Мгновения жизни отца народа

калибра, в них взрывчатки помещается мало и очень важно, чтобы она была

сильной. И мы дадим Армии вашей взрывчатки столько, сколько ей

необходимо. Вы все сказали, что хотели, товарищ Ледин? Не спешите.

- Вроде все…

- Вы поступаете в распоряжение наркомата боеприпасов к товарищу

Ванникову, подождите его в коридоре. А вам спасибо и успехов в вашей

изобретательской деятельности, - пожал Ледину руку и тот вышел, а Сталин

прошелся вдоль стола, медленно начиная. - Нам очень сильно не хватает

взрывчатых веществ. Не хватает потому, что не хватает сырья для их

производства, не хватает толуола, азотной кислоты, не хватает серной

кислоты, каустика. У нас заводы по производству тола сегодня не загружены

И вот русский изобретатель создает взрывчатку из гексогена, который

мы не используем. Посылает отчеты в четыре ответственные инстанции, идет

война, его взрывчатка нужна, как воздух, а эти инстанции отчеты об этой

взрывчатке сжигают, - резко поворачивается к сидящим и практически

кричит. - Кто может мне объяснить, почему?!

Вскакивают Ванников, Кузнецов, Яковлев и одновременно отвечают

скороговоркой: «Я ничего не знал!», «Я не получал!», «Никто ничего не

говорил!».

- Сядьте! – Сталин не скрывал негодование. - Сядьте и благодарите

бога, что немцы стоят у ворот Москвы и мне некогда этим заняться!

197

Товарищ Ванников, немедленно разворачивайте производство

гексогена до объемов, при которых Армия и Флот будут полностью

удовлетворены

новой

взрывчаткой.

Создайте

экспериментально-

производственную группу для разворачивания производства взрывчатки А-IX-2 и снаряжения ею бронебойных боеприпасов. Руководителем этой

группы назначьте матроса… майора Ледина. Товарищ Кузнецов, вы

слышали?

Кузнецов вскакивает.

- Так точно, товарищ Сталин, майора Ледина.

- Правильно услышали. Товарищ Берия, назначьте толкового

сотрудника НКВД проконтролировать мое задание, и если кто-то хоть

пальцем помешает майору Ледину в его работе, поступите с ним… поступите

с ним не так, как я поступил с этими товарищами, а как надо поступать!

- Слушаюсь, товарищ Сталин, - усмехнулся Берия.

10 декабря 1941 года,

штаб 4-й армии,

полдень

Мехлис особо настойчиво занимался комплектацией 4-й армии, которой через несколько дней предстояло стать основой нового, Волховского

фронта, и сейчас, глядя в блокнот, он у телеграфного аппарата диктовал

телеграфисту.

- … вместо трех, как задумывалось раньше, восстановили четыре

стрелковые дивизии — 111, 267, 288 и 259-я. Из 10 тысяч человек, направленных на их пополнение, более трети выкачано из собственных

тыловых частей и учреждений. Оружия изъято из тылов — 4462 винтовки, 98

ручных и станковых пулеметов, минометов один, ППД — два. Кроме того

дивизии изъяли из своих тылов 562 винтовки, - Мехлис сделал паузу, колеблясь, но всё же решился. - Товарищ Сталин! Не прибыли высланные

начальником Главного артиллерийского управления Яковлевым ручные

пулеметы. Туго сейчас с винтовками. Совсем негде достать минометов…

Не особо надеясь, что его телеграмма поможет в условиях

ожесточённых сражений под Москвой, Мехлис вышел из комнаты, в которой

располагался телеграф, в смежную комнату, в которой его ожидал начальник

политотдела 4-й Армии.

- Товарищ Мехлис, армейские политработники построены.

- Подождите товарищ Горохов, хочу сказать вам несколько слов.

Как я выяснил, вы забрали из подразделений 4-й армии около двадцати

политработников в политотдел армии. Знаете, есть два типа руководителей -

один разоряет подчиненные части и создает себе благополучие в

бюрократическом аппарате, другой все лучшее отдает в полки и дивизии и

создает полноценную армию. Вы поступили по типу первой группы

руководителей. Немедленно откомандируйте в 4 армию всех взятых

политработников! Идемте!

198

Дело в том, что прибыв в штаб армии, Мехлис узнал, что в

Политотделе армии в это время проводится совещание армейских

политработников. Он приказал их построить и теперь перед домом на улице

стоял строй из сотни политработников 4-й армии, начиная с батальонного

уровня. По внешнему виду, отсутствию военной выправки было понятно, что

эти люди ещё недавно были штатскими. Мехлис не стал обращать внимание

на маловоенный вид и сразу скомандовал «вольно», немного подумал, а

потом громким голосом начал.

- Товарищи, не время заседаний, тем более, что я хочу начать с этого.

Неделю назад у вас в армии был случай, когда немецкая рота форсировала

речку без единого выстрела с нашей стороны. Оказалось, что в это время

даже бойцы охранения ушли в тыл, на собрание. Такой сложился у вас стиль: если комиссару полка надо поработать с агитаторами, он вместо того, чтобы

идти в роты, собирает их у себя. Так же действуют секретарь комсомольского

бюро. Нужно воспитывать любовь не к тылу, а к фронту, к переднему краю!

И дело это наше дело — политработников. Между тем начальника

политотдела 285-й стрелковой дивизии уже неделю не видели в полках, начальник политотдела другой, 292-й стрелковой дивизии, также

предпочитает работать в тыловых частях, неделями не появляясь на переднем

крае. Могут ли подобные политработники воспитать у подчиненных

стойкость в бою, вселить в них мужество? Понимаете ли вы, что мы, коммунисты, не имеем права жить, если погибнет Советский Союз?

То, что делал Мехлис, было неправильным – в армии нельзя

критиковать старших по должности в присутствии младших. Но перед ним

стояли не командиры, а политработники, коммунисты, и Мехлис давал

пример критике, показывая, что политработники в своём служении никого не

должны ни бояться, ни щадить.

- Сегодня нам нужны не «крепкие политоделы», а сегодня нам нужны

крепкие роты! Крепкие роты – это и есть крепкие политотделы! – Мехлис

голосом дал понять, что скажет очень важную вещь. - И еще. Чтобы были

крепкие роты, им нужны крепкие командиры, а у вас довольно беззаботно

относятся

к

выдвижению

командиров,

отличившихся

в

боях.

Политработники вашей армии, очевидно, не понимают, что предстоит

серьёзная и длительная борьба и что кадры выковываются во время войны.

Ищите смелых, дерзких солдат, посылайте их на курсы младших

лейтенантов. Нам нужны смелые, инициативные командиры всех уровней…

15 января 1942 года,

Берлин, Рейхсканцелярия,

Кабинет Гитлера.

Гитлер читает документы, входит запросивший встречи начальник

штаба вооружённых сил Германии Кейтель.

- Разрешите, мой фюрер?

- Слушаю вас, Кейтель.

199

- Рискую вызвать ваш гнев, мой фюрер, но скажу по-солдатски

прямо: то, как вы поступаете с генералитетом Германии, меня шокирует. Мы

подсчитали: за время неудач на фронтах начала этой зимы вы сместили или

выгнали из армии 185 генералов. Мой фюрер, это угнетающе действует на

остальных!

- Кейтель, вы сентиментальны в деле, не терпящем сантиментов.

Вы не можете не знать, что война – это кровавое дело и в ней жестокость

спасительна. Жестокость по отношению к генералам спасительна для солдат

Германии, - Гитлер возмущённо встал. - Я дал приказ группе армий центр

«Ни шагу назад!» или, как его зовут, «Стоп-приказ». Я приказал

расстреливать трусов, отправлять в штрафные батальоны тех, кто самовольно

оставляет позиции. А войска все равно отходят, они уже отошли на 200

километров от занятых позиций, и отходят они не сами – их отводят

немецкие генералы! И я ничего не хочу слышать о русских! Русские тоже из

костей и мяса, им тоже холодно! Наоборот, холод наш помощник, он

помогает обороняющемуся, а мы сейчас обороняемся!

А вы посмотрите, что мне написал этот наглец Гудериан. Мало

того, что он бездарно отдал Тимошенко под окружение и разгром 34 корпус, так он и объясняет свое отступление не собственной трусостью, а тем, что

немецкий солдат, якобы, не способен отрыть в мерзлом грунте окоп. Это он

кому пишет? Немецкому солдату, провоевавшему в окопах Первой мировой

четыре года?! Я этих окопов отрыл километры!

17 мая 1942 года,

Керченский полуостров,

поздний вечер

Советские войска на Керченском полуострове были разгромлены, оставшиеся верными присяге пытались перебраться через пролив на

Таманский полуостров.

Сумерки, у берега стоит катер, с него время от времени

пулеметчик из крупнокалиберного пулемёта ДШК стреляет по вспышкам

выстрелов на берегу. В 40 метрах от моря, укрывшись за камнями, стоит

Мехлис, лоб в засохшей крови, в руке маузер с пристегнутой кобурой, рядом

несколько матросов прицельно и редко стреляют из винтовок и ручного

пулемета. Рядом с Мехлисом командир катера.

- Товарищ армейский комиссар, товарищ армейский комиссар, уходим!

- Там еще стреляют, значит там еще где-то наши…

- Мы им все равно не поможем, а немцы подтянут к берегу пушку

и нас утопят.

- Ладно, уходим.

И идут к катеру, палуба которого забита живыми и раненными

солдатами, катер, ставя дымовую завесу, отваливает от берега.

20 мая 1941 года,

кабинет Сталина,

200

вечер

В кабинете Сталин ходит вдоль стола для совещаний, за столом

Мехлис докладывает, на лбу заживающая царапина.

- …На Крымском фронте все было по-другому. На Северо-Западном и, тем более, под Ленинградом, были командующий фронтом и

командующие армиями, все же стремившиеся разбить немцев. Там мне

оставалось навести дисциплину и обеспечить моральный дух войск. Ну, и

еще обеспечить пополнение. В Крыму все было по-другому. Совершенно не

понятно, как эти люди могли стать генералами?

Командующий фронтом Козлов ленив, глуп, обожравшийся барин

из мужиков. Венного дела не знает, кропотливой, повседневной работы не

любит, оперативными вопросами не интересовался, поездки в войска для

него были наказанием. В войсках фронта был неизвестен, авторитетом не

пользовался и опасно лжив. От его глупости крайняя нерешительность: любое решение стремился согласовать с Генштабом, нет, так хоть со мною. А

Генштаб дошел до того, что Василевский указывал ему, где Козлову

находиться во время боя – в штабе или на командном пункте. По пустякам

соберет работников штаба и командиров и толчет воду в ступе, не решаясь

принять пустяковое решение.

Командарм 44-й армии Черняк - человек малограмотный, армией

руководить совершенно неспособен. Его начштаба Рождественский –

мальчишка, а не организатор войск. Можно диву даваться, чья рука

представила Черняка к званию генерал-лейтенанта.

Командиры и штабы соединений в своей массе не способны были

организовать закрепление на достигнутом рубеже, системы огня, боевого

охранения, непрерывной разведки и наблюдения – не способны были на

элементарное. Командиры дивизий не способны были использовать всю

мощь артиллерии, а ее у нас было достаточно. Тупо слали танки мелкими

группами и на неподавленную противотанковую оборону.

Все шло от командующего и штаба фронта: они никогда не знали

истинного положения дел, да и не делали даже самого простого. Даже

местность, на которой собирался вести бой, не рекогносцировали. В феврале

пошла метель вместе с дождем, все невероятно развезло и все на это ноль

внимания – начали, таки, наступать. Танки развернулись и сразу в грязи

встали, так Козлов дал команду атаковать пехотой, без танков. Все

стрелковые части сразу придвинул вплотную к передовой, и каждый

немецкий снаряд, каждая мина, каждая бомба наносили громадные потери...

До пяти километров от передовой все было в трупах красноармейцев.

15 января немцы внезапным ударом Феодосию захватили, так

командарм 44-й армией Дашичев, командиры 236-й стрелковой Мороз и

командир 63-й горнострелковой Циндзеневский во время боя позорнейше

сбежали в тыл. Отдал под суд, а что толку? Вместо Дашичева назначили на

44-ю этого Черняка, - Мехлис помолчал. - Львов – да, Львов достойный был

генерал, если бы не он, потери были бы еще больше.

201

- Когда он был убит? – спросил Сталин.

- Утром 11 мая.

- Надо было тебе взять командование на себя.

- При живом командующем фронта? – удивился Мехлис. - Как это?

Свои приказы давать? Да ещё и отменять приказы Козлова, которые тот

согласовывал с Генштабом – с Василевским? Рыба с головы гниет, менять

надо было Козлова.

Сталин отреагировал зло.

- Я тебе писал – нет у меня в запасе Гинденбурга!

- А я не Гинденбурга предлагал, я предлагал Клыкова, - упрекал

Сталина Мехлис.

- Клыков на тот момент командовал прорывающейся к Ленинграду

2-й ударной армией, как я мог снять командующего во время сражения?! –

оправдывался Сталин.

- Тогда Рокоссовского.

- Рокоссовский был тяжело ранен в Сухиничах, слава богу, спасли.

- Солдаты в поражении Крымфронта не виноваты, виноваты мы –

командование. И мы должны быть прокляты советским народом, - Мехлис

опустил голову.

- Знаете, товарищ Мехлис, мне сейчас не до проклятий! –

огрызнулся Сталин, идя к рабочему столу.

Мехлис встал.

- Товарищ Сталин! Я ответственен за поражение в Крыму и

должен быть наказан!

Сталин, с досадой поморщившись.

- А с кем я воевать буду?

- Товарищ Сталин, поймите меня, я безжалостно наказываю тех, кто повинен в наших поражениях. И собираюсь наказывать и впредь! Как

мне наказывать других за то, за что я сам не наказан?

Сталин вздохнул и объявил официальным голосом.

- Я снимаю вас с должностей Начальника политуправления

Красной Армии и заместителя наркома обороны.

- А звание? – напомнил Мехлис.

Сталин недовольно поморщился, подумал.

- Понижаю в звании до корпусного комиссара.

- Я еще и народный комиссар Наркомата государственного

контроля СССР.

Сталин в гневе хлопнул ладонью по столу.

- А это-то тут при чем?!

- Разрешите идти?

- Нет! – рявкнул Сталин и подошел к расстеленной на большом

столе карте фронтов. - Сейчас найду армию, куда вас назначим.

23 июня 1942 года,

Берлин, Рейхсканцелярия,

202

поздний вечер

Уставшие Гиммлер, Геббельс и Борман в кабинете у Гитлера ведут

неторопливую беседу перед тем, как разъехаться по домам. Перед Гитлером

– морковный чай, перед остальными – кофе.

- …и у меня, партайгеноссе, есть достаточно важный для меня

вопрос, - закончив вступление, продолжил Гиммлер. - То, что мы после

окончания войны на Востоке, разделим захваченные территории России на

отдельные суверенные государства, а во главе их назначим зависящих от нас

правителей, мне понятно. Кстати, будем ли мы этих правителей назначать в

Берлине?

- Зачем? – удивился Гитлер. - Их будут избирать сами туземцы в

ходе свободных выборов.

Видя недоумение Гиммлера, Гитлер и Геббельс улыбнулись.

- Мы всего лишь обеспечим, чтобы средствами массовой

информации владели самые подлые негодяи, а эти негодяи-журналисты

обеспечат нам негодяев у власти, - пояснил Геббельс.

- Не совсем понял, как это будет, но поверю вам на слово, -

согласился Гиммлер. - Однако меня, в данном случае заботят не негодяи, а

население. Как гестапо должно обеспечить его покорность нам? Я вижу это

как весьма сложную задачу, требующую от нас запланировать для ее

решения достаточно крупные силы, как агентуры, так и мобильной полиции.

- Вы ошибаетесь, Генрих, - возразил Гитлер. - Вам надо понять, что такое раб, и ваш испуг пред стоящей перед вами задачей пройдет.

Начнем с культуры. Если под культурой понимать способность человека

пользоваться всеми знаниями, накопленными человечеством, подчеркну, способность пользоваться знаниями, а не просто их запоминать, то

малокультурный человек будет хотеть стать рабом. Его не надо будет

заставлять им стать, он сам будет желать иметь хозяина, который бы умел

пользоваться знаниями и объяснял ему, что нужно делать в конкретном

случае. Малокультурный человек испытывает необходимость быть рабом

культурного человека. Это же, как папуас, для которого белый человек – это

бог.

А русские, в силу своего неарийского происхождения, малокультурная нация, поэтому не будет проблем держать их в рабстве. Но, разумеется, при соблюдении определенного условия – им надо будет

предоставить полную индивидуальную свободу их убогой личности, им надо

будет обеспечить индивидуальные «права человека», - Гитлер с улыбкой

откинулся на спинку кресла.- Дело в том, - начал пояснять он, - что

показателем высокого уровня культуры является отнюдь не личная свобода, а

наоборот - ограничение культурными людьми своей личной свободы во имя

общества. Ограничивает личную свободу народа государство этого народа.

Ограничение свободы государством – это и есть показатель высокой

культуры. И чем больше государство ослабляет узду и предоставляет больше

203

пространства для свободы, тем сильнее народ толкается на путь культурного

регресса – на развал своего общества, на развал своего государства.

Сообщество можно создать и сохранить только силой, ограничивающей личную свободу!

И поэтому, властвуя над покоренными нами на восточных землях

рейха народами, нужно руководствоваться одним основным принципом, а

именно: предоставить полную свободу тем русским, кто желает

пользоваться индивидуальными свободами, избегать любых форм

государственного контроля над ними, и тем самым сделать все, чтобы

русские и другие народы в России находились на как можно более низком

уровне культурного развития. Ибо, чем примитивнее люди, тем больше

воспринимают они любое ограничение своей свободы, как насилие над

собой.

- Но ведь они обязаны будут работать! – возразил Гиммлер, не

представляющий, как увязать личную свободу и права человека с трудовой

дисциплиной.

- Вы правы, Генрих, - согласился Гитлер. - Нужно всегда

исходить из того, что в первую очередь задача этих русских народов —

обслуживать нашу экономику. И поэтому мы должны стремиться, руководствуясь экономическими интересами, всеми средствами извлечь из

оккупированных русских территорий все, что можно. А стимулировать в

достаточной степени поставки в Германию сельскохозяйственной продукции

и направление русской рабочей силы в шахты и на военные заводы можно

продажей русским промышленных изделий и тому подобных вещей.

Индивидуальная свобода русских никак не препятствует стимулированию их

алчности.

- А, так называемая, русская интеллигенция, объявит обладание

этими импортными товарами – нашей немецкой колбасой, нашим баварским

пивом, – высшей ценностью человека, - добавил Геббельс.

- Не ограничение свободы, а свобода и колбаса – вот предел

мечтаний примитивного малокультурного раба! Вспомните, негры за

стеклянные бусы не только работали на белых, но и единокровных своих

братьев продавали в рабство, - напомнил Гитлер общеизвестный факт.

И еще, рабам нужны зрелища, - добавил он. - Это мы тоже

предоставим в неограниченном количестве, поскольку еще римляне поняли, что для раба главное хлеб и зрелища. Мы установим в каждой деревне

репродуктор, и таким образом будем сообщать русским новости и развлекать

их. Только чтобы никому в голову не взбрело рассказывать по радио

покоренным народам об их истории, - рассказывать им нужно сплетни

вместо новостей – кого-то убили, где-то корабль утонул, - и музыка, музыка, ничего, кроме музыки! Ведь веселая музыка пробуждает в людях трудовой

энтузиазм. И если люди могут позволить себе смеяться и танцевать до упаду, то это именно то, что примитивным людям и надо.

204

Поймите, Генрих, мы будем жить отдельно – немцы в

фешенебельных поселках с хорошей охраной, а русские в своих городах и

деревнях. И отработав на немецких заводах и полях, пусть они там делают, что хотят. Сообщества деревень нужно организовать так, чтобы между

соседними сообществами не образовалось нечто вроде союза. Скажем, в

наших же интересах, чтобы в каждой деревне была своя собственная секта со

своими представлениями о боге. Даже если таким образом жители отдельных

деревень станут, подобно неграм или индейцам, приверженцами магических

культур, мы это можем только приветствовать, поскольку тем самым

разъединяющие тенденции в русском пространстве еще более усилятся.

- Этот гениально! – поддакнул молчащий Борман. - Удерживать

раба в рабстве с помощью его личной свободы – это гениально! Мой фюрер, мы с профессором Брандтом поездили по украинским деревням и посмотрели

на населения. Такое обилие детей, как у русских, мой фюрер, однажды может

доставить нам много хлопот: ведь мы планируем оставить на землях

Советского Союза до Урала всего 50 миллионов человек.

- Совсем недавно, в журнале «Дер Штюрмер», в одном из

трактатов я прочел предложение запретить распространение и потребление

противозачаточных средств на занятых нашими войсками землях России, -

вспомнил Гитлер. - Но если какой-нибудь идиот действительно вздумает

осуществить нечто подобное на практике, я самолично расстреляю его!

Учитывая, сколько там в каждой семье детей, нам будет только на

руку, если их девушки и женщины будут как можно больше употреблять

противозачаточных средств. Нужно учить русских детей еще со школы

пользоваться противозачаточными средствами, учить под каким либо

благовидным предлогом, скажем, под предлогом полового воспитания.

- Мой фюрер, - Геббельс задумчиво начал, - к вопросу о туземной

администрации. Я полагаю, что мы должны поощрять в ней воровство и

коррупцию – пусть приватизируют ту собственность, которой мы позволим

ей владеть. Надо сделать все, чтобы как можно больше русских, особенно

честных, ненавидела свою туземную власть, тогда эта власть не сможет их

объединить для борьбы с нами.

- Правильно, - поддержал Гитлер идею своего министра

пропаганды, - а украденные деньги они должны будут хранить в наших

банках. И будут слепо повиноваться нам в страхе, что мы эти деньги у них

отберем.

Так, что, Генрих, проблема не в том, как держать русских в

рабстве, - Гитлер стал совершенно серьёзным, - проблема в том, что этот

народ порождает таких людей, как Сталин, и подчиняется им. Поэтому как

можно быстрее создавайте хорошо спланированную тотальную систему

информации на оккупированных территориях. Такую систему, которой могло бы

позавидовать даже НКВД: надежную, беспощадную и работающую

круглосуточно, так, чтобы никто — никакой лидер, подобный Сталину, — не мог

бы возвыситься, прикрываясь флагом подпольного движения, ни в какой части

205

России. Такую личность, если она когда-либо появится, надлежит своевременно

распознать и уничтожить.

29 июня 1942 года,

Севастополь,

командный пункт 11-й немецкой армии

Командующий 11-й армией генерал-полковник Манштейн взял

трубку телефона и выпрямился, стоявший напротив Манштйна начальник

штаба армии напрягся. Манштейн доложил.

- Здесь Манштейн. Здравствуйте мой фюрер! …Мой фюрер, мы

подошли к внутреннему обводу крепости, завтра будем штурмовать

собственно Севастополь. …Мой фюрер, армии срочно нужно пополнение в

живой силе, только в немецкие корпуса требуется 60 тысяч человек, -

начштаба согласно кивает головой подтверждая, что Манштейн правильно

попросил! - …Мой фюрер, но это же крепость! Как провести ее штурм без

потерь? …Я понял, мой фюрер, я стану фельдмаршалом, как только мои

солдаты ворвутся в город. …Мой фюрер, очень трудно сказать, сколько на

это потребуется времени, совершенно очевидно, что русские будут отчаянно

защищаться, - начальник штаба понял, о чём спросил Манштейна Гитлер и

тут же показал Манштейну обе пятерни с растопыренными пальцами – 10

дней! Манштейн видел, но эту подсказку не принял. - Думаю, что через

неделю храбрые солдаты 11-й армии ворвутся в Севастополь. …Да, 6 июля

мы будем в Севастополе. …Благодарю вас, мой фюрер! – задумчиво кладет

трубку на аппарат.

- Ну, зачем вы пообещали взять Севастополь через неделю? Нам и

10 дней не хватит! – упрекнул начальник штаба.

- А что я мог фюреру пообещать, если он уже заказал изготовить

мне маршальский жезл?

29 июня 1942 года,

Севастополь,

поздний вечер

Бункер под 35-й батареей, командный пункт Севастопольского

оборонительного района. В бункере командующий войсками, обороняющими

Севастополь, адмирал Октябрьский и еще человек 15 морских командиров.

Входит адъютант, в руках у него гражданский плащ и кепка.

- Еле нашел, - сообщает адъютант и помогает Октябрьскому

надеть на себя гражданскую одежду и этим замаскировать адмиральский

мундир. Нужно торопиться, самолет уже на взлетной – адъютант не знал, как

об этом сообщить, - …и на аэродроме много собралось.

Октябрьский, надев поверх мундира плащ и заменив форменную

фуражку кепкой, превратился в невзрачную штатскую личность.

- Идемте!

Ночь была безлунной, Октябрьский с группой офицеров с

чемоданами, в окружении плотной цепи автоматчиков шёл по аэродрому к

самолету мимо стоящих, сидящих и лежащих раненых и здоровых солдат, 206

матросов и командиров. Маскировка не удалась, и не смотря на ночь в толпе

узнали Октябрьского. «Смотри, этот в штатском, это же адмирал

Октябрьский!». «Нас бросает!». «А мы?». «Сука, а мы как?!». «Стой, падла!».

Охрана стреляет из автоматов над головами, Октябрьский и остальные

командиры бегом садятся в «Дуглас» (Ли-2), самолет сразу же идет на взлет, из толпы вслед самолету раздаются пистолетные выстрелы.

На место взлетевшего самолёта выруливает второй самолет, открываются двери, к ним бросается толпа. На входе в самолет командир-моряк кричит: «Только с талонами на посадку и только моряки!». У самолета

давка, командиры отталкивают друг друга, втискиваются в двери, пехотный

майор с трудом поднимается по лесенке: «У меня талон!», - стоящий на

входе моряк с размаху бьет его сапогом в голову: «Куда? Сказал же – только

моряки!». Самолет пошел на взлет толпа некоторое время еще бежит за ним.

На земле навзничь лежит без сознания майор, китель расстегнут, видна

перебинтованная грудь и проступившее кровавое пятно справа.

Генерал

Петров,

оставленный

Октябрьским

командовать

войсками, оборонявшими Севастополь, укладывал вещи в чемодан, поскольку умирать на поле боя он не собирался. В один чемодан всё не

лезло. Вошёл полковник.

- Товарищ Петров, получена радиограмма от маршала Буденного.

Петров, не прекращая своего занятия, бросил.

- Читайте.

- «Октябрьскому и Кулакову срочно отбыть в Новороссийск для

организации вывоза раненых, войск, ценностей, генерал-майору Петрову

немедленно разработать план последовательного отвода к месту погрузки

раненых и частей, выделенных для переброски в первую очередь. Остаткам

войск вести упорную оборону, от которой зависит успех вывоза».

Петров на время оставляет чемодан в покое и поворачивается к

полковнику

- Дайте мне телеграмму, - рвет телеграмму на мелкие части. -

Дайте приказ на радиорубку – радиостанцию разбить, все документы сжечь, особенно книги приема телеграмм. Моего сына нашли?

- Пока нет.

1 июля 1942 года,

Севастополь,

01-40 ночи

Петров в окружении командиров спускается к морю, проходя

через такие же толпы, как и Октябрьский: «Смотри, и Петров удирает!».

«Куда ты, сволочь?». Снизу раздается автоматная очередь, идущий впереди

Петрова командир падает, охрана стреляет. Следовавший в толпе за

Петровым один из полковников остановился: «Я не могу выдержать этого

позора! Возвращаюсь на батарею и умру вместе с ней!». Ему кричат:

«Полковник Кабалюк, это приказ!». Кабалюк зло отвечает: «В армии не

207

бывает приказов бросить вверенных тебе солдат и удирать!», - бросает

чемодан, поворачивается и идет обратно.

Петров добрался до подводной лодки и стоит в рубке, не спускаясь

внутрь. Лодка остаётся на рейде и командир нервничает.

- Товарищ генерал, надо отходить, нам еще в надводном

положении нужно проходы в минных полях пройти, а уже светает.

- Еще немного, сейчас сына подвезут. …Вот он!

К лодке причаливает катер, с него на лодку забрасывается чемодан

и запрыгивает юный лейтенант.

4 июля 1942 года,

Севастополь,

рассвет

Командный пункт немцев. Несколько стереотруб, в которые ведут

наблюдение немецкие офицеры. Манштейну, ещё в форме генерал-полковника, один из офицеров наливает кофе из термоса.

- Это невероятно, - удивляется один из офицеров, - господин

фельдмаршал, мы взяли Севастополь четыре дня назад, а они всю ночь

атакуют, стараясь прорваться с мыса Херсонес, хорошо зная, что

прорываться им некуда.

Издалека раздается какой-то хор голосов, что-то вроде пения.

Офицер у одной из стереотруб зовет Манштейна: «Господин фельдмаршал, вы только посмотрите!». Манштейн смотрит в стереотрубу, в поле зрения

стереотрубы видно, как из-за гребня длинного холма, уже усеянного трупами

советских солдат, поднимаются четыре девушки в беретах, гимнастерках и

юбках, выставив впереди себя штыки винтовок. За ними на гребень

поднимаются плотные ряды солдат и матросов, вооруженных: одни

винтовками, другие солдатскими лопатками, третьи с гранатой в руке. По

губам видно, что они что-то поют.

Рядом с Манштейном офицер у второй стереотрубы командует

телефонисту: «Передайте Шиллеру, пусть немедленно открывает огонь, это

сумасшедшие, нельзя их близко подпускать!»

Манштейн некоторое время смотрит, затем отходит от

стереотрубы.

- Я не могу на это смотреть – это бойня, а не война, фельдмаршал

здесь не нужен.

Передний край немцев взрывается грохотом выстрелов. Над

головою завизжали несущиеся с немецких батарей снаряды.

Через два часа по склону холма, усеянного трупами советских

солдат и матросов, идет Манштейн с группой офицеров. Приостановился у

трупа девушки, пошел дальше. Один из офицеров поднимает несколько

винтовок, открывает затворы, осматривает.

- Господин фельдмаршал, у русских не было патронов.

- Я не вижу среди убитых русских офицеров, - удивился

Манштейн.

208

- Пленные показали, что офицеры их бросили еще 29 июня.

Манштейн изумленно остановился.

- Русские офицеры бросили вверенных им солдат??

- Так точно, господин фельдмаршал.

- Когда, вы сказали, их бросили офицеры?

- 29 июня.

- Значит, когда мы начали штурм города 30 июня, у гарнизона

Севастополя уже не было командования? Русское командование сбежало из

Севастополя накануне штурма?? – не верил Манштейн.

- Да, господин фельдмаршал.

Маншетйн, подумав.

- Об этом никому не следует говорить. Это существенно снижает

наши заслуги в деле взятия Севастополя.

12 июля 1942 года

«Ближняя» дача,

поздний вечер

Вернувшийся домой Сталин входит в комнату, снимает тужурку и

вешает её в шкаф, стаскивает сапоги, надевает тапочки, идет мыть руки и

садится за обеденный стол. Вместе с ним входит и Власик, неся толстый

портфель с бумагами, вынимает и кладет их на письменный стол, выходит и

снова заходит.

- К нам Калинин идет, видать увидел, как мы подъехали.

Сталин вздохнул.

- Не вовремя… Приглашай!

Входит Калинин.

- Добрый вечер, Иосиф, знаю, что не вовремя, но я по-соседски

зашел ненадолго – пока ты ужинаешь.

Вошла Матрена с подносом.

- Ой, а я и не знала, что вы будете, Михаил Иванович! У нас

только пшённая каша с молоком.

- Да я и не буду - какие-то непонятные боли в животе начались, лучше попощусь. Но раз товарищ Сталин будет пить, то и я с ним выпью.

Матрена удивленно-вопросительно посмотрела на Сталина, тот

развел руками. Мотя вышла и вернулась с графинчиком, двумя рюмками и

тарелкой с огурцами.

- Малосольные огурчики.

- Спасибо, Мотя! И чаю Михал Ивановичу налей. Не могу я есть, если возле меня кто-то не ест. Ты, Михал Иванович, хоть чай пей!

- Тебе надо выпить, больно усталым выглядишь, а я с тобой

полрюмки.

- Мне ещё работать…

Калинин, разливая.

- Рюмка не помешает, - поднимает свою. - За победу!

Выпивают, закусывают огурцом, и Сталин приступает к каше.

209

- Слушай Иосиф, я после позорного бегства нашего командования

из Севастополя и трагедии сдачи Севастополя немцам, все время думаю.

Спать не могу. В голове не укладывается – эти генералы и адмиралы бросили

вверенных им людей и сбежали…

Знаешь, Иосиф, тебе надо в армии стать единоначальником.

Сталин удивился.

- Я и так единоначальник.

- Ты по форме единоначальник, а я говорю про суть. Ты пока

единоотвечающий – ты за все и всех отвечаешь. А надо, чтобы ты и свои

собственные решения принимал.

- Не понял, - Сталин помотал головой, - я и принимаю свои

собственные решения.

- Нет, Иосиф, ты все еще надеешься на генералов, все надеешься, что они тебе умное слово скажут, или какое-нибудь дело добросовестно

сделают. И ты смотришь, кому из них поверить. Ты не свои решения

принимаешь, а их решения делаешь своими. И поручаешь им самостоятельно

воевать.

Не скажут они тебе умного слова! И многим из них нельзя давать

командовать самостоятельно!

Ты смотри, как было с Киевом. Буденный тебе предложил Киев

оставить и отводить войск за Псел, а Шапошников и Кирпонос предложили

не оставлять Киева. И ты Кирпоносу поверил, и даже Семена снял. А что

получилось?

Или возьми Харьков. Берия ведь докладывал, что по его данным

немцы скопили силы на юге и собираются там наступать, а весь военный

совет утверждал, что немцы летом 1942 года будут непременно наступать на

Москву и все силы бросят сюда. И ты генералам поверил, и все резервы

собрал под Москвой. Если бы у Тимошенко на юге была в резерве хоть

армия, то что бы немцы с ним могли сделать?

И потом, Иосиф, упраздни командования направлениями, ведь при

них у командующих фронтами два начальника – эти командования и ты. А в

Севастополе у тамошних трусов вообще сразу три начальника было – ты, Буденный и Кузнецов. Вот они и воспользовались – не у тебя или у Семена, а

у Кузнецова разрешения на свой драп запросили.

- Но разрешение им и я дал – Сталин подтвердил разрешение

Кузнецову эвакуировать Октябрьского и штаб флота.

- После того, как они уже с разрешения Кузнецова драпать начали.

- Подожди. Если я тебя правильно понял, то ты хочешь, чтобы я

сам командовал всеми армиями сразу на всех фронтах?

- Да!

- Но это же невозможно! – возмутился Сталин. - Действующих

армий на фронтах более пятидесяти!

- Можно! Пусть тебе командующие фронтами свои планы

представляют, ты эти планы рассматривай и подписывай, если согласен. А не

210

согласен – правь и делай так, как ты решишь! Главное, что бы это было твое

решение.

- Да план или приказ это пустяк, на фронте надо контролировать

исполнение приказ и непрерывно его изменять по боевой обстановке.

- А представители Ставки? Посылай их на фронта и пусть следят

за исполнением твоего решения, а если что не так, тебе докладывают. Тут

главное, чтобы это ты решения принимал, ты Иосиф! Чтобы эти решения из

твоей головы исходили, а не из их голов.

Понимаешь, Иосиф, умней тебя все равно никого нет, и преданнее

нашему делу нет. Тебе я верю. А в умишки всяких Жуковых, Коневых, Шапошниковых – не верю. Ты бережешь советских людей, а они берегут

себя, - Калинин задумался. - …Ну, или скажем так, я, может, и им верю, но

не так, как тебе.

- И Буденному с Тимошенко не веришь?

- Им – верю, но все равно не так, как тебе. Тимошенко, Буденному, Ворошилову ты дело найдешь, а армиями командуй сам! Потому, что нельзя

так дальше воевать, нельзя! Побеждать надо!

Сталин размышляет, глядя на Калинина.

- Ничего не скажу. Надо подумать.

- И не говори, - Калинин поднялся. - Не надо говорить. О причинах

того, почему ты это делаешь, лучше молчать. Ты молча делай! Ну, я пошел, не буду тебе мешать. Доброй ночи!

30 июля 1942 года,

на всех фронтах

зачитывается приказ №227

«Приказ Народного комиссара обороны Союза ССР № 227 от 28

июля 1942 г.

Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими

для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе

Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты

рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже

захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного

фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного

сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором.

Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной

Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а

многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ

под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток. Некоторые

неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и

дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, 211

много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят

оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры

являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим

врагам.

Каждый командир, каждый красноармеец и политработник

должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского

Союза - это не пустыня, а люди - рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши

отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и

стремится захватить враг, - это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие

армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери

Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало

меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн. населения, более 80

млн. пудов хлеба в год и более 10 млн. тонн металла в год. У нас нет уже

преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба.

Отступать дальше - значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу

Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно

усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем

возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша

велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие

разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают

врага, ибо если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.

Из этого следует, что пора кончить отступление.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую

позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок

советской земли и отстаивать его до последней возможности.

Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а

затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило. Немцы не так

сильны, как это кажется паникерам. Они напрягают последние силы.

Выдержать их удар сейчас - это значит обеспечить за нами победу.

Можем ли мы выдержать удар, а потом отбросить врага на запад?

Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно и

наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в

танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток.

Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную

дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять свою Родину

212

Нельзя дальше терпеть командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя

терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они

увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.

Паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование - ни шагу назад

без приказа высшего командования.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие

комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа

свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и

политработниками и поступать надо как с предателями Родины.

Таков призыв нашей Родины.

Выполнить этот приказ - значит отстоять нашу землю, спасти

Родину, истребить и победить ненавистного врага

После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для

восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к

неплохим результатам. Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов

провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью

свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов

из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или

неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные

участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади

неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в

случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки

сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь

немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет

возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская

цель - покорить чужую страну, а наши войска, имеющие цель защиты своей

поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого

поражение.

Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в

прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?

Я думаю, что следует.

ВЕРХОВНОЕ ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ

ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим

фронтами:

213

а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в

войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и

должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не

будет якобы вреда;

б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для

привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших

самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования

фронта;

в) сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по

обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних

и старших командиров и соответствующих политработников всех родов

войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или

неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы

дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.

2. Военным советам армий и прежде всего командующим

армиями:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров

корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых

позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет

фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3-5 хорошо вооруженных

заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в

непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники

и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и

трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед

Родиной;

в) сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по

обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять

рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении

дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные

участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои

преступления перед Родиной.

3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий;

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров полков и

батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира

корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять в

военные советы фронта для предания военному суду

б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным

отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный комиссар обороны

И.СТАЛИН».

214

Окоп. На бруствере пулемет Максим. В окопе возле пулемета три

солдата: пожилой усатый солдат и двое возраста до 30 лет обсуждают приказ.

- Я тебе так скажу: солдат что солдат - он, как все. Все стоят, и он

стоит, все побежали, и он побежит. Оно, если бы начальство первым не

бежало, так и солдаты не бежали бы. Поздно, поздно дал приказ товарищ

Сталин. Если бы в мае дал, так на юге, небось, не бежали бы до Волги.

- Не надо: «все, как все». Есть такие суки, что и выстрела не

слышали, а их уже и нет. В мае шли пополнением в дивизию, человек 100.

Лейтенант вел, в лесу на просеке остановились на привал. И 4 человек сразу

смылись. Пошли в лесок, вроде по нужде, и только их и видали.

- Лейтенант глупый, нечего незнакомых в лесу останавливать.

- Пошли искать, а они винтовки подсумки бросили, так мне

пришлось до дивизии вторую винтовку нести.

- Это что же им за наказание – арестантские роты! Они, значит, в

тылу будут сидеть в арестантских ротах, а мы здесь, а потом вместе в атаку

пойдем – так, что ли?

Старый солдат осторожно приподнялся и посмотрел в щель щитка

пулемёта.

- Вроде так, - второй солдат тоже хотел приподняться и

посмотреть над бруствером, но старый его осадил. - Не высовывайся, забыл

про вчерашнего снайпера? Может он и сегодня тут.

- Так кого наказывают этими ротами – трусов или нас? Стрелять

этих сук, дезертиров и трусов, надо, стрелять! Вишь, чё удумали. Мы тут

гибни, а они размечтались в тыл удрать, наших вдов крыть! Стрелять, никаких арестантских рот! Чтобы другим не повадно было!

- А что на труса пулю тратить, пусть немцы тратят, когда его в

атаку погонят.

- А как же эти заградительные отряды? Они что – по нам стрелять

будут?

- Почему по нам? Ты что, без приказа в тыл бежать собрался?

- Я? Нет.

- Так чего волнуешься? – старый солдат снова приподнимается

посмотреть, и по щиту резко бьет пуля, слышен выстрел. Солдат резко

приседает. - Бл…ть, опять тут! Но я, кажись, вспышку выстрела заметил, -

командует второму солдату. - Беги к ротному, скажи - снайпер за пнями. С

десяток пней в 300 метрах от нас и левее. Там других пней нет. Пусть

минометчиков попросит эти пни минами закидать.

А в полковом тылу на поляне стрелковая рота прослушала приказ

№227 и теперь обедает. Под тенью раскидистого клёна расположилось

командование роты: старший лейтенант, два бывалых сержанта и

молоденький, в новенькой форме младший лейтенант. Едят из котелков кашу

и беседуют.

- Это правильно, что этих эсэсовцев в отдельную роту направляют,

- одобрил старший лейтенант. - А то пришлют такого к тебе, а ты потом

215

ночей не спи – не сбежал ли он к немцам? Ни в караул его не пошли, ни в

дозор. Сбежит, а тебя потом в СМЕРШ затаскают – почему не уследил?

- Каких эсэсовцев? – удивился младший лейтенант, который

слышал, что эсэсовцы это лучшие войска у немцев.

- Самострелов – тех, кто в руку или в ногу сами себя стреляют, чтобы в госпиталь попасть, - пояснил старший лейтенант. - В их делах слово

«самострел» сокращенно пишут – С/С. Вот их и зовут эсэсовцами. Их

осуждают к расстрелу, но потом меняют расстрел на пребывание на

передовой. Пришлют такого, а на кой он нам нужен, - зевает.

Подходит солдат.

- Комбат послал сказать, что меняться будем только в 12 ночи, та

рота, которая сейчас в окопах, проводника пришлет.

Старший лейтенант, растягиваясь на простеленной земле шинели.

- О, еще и выспаться успеем.

13 августа 1942 года,

Кремль,

полдень

Сталин принимает премьер-министра Великобритании Уинстона

Черчилля. Оба сидят в креслах у низкого журнального столика.

-

Господин Сталин, сегодня немцы достаточно быстро

продвигаются к Волге и к Кавказскому хребту. Сможет ли русская армия не

допустить проход немцев к Турции или Ирану и вторжение их в зону

британских интересов? Я спрашиваю это к тому, чтобы Британия могла

заранее подготовиться, если это крайне неприятное для нас событие все же

произойдет. Кроме того, такое быстрое и глубокое наступление немцев на

ваши источники нефти должно вызывать и у вас глубокое беспокойство.

Сталин изучающее посмотрел на Черчилля.

- Господин Черчилль, вы испытанный и опытный солдат

Британской империи, думаю, нам проще будет поговорить у карты, - встали и

подошли к большой карте, разложенной на столе. - Да, немцы быстро

продвигаются на восток и юго-восток нашей страны, но меня это не особо

беспокоит. На своем пути в Иран по Волге и Каспию или вдоль Волги и

восточного берега Каспия, им нужно будет взять Сталинград. Сейчас их 6-я

армия подошла и теряет силы на внешнем обводе обороны Сталинграда, который мы построили еще в прошлом году. Сейчас немцы развернули и

свою 4-ю танковую армию на Сталинград.

- Это опасно?

- Немцы – это всегда опасно. Но в данном случае мы заранее

построили железную дорогу к Сталинграду по левому берегу Волги, можем

маневрировать крупными силами, поэтому немцы здесь и закончат свое

продвижение в Иран.

На юге они дошли до Краснодара и Майкопа вот здесь, и до

Нальчика вот здесь, - Сталин показывает на карте. - Они уже уперлись в

наши укрепления на горных проходах или еще не дошли до них.

216

- У вас там построены укрепления? – уточнил Черчилль.

- А как же иначе? Кроме того, эти укрепления защищают 25

дивизий, да и продержаться этим дивизиям нужно всего пару месяцев. Потом

перевалы засыплет снегом. Что касается потери нефтеисточников на

северном Кавказе, то мы уже сделали запасы нефти, разместив их на Урале, а

нефтяные скважины Северного Кавказа забили так прочно, что немцы их не

вскроют. Стало быть, у немцев есть все возможности потерять в этом

наступлении силы, но они тут ничего не приобретут. И перевалить Кавказ, они не смогут ни в каком случае, стало быть, не смогут прорваться ни в

Иран, ни в Турцию. Я подробно объяснил, господин Черчилль?

Сталин жестом предложил вернуться в кресла, но Черчилль, заинтересованный картой, остановил его.

- Постойте, господин Сталин. Смотрите, какая интересная

конфигурация этого региона. С востока он перекрыт Волгой, с юга и юго-запада – Кавказским хребтом и Черным морем, на котором господствует ваш

флот, с запада – Азовским морем. Это же очень вместительный мешок! И, что интересно, у него есть и прочная завязка с севера – это нижнее течение

Дона. Если накопить достаточные силы у Сталинграда и ударить ими вдоль

Дона на Ростов…

Сталин, улыбнувшись, остановил Черчилля жестом.

- Не надо, господин Черчилль, об этом! Об этом говорить рано!

Тот же день,

поздний вечер

Черчилль ехал в автомобиле по Москве, с любопытством

рассматривая столичные улицы и архитектуру домов, рядом с ним на заднем

сидении сидел заместитель министра иностранных дел Великобритании

Кадоган.

- И как вам, господин премьер-министр, дядюшка Джо? –

поинтересовался он.

Раскуривавший сигару Черчилль слегка замешкался с ответом.

- Знаете, Кадоган, Гитлеру повезло гораздо меньше, чем кайзеру

Вильгельму в Первую мировую войну.

- Почему? – улыбнулся Кадоган.

- Кайзер воевал с немцем (вы же знаете, что русские цари по крови

почти на 100% были немцами), а Гитлер попал в лапы хитрющего

византийца.

- Вы узнали что-то важное?

- У дядюшки Джо, - Черчилль сделал глубокую затяжку, - при всем

его радушии и откровенности, узнаешь ровно столько, сколько он хочет, чтобы ты узнал. Но, как я понял, этого мерзавца Гитлера в ближайшие

месяцы ждут большие неприятности.

Тот же день,

кабинет Сталина,

поздний вечер.

217

Сталин вызвал для разговора Берию.

- Я успокоил Черчилля в отношении Кавказа, хотя это и хитрая

лиса, - улыбнулся Сталин, вспомнив, как быстро Черчилль оценил

оперативные возможности Сталинградского-Кавказского района. - Но у

самого душа болит – не верю я генералам. А тут еще и организующий на

Кавказе оборону Каганович ранен в голову. Что-то надо делать…

- Товарищ Сталин, я сейчас свои дела по линии экономики более

или менее раскрутил, мое нахождение в Москве уже не так необходимо, а

Кавказ все равно никто лучше меня не знает. Давайте я соберу командиров, которых знаю, и которые знают Кавказ, и выеду туда, пока мы немцев

окончательно не остановим.

- Вообще-то именно это я и хотел вам, товарищ Берия, предложить…

25 сентября 1942 года,

Берлин, кабинет Гитлера,

утро.

У стола с картой заканчивает доклад Гальдер.

- Теперь, мой фюрер, когда я закончил основной доклад, разрешите мне высказать свои общие соображения.

- Слушаю вас Гальдер.

- Мой фюрер, меня очень тревожит положение наших войск на

юге. Мы очень легко получили от русских огромные территории и резко

уменьшили общую плотность войск по всему их периметру. Вспомните, Тимошенко отводя войска к Сталинграду, не дал нам ни одного сражения, как мы не старались ему эти сражения навязать. Да, мы имели быстрое

продвижение на восток, но практически не имели пленных.

- Тимошенко действительно искусно вел эластичную оборону, -

согласился Гитлер, - но ведь это объяснимо – у него нет сил ни на что иное.

Остатки своих резервов русские израсходовали под Москвой в своих

неудачных попытка разгромить группу армий «Центр». Сейчас у них нет ни

людей для пополнения потерь, ни оружия.

- Мой фюрер. Основным преимуществом германской армии

является наш принцип – уничтожать противника издалека, безопасно для

немецких солдат. Для этого мы оснастили армию танками, лучшей в мире

оптикой, точным и дальнобойным оружием. Мы ведь своих солдат уже давно

перестали обучать штыковому бою. А сейчас русские завели нас на позиции

в Сталинграде, на которых все наше преимущество сведено на нет. В городе

опасно применять танки. В бою, в котором противника уничтожают броском

ручной гранаты, бесполезна оптика. Русские дерутся с нами в ближнем бою –

они дерутся с нами на своих условиях.

На юге русские заманили нас в горные теснины на свои

оборонительные позиции, взятие которых стоит нам очень дорого, но ничего

не дает – горы позволяют легко возводить такие позиции практически через

218

пару километров, а брать их приходится с огромными затратами оружия и

крови.

Наконец, мой фюрер, полтора миллиона наших солдат и солдат

союзников, упершихся в Волгу и горы Кавказа, сейчас снабжаются по

единственной железнодорожной линии, проходящей через единственный

мост через Днепр в Днепропетровске, да еще через паромную переправу в

Запорожье. Если вдруг окажется, что у русских в этой …западне окажутся

крупные силы, мы будем неспособны подать этим войскам помощь.

Мой фюрер, мне кажется, что русские специально дали нам

откусить такой кусок, который мы не способны будем пережевать.

Гальдер, вы выбрали очень удачный момент, чтобы переполнить

чашу моего терпения! – рявкнул Гитлер. - 6-я армия вот-вот возьмет

Сталинград, 4-я танковая идёт ей на помощь, и у меня очень хорошее

настроение. Знаете, Гальдер, мне нужен начальник штаба, который бы

помогал мне решать мои задачи, а не пугался каждой тени в углу. Поэтому я

просто отправляю вас в резерв.

В вечный резерв!

Глава 5. НАЧИНАЕМ БИТЬ!

3 марта 1943 года,

Берлин, Рейхсканцелярия,

полдень

Гитлер проводил совещание с высшим командованием

вооружённых сил Германии. Своё вступительное слово он начал с тяжёлого

события, в то время надавившего на всех присутствовавших.

- Героическая гибель 6-й армии под Сталинградом, является

тяжелой утратой для Германии, однако мы сумели отвести наши армии с

Кавказа с потерями, не превышающими тех, какие несут храбрые войска в

тех условиях, в которые попала группа армий «А» после битвы под

Сталинградом. Отдадим должное русским – зимой они воевать научились.

Но сейчас немецкий народ и немецкая экономика восстанавливают

боеспособность немецкой армии, причем, на более высоком и недостижимом

для Советов уровне. Сегодня армия получает оружие, которое по своему

качеству имеет подавляющее превосходство над оружием русских и их

союзников. К лету мы будем иметь нового оружия в количестве, достаточном, чтобы переломить ход войны и поставить Россию на колени.

Очевидно и место решающей битвы – это выступ Восточного

фронта в районе Курска. Срезав этот выступ, мы уничтожим два русских

фронта, и пробьем в обороне русских брешь в 300 километров.

Устремившись с этой позиции на север, мы пройдем по тылам еще двух

советских фронтов и возьмем Москву. Русские сейчас при последнем

издыхании, потери Москвы они уже не выдержат, и война с Россией будет

завершена на наших условиях. А Англия и США в Европе без России ничего

219

не стоят. Таким образом, лето 1943 год будет летом нашей решительной

победы в этой войне.

О каком оружии я говорю? – Гитлер, наконец, дошёл до темы, о

которой умел и любил говорить. - Таких видов оружия много, но для

сухопутных войск оружием победы станут танки совершенно нового

качества. Это 60-тонный танк Т-6, который уже назван в войсках «Тигром», и

почти 50-тонный, но быстрый танк Т-5, о котором русские пока не

догадываются. Т-6 имеет лобовую броню 100 мм, а Т-5 наклонную броню 80-мм, у русских нет, и не предвидится появление в скором времени

противотанковых средств, которые могли бы подбить эти танки.

Я вернул на службу генерала Гудериана, назначив его генерал-инспектором танковых войск, и поручил ему подготовить доклад о

возможной тактике применения новых танков. Прошу вас, генерал.

Гудериан встал.

- Я начну разговор о тактике применения новых танков с

преамбулы о тактике прорыва хорошо укрепленной обороны противника. Вы

все хорошо знаете, что начинается прорыв с того, что своя артиллерия ведет

огонь на уничтожение войск противника в первой полосе обороны, а также

уничтожает его артиллерийских наблюдателей, рвет линии связи и, по

возможности, пытается нанести урон гаубичной и дальнобойной артиллерии

в тылу противника. После этого пехота поднимается в атаку.

- И тут ее встречают огнем уцелевшие пулеметчики, - Гитлеру

вспомнилась Первая мировая.

- Да, мой фюрер. Пулеметчики и пехотные орудия. – продолжил

Гудериан. - Своя пехота залегает, а у противника к этому времени

подтягиваются к месту боя артиллерийские наблюдатели, которые вызывают

прицельный огонь гаубичной и дальнобойной артиллерии противника по

нашей залегшей пехоте. Снова повторяем артиллерийский огонь по

противнику, и снова повторяется то же самое.

- Пример – битва под Верденом в Первую мировую войну, -

напомнил Гитлер. - Когда мы, немцы, чуть ли не год атаковали, убили у

французов 315 тысяч солдат, сами потеряли 280 тысяч убитыми, но прорвать

их оборону мы так и не смогли.

- Да, мой фюрер, - подтвердил Гудериан. - Положение изменили

танки, которые начали идти в атаку впереди пехоты и уничтожать уцелевших

пулеметчиков противника, быстро достигали позиций артиллерии, уничтожали ее, давая возможность атакующей стороне прорвать фронт без

больших потерь. Но танки вызвали к жизни противотанковые орудия, и как

только эти орудия останавливали танки, останавливалась вся атака, и на поле

боя появлялись артиллерийские наблюдатели противника, вызывающие

огонь гаубиц, а этот огонь уничтожал остановившуюся пехоту. И все

повторялось, как под Верденом.

Таким образом, быстро и без больших потерь оборону противника

можно прорвать только в случае, если у противника нет средств поразить

220

наши танки. В этом случае, даже выгодно, чтобы противник узнал о месте и

времени прорыва, о месте и времени нашей атаки и стянул в это место как

можно больше войск. Чем больше их попадет под артиллерийско-танковый

каток, тем меньше войск останется у противника для дальнейшей борьбы.

Всё это вы, господа, знаете, и я рад вам сообщить, что сегодня у

Германии есть танки, способные провести немецкие войска через любую

оборону русских. И этим надо воспользоваться.

Прорвав оборону русских у основания Курского выступа, мы

впустим в прорыв наши основные танки Т-4 и мотопехоту на

бронетранспортерах, которые быстро достигнут Курска, замкнув кольцо

окружения. А русские, как известно, попав в окружение, тут же прекращают

сопротивление…

- Я бы не стал на это рассчитывать, Гудериан, - несогласно

покачал головой Гитлер, - думаю, что у Сталина давно закончилось терпение

от вида того, как его генералы в окружении тут же прекращают борьбу и

пытаются удрать.

- Я и не рассчитываю, мой фюрер, я делаю расчет на то, что

прорвав оборону, мы с тыла начнем рвать оба фронта русских на куски, а эти

куски уничтожать по отдельности.

- Но русские 76-мм орудия способны поразить наши танки в борт,

- напомнил Кейтель.

- Я предусмотрел очень плотное построение наших атакующих

танков, это исключает пропуск каких-либо орудий русских в боевые порядки

и их огонь по бортам танков, - сообщил Гудеран.

- Есть еще недостаток, - продолжил Кейтель. - Эта тактика требует

исключительно точного исполнения временного графика боя – атака танков

должна начаться, когда еще не осядет земля от последних взрывов снарядов

нашей артиллерии, иначе русские восстановят оборону и накроют наших

атакующих огнем своей артиллерии.

- Но педантизм и точность это национальное свойство характера

немцев,- улыбнулся Гитлер, - и я не вижу, что могло бы помешать точному

исполнению графика боя, согласно тактических замыслов Гудериана.

- Главное, мой фюрер, это внезапность применения нами новых

танков, - вернулся к теме Гудериан. - Каким бы тяжелым ни было положение

на фронте, но я настаиваю, чтобы мы отказались от применения новых

танков до начала битвы под Курском. Иначе русские могут придумать какое-либо противотанковое средство для борьбы с ними…

После совещания Гудериан упал в обморок, поэтому когда его

привели в чувство и силы вернулись, они с Кейтелем решили вместе

пройтись по улице Берлина. Впереди шли их адъютанты, сзади медленно

ехали их машины.

- Вы выдержали 4 часа доклада и вопросов к нему, - покачал

головой Кейтель, - не мудрено, что после совещания вам стало плохо и

захотелось свежего воздуха…, - Кейтель сделал паузу, - Я хотел вам сказать, 221

Гудериан, не надо сердиться на фюрера за то, что он отправлял вас в

отставку. Я знаю, Гудериан, что меня многие называют Лакейтелем, за, якобы, мою услужливость фюреру, считают, что я услужлив потому, что

фюрер назначил меня начальником Генштаба Рейха. Мало кто знает, что я

несколько раз просил фюрера назначить на эту должность Манштейна, но

фюрер и слышать об этом не хочет! И я горжусь тем, что ему нужна моя

служба на этом месте, поскольку считаю его величайшим в мире военным

деятелем истории.

- И у вас есть основания так считать? – Гудериан не смог скрыть

скепсиса в голосе.

- У вас они тоже есть. Вы с начала 30-х годов считаетесь главным

теоретиком массированного использования танков. Но что вы, тогда

командир автомобильного полка, без поддержки фюрера смогли бы сделать

для танковых войск Германии против железобетонной стены наших

генералов? Ведь даже Гитлеру нелегко было эту стену пробить.

Я помню, к войне против Чехословакии мы были не готовы, и

единственной идеей, которая могла обещать успех, в случае начала этой

войны, была идея прорыва чешских укреплений и быстрого ввода в тылы

чехов крупных танковых соединений, - то, за что ратовали вы. Так вот, против

этой идеи тогда выступили и командующий сухопутными войсками Браухич

и начальник штаба сухопутных войск Гальдер. Они считали, раз артиллерии у

нас еще мало, то все танки нужно равномерно распределить по всем

пехотным дивизиям. 4 часа подряд фюрер пытался объяснить Браухичу и

Гальдеру суть дела, а потом потерял терпение и просто приказал им

массированно использовать танки для прорыва через Пльзень.

Вспомните, к французской кампании наш генералитет снова начал

саботировать механизацию армии, не скрою, не поддерживал ваши идеи и я.

Мы считали, что армия и так избыточно моторизована… Однако только в

течение зимы 1940 года, в результате новых вмешательств фюрера, был

сформирован корпус под вашим командованием, а затем и первая танковая

армия, как вы помните, тогда во главе с генералом фон Клейстом. И это все

благодаря исключительной настойчивости и несгибаемой воле фюрера.

Так, что сегодняшние танковые войска Германии, это настолько

же его заслуга, как и ваша.

- И все же французскую кампанию мы сделали благодаря идее

Манштейна ударить через Арденны, - Гудериан не готов был делить с

фюрером свои заслуги.

Кейтель коротко хохотнул.

- Я знаю про эту сплетню. Идея этого плана прорыва через

Арденны с самого начала была фюрера. Еще в октябре 1939 года, когда мы

рассматривали самый первый вариант плана войны во Франции, фюрер

возмутился тому, что Генштаб представил ему, по сути, старый план

Шлиффена с сильным правым крылом на Атлантическом побережье.

222

И именно фюрер потребовал разработать план прорыва танковых

групп через Седан к побережью Атлантики у Абвилля. Поверьте Гудериан, Генштаб сухопутных войск против плана фюрера встал на дыбы, но уже

тогда, в октябре 1939 года, фюрер сказал: «Мы выиграем эту войну, даже если

она стократно противоречит доктрине Генштаба».

А встреча Манштейна с Гитлером, на которой и Манштейн

высказал ему свои похожие идеи по плану войны с Францией, произошла

только в феврале 1940 года – через 4 месяца. А если вы знаете, то старым

приятелем Манштейна является адъютант фюрера Шмундт. Вот сегодня, поди

гадай: то ли Манштейн сам додумался до прорыва через Арденны, то ли ему

Шмундт подсказал, что нужно фюреру говорить, чтобы понравиться.

Некоторое время шли молча, Гудериан осмысливал услышанное.

- С ним тяжело служить?

- Видите ли, Гейнц, - тоже после паузы начал Кейтель, - благодаря

своим исключительным способностям к фантазии и воображению, фюрер

может представить в уме бой или военную операцию, прокрутить тысячи

вариантов их развития, выбрать лучший, притом такой, что мы, его генералы, порою теряемся, настолько идеи фюрера нам кажутся глупыми, необычными, неожиданными, парадоксальными.

К примеру. Когда наши конструкторы создали 88-мм зенитное

орудие, то только фюрер оценил его возможности в борьбе не с самолётами –

с тем, для чего оно предназначалось, - а и для борьбы с укреплениями

противника. Не скрою, мы считали его фантазии глупостями: у этой пушки

очень легкий снаряд и, по опыту Первой мировой войны, такой снаряд, падая

сверху, не проломит бетон, а для стрельбы по амбразурам эта пушка не

годится, так как её из-за тяжести невозможно подтянуть к ДОТу для

прицельной стрельбы с 300-400 метров. И когда фюрер, в начале 1938 года

снял с должности генерала саперных войск Ферстера за то, что тот на

границе с Польшей строил укрепления так, что их с польской стороны можно

было расстрелять подобными орудиями, то и я стал считать фюрера

самодуром.

Но когда мы оккупировали чешские Судеты, то величайший

интерес у нас, генералов, вызвали чешские пограничные укрепления, поскольку они были сооружены по образцу французской линии Мажино под

руководством французских инженеров-фортификаторов. Мы были просто

поражены мощью крупных заградительных фортов и артиллерийских

укрепленных позиций чехов. Так вот, в присутствии фюрера были

произведены опытные обстрелы этих укреплений из наших орудий, и не

скрою, нас потрясла пробивная способность наших 88-мм зенитных орудий, снаряды которых прямой наводкой полностью пробивали обычные блиндажи

с расстояния до 2000 метров. А ведь именно такую задачу фюрер

предварительно ставил их применению: значит, он был прав, когда отдавал

приказ об их использовании!

223

Потом нам стало ясно, и за что Гитлер снял с должности генерала

саперных войск Ферстера, поскольку позже война против Франции и здесь

подтвердила правоту фюрера, ибо французские береговые сооружения на

противоположном берегу наши 88-мм орудия при стрельбе прямой наводкой

разрушали с первого попадания!

Так, что, Гудериан, служить непосредственно с фюрером очень не

просто, очень. Но и очень почетно и ответственно.

6 марта 1943 года,

кабинет Сталина,

вторая половина дня

Шло совещание об обеспечении оружием летней кампании 1943

года.

-

Мы нанесли немцам оглушительное поражение под

Сталинградом, - говорил Сталин, - правда, ошиблись в подсчете сил немцев.

Считали, что под Сталинградом у них менее 100 тысяч человек, а оказалось, что мы окружили 300 тысяч. Из-за необходимости их уничтожения, мы не

смогли взять Ростов и перекрыть немцам пути бегства с Кавказа… Хотя и

нанесли немцам существенные потери при преследовании.

Но уверен, что немцы не потеряли надежд на победу, и этим летом

будут брать реванш. Причем, имея тяжелейшие людские потери, они будут

брать реванш за счет качества новых видов оружия, в первую очередь, самолетов и танков. О самолетах поговорим отдельно, сейчас же

командующий артиллерией Красной Армии маршал Воронов доложит нам о

перспективах борьбы наших войск с немецкими танками.

Воронов начал несколько издалека, стараясь оттянуть неприятный

момент своего доклада.

- Напомню, что накануне войны в стрелковой дивизии РККА было 54

пушки калибра 45 миллиметров. Эта пушка и теоретически должна

пробивать 42-миллиметровую броню на расстоянии в 500 метров.

Как выяснилось в ходе боев уже 1941 года, к этому времени не только

немецкие средние танки и штурмовые орудия имели лобовую броню в 50-60

миллиметров, но даже легкий немецкий танк чешской конструкции 38t спереди был забронирован 50-миллиметровой броней. А командирам

немецких танков, находящихся в башне танка в 2,5-3 метра над землей, да

еще и в их прекрасную оптику наши 45-миллиметровые пушки, даже

замаскированные, с 500 метров были уже хорошо видны. Поэтому немецкие

танкисты их быстро расстреливали, и по статистике на один подбитый

немецкий танк приходится 4 наши уничтоженные 45-миллиметровые пушки

с расчетами. Не хочется об этом говорить, но наши артиллеристы называют

эту пушку «Прощай, Родина!».

Поскольку тогда никакого другого противотанкового оружия для

советской пехоты на начало войны у нас не было – ни противотанковых

ружей, ни гранат, - то спасала положение дивизионная артиллерия, легкие

полки которой имеют на вооружении пушку УСВ или ЗИС-3 калибра 76

224

миллиметров. Эта пушка на расстоянии 500 метров обычным бронебойным

снарядом может пробить броню 70 миллиметров, а на 1000 метров – 61

миллиметр. Эта пушка могла и может бороться с немецкими танками типа Т-III и T-IV. С легкими немецкими танками и бронетранспортерами могут вести

борьбу и 45-миллиметровые пушки, и расчеты противотанковых ружей, -

Воронов сделал паузу и взял следующие листы конспекта для своего доклада.

- В танковых войсках положение следующее. Наши легкие танки вооружены

такой же 45-миллиметровой пушкой, как и стрелковые дивизии, и такой же

76-миллиметровой пушкой вооружены наши Т-34 и КВ, тяжелый танк КВ

вооружен даже менее мощной 76-миллиметровой пушкой, нежели танк Т-34.

-

Присутствующие здесь командующий Автобронетанковыми

войсками

генерал-полковник

Федоренко

и

нарком

танковой

промышленности товарищ Зальцман подтверждают это положение? –

спросил Сталин.

- Да, - Федоренко и Зальцман кивнули головами.

- А в авиации положение такое, - продолжил Воронов. - У нас

самолетом поля боя является штурмовик Ил-2. За счет сильного

бронирования он может достаточно безопасно летать низко над землей, ведя

огонь по курсу своего полета из 2-х 23-миллиметровых пушек и четырех

пулеметов. Может взять на борт до 500 килограмм бомб, но сбрасывает он их

практически с горизонтального полета, а точность такого бомбометания не

велика. Пехоту, открыто расположенную небронированную технику и оружие

такой бомбардировкой можно вывести из строя осколками и взрывной волной

авиабомб, но чтобы повредить танк, надо было, чтобы 100-кг бомба

разорвалась от него не далее, чем в 5 м. А такой точности бомбометания на

«иле» достичь невозможно. От подвешиваемых к крыльям «ила» реактивных

неуправляемых снарядов толку тоже не много из-за их крайне низкой

точности попадания. Из пушек штурмовик под углом, близким к прямому, может попасть только в бока танка, но 23-миллиметровые снаряды

авиапушек лобовую и бортовую броню немецких танков не пробивают. А на

тонкую крышу танка снаряды падают под очень маленьким углом и

рикошетируют, не принося вреда. Кроме того, самолет весит 6 тонн, навести

рулями самолета пушку в такую небольшую цель, как танк, очень не просто.

Даже если на штурмовик поставить 37-миллиметровую пушку, то для

уничтожения одной бронированной цели на земле, надо будет выделять наряд

в 15 самолетов. Таким образом, в плане борьбы с немецкими танками наша

авиация сухопутным войскам Красной Армии ничем существенным помочь

не может, - Воронов перевел дыхание, отпив из стоящего рядом стакана

немного чая. - Начиная с зимы, на ряде фронтов отмечено появление у

немцев небольших подразделений очень тяжелых танков, видимо немцы

проводят их испытания в боевых условиях. Кроме того, наши союзники

отметили появление таких танков у немцев в Северной Африке. По

разведданным, у немцев эти танки имеют название «Тигр». На фронте под

Тихвиным нам удалось захватить один такой танк и в настоящее время мы

225

провели его исследование. Товарищ Сталин, у этого «Тигра» лобовая броня

толщиной 100 миллиметров, а бортовая – 82 миллиметра!!

Я специально вызвал на совещание конструкторов артиллерийских

орудий товарищей Грабина и Петрова, чтобы в их присутствии заявить: Товарищ Сталин! У Красной Армии нет оружия, способного противостоять

этим танкам! – на этой высокой ноте Воронов, переведя стрелки на

конструкторов и промышленность, и закончил свой доклад

Сталин подошёл к конструктору Грабину.

-. Товарищ Грабин, почему у Красной Армии нет орудий, способных

бить немецкие тяжелые танки?

Сила Грабина была в том, что он был не просто выдающийся

конструктор, а конструктор орудийного завода, поэтому конструировал

пушки, которые максимально легко изготавливались. Грабин встал, мрачно

взглянул на Воронова и ответил.

- А у Красной Армии вообще нет противотанковых орудий. И нет

потому, что, начиная с Тухачевского, командование артиллерией Красной

Армии заражено идеей универсальных пушек – таких, которые бы по пехоте

стреляли, как гаубицы, по танкам, как мощные пушки, и по самолетам, как

зенитные орудия. Нашим генералам хотелось, чтобы пушки Красной Армии

были, как складной ножик – чтобы одним приспособлением и бутылку

открыть, и колбаску нарезать.

Ведь и 45-миллиметровые орудия, которые мы называем

противотанковыми, – это не противотанковая пушка, а батальонное орудие, а

76-миллиметровые орудия – это дивизионная пушка.

А собственно противотанковой пушки у Красной Армии сейчас нет!

Она была раньше. Противотанковая 57-миллиметровая пушка ЗИС-2

была сконструирована перед войной и поставлена на производство. Эта

пушка пробивала броню в 100 миллиметров с расстояния почти километр - с

такого расстояния, когда немецкие танкисты не могли ее заметить. Мы

выпустили около 300 этих пушек, но в ноябре 1941 года пушка была снята с

производства. На сегодня она израсходована в боях, производство 57-миллиметровых боеприпасов прекращено, оснастка для производства пушки

ЗИС-2 переплавлена, оборудование используется для производства пушки

ЗИС-3.

- Та-ак! – отреагировал Сталин на услышанное. - По чьей инициативе

мы прекратили выпуск противотанковой пушки?

- По инициативе присутствующих здесь маршала Воронова и

начальника Главного артиллерийского управления генерал-полковника

Яковлева.

- По какой причине? – поинтересовался Сталин.

- По причине ее избыточной мощности, - сообщил Грабин.

- То есть, потому, что она слишком толстую броню пробивает и

слишком с большого расстояния бьет немецкие танки? – уточнил Сталин.

- Да, - подтвердил Грабин.

226

В кабинете повисло тяжёлое молчание, присутствующие напряглись, ожидая реакции Сталина на услышанное. Однако Сталин, после паузы начал

о другом.

- Как быстро мы можем восстановить производство пушки ЗИС-2?

- Только за счет пушки ЗИС-3…

- Это недопустимо! – отрезал Жуков. - Боевой расход 76-мм пушек

очень велик, невозможно оставить пехоту без дивизионных орудий! Тем

более, что эти пушки и противотанковые. Необходимо 57-мм пушки

выпускать дополнительно к выпуску пушек ЗИС-3!

- Мы заказали в США оборудование для орудийных заводов, -

напомнил Грабин, - необходимо, чтобы американцы отгрузили его как можно

скорее, тогда мы начнем производить и ЗИС-2 дополнительно к ЗИС-3.

- Еще вопрос к товарищу Грабину, поскольку он конструктор и пушек

для наших танков, - начал Сталин. - У нас на тяжелых танках КВ поставлена

76-мм пушка даже с более коротким стволом, чем такая же пушка на среднем

танке Т-34. Сегодня наши танкисты стали отказываться от танка КВ – он

тяжелый, достаточно медленный, за быстрыми «тридцатьчетверками» к бою

не всегда успевает, а когда наконец приезжает, то из-за маломощности

пушки толку от него меньше, чем от Т-34. Это почему так?

- Да глупость маломощной пушки на тяжелом танке нам видна была и

до войны, - махнул рукой Грабин, - и мы создали уникальную по мощности

107-миллиметровую пушку специально к танку КВ. И если бы эту 107-миллиметровую пушку поставили на КВ тогда, в 1940 году, то из нее сегодня

можно было бы бить любые немецкие танки, в том числе и «Тигры». Бить в

лоб, с расстояния в 2 километра!

Но перед самой войной против этой пушки выступил начальник

Автобронетанкового управления Красной Армии Федоренко из-за того, что у

этой пушки длинный ствол…

- Это действительно так, товарищ Федоренко? – Сталин повернулся к

Федоренко.

Федоренко покраснел, и стало видно, как он на глазах покрывается

испариной.

- Но, товарищ Сталин, если этот танк будет ехать по лесу, то длинная

пушка будет цепляться за деревья.

- А я думал, что мы создаем танки не для того, чтобы кататься по лесу, а

для того, чтобы уничтожать противника, в том числе, и его танки, - заметил

Сталин. - Спасибо, что прояснили ситуацию, товарищ Федоренко.

Продолжайте, товарищ Грабин.

- Против установки на КВ мощной пушки выступили и нарком

вооружения Ванников с директором Кировского завода в Ленинграде, тогда

выпускавшего танки КВ, товарищем Зальцманом, сегодня, наркомом

танковой промышленности. Полагаю, что товарищам Ванникову и Зальцману, не хотелось перенастраивать производство на выпуск танков с новой, 107-мм

пушкой.

227

- Товарищ Зальцман, этот так? – теперь Сталин подошёл к Зальцману.

Тот вскочил.

- Товарищ Сталин, но мы же хотели дать Красной Армии как можно

больше танков, а перенастройка производства сорвала бы план по их

выпуску.

- Понятно, - как бы согласился Сталин, - вы хотели дать Красной

Армии как можно больше танков с маломощной пушкой. Во всем мире, чем

тяжелее танк, тем мощнее пушка на нем, и только в СССР тяжелый танк

имеет менее мощную пушку, чем средний.

- И мы в 1940 году на свой страх и риск уже произвели 800 107-миллиметровых пушек, надеясь, что наши генералы и танкостроительная

промышленность одумаются, - продолжил Грабин.

- Так у нас есть 800 таких пушек? – обрадовался Сталин.

- Уже нет: ведь Зальцман с Федоренко от них отказались, и мы с

началом войны из-за нехватки металла все 800 уже изготовленных 107-миллиметровых пушек для танков КВ переплавили.

Сталин остановился и замолчал. Что это было? Почему уже

сконструированные и даже поставленные на производство мощные пушки, не

поступили в красную Армию? Словами уже забытого Милюкова – это была

просто глупость или это была измена? Но чего добьёшься, выяснив этот

вопрос? И Сталин распорядился.

- Товарищ Грабин, немедленно принимайте меры к восстановлению

производства пушек ЗИС-2, подумайте о создании более мощной полевой

противотанковой пушки, а вы, товарищ Петров, срочно проектируйте более

мощные пушки для наших танков, - сделав паузу, продолжил. - Мы выяснили, что в том, что у Красной Армии сегодня нечем бить тяжелые немецкие танки, виноват товарищ Сталин. Виноват тем, что доверил генералам и

специалистам вооружить Красную Армию. С товарищем Сталиным все

понятно.

Стало быть, вопрос, кто виноват, мы выяснили, остается вопрос, что

делать? Чем бить немецкие тяжелые танки?

Присутствующие на совещании генералы молча уперлись взглядами в

стол.

2 апреля 1943 года,

Подмосковье,

вторая половина дня

Маленький городок, у одного из частных домов стояла легковая

автомашина. К ней на большой скорости подъехала еще одна, из нее

выскакочил капитан, подбежал к дому и требовательно постучал в окно. В

окне появилась полураздетая женщина. Капитан кивнул ей.

- Генерала срочно! - Женщина скрылась, в окне показался мужчина в

нижнем белье. - Товарищ генерал, вас разыскивает товарищ Сталин!

Через несколько минут из дома выбежал генерал-лейтенант авиации, на

ходу застёгивая китель, вскочил в свою машину и она с места рванула на

228

пыльную дорогу. При выезде из городка открылось большое поле, метрах в

двухстах от дороги на нём виднелось несколько строений барачного типа, торчала мачта, на которой лениво полоскался полосатый конус. «На

аэродром!» - генерал Никитин скомандовал шоферу свернуть к баракам. На

аэродроме Никитина встретил старший лейтенант со шрамами от ожогов на

лице и руках, несколько пожилых солдат и трое штатских.

Сбитый ещё в начале войны и отправленный на этот заштатный

аэродром комендантом, старший лейтенант изуродованными губами

представился.

- Товарищ генерал, командир полигона №14 ВВС старший лейтенант

Ильин.

Никитин отдал честь заслуженному бойцу и тоже представился.

- Начальник Главного управления комплектования, формирования и

обучения частей ВВС Красной Армии генерал-лейтенант Никитин. Чем вы

здесь занимаетесь?

- Конструктора испытывают новые противотанковые бомбы.

Старший из штатских, с уже большой залысиной и грустно

опущенными вниз уголками губ, оказавшийся инженером Ларионовым, тут

же начал жаловаться.

- Товарищ генерал, я инженер Ларионов, сконструировал новую

эффективную бомбу, но ведь так дела не делаются, ведь война идет, а нам уже

неделю не присылают самолет для определения минимальной высоты сброса

кассеты с бомбами. Как же так – я еще в середине прошлого года предложил

это изобретение, все, вроде «за», а воз и ныне там! Да, что же мне, товарищу

Сталину жаловаться, что ли?!

- Так, понятно, ну-ка введите меня в курс дела! – Никитин обрадовался

такому хорошему поводу объяснить своё отсутствие на службе и очень

внимательно выслушал изобретателя, пообещав ему немедленно принять

меры.

Через полтора часа Никитин вбежал в свой кабинет, быстро разложил

на столе все свежие отчёты о подготовке и переподготовке летчиков к летней

кампании, и, мысленно перекрестившись, позвонил секретарю Сталина и

доложил о себе. И через десяток секунд услышал в телефонной трубке

сердитый голос Сталина, с которым Никитин до этого виделся только один

раз, и то – сопровождая командующего авиацией.

- Товарищ Никитин, это почему мы должны разыскивать вас с

собаками? – спросил Сталин.

Никитин подрагивающим от волнения голосом начал оправдываться.

- Товарищ Сталин, я тут сигнал получил, что испытание новых

камулятивных противотанковых бомб инженера Ларионова тормозится.

Дело, конечно, не мое, а службы главного инженера ВВС, но я решил

съездить на аэродром лично посмотреть. Вот так случайно получилось, что

меня не оказалось ни на службе, ни дома…

- Какие-какие бомбы? – переспросил Сталин

229

- Камулятивные.

И после небольшой паузы Никитин вдруг услышал.

-. Немедленно выезжайте ко мне!

В кабинете Сталина Никитин нарисовал на бумаге устройство

бомбочки, благо не поленился потребовать у Ларионова объяснить её

устройство.

- Вот так выглядит ее схема, так этот Ларионов мне нарисовал. А сама

бомбочка махонькая и легкая, а камулятивный эффект пока не разработан

теорией, - вспомнил Никитин научные слова.

Сталин, задумчиво, разглядывая эскиз, поправил.

- Кумулятивный.

- Не понял, товарищ Сталин.

- Кумулятивный, а не камулятивный. От латинского слова «кумуло» -

накапливаю… Спасибо за информацию, товарищ Никитин, можете идти. Да, немедленно подготовьте мне справку о наличии летчиков, которые будут

готовы к боям в мае. Справку пришлите.

После ухода Никитина Сталин вызвал Поскребышева.

- Разыщите мне товарища Берия на телефон, - и спустя несколько

секунд сказал в трубку. - Зайдите ко мне, есть срочное задание.

3 апреля 1943 года,

кабинет Сталина,

вечер

В кабинете Сталина пришли для доклада Берия и наркомом

боеприпасов Ванников. Начал докладывать Берия.

- Конструктор противотанковой авиационной бомбы, сокращенно –

ПТАБ, известный разработчик взрывателей Ларионов. Принцип действия

бомбы следующий: при касании брони танка срабатывает взрыватель, который подрывает основной заряд взрывчатого вещества. Основной заряд

имеет воронкообразную выемку - кумулятивную выемку - на нижней стороне

бомбы по вертикали. В момент подрыва благодаря наличию этой воронки

образовывается кумулятивная струя взрыва диаметром 1-3 мм и скоростью, как полагают, 12-15 километров в секунду. В месте соударения струи с

броней возникает давление, как предполагают, до 10 000 атмосфер.

Кумулятивная струя продавливает броню, поражая экипаж, вызывая взрыв

боекомплекта, зажигая топливо. Попутно, осколками корпуса авиабомбы

может поражаться живая сила и легкоуязвимая техника снаружи танка.

Максимальное бронепробивающее действие достигается при условии, что в

момент взрыва заряд бомбы находится на определенном расстоянии от

брони, которое называется фокусным. Взрыв кумулятивного заряда на

фокусном расстоянии обеспечивался соответствующими размерами носовой

части бомбы.

- А как ею попасть в танк?

- Как дробью в утку. Бомба весит 1,5 килограмма, но по габаритам она, как осколочная авиационная бомба в 2,5 килограмма, поэтому входит в

230

авиационные кассеты для мелких бомб. В бомбовую зарядку штурмовика Ил-2 входит 192 бомбы ПТАБ в 4-х кассетах для мелких бомб или до 220 штук

навалом в 4-х бомбоотсеках. При сбрасывании ПТАБ с высоты 200 м при

скорости полета 340-360 км/ч бомбы сыплются вниз полосой, и одна бомба

попадает в площадь в среднем 15 квадратных метра, при этом, в зависимости

от бомбовой нагрузки, общая полоса составляет 15 метров в ширину и около

200 метров в длину. Этого должно быть достаточно для гарантированного

поражения любого танка немцев в полосе разрывов, так как площадь, занимаемая одним танком, составляет 20-22 квадратных метра.

- А бронепробиваемость бомбы? – Сталин старался всё понять.

- 70 миллиметров по нормали – больше, чем достаточно. Ни у одного

танка нет крыши такой толщины, да вряд ли и будет, - ответил Берия.

- Похоже, это то, что нам надо, чтобы встретить немецкие тяжелые

танки. Немцы забронировали танк с боков от снарядов нашей артиллерии, а

мы их будем бить через крышу.

- Думаю, нет смысла терять время, - доложил Берия своё мнение. - Я

пригласил с собой для этого товарища Ванникова.

- Испытания бомбы немедленно закончить и выдать чертежи! –

распорядился Сталин. - Кстати, как бомбу назвали?

- ПТАБ-2,5-1,5, то есть, вес полтора килограмма при габаритах бомбы

2,5 килограмма.

Сталин прикинул.

- Хорошо, думаю, что к наступлению немцев нам нужно иметь в запасе

тысяч пять боевых вылетов штурмовиков Ил-2 с этими бомбами, то есть, где-то к 15 мая нам нужно иметь их… - быстро прикинул в уме, - миллион штук.

Ванников вздрогнул.

- Товарищ Сталин! Еще не только нет оснастки для изготовления этих

бомб, нет даже чертежей самой бомбы, а вы сразу за месяц миллион?!

- Ну, хорошо, к 15 мая пусть будет 800 тысяч. И не бомбой меньше!

- Мы сделаем, товарищ Сталин, - пообещал Берия.

- И еще, все должно быть в глубочайшем секрете. После изготовления, бомбы немедленно завозить на Курскую дугу, но не использовать до начала

летнего наступления немцев. Эти бомбы должны быть для них

неожиданностью.

28 июня 1943 года,

Берлин, Рейхсканцелярия,

полдень

В кабинете Гитлера находился Геббельс, когда открылась дверь и

вошёл рейхсмаршал Герман Геринг, одетый в светлый, «голубиного» цвета

мундир с белыми отворотами. Поприветствовал Гитлера и Геббельса

маршальским жезлом.

Гитлер, приветливо идя ему навстречу по своему огромному кабинету, начал задавать вопросы.

- Герман, насколько люфтваффе готово к боям на Курском выступе?

231

- Мой фюрер, полная готовность – это глупая теория, поскольку никто

толком не знает, что это такое, а когда начнутся бои, то тут-то и выяснится, что чего-то все равно не хватает. Но, на сегодня, мы делаем все, что можем: запаслись бензином, причем, к началу боев часть его будет стоять в эшелонах

на тыловых станциях, в готовности к подаче на аэродромы; запаслись

запасными самолетами; к моменту атаки я стяну в этот район, полагаю, до

двух тысяч самолетов и, безусловно, обеспечу господство в воздухе. Хотя, признаюсь честно, это делать все труднее и труднее, поскольку и машины у

русских становятся все лучше, и организовывают воздушные бои они все

лучше и лучше.

Вот только с комплектацией летчиками постоянно возникают

проблемы. На Восточном фронте потери огромны. Во многих эскадрах

осталось всего по несколько летчиков, начавших восточный поход.

Но, мой фюрер, я все же хотел бы поговорить, о другом.

- Я знаю, Герман, ты не доволен моим приказом, передать твою

зенитную артиллерию Манштейну.

- Разве командование люфтваффе не справлялось со стоящими перед

нами задачами, и плохо взаимодействовало с сухопутными войсками? –

начал с риторического вопроса Геринг. - Я стянул под Курский выступ 19

000 зенитных орудий, и теперь все это передается этому авантюристу

Манштейну?!!

- Герман, мы потеряли огромное количество тяжелой артиллерии

вместе с артиллеристами под Сталинградом, восстановить ее количество нет

возможности, и я считаю, что Манштейн прав, что попросил зенитки в

непосредственное подчинение сухопутных войск – их можно будет

использовать по двойному назначению: для стрельбы по воздушным и по

наземным целям.

- Но разве мы плохо помогаем сухопутным силам, разве мы не

уничтожаем зенитными орудиями русские танки? – продолжал возмущаться

Геринг. - Этот же авантюрист будет использовать зенитчиков только для

наземного боя, а от меня будет требовать истребители для воздушного

прикрытия! А где мы возьмем столько истребителей, чтобы заменить 19 000

зенитных орудий??

- Рейхсмаршал, а почему вы считаете генерал-фельдмаршала

Манштейна авантюристом? – в разговор вмешался Геббельс, чтобы хоть

немного ослабить напор рейхсмаршала на фюрера.

- Этот авантюрист всегда разевает пасть на кусок, который не может

проглотить, нагло уверенный, что фюрер ему поможет! Так было под

Сольцами, так было в Крыму, а под Сталинградом он, вместо того, чтобы

просто пробиться к Паулюсу в Сталинград и деблокировать 6-ю армию, задумал свою дурацкую операцию «Зимняя гроза» по полному уничтожению

русских войск. В результате мы потеряли и Сталинград, и Кавказ, и Донбасс!

Он и сейчас наверняка задумал, какую-нибудь авантюру с моей зенитной

артиллерией!

232

- Герман, это война, в ней нельзя без потерь, - пытался успокоить

Геринга Гитлер. - Под Сталинградом судьба была к нам немилостивой. И

сегодня я передал зенитки Манштейну именно потому, чтобы не повторился

Сталинград.

- Что толку? – не успокаивался Геринг. - Этот сукин сын сгубил под

Сталинградом мою дивизию противовоздушной обороны, но в свих

донесениях он даже не вспомнил о ней! Так, сукин сын и писал – «окружены

21 дивизия», - а их там было 22! Мою, сукин сын, не считал! Румын

посчитал, а дивизию люфтваффе – нет! Он и на Курском выступе будет

отдавать моих артиллеристов на убой!

- Мой фюрер, у меня из головы не выходит ваше восхищение

стахановским движением в России. А почему бы нам не осуществить что-либо подобное в люфтваффе? – Геббельс опять попытался отвести удар

рейхсмаршала от Гитлера сменой темы.

- Что ты имеешь в виду? – не понял Геринг.

- Вы, рейхсмаршал сами говорили, что есть трудности с

комплектованием люфтваффе летчиками. Почему бы нам не выбрать

подходящих летчиков и, так сказать, не сделать их стахановцами – не помочь

им со списком их побед, скажем со списком сбитых самолетов, - пояснил

Геббельс.

Геринг поморщился.

- С чего ты взял, что русские своим стахановцам приписывают

достижения? И потом, это не честно и поэтому не выгодно.

- Герман, какая честность в пропаганде?? – Гитлер удивился наивности

Геринга, - Ты бери пример с англичан и американцев – они же лгут нагло и

непрерывно… - повернулся к Геббельсу. - Мысль о помощи нашим летчикам

в их победах, в целом неплоха, и может оказаться эффективной. Такие

летчики, особенно молодые, могли бы стать примером для нашей молодежи, и вызвать у них желание стать летчиками и самим участвовать в боях. Да и

на летчиков наших противников, внушительные счета побед наших летчиков

будут действовать угнетающе.

- Да как это сделать? – Геринг удивился наивности Геббельса. - Ну, положим, собьет наш летчик над Гамбургом один британский самолет, а мы

запишем ему 10, так, ведь, и гамбуржцы будут знать, что это ложь, и

англичане нас высмеют в своих радиопередачах.

- Здесь на западе, можно ввести особый счет побед, скажем, негласно

считать победой не сбитый самолет, а сбитый мотор – сбил

четырехмоторный «Ланкастер» - запиши себе четыре победы! – извернулся

Геббельс. - Ведь англичан над Рейхом и зенитчики сбивают, и летают они

ночью – кто там разберет, кто и сколько на самом деле сбил? И потом, пропагандистскую войну в эфире, мы ведем только с англичанами и

американцами, а русские у своего населения все приемники отобрали и

сложили на склады, так, что на Восточном фронте, да еще и таком огромном, победы можно приписывать и приписывать. Главное, чтобы кандидаты в

233

герои были молодыми людьми нордического типа – этакие белокурые

бестии.

- Не знаю, - недовольно скривился Геринг, - не нравится мне все это, но

попробовать можно… Действительно, что-то последнее время у многих

летчиков замечается какой-то избыточный страх пред полетами, раньше

такого не было. Участились поломки самолетов на взлетах и посадках, и не

поймешь, толи это действительно у «мессершмитта» стойки шасси слишком

слабые, толи их специально ломают, чтобы не делать боевые вылеты. Как-то

людей надо воодушевить…

Но, все же, мой фюрер, как быть с моими зенитчиками?

- Герман, давай посмотрим на положение дел с ними дней пять после

начала боев. Если эта передача зенитчиков вермахту себя не оправдает, мы

вернем их тебе обратно. Я же не могу пренебречь и доводами генералов

вермахта о том, что они будут располагать зенитную артиллерию не просто

для прикрытия колонных путей, мест сосредоточения и развертывания войск

с воздуха, но и так, чтобы эта артиллерия прикрывала фланги наступающих

дивизий. Целесообразность предложений генералов вермахта очевидна!

- Может и очевидна, - буркнул Геринг, - да только я Манштейну не

верю!

5 июля 1943 года,

Курская дуга, Аэродром Шумилово,

4-45

Командный пункт штурмового авиационного полка. Столик под

деревом, за столом сидел командир полка - полковник, перед ним стояли два

летчика в комбинезонах. Рядом под тентом находились радист с рацией и

телефонисты. Перед полковником лежала карта, летчики показывали на ней

полковнику.

- …Вот здесь – на дороге Томаровка – Черкасское длиннющая колонна

танков, может штук 200, и бронетранспортеры и грузовики километров на 10.

- Какие танки?

- Кто ж их сверху разберет? Большие. Мы начали высыпать ПТАБы –

вот это эффект! После штурмовки горело не мене 20 танков и уйма машин, фотопленку проявят, потом подсчитаем.

- Зенитный огонь? – спросил полковник.

- Почему-то не было. Вернее, сначала из колонны вроде шла пара трасс, но как только первые «илы» бомбы высыпали, все стихло. Только при

перелете линии фронта был сильный огонь с земли, но не попали.

- Истребители? – спросил полковник.

- Четверка мессеров нас догнала уже на нашей стороне, но мы строй

сомкнули и отбились. Одного сбили, упал вот здесь – в районе Сухо-Солотино. Воздушные стрелки видели парашют сбитого немца, видимо, живой остался.

Полковник приказал телефонисту.

234

- Соедини с генералом Витруком! – потом в трубку. - Товарищ генерал, вернулись обе мои восьмерки без потерь. На дороге Томаровка-Черкасское до

200 танков и множество автомашин. Эффект от бомбежки ПТАБами очень

сильный, докладывают, что сразу сожгли 20 танков. …Нет, зенитного огня

над колонной почему-то нет, только над линией фронта. …Слушаюсь. – отдал

телефонисту трубку, поднял голову и посмотрел на лётчиков. - Генерал

поднимает в воздух сразу 241-й и 617-й штурмовые полки, приказал и от нас

снова послать одну восьмерку, - вопросительно смотрит на летчиков, те

замялись.

Наконец один решился.

- Давайте я ее поведу.

- Хорошо, восьмерку поведет младший лейтенант Голубев.

5 июля 1943года,

Курская дуга, у деревни Бутово,

6-40

На склоне холма замаскированные окопы командного пункта дивизии

«Великая Германия», которая должна была играть роль ударной силы войск

Манштейна. Именно она должна была после удара на своём участке сразу

четырёх сотен своих и приданных дивизии танков прорвать оборону русских

и увлечь за собой в прорыв остальные войска. В хорошо замаскированных

траншеях и блиндажах несколько офицеров и десяток связистов у

радиостанций и телефонов. Командир артиллерии дивизии «Великая

Германия» подполковник Альбрехт не отрывал глаз от стереотрубы, наблюдая за результатами артиллерийского обстрела. Снаряды сплошной

стеной рвались на переднем крае советской обороны.

- Идет генерал Хёрнлайн, - доложил один из офицеров.

Из хода сообщения на наблюдательный пункт дивизии пришёл и её

командир – генерал-лейтенант Вальтер Хёрнлайн. Поздоровался за руку с

офицерами.

- Доброе утро, Альбрехт, надеюсь события развиваются благоприятно

для нашей славной дивизии «Великая Германия»? – генерал был взволнован, но в хорошем расположении духа.

- Все в соответствии с графиком, господни генерал, - подтвердил

начальник артиллерии, - артподготовка заканчивается. Фельдмаршал

Манштейн уже сотворил подвиг: он подтянул для артподготовки и зенитную

артиллерию, и по расчетам, мы на участке фронта в 40 км за два часа

выпустили снарядов больше, чем вся немецкая артиллерия за две наши

вместе взятые победоносные войны – с Польшей и Францией. Думаю, что от

русских на переднем крае и в глубине их обороны просто ничего не осталось.

- Не сглазьте, Альбрехт, не сглазьте! Не было донесений от пехоты?

- Пока нет.

- Господин генерал, на КП идет командир мотопехотного полка

полковник Касснитц, - доложил дежурный офицер.

Генерал удивлённо встретил его вопросом.

235

- В чем дело, Касснитц? Почему вы не атакуете.

- Черт знает что, господин генерал. По плану мы должны атаковать за

армадой в 400 тяжелых танков, а до сих пор не подошел ни один. Саперы не

могут снять мины без прикрытия огня танков, у русских одиночные

пулеметчики не дают этого сделать, - начал докладывать Касснитц.

Генерал, не веря.

- Танки не подошли? 10-я бригада «Пантер» и наш танковый полк не

вступают в бой?! Но это невозможно! Что, черт возьми, происходит?!

- Господин генерал, обер-лейтенант Панвиц из 1-го танкового

батальона! – доложил дежурный офицер передавая Хёрнлайну наушники и

микрофон радиостанции.

Генерал взял наушники и услышал.

- Господин генерал! На наш батальон обрушились русские

штурмовики. При первой же атаке одна группа штурмовиков подбила и

сожгла около 20 танков. Потом другие группы атаковала отдыхавший рядом

на автомашинах мотопехотный батальон СС. «Илы» засыпали нас какими-то

бомбами мелкого калибра. Сожжено 90 автомашин и убито 120 человек.

Господин генерал, за все время войны на Восточном фронте я не видел

такого результата действий русской авиации. Мы приводим себя в порядок.

Господин генерал! Где наши зенитчики?

Генерал знал, где зенитчики, да и Альбрехт ему только что об этом

доложил – зенитчики не защищали колонные пути в тылу немецких войск от

русской авиации, а вели артиллерийскую подготовку. Хёрлайну нечего было

ответить, и он вернул наушники радисту. В это время у второй радиостанции

выслушал доклад дежурный офицер и в свою очередь доложил.

- Господин генерал, майор фон Лаукерт докладывает: 10-я танковая

бригада атакована на марше русскими штурмовиками. У них горит 45

«Пантер»! Они приводят себя в порядок и спрашивают, куда подевалась

наша зенитная артиллерия?

Хернлайн молча отвернулся и прильнул к стереотрубе. В районе

русских позиций оседала пыль от взрывов и ветерком относит в сторону дым.

И из русского тыла в сторону фронта побежали цепочки русских

подразделений. Нельзя было терять результаты артподготовки и темп, нельзя

было дать русским заполнить пехотой разрушенные артподготовкой окопы.

- Русские восстанавливают оборону! Касснитц, атакуйте без танков! –

приказал генерал

Касснитц с упрёком посмотрел на генерала, отдал честь и ушел.

- Что у наших соседей? – спросил Хёрнлайн.

- 3-я танковая дивизия СС «Мертвая Голова» подверглась нескольким

ударам русской штурмовой авиации. Сообщает, что лишилась в общей

сложности

270

танков,

самоходно-артиллерийских

установок

и

бронетранспортеров. Говорит, что плотность накрытия какими-то

маленькими бомбами была такова, что было зафиксировано свыше 2000

236

прямых попаданий! Но эсэсовцы уверяют, что атакуют и продвигаются

вперед.

Прошло полтора часа. Генерал сидел у стола с картой, сосредоточенно

и нервно барабаня пальцами по столу, одновременно слушая, как на