Метод Макаренко

Глава 4

Обдумывая новую информацию, я чуть было не прошлёпал поход в магазин. Очнулся уже возле дома. Повезло, что я свернул не там и вышел к дому с другой стороны, где и отыскался магазин. И не только он один, но и целый мини-центр. На первых этажах нашего дома в рядок выстроились аптека, парикмахерская, кафешка и много каких-то других контор. Удобно, ничего не скажешь.

Сам магазин поразил разнообразием продуктов и прочих товаров. Чего там только не было. Я сначала даже заблудился, пока нашёл нужное. Позабавил охранник, который с важным видом вышагивал за мной по пятам. Рожа моя ему не понравилась, что ли?

Как бы там ни было, я справился и отыскал всё из списка Зои Валентиновны и сейчас стоял в очереди, медленно продвигаясь к кассе.

Впереди меня стояла бабушка «божий одуванчик». Ссутулившаяся фигурка в старомодном платочке, сосредоточенно пересчитывала железные и бумажные рублики. Значит, наличкой всё ещё пользуются. Утром при виде карты, я подумал, что мир окончательно перешёл на цифровые рельсы, и наличка вымерла, как вид. Но нет, вот она, родимая, жива и даже звенит.

За кассой сидела девушка лет двадцати пяти на вид, с ярким макияжем, неестественно длинными ресницами и выражением лица, говорящим: «Я уже всё в этой жизни повидала, и всё мне опостылело». Она неспешно водила каждым товаром перед сканером со скучающим видом. Последний пакетик «Вискаса» пискнул, и она, не глядя на старушку, монотонно объявила:

— Семьсот восемьдесят рублей. Наличными или картой?

Бабушка, сжав губы в тонкую ниточку, ещё раз пересчитала купюры, потом монеты, сверяясь с цифрой на дисплее. Вдруг её лицо сморщилось от смущения и досады.

— Внученька, — обратилась она к продавщице. — У меня десяти рублей не хватает. Можно, занесу с утра? Прости ты меня, старую.

Девушка закатила глаза и цокнула языком.

— Нельзя, — процедила она. — Считать заранее надо. Здесь вам не благотворительность.

Я приподнял бровь. Вот уж реакция так реакция. Девушка на вид молоденькая, но такая злая, будто она успела прожить целых десять жизней. Видела и осаду Трои, и закат Римской империи, застала блокаду Ленинграда, мор, чуму и дефолт на сдачу.

Тем временем бабушка, ссутулившись ещё больше, поправила свой платочек и убрала один из трёх пакетиков «Вискаса». Постояла так секунду, а потом вернула пакетик на место и выложила на кассу батон.

— Вот, — сказала она уверенно. — Отмени хлеб.

Кассирша снова закатила глаза, взмахнула своими ресницами-метёлками, набрала полную грудь воздуха и проорала так, что у меня в ушах зазвенело:

— Га-а-а-ля-я-я! У нас от-ме-е-на!

От неожиданности я даже дёрнулся. Это что за военная тревога? Что за Галя? Что за «отмена»?

Позади хихикнула какая-то девчушка, а бабушка снова виновато посмотрела на девушку, потом обернулась и встретилась со мной взглядом. В её выцветших глазах мелькнул стыд за всю эту неловкую ситуацию.

— Извини, — прошелестела она, — что задерживаю.

Мне стало не по себе. Не из-за задержки, а из-за ситуации в целом. Неужто десять рублей — это так много?

Я посмотрел на её продукты. Сколько у неё там? Семьсот рублей? Много это или мало я не знал. Судя по продуктам, которые она оставила, мало. Еды-то кот наплакал.

Думаю, денег у меня должно хватить. Не сказать, чтобы я был сильно добренький. Нет, я далеко не ангел и грехов у меня хватало. Но вот пройти мимо стариков и детей в беде никогда не мог.

— Слышь, красота, — обратился я к кассирше. — Я оплачу покупки этой женщины. Отмените вашу Галю.

Бабушка ахнула. Кассирша приподняла бровь, но спорить не стала. Пожав плечами, как бы говоря «ваши деньги», она вернула батон на ленту и спросила уже обычным, безэмоциональным тоном:

— Картой или наличными?

Я достал телефон и показал ей его, как в том новом фильме с Уиллисом и рыжулей с мультипаспортом.

— Картой.

— Прикладывайте, — скомандовала кассир.

Я подвис. Куда прикладывать-то, блин? В моё время прикладывали кирпич к голове, а карточкой проводили по терминалу. Но здесь я ничего подходящего не видел.

Бабушка, заметив моё замешательство, осторожно тронула меня за рукав и шепнула, показывая на небольшой мониторчик:

— Сюда, внучек, карточку. Или телефон, если она у тебя в телефоне. Приложи, и всё.

Карта в телефоне? Как много нужно ещё узнать…

— Спасибо, бабуля, — сказал я и приложил телефон той стороной, где была карта, к мониторчику. Терминал издал одобрительный писк, экран мигнул зелёной галочкой и надписью «ОПЛАЧЕНО». Магия. Ни пин-кода, ничего. Просто приложил и готово.

— Чек нужен? — буркнула продавщица, не желая тратить ни секунды лишнего времени.

Я посмотрел на бабушку. Она добродушно помотала головой в ответ.

— Мне отчитываться не перед кем, а Муська корм ест и без чека, — пошутила она. Муська — это, надо полагать, кошка, которой она корм купила.

— Пакет нужен? — спросила девушка, когда приступила к моим продуктам.

Улыбнувшись, достал из кармана аккуратно сложенный вчетверо плотный фиолетовый пакет с логотипом какого-то другого магазина, который предусмотрительно прихватил из дома.

— Не-а, я со своим.

Девушка почему-то снова закатила глаза, будто я какую-то глупость сморозил. А вот бабушка уважительно, с одобрением кивнула.

— Спасибо, — проговорила она. — Выручил старую.

— Не за что, бабуля, — отозвался я, заканчивая складывать покупки во второй пакет. Сам же подумал, что надо бы как-то узнать, сколько у меня вообще денег на карте. В банк сходить, что ли. Эта современная система оплаты требовала более глубокого изучения.

Я вышел на улицу и зашагал домой. Но не успел отойти и на два десятка метров, как услышал за спиной быстрые, шаркающие шаги. Оглянулся и увидел, что меня нагоняет та самая старушка из магазина.

— Внучок! Постой! — окликнула она, запыхавшись. Я остановился.

— Возьми, пожалуйста, — она протянула мне смятые купюры. — Тут вся сумма, только десять рубликов не хватает.

Брать их я не собирался. Моя собственная покупка обошлась мне в четыре раза дороже, а продуктов у меня было не сильно больше, чем у неё. Значит, бабушка брала самое дешёвое. Не шикует старушка.

— Не надо, бабуля.

— Как же это не надо? — Возмутилась она неожиданно упрямо. Она предприняла очередную, довольно настойчивую попытку засунуть деньги мне в карман. — Я милостыню не просила! Я в долг взяла!

— Бабуля, — чуть строже сказал я, останавливаясь и глядя ей в глаза. — Я же сказал, не надо. Вон, корм возьмите лучше, порадуйте вашу Мусю.

Старушка замерла, разглядывая меня. В её мутноватых глазах боролись гордость и благодарность. Вдруг они подозрительно заблестели, навернулись слёзы. Ну вот, только этого ещё не хватало. Но бабушка оказалась крепким орешком. Она сглотнула, моргнула, и слёзы исчезли, не пролившись.

— Спасибо, внучок. Дай бог тебе здоровья.

— Благодарю. И вам здоровья, уважаемая. До свидания, — буркнул я, слегка смущённый, и ускорил шаг.

В подъезде меня ждал очередной выбор: пешком по лестнице идти или на лифте подняться? Я посмотрел вначале на два пакета в руках, затем на лестницу. На секунду организм попытался дать слабину, и я даже сделал шаг к лифту. Но я мысленно влепил себе «леща» и потопал вверх по лестнице. Раз уж решил заняться собой, нужно идти до конца и не сачковать, пусть даже и в мелочах.

Когда вошёл в квартиру, в прихожей уже горел свет, а из комнаты доносились звуки включённого телевизора. Зоя Валентиновна дома. Отлично, не придётся откладывать беседу. Начнём с мирного разговора, а там посмотрим, куда ветер подует.

Я прошёл на кухню, поставил пакеты с продуктами на стол. Зоя Валентиновна стояла у раковины и мыла посуду.

— Ты поздно, — произнесла она, не оборачиваясь.

— Гулял, — я принялся выкладывать продукты. Мысленно же готовился к разговору, подбирал нужные вопросы. — Места знакомые вспоминал.

Мать не обернулась, лишь слегка склонила голову, прислушиваясь. Вода текла ровной струйкой. Не отрываясь от мытья тарелок, Зоя Валентиновна поинтересовалась:

— И как успехи?

— Неплохо, — ответил я, присаживаясь на стул и разглядывая её профиль. Лицо у неё было сосредоточенным и каким-то настороженным. — Кое-что важное вспомнил. Например, что школу, в которой я работаю, закрывают.

Руки Зои Валентиновны замерли на долю секунды. От меня не укрылось то, что её плечи, до этого расслабленные, чуть напряглись. Она продолжила мыть тарелки, но движения стали резче.

— Да, — коротко бросила она. — Такое решение принято. Экономически нецелесообразно содержать два учебных заведения в нашем городе.

— Я там был сегодня, — продолжил я, не отрывая от неё взгляд. — Общался с местными. С интересным дедом познакомился. Николай Семёнович, кажется. Знаком такой?

На этот раз реакция была явственней. Значит, мне не показалось, и мать с тем стариком знакома. Плечи Зои Валентиновны вздрогнули, но голос она успела взять под контроль.

— Старый болтун. Много чего наболтать может, не имея понятия о реальном положении дел.

— Может, и болтун, — согласился я. — Но кое-что меня заинтересовало в его рассказе. Новая школа «для избранных», например. И про торговый центр интересно, который хотят построить на месте старой школы.

Я сделал небольшую паузу.

— Зоя Валентиновна, у меня вопрос. Какова настоящая причина закрытия школы? Неофициальная. Что на самом деле происходит?

Тарелка выскользнула у неё из рук и с глухим стуком ударилась о дно раковины.

— Да что б тебя… — процедила Зоя Валентиновна сквозь зубы.

Она сполоснула тарелку, поставила её на сушилку и выключила воду. Повернулась ко мне. Лицо было бледным, губы плотно сжаты. Но собой Зоя Валентиновна владела довольно хорошо, потому что на лице не было видно ни единой эмоции. Молча, отрывистыми движениями она вытерла мокрые руки о полотенце.

— Причина закрытия школы только одна, — сказала она, присаживаясь напротив меня за стол. — Она не даёт результатов. Показатели успеваемости низкие, ЕГЭ сдают хуже среднего по области. Дети уходят в другие школы. Контингент… сложный. Бюджета на содержание старого здания и приведение его к современным нормам не хватает. К тому же в городе теперь есть другая школа. Современная, оборудованная по последнему слову техники. Не хуже, чем в Москве. Детям нужно давать лучшее.

Я слушал, кивая, с деланным пониманием на лице. Каждая её фраза была отточена, словно она репетировала этот ответ не раз и наверняка так оно и было.

— Угу, — протянул я, когда она закончила. — Всё логично. Рационализация. Экономическая целесообразность. Красивые слова. А строительство торгового центра на руинах школы и окрестных домов, — я ткнул пальцем в стол, — это просто счастливое совпадение для инвесторов, я верно понял?

Зоя Валентиновна застыла. Буквально. Она даже перестала дышать на несколько секунд. Вся её выстроенная защита, весь этот чиновничий лоск, мгновенно испарились, обнажив женщину, которую только что ткнули в открытую рану.

Лицо её окаменело, в глазах вспыхнула паника, быстро сменившаяся холодной, железной решимостью. Все те немногие проявления мягкости или даже усталости исчезли мгновенно. Передо мной предстала новая грань этой женщины.

— Не лезь в это, Егор, — отрезала она низким, с хрипотцой голосом. Это была не просьба матери к сыну, а приказ. — Не лезь. Ты ничего не понимаешь.

Ну вот. Спокойного разговора не выйдет. Её реакция была красноречивее любых слов. Зоя Валентиновна увязла во всём этом по самую маковку. Теперь у меня не было никаких сомнений. Старик был прав. Может, не во всех деталях, но в главном — да.

Я медленно поставил локти на стол, сложил руки перед собой и подался вперёд, сокращая расстояние между нами до минимума. Сейчас я особо внимательно отслеживал малейшие изменения в мимике моей новой матери.

— Мама, — сказал я, впервые за все эти дни назвав Зою Валентиновну так, как она того желала, и увидел, как её глаза чуть расширились. — Расскажи мне всё. Всю правду. Я не маленький мальчик, которого можно отправить в комнату, чтобы не мешал. Я твой сын. Взрослый. А ещё я учитель в той школе, которую хотят уничтожить. Я имею право знать, с чем мы имеем дело. Расскажи, и мы вместе придумаем, как быть дальше. Ты же хотела, чтобы я вспомнил? Так вот, я вспоминаю. Не всё, но достаточно. Достаточно, чтобы понимать: новая школа не вместит и половины детей города. То, что вы делаете, это не «рационализация», а отжим самый настоящий. Вы выселяете детей на мороз. И я не хочу верить, что моя мать принимает в этом участие. Осознанно.

— Довольно! — крикнула она и с силой ударила ладонью по столу. От удара сахарница, стоявшая неподалёку, подскочила и звякнула крышкой. Зоя Валентиновна вскочила на ноги, стул с грохотом отъехал назад. — Довольно! Ты понятия не имеешь, о чём говоришь! Ты сидишь тут, со своей вышибленной памятью, и строишь из себя благородного! Ты не знаешь, что здесь происходит! Ты не знаешь… — она оборвала себя на полуслове, схватившись за голову, и начала метаться по небольшой кухне, как тигрица в клетке. Её дыхание стало частым и прерывистым.

Внезапно она встала, как вкопанная и резко обернулась. Сделав несколько торопливых шагов, нависла надо мной и выставила указательный палец, наставив его прямо мне в грудь.

— Я сказала тебе: НЕ ЛЕЗЬ, — прошипела она. — Мне хватило и одной аварии, чтобы… — голос её сорвался. Она прикусила губу, будто сделала что-то непоправимое. Глаза её наполнились ужасом. Не передо мной — это ясно как божий день, а перед тем, что она только что выпустила наружу.

В комнате стало тихо, как в склепе. Словно всё замерло, включая время.

«…хватило и одной аварии…»

Так вот, оно что. Вот откуда ноги растут. Авария, в которую попал прежний Егорка, была неслучайна. Его пытались устранить, чтобы оказать давление на Зою Валентиновну. Показать ей, что будет, если она не подчинится. Возможно, это было предупреждение. Или наказание, если учесть тот факт, что теперь в его теле я.

Мать стояла, тяжело дыша, глядя на меня расширенными глазами, полными отчаяния и страха. Потом медленно, с видимым усилием, она выпрямилась и сделала пару глубоких вдохов-выдохов. Пригладила ладонями волосы, поправила складки на кофте. В её движениях вновь появилась железная выдержка.

— В общем, ты меня услышал, — спокойно сказала она, не глядя на меня, и пошла к двери. — Если нет, тогда я вынуждена буду принять… меры. Я устала, Егор. Очень устала. Пойду прилягу. Доброй ночи.

Сказав это, Зоя Валентиновна, не дожидаясь от меня ответа, покинула кухню.

Я же остался сидеть за столом, глядя на пустой дверной проём. Значит, так. Во-первых, старик был прав. Всё очень грязно и связано с большими деньгами и переделом земли. Во-вторых, Зоя Валентиновна в центре этого болота.

Возможно, сначала она сунулась сдуру, а когда поняла, попыталась выйти. Да кто ж позволит? Скорей всего, сейчас она действует не по своей воле. Её шантажируют и угрожают. Даже попытались убрать сына. И теперь она, как загнанный в ловушку зверь, пытается выгрести ценой школы и судеб сотен детей.

Боится она не за себя, а за меня. Значит, угроза реальна. И исходит от людей, которые не остановятся перед одним, а возможно, и перед вторым трупом.

Нужно начать копать в этом направлении. Ниточка нашлась. Стоит потянуть за неё, и постепенно я размотаю этот клубочек.

Есть не хотелось совершенно, поэтому я встал, щёлкнул выключателем и пошёл в свою комнату. Осталось ещё одно дельце на сегодня.

Глянул на настенные часы — девять вечера. Нормально. Елена Павловна ещё не должна спать. Взял свой смартфон в руки и уставился на чёрный прямоугольник экрана.

Как его оживить, я понятия не имел, эти новые технологии пока были для меня загадкой. В первые дни после пробуждения он беспрерывно пиликал, звенел и жутко раздражал. А потом он умолк, и я этому факту был только рад. Но сейчас мне нужно было позвонить, чтобы сообщить о своём решении.

Я снял чехол и стал осматривать корпус телефона. Сбоку были кнопки «плюс» и «минус». Очевидно, это громкость. Чуть ниже отыскалась ещё одна кнопка. Если следовать логике, кнопка включения. Всё-таки любая техника должна как-то включаться и выключаться.

Едем дальше. В девяностых мобилы заряжали. Значит, и сейчас их нужно заряжать. Не думаю, что смартфоны настолько поумнели, что сами себя как-то питают энергией из воздуха. Я повертел телефон в руках. Ага. Снизу увидел несколько разъёмов. Один был круглый, маленький. Слишком маленький, вряд ли это подойдёт для зарядки. А вот тот, что побольше — вполне.

Я встал и принялся обшаривать комнату на предмет подходящего провода. Он нашёлся в ящике стола. Короткий, белый, с разъёмом, который идеально подошёл к телефону. Воткнул его в розетку, вставил второй конец в разъём на телефоне, и экран мигнул, показывая низкий уровень зарядки. Ну вот, вроде всё получилось.

Пока телефон заряжался, сходил в душ. Вернувшись, увидел, что на экране горит уже зелёная полоска. Отсоединил провод, нашёл ту самую кнопку сбоку и нажал. Но ничего не произошло.

Я почесал затылок. Что не так? Вспомнил, как мы включали и выключали мобилы. Тогда нужно было зажать кнопку и подождать. Решил проделать то же самое. Зажал кнопку включения, и на этот раз всё получилось. Телефон вздрогнул, засветился, и на экране поплыл какой-то логотип.

И тут началось светопреставление… Как только система загрузилась, экран взорвался каскадом оповещений: «Вам сообщение», «Пропущенный вызов от…», «Уведомление из 'ВКонтакте»«, 'Обновление приложения доступно». Десятки значков, названия которых мне ничего не говорили. Я смотрел на это нашествие, как на вражескую армию.

— С вами, — пообещал я, — разберусь в другой день. По одному. Ну а пока…

Нажал на иконку с зелёной трубкой. Открылся журнал вызовов. Покрутил. Там было много незнакомых имён и номеров. Наконец, нашёл контакт с надписью «Елена Павловна». Набрал. Долго ждать не пришлось. Буквально на третьем гудке я услышал взволнованное:

— Алло? Алло, Егор Викторович, это вы?

Возле телефона она дежурила, что ли, раз так быстро ответила?

— Привет, Павловна. Это я, да. Готов дать ответ, — перешёл я сразу к делу, не тратя время на прелюдии. — Я выйду на работу.

В трубке молчали. Я почти слышал, как завуч затаила дыхание. Видимо, переваривала информацию, ожидая какого-то подвоха или дальнейших условий. А потом, не услышав ничего подобного, схватила быка за рога.

— Это очень… Очень замечательная новость! Спасибо! Спасибо вам огромное, Егор Викторович! Вы не представляете… — её голос подрагивал от эмоций. Но уже через секунду Павловна справилась с собой и перешла на деловые рельсы. — Так, слушайте внимательно. Вам нужно быть в школе к семи тридцати. Перед уроками проведём недолгую планёрку, там же вас введём в курс дела и ознакомитесь с расписанием. Я вам скину на почту список документов, которые нужно заполнить и принести с собой: заявление о выходе с больничного, возможно, ещё какие-то справки… Ваш кабинет — 34, на третьем этаже. Ключ заберёте в учительской. И, Егор Викторович, — её голос стал особенно серьёзным, — есть один крайне важный момент. Завтра нас посетит… представитель одного фонда. Благотворительного. Он рассматривает возможность выделения серьёзного финансирования именно нашей школе. На ремонт и новое оборудование… Это наш шанс. Всё должно пройти безупречно. Он будет присутствовать на планёрке, возможно, зайдёт на уроки. От его впечатления многое зависит. Очень многое…

Информации за короткое время обрушилось столько, что меня начало клонить в сон.

— Всё, Павловна, — оборвал я этот поток слов. — Я тебя услышал. По красоте всё сделаем, не мельтеши.

— Ч-что? — не поняла она, её голос прозвучал немного растерянно.

— Всё будет в порядке, — перевёл я на привычный ей язык. — Документы, планёрка, благодетель… Всё утрясём. Не парься. До встречи в школе.

— Да, конечно… Спасибо ещё раз! Спокойной ночи!

— Отбой связи, — по привычке бросил я и нажал на красную трубку, положив аппарат на стол. Потом, подумав, снова нажал на кнопку питания и дождался, пока экран не погас. Тишина была благословенна.

Завтра всё. Завтра разберусь с документами, с этой почтой, с расписанием и прочей канцелярией. А послезавтра выйду на работу.

Я погасил свет и лёг в кровать, уставившись в потолок.

Ну что, господа в костюмах. Вы хотели тихого, послушного учителя, который не будет рыпаться, а получили — меня, мента из девяностых. Посмотрим, чьи нервы окажутся крепче.

С этой мыслью я и провалился в сон.