика, способного транспортировать жёсткие марки бетона. Роберт Семёнович тут же предложил свои услуги, и они были приняты. О стоимости этого договора мало кто знает, поэтому о них приходиться только догадываться.

— У них что? В институте есть опытные прорабы, бетонщики, мастера? — поинтересовался Безродный. — С кем он сюда приехал? Конечно, в кабинете у телефона и я смог бы посидеть, а кто в зону войдёт? Кто работать будет? Его доценты будут бетон швырять или доктора наук за штурвалы сядут? Ежели едет в Чернобыль, какой начальничек, то он не просто едет, а едет во главе группы опытных специалистов, и вся эта команда прикомандирована для выполнения определённой задачи! Кто у него тот «Свингер» собирать будет? Кто его на место работ транспортировать будет? Кто им будет управлять? Кто следить за качеством монолита? У него есть такие специалисты? Или он сюда приехал только для того, чтобы должность, какая погромче звучит, для себя выхлопотать, да орден, который поярче блестит хапнуть? Но любая должность это, прежде всего, ответственность! А Тиллес это голый король!

— Может Могола ему своих людей даст! — высказал предположение Гриценко.

— Ну, Игорь не такой дурак, чтобы на такую авантюру поддаться! Ты представляешь, что из этого получиться может? В случае успеха вся слава достанется Тиллесу! Он обязательно ею воспользуется и всех претендентов на благодарность в грязь столкнёт, чтобы самому побольше той славы досталось! А в случае неудачи, Тиллес тут же его подставит вместо себя Моголу, и все шишки окажутся на его голове! Да и выгнали Моголу уже из зоны! Он уже такую дозу радиации поймал, что дозиметристы от него, как черти от ладана разбегаются! Из его печёнки уже можно нейтронную бомбу делать, а он здесь, как юноша по обломкам реактора до последнего дня бегал!

— Володя, не пудри ты мне мозги! Иди к Тиллесу и задавай ему те вопросы, которыми мне докучаешь! Мне приказано обеспечить Тиллеса транспортом! Вот и дуй к нему со всеми своими шоферами, машинами и вопросами! А я доложу в штаб Госкомиссии, что приказ исполнил! — поставил точку Гриценко.

— Николай Григорьевич! — вспомнил Безродный. — В столовую меня не пускают, потому, что спецовка звенит, то мне её на день по два раза меняли, а теперь я её уже третьи сутки сменить не могу! Кладовщица отказывается мне другую выдать! Да и талоны на питание кончаются, а новых опять же не дают! Ты вот и объясни мне, куда это мы идём?

— Ну, во–первых, от вас нет гарантийного письма о том, что вы оплатите нам все расходы на питание и одежду! А во–вторых, кладовщице сейчас некогда вами заниматься, она отчёт пишет! И тебе надо по своим писать, сколько спецовок поменяли, сколько талонов на питание получили, сколько дизельного топлива сожгли, сколько запчастей израсходовали! Анархия, дорогие товарищи, уже окончилась! Деньги, они, Владимир Васильевич счёт любят!

— Ты знаешь, Николай Григорьевич, как легко нам было работать, пока все бюрократы по своим щелям сидели? А как я от них отдыхал? А сейчас они выползли неизвестно откуда, чтобы свой трудовой подвиг здесь совершить! И жизни от них опять не стало! Куда не сунешься, одни кабинеты крутом, и везде документ предъяви! Раньше «честное слово» было гарантией всех сделок, а сейчас бумажку дай! А чтобы мне ту бумажку достать, надо в свой Нетешин за пятьсот километров съездить, да ещё её там, в приёмной нужно высидеть! Талонов на топливо нет, — не заправишься, оплаты нет, — не переоденешься! Кормить тебя тоже без документов не будут! Ужас берёт! Чтобы минеральную воду получить, а для питья другой воды здесь нет, нужно сначала пустые бутылки сдать! Ходят мои мужики по зоне и вместо того, чтобы работать, пустые бутылки собирают! Куда те бутылки пойдут? Кто их и где мыть будет? Ведь на тех бутылках столько радиации, что их из зоны ни в коем случае вывозить нельзя! А оказывается, они нужны для отчёта! Это мы с тобой делаем здесь то дело, ради которого следует жить, а товарищ бюрократ, чем здесь занимается? А? Он только противотанковые ежи на нашей с тобой дороге ставит!

— Что ты мне мои жилы на палочку наматываешь? — отмахнулся от Безродного Гриценко. — Тебе что делать больше нечего? Я здесь такой же, как и ты! Иди и занимайся своим делом! И про отчёт, про отчёт не забудь!

Так как ни времени, ни желания у Гриценко не было, чтобы поболтать, то Безродный сплюнул в сердцах и пошёл на встречу с Тиллесом.