Метод Макаренко

Глава 8

Говорят, жизнь как зебра. Одна полоса сменяется другой и так по кругу. Вот и у меня по всем признакам настала тёмная полоса. Стартовой точкой стал разговор с Павловной и её звонок.

Начала она с извинений, даже попыталась аргументированно объяснить, почему использовала меня втёмную с классным руководством. Но за всей шелухой красивых слов я вычленил основное: она просто не хотела, чтобы рыбка соскочила с крючка. Рыбка — это я. А всё остальное сказано было для того, чтобы усыпить мою бдительность.

Впрочем, раскаяние было недолгим, и уже спустя пять минут она принялась накидывать новых задач на вентилятор. Якобы для успешного исхода в деле финансирования, школе нужны громкие победы. И одной из этих побед должен стать феноменальный рост успеваемости. Всё бы ничего, но, по её словам, вся загвоздка в девятом Б. А мне, как их классному руководителю, предписано повлиять на них и заставить учиться. И не абы как, а хорошо.

В качестве жеста доброй воли Павловна сообщила мне по большому секрету, что мой открытый урок с девятым Б пройдёт в понедельник. То есть, у меня есть три дня в запасе на подготовку, а у других и этого не было. Мол, цените, Егор Викторович.

Что ж, партия сказала: надо! Комсомол ответил: есть! Обратку включать я и без неё не собирался.

Хотя попахивало это всё дурно. Непонятно на что надеялась Павловна, когда делала ставку на меня. Она же в курсе моих проблем с памятью и по-хорошему, ей бы всеми силами стараться оттянуть внимание и от меня, и от девятого Б, если она так переживает о школе. А она, напротив, будто нарочно подсвечивала особо проблемные места, выставляя их напоказ.

Утро же подкинуло новых дровишек в огонь под чан с кипящим маслом. За завтраком мать как бы между прочим сообщила, что на школу поступила анонимная жалоба от родителей. Недовольны были педагогическим составом. Поэтому в скором времени стоит ожидать внеплановую проверку, в ходе которой особое внимание обратят не только на общее состояние школы, но и на профпригодность учителей, и если заключение комиссии будет неудовлетворительным, то закрытие школы ускорится.

Такой расклад меня не устраивал, потому что он перечеркнёт мои планы. Я, конечно, найду другой способ добраться до Ларина, но эта битва будет проиграна. Город лишится школы, дети вынуждены будут добираться на перекладных в пригород, ну а мой враг получит то, чего хотел. Это меня категорически не устраивает.

Поэтому нужно как следует подготовиться к открытому уроку, да и в целом поднапрячь память прошлого Егора и вспомнить, каково оно — быть учителем. А то, чем больше я вспоминал свою прошлую жизнь, тем бледнее становились воспоминания этого тела. Такое ощущение, будто объёма памяти не хватало, как на кассетах. Вот организм и сохранял выборочно то, что больше вызывало отклик.

С этим понятно, а вот это, что такое… Я остановился в толпе таких же зевак и посмотрел на пожарную машину и снующих туда-сюда пожарных. Горел дом. Один из тех, о которых говорил тот старик-дворник. Пожар практически потушили, но само происшествие вызвало во мне досаду. Сбывался прогноз старика, а я, выходит, в отстающих. К тому же дом находится совсем недалеко от школы. Вон она виднеется между домов.

— А что случилось? — поинтересовался я у дамы преклонных лет.

Она, не отрываясь от зрелища, лузгала семечки и изредка причитала на пару с подругой, которая стояла здесь же.

— Да пропойца один там жил. Допился до чертей окончательно. Вот и спалил хату. И соседей зацепил, — она зло сплюнула шелуху на землю.

— А я тебе говорю, не Сенька это. Светка говорила, что отправит его в клинику хорошую. Аж в Москву. Ему работу приличную предложили, — встряла в разговор её подруга.

— Ой, да какая работа приличная этому алкашу? Кому он нужен-то, кроме Светки, — стояла на своём женщина. — Да и ей непонятно зачем он нужен.

Спор начал набирать обороты и уже даже не по второму кругу, если судить по часто мелькающему в разговоре «а я тебе говорила».

— Благодарю вас, дамы, за объяснение, — сказал я и отошёл от них.

С противоположного конца охваченного пожаром дома я увидел знакомую фигуру в оранжевом жилете. Николай Семёнович стоял и опирался на метлу. Взгляд его был прикован к огню. Вот я и подумал, что у него может быть больше информации. Хотел поговорить с ним, всё равно собирался же. Но стоило ему заметить моё приближение, как он встрепенулся и заковылял прочь, попеременно оглядываясь.

— Николай Семёнович, — позвал его я, но старик даже не обернулся, только в скорости прибавил.

Я остановился. Не бежать же за ним в самом деле. Но чего это он? В прошлый раз мне показалось, что он намеренно искал разговора с Егором, а сейчас почему-то убегает. Именно, что убегает. Он меня точно заметил, здесь никаких сомнений быть не может. Так я и дошёл до школы, раздумывая о странностях поведения старика.

Твою мать, пропуск… Я снова уткнулся в турникеты. Нужно будет сегодня не забыть попросить новый. Ну или поискать дома старый. Со всей этой канителью он напрочь вылетел из головы.

Но на этот раз мне не пришлось просить, чтобы меня пропустили. На смене был тот же охранник, что и вчера. Сегодня он не играл в свою ферму, а бдел.

— Здравствуйте, Егор Викторович, — улыбнулся он. — Что, снова без пропуска?

Он опять что-то нажал, пикнуло, и я прошёл внутрь.

— Забыл о нём, — честно признался я.

— Бывает, — протянул он. — Вас, кстати, просила зайти к ней Елена Павловна, завуч которая. По секрету скажу, злющая она с самого утра, как чёрт. Какая-то жалоба поступила.

Хм, а мать говорила, что в школе о внеплановой проверке не знают.

— Спасибо… — я попытался вспомнить имя охранника, но ничего не вышло. — А тебя как зовут? Извини, забыл…

— Ничего, — по-доброму улыбнулся мужик. — Вы и не знали. Обычно просто быстро проходите мимо, не замечая меня, и всё. Даже не здороваетесь. Толян я.

— Рад знакомству, Толян, — я протянул ему руку. — И давай на ты. Ты Толян, я Егор.

— Добро, — расплылся в широкой улыбке Толян.

Распрощавшись с Толиком, я пошёл на первый урок. И уже войдя в класс, понял, что сегодня просто не будет. Вчера я погорячился, когда подумал, что школа — это легко. Нет, совсем даже нелегко. А дети — это маленькие бесенята с резкими перепадами настроения. Вчера они были ангелами, а сегодня эти же дети нервы на кулак наматывают и ни в какую не хотят слушать то, что им говорит учитель.

После первого же урока мне захотелось выйти и стрельнуть сигаретку в курилке. А ведь даже смерть не напомнила мне о никотине. А дети смогли. И, похоже, не мне одному.

Я находился в учительской, налаживал мосты с коллективом, так сказать. Чаи гонял с девоньками, слушал всякое-разное. Впитывал опыт старших товарищей. Внезапно дверь с грохотом открылась и на пороге показалась очень высокая и очень худая дама средних лет с прилизанными волосами.

Хлопнув дверью, она сделала пару вдохов и выдохов, а затем в несколько широких шагов прошла к столу.

Ба-бах!

На стол с грохотом опустились тетради и учебник, которые были в руках у вошедшей. Тетради веером разлетелись по столу. Все разговоры в учительской разом стихли, а физрук, увлечённый разглядыванием в телефоне каких-то полуобнажённых девиц, аж подпрыгнул от неожиданности.

— Сил моих больше нет, — выдохнула вошедшая и втянула носом воздух, пытаясь успокоиться. Одну руку она упёрла в бок, а второй оперлась о стол. — Они… как с ума посходили сегодня! Петров снова учудил. Чуть полкласса мне не взорвал! Экспериментатор хр-р… естоматийный.

— Томочка, — подошла к ней девушка помоложе и мягко погладила её по руке. Выглядела она интересно. Что-то среднее между тургеневской барышней и Мата Хари. — Это ретроградный Меркурий. Он скоро пройдёт. Понимать такое надо. С твоим-то опытом.

В ответ её смерили таким взглядом, что девушка аж голову вжала в плечи, но не отступила, продолжила увещевать и успокаивать коллегу.

Неожиданно для себя, я так увлёкся этой сценой, что сам не заметил, как стал грызть печенье и запивать его чаем, на пару с ещё одной женщиной. Её я вчера на планёрке не видел, как и этих двух.

— Уволюсь, — процедила высокая. Но уже было видно, что первые эмоции схлынули и сейчас она негодует больше для порядка, чем на самом деле готова уволиться.

— Ну что ты, Томочка. А как же дети? — лепетала тургеневская Мата Хари.

— Вот ты, Алёна, вообще не помогла сейчас, — сказала высокая и стала собирать тетради, которые разлетелись по столу. — Вот напишу заявление на увольнение и выдохну.

— Ага, — проговорила моя соседка и встала на ноги, отряхивая крошки с водолазки. — А ипотеку кто выплачивать будет? Менделеев?

— Ой, — отмахнулась от неё высокая. — Оставь в покое Менделеева. Он своё уже отстрадал.

— Ну раз Менделеев не выплатит, значит, тебе придётся. Так что идём учить подрастающее поколение уму-разуму. Кто-то же должен, — она посмотрела на часы. — Скоро звонок на урок.

Они перекинулись ещё парой колких фраз и вышли из учительской. Я же обратился к физруку, который по-прежнему залипал в телефоне и чему-то улыбался.

— Слышь, друг, а кто это?

— Кто? — не понял он.

— Ну вот эти две, которые ушли с моей соседкой.

— А, эти… Высокая — это Тамара Дмитриевна. Химичка. Соседка твоя — Это Наталья Михайловна. Математику ведёт. А третья — это Алёнушка, — он мечтательно улыбнулся. — То есть Алёна Георгиевна. Биологию преподаёт. Горячая штучка, видал?

— Видал, ага, — согласился я.

— Хотя тебе с ней ничего не светит, — гыгыкнул физрук.

— Это ещё почему? — Не то чтобы я собирался, но интересно же, почему это мне не светит.

— Да у вас же конры. Забыл?

— Забыл, — не стал отрицать я. — После аварии многое забыл и не до конца вспомнил.

— А, точняк. Ты ж на голову ударенный. Ну вы с этой троицей не разлучниц здорово повздорили как-то. На всю школу тогда ор стоял. Ну как, они орали, а ты больше мычал и старался сердечный приступ не схватить, — заржал физрук.

Я же наморщил лоб. М-да, Егор. Не тем способом ты женщин доводил…

— А в чём суть конфликта была?

— Да я откуда знаю? Эти, — кивок на дверь, — молчат, как партизаны на допросе. Говорят, личное.

— А орали-то о чём?

— Что-то о школе там было. Честно, сам уже не помню. Да и фиолетово мне как-то на ваши разборки. Здесь через день кто-то на кого-то орёт. Работа такая, нервная.

— Не могу не согласиться, — сказал я и встал на ноги. — Ладно, пойду на урок.

— Ага, — отозвался физрук, снова уткнувшись в телефон. — Удачи.

Следующим уроком у меня был как раз таки девятый Б. Ну, с этими-то проблем не должно быть. Я с ними вчера нашёл общий язык. Они думают, что победили, а после победы люди обычно расслаблены и не злобливы. Отстреляюсь по-быстрому, и всё.

Я вошёл в кабинет, ожидая увидеть ту же сцену, что и вчера. Но в классе была идеальная тишина. Все дети сидели на своих местах, и даже руки на партах сложили. Я аж на секунду остановился, окидывая взглядом эту пасторальную картину. Не к добру такое примерное поведение.

— Класс, здравствуйте, — поздоровался я и прошёл к столу. Пока шёл, у меня появилось стойкое ощущение, будто я иду под дулами пистолетов. Напряжение витало в воздухе такое же, как на стрелках в девяностые.

Класс молчал. Я сел за стол и открыл журнал. Пробежался глазами по списку фамилий. Что ж, начнём знакомство.

— Давайте знакомиться, а то вчера не успели. Андреев, — прочёл я первую фамилию и посмотрел на класс, ожидая увидеть названного. Но никто не шелохнулся, а класс по-прежнему молчал. — Андреева нет?

Снова тишина. Смотрят себе в одну точку прямо перед собой, так, будто я пустое место. Кажется, я понял, что происходит. Бунт на корабле. Я отложил в сторону журнал и встал.

— Ну и что у нас происходит? У вас тоже, как его там… Ретроградный Меркурий?

Ноль реакции. Сидят, как истуканы и пялятся в пустоту.

— Это никуда не годится. Так у нас конструктива не выйдет, — я потёр переносицу. — Выкладывайте, что у вас. Я мысли читать не умею.

Наконец, одна из учениц с первой парты перевела на меня взгляд. Это была та самая с двумя косичками и в очках.

— А вы знаете, что манипуляция людьми — это плохо, Егор Викторович? — очень серьёзно спросила она.

— Фамилия? — спросил я.

— Васильева, — ответила она.

— Манипуляция — штука тонкая, Васильева, — начал я. А сам в это время стал лихорадочно подыскивать аргументы. Уже понял, куда дует ветер. — Иногда может показаться, что человеком манипулируют, но на деле всё не так, как кажется.

Сказал и сам себе не поверил. Как-то плохо получилось. Но я же не солгал. То, что я с ними провернул, было больше хитростью. Я ж не во вред им… манипулировал.

— Вы специально нам сказали, что не хотите открытый урок, чтобы мы назло вам согласились и помогли. Это — манипуляция, Егор Викторович, — отчеканила Васильева.

— Да! — вскочил с места какой-то пацан в кофте с нарисованным на ней роботом, который вытянул вперёд руку. — А мы вам не стадо какое-то!

— Да-а-а! — поддержал его хор голосов и вверх взметнулся лес рук.

— Фамилия? — спокойно спросил я. Если так продолжится, то я и без журнала со всеми познакомлюсь.

— Лебедев, — немного стушевался пацан, но смотрел всё ещё с вызовом.

— Значит так, школота… — начал я, но меня перебила Васильева.

— Ещё и буллите нас, Егор Викторович. Это, — она поправила очки указательным пальцем. — У нас с вами абьюзивные отношения.

— Да-а-а! — снова поддержал оратора хор голосов. После этого они встали, как по команде, подхватили свои рюкзаки и вышли из класса.

Я даже среагировать не успел, зависнув на новых словах. Это матерное что-то?

Кажется, я облажался. Не такие уж и тупые эти подростки, а расслабился здесь я. Такие дела. Пу-пу-пу.

Сев за стол, подпёр подбородок рукой и стал думать. Ситуацию нужно исправлять. Мне с ними открытый урок ещё провести предстоит, а тут бунт нарисовался. Выкинут что-то подобное и пиши пропало. Это не лучшим образом отразится на общей картине.

Да, ребята. Вы не стадо. Вы стая. Об этом я как-то сразу не подумал. А в стае, что нужно делать? Правильно, стать вожаком. А для этого нужно сместить прежнего. Понятное дело, махаться с ребёнком я не стану. Но подружиться как-то нужно. Примет один — примут все.

А кто у нас вожак? Я стал вспоминать вчерашний день. Самым активным был рифмоплёт. Все остальные нет-нет, да поглядывали на него и на его реакцию. Так что, скорее всего, он и есть вожак. Вот только сегодня в классе его не было видно. Нужно выяснить, где он, и потолковать с ним. Главное, я понял одно: с этими детьми не прокатят лёгкие уловки. Нужно придумать что-то более заковыристое.

И… какие, мать его, отношения? Слово-то какое — фиг выговоришь. Это что-то заразное? Мысленно отметил, что про эти отношения тоже нужно выяснить.

Ну а пока, раз урок сорван, схожу к Павловне и узнаю, что она от меня хотела. Наверняка снова будет втирать, как важно не облажаться перед комиссией и бла-бла-бла.

Возле кабинета завуча я столкнулся с Глебом. Он как раз вальяжно вывалился из кабинета, поправляя на себе пёструю рубаху. Вид у него был довольный, как у сытого льва. А на шее виднелись едва заметные красные полосы. Интересно у них тут настроен образовательный процесс.

— О! Егорка, — оскалился он и шагнул ко мне. — Слышал, ты крупно облажался. Ц-ц-ц, нехорошо.

Ни фига себе здесь информация распространяется быстро. Вроде же только что класс ушёл. Когда он только успел узнать со своей высокой загруженностью в разных областях?

— Не справляешься даже с детьми, — продолжал глумиться этот клоун.

Хмыкнув, я приблизился к нему и шепнул на ухо. Так, чтобы не слышали случайные свидетели.

— Скажи-ка, Глебушка, а ты когда отливать ходишь, папаша и писюн твой придерживает? Или он тебя только на работу устраивает и женщинами делится?

Глеб сжал челюсти так, что зубы скрипнули. Даже я услышал.

— Ахах, — натужно рассмеялся он и поднял вверх указательный палец. — Смешно сейчас было. Иди и ты посмейся. Елена Павловна не так смешно шутит, как ты, но тоже умеет, — он шутовски изогнулся и изобразил приглашающий жест, пропуская меня в кабинет.

— Предпочитаю смеяться в более комфортной обстановке, а не на работе, — отбрил его я и постучал костяшками пальцев по двери.

— Да-да, войдите, — послышался немного запыхавшийся голос Павловны.

Я вошёл и увидел завуча, которая сидела за столом, раскрасневшаяся, и поправляла причёску.

— Здравствуйте, Елена Павловна, — поздоровался я, закрывая за собой дверь. — Мне передали, что вы меня хотели видеть.

— А, Истомин, — сказала, словно выплюнула. — Проходите.

Но я и без её разрешения не стоял на месте. Прошёл в кабинет и уселся на диван. Павловна смерила меня недовольным взглядом.

— Вы почему в чате не отвечаете?

— В каком?

— В рабочем, — Павловна взяла в руки телефон.

— Не знал о таком, — пожал плечами я.

— Как это вы не знали? Я же говорила вам о нём и документы туда скидывала.

— Елена Павловна, кажется, не только у меня проблемы с памятью, — я постучал себя по виску указательным пальцем. — Вы мне сказали о какой-то телеге, а у этого слова много значений. Изъясняйтесь более конкретно.

Павловна вздохнула и отложила в сторону телефон. И начала терпеливо объяснять:

— Егор Викторович, телега — это мессенджер такой. Телеграм. Голубенькая иконка с самолётиком. У нас там рабочий чат. И родительский чат тоже там. Вам необходимо читать сообщения и отвечать на них.

— Угу, понял. Ознакомлюсь с вашими чатами и сообщениями. Это всё?

— Нет, не всё. — Павловна встала и обошла стол. Прислонилась к нему пятой точкой и сложила на груди руки. — На вас поступила жалоба. Девятый Б написал отказную. Они требуют замены классного руководителя.

— Хм, ну баба с воза — кобыле легче. Я не рвался в классные руководители, как вам прекрасно известно, — резонно заметил я.

— Егор Викторович, — всплеснула руками она. — Вы понимаете, что это скандал? Да, мы можем отдать классное руководство Глебу Витальевичу, но об этом станет известно, и я даже не знаю, как в дальнейшем это отразится на судьбе школы. К тому же дети не хотят ходить на ваши уроки в принципе. Это нонсенс какой-то. Вы первый учитель, от которого они отказываются, а не наоборот!

— Тоже достижение, согласитесь? — усмехнулся я. А класс Глебу я не отдам. Хрен знает, чему их научит этот буддийский потомок Ларина. — Разберусь, Елена Павловна. У нас с ними притирка проходит. А раз они сами в отказ пошли, значит, я задел их душевные струны. А это что-то, да, значит. Так что всё нормально будет.

— Разберитесь, пожалуйста. Срок у вас до понедельника. А после открытого урока на собрании мы решим, как быть. Если вы не справитесь, мы будем вынуждены передать классное руководство Глебу Витальевичу, который, кстати говоря, прекрасно расположил к себе детей.

— И не только детей, — хохотнул я.

Павловна вспыхнула.

— Вы на что намекаете? — возмутилась она.

— Ни на что, Елена Павловна. Я говорю, что с коллегами он тоже контакт наладил. Очень общительный молодой человек.

Павловна несколько секунд подозрительно сверлила меня взглядом, а потом кивнула.

— Да, вы правы. Глеб Витальевич — очень талантливый педагог.

— Ага, — улыбнулся я. — Это всё? Или ещё какие-то вопросы нужно обсудить?

— Это всё.

— Ну, тогда я пошёл сеять и взращивать, — я встал и направился к двери. — И да, Елена Павловна, у вас юбка задом наперёд надета.

Сказав это, я покинул кабинет завуча. Нужно найти кого-нибудь из девятого Б и узнать, где искать рифмоплёта. Кажется, я придумал, как с ним договориться.