Мгновения жизни отца народа

обеспечения работы подчинённых плешь проели.

- А мы недавно продали чехам 61 самолет Туполева СБ, - вспомнил

Сталин, - кроме этого, чехи и у нас купили лицензию и сами его строят. На

первый случай обслужить наши самолеты у чехов есть кому, а потом

перебросим и аэродромные службы.

- Возражения к предложению товарища Ворошилова есть? – спросил

Молотов, - нет? Тогда давайте поручим ему переговорить с чехословацким

генштабом на предмет принятия чехами наших авиаполков.

-. И Литвинову надо поручить, чтобы постоянно взбадривал французов

– очень нам будет невыгодно, если они сдадутся, - напомнил Сталин.

И, кстати, пусть предупредит поляков: если они сделают хоть выстрел

по Чехословакии, мы разорвем с пакт о ненападении, подписанный с ними.

Это и так понятно, но пусть напомнит.

1 октября 1938 года,

заседание Политбюро

вторая половина дня

Ещё не все члены Политбюро успели рассесться, а Молотов начал

докладывать проблему.

- Поступило сообщение из Германии. Вчера Англия, Франция и Италия

подписали в Мюнхене соглашение, разрешающее Германии занять

Судетскую область Чехословакии. По нашим разведданным, немцы, поляки и

Венгры начали вводить в Чехословакию войска. Чехословаки не оказывают

сопротивления – сдались! Причем, на это совещание в Мюнхене не только

нас, союзников Чехословакии, не пригласили, но и саму Чехословакию, –

президент Чехословакии Бенеш просидел в коридоре, пока Чемберлен и

Даладье его страну сдавали агрессорам. Потом запугали Бенеша, тот сдался и

сдал немцам и полякам Чехословакию.

- Нет, это не соглашение, это сговор о начале войны в Европе, - резко

резюмировал Сталин. - Агрессоры налицо – Германия, Польша и Венгрия, а

подстрекатели разжигания войны – Англия, Франция и Италия.

- Не пойму, им же самим не выгодна сильная Германия, - пожал

плечами Каганович.

- А главы этих стран сильно умные, они уверены, что усилия Гитлера

направлены только на войну с нами, поэтому они так откровенно помогают

Гитлеру, - ответил Сталин.- Поступило сообщение нашей разведки о встрече

министра иностранных дел Англии Галифакса с Гитлером в сентябре, накануне этого сговора. Галифакс заявил Гитлеру, что Германия и Англия

являются двумя столпами европейского мира и главными опорами против

коммунизма и поэтому им необходимо быть в мире. Для этого им необходимо

117

найти решение, приемлемое для всех кроме России. Нашли, сволочи, это

решение – сдали Гитлеру Чехословакию!

- Кстати, чехословаки были первыми в мире экспортерами вооружений, одни заводы «Шкода» выпускают вооружений больше, чем все заводы

Англии. Теперь все их оружие у Германии. Англия и Франция явно надеются, что это оружие будет направлено против нас, - напомнил Молотов.

А отсюда формулируется наша задача: сделать все, чтобы это оружие

Гитлер сначала направил против самих Англии и Франции, - перевёл мысль

Молотова на более высокий уровень Сталин.

- Оно-то так, да как это сделать…, - вздохнул Калинин.

- Разрешите, товарищ Сталин, - в кабинет зашёл припозднившийся

Маленков. - Только что получили по радио высказывания Черчилля, очень

сильного политика…

- Товарищ Маленков, мы знаем, кто такой Черчилль…, - напомнил

Маленкову Сталин, обычно недовольный опаздывающими.

- Извините. Так вот, вся Великобритания празднует мир, привезенный

Чемберленом из Мюнхена, вся британская пресса прославляет его, как

миротворца, а Черчилль сказал: «Англии был предложен выбор между

войной и бесчестием. Она выбрала бесчестие и получит войну».

- Хоть этот Черчилль и гад, - постучал карандашом по столу

Ворошилов, - но сказал очень точно. Главное, чтобы не сглазил.

- Это он для красного словца сказал – в копилку своих афоризмов, -

опыт Сталина подсказывал не верить англичанам. - Черчилль остроумный

господин, афоризмы сочинять умеет. На самом деле Гитлер не сумасшедший, не напал бы он на Чехословакию, если бы ее поддержали в войне Франция и

мы, даже без Англии. А вот теперь война началась – для реальной войны нет

разницы, какой силой захватывается территория других стран, – силой

оружия или силой угроз применить оружие. Есть факт захвата чужих

территорий. И есть агрессоры – Германия, Польша и Венгрия.. И есть

поддержка этих агрессоров капиталистическими государствами.

17 ноября 1938 года,

заседание Политбюро,

вечер

- Дошли до 116 вопроса протокола, - сообщил Сталин. - Вы

ознакомились с текстом проекта совместного Постановления Совнаркома и

ЦК «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Есть ли по нему

замечания?

- Нет, - Молотов ещё раз пробежал глазами Постановление.

- Я, все же, хочу огласить второй пункт: «Ликвидировать судебные

тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки

при областных, краевых и республиканских Управлениях РК милиции.

Впредь все дела в точном соответствии с действующими законами о

подсудности передавать на рассмотрение судов или Особого Совещания при

НКВД СССР». Это не значит, что мы перестанем громить врагов народа, но

118

теперь карательным органом будет только суд, - подчеркнул Сталин. – Как

того и требует Конституция.

Сталин расписывается на документе, за ним Молотов…

- А что с Ежовым? – поинтересовался Хрущёв.

- Думаю, недельки через две-три переместим его на должность наркома

водного транспорта (она у нас свободна), назначим наркомом НКВД

товарища Берию и скрупулезно проведем следствие по делу Ежова. Ежов, все

же, член ЦК, много сделал для разоблачения Ягоды, поэтому его дело нужно

рассмотреть не спеша.

16 марта 1939 года,

заседание Политбюро,

вечер

- Ну, вот и произошло то, чего мы ожидали, чего боялись, - вчера, 15

марта, прекратила свое существование Чехословакия - немцы оккупировали

ее остатки, - сообщил Молотов новость, которая ни для кого из членов

Политбюро уже не была новостью. - И что нам делать?

- А что тут сделаешь? – развёл руками Сталин. - Нас полностью

исключили из международного процесса. События развиваются без нас.

- Кстати, а что Польша – тоже поучаствовала в разбое? –

поинтересовался Каганович.

- На этот раз - нет.

- Как нет? – удивился Ворошилов. - Ты, Вячеслав, наверное, еще не

видел последнюю разведсводку. Там есть подслушанный разговор одного

немецкого генерала. Оказывается, поляки собирались ухватить у немцев

чешские витковицкие металлургические заводы. Но немцы об этом как-то

узнали, и еще 14 марта личный полк СС Гитлера вторгся в Моравско-Остравский выступ, чтобы заранее этот выступ обезопасить от захвата его

наглыми поляками. Между прочим, этот же генерал проболтался, что в

немецком генштабе Польшу называют гиеной поля боя.

- Меткое замечание, - оценил Калинин. - Сама Польша воевать не хочет, а отхватывает от трупов или ослабленных войной государств.

- А может нам и выгодно, чтобы она оставалась гиеной… - задумчиво

предположил Сталин. - Ведь немцы сразу же после прихода Гитлера к власти, склоняли ее к военному союзу и походу против нас. Помнится, они даже

предлагали Пилсудскому возглавить этот поход. Будь Польша не гиена, так, наверное, она бы уже давно с немцами была в официальном военном союзе.

- Парадокс! – не мог поверить Молотов.- Государство уважения не

заслуживает, а мы всеми силами стремимся сохранить его суверенитет только

потому, что оно отделяет нас от немцев.

- Да не сильно и отделяет, - махнул рукой Ворошилов. - Немцы могут

пройти с севера через прибалтов, а с юга – через румын.

- Ага, а поляки надеются потом отхватить у нас Белоруссию, -

- Не только Белоруссию, - вспомнил Сталин. - Как следует из

переговоров в январе этого года Риббентропа и польского министра

119

иностранных дел Бека, Польша объявила Германии, что претендует и на всю

Советскую Украину.

- И не боятся подавиться! – зло констатировал Каганович.

- Тут пока ничего не придумаешь, - вздохнул Сталин. - Нужно

выжидать. И готовить Красную Армию к войне!

4 апреля 1939 года,

кабинет Сталина,

полдень

В кабинете Сталин и Ворошилов, зашёл Поскребышев.

- Товарищ Молотов с наркомом иностранных дел Литвиновым.

- Пусть заходят, мы ждем, - пригласил Сталин.

- Как вы знаете, товарищ Сталин, я сегодня принял польского посла по

его просьбе. Так вот, Гжибовский сообщил о предъявлении Германией

Польше трех требований: 1) о передаче Германии Данцига, 2) о постройке

автострады

через

«коридор»,

3)

о

присоединении

Польши

к

антикоминтерновскому пакту. На мой вопрос, каков же был ответ Польши на

германские требования, Гжибовский сказал, что ответом была мобилизация в

Польше и что Польша отказалась даже вести переговоры по этим

требованиям. На вопрос, не желает ли Польша иметь военный союз с СССР, Гжибовский довольно нагло заявил, что когда нужно будет, Польша обратится

за помощью к СССР. Меня, надо сказать, это возмутило, и я позволил себе, может, и не дипломатично, заметить, что Польша может обратиться, когда

будет уже поздно, и что для СССР вряд ли приемлемо положение общего

автоматического резерва.

-. Правильно ответили, подтвердил Сталин и задумался. - Стало быть, Гитлеру надоело уговаривать Польшу стать союзником.

- Не уговорил, решил силой поставить Польшу раком…, - согласился

Ворошилов.

- Ситуация резко меняется и сразу не поймешь, во вред это нам или нет,

- начал рассматривать ситуацию Сталин. - С одной стороны, немцы рвутся к

нашим границам, но, с другой, ввиду угрозы гибели своего главного

союзника на востоке - Польши, - Англия и Франция могут заключить с нами

военный оборонительный союз. Они же не могут не понимать, что без нас

они Польшу не спасут.

- Как бы то ни было, но вам, товарищ Литвинов, нужно немедленно

начать зондировать почву в Париже и Лондоне на предмет создания

оборонительного союза против немцев. Может быть, это наш шанс, - дал

задание Молотов.

- Полякам тоже надо объяснять, что без нас у них нет шансов устоять

перед немцами, - добавил Сталин. - Надо склонять Польшу к военному союзу

с нами. Не хочется каркать, но как бы японцы не активизировались на

востоке, раз их союзники-немцы проявляют активность на западе.

21 апреля 1939 год,

кабинет Сталин,

120

поздний вечер

Берия докладывает итоги свой работы в Наркомате внутренних дел.

- Положение с несправедливо репрессированными такое, что волосы

дыбом встают…

- Десятки тысяч? – предположил Сталин.

- Боюсь, товарищ Сталин, что сотни тысяч. И при этом не поймешь, что

это было – карьеризм следственных, прокурорских и судебных работников, или их изменническая деятельность. Пусть человек карьерист, но зачем ему

бессмысленная жестокость, ничего не дающая карьере?

- Что вы имеете в виду?

-. Ну, вот, к примеру, дело колхозника Логинова, конюха и полевода.

Как следователю или судье на осуждении этого колхозника сделать карьеру?

Этому конюху что-то не сделали в сельсовете, он вышел разозленный и

выругался в присутствии других колхозников: «Е..ал я вашу советскую

власть!». Я бы сказал, что это несознательный колхозник и не знает, что на

сельсовете советская власть не заканчивается. А областная чрезвычайная

тройка приговорила его к расстрелу. Зачем? Он же даже на результаты

выборов не мог повлиять – ну, какие избиратели стали бы слушать

колхозного конюха? Зачем его расстреливать?

Сталин тяжело вздыхает.

- М-да… Думаю, что его расстреляли, чтобы вызвать у остальных

колхозников ненависть к советской власти.

- И я пришел к этому выводу. Но для восстановления справедливости, мне потребуется заняться не только реабилитацией, но и отданием под суд, и

не только Ежова, но и тех, кто несправедливо репрессировал… а среди них

много членов ЦК.

- Не имеет значения! – зло отреагировал Сталин. - Если он враг

советской власти, он, в первую очередь, враг партии.

- Еще вопрос по НКВД. Не могу пока сказать точно, поскольку чистка в

НКВД в разгаре, но мне придется убрать из НКВД и отдать под суд, думаю, что не менее четверти следователей и не менее половины руководящих

работников. Мне надо их кем-то заменить. Я прошу секретарей ЦК объявить

партийный призыв в органы НКВД и послать к нам, пусть пока и неумелых

(мы их научим), но честных коммунистов и комсомольцев.

-. Сколько?

- Тысяч до 10 человек.

- Вы таких людей получите.

27 мая 1937 года,

заседание Политбюро,

вечер

- Начиная с 8 мая, японцы начали серию непрекращающихся

провокаций в Монголии на реке Халхин-Гол, - докладывал Ворошилов. - По

договору в Монголии находятся наши войска – 37 особый стрелковый корпус.

Пока что он, в союзе с монгольскими войсками, справлялся, но с 22 мая

121

японцы активно используют авиацию и, видимо подтянули опытных асов из

своей группировки войск в Китае, поскольку наши авиаторы понесли

большие потери. По нашим данным, потери японских летчиков значительно

меньше.

- Извините, о чем идет речь – за что мы там деремся? – попросил

уточнить Микоян.

- Предмета у войны нет – формально речь идет о полоске земли на

восточном берегу реки Халхин-Гол, принадлежащей Монголии, по сути, не

нужной ни монголам, ни японцам, - подтвердил Сталин. - Но японцы

стягивают и стягивают к месту пограничного конфликта силы, не пробуя

решить конфликт миром. То есть, цель японцев – показать нам свое ПРАВО

ТРЕБОВАТЬ то, что им захотелось, под угрозой применения силы. То есть, где они себе присмотрят кусок удобной земли, мы должны с этой земли

убраться. Такое впечатление, что японцы, с одной стороны, испытывают нас

на решительность ответить силой на силу, с дугой стороны, не исключено, что это попытка развязать крупную войну.

В любом случае наше отступление ничего не решает, нам надо жестко

отбить японский удар, так жестко, чтобы японцы сами запросили

переговоров.

- Чтобы неповадно было! – согласился Калинин.

- Продолжайте, товарищ Ворошилов.

- Я, конечно, заменю командование 37-м корпусом на более

решительное, но в этих полупустынных степях практически негде укрыться, здесь авиация решает очень много, вот японцы авиацию и подтягивают.

Японцы снабжаются железной дорогой, а у нас положение аховое. От нашей

ближайшей железнодорожной станции до места боев полторы тысячи

километров, снабжение ведется автомашинами, и дороги очень уязвимы для

ударов авиации. Поэтому нам тоже нужно срочно перебросить в Монголию

крупные авиационные силы, чтобы захватить господство в воздухе. Без этого

наши и монгольские войска окажутся в тяжелом положении. Я прошу

согласовать мне переброску в Монголию дополнительных авиационных

частей.

- Не приведет ли это к расширению конфликта и к войне? – задумался

Молотов.

- Не мы инициаторы конфликта, - итожил Сталин, - не от нас зависит и

его расширение. В данном случае, решит вопрос только победа, стало быть, авиацию нужно посылать. Причем, товарищ Ворошилов, поскольку японцы

посылают опытных асов, то и нам нужно послать летчиков, отличившихся в

войне в Испании и Китае.

15 июля 1939 года,

заседание Политбюро,

вечер

- В начале июля японцы очень крупными силами переправились через

реку Халхин-Гол и заняли господствующие горы в тылу у нашей

122

группировки, - докладывал Ворошилов. - Наши войска сумели окружить их и

уничтожить, если командующий корпусом комдив Жуков не очень привирает, то убито до 10 тысяч японцев. Наши потери тоже велики. В настоящее время

мы полностью очистили от японцев западный берег реки, и линия фронта

проходит по реке, но восточный берег, принадлежащий Монголии, по-прежнему занят крупной группировкой японских войск. Более того, они

подтягивают пополнение и восполняют потери.

Что нам делать? Закрепиться на этом рубеже или форсировать реку с

целью очистки всей монгольской территории?

- В Японии сейчас ведут борьбу так называемая «сухопутная» и

«морская» партии, - начал обрисовывать ситуацию Молотов. - Морская для

нас не так опасна, так как имеет целью экспансию в сторону юго-восточной

Азии, грубо говоря, в сторону владений Англии и США. Но во главе кабинета

у них сейчас глава «сухопутной» партии Киитиро Хиранума, он сторонник

совместной с немцами войны против нас, это самый преданный союзник

Гитлера, он не пойдет на переговоры с нами, поскольку захват наших земель

является его целью. Тем более, что ему сейчас оказывают политическую и

материальную поддержку Англия и США: только что Англия заключила с

Японией соглашение, признающее японские захваты в Китае, а США

возобновили прерванное торговое соглашение и вновь стали поставлять

Японии стратегические материалы.

В кабинете повисла тишина - никто не видел хорошего решения.

- Надо на что-то решаться, - нарушил паузу Калинин

- Стало быть, при таком премьер-министре японцы не пойдут на

переговоры, пока мы не нанесем японцам чувствительных потерь, -

подытожил Сталин. - Но вот если мы такую победу одержим, то может

поменяться правящая партия и поменяется вся политика Японии в нашу

пользу – экспансия Японии начнет удаляться от наших границ. Стало быть, нам нужна решительная победа и любые средства ее оправдывают! Нам надо

продолжать бои!!

- Есть возражения? – спросил Молотов и, оценив молчание, подытожил. - Пожалуй, что другого выхода и нет…

- Предлагаю поручить товарищу Ворошилову готовить операцию по

решительному разгрому японцев на восточном берегу реки Халхин-Гол.

Каково там сейчас соотношение сил? – продолжил Сталин.

- Японцев тысяч до 70-ти, наших войск пока около 50 тысяч, но у нас

превосходство в количестве и качестве оружия и техники. Только в авиации

примерное равенство, а в бронетехнике мы их превосходим в несколько раз, да и артиллерия у нас мощнее и дальнобойнее.

- Если потребуется, объявите частичную мобилизацию, - разрешил

Калинин и, подумав немного, добавил, - …скажем, на территории

Забайкальского военного округа.

- Только скрытно! – добавил Молотов.

123

- Есть еще очень тяжелый вопрос, - продолжил Сталин. - Вы знаете

товарищи, мы с апреля ведем переговоры с англичанами и французами с

целью заключения оборонительного союза и, казалось бы, есть продвижение

в этом деле. Однако мы получили из надежных источников вот такие

сведения из Англии.

Оказывается еще 16 мая начальники штабов трех видов вооруженных

сил Англии представили правительству меморандум, в котором говорилось, что соглашения о взаимной помощи между Великобританией, Францией и

Советским Союзом это единственно возможная военная мера против

агрессии Германии. Казалось бы, то, что английские генералы за военный

союз с СССР, это хорошо.

Однако лорд Галифакс, министр иностранных дел Великобритании, заявил генералам, что политические аргументы против пакта с СССР более

существенны, чем военные соображения в пользу пакта, и сказал, цитирую, что он «скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами».

- Это что ж получается – возмутился Каганович, - эти свиньи ведут с

нами переговоры о военном союзе, заведомо не собираясь его заключать?!

- Именно так, - подтвердил Молотов, - и только чтобы

противодействовать нормализации отношений между Германией и нами, ими

было признано целесообразным, какое-то время продолжать поддерживать

переговоры с Советским Союзом.

- Стало быть, англичане нагло пытаются обмануть СССР, - сделал

общий вывод Сталин.

- Как-то не верится – они же считаются джентльменами, - усомнился

Микоян.

- Это еще те джентльмены, - усмехнулся Сталин. - Вот мы перенесли

переговоры в Москву. С нашей стороны переговоры ведет Председатель

Совнаркома и нарком иностранных дел СССР товарищ Молотов. А министр

иностранных дел Англии Галифакс не приехал, прислал чиновника. Так вот, оказывается, Галифаксу премьер-министр Англии Чемберлен запретил ехать

в Москву на том основании, что визит в Москву британского министра был

бы унизительным. Унизительным! Напомню, что не только Галифакс, но и

сам Чемберлен трижды летал в Германию на встречу с Гитлером. С

фашистами ему встречаться не унизительно, а с нами унизительно!

- Черного кобеля не отмоешь добела, - зло подытожил Ворошилов. -

Надо послать англичан …подальше и от немцев добиваться договора о

ненападении. Ведь у нас с японцами уже война. Ну, никак не хочется иметь и

второй фронт на западе.

- Нет, так не годится. С англичанами и французами вести переговоры

надо абсолютно серьезно и до конца…, - не согласился Сталин.

- Тем более, что французы действительно хотят заключить с нами союз, сильно не хотят остаться на континенте с немцами один на один, - добавил

Молотов, - как раньше говорили, «нам англичанка гадит».

124

-

Нельзя

допустить,

чтобы

вина

за

срыв

договора,

противодействующего фашизму в Европе, была возложена на нас, -

подытожил Сталин, и добавил, - А с немцами теперь спешить некуда. Гитлер

знает, что нам нужен пакт о ненападении и ждет нас к себе на поклон. Пусть

подождет: сейчас сложился редкий случай, когда мы немцам нужны больше, чем они нам. Пусть они к нам придут на поклон.

- А мы еще и не сразу согласимся, - добавил Молотов.

28 июля 1939 года,

Подмосковье, артиллерийский полигон,

вторая половина дня.

На артиллерийском полигоне четыре орудия батареи пушек Ф-22 УСВ

ведут беглый огонь, артиллерийские расчёты в мокрых от пота гимнастёрках, споро заряжают пушки, станины заваливаются стреляными гильзами. В

блиндаже Сталин, Молотов и Ворошилов чрез амбразуру наблюдают в

бинокли за разрывами снарядов далеко у горизонта.

- Вроде кучно ложатся…, - неуверенно комментирует Сталин.

Орудия смолкают, Ворошилов опускает бинокль.

- По 10 выстрелов на орудие при максимальном темпе и ни одной

задержки. Неплохо!

Выходят из блиндажа и подходят к орудиям, их встречает конструктор

пушки Ф-22 Грабин. Грабин доложил преимущество своей пушки, те

неполадки, которые были у пушки вначале испытаний и закончил.

- И тогда мы изменили конструкцию затвора. Теперь даже если гильза

рвется, затвор ее все равно выбрасывает.

- Товарищ Грабин, ходят слухи, что в числе конструкторов этой пушки

был и врач, - поинтересовался Сталин.

- Да, товарищ Сталин, был врач-физиолог.

- Зачем?

- Помогал так расположить все рукоятки и рычаги на пушке, чтобы

действие ими максимально соответствовало естественным движениям

человеческого тела – чтобы расчет орудия меньше уставал при стрельбе, -

пояснил Грабин.

Сталин удивленно хмыкнул и подал Грабину руку, прощаясь.

- Товарищ Грабин, я рад, что именно ваша пушка победила в конкурсе и

поставлена на валовое производство. Успехов вам!

Все трое идут к своим машинам, но Сталин предложил всем троим

сесть в его машину на просторное заднее сидение. Власик выстроил колонну

правительственных автомобилей, послав впереди пустую машину

Ворошилова и машину охраны, а сам сел на переднее сиденье автомашины

Сталина.

- Клим, - спросил Сталин, когда колонна тронулась, - как ты думаешь, поляки способны одни с немцами справиться?

125

- Никогда. Но стоять могут долго. Мобилизацию поляки ведут с мая, а

немцы еще и не начинали. Укрепления поляки должны уже построить, оружие у них неплохое, вот только сколько его? Страна-то бедная.

- Польский главнокомандующий маршал Рыдз-Смиглы публично, по

радио заверил, что через две недели будет в Берлине, - напомнил Сталин.

- Ну, это пропаганда и хвастовство… хотя… если французы, как у них

договорено, через 15 дней ударят по немцам с запада всеми силами… Чем

черт не шутит? – предположил Молотов.

- Да даже черт не будет так шутить. Скорее всего, поляки засядут в

окопы, как в Первую мировую, а через полгода-год будут просить нас

заключить с ними военный союз, - не согласился Ворошилов.

- Не забывай, у французов очень хорошая и большая армия, прекрасно

вооруженная самым современным оружием и техникой. Да и англичане, скорее всего, заключат с поляками договор, - настаивал на своей версии

Молотов.

- В первую мировую те же немцы дрались с теми же французами и

англичанами, только вместо Польши была вся Россия. Так за 4 года войны ни

один вражеский солдат не ступил на землю Германии, - напомнил Сталин.

- А те ли немцы? – задал риторический вопрос Молотов и закончил

гамлетовским. – Вот в чём вопрос!

- Когда выяснится, что те, поздно будет, - не поддержал Молотова

Сталин. - Чем бы полякам помочь?

- А чем ты идиотам поможешь? – пожал плечами Молотов. - Кстати, немцы начали неофициальный зондаж наших представителей – не хотим ли

мы заключить пакт о ненападении.

- Подождем, когда немцев подопрет, - предложил Сталин. - Сговорчивее

будут.

Молотов замечает, что Власик задремал, прислонившись головой к

стеклу дверцы. Кивнул Сталину.

- Кто кого охраняет – он тебя или ты его?

-. Это еще что! – улыбнулся Сталин. - На днях дал мне пистолет, возьмите, говорит, может пригодится.

Власик поднимает голову.

- Я не сплю! Просто я еще ночью выехал проверить охрану полигона.

19 августа 1939 года,

заседание Политбюро,

полдень

- Немцы развили бурную деятельность по заключению с нами договора

о ненападении, - докладывал Молотов, который в это время исполнял и

обязанности Наркома иностранных дел. - Риббентроп рвался приехать еще 15

августа. Я его остановил, сказав, что в его присутствии в Москве

потребности пока не вижу, но, сказал, договор о ненападении с Германией

заключить можно было бы. 17 августа Риббентроп сообщил, что Германия

готова подписать такой договор сроком на 25 лет. Я тут же ответил, что мы

126

этот договор заключать не будем, пока немцы не подпишут торговое и

кредитное соглашения. Послал им проект соглашения, по которому они нам

предоставляют кредит в 300 миллионов марок под самые низкие проценты

для закупки образцов оружия, техники, лицензии на их производство, а также

проект соглашения для просто закупки нами в Германии станков и

оборудования для производства оружия, боевой техники и боеприпасов в

ходе обычной торговли. Там сотни страниц приложений, думал, они попросят

хоть неделю на изучение, а они его сегодня взяли и подписали.

- Да, - ухмыльнулся Ворошилов, - приперло немцев, осень на носу, спешат.

- Я подготовил проект договора и секретного протокола к нему, времени было мало, но, думаю, вы успели ознакомиться, - начал Молотов.

- В протоколе мы делим некую сферу интересов. Сфера интересов – это

немецкая выдумка? – спросил Калинин.

- Да, но не совсем. При заключении договора о ненападении разделить

сферы интересов это разумно и необходимо. Ведь мы можем между собой не

воевать, но одновременно можем драться за свои интересы в других странах.

Поэтому при таком договоре стороны должны либо полностью прекратить

борьбу за свои интересы в других странах, либо разделить эти страны между

собой, включив их в сферы своих интересов. Кстати, это ни в коем случае не

предусматривает покушение на суверенитет этих стран – тех, которые входят

в сферу интересов.

- Тогда что имеется в виду под сферой интересов? – не понял

Каганович.

- Мы не имеем права вести деятельность во вред интересам Германии в

государствах германской сферы интересов, а немцы не имеют права вести

деятельность во вред интересам СССР в государствах нашей сферы

интересов, скажем, немцы не будут иметь права привлекать страны из нашей

сферы интересов в свои союзники, - пояснил Молотов.

Сталин, задумчиво разглядывая карту.

- Ты ввел Польшу в сферу интересов Германии…

- Ну, а как же иначе? – удивился Молотов. - Немцы собираются с ней

воевать и другой вариант не подпишут. Иначе получится, что они подпишут

протокол и тут же его нарушат, вторгаясь в нашу сферу интересов.

- А тут ведь интересная получается комбинация…, - начал Сталин

тоном человека, которого посетило озарение.

- Какая? – не понял Молотов.

- Сейчас, - Сталин продолжает думать. - Так. После подписания этого

договора, мы не сможем оказать помощь Польше, если она в ходе войны ее у

нас попросит, не так ли?

- Так.

- То есть, чтобы в таком случае оказать помощь Польше, нам надо будет

первыми без оснований разорвать этот договор с немцами?

- Да.

127

- А если мы проведем границу сферы наших интересов поперек

Польши с севера на юг? – предложил Сталин.

- Как? Зачем? – удивился Молотов, а Ворошилов привстал и потянулся

карандашом а карте.

- По линию Керзона? Отделим восточную Польшу с украинским и

белорусским населением?

«Линией Керзона» называлась условная граничная линия, которой в

1919 году Верховный Совет Антанты предлагал в качестве восточной

границы только образуемого Польского государства (лорд Керзон был

министром иностранных дел Англии тех лет). Характеризовалась эта граница

тем, что западнее неё жило преимущественно польское население, а

восточнее – преимущественно белорусское и украинское. Однако успешная

захватническая война Польши 1920 года привела к тому, что Польша

отодвинула свои границы далеко за «линию Керзона», включив в свой состав

около 10 миллионов белорусов и украинцев.

- Нет, проведём просто поперек и далеко на западе Польши, - ответил

Сталин.

- Но зачем? – Молотов не мог понять.

- Смотрите! Если в ходе войны дела у поляков пойдут плохо, они

начнут отступать на восток, и когда они перейдут границу сферы наших

интересов, то немцы не смогут их преследовать, поскольку вторгнутся в

наши интересы. Если они все же перейдут эту границу, у нас будет повод

разорвать пакт и оказать военную помощь Польше.

- Черт! – восхитился Молотов. - А ведь действительно! Жаль немцы не

согласятся.

- А куда они денутся? Им этот договор нужен срочно. В конце концов, отдай им Литву, она все равно к нам льнет.

- Если сферу интересов определять для защиты Польши, то нужно

проводить границу не просто поперек Польши, а по линии тех крепостей, которые еще царь построил для защиты от немцев, - Ворошилов понял, что

предложил Сталин. - Эта линия по рекам идет, в основном по Висле, за ней

поляки могли бы долго отсиживаться.

- Где эта линия проходит, покажи! – попросил Молотов.

- А мы будем гарантировано иметь суверенную Польшу, даже в случае, если она потерпит сильное поражение от немцев и запросит у них мира.

Немцы не смогут требовать у поляков передвинуть свою новую границу

восточнее нашей сферы интересов, - пояснял Сталин свою идею.

- Дожились! – чуть ли не плюнул Каганович. - Не то мы делаем!

Польша – это европейский агрессор, она враждебна нам, она даже

оборонительный союз с нами отказывается заключать, как ни бьемся за этот

союз мы и французы. А мы тут обсуждаем, как ее защитить.

- Мы не Польшу защищаем, а СССР, - устало возразил Сталин. -

Обсуждаем, как не допустить немцев к нашим границам. А для этого нам

128

нужна суверенная Польша. Или, хотя бы, ее остатки, если война для поляков

сложится неудачно.

23 августа 1939 года,

Москва, Кремль,

полдень

В зал переговоров входит Риббентроп и сопровождающие лица. Их

встретил Молотов. Переводчик представляет Риббентропа Молотову:

«Министр иностранных дел Германии господин Риббентроп». Молотов

приветливо улыбается и здоровается за руку.

Риббентроп широко улыбнулся в ответ, и было видно, что у него

заготовлена приветственная речь.

- Господин Молотов, в этот исторический день дух братства, который

связывал русский и немецкий народы….

Лицо Молотов становится непроницаемым и он жестом останавливает

Риббентропа.

- Между нами не может быть братства. Если хотите, поговорим о деле.

Переговоры были очень непростыми и длились до вечера. К окончанию

переговоров и к подписанию договора подошёл и Сталин, познакомился с

Риббентропом и членами немецкой делегации. Узнав, что линию

разграничения сфер интересов удалось провести посередине Польши, удовлетворённо хмыкнул и поставил свою роспись на карте за советскую

сторону. Подошли фотографы.

- Господин Сталин, вы довольны происходящим? – спросил

Риббентроп через переводчика.

- Мы подписали договор о нейтралитете, - ответил Сталин, - но на

самом деле не может быть даже нейтралитета с нашей стороны, пока вы сами

не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР. Мы не

забываем, что вашей конечной целью является нападение на нас.

Улыбайтесь, нас фотографируют.

26 августа 1939 года,

заседание Политбюро,

вечер.

- Сегодня 1-я армейская группа Красной Армии, действующая на

Халхин-Голе, замкнула кольцо окружения вокруг основных сил 6-й японской

армии на восточном берегу реки и начала их расчленять и добивать. Боюсь

сглазить, но это, похоже, решительная победа! – доложил Ворошилов, светясь

от радости.

- Посмотрим, как отреагирует Хиранума на этот подарок, - почесал

затылок Молотов и добавил. - Есть и еще одна новость – Польша и Англия

заключили военный союз.

- Об этом вчера передали по радио, - сообщил Каганович.

- А сегодня пришло сообщение о том, что содержится в секретном

протоколе к этому договору, - пояснил Молотов, почему он напомнил о том, 129

что членам Политбюро было уже известно. - Источник копию его сделать не

мог, поэтому просто пересказал содержание. Вкратце оно такое.

Уже из текста договора следует, что Англия и Польша не только

обороняются совместно, но и могут напасть сами на кого угодно, если сочтут

это для себя «жизненно важным», а из секретного протокола выясняется, что

это может быть и не Германия, а, к примеру, мы, СССР. Это будет ими

решаться в каждом конкретном случае. Кроме того, в секретном протоколе

стороны заявили свои права: Англия на Бельгию и Голландию, а Польша на

Литву и прибалтийские страны…

- Черт с ним, с этим протоколом, главное, что Польша втягивает

Англию в войну с немцами, и теперь эти умники, натравливавшие Гитлера на

нас, не сумеют просто отсидеться на островах, - жестко отреагировал Сталин.

- И то чешское оружие, которое они подарили немцам для нападения на

нас, они сначала попробуют на себе, - добавил Молотов.

- И, тем не менее, немцы внятно намекнули, что начнут войну с

Польшей не позже 1 сентября, - напомнил Сталин.

- И, похоже, что это так, согласился Молотов. - По крайней мере, поляки уже полностью готовы к войне: прекращены занятия в школах, реквизированы в пользу армии все легковые автомобили, началась эвакуация

из Польши англичан и французов. У поляков в Германии всегда была

неплохая разведка.

- А я вот думаю, чем бы еще помочь Польше?

- Далась вам, товарищ Сталин, эта Польша, особенно, когда у самих

голова болит от японцев! – не согласился Ворошилов на то, чтобы разговор

уводился от тех проблем, за которые он отвечал, – от Халхин-Гола, на

проблемы поляков, до которых ему пока не было дела.

- Не прав ты, Клим, не прав… А что если мы начнем демонстративно

отводить войска от польской границы?

- У нас их там нет, одни гарнизоны, да и зачем?

- А чтобы Польша могла снимать с нашей границы войска и

перебрасывать эти дивизии на запад — навстречу немцам, - пояснил Сталин.

- Куда я их отведу? – упрямился Ворошилов.

- Куда угодно – на учения, в лагеря, главное, чтобы на восток, - указал

Молотов. - И побольше шума. Чтобы все газеты Европы написали: «Русские

отводят войска от польской границы».

- Немцы же возмутятся! – напомнил Ворошилов.

- Это мой вопрос, я возьму его на себя, - успокоил Молотов.

- Главное, что бы побольше шума. И прямо сегодня же, - подытожил

Сталин.

- Тогда я поеду в Генштаб, - Ворошилов быстро вышел из кабинета.

29 сентября 1939 года,

Кремль, кабинет Сталина,

вторая половина дня.

130

Идёт рабочее совещание наркомов и директоров заводов. У длинного

стола докладчик из Госплана.

- Таким образом, дублированию наших западных заводов на Урале и

востоке СССР мешает слабая обеспеченность станочным парком…

Ходивший по кабинету Сталин, удивлённо остановился.

- У нас не хватает мощностей по производству станков?

- Для таких планов - не хватает не только станков. Ведь хочется новые

заводы построить лучше уже действующих, современнее, а у нас еще мало

конструкторов. Да что говорить, только на немецкой фирме «Мессершмидт»

авиаконструкторов больше, чем всех авиаконструкторов Советского Союза.

Не успевают наши конструкторы проектировать, да и опыта еще не много.

Кроме того, мала мощность больших и точных станков, способных

обрабатывать детали уникального оборудования…

Звонит телефон на столе у Сталина. Он подходит и берет трубку.

- Слушаю Вячеслав …Стало быть, получилось? …Спасибо, что

позвонил - кладет трубку и, чем-то довольный, говорит всем

присутствующим. - Получилось!

- Что получилось, товарищ Сталин?

- Японский премьер-министр Киитиро Хиранума, - с трудом

произносит и шутливо оправдывается, - ну и придумают же японцы себе

имена, ушел в отставку. Теперь следует ожидать благоприятные для нас

изменения политики Японии. Ну, ладно, продолжим совещание.

Так вот, товарищи, давайте подумаем, что нам лучше получить из

Германии – готовые станки или лицензии, чертежи и технологии их

изготовления?

2 сентября 1939 года?

кабинет Сталина,

вечер

Сталин, Молотов, Ворошилов, Калинин, Каганович и Маленков стоят

возле разложенной на столе для совещаний карты Польши, докладывает

начальник Генштаба РККА командарм 1-го ранга Шапошников.

- Судя по поступающим сведениям, немцы пока не могут преодолеть

пограничные укрепления поляков, бои идут на границе, определить

направления главных ударов или удара немцев пока нельзя.

- Борис Михайлович, что думаете вы, начальник Генерального штаба, –

как долго могут поляки сдерживать удары немцев? – спросил Сталин то, что

сейчас интересовало всех.

- Конечно, конфигурация фронта выгодна немцам, но и у них слабое

место – Восточная Пруссия. Комбинаций тут может быть много и с той, и с

другой стороны. Если в ближайшее время у сторон ничего не получится с

прорывами в глубину, то они начнут позиционную войну. Либо на исходных

позициях, либо - в самом тяжелом для Польши случае - на рубеже рек Нарев

– Висла – Сан. Максимум через 15-20 дней по немцам нанесут удар французы

131

и англичане, и это должно воодушевлять поляков. Думаю, что немцы

просчитались, начав эту войну.

Молотов достает из папки телеграмму.

- Наш посол в Варшаве, исполняя мое поручение, вчера посетил

министра иностранных дел Польши Арцишевского и докладывает:

«Немецкие войска, там, где они вошли на несколько километров, остановлены, сообщил Арцишевский, и имеется равновесие сил. Говорит, что

польская армия уже имеет 3,5 миллиона, что нападения они не ожидали, но в

Берлин делегатов посылать не собираются. Намекал, что это похоже на

крупную демонстрацию, а не настоящую войну. Сказал, что армии у них

достаточно, но что сырье и вооружение они от нас хотели бы иметь, но

потом, кто знает, может быть, и Красную армию (в ответ на мое замечание, что для них плохо, что Англия и Франция не заключили договора с нами)».

- Пусть выяснит, какое сырье и оружие им надо, - тут же прореагировал

Сталин. - Борис Михайлович, а немцы какие силы могут выделить для

польского фронта?

- Не думаю, что более полутора миллионов.

- А у поляков 3,5 миллиона, - задумчиво повторил Сталин сообщение

министра иностранных дел Польши, - Ну, что же, пусть полякам поможет их

«матка боска Ченстоховска».

6 сентября 1939 года,

кабинет Сталина,

полдень

Члены Политбюро и начальник Генштаба РККА Шапошников снова

собрались вокруг карты на столе в кабинете Сталина, но теперь это уже карта

Монголии и прилегающих к ней районов СССР. Ворошилов, сдерживая

радость докладывает.

- Теперь можно сказать, что мы разгромили основные силы 6-й

японской армии, поскольку сегодня уже не было попыток со стороны японцев

деблокировать свои, окруженные нашими войсками части. Наши войска их

добивают. Это победа, решительная победа!

- Однако японцы пока не шлют парламентеров, - заметил Каганович.

- Пошлют, куда денутся, - показал свою уверенность Сталин. - После

того, как мы заключили пакт о ненападении с немцами, а немцы ввязались в

войну с англичанами и французами, направление японской экспансии в нашу

сторону потеряло перспективу.

Шапошников накрывает карту Монголии картой Польши.

- Обстановка на германо-польском фронте вызывает опасения, - начал

он. - Немцы прорвали фронт, похоже, они наметили два мощных удара. Мы

предполагаем, что оба удара нацелены на Варшаву, чтобы концентрическим

движением своих дивизий окружить польские войска в Западной Польше, -

сделал паузу, как бы не решаясь говорить дальше. - Формально нет ничего

страшного - у поляков достаточно войск, чтобы ударами под основание

немецких клиньев ликвидировать эти прорывы. Кроме того, на германо-132

французском фронте французы уже начали частные наступательные

операции. Но получаемые разведуправлением сведения из Варшавы

вызывают беспокойство: такое впечатление, что в польской армии началась

паника.

- Немцы сообщают, что их войска заняли 3 сентября два польских

города с немецким населением Быдгощ (бывший немецкий Бромберг) и

Шулитце. Мирное население этих городов оказалось вырезано поляками, немцы публикуют фотографии трупов немецких женщин и детей. Это плохо, это немцы озвереют.

- Ну, это по-польски. Вы помните, товарищ Сталин, как они целые села

вырезали на Украине в 1920-м? – вспомнил Ворошилов.

- Еще новости от нашего посла, продолжил Молотов, – вчера Варшаву

покинуло все польское правительство. Где оно, пока неизвестно. Но хуже

другое, по сведениям из посольства Франции, сегодня польское

правительство запросило разрешения у Франции эмигрировать в Париж.

Прозвучало сразу несколько удивлённых голосов: «Как?!»

- Они собираются бросить сражающуюся Польшу и удрать? –

удивлённо спросил Сталин.

- Похоже на это…, - пожал плечами Молотов.

7 сентября 1939 года,

Берлин, кабинет Гитлера,

вторая половина дня

Гитлер задумчиво стоял у стола с картой боевых действий, вокруг него

несколько генералов. Вошёл и отсалютовал Риббентроп, его ждали.

- Мы тут пытаемся угадать развитие событий, мой министр, - начал

Гитлер, - и, судя по всему, полякам уже пора просить перемирия и начать

разговоры о капитуляции и условиях мира.

- Я счастлив, мой фюрер, выполнить любой ваш приказ! Что требуется

от меня?

Гитлер берёт со стола черновик.

- Так, Риббентроп, записывайте условия на случай, если к вам

обратятся поляки с просьбой о перемирии.

Разрыв Польши с Англией и Францией; остаток Польши будет

сохранен; районы от Нарева с Варшавой — Польше; промышленный район

— нам; Краков — Польше; северная окраина Бескидов — нам; области

польской Украины — самостоятельны…

- Мой фюрер, но мы уже взяли Краков, - возмутился генерал Гальдер.

- Не жадничайте, Гальдер, не жадничайте. Отдадим Краков обратно

полякам, он им дорог! – Гитлер уже обдумал этот вопрос и не собирался

менять решение.

Как видите, Гитлер даже к 7 сентября не предполагали ликвидацию

Польши, и хотя немцы уже заняли Краков, но собирались его вернуть.

Почему? Потому, что их штабы пока еще полагали, что поляки бегут за

линию Нарев—Висла—Сан, а преодолеть эту линию, по мнению немцев, 133

было непросто. Фельдмаршал Манштейн, генералом участвовавший в

разработке плана войны с Польшей, писал, что эта линия «представляла

собой сильную естественную преграду. Кроме того, бывшие русские

укрепления, хотя они и устарели, служили хорошими опорными пунктами».

Можно сказать, что при подписании протокола ошиблись и Сталин, и

Гитлер, а можно сказать, что поляки обманули и того, и другого. Гитлер, соглашаясь со сферой влияния СССР в Польше, полагал, что немецкая армия

с трудом преодолеет сопротивление поляков до рубежа Нарев—Висла—Сан, а Сталин полагал, что поляки, отступив на эту линию, либо начнут

позиционную войну, в ожидании ударов французов и англичан по Германии с

запада, либо заключат с немцами перемирие на этой линии. Поляки обмануди

всех – развязали войну, а сами с этой войны удрали.

9 сентября 1939 года,

совещание в кабинете Сталин,

вечер

Сталин и члены Политбюро, вместе с начальником Генштаба РККА

командармом 1-го ранга Шапошниковым сгрудились у стола, на котором

разложена карта Польши.

- Положение в Польше нетерпимо, - быстро докладывал Шапошников, -

необходимо принимать срочные меры. Польской армии, как единой

организации, уже не существует.

Главнокомандующий польской армией маршал Рыдз-Смиглы 6 августа

покинул командный пункт в Варшаве и переехал в Брестскую крепость. Но

здесь нет связи ни с войсками, ни с генштабом польской армии.

Главнокомандующий, фактически, прекратил командование войсками.

Источник во французском посольстве информировал, что из сообщений

представителя французской армии при польском Генштабе следует, что

сейчас в польском Генштабе царит полнейший хаос: никто не знает ни где

немцы, ни где свои войска, ни что те и другие делают.

- Наши агенты проехали вдоль четырех участков линии Нарев – Висла

– Сан, - дополнил Берия. - Ни на одном не обнаружили каких-либо

оборонительных работ. Поляки не собираются защищать этот рубеж.

- Они вообще не собираются ничего защищать! – чуть не сплюнул

Ворошилов. - Оказывается, еще 3 августа Рыдз-Смиглы отправил войскам

директиву, и она поступила в войска 5-го, а ко мне попала только сегодня.

Директива гласит, - начал зачитывать Ворошилов, - : « В связи со

сложившейся обстановкой и комплексом проблем, которые поставил ход

событий в порядок дня, следует ориентировать ось отхода наших

вооруженных сил не просто на восток, в сторону России, связанной пактом

с немцами, а на юго-восток, в сторону союзной Румынии и благоприятно

относящейся к Польше Венгрии».

134

- Как это? – Сталин даже поперхнулся дымом трубки. - Ведь отходя на

Румынию, они будут подставлять немцам фланги, а на юге вообще отступать

навстречу наступающим немцам!

- Военного смысла директива не имеет, - задумчиво покачал головой

Шапошников, - это, скорее всего, оправдание тому, что правительство и сам

Рыдз-Смиглы собираются сбежать в Румынию. Если посмотреть, то им, собственно, больше и некуда бежать – или к нам, или в Румынию. К нам они

постесняются…

- Но ведь их же там интернируют, - недоумевал Калинин, - они

перестанут быть правительством!

- Их это, видимо, уже не волнует, - Сталин высказал предположение.

- Сегодня наш посол в Польше Шаронов запросил у меня разрешение

вернуться в Москву, поскольку никаких контактов с польским

правительством не имеет и не может выяснить, где оно находится, - добавил

Молотов.

- Товарищи! Получается следующая ситуация, - начал итожить

Ворошилов, - через Польшу, которая, судя по всему, прекратила свое

существование как государство, в сторону границ СССР, как нож сквозь

масло движется отмобилизованная немецкая армия.

- Н-да…, - протянул вступление Молотов и начал чуть заикаясь. - А

ведь положение усугубляется и тем, что мы не смогли заключить договор с

Англией и Францией не только потому, что они не разрешили вопрос с

пропуском наших войск через территорию Польши, но и потому, что Англия

и Франция не соглашались с тем пунктом нашего соглашения, который

запрещал сепаратный мир. Они уже в проекте договора с нами заведомо

обеспечивали себе возможность заключить с немцами сепаратный мир и

бросить нас воевать один на один с Германией.

Если сейчас Англия и Франция заключат мир с Германией, с которой

они еще и не начали воевать, то немцы имеют возможность снять свои войска

с запада и перебросить на усиление своих войск, движущихся в сторону

СССР. Получается, что мы оказываемся с немцами один на один.

- Ждать нечего, нужно объявлять мобилизацию, - решительно

высказался Калинин.

- Пока что хватит объявить ее только в западных округах, - подправил

Калинина Сталин.

- Какая будет поставлена задача войскам? – спросил Шапошников. -

Выйти к границе? Войти в Польшу? Если войти, то на какие рубежи в

Польше выйти?

Повисла пауза – все задумались.

- На границу сферы наших интересов – на рубеж Нарев – Висла – Сан, -

наконец решил Ворошилов.

- Нет, ни в коем случае, - возразил Сталин. - Только прикрыть области с

преимущественно украинским и белорусским населением, выйти примерно

на линию Керзона.

135

Все несколько озадачились, поскольку хорошо помнили, что ещё

имесяца не прошло, как Сталин предложил включить в сферу интересов

СССР практически половину Польши, а сейчас он ограничивался только

областями с преимущественно украинским и белорусским населением.

- Но тогда мы оставляем немцам огромный районы, которые по

договору являются нашей сферой интересов, - напомнил Молотов, которому

было жаль территорий, которые он отспорил у Риббентропа.

- Черт с ними, - махнул рукой с трубкой Сталин.

- Нет, так не годится, - Молотов склонился над картой. - Что-то нужно с

немцев получить.

- Верни Литву обратно в нашу сферу интересов, - подсказал Сталин.

- А это мысль, я этим займусь, - согласился Молотов. - Но тогда я

решительно против предложения товарища Сталина – наступать нужно до

границ нашей сферы интересов – до рубежа Нарев - Висла – Сан.

- Почему?

- Я не смогу торговаться с немцами за Литву, если эта территория будет

уже под немцами, - пояснил Молотов.

- Это правильно, - поддержал Молотова Микоян, - чтобы что-то

обменять, нужно что-то иметь.

- Молотов прав – наступать нужно до упора, - поддержал коллег

Каганович.

Сталин, подумав, согласился.

- Пожалуй, товарищ Молотов прав и по другой причине. Мы очень

быстро сбросили со счетов польское правительство, а ведь оно где-то есть. А

вдруг оно не удерет из Польши, а заключит с немцами перемирие? Мы-то с

занятой польской территории уйдем, а немцы за нее будут выставлять

полякам требования. И чем больше польской территории будет у немцев, тем

тяжелее будут эти требования.

Я согласен, планировать наступление нужно до рубежа Нарев – Висла –

Сан. Этим мы усилим позиции и польского правительства на возможных

переговорах с немцами.

- Под каким предлогом войдем в Польшу? – Молотов поставил на

разрешение очередной накатившийся вопрос.

- Под предлогом защиты мирного украинского и белорусского

населения от немцев, - придумал Сталин.

- Немцы взбесятся от злости, - предсказал Каганович.

- Ничего, мы им сейчас больше нужны, чем они нам, - напомнил

Сталин.

- Нужно согласовать дату начала похода, - Шапошников вернул всех к

решению вопросов Армии. - Нам нужно 15 дней для того, чтобы закончить

мобилизацию.

- Какие 15 дней, когда в Польше уже все развалилось? – возмутился

Молотов. - Не больше недели!

- Мы не успеем, - поддержал Ворошилов своего начальника штаба.

136

- Успеете! – отрезал Сталин. - Домобилизуетесь в ходе похода.

Бросайте вперед те войска, которые готовы, остальные подтянете позже. И, товарищ Берия, выясните, наконец, где прячется это чертово польское

правительство?

15 сентября,

кабинет Сталина,

полдень

В кабинете Сталин, Ворошилов и человек десять штатских и военных

инженеров и руководителей. На столе лежит несколько автоматов ППД.

Сталин лёжа на полу и прижавшись щекой к прикладу ручного пулемета

Дегтярева, клацнул курком, передёрнул затвор и клацнул ещё раз, легко

поднялся.

- Поняли, товарищ Дегтярев, что я имел в виду?

Конструктор стрелкового оружия Дегтярев изумленно упёрся взглядом

в Сталина.

- Товарищ Сталин, я просто никогда не смотрел на дело с этой стороны.

Конечно, я внесу изменения в конструкцию пулемёта, они не велики.

- Рад, что вы поддержали мое предложение, - с явным удовлетворением

продолжил Сталин. - Пулемет хорош, я тут просмотрел зарубежные образцы

ручных пулемётов - по кучности вашему пулемёту, Василий Алексеевич, нет

равных. Я желаю вам и всем присутствующим успехов, Родина на вас

надеется.

Собравшиеся выходят из кабинета, Сталин останавливает Ворошилова:

«Товарищ Ворошилов, задержитесь», - и трогает за рукав Ванникова:

«Товарищ Ванников, Политбюро рассмотрело ваш вопрос вне очереди, решение возьмите у товарища Маленкова». Двери кабинета закрылись и

Сталин с Ворошиловым садятся за стол.

- По данным нашей разведки, правительство Польши и маршал Рыдз-Смиглы уже находятся на румынской границе и выторговывают у румын

условия своего интернирования и содержания у румын под арестом, - зло

начал Сталин. - Это мерзкое предательство шляхтой польского народа, бесчестное предательство, аналогов такого предательства в других

государствах просто нет. Ведь они могли бы сражаться вместе с армией, как

Пилсудский в 1920, могли бы заключить с немцами перемирие и спасли бы

этим от Польши хоть что-то!! Нет, удирают от борьбы, от ответственности, удирают на свалку истории! – возмущение выплёскивалось из Сталина. -

Румыны сообщают: идет массовое бегство в Румынию польских генералов и

офицеров, бросивших в Польше свои войска, - Сталин немного успокоился. -

Придется послезавтра входить в Польшу.

Клим, мы готовы подавить сопротивление польской армии, если она

нам это сопротивление окажет?

- Да никто и никогда не бывает готов к войне, - Ворошилов

сосредоточенно вертел в руке карандаш. - Особенно Россия. Да и как за пять

дней подготовишься? …Но, думаю, справимся, - всё же закончил он.

137

Зазвонил телефон, и Сталин быстро снял трубку, было видно, что он

ждал этого звонка. Выслушал сообщение:

- …Слава Богу! Теперь, Вячеслав, нужно настойчиво склонять японцев, нет не к договору о дружбе – они его не подпишут, а хотя бы к договору о

нейтралитете, - кладет трубку и поясняет Ворошилову. - Японский посол

только что передал просьбу японского правительства прекратить военные

действия на монгольско-маньчжурской границе – на Халхин-Голе, и начать

переговоры. Вот так!

- Слава богу! – откровенно радостно выдохнул Ворошилов. - Теперь

хоть о Дальнем востоке голова будет болеть меньше.

- Представляй к наградам за Халхин-Гол, наград не жалей!

18 сентября 1920 года,

Москва,

первая половина дня

К зданию НКВД подъехала автомашина наркома НКВД, из нее вышел

озабоченный Берия, быстро вошёл в здание и пошёл по коридорам к своему

кабинету, проходя ряды дверей. У некоторых дверей ожидали конвоиры, они

отдавали честь, Берия отвечал.

В это время во многих кабинетах НКВД шли допросы. Вот в одном из

кабинетов следователь настойчиво требует ответа:

- Какая партия? Какая партия дала вам, Рогинский, указание на посту

главного военного прокурора РККА арестовывать невиновных командиров и

требовать для них расстрела или осуждения? И делать это, с целью вызвать

недовольство народа советской властью?

Во втором кабинете следователь раздражен:

- Не виляйте, Чижевский! Ваши внутренние убеждения председателя

военного трибунала должны были быть основаны на обстоятельствах

рассматриваемых вами дел. Кто приказал вам осуждать заведомо

невиновных?

В третьем:

- Кто вам дал задание, Хазан, объявить во всесоюзный розыск Георгия

Саакадзе? И не лгите мне, что столько лет живя в Грузии, вы не знали, что

Георгий Саакадзе умер 300 лет назад!

В четвёртом кабинете следователь даже ласков:

- Послушайте, Киселев… или может вас лучше называть по настоящей

фамилии – Кеслер? Как могли вы, эмигрант из США, приехавший в Россию в

19-м году, купить партийный билет и занять должность генерального

прокурора Украины без помощи троцкистов? Признавайтесь, Кеслер, признавайтесь, кто поручил вам вызывать недовольство народа советской

власти арестами невиновных?

Берия входит в приемную своего кабинета и бросает помощнику:

«Кобулова, срочно!», - сам в кабинете снимает плащ и садится за стол, на

котором уже высится стопка входящей корреспонденции. Через несколько

минут в кабинет входит Кобулов.

138

Берия отложил подписанный документ и раздражённо начал.

- Я тебя порадую, Богдан Захарович: не прошло и два дня после начала

похода в Польшу, как наш славный маршал Ворошилов вспомнил, что кому-то надо заниматься пленными, товарищ Сталин его поддержал и Совнарком

взвалил эту головную боль на нас.

- Ну, вообще-то, во многих странах пленными занимается

министерство внутренних дел…, - попытался успокоить шефа Кобулов, который в это время работал начальником Главного экономического

управления НКВД СССР.

Но это привело Берию в ещё более раздражённое состояние.

- А что в этих странах министру внутренних дел сообщают об этом, когда десятки тысяч пленных уже сгоняют на территорию его страны? Мне

могли хотя бы неделю назад сказать, что НКВД будет заниматься пленными?!

- А сколько их будет?- Кобулов переводил разговор в деловое русло.

Берия, немного успокоившись, пожал плечами.

- Кто же это знает? Может миллион, может полмиллиона, кто знает, сколько там немцы нам оставили.

Кобулов свистнул.

- Ничего себе! Куда же мы их денем? И как с ними обращаться?

- Начнем с начала, - Берия взял в руки карандаш и пододвинул к себе

блокнот для черновиков. - Нужно создать управление по делам

военнопленных. Разработать положения, как об этом управлении, так и о

военнопленных. Следовательно, начинать нужно с будущего начальника

этого управления, ему все и поручить…

- Нет у меня людей, Лаврентий Павлович, честное слово никого нет, –

Кобулов запротестовал, не дожидаясь, когда шеф закончит фразу, - все

перегружены сверх меры этой же войной с Польшей. Никого не могу дать!

- Но человек-то все равно нужен.

В это время Кобулов уже обдумал ситуацию и понял, что выхода нет, и

заботу о пленных придётся взвалить на себя. После некоторого раздумья он

решил, что нужно воспользоваться кадровыми ресурсами Ворошилова, раз

товарищ маршал вызвал такое раздражение шефа.

- Есть у меня на примете в наркомате обороны очень толковый

распорядительный майор.

- Звони, приглашай к нам и сегодня же начинайте разрабатывать

положения о пленных, - немедленно согласился Берия. - Завтра проекты

положений мне на стол!

15 ноября 1939 года,

заседание Политбюро,

вторая половина дня.

После разрешения накопившихся вопросов, Хрущёв попросил.

- Я, товарищи, прошу пару слов для информации, а поскольку я с

сентября не присутствовал на заседаниях Политбюро из-за польской войны и

139

присоединения Западных областей к Украине, то думаю, что мне можно дать

пару минут для этой информации.

- Говори Никита Сергеевич, - согласился Молотов.

- Все детали вы знаете, хочу сказать о собственном впечатлении от

увиденного. Народ западной Украины просто таки рвался в СССР, - Хрущёв

сообщил об этом тоном человека, искренне изумлённого. - Когда мы в

Польшу входили, западные украинцы и дорогу указывали, и машины из грязи

вытаскивали, и кормили, и сами с поляками дрались. Вы на общенародное

голосование гляньте, мы же его за три недели провели, едва избирательные

участки открыть успели, об агитации и пропаганде и речи не было – не

успевали, да и вести эту агитацию от нас почти некому было. А народ? 95 %

избирателей Западных областей пришло на выборы и более 90%

проголосовали за наших депутатов. Вот она – наглядная победа марксистко-ленинских идей!

- Спасибо, товарищ Хрущёв. Это хорошо, что вы так говорите, но

должен дополнить вашу информацию, - усмехнулся Сталин. - В чистом виде

это было бы победой марксистских идей, если бы это голосование было в

1920 году, когда мы были разорены, раздеты и голодны. А теперь мы богаты.

А богатых все любят. Чего же к богатым не присоединиться?

Видя, что Хрущёв несколько не понимает, о каком богатстве идёт речь, Молотов дополнил Сталина.

- У них в Польше в прошлом году бюджет был 2,5 миллиарда злотых, а

у нас 124 миллиарда рублей. При пересчете по золотому курсу и в пересчете

на душу населения у нас на каждого советского гражданина приходится 564

грамма золота из бюджета, а у них всего 12 грамм. Наш советский человек от

своего государства получает в 47 раз больше, чем получал средний поляк от

Польши. А ведь украинцы в Польше получали от польского государства

меньше, чем поляки. Так что же удивляться, что украинцы и белорусы так

рвутся в СССР?

Кстати, в Литве положение такое же – в ней на душу приходится 16

грамм золота бюджета, а в Латвии вообще 13. Мы еще увидим, как население

прибалтийских стран будет рваться в СССР. Повторю, богатых все любят.

- Если у тебя, товарищ Хрущёв, все, - спросил Сталин, - то я попрошу

слова для тяжелого вопроса.

- У меня все.

- Вы все, - посмотрел на Хрущёва, - или почти все в курсе этого

вопроса, поэтому я сделаю очень краткое вступление.

Царь Петр прорубил окно в Европу, построив Петербург. К сожалению, это не только окно в Европу, но двери из Европы к нам. Если какая-нибудь

сильная европейская держава захватит ленинградские порты, то у нее

открывается просторный путь с хорошо обустроенными дорогами во всех

направлениях вглубь России. А переброска войск из Европы на эти

направления будет осуществляться самым дешевым транспортом - морским.

140

Одновременный удар с двух направлений – из Польши и из Ленинграда для

нас смертелен.

Ни царь Петербург, ни мы Ленинград не способны защитить силами

Балтийского флота, если будем иметь дело с флотами таких государств, как

Германия или Англия. Единственный способ защиты Ленинграда – это

способ, найденный еще при Николае II – перегородить устье Финского залива

морскими минами и не давать противнику эти мины снять. Но у царя по обе

стороны Финского залива были земли империи, а у нас это буржуазные

Эстония и Финляндия. Царь мог по обоим берегам установить батареи для

защиты минных полей и наблюдательные пункты, а мы не можем. У нас

Ленинград беззащитен.

Полтора года мы просим Финляндию дать нам возможность защитить

Ленинград. Предлагали военный союз, предлагали построить совместные

базы, просили продать клочок земли на полуострове Ханко, чтобы построить

там батареи и аэродром для защиты минных полей – не согласились!

Просили сдать этот полуостров в аренду, просили обменять на втрое большие

территории, просили необитаемые острова в Финском заливе – на все

получили отказ!

Мы тут недавно узнали из разведсводок, что, оказывается, без каких-либо усилий с нашей стороны, финский маршал Маннергейм стал нашим

союзником и предложил финскому правительству не только отдать нам

просимые острова, но и отодвинуть границу от Ленинграда, обменяв всё это

у нас на землю. Даже этот ярый белогвардеец понимает, что нельзя идти на

конфликт с соседом в вопросе безопасности соседа! Но финское

правительство не стало слушать и Маннергейма! – Сталин в сердцах ударил

по столу ладонью. - Подчеркну, нам не нужна ни финская земля, ни

Финляндия, финское правительство отказывает нам не в своей земле, оно

отказывает нам в нашей безопасности. Если говорить в общем, то есть

принципиально, то финское правительство умышленно держит открытым

путь для захвата Ленинграда и для удара по СССР с северо-запада.

- Зачем это им? – удивился Хрущёв.

Сталин на мгновенье задумался, продумав, как начать попроще, и

объяснить покороче.

- Ты слышал о линии Маннергейма?

- Да, это укрепления финнов на нашей границе, - Хрущёв даже немного

обиделся от такого вопроса.

- Не совсем так, - начал Сталин. - Это укрепления всего на 140

километрах советско-финской границы, а 900 километров этой нынешней

границы ничем не защищены, и финны не собираются их защищать

никакими укреплениями.

- Не понял, - Хрущёв растеряно смотрел на Сталина.

- Вот такой образный пример. У тебя есть огород, и ты хочешь

защитить его забором от потравы скотом. Для этого ты окружишь огород

141

забором со всех сторон. Так ведь? А, если ты построил забор только у одной

стороны, то что это значит?

- Это значит, что скот все равно огород потопчет.

- Я не об этом спросил – что это значит с твоей стороны, чего ты таким

строительством хочешь?

Хрущёв недоумевал.

- Не знаю, может, я просто дурак, что не доогородил…

- Нет, ты не дурак, просто ты хочешь увеличить свой огород, и

оставшуюся часть забора хочешь построить уже на новых его границах.

Зачем тебе тратить деньги на забор на старых границах, если тебе потом надо

будет достраивать забор уже на новых границах?

Финны же не скрывают, что их цель – это Великая Финляндия, а

Великая Финляндия включает в себя всю нашу Карелию и Кольский

полуостров. А сухопутная граница Великой Финляндии идет от Финского

залива до Ладожского озера (эта часть и прикрыта линией Маннергейма), от

Ладоги по реки Свирь до Онежского озера, а далее вдоль системы Беломоро-Балтийского канала до Белого моря. Вот поэтому финны далее линию

Маннергейма и не достраивают: ждут, когда Карелия станет финской, и они

достроят эти укрепления уже вдоль их новой границы Великой Финляндии.

- Вообще-то в такое трудно поверить – не может такое маленькое

государство надеяться отхватить столько земли у такого государства, как мы,

- Микоян не скрыл своего сомнения. Часто общаясь с иностранцами по

торговым делам, ему нужны были веские доводы для разговоров на все

политические темы.

- А ты придумай какое-либо иное логичное объяснение, почему они не

достраивают линию Маннергейма и вообще не укрепляют оставшиеся 900

километров своих границ? – вопросом на вопрос ответил Жданов, которого, как хозяина Ленинграда и Ленинградской области поведение финнов

беспокоило больше всего. - Они ведь не сами собираются у нас эти земли

отвоевать, а с кем-то, для кого они и не дают нам защитить Ленинград. А

сегодня они так нагло себя с нами ведут потому, что и Германия, и англо-французы мобилизовали свои армии. Они на эти армии надеются. Они как

мальчишка, которого взрослые хулиганы посылают задраться к одинокому

прохожему, чтобы потом избить прохожего по причине того, что он

маленьких обижает.

- Финская делегация только уехала из Москвы, - продолжил Сталин, - я

сам вел с нею переговоры почти месяц и не добился ни малейших

результатов: они отказываются от всего – от денег, от земли, от помощи. Но за

это время, к настоящему дню, финны уже отмобилизовали армию в 500 тысяч

человек, эвакуировали население пограничных районов и полностью

приготовились к войне.

Я думаю, что финны надеются на немцев – на то, что они начнут с нами

войну, а немцы уже в ходе войны заключат с ними военный союз, но не

142

знают, что по секретному протоколу к пакту между нами, немцы отдали

Финляндию нам в нашу сферу интересов. От незнания и ведут себя так нагло.

Полагаю, что сложилась такая политическая ситуация, которая

позволяет нам решить войной проблему безопасности Ленинграда, и, стало

быть, безопасности всего СССР.

- Мы захватим Финляндию и сделаем ее советской республикой? –

догадался Хрущёв.

- Нет! – довольно резко возразил Сталин. - Как сделать кого-то братом

силой оружия? Нет. Мы, образно говоря, сломаем финнам забор, сломаем им

их надежду на Великую Финляндию, - мы уничтожим линию Маннергейма и, если и этого будет недостаточно, возьмем Хельсинки. И этим заставим

финнов сдать нам в аренду полуостров Ханко, возможно, отодвинем их

границу от Ленинграда. Если возникнет необходимость оккупации всей

Финляндии, то это будет для нас плохой результат, поскольку мы получим в

теле СССР постоянный гнойник, с бунтами и восстаниями, инспирируемыми, к тому же, из-за рубежа. Кроме того, насильственная советизация произведет

очень плохое впечатление в мире, сильно скомпрометирует нас, как

коммунистов.

Правда, если мы решимся на войну, то нам нужно будет объявить о

создании параллельного правительства Финляндии, но это исключительно с

целью психологически надавить на Хельсинки и сделать финское

правительство сговорчивее.

Надо ставить только эту ограниченную цель – уничтожить линию

Маннергейма, показав финнам (и не только финнам), что их потуги

интриговать против нас ничтожны и смешны, что от нас их никакие

укрепления не защитят.

Мы сейчас достаточно сильны, чтобы уничтожить линию Маннергейма

быстро и с минимальными потерями, поскольку у нас подавляющее

превосходство в том, что необходимо для уничтожения укреплений, – в

артиллерии и авиации. У нас также подавляющее превосходство в танках. Я

думаю, что наши потери в живой силе должны быть минимальны.

Что думают члены Политбюро по этому вопросу?

2 декабря 1939 года,

заседание Политбюро,

вторая половина дня

При входе РККА на территорию Польши в сентябре 1939 года были

обезоружены и взяты под охрану военнослужащие Польши, прекратившей на

тот момент своё существование полностью. Поскольку СССР с Польшей не

воевал, и Польша войну СССР не объявляла, и СССР по отношению к

воевавшим Германии и Польше был нейтральным государством, то эти

польские военнослужащие по своему статусу были интернированными, а не

военнопленными. И нет сомнений, что СССР дал бы интернированным на

его территории полякам сбежать во Францию и Англию хотя бы только

потому, чтобы их не кормить. В этом нет ни малейшего сомнения, поскольку

143

была аналогия. В 1938 году Польша вместе с Гитлером отхватила часть

Чехословакии. А перед нападением Германии на Польшу 1 сентября 1939

года, чехи этой захваченной поляками области были мобилизованы в

польскую армию в чешский легион. Из него были интернированы в СССР

800 военнослужащих и уже 3 октября 1939 года, когда Берия предложил

Политбюро ЦК КПСС содержать этих чехов отдельно от поляков, то Сталин

вопрос с чехами решил проще: « Отпустить, взяв с каждого подписку, что

не будет воевать против СССР». И тех чехов, кто хотел уехать и имел, куда

уехать, действительно отпустили. Поэтому и нет сомнений, что со временем, потихоньку, чтобы не раздражать Германию, отпустили бы и всех поляков.

Но, к несчастью Польши, к уже имеющемуся законному польскому

правительству, сидящему под арестом в Румынии, добавилось еще одно

польское правительство, хотя и незаконное, но зато сидящее у союзников. 30

сентября 1939 г. в городе Анжере на северо-западе Франции союзники

собрали ошметки тех польских генералов и офицеров, кто к этому времени

успел к ним добежать, и назвали эту компанию правительством Польши в

эмиграции. Возглавил это второе правительство польский генерал В.

Сикорский. Упрекать союзников не в чем – они воевали с немцами, и им

каждое лыко было в строку. Было бы преступлением против своих народов с

их стороны, если бы они не попытались использовать в войне с немцами хотя

бы каких-то поляков.

Однако, несмотря на то, что у несчастной Польши было теперь уже два

правительства, польскому народу от этого стало только хуже. Поскольку

второе правительство Польши практически тут же показало союзникам и

Польше, кто они такие. Поляки в эмиграции, рассмотрев на карте, что Анжер

очень далеко от СССР, и из него есть куда удирать дальше, взяли и объявили

в ноябре 1939 г. войну Советскому Союзу. Не помогли уговоры Англии и

Франции не делать этого. А объявили поляки войну из-за очень

дружественного акта СССР по отношению к буржуазной тогда Литве. Дело в

том, что в 1920 году поляки захватили у Литвы её столицу – Вильнюс, и не

возвращали. А СССР, заняв в сентябре 1939 года в Польше Вильнюс и

Вильнюсскую область, передал их бесплатно Литве. Поляки во Франции

крайне обиделись и объявили СССР войну.

Но теперь интернированные в СССР польские военнослужащие стали

военнопленными, и о том, чтобы дать им сбежать из СССР, как чехам, уже и

речи не было.

У правительства СССР голова пухла от вопроса, что делать с

польскими военнопленными? Если бы польское правительство не сбежало из

Польши, то оно сохранило бы Польшу, как государство даже после

поражения Польши, и с этим польским правительством можно было бы

договориться о возвращении интернированных, и о компенсации их

содержания в СССР. Но у Польши не было правительства.

И Сталин, из-за болей в ноге прохаживаюсь по кабинету, неожиданно

вспомнил, хотя рассматривался вопрос не о Польше.

144

- Да, кстати, товарищ Берия, в связи с тем, что польское правительство

в эмиграции, сформированное из удравших во Францию генералов и

некоторых политиков, объявило нам войну за передачу нами Вильнюса

Литве, то как обстоят дела с польскими военнопленными?

Берия подумал и начал сообщение о польских пленных с наиболее

решённого вопроса – с рядовых.

- Рядовых и сержантов в основном распихали по предприятиям

народного хозяйства. Там они работают на условиях советских граждан, и

заботиться об их расселении обязаны руководители этих предприятий. А вот

с польскими офицерами сложнее - они ведь имеют право в плену не работать.

Сначала держали их в домах отдыха и на частных квартирах, теперь

пытаемся переоборудовать эти дома отдыха под лагеря. Но это дело идет

плохо, товарищ Молотов нам даже колючей проволоки не выделил.

- Не правда! – резко отреагировал Молотов. - Я почти всю колючую

проволоку отдал вам – пограничникам НКВД.

- Но пограничники этой проволокой обустраивают новую границу, а не

лагеря для военнопленных!

- Экономьте! – Молотов был непреклонен.

- Как экономить? – не собирался сдаваться Берия. - Границу сжать или

в границе дыру оставить?

- Прекратите! – Сталина раздражала эта перебранка. - Сколько у нас

этих пленных офицеров.

- Тысяч пятнадцать, - ответил Берия, - Мы их до сих пор пересчитать не

можем из-за того, что они расселены, где попало.

- А какие у них настроения, готовы ли они драться за освобождение

Польши от немцев? – поинтересовался Сталин.

- Мы с самого начала ведем с ними работу - пытаемся вызвать у них

желание вступить в польскую армию, которую мы сформируем, чтобы эта

польская армия вместе с Красной Армией воевала в будущей войне с

немцами, - сообщил Берия. - Успехи этой работы у нас крайне небольшие.

Едва ли мы имеем несколько сот лояльно настроенных к СССР польских

офицеров. Остальные же настроены к нам крайне злобно, вызывающе

злобно. Более того, узнав, что кто-то из офицеров согласен с нами

сотрудничать, остальные офицеры лагеря этому офицеру устраивают

невыносимую жизнь обструкцией, откровенным издевательством.

- Не может нам шляхта простить то, что мы вошли в Польшу? –

поинтересовался Молотов.

- Формально – да, но по существу, думаю, дело не только и не столько

в этом, а в том, что они опущенные офицеры.

- Что ты имеешь в виду? – теперь уже поинтересовался и Ворошилов.

- Они же уже струсили воевать с немцами в сентябре, и теперь мечтают

просидеть в плену до конца войны, - пояснил Берия. - А получается, что мы

их снова зовем на войну. А они войны боятся. И понимают, что мы будем в

армию Польши отбирать только тех, кто лоялен к СССР, ведь этой будущей

145

польской армии предстоит воевать вместе с Красной Армией. И поэтому они

демонстративно высказывают свою ненависть к СССР, чтобы мы их снова не

послали на войну с немцами. Своей ненавистью к нам они прикрывают свою

трусость. Трусость изобретательна.

- Может ты и прав, - задумчиво согласился Сталин. - Но получается

несправедливо. Честные офицеры находятся в таких же и даже худших

условиях, чем трусливые. Их надо разделить. Офицер, отказывающийся

освобождать свою родину, это преступник. Давайте этим преступникам

дадим Особым совещанием по 3 – 5 – 8 лет лагерей (в зависимости от их

злобности к СССР), и пусть зарабатывают на свой хлеб в лагерях для

преступников. А честных офицеров оставим в лагерях для военнопленных, как материал для создания у нас польских войск.

- Но нам, для представления дел польских офицеров на Особое

совещание, требуется провести следственную работу в лагерях с ними. Так

сказать, отделить чистых от нечистых, - напомнил Берия.

- Ну, так проводите, только побыстрее. Пусть эти трусливые дармоеды

до конца войны не в лагере военнопленных отдыхают, а помашут лопатой в

лагерях для преступников. Может о чести вспомнят. Потом дадите записку в

Политбюро с их количеством и предложениями по составу Особого

совещания. Срок до марта вас устроит?

- Попробуем успеть, - пообещал Берия.

- Кстати, товарищ Берия, а как обстоят дела с финскими пленными? –

вспомнил Сталин.

- Лагерь для них подготовлен, но пленных очень мало.

Сталин вздохнул.

- М-да… В войне с Финляндией многое идет не так, как мы

предполагали.

Сталин при этом как бы и не смотрел в сторону Ворошилова, но

Ворошилов от этих слов опустил голову.

2 декабря 1939 года,

Карельский перешеек, 7-я армия,

вторая половина дня

Дорога в заснеженном лесу, вдали на дороге горели три легковых

автомобиля, из леса вокруг был слышен треск выстрелов, на дороге стоял

Мехлис с адъютантом и несколько командиров, к ним подбежал командир

батальона.

- Товарищ армейский комиссар, мы окружены, осталась грузовая

машина, на которой можно проскочить не по дороге, а по льду озера, уезжайте!

- Капитан, вы сума сошли! – несколько удивлённо ответил Мехлис. -

Как я, комиссар Красной Армии, брошу красноармейцев в бою?! Дайте

приказ посадить в машину тяжелораненных, и оправляйте её!

- Да вы же в плен попадете!

Мехлис жестко посмотрел на комбата.

146

- Не попаду, исполняете приказ!

Комбат дает распоряжение одному из командиров, тот убегает

исполнять, Мехлис спрашивает.

- Где нам нужно пробиться к своим? – увидев, что комбат тянется к

полевой сумке, чтобы достать карту. - К черту карту, мы на местности!

Комбат, проваливаясь в сугробы ведет к опушке и показывает рукой:

«Вон туда!». Мехлис командует:

- Всем присесть, спрячьтесь за кусты! Бинокль! - осматривает

простирающуюся поляну, редкие кусты и финские позиции у уже

чернеющего от вечерних сумерках редкого леса на противоположной стороне

поляны. Прилетающие от финнов редкие пули сбивают ветки с деревьев.

Отдал бинокль и показывает рукой вокруг себя. - Эти кусты - рубеж атаки.

Всех живых скрытно на рубеж – на четвереньках, ползком! Все пулеметы в

цепь! Оставьте в тылу пару пулеметов, прикрыть нас сзади! Готовность к

атаке через десять минут

Комбат убегает выполнять распоряжение Мехлиса, а тот, стоя на

коленях за кустом, пристегнул маузер к коробке-прикладу. Пригнувшись, справа и слева от него, подбегают красноармейцы и приседают за кустами, наконец подбегает и комбат.

- Готовы.

- Командуйте! – приказывает Мехлис комбату.

Комбат, немного замешкав.

- Передать по цепи! Приготовились к атаке! Направление – три высокие

сосны на горизонте! Пулеметы, по кромке леса – огонь!

Один за другим пулемётов разразились треском, огонь с финской

стороны прекратился. Мехлис вскакивает и машет маузером:

- За Ленина, за Сталина! Вперед!

Побежал вперед, красноармейцы пытались его обогнать и прикрыть

собою.

31 декабря 1939 года,

Кремль,

ночь на 1 января 1940 года

СССР условием заключения договора о ненападении с Германией

поставил требование к Германии предоставить себе кредит в 300 миллионов

марок под 4,5% годовых, и на сумму этого кредита (а потом и просто

торгового соглашения) поставить в СССР оружие, станки и целые

производства для изготовления оружия и боевой техники. В частности, уже к

1 августа 1940 года Германия, кроме огромного количества станков и

оборудования гражданского назначения, а также цветных металлов, поставила в СССР образцы оружия и лицензии для его производства на 44,9

миллиона марок. В том числе: самолеты «Хейнкель Хе-100», «Мессершмитт-109», «Мессершмитт-110», «Юнкерс Ю-88», «Дорнье До-215», «Бюккер Бю-131», «Бю-133», «Фокке-Вульф», авиационное оборудование, в том числе

прицелы, высотомеры, радиостанции, насосы, моторы, 2 комплекта тяжелых

147

полевых гаубиц калибра 211 мм, батарею 105-мм зенитных пушек, средний

танк «Т-III», 3 полугусеничных тягача, крейсер «Лютцов», различные виды

стрелкового оружия и боеприпасы, приборы управления огнем и т.д.

В ответ СССР поставлял в Германию только сырьё и некоторые

руды, в частности, было поставлено на 180 миллионов марок (в скобках млн.

марок): кормовые хлеба (22,00); жмыхи (8,40); льняное масло (0,60); лес

(74,00); платина (2,00); марганцевая руда (3,80); бензин (2,10); газойль (2,10); смазочные масла (5,30); бензол (1,00); парафин (0,65); пакля (3,75); турбоотходы (1,25); хлопок-сырец (12,30); хлопковые отходы (2,50); тряпье

для прядения (0,70); лен (1,35); конский волос (1,70); обработанный конский

волос (0,30); пиролюзит (1,50); фосфаты (половина в концентратах) (13,00); асбест (1,00); химические и фармацевтические продукты и лекарственные

травы (1,60); смолы (0,70); рыбий пузырь (Hausenblasen) (0,12); пух и перо

(2,48); щетина (3,60); сырая пушнина (5,60); шкуры для пушно-меховых

изделий (3,10); меха (0,90); тополевое и осиновое дерево для производства

спичек (1,50).

Немцы пошли на эти поставки в надежде, что СССР не успеет ими

воспользоваться – не успеет запустить производство оружия по немецким

технологиям и на немецком оборудовании, не успеет скопировать образцы, не успеет использовать в войне с самими немцами.

Но когда начались реальные поставки с обеих сторон, немцы

поняли, что это их «обувают», а не они. И послали в Москву посла по

особым поручениям, который прилетел как раз под Новый 1940 год.

В СССР впервые Новый год стали праздновать в 1935 году, но

праздник, как замена Рождеству, легко прижился и к 1940 году стал

любимым праздником советского народа, особенно, детей. Итак, в ночь на

Новый год в Кремле, в одной из комнат для переговоров с одной стороны

длинного стола сидел Риттер с сотрудниками, а с другой стороны Сталин, Молотов, Микоян и нарком судостроительной промышленности Тевосян.

Переговоры только начались, новогодние угощения на столе представлял

чай, «Боржоми» и пока ещё пустые пепельницы.

- …Господин Риттер, - жёстко и раздельно чеканит Сталин, - мы

уважаем вас, как посла по особым поручениям дружественной нам Германии, но мы не можем терпеть ваши намеки на то, что мы мошенничаем!

- Господин Сталин, приношу извинения, если вы меня так поняли, но мы закупили у вас 3 миллиона тонн железной руды, а вы нам поставляете

породу со своих рудничных отвалов, которую сами выбрасываете. В ней

всего 38,42% железа, мы не можем давать ее в доменные печи! Нам нужна

руда не менее, чем с 50% железа.

- Вы не правы, господин Риттер, - несколько смягчает тон Сталин.

- Это тоже руда, но с пониженным содержанием железа. Это мы не можем её

давать в свои доменные печи, а у Германии есть фабрики по обогащению

такой руды способом Лурги и Рени. Мы, кстати, хотим закупить у вас

148

оборудование и технологию таких фабрик, после чего сможем поставлять

вам руду с 50% железа, а сейчас она нам самим нужна…

Переговоры шли трудно, вопросов было много, пепельницы

быстро заполняются окурками.

- Хорошо, - как бы соглашается Сталин, - мы понимаем, что

Германия воюет, мы не просим у вас все 14 башен 15 дюймовых орудий, давайте сократим эту строчку до трех башен. Но тогда поставьте нам два

перископа и несколько аккумуляторов для подводных лодок. Они нам нужны

как образцы для улучшения собственного производства аккумуляторов и

перископов.

- Но нам самим не хватает перископов, - уверяет Риттер.

- Не может быть, чтобы фирма «Цейс» не могла дополнительно

изготовить пару перископов…, - вмешивается Микоян.

Время идёт, весь советский народ уже вовсю празднует Новый

год, а в Кремле пепельницы уже полны окурков.

- Так вы подтверждаете поставку тяжелого крейсера? – Сталин

подошёл к рассмотрению очередной строчки в списке товаров, подлежащих

поставкам из Германии в СССР.

- По нашим данным вы могли бы поставить два крейсера, - давит

на Риттера Тевосян.

- Господа, - напоминал Риттер, - Германия ведет войну на море с

Англией, нам самим очень нужны корабли, но хорошо - мы поставим вам

крейсер «Лютцов» в кредит, однако за крейсер «Зейдлиц» мы хотели бы

получить золото хотя бы в частичную предоплату.

Сталин переглянулся с Молотовым.

- Мы подумаем…, - Молотов не смог ответить сразу.

Помощник поменял пепельницы, унёс пустые стаканы с чаем, занёс полные.

- …Вы просите за образцы боевых самолетов очень высокую цену,

- морщится Сталин

- Это так, - согласился Риттер, - но в эту цену входят лицензии и

технологии на их постройку…

Время идёт, пепельницы вновь наполовину полные.

- …Но нам самими нужны автоматические линии по производству

снарядов. Фирма «Хассе Вреде» не может выполнить ваш заказ, - уверяет

Риттер.

- А пусть она даст чертежи, а мы разместим заказ на эти станки на

других немецких заводах…, - не уступает Микоян.

Пепельницы опять полны окурков.

- …Хорошо, - как бы сдаётся Сталин, - мы вам поставим железную

руду с 50% железа, но в 1941 году, а вы поставьте нам обогатительные

фабрики в 1940 году…

Забегая намного вперёд, сообщу о довольно интересной судьбе

купленного у немцев в кредит крейсера «Лютцов». Опасаясь начала войны с

149

немцами, СССР отбуксировали ещё недостроенный корабль из Германии, как

только немцы спустили его на воду, – без энергетической установки, рулей и

винтов. К началу войны сами достроить не успели, и крейсер встал на защиту

Ленинграда как несамоходная плавучая батарея «Петропавловск». Тем не

менее, «Петропавловск» оказался самым деятельным крупным надводным

кораблём ВМФ СССР. При защите Ленинграда и при прорыве блокады, он из

своих сначала 4-х, а после выхода из строя одного орудия – из 3-х 203-мм

немецких орудий главного калибра, расстреляв стволы, выпустил по немцам

1946 немецких же снарядов. Так уж получилось, но собственно советские

линкоры не расстреляли по немцам и боекомплекта: «Парижская коммуна»

(Чёрное море) израсходовала 1159 снарядов из своих 12 орудий главного

калибра; «Октябрьская революция» (Балтика) – 1140 снарядов; «Марат»

(Балтика) – 1529 снарядов. По сумме перекрыл показатель «Петропавловска»

только крейсер «Максим Горький», который из своих 9-ти 180-мм орудий

выпустил по немцам и финнам 2311 снарядов. Таким образом «Лютцов»

затраченные на него деньги оправдал. Но, главное, покупка «Лютцова» не

дала немцам использовать этот крейсер против советского флота и флотов

союзников.

18 января 1940 года,

кабинет Сталина,

поздний вечер

Сталин просмотрел принесённые Берией документы и отложил их

для более внимательного изучения позже.

- Мы это рассмотрим на Политбюро, - решил Сталин. - Как идут

дела по реабилитации невиновных?

- Количество дел резко уменьшилось, - сообщил Берия.

- А скольких освободили?

- Точной статистики пока нет.

- Приблизительно.

- Пока более 300 тысяч человек.

Сталин изумленно покачал головой, вздохнул.

- Да, крепко поборолись чрезвычайные тройки и суды с

внутренними врагами, - помолчал, а потом спросил жестким от ненависти

голосом. - Ну, и как воздается судьям по этим делам их?

Берия понял, что вопрос о членах чрезвычайных троек, осудивших

такое количество человек. Тройки состояли из первых секретарей обкома, начальников НКВД и прокуроров области. Берия начал с партийных

деятелей.

- Как воздается секретарям обкомов и вообще членам ЦК, вы

знаете: ЦК сам рассматривает их дела перед тем, как передать их в НКВД.

Сталин грустно усмехнулся – он не мог простить этим людям, что

они отказались от честных выборов. И он снова вернулся к этому вопросу.

- И ведь что интересно, эти люди могли стать под суд критики

народа на альтернативных выборах. Если бы народ прокатил их на выборах, 150

это был бы мягкий приговор. Но они и боялись приговора народа, не

захотели встать под суд народа. Они затребовали себе право расстреливать, чтобы остаться у власти. Ну, что же. Теперь они встали перед судом, который

тоже имеет право расстреливать. Хотели расстреливать других - получите

расстрел и для себя.

А как с остальными «специалистами по репрессиям», не членами

ЦК?

- С судьями, прокурорами и следователями поступаем двояко.

Если есть факты, что они умышленно фабриковали дела, скажем, не

назначали экспертиз, не учитывали показания свидетелей защиты, - таких

под суд и, в зависимости от того, как они успели отличиться, суд

приговаривает или к расстрелу, или дает лет 15. А тех умников, кто следов не

оставил и уверяет, что осуждал невиновных на основании собственного

убеждения в том, что они виновны, направляем на Особое совещание и даем

по максимуму, что может дать Особое совещание, – 10 лет.

Думаю, что такой масштабной расправы за заведомо

неправосудные приговоры, еще в истории не было.

- Хорошо бы, чтобы наши судьи, прокуроры и следователи это

запомнили и зарубили на носу – выносить нужно только законные и

справедливые приговоры.

Разумеется, Сталин чувствовал и свою вину за этих невинно

репрессии тех людей, кто был невиновен. Да, он не хотел этой лавины

приговоров чрезвычайных троек, но ничего не смог придумать, чтобы

предотвратить этот вред от их деятельности. Ему хотелось выговориться.

- Тут троцкисты, да и просто умники за рубежом, пеной исходят, доказывая, что я диктатор. И поэтому, дескать, судьи по моим приказам

осуждали невиновных. И обыватель их слушает и верит. Пусть так – я и в

самом деле рука диктатуры пролетариата, но обывателю невдомек, что

диктатор устанавливает свою диктатуру законом, а не личными приказами

судьям или еще кому. Раз он диктатор, то может принять любой закон и этим

законом приказать судье. А если судья судит вопреки закону диктатора, то

это этот судья становится диктатором потому, что получается, что не

диктатор, а этот судья принимает собственные законы и по ним судит. Тот, кто нарушает законы диктатора, тот сам становится диктатором. Тот, кто

нарушает законы, тот враг диктатора. И диктатура пролетариата не может

допустить, чтобы кто-то нарушал ее законы.

За исполнением законов диктатуры пролетариата следят

следователи, прокуроры, судьи, и чтобы была диктатура пролетариата, нам

нужны только честные судьи, судящие по закону, а не по просьбе

начальников, не за взятку, не по своей глупости. Дурак? Уйди из судей, освободи место умному. Не ушел? Не пеняй на диктатуру пролетариата за то, что она тебя самого расстреляла за твои неправосудные приговоры.

Ладно. Это я отвлекся, - опомнился Сталин. - И скольких судей, прокуроров и следователей покарала диктатура пролетариата?

151

- По судьям и прокурорам не готов отвечать, а из НКВД, - достал

из портфеля толстую записную книжку, - в прошлом году уволили 7372

человека. Это 22,9 процента от общего количества оперативных кадров

НКВД. Из них 66,5 процента отдали под суд. Из всех 6174 человек

руководящих работников всего НКВД СССР убрали 3830 человек (62

процента).

Взамен приняты 14 506 человек (45,1 процента от всей

численности оперативных сотрудников наркомата). В том числе в

Центральный аппарат НКВД СССР на оперативные должности в

госбезопасности приняли 3460 человек, из них 3242 – по призыву из

партийных и комсомольских организаций.

Сталин покачал головой.

- Не боишься? Как будешь с врагами бороться с этими …детьми?

- Товарищ Сталин, это госбезопасность, а в госбезопасности лучше

иметь честных непрофессионалов, чем профессиональных мерзавцев.

- Это везде так.

- У нас – особенно.

4 апреля 1940 года,

посёлок Катынь, Смоленской области,

раннее утро

К строящейся дороге Смоленск-Витебск три конвоира подвели

группу, человек в 50, польских офицеров. Все офицеры в блестящих сапогах, но со споротыми погонами и знаками отличий. Один из офицеров, по виду

старший в звании, раздражённо обратился к работнику НКВД, ожидавшему

поляков вместе с мужичком невысокого роста с мерной саженью в руке и с

грудой лопат у ног.

- Вы не имеете права заставлять нас работать! Мы пленные

офицеры польской армии, по Женевской конвенции вы не имеете права

заставлять нас работать!!

- Это вы раньше были пленными, а сейчас вы заключенные, осужденные Особым совещанием при НКВД, - равнодушно ответил работник

НКВД, и было видно, что этот вопрос звучит не в первый раз, и ему надоело

говорить об одном и том же. - И тут вам не Женева, а СССР. А в СССР, кто

не работает, тот не ест! Не хотели и не хотите воевать с немцами, значит

стройте дорогу, по которой воевать с немцами поедем мы – Красная Армия.

Вот вам десятник, он покажет, как землю копать. Норма - 6 кубов

в день. Сколько наработаете, столько и съедите! У меня и не такие, как вы, уркаганы работают! Все! Приступайте к работе!

Мужичок разводит руками и тонким голосом.

- Разбирайте паны лопаты, работать будем!

3 мая 1940 года,

заседание Политбюро,

вторая половина дня

152

- Товарищи, как не оттягивай разрешение этого вопроса, а

разрешать его надо, - прохаживающийся по кабинету Сталин развёл руками. -

На мартовском пленуме вы все слышали доклад товарища Ворошилова по

итогам войны с Финляндией. Честный, самокритичный доклад. А потом я

четыре дня участвовал во всеармейском совещании по этим итогам, слушал

выступления командиров, воевавших с финнами. Кто-то был честен, кто-то

хвастался, кто-то привирал. Я в своем выступлении постарался всех

приободрить, хотя впечатление от войны и от выступлений командиров

осталось тяжелое.

Война показала, что наша армия к настоящей, тяжелой войне не

готова, и не готова по вине наших командиров, в конечном итоге, по вине

товарища Ворошилова, - сделал паузу, - по нашей вине. Что нужно сказать о

нашей армии, если говорить откровенно.

Связь и управление войсками совершенно неудовлетворительны.

Войсковая разведка в первый период вообще оказалась неспособной вести

зафронтовой поиск. Навыки взаимодействия пехоты, авиации и танков

практически отсутствовали. Тактическая подготовка войск крайне

неудовлетворительна. Подвижность дивизий ниже всякой критики, и это

сводит на нет их ударную силу. Штабы всех уровней оказались неспособны

организовать эффективное ведение современного общевойскового боя.

Начальствующий состав не подготовлен к ведению современного

общевойскового боя. Рядовой состав, наш советский человек, обладая

высокими индивидуальными качествами, тактически не подготовлен, слабо

обучен и поэтому низко эффективен. Качество вооружения (авиация, танки, артсистемы) – находились на очень высоком уровне и в большом количестве

– одних танков было 7 тысяч машин, но неграмотность и неумение в

применении этого оружия, тоже свели эти наши преимущества на нет.

Огромные деньги, вложенные в оборону, с кровью оторванные от народного

хозяйства, должного эффекта не принесли.

(Конечно, был явный виновный в этом безобразии – нарком

обороны Ворошилов. Разумеется, виновны были все, и некоторые из

сидящих за столом, осознавали свою вину, но вина Клима в такой войне

выпирала).

- Если мы будем прощать такое, - продолжил Сталин, - то нас не

поймут, а в армии существующая ситуация будет принята как должное.

Скажут: а-а, они там наверху поговорят, поговорят и замолкнут. Поэтому мы

должны показать, что не прощаем такой плохой работы никому. Мы обязаны

снять с должности наркома обороны товарища Ворошилова.

В кабинете повисло тяжёлое молчание, все понимали

необходимость этого шага, наконец тишину прервал Ворошилов.

- А как быть с моим членством в Политбюро?

- Как товарищи решат. А у меня, как к товарищу по Политбюро, к

товарищу Ворошилову нет вопросов, - Сталин опять помолчал. - Наша

армия, это не армия товарища Ворошилова, и вина за плачевное состояние

153

Рабоче-крестьянской Красной Армии лежит на всех нас. Не только

Ворошилова, нас всех следовало бы наказать. Да, можно сказать, что мы

доверились Ворошилову, но что от того? И он мог бы сказать, что доверился

Генштабу и командующим округам, но он так не говорит. Поэтому я ему

верю.

- С нашей виной все понятно, - подтвердил Каганович, - но кого

вместо Клима?

- Давайте спросим его самого, - ответил Сталин.

- Да я уже давно думаю над этим…, - Ворошилов ещё раз

задумался. – Маршал Буденный самый сильный фронтовой полководец, но

увлечен селекцией лошадей и боюсь, что он не войдет в работу наркомата с

головой. Это не его. Реальный бой, сражение – вот, что его. Маршал Кулик

сильный фронтовик и знаток войны, но чрезвычайно славолюбив…

- Да и сластолюбив не в меру…, - напомнил Молотов.

- Да и не по годам сластолюбив, - вставил слово и Сталин, которого тоже раздражала эта черта Кулика. - 50 лет мужику, а он женится на

школьнице.

- Маршал Шапошников, может, и самый грамотный военный, но

боится начальства, никогда начальству не перечит и не спорит. Молодые…, -

молодых генералов было много, и Ворошилов задумался.- Молодые

генералы разбиваются на группы, хвалят друг друга, тащат друг друга

наверх, интригуют против соперничающих групп, доносы пишут и все

интригуют против нас – стариков. Тут даже не знаю, кого можно предложить

– все они для меня темные лошадки. Штерну я почему-то не верю…

- Льстит прямо в глаза, - вспомнил Сталин.

- Думаю, что лучшей кандидатурой будет Семен Тимошенко, -

наконец решился назвать своего приемника Ворошилов. - Мужик очень

башковитый, военному делу предан с головой, честен и не боится начальства

– и правду скажет, и, если в чем-то уверен, то будет доказывать свою

правоту… Других кандидатур не вижу.

- У кого есть еще предложения по кандидатурам? – спросил

Молотов. - Тогда давайте сначала обсудим и проголосуем вопрос снятия

товарища Ворошилова с поста наркома обороны…

5 декабря 1940 года,

Берлин, кабинет Гитлера,

Вечер.

У Гитлера проходило совещание узким кругом лиц. За столом

сидели приглашённые Гитлером: генерал-фельдмаршал Браухич –

Верховный

главнокомандующий

сухопутными

войсками;

генерал-

фельдмаршал Кейтель – начальник штаба Верховного командования; генерал-полковник Гальдер – начальник Генерального штаба сухопутных

войск и рейхсмаршал Геринг – главнокомандующий Военно-воздушными

силами.

154

- С тех пор, как я вам, господа Браухич и Гальдер, в июле поручил

выполнить предварительные наметки плана войны с Россией, я постоянно

думал над этой проблемой. И сегодня я окончательно уверен в том, что нам

нужно провести эту кампанию и в короткие сроки завоевать Россию, завоевать, не дожидаясь окончания войны с Англией, - начал Гитлер.

- Не опасно ли это, мой фюрер, сможем ли мы выдержать войну на

два фронта? – выразил общее опасение Браухич.

- Видите, ли, Браухич, не в наших геополитических интересах

наносить Англии тяжелое поражение, - повторил Гитлер мысль, которую

никогда и не скрывал, и поэтому выдавал текст на одном дыхании и

практически автоматически. - В таком случае, ее обширные колонии захватят

Япония и США, при этом США за счет британских колоний увеличат свою

мощь настолько, что это будет представлять угрозу для Рейха уже в

недалеком будущем. А Англия и США это соперники: США уже давно

покушается на колонии Англии своим долларом, пытаясь вытеснить фунт

стерлингов и сделать доллар мировой валютой. Нам выгоднее иметь двух, враждующих между собою соперников – Англию и США, чем одного, но

очень сильного - США.

Нам нужен мир с Англией, поэтому война с Англией должна

вестись не на ее уничтожение, а на принуждение Англии к миру с нами. На

континенте Англия сегодня нам не угрожает, поэтому мы просто обязаны

эффективно использовать те вооруженные силы, которые создали трудом и

гением немецкого народа на благо немецкого народа. Использовать, пока это

вооружение не устарело, и пока русские не усилятся ещё больше.

Итак, война с Россией, - Гитлер перевёл дыхание.

Политические цели войны: захватить и поставить под свой

контроль территорию России до линии Архангельск – Волга – Астрахань.

Правительство Сталина либо заставить сдаться, либо изгнать его за Урал.

Завоеванную территорию разбить на множество мелких государств, независимых друг от друга, гласно или негласно подчинив себе их

правительства – это будет зависеть от того, каких мерзавцев мы подберем на

роли правителей этих «суверенных» государств.

Военный замысел войны: быстрым ударом захватить Москву.

Это политический центр России и области с чисто русским

населением, это уже немаловажно. Но, главное, это узел железных дорог, соединяющих Россию в одно целое. Кроме этого, район Москвы – это

крупный узел аэродромов, захватив их, мы авиацией начнем уничтожать

железнодорожные узлы и станции вплоть до Урала, и этим парализуем все

перевозки русских. После захвата Москвы Россия разделится на части, которые не смогут оказать помощь друг другу. Это даст нам возможность

уничтожить эти части последовательными ударами. Полагаю, нам на это

хватит шести недель летнего времени, а англичане, даже если они и станут

союзниками России, за такой срок ничего не сумеют изменить.

155

Начнем войну с уничтожения войск России, сосредоточенных в ее

западных областях. Я даю этой операции имя императора Барбароссы.

Главный удар нанесем севернее Пинских болот из района Варшавы двумя

танковыми группами в район восточнее Минска. Предоставив пехоте

уничтожить окруженные русские армии, продолжим удар южной танковой

группой в район Смоленска, северной – в район Витебска. После

уничтожения русских войск и в этом районе, примем решение исходя из

обстановки – либо по уже свободному от войск пространству рывком

захватим Москву, либо частью сил центральная группа войск окажет помощь

северной группе в захвате Ленинграда и его портов.

Обеспечивать действие войск в центре от ударов русских с

флангов, будут северная и южная группа войск. Северная группа из

Восточной Пруссии нанесет удар в направлении на Ригу, отрезав, прижав к

морю и уничтожив русские войска в Прибалтике, далее будет наступать на

Ленинград. С севера ей окажет помощь финская армия.

Южная группа, действуя южнее Пинских болот, из района

Люблина нанесет удар в район Днепра южнее Киева, захватит переправы, но, прикрывая Днепром левый фланг, будет наступать на Запорожье и далее к

Черному морю. Прижатые к морю русские войска будут уничтожены нами

совместно с румынской армией.

Неукоснительно нужно помнить и планировать одно: ведя

наступление против русской армии, не следует теснить ее перед собой, так

как это опасно. С самого начала наше наступление должно быть таким, чтобы раздробить русскую армию на отдельные группы и задушить их в

«мешках». Если русские понесут поражения в результате ряда наших ударов, то начиная с определенного момента, как это было в Польше, из строя

выйдут транспорт, связь и тому подобное и наступит полная дезорганизация.

После завершения операции «Барбаросса», будем решать задачи, которые обстановка поставит в повестку дня.