Метод Макаренко

Глава 2

Новочепецк, 2025

Я не умер. Вернее, умер, но почему-то не до конца. Вот только есть нюанс. Даже два. Я теперь не опер, и на дворе не девяносто седьмой. А-а… Фух! До сих пор не привыкну.

Бегу себе, никого не трогаю. Утренний парк обволакивает меня свежестью и тишиной. Только я, дорожка под ногами и стройные берёзки, словно стражи, по обе стороны. Ни суеты людей, ни рёва моторов. Воздух чистый, пропитанный ароматом зелени, хочется вдыхать его полной грудью. По-настоящему привольно, благодать.

Новое тело, конечно, ворчит — мышцы протестуют, дыхание сбивается, сердце колотится, как у загнанного кролика. Но ничего. Уже третий день я учу его работать по новым правилам и показываю, кто в доме хозяин.

— Егор Викторович! — пропыхтел позади настойчивый женский голосок, безжалостно вклиниваясь в мой идеальный, утренний мирок.

Я мысленно поморщился. Вот же… догнала всё-таки.

— Егор Викторович, ну, подождите же вы!

Притормозив, развернулся к своей преследовательнице. Елена Павловна, завуч по учебно-воспитательной работе, прибавила в скорости, нагоняя меня. Невысокая, худенькая, лицо розовое от бега, волосы растрепались, одна прядь прилипла к щеке. Поправив её за ухо, она тяжело выдохнула, уперев одну руку в бок.

— Егор Викторович, вы не можете так с нами поступить, — выдала она, стараясь отдышаться.

Этот разговор у нас продолжается уже второй день. Она позвонила вчера, хотела узнать, когда выйду с больничного и вернусь в школу. Ну а я сказал ей, что не выйду вовсе. Ну и понеслись уговоры. Надо было по факту заявление написать.

— Могу. И буду, — отрезал я. — Я память потерял частично, Елена Павловна. Как я, по-вашему, буду детей учить, если сам местами ни черта не помню?

Она всплеснула руками, как человек, у которого кончились аргументы, и, кажется, на секунду даже захотела топнуть ногой. Возразить ей было нечего.

Удовлетворённо кивнув, я развернулся и продолжил бег, решив, что на этом наш разговор окончен. Но сегодня Павловна была настроена решительней, чем вчера.

— Егор Викторович! — прокричала она мне вдогонку, звенящим от упрямства голосом. — Я всё придумала!

Я сбился с шага. Так, интересно… Это что-то новенькое. Природное любопытство, которое, как оказалось, никуда не делось и в этой жизни, заинтересованно приподняло голову. Я вернулся к стоящей на месте девушке и склонил голову набок, махнув ей рукой, приглашая озвучить свой гениальный план.

Павловна приободрилась, глаза её заблестели, и, вдохновлённая моим вниманием, она зачастила, как заведённая:

— Мы с вами никому не скажем, что у вас проблемы с памятью! — с жаром выдала она.

Я расхохотался.

— Великолепный план, Елена Павловна! Надёжный, как швейцарские часы! — Я театрально похлопал в ладоши. — Только вот… не убедили.

— Постойте! — Она схватилась за мою руку, словно утопающий за спасательный круг, и посмотрела на меня с отчаянной надеждой в глазах. — Это ещё не всё! Я же вам помогу! Ну, вспомнили же вы меня! И то, что работаете в школе… Значит, и остальное вспомните! Постепенно, со временем! Я же была вчера у вашего врача. Он сказал, что ваша память полностью восстановится. Вы же и так уже многое вспомнили!

И ведь отчасти чертовка была права. Я и правда начал вспоминать, кто я и откуда. Вот только была одна маленькая проблема. Огромная проблема, на самом деле. Я — мент, который погиб в 1997 году. От учителя у меня только фамилия была, да и так канула в Лету. Так уж исторически сложилось.

Очнулся я в больнице в 2025 году. В себя пришёл в теле какого-то субтильного хлыща, в совершенно новом для меня мире. Поначалу ничего не помнил. А потом начали возвращаться воспоминания. Сначала я думал, что крышечка у меня отлетела после того, как близко познакомился с бампером какого-то козла. Но позже я понял, что сбили на остановке не меня, а тело моего предшественника, и работаю я теперь преподавателем русского языка и литературы. Вот мать посмеялась бы.

Он погиб, а его тушку занял я Александр Александрович Макаренко, капитан милиции. Воспоминания «нового» тела начали чередоваться с воспоминаниями из моей прошлой жизни. Это была самая настоящая пытка.

Но спустя несколько дней упорной борьбы с самим собой, я смог отделить зёрна от плевел и навёл в своей головушке хоть какой-то порядок. Так я и узнал, что в прошлом был опером. Лихих девяностых хлебнул сполна и даже повоевать успел.

Характер у меня был под стать времени. Ну а как иначе? Мы выживали, как могли. Удалось вспомнить некоторых коллег, родителей с братом и невесту мою — Маринку. А вот детей у меня не было, не успел. Да и помер я рановато — за день до своей тридцатки. Это я помнил точно. Остальное же всё пока не вспомнил.

Сказать, что я охренел — ничего не сказать. Каюсь, на сутки я завис, пытаясь осознать произошедшее и рефлексируя. Ну а потом принял свершившееся, как факт и взял ноги в руки, став действовать.

Начать решил с физкультуры, потому что тело досталось мне, скажем так, не в самой лучшей форме. К тому же спорт всегда помогал мне привести мозги в порядок. Как говорится, в здоровом теле — здоровый дух. Так я рос, так меня воспитывали! Вот и здесь решил не изменять себе.

А подумать было над чем. Всё-таки новая жизнь, новое время, даже город новый — Новочепецк. Я о таком раньше даже и не слышал. А ещё с памятью проблемы. Мне пока совершенно непонятно, чем занять себя в этом новом мире и куда двигаться.

Тем временем Елена Павловна, видя мою задумчивость, которую она, очевидно, интерпретировала как глубокие размышления на тему нашего разговора, засучила рукава и принялась напирать.

— Поймите же, Егор Викторович, вам никак нельзя оставлять их сейчас! У них же ОГЭ в конце года! Как они без учителя русского и литературы будут? Вы же понимаете, какая это ответственность!

Я хмуро посмотрел на девушку, не сразу вынырнув из своих воспоминаний. Что такое это их «ОГЭ», я, само собой, знать не знал. В моё время такой херни не было. И веяло от этого чем-то таким… нехорошим, как от рэперов. Но вслух я сказал другое:

— Если всё настолько серьёзно, тогда тем более нужен другой специалист. — Я постучал себя пальцем по лбу. — Без проблем с памятью. Давайте начистоту, Елена Павловна.

Она с готовностью кивнула:

— Давайте.

— Ответьте мне честно, почему вы ко мне прицепились? Вот не верю, что я настолько уникальный и других учителей русского и литературы нет. Вам должно быть известно, что незаменимых людей не существует.

Завуч отвела взгляд, щёки слегка порозовели, закусила губу, словно раздумывая, стоит ли говорить. Ага, значит, проблема какая-то всё же существует, раз она прилипла ко мне как банный лист к пятой точке.

— Все отказываются, — почти шёпотом призналась она, глядя куда-то в сторону.

Я склонился к ней поближе, приложив руку к уху:

— Что-что?

Она резко вскинула голову и, уже громче, почти с вызовом произнесла:

— Отказываются все! Вы четвёртый по счёту учитель. Три человека подряд ушли из-за одного класса. Сначала Светлана Андреевна, потом Сорокин, потом молодая девочка после университета… Никто не выдержал. Класс очень непростой.

Я выпрямился и едва заметно улыбнулся, скрестив руки на груди. Наконец-то она начала говорить правду, а не юлить, прикрывая всё это дело красивыми словами о высоком. Ложь я за версту чую. Это качество осталось со мной, даже несмотря на потерю памяти.

— Непростой, говоришь…

— Да, — почти со всхлипом продолжила она. — Проблемные дети, дисциплины никакой. А школа и так… — она замялась, будто выдавала страшную тайну, — на грани закрытия. А если сейчас и вы уйдёте… — голос её сорвался.

Ну актриса, ещё заплачь. Я чувствовал, что не всё она мне рассказала. Было что-то ещё, но я не мог понять что. Думается мне, здесь замешан и её личный шкурный интерес.

— Всё равно не убедили, Елена Павловна. Жаль детишек, но нет.

Я развернулся, сделал несколько шагов, но вслед мне прилетел грустный вздох:

— Макаренко меня загрызёт…

От услышанного меня током прошибло. Да ну, быть того не может! Мне сложно было поверить в такое совпадение. Может, это другой Макаренко, а не брат мой? Города разные. Игорь в Москве жил, а мы сейчас в Новочепецке. Но я всё равно решил уточнить.

— А Макаренко — это кто?

— Директор наш, — буркнула Павловна. — Игорь Александрович.

С другой стороны, зарабатывать мне как-то нужно же. Можно и учителем поработать, пока не освоюсь и не пойму, что здесь и как. Ну а что? Русский я знаю, книги читал раньше запоем. И брата повидаю, если это, конечно. он Нужно будет узнать так это или нет.

Да и опыт преподавания у меня был. Правда, не детям и не в школе, но не думаю, что сильно большая разница. К тому же это временно и всегда можно будет свинтить.

— Как, говоришь, называется школа, в которой мы работаем? — спросил я.

— Средняя общеобразовательная школа № 4 имени Тургенева, — осторожно ответила Елена Павловна, стараясь не спугнуть тень удачи.

— Значит, вот куда кривая вывела, — пробормотал я, глядя мимо плеча Павловны.

— Простите? — переспросила завуч.

— Ничего. Это так, сам с собой, — усмехнулся я. — Значит так, Павловна. Я до вечера думаю, а потом звоню тебе и сообщаю своё решение. И оно будет окончательным. Если скажу «нет» — больше к этой теме не возвращаемся. Ясно?

Завуч, чуть ли не подпрыгивая от радости, кивнула.

— Договор?

— Договор.

— Всё, бывай.

Сказав это, я развернулся и продолжил свою пробежку. Но в груди разгоралось знакомое чувство предвкушения новой охоты и приключений.

Интуиция — штука упрямая. Если она бьёт в набат, значит, что-то точно нечисто. И в совпадения я не верил. Что-то подсказывало мне, что не всё так просто с этой школой и не просто так я попал в тело учителя, который работал там под руководством моего брата. А значит, туда мне и дорога, потому что я привык доверять своей чуйке.

Дверь с тихим щелчком закрылась за моей спиной. Я провернул ключ в замке и неспешно снял кроссовки.

— Егорчик, это ты?

От этого слащаво-сюсюкающего обращения у меня аж скулы свело, будто лизнул батарейку. Зоя Валентиновна, мать тела, в которое я попал. Соответственно, теперь и моя мать. Такие дела.

Пожалуй, это оказалось самое тяжёлое наследие моего предшественника. Женщиной Зоя Валентиновна была… интересной. Надо сказать, чуйка у неё похлеще, чем у наших матёрых оперов из девяностых. С первого же дня в больнице она заподозрила неладное.

Чуять чуяла, но доказать ничего не могла. Амнезию мне подтвердили даже врачи, так что алиби у меня было железное. Но всё равно с ней было непросто.

И дело не только в её подозрительности. Сам её характер… Он был таким, что даже мне, повидавшему всякое, порой хотелось вскинуть лапки кверху и сдаться на милость победителя. Она была полновластным командиром на этом поле боя. А прежний Егорка, судя по всему, был её послушным, инфантильным солдатиком. Только вот незадача, я-то не он.

Нет, матерей я уважал. Что тогда, что сейчас. Но конкретно эту женщину я предпочёл бы уважать с безопасной дистанции. Своя, не своя, а нервы сберечь хочется.

Всё, что касалось «нового» Егора, она воспринимала как испытание. Видимо, ставила себе цель вернуть всё, «как было». А я тем временем поставил себе другую задачу: как можно скорее решить квартирный вопрос и отчалить в отдельное логово.

Понимаю, что для неё я сын, пострадавший в аварии и чудом выживший. Но помыкать собой, как она это делала с прежним Егоркой, не позволю! Пацану двадцать семь лет было, а он с матушкой жил в одной квартире, трусы и носки свои сам постирать не мог. Откуда я всё это знаю? Да за эти дни прочувствовал на своей шкуре заботу матери.

Поэтому у нас с Зоей Валентиновной началась самая настоящая холодная война за мою независимость. Пока я выигрывал, держал оборону, но затягивать процесс не хотелось.

— Я, Зоя Валентиновна, — ответил я, хотя вопрос был скорее риторическим: кроме нас в квартире больше никто не жил.

«Матерью» я её назвать не мог. Не поворачивался язык. Моя мать осталась там, в прошлом. Эта женщина была… сложным тактическим противником, с которым пока что приходилось делить территорию. Возможно, в будущем что-то и изменится, но не сейчас.

— Я же просила, — Зоя Валентиновна выплыла из кухни, словно фрегат под полными парусами. — Не называть меня так. Мать я твоя, мать!

Она вытерла руки о кухонное полотенце и уставилась на меня, уперев руки в боки. Наши взгляды скрестились, и у меня в голове заиграла музыка из «Хороший, плохой, злой». Вот-вот хлопнет выстрел, и кто-то из нас будет сражён… Наповал. Не хватает только ветра по коридору и перекати-поле.

— Кто же спорит, Зоя Валентиновна, — не стал отрицать очевидное я. — Факт неоспоримый. Вот вспомню всё, все наши с вами тёплые моменты, — я сделал небольшую, едва уловимую паузу, — и сразу начну вас матушкой величать. А пока, — я развёл руки, изобразив на лице обезоруживающую, немного виноватую улыбку, — извиняйте.

Она покачала головой, смерив меня взглядом, в котором читались и недовольство, и лёгкая обида. Затем развернулась к кухне, бросив через плечо:

— Иди завтракать. Вид у тебя, как у загнанной клячи.

Выдохнув, я прошёл в свою комнату. Этот раунд был за мной, но ответочку стоило ждать в любую минуту. Зоя Валентиновна не привыкла сдаваться. Настоящая железная леди. Ей бы и Маргарет Тэтчер в пояс поклонилась уважительно.

Закончив с мыльно-рыльными процедурами, я вошёл на кухню. Мать стояла у окна, попивая кофе и глядя куда-то вдаль. Услышав мои шаги, она обернулась. Скользнула взглядом по мне и, ничего не сказав, снова отвернулась к окну.

Я подошёл к кофейнику, налил себе чёрной, ароматной жидкости, сцапал пару румяных сырников с тарелки и уселся за стол. Тишина. Только звон ложечки о чашку.

— Что решил с работой?

Я неспешно прожевал кусок, запил кофе.

— Думаю ещё.

— Я могу решить этот вопрос. Посидишь пока дома, потом восстановим тебя на работе или найдём новую. Это не проблема.

— Благодарю вас, Зоя Валентиновна. Но я большой мальчик и сам решу этот вопрос.

Мать кисло поморщилась и прошла к кофейнику за добавкой.

— Что ж, большой мальчик, думай тогда побыстрее. Больничный заканчивается послезавтра.

Как раз этим и собирался заняться сегодня.

— Раз ты дома сегодня, тогда купи продукты. Я список написала, он в прихожей лежит на полке. Справишься? — Она вопросительно посмотрела на меня поверх очков, которые висели на кончике её носа.

Я слегка кашлянул, но кивнул.

— Справлюсь.

Вот только загвоздка была не в том, чтобы купить. А в том, на что. Когда я осматривал вещи прежнего владельца тела, я не нашёл ни копейки. Ни в карманах, ни в ящиках стола. А просить деньги у женщины было как-то западло. Придётся что-нибудь придумать. До вечера надо разжиться деньжатами. Грузчики-то поди, и сейчас нужны? В девяностые это был неплохой способ быстро заработать.

Однако Зоя Валентиновна чётко срисовала причину моей заминки. Вздохнув, она вышла из кухни. Затем, спустя пару минут, вернулась и положила передо мной штуку, которую в этом времени называли смартфоном.

Я непонимающе уставился на аппарат, потом на неё. Зачем мне сейчас телефон? И без него головняка хватает.

— Переверни, — сказала она.

Взял в руки смартфон и перевернул. Там, в кармашке чехла, обнаружилась пластиковая карта.

— Это твоя, — не дожидаясь от меня вопросов, пояснила Зоя Валентиновна. — И деньги на ней твои, а не мои. Сам заработал, — с усмешкой добавила она. — Как пользоваться рассказать?

— Разберусь, — буркнул я, положив телефон на стол. — Благодарю.

— Всегда пожалуйста, — дёрнула плечом она. И, будто между прочим, положила на стол ещё блокнот. — Это тоже твоё.

Кажется, эта женщина решила во что бы то ни стало причинить мне добро. Его тоже взял в руки, повертел, рассматривая. Небольшой, в твёрдой обложке, с потёртыми уголками.

— Что это?

— Туда ты записывал всё самое важное. Логины, пароли, некоторые телефоны. Я тебя с детства учила, что необходимо дублировать на бумаге особо ценную информацию. На всякий случай. Как видишь, пригодилось.

Признаю, это было умно. И очень продуманно. Электроника может полететь в любой момент, а блокнотик вот он — всегда с собой.

— Благодарю за науку. И раз уж на то пошло, подскажите, где информацию искать. Ну, чтобы память поскорее вернуть.

Женщина прищурилась и посмотрела на меня долгим, немигающим взглядом. Пыталась понять, прикалываюсь я или на полном серьёзе спрашиваю. А я и не прикалывался вовсе, мне и правда нужно было знать.

— В поисковике, — выдала, наконец, она. — Поисковик в компьютере. Ну или в смартфоне, — она кивнула на мобилу.

Что такое поисковик, я знал ещё с тех времён, когда интернет пищал модемом и грузил страницу минуту. Впрочем, другого я и не видел. Поэтому дополнительных вопросов задавать не стал.

— Помочь? — спросила Зоя Валентиновна.

— Благодарю, — я покачал головой, открывая блокнот на первой странице. — Дальше сам разберусь.

Она хмыкнула, посмотрела на меня так, будто сомневалась, что я справлюсь даже с чайником, и ушла в комнату. Минут через десять хлопнула входная дверь. Зоя Валентиновна ушла на работу.

Я же разделался с завтраком и пошёл в свою комнату. Хотя своей я её тоже не мог назвать. Чужая она и никаких эмоций не вызывала. Учебники на полках, аккуратно разложенные бумаги на столе, какая-то скучная репродукция на стене. Интерес вызывал только компьютер. Современный, с плоским, как блин, монитором.

В моё время ПК уже были, но то были монстры с гудящими корпусами и мелкими зелёными буквами на чёрном экране. Вот только половину времени они проводили в конфликте с пользователем. В общем, с ними случалось так много возни, что порой проще было пешочком прогуляться и добыть нужную информацию. Или выбить. Но это уже другая история.

Хотя помню и приятное. Я мечтательно закатил глаза и блаженно улыбнулся, вспомнив чат «Кроватка». Эх, были времена… Столько юных дев там с Виталей склеили, пока Маринку не встретил.

Походив вокруг стола, что та лиса вокруг курятника, я сел в кресло и включил компьютер. Кулеры тихо зашуршали, мигнул монитор и появилась картинка — яркая, сочная. Качество изображения впечатлило. Оно сильно изменилось за время моего, гхм, отсутствия. Как и сама техника.

Это действительно выглядело как окно в другой мир. Монитор тонкий, клавиатура без проводов, всё аккуратное, удобное. В девяностых у меня полстола Ятрань занимала и никакого вам интернета. Стучи по клавишам или от руки пиши под копирку. А сейчас вон, стоит себе аккуратно всё и вокруг куча свободного места.

Так, ладно. Пора приступить к изучению окружающей меня действительности. Я положил руку на мышь. Она легла в ладонь куда удобнее, чем прежние кирпичи. Курсор послушно поплыл по экрану. Я начал методично наводить его на каждую иконку, вчитываясь в названия. «Документы». «Корзина». «Мой компьютер». И… «Яндекс».

Хм, «Яндекс». Помнится, незадолго до моей смерти что-то такое говорили о нём. Мол, новинка какая-то, будущая отечественная гордость. Ну что ж, проверим.

Щёлкнул.

Мгновенно открылось окно — светлое, с красивой картинкой, без зависаний. Ого! Скорость меня приятно удивила.

По центру была строка и надпись на ней: «Введите запрос или адрес». Кажись, оно.

— Ну что, родной, — пробормотал я, хрустнув пальцами, — посмотрим, что натворили без меня за эти годы.

Потёр руки и посмотрел на клавиатуру. Что ж, приступим. Я стал медленно, методично набирать двумя указательными пальцами: «Краткая история Российской Федерации за последние двадцать восемь лет».

Палец завис над клавишей «Enter». Сердце застучало чаще. Сейчас я увижу, что стало со страной, которую я покинул. Узнаю, как жили люди все эти годы.

Я нажал.

Экран вспыхнул, замелькали строки, заголовки, фотографии. Перед глазами открывались страницы истории, которую я пропустил — целая жизнь, целая эпоха.

Сердце глухо бухнуло.

— Ну, здравствуй, XXI век, — сказал я вслух. — Посмотрим, чем дышишь.