Мгновения жизни отца народа

Замысел ясен?

- Да, мой фюрер, - за всех ответил Гальдер, остальные кивнули.

Генералов удивлял и восхищал Гитлер своим трезвым видением обстановки

и необычайной смелостью планов. Планы Гитлера, как правило, были

необычны, и сначала генералы, согласно старой прусской традиции, свободно эти планы критиковали, но по ходу того, как замыслы Гитлера

удавались, критиков становилось всё меньше, а верующих в военный гений

Гитлера – всё больше.

- Особенно тщательно нужно продумать маскировку наших

замыслов, - продолжил Гитлер, - возможно, выполнив маскировку

несколькими слоями. Глупо надеяться, что мы сможем скрыть от русских сам

факт подготовки войны с ними и даже дату ее начала. Поэтому цель

маскировки – скрыть направление главного удара, убедить русских, что мы

будем наносить главный удар по Украине.

156

- Вот об этом я и хотел сказать, мой фюрер, - остановил Гитлера

Браухич. - Район севернее Пинских болот крайне неудачен для главного

удара – для прохождения через него большой массы войск. Малоразвитая

дорожная сеть и легкий песчаный грунт делают этот район малопроходимым, а множество лесов и болот очень облегчают оборону в этой местности.

Лучше выбрать для главного удара район южнее Пинских болот –

действительно нанести главный удар на Украину. Открытая местность и

прекрасно развитая дорожная сеть, идеальны для действий танковых войск.

Пусть до Москвы этот путь и длиннее, но мы компенсируем это расстояние

скоростью продвижения войск.

- Во-первых, по этой причине русские нас севернее Пинских болот

и не ждут, во-вторых, это самый короткий путь к Москве. И, наконец, в

третьих, - Гитлер задумался в нерешительности, - то, что я вам сейчас

сообщу, вы не должны передавать даже самым доверенным офицерам, -

сначала предупредил он.

Я ведь дал приказ готовить планы войны с Россией еще в июле не

только потому, что мы к тому времени уже разгромили Францию –

разгромили мы ее раньше. Но только в июле русские провели очередное

перемещение командных кадров своей армии – очень удачное для нас. И

теперь севернее Пинских болот нас будут ждать русские генералы, которые

очень хотят иметь заслуги не перед Сталиным, а передо мною.

Гитлер был романтиком войны и рыцарства, и по этой причине

презирал предателей, презирали предателей и слушавшие его генералы. Но и

Гитлер, и его генералы отлично понимали, как облегчат предатели-генералы

в РККА разгром Советского Союза, поэтому всем стало от этой информации

значительно легче.

- Так, что, Кейтель, - закончил Гитлер, - готовьте текст моей

директивы на подготовку операции «Барбаросса». У нас все получится.

26 декабря 1940 года,

Москва, Совещание высшего руководящего состава РККА, вторая половина дня.

В ходе совещания был объявлен перерыв и в фойе зала

многочисленные генералы и немногочисленные полковники ели бутерброды, пили чай, курили. В сторонке у стены стояли маршал Тимошенко и Сталин.

В отличие от члена Политбюро Ворошилова, работавшего непосредственно

со Сталиным чуть ли ни каждый день, Тимошенко, до назначения на

должность наркома обороны всего несколько раз встречался со Сталиным и

почти не разговаривал с ним. Ему было ещё очень неуютно и в новой

должности, и в присутствии вождя. Сталин это понимал и старался

расположить к себе сугубо войскового генерала, не имевшего навыков

паркетных боёв.

- На мой взгляд, и доклады и выступления толковые, а как на ваш

взгляд, товарищ Тимошенко? – начал Сталин, отпивая чай.

157

- А чего им не быть толковыми, товарищ Сталин? Что - что, а

сделать доклад и показать себя начальству в армии всегда умели и умеют…

Некоторые только это и умеют…

Сталин улыбнулся откровенности.

- Что-то, товарищ Тимошенко, вы настроены скептически. А мне, например, очень понравился доклад командующего войсками Киевского

особого военного округа генерала армии Жукова. Очень обстоятельный.

- А чего ему не быть обстоятельным? Услужливые языки мне уже

донесли, что доклад Жукову написал один полковник из штаба Киевского

военного округа, бывший преподаватель тактики Академии Генерального

штаба. Чему – чему, а писать теоретические доклады в этой академии умеют.

- Да, что с вами, товарищ Тимошенко? – удивился Сталин. - Вы

какой-то озлобленный на всех и на Жукова.

- Да нет, мне самому Жуков нравится своими амбициями и

желанием отличиться, - пояснил Тимошенко. - Все же он лучше многих тех

других, кто в армию пришел, чтобы 25 лет быть в строю, но ни разу ни быть

в бою.

Но на самом дел многие, очень многие в этом зале боятся немцев и

не верят, что в будущей войне смогут немцев победить. Отсюда у них

настроение – зачем готовить свои соединения к настоящей войне, зачем

готовиться к боям самим, если все равно победить немцев невозможно?

- Откуда вы это взяли? – встревоженно удивился Сталин.

- По себе сужу, - ответил Тимошенко.

- Вы боитесь немцев?

- Очень боюсь. Да и как их не бояться, если они вон, что с

французами и англичанами сделали. А ведь те были сильнее немцев по

численности, оружию и боевой технике. И в Первой мировой французы

немцев победили… А сейчас за 40 дней сдались! - немного подумал

вспоминая. - Польша была разгромлена за две недели, Дания— за 24 часа, Норвегия — за 23 дня, Голландия — за 5, Бельгия — за 18, Франция — за 39, Югославия — за 12, Греция — за 21 день и Крит за 11. С другой стороны, нам потребовалось больше трех месяцев, чтобы разгромить финнов. Как

немцев не бояться?

Но я товарищ Сталин, хотя немцев и боюсь, но все сделаю, чтобы

морду им разбить в кровь. А вот чего хотят остальные в этом зале? Того же?

Или хотят только пыль начальству в глаза пустить умными речами? Как это

выяснить?

Сталин не мог ответить на вопрос Тимошенко – он тоже не мог

заглянуть в душу всем этим военным, сверкающим петлицами и орденами. И

он автоматически перевёл разговор на другую тему.

- Тут вы не совсем правы. Немцы победили Францию и изгнали с

континента англичан не потому, что у немцев так уж армия сильна. Вернее, не только и не столько потому. Немцы победили Францию потому, что

Франция оказалась гнилым государством. В Первую мировую войну

158

Франция потеряла миллион убитыми и победила. В этой войне Франция не

потеряла и ста тысяч, но сдалась, - Сталин немного подумал.

Немцы убили боевой дух и волю к победе у французов своей

разлагающей, панической пропагандой. Я вот вчера прочитал статью

французского писателя Андре Моруа, который сам был участником этой

войны и описывает ее. И он рассказывает, например, как какие-то комитеты

французских матерей не давали взлетать английским истребителям, базирующимся во Франции, потому, что Геббельс этим бабам по радио

объяснил, что их дети воюют не за Францию, а за английские интересы. Это

государство?? Что это государство, если в нем глупые бабы определяют, воевать или нет?

Думаю, что эти штучки Геббельса у нас не пройдут, у нас немцы

поймут, что значит воевать с настоящим, народным, демократическим

государством, - Сталин помолчал и вернувшись к тревожащей его мысли, удивлённо покрутил головой. - А с генералами вы меня озадачили… Тем не

менее, не надо бояться, товарищ Тимошенко, не надо. Немцы нас не победят.

…А за откровенность – спасибо!

3 мая 1941 года,

заседание Политбюро,

вторая половина дня

Берия дополнял уже рассмотренное по документам сообщение.

- Как видите из представленных материалов, речь идет о заговоре

ряда лиц высшего командного состава Красной Армии в пользу немецких

фашистов. Пока в заговоре определились: генерал-полковник Локтионов, он

в резерве НКО; генерал-полковник Штерн, начальник управления ПВО

наркомата обороны, и генерал-лейтенант Смушкевич, помощник начальника

Генерального штаба по ВВС. Похоже, что и начальник ВВС генерал-лейтенант Рычагов с заместителем наркома обороны генералом армии

Мерецковым тоже как-то к заговору причастны. Нарком обороны дал

санкцию на арест Локтионова и Штерна, начальник Генштаба Жуков – на

арест Смушкевича. Но они члены и кандидаты в члены ЦК, поэтому НКВД

нужна санкция ЦК на их арест.

- Надо брать, война на носу, предатели в РККА становятся

смертельно опасны, - согласился Каганович.

- А я что-то не вижу, что определились в предатели даже Штерн со

Смушкевичем, не говоря уже о Рычагове и Мерецкове, - колебался Калинин.

- Из доносов следуют подозрения, высказанные «в общем», а из Германии, из

штаба Геринга, сведения тоже не конкретные – вроде кто-то где-то есть, но

где и кто – неизвестно. Кроме того, Гитлер известный антисемит, а Штерн и

Смушкевич – евреи. Не вяжется! Не могут евреи к Гитлеру на службу

податься.

- Михал Иванович, не будь наивным! – Кагановича развеселила

сентенция Калинина об антисемитизме. - Мало евреев было среди уже

выявленных нами троцкистов, связанных с немцами? Да и сам Троцкий -

159

еврей, а его связи с Гитлером известны. Ты присмотрись: если где

высовывается ярый антисемит, значит за ним стоят сионисты – это их

политика по запугиванию евреев, чтобы те в Палестину ехали. После того, как мы в 30… или 31? …прикрыли в СССР сионистскую лавочку, и после

того, как евреи из Палестины начали переселяться в СССР, сионисты

переключились на Гитлера, и теперь нет в Европе никого, кто бы был с

сионистами так тесно связан, как Гитлер. Да и среди сионистов полно

поклонников Гитлера, один Жаботинский чего стоит.

- Я такого не знаю, - попытался вспомнить Калинин.

- Не много потерял, - махнул рукой Каганович. - Пойми, по духу

сионисты и национал-социалисты - это одно и то же, одна и та же партия.

Они же не мешают друг другу, им нечего делить - немцы в Европе, а они - в

Палестине. Сионистам нет дела - живут ли в Германии евреи, а немцам нет

дела - живут ли в Израиле немцы. Между немецким национал-социализмом и

сионизмом нет ни малейших противоречий, они - идеальные союзники.

Нет, то, что Штерн со Смушкевичем евреи, значения не имеет!

Нужно их из РККА убирать срочно.

- А я соглашусь с товарищем Калининым, - Сталин задумчиво

смотрел в лежащий перед ним список - Доносы в основном от

авиаконструкторов. А они за прием их самолета на вооружение получают

большие премии, да и славу. А Штерн, Смушкевич и Рычагов связаны с

приемкой самолетов на вооружение…

- И Локтионов при мне был заместителем по авиации, он тоже был

связан с приемкой самолетов, - добавил Ворошилов.

-. То есть, это может быть клевета с корыстными целями, -

осторожничал Сталин. - Вы же знаете наших авиаконструкторов. Пошлешь

их за границу за моторами и самолетами, так они только деньги разбазарят, зато домой заграничных вещей по полвагона привезут.

Я предлагаю санкцию на арест пока не давать, а обязать товарища

Берию бросить все силы для проверки агентурным путем этого сообщения из

штаба немецких военно-воздушных сил. Потом к этому вопросу вернемся.

- Есть возражения? – спросил Молотов.

- Нет…, - подтвердил Каганович, - но я бы их сейчас посадил!

- У меня по повестке все вопросы, - сообщил Сталин.

- Товарищ Сталин, - несколько официально начал Молотов, - есть

очень важный вопрос. Я его предварительно обсудил со всеми членами

Политбюро, кроме вас. Во-первых, я замотался на постах председателя

Совнаркома и наркома иностранных дел. Уже срываться начал на

подчиненных. Но это не главное, главное другое. Надвигается война, страну

нужно сжать в единый кулак, а сделать это быстро можете только вы. Ведь

сегодня как? Если кто-то недоволен моим распоряжением, то идет его

обжаловать к вам – пишет в ЦК. А если вы будете на посту председателя

Совнаркома, то идти ему будет некуда, придётся сразу же выполнять.

160

Короче, товарищ Сталин, мы просим вас занять пост главы Правительства, официальный пост главы Советского государства.

Как ни странно, но Сталин не замедлил с ответом, видимо, и сам

уже над этим вопросом думал.

- Это общее мнение? - все подтвердили. - Тогда, Вячеслав, предавай мне дела Предсовнаркома.

- Да что их передавать, ты и так все знаешь лучше меня, - Молотов

удивился.

- Но, товарищ Сталин, секретарем ЦК вы обязаны остаться, иначе

партия это поймет не правильно – поймёт как ваш уход из партии, -

спохватился Жданов.

- Хорошо.

10 мая 1941 года,

кабинет Сталина,

вечер

В кабинете Сталина докладывали обстановку нарком обороны

маршал Тимошенко и начальник Генштаба генерал армии Жуков.

- …Таким образом, товарищ Сталин, - итожил свой доклад

начальник Генштаба, - анализ агентурных донесений из Берлина, Лондона и

Токио едины и безусловно свидетельствуют, что немцы начнут войну 15 мая.

Нужно немедленно объявлять мобилизацию.

А ваше мнение, товарищ Тимошенко, совпадает с мнением

товарища Жукова? – спросил Сталин молчащего Тимошенко.

- Да черт его знает! Дороги уже сейчас почти сухие. Может и

нападут. А иметь отмобилизованную армию как-то спокойнее.

Сталин начал очень жестко и нервно.

- Сначала о мобилизации. Забудьте об этом! Мы провели скрытую

мобилизацию под видом учебных сборов – этого достаточно. Если мало –

давайте еще скрытно пополним армию. Но объявим всеобщую мобилизацию

только тогда, когда немцы нападут, и это их нападение будет подтверждено

заявлением их правительства, - Сталин несколько успокоился. - Поймите, всеобщая мобилизация настолько дорогая вещь, что объявив ее, государство

фактически объявляет войну – так воспринимает мобилизацию мир. Но для

нас очень важно, чтобы не было ни малейшего повода объявить нас

нападающей стороной. Почему. Да, мы заключили договор о нейтралитете с

Японией. Но еще раньше японцы заключили с немцами оборонительный

союз,

так

называемая

«Ось

Рим

–

Берлин

–

Токио»

или

«Антикоминтерновский пакт». Если немцы сумеют объявить нас напавшими

на них, то Япония обязана будет вступить в войну против нас.

А Япония сама сейчас крупной войны не ведет, поэтому обязана

будет вступить в войну против нас. Поэтому – ни малейшего повода немцам

для объявления нас напавшими на них! Вот нападет Япония на того, кого

сейчас планирует, – на владения Англии и Франции в Юго-Восточной Азии, тогда нам будет поспокойнее. А сейчас угроза войны на два фронта очень

161

велика! – Сталин немного подумал и начал объяснять ситуацию с другой

стороны. - Если бы не Япония, то можно было бы объявить мобилизацию –

все равно война неизбежна. Но сейчас объявить мобилизацию – это

самоубийство.

Теперь, почему вы, товарищ Жуков, считаете, что немцы, решили

нас не обманывать, и не забивают наших агентов дезинформацией, которую

те старательно пересылают в Москву? Товарищ Жуков, к донесению агентов

нужно и свою голову иметь, - начал Сталин другую тему, - Дату нападения

на нас немцы не могут скрыть, и они не пытаются это сделать, поскольку

точную дату нападения мы узнаем из газет. Поэтому они и снабжают наших

агентов ложными датами нападения – то апрель, теперь май. Немцы

провоцируют нас на объявление мобилизации, - после этих слов Сталин

повернулся к Тимошенко. - Я не думаю, товарищ Тимошенко, что немцы в

данном случае ждут, когда просохнут дороги, они ждут, когда мы вырастим

урожай, чтобы собрать его за нас. Думаю, Гитлер собирается повторить

подвиг Наполеона и напасть на нас в 20-х числах июня. Думаю, что он

захочет показать, что вот великий полководец не сумел завоевать Россию, а

Гитлер сумел.

Так, что, думаю, немцы не дату нападения от нас скрывают, они

скрывают от нас место нанесения и направление главных ударов или

главного удара.

- Ну, с эти-то все ясно, - объявил Жуков. - Тут я вам как

профессионал скажу – они ударят по Украине. Крайне северное направление

для главного удара бесперспективно. Направление севернее Припятских

болот для больших масс войск невозможно из-за плохо развитой дорожной

сети, плохих грунтовых дорог, больших лесных массивов и болот. Здесь

обороняющемуся, в данном случае, нам, легко сдержать любые массы войск.

Только направление южнее Припятских болот возможно для массированного

немецкого удара.

- А Гитлер профессионал? – поинтересовался Сталин.

- Ну, вообще-то он всего лишь ефрейтор, - ответил Жуков.

- Но до сих пор, ни один профессионал в Европе не смог сдержать

удары этого ефрейтора, - жестко напомнил Сталин. - А нам его надо разбить!

Причем, разбить у границ – не дать немцам прорваться на оперативный

простор и нанести нам большой урон.

- Товарищ Сталин, а почему вы считаете, что о дате нападения

немцев мы узнаем из газет, - спросил Тимошенко.

- Ну, а как же? Немцы же не ротой собираются на нас наступать, а

армией в 4-5 миллиона человек. Эти силы сейчас находятся на квартирах, но

перед нападением они должны будут собраться в поход: выгрузить со

складов боеприпасы, подогнать автотранспорт, железнодорожный порожняк

на станции погрузки, вернуть в части отпускников. Это же невозможно

скрыть не только от наших агентов в Пруссии, Польше и Румынии, но и от

162

журналистов. А газеты о такой сенсации не преминут написать. А через

неделю после начала подготовки к походу, немцы и нападут.

- Почему через неделю? – Тимошенко был явно удивлён такой

простотой объяснения.

- Дня четыре на саму подготовку дивизий к походу, плюс дня три

на выход их на исходные позиции.

- А если немцы на исходных позициях задержатся? – продолжа

задавать вопросы Тимошенко.

- Не задержаться! – уверенно ответил Сталин. - Если задержаться, то мы вскроем направление главного удара и примем меры, а они этого не

допустят. Поэтому выйдут на исходные и сразу ударят.

Так, что, товарищи, готовьте Красную Армию к тяжелым боям, читайте газеты, и когда прочтете, что немцы зашевелились, приходите ко мне

– будем думать, что делать. А если серьезно, то усильте разведывательную

работу в местах немецкой дислокации в приграничных районах, а агентуру

Берлине направляйте на выяснение направления главного удара.

13 июня 1941 года,

кабинет Сталина,

поздний вечер

В кабинете Сталина Молотов и Тимошенко с Жуковым.

- Газеты в Европе вышли с заголовками о начале войны между

нами и немцами, - Молотов бросил на стол несколько иностранных газет.

- Читал подборку, Сталин вздохнул. - Как не хотелось этой войны!

Нам бы еще годик на подготовку!

- Нужно послать немцам ноту с требованием объяснить, что

происходит, - предложил Молотов.

- Именно этого они от нас и ждут. Не надо ноту, - Сталин подумал.

- Нужно дать заявление ТАСС о том, что слухи о войне ложные, что

отношения между СССР и Германией прекрасные и все таком духе. Не

давать им прицепиться ни к одному нашему слову, - Сталин взял карандаш и

подтянул к себе календарь. - Немного рано они зашевелились, видимо, хотят

хорошо подготовиться. Война начнется 22 июня, - объявил Сталин и обвёл

эту дату карандашом.

- Почему 22-го? – недоверчиво поинтересовался Молотов.

- Воскресенье. Они вояки умные, хитрые и педантичные. Они ни

одной мелочи не упустят, не упустят они и того, что у нас по воскресеньям

командный состав отдыхает и часто находится вне частей. Так, что надо

готовить войска к бою.

- Мне дать приказ? – спросил Тимошенко.

- Не вам. Вы член правительства. Это тоже может быть

использовано для обвинения нас в начале войны. Пусть товарищ Жуков дает

телеграммами распоряжения командующим округам, готовиться к

отражению немецкого

удара. Пусть выводят

войска

в места,

163

предусмотренные планами прикрытия границы, готовят и занимают рубежи

обороны. Командующим округами…

- Теперь уже командующим фронтами, - поправил Тимошенко.

- Да, правильно, командующим фронтами занять командные

пункты, установить связь со всеми соединениями, раздать на руки бойцам

боеприпасы, провести рекогносцировку местности в местах будущих боев, артиллерии занять позиции. Ну, в общем, вы лучше меня знаете, о чем надо

приказать, - Сталин встал. - Ну, что же товарищи: чему быть, тому не

миновать. Войска у нас эшелонированы на глубину до 400 километров от

границы. В случае немецкого прорыва, надеюсь, вы сумеете этот прорыв

ликвидировать ударами из глубины и сумеете удержать немцев у границ, пока страна на закончит мобилизацию. Пока не создаст силы, чтобы вогнать

немцев стремительным ударом в Берлин. Для этого у вас все есть.

Прекрасная и многочисленная артиллерия. По всем вашим же подсчетам, у

нас в армиях приграничных округов втрое больше танков, чем у немцев, и

вдвое больше боевых самолетов, - ситуация требовала сказать что-то

официальное и точное. - Осталось одно: генералам и командирам Красной

Армии исполнить свой долг перед народом!

Глава 4. ДЕРЖАТЬ УДАРЫ!

22 июня 1941,

кабинет Сталин,

5-50 утра

В кабинет Сталина один за другим подходили члены Политбюро, Тимошенко и Жуков уже приехали и Жуков докладывал.

- …По донесениям флотов, они удар немецкой авиации отбили без

потерь, по донесениям с западных округов, прошу прощения, фронтов, немцы бомбят приграничные города, начались бои на границе. Полагаю, нужно немедленно дать директиву решительными ударами разгромить

прорвавшиеся немецкие войска…

Входит Молотов.

- Германское правительство объявило нам войну.

- Ну, что же, значит война…, - вздохнул Сталин, пожимая руку

вошедшему Молотову. - Мы договорились, что первым известишь советский

народ о войне ты.

- Текст у меня готов, нужно будет немного поправить в связи с тем, как в действительности началась война.

- О том, что они напали на нас, а не мы на них, - есть?

Молотов вынул из папки два листика и поискал глазами.

- Вот тут так: «В ответ на это мною от имени Советского

правительства было заявлено, что до последней минуты Германское

правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому

правительству и что Германией совершено нападение на СССР, несмотря на

164

миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская

Германия является нападающей стороной».

- Хорошо, - Сталин повернулся к Тимошенко. - Войска знают, что им

делать?

- Соединения, непосредственно прикрывающие границу – соединения

первых эшелонов, начиная с 15 июня приступили к исполнению плана

прикрытия границы, - начал доклад Тимошенко. - Распоряжения об этом, как

и договаривались, им дал Генштаб. У войск вторых эшелонов, приказы

находятся в штабах в запечатанных пакетах, но и эти командиры и

командующие с содержанием приказов знакомы и все уже выполнили

рекогносцировку маршрутов выдвижения к границе. Полагаю, мне надо и им

дать директиву вскрыть пакеты и действовать согласно находящимся в

пакетах приказам.

- Товарищ Тимошенко, хотя постановление о создании Ставки

верховного командования мы из осторожности опубликуем, скорее всего, завтра, но Ставка создана и вы ее председатель, - напомнил Сталин. - Вы, по

сути, Верховный главнокомандующий. Действуйте, если считаете нужным, как считаете нужным… Крупные вопросы, конечно, будем обсуждать

Ставкой.

- И я полагаю, нужно дать директиву разгромить прорвавшиеся на

нашу территорию немецкие войска, - напомнил о себе Жуков.

- Хорошо, - согласился Сталин. - Но поскольку Генштаб уверен, что

немцы нанесут главный удар на Украину, то, полагаю, товарищу Жукову

надо сегодня же выехать в Киев, чтобы лично помочь командующему Юго-западным фронтом Кирпоносу в организации этого разгрома прорвавшихся

немцев, - обращаясь ко всем. - У военных товарищей сейчас много дел, полагаю, их надо отпустить. - Тимошенко и Жуков уходят. - Товарищ

Калинин, как у вас дела?

- Указ о мобилизации давно готов, сейчас вернусь к себе и подпишу.

Мобилизацию объявляем на территории четырнадцати округов, призываем

1905 – 1918 года, изменений не будет?

- Пока нет…, - Сталин думал вслух. - С военной точки зрения, мы к

войне как будто готовы… Не должна Красная Армия пропустить немцев

далеко от границ, но все же, но все же… Думаю, товарищу Микояну нужно

поручить подготовить предложения по эвакуации населения и материальных

ценностей на из западных областей восток, думаю, что в этой работе нужно

задействовать профсоюзы. Возражений нет?

Нет, - нет, подтвердил Микоян.

- Товарищ Берия, - продолжал Сталин, - наркомат связи знает, что

делать в связи с началом войны, но вы установите контроль за тем, чтобы

немедленно прекратили вещание все радиостанции СССР, кроме одной.

Нельзя помогать немецким бомбардировщикам ориентироваться по нашим

радиостанциям, как по радиомаякам. Проследите также, чтобы все население

до конца войны сдало свои радиоприемники. Радиовещание будет вестись по

165

проводам на репродукторы. Надо в корне пресечь поступление в страну яда

немецкой пропаганды.

Товарищ Маленков, насколько наша пропаганда готова к войне?

- Плакаты и листовки, призывающие к войне с немецко-фашистскими

поработителями, уже отпечатаны и разосланы по обкомам, - доложил

Маленков.

- Давайте команду расклеивать.

- По заданию ЦК, - продолжил Маленков, - поэты сочиняли текст

песен, способных воодушевить народ. На мой взгляд, особенно хороши

стихи Лебедева-Кумача «Вставай страна огромная!». Сейчас композиторы

Александров и Блантер пишут к этим стихам музыку.

- Когда будут готовы?

- Потороплю, думаю, дня через два-три.

24 июня 1941 года,

кабинет Сталина,

вечер

В кабинете у Сталина шло непрерывное совещание, в зависимости от

темы подходили новые докладчики и исполнители, и уходили те, кто решил

свои вопросы, в данный момент присутствовало два десятка человек, а

Сталин, прохаживаясь по кабинету, слушал докладывающего Микояна.

- …Нужно эвакуировать в первую очередь особо ценных работников, без которых невозможно организовать производство на востоке…

- И юношей, - прервал его Сталин, - и юношей, скажем, 15-17-летнего

возраста. Мы, конечно, рассчитываем, что Красная Армия быстро закончит

войну победой, но немцы это сильный враг, и война может затянуться. Нам

эти юноши могут потребоваться, если война затянется на годы.

Вошёл Поскребышев и подойдя к Сталину тихо сказал.

- Товарищ Сталин, звонит ваш сын уже в третий раз, он на вокзале, их

полк отправляют на фронт.

- Соедините, - Сталин извинился перед присутствующими, подошёл к

аппарату и снял трубку.

- Здравствуй, Яша! – с минуту слушал. - О жене и дочери не

беспокойся. Иди и воюй!

29 июня 1941 года,

кабинет Сталина,

вторая половина дня.

В кабинете Сталин, Молотов, Маленков и Микоян и слушают

сообщения Берии.

- …Итак, как видно из протоколов допросов и показаний свидетелей, в предательстве этих негодяев нет сомнений. Мерецков показал, и это

подтверждено другими фактами, что эти предатели по заданию Уборевича, то есть по заданию Троцкого, своим людям создавали легенды, как

выдающимся полководцами, и расставляли их на ключевые посты в РККА. В

частности, такая легенда выдающегося танкиста была создана, ныне генералу

166

армии, Павлову, и это очень беспокоит – ведь Павлов и сейчас командует

Западным фронтом.

- Как сейчас проверишь – по заслугам или нет, повышали Павлова? –

засомневался Молотов. - Менять командующего фронтом всего через неделю

после начала войны – это будет похоже на панику. Да и как Павлов на таком

посту мог предать, по каким мотивам?

- Они, эти генералы, не верят, что могут разбить немцев, они считают

это не реальным и поэтому заранее готовы им сдаться, чтобы выслужить себе

высокие должности у Гитлера, - пояснил Берия.

- Ну, это уж слишком, – возмутился Молотов, - как коммунисты

будут служить фашистам?

- Такие коммунисты, как они, будут служить кому угодно. Вот

прочтите, что показывает Мерецков о своем разговоре с Павловым во

времена финской войны. Они с Мерецковым еще в 1940 году договорились

до того, что им при немцах будет не хуже, чем при советской власти.

- Как это понять? Как это «не хуже»?! – не понял Микоян.

- Видимо, считают, что, захватив СССР, Гитлер сформирует в

отдельных республиках колониальные войска по типу британских в Индии, а

Мерецков с Павловым останутся на генеральских должностях в этих

колониальных войсках, - предположил Молотов. - Если, конечно, будут

иметь перед Гитлером заслуги.

- Этого гада Павлова надо немедленно арестовать! – воскликнул

Маленков.

- Я бы не спешил, - предложил Берия. - Нужно, думаю, послать на

Западный фронт кого-то, кто бы вошел в курс дела и принял под свою

команду войска фронта, а потом арестовать Павлова, но не как предателя, а

за какое-либо воинское преступление. Если Красная Армия узнает, что

Павлов предал, не будет веры никаким генералам. А как воевать с мыслью, что твой генерал – предатель?

- Что еще по этому делу? – спросил стоящий у окна Сталин.

- Арестованный Ванников показывает, что членом их организации

был Михаил Каганович, брат Лазаря Моисеевича. С одной стороны, нет

никаких иных фактов, кроме этого показания, с другой стороны, они всегда

считались друзьями. Михаил Каганович – член ЦК, и в таких случаях

Политбюро обязано устроить Ванникову и Михаилу Кагановичу очную

ставку в присутствии членов Политбюро. Ванников у нас в Москве, Михаил

Каганович работает директором авиационного завода в Казани, я его

пригласил в Москву на 1 июля. Надо бы договориться о сборе членов

Политбюро в этот день. Особенно желателен, сами понимаете, Лазарь

Моисеевич Каганович.

Сталин резко повернулся от окна и раздраженно возразил.

- Лазарь мечется по узловым станциям, расшивает пробки для

движения воинских эшелонов к фронту. Как его вызовешь? Он будет мне

звонить, я ему сообщу о брате, но приедет он или нет к 1-му числу, не

167

известно. Да не известно и где будут остальные члены Политбюро. Товарищ

Маленков будет, скорее всего, в Москве, вот вы с ним от имени Политбюро и

проведите очную ставку Ванникова с Михаилом, а если подъедет Лазарь, то

и с Лазарем.

В это время вошел секретарь Сталина Поскребышев, и, не прерывая

разговора членов Политбюро, положил перед Берией лист бумаги со

словами: «Вы говорили, что это нужно срочно». Берия быстро пробежал

короткую записку и озабоченно покачал головой .

- Агентурное сообщение подтвердилось, - сообщил Берия, – я не

хотел о нем говорить, не проверив, - немцы захватили Минск. Еще вчера.

Сейчас об этом начали сообщать все европейские радиостанции.

Все присутствовавшие опешили.

- Что за черт! Как?! Почему мы об этом ничего не знали?

Сталин, жестом прекратив вопросы, задумчиво суммировал.

- Что-то непонятное творится с командованием Красной Армией.

Давайте съездим в наркомат обороны к нашему Верховному

главнокомандующему.

Были быстр вызваны автомашины и присутствовавшие выехали в

Наркомат обороны, а там возле стола с картой фронтов их уже ждали

Тимошенко и Жуков. Жуков начал бодро.

- В целом на всех фронтах от Балтики до Черного моря идут

ожесточенные бои. Соединения Красной Армии контратакуют, на Юго-Западном фронте – довольно успешно, но немцы на некоторых участках

сумели вклиниться в нашу оборону, особенно глубоко – в полосе Западного

фронта. Здесь у нас явно не хватает сил и срочно требуется переброска

резервов на это направление.

Сталин довольно долго и внимательно изучал карту, потом показал

карандашом на район западнее Минска

- Почему здесь, с Брестского направления, немцы так глубоко

вклинились? Почему здесь не было наших соединений, чтобы остановить их?

Жуков замялся.

- Тут должны были действовать соединения 4-й армии – 22-я

танковая, 6-я и 42-я стрелковые дивизии, но как сейчас выясняется, немцы

уничтожили их артиллерийским огнем в Бресте еще утром 22 июня.

- Вы хотите сказать, что эти дивизии не только не вывели из Бреста на

боевые позиции, но даже не подняли по тревоге, и немцы расстреляли их, спящих, артиллерией через Буг с расстояния винтовочного выстрела?! –

Сталин ничего не понимал.

Жуков начал скороговоркой оправдываться.

- Так получилось, товарищ Сталин. Я Павлову, как вы приказывали, еще 18 июня, за четыре дня до войны телеграммой дал распоряжение

привести войска в боевую готовность, и почему он не вывел войска из

Бреста, я не знаю.

У Сталина в голосе появились металлические нотки.

168

- А у нас что – в Красной Армии уже не контролируется исполнение

приказов?

Жуков с отчаянием в голосе.

- Мне не доложили!

- А вы приказывали своим подчиненным, доложить вам? – зло

поинтересовался Сталин.

- Они должны были сами…, - у Жукова предательски дрожал голос.

С горечью в голосе вмешался Тимошенко.

- Тут положение, товарищ Сталин, еще хуже, Этих дивизий вообще

не должно было быть на зимних квартирах в Бресте. По планам боевой

подготовки они еще 15 июня должны были быть выведены для обучения в

летние лагеря, но Павлов их почему-то не вывел.

- И вы этого не знали?? – Сталин вскричал. - Кто контролирует

дислокацию войск Красной Армии?

Жуков уже плохо себя контролировал: у него все дрожало – и руки, и

губы.

- Генштаб...

Сталин, глядя на Жукова в упор, тяжелым голосом задал

риторический вопрос.

- Кто начальник Генштаба?

- Мне не доложили…, - Жуков был на грани истерики.

Сталин всё ещё пытался сдержаться.

- Что с Минском?

- Все подходы к Минску перекрыты, немцы Минск не возьмут! –

торопливо ответил Жуков.

Сталин сорвался и закричал.

- Вы не знаете, что Минск немцы взяли еще вчера?!!

- Как взяли?! – Тимошенко и Жуков опешили.

- Вы почему не знаете, что происходит на фронтах?!! – продолжал

кричать Сталин.

- Ухудшились условия связи, не все донесения с фронтов проходят…,

- уже лепетал Жуков.

- Да как же вы, верховный главнокомандующий и начальник

Генштаба, мать вашу, можете командовать фронтами, не имея с ними

связи?!! Кто отвечает за связь в Красной Армии?

Тимошенко опустил голову.

- Вышестоящие штабы.

- Кто отвечает за связь Ставки с фронтами?!

- Генеральный штаб, - Жуков уже не говорил, а пищал.

- Кто начальник Генерального штаба?! – не успокаивался Сталин.

Жуков не выдержал и, закрыв лицо руками, заглушая рыдание, выбежал из кабинета. Молотов потрепав Сталина за рукав, негромко сказав, выходя вслед за Жуковым: «Спокойно, Коба!».

169

- Думаю, тут два вопроса, - начал размышлять вслух Берия. - Немцы

открыли себе кратчайший путь на Москву. Судя по всему, это свершившийся

факт. Надо искать силы и чем-то перекрыть им дорогую. Потом, нужно как-то спасать остатки войск Западного фронта.

Сталин тут же спросил Тимошенко.

- Что мы можем найти немедленно?

- Я уже думал: мы можем перебросить две армии с Юго-западного

направления, - Тимошенко взял карандаш и склонился над картой.

- Какие? – Сталин тоже взял карандаш и тоже склонился над картой, опёршись локтями о стол.

Тимошенко показал на карте расположение армий.

- Вот и вот.

Сталин задумался, в это время Молотов ввел в кабинет

вздрагивающего от икоты Жукова, бросающего затравленные взгляды на

Сталина, но тот не собирался прощать.

- Так, где немцы нанесли главный удар? Где??

Жуков опустил голову и чуть ли не шепотом выдавил.

- Севернее Припятских болот.

Сталин вздохнул и начал давать распоряжения, сначала Тимошенко.

- Давайте приказы о переброске на Западное направление этих армий, затем повернулся к Берии. - Вернетесь в Совнарком, разыщите по телефону

Кагановича, пусть проследит, чтобы эшелоны под эту переброску войск

подавались бесперебойно, и снова к Тимошенко. - Сосредоточьте авиацию

для прикрытия станций погрузки и выгрузки войск от действий немецких

бомбардировщиков. - Немного подумав, добавил. - Думайте, кого послать на

Западный фронт с задачей объединить под одним командованием оставшиеся

там силы. И найдите для этого храброго генерала.

Тимошенко вспыхнул.

- Вы думаете, что мы недостаточно храбры?!

Сталин ответил с неприкрытой злобой.

- Я не знаю, что думать, товарищ Тимошенко. Советский народ дал

Красной Армии танков больше, чем есть у какой-либо иной армии в мире, советский народ дал вам самолетов больше, чем есть у кого-либо, обеспечил

артиллерией и стрелковым оружием, вверил вам, полководцам Красной

Армии, миллионы своих сынов, а вы чем народу ответили? Тем, что отдали

немцам на убой лучших сынов советского народа?!

Резко сломав в руке карандаш и бросив его на карту, Сталин, не

прощаясь, быстро вышел, члены Политбюро, попрощавшись с Тимошенко и

Жуковым, вышли за ним. Перед входом в комиссариат, Сталин остановился у

своей машины и подождал подошедших Берию, Молотова, Маленкова и

Микояна.

- Ленин оставил нам великое наследие, а мы – его наследники – все

это просераем… Я буду работать в Кунцево, а вы думайте, что ещё можно

170

предпринять, - с этими словами Сталин захлопнул за собою дверь, и машина

рванула с места.

30 июня 1941 года,

Кремль,

утро

Молотов в эту ночь безуспешно пытался заснуть и под утро 30 июня

1941 года по пути в кабинет, зашел к вернувшемуся с фронта Председателю

Президиума

Верховного

Совета

М.И.

Калинину.

Подслеповатый

«всесоюзный староста» по крестьянской привычке начинал работу очень

рано, и теперь, узнавая Молотова скорее по голосу, успокаивал

- Не паникуй, Вячеслав. Немцы нам, конечно, морду набьют, на то они

и немцы, народ основательный. Но они с нами теперешними, не совладают.

Мы – русские, нам надо быстрее разозлиться. А когда разозлимся, то с нами

и немцы ничего не поделают. Не отчаивайся, иди, работай!

Теперь перед Молотовым лежал чистый лист бумаги, в руках он вертел

карандаш, но никаких нужных решений в голове не было. К десяти часам к

Молотову зашел Берия и, подсев к столу, спросил.

- Есть решения, Вячеслав Михайлович?

Молотов раздраженно встал и начал ходить по кабинету.

- Какие, к черту, решения? Мы же не занимались военным делом, не

изучали его. Не знаю, как Сталин, он читает книги по 500 страниц в день, может, читал и что-то по военному искусству, и командованию армиями во

время войны, но мне-то было не до этого! Партия в этом вопросе полагалась

на этих говняных полководцев Красной Армии, а они, видишь, что из себя

представляют… Что тут придумаешь!

- Думаю, что начать нужно с государства, - не обращая внимания на

раздражение Молотова, предложил Берия. - Уже понятно, что войны «малой

кровью, оглушительным ударом» не получится. Эта война потребует

исключительного напряжения всех сил советского народа, а для этого все эти

силы нужно сконцентрировать на ведении войны, и сделать это можно

только в случае, если управление народом будет осуществляться из одного

центра. Этот центр должен быть всевластным. Он должен быть и высшей

законодательной властью, и исполнительной, и судебной. Как в

Гражданскую войну, когда вся власть была сконцентрирована в Совете Труда

и Обороны.

Если мы это не сделаем, то погрязнем в волоките, - со знанием дела

констатировал Берия. - Тут и в мирное время недели проходят, пока

президиум Верховного Совета простые вопросы разжует, или пока в

Совнаркоме Вознесенский все свои недоумения выскажет, а что будет

сейчас, когда все вопросы, которые требуют решения, страшны, и

ответственность за них огромна? Нужен один центр власти со всей полнотой

ответственности!

Я думаю, что его можно назвать Государственным комитетом обороны

и организовать в составе трех человек: председатель товарищ Сталин, вы –

171

заместитель и Ворошилов – член комитета от армии. Кстати, Климент

Ефремович ночью прилетел с фронта и сейчас у себя.

- Знаешь, Лаврентий, - немного подумав и осознав значение

предложения, дополнил Молотов, - без твоей энергии и скорости поиска

решений, не обойтись. Ты тоже должен войти в комитет.

- Тогда нас будет четверо, голоса могут делиться. Тогда нужен и

пятый, скажем, от партии. Может, товарищ Жданов?

- Вряд ли в ближайшее время его можно будет вернуть из Ленинграда.

Наверное, нужно взять Маленкова. Пятеро – это не очень много, это

нормально. Решения можно будет принимать и взвешенно, и быстро, -

Молотов снял трубку и дал команду. - Пригласите ко мне срочно товарищей

Ворошилова и Маленкова. Да, и всех замов Совнаркома, которые есть на

месте.

- Ну, и Тимошенко в качестве Верховного не годится, - продолжил

Берия, - чем больше будет поражений, а теперь понятно, что они будут, тем

меньше армия будет ему верить. Тут нужен Сталин – человек, которому

народ верит безусловно.

- Но снять Тимошенко – это выразить недоверие генералитету, а это

опять подрыв авторитета генералов.

- А можно не снимать, можно реорганизовать. Сейчас у нас Ставка

Главного командования, а мы ее реорганизуем в Ставку Верховного

командования, заменив в ходе этой реорганизации председателя, - тут же

нашел выход из положения Берия.

- И еще нужно, чтобы Сталин стал наркомом обороны.

- Не много ли? – засомневался Берия. - И председатель ГКО, и глава

правительства, и Верховный главнокомандующий, и еще и нарком обороны.

Да, еще и секретарь ЦК. Справится ли он?

- Сталин справится. Конечно, ему будет трудно, но зато у нас на всех

этих направлениях будет кипеть работа и решения будут такие, какие надо.

- И вот еще что, - добавил Берия. – Нужно возродить в армии институт

комиссаров, пока война не отберет нам генералов, которым народ мог бы

верить.

Идея комиссаров им обоим была ясна. Комиссары появились впервые

не в России, а в США, в которых Конгресс еще в 19-м веке устанавливал для

армии: «Комиссар – назначенный правительством в воинскую часть

чиновник, в чьи обязанности входит следить за моральным и политическим

духом военных». И в Советской России, как только советское правительство в

1918 году начало создавать Красную Армию, то сразу выяснилось, что

призванные большевиками бывшие царские офицеры и генералы предают

Советы и спасибо не говорят. Поэтому практически сразу же к ним начали

приставлять комиссаров – людей, верных правительству. Поскольку в то

время советское правительство было коалиционным, то первые комиссары

были представителями обеих правящих партий, т.е. не только большевики, но и левые эсэры. Однако после измены левых эсэров и перехода всей власти

172

в руки большевиков, комиссары, само собой, были уже только

коммунистами.

Надзор за командованием был главной функцией комиссаров, второй

функцией была политическая воспитательная работа, т.е. комиссары должны

были убедить всех, что перед Красной Армией поставлены справедливые и

нужные народу цели.

Как казалось Правительству СССР, в 1937-1938 годах армию очистили

от предателей, причём чистили армию не сотрудники НКВД, а сами

генералы, поскольку никакой НКВД не мог арестовать военнослужащего, если на это не давал разрешения его командир. Оставшимся генералам, проявившим себя на ниве борьбы с предателями, верили, посему в

Правительстве СССР возникла эйфория доверия к генералам, и 12 августа

1940 года комиссары были упразднены. Технически – у конкретных

комиссаров в армии была упразднена функция надзора за командным и

начальствующим

составом

РККА

и

оставлена

только

функция

воспитательной работы, в связи с чем, эти люди стали называться уже не

комиссарами, а заместителями командиров по политической части.

Теперь же Берия вновь предлагал вернуть им функции надзора за

командованием.

- Подожди, Лаврентий, не все сразу, давай сначала решим вопрос с

ГКО, - ответил Молотов, не хотевший смешивать вместе столь сложные

вопросы.

1 июля 1941 года,

Москва, здание ЦК,

полдень

Берия и Маленков сидели у торца длинного стола, а перед ними, напротив друг друга, сидели арестованный Ванников и приехавший из

Казани Михаил Каганович. Берия сухо потребовал.

- …Подследственный Ванников, не уклоняйтесь, скажите в лицо

Михаилу Моисеевичу Кагановичу то, что вы сообщили следствию.

Ванников тупо глядя в стол, бесцветным голосом начал.

- Михаил Каганович был членом нашей фашистской троцкистской

организации…

Каганович опешил.

- Ты что, Боря, ты что говоришь?!

- Ты был членом нашей организации, - тупо настаивал Ванников.

Каганович вскипел.

- Сволочь! Сволочь!! Я же за тебя в 37-м ручался, ты же у меня на

квартире от Ежова тогда прятался, как же ты можешь на меня клеветать?!

- Потому и прятал, что был членом нашей организации, - тупо и

монотонно подтвердил Ванников.

Каганович вскакивает и через стол хватает Ванникова за горло.

- В глаза мне смотри, гад, в глаза!!

173

Вскочили и Берия с Маленковым, Берия оттащил Кагановича от

Ванникова и вытолкнул в дверь в приёмную, там, кроме секретаря, бы и

конвоир, доставивший Ванникова с Лубянки.

- Успокойтесь, Михаил Моисеевич, успокойтесь, - Берия тряс за

плечо Кагановича, с сомнением оценивая его безумный взгляд. - Перекурите

пока, погуляйте, а мы сами с ним переговорим, - похлопал Кагановича по

плечу, стараясь вернуть его из состояния аффекта, и вернулся в кабинет.

Каганович вышел из приёмной в коридор, прислонился к стене и

обмяк, потом с расширенными глазами и шатаясь, побрел по коридору, но

затем снова прислонился к стене. Видя его состояние, конвоир встал в

дверном проёме двери в коридор, наблюдая за Кагановичем. Тот резко сунул

руку в задний брючный карман, немного помедлил, но, все же, вынул из

кармана браунинг и передернул затвор. К нему бросился конвоир, но

Каганович успел приставить ствол к груди и выстрелить.

На звук выстрела из кабинета выскочили Берия и Маленков, Берия, оценив ситуацию, скомандовал секретарю: «Врача немедленно!», - а сам

опустился возле Кагановича, пытаясь с конвоиром уложить его поудобнее.

Оставшийся без присмотра из кабинета боязливо появился Ванников.

Увидев, что произошло, рухнул на колени и завыл.

- Миша! Я не хотел, Миша!! Товарищи, простите, я сволочь, я его

оклеветал – он не виноват!

28 июля 1941 года,

кабинет Сталина,

полдень

За длинным столом Сталин, Молотов, Маленков и Берия, Сталин

разговаривает по телефону.

- …Соберите сведения о наличии у нас резервов на Смоленском

направлении и идите ко мне с докладом, - кладет трубку и опускает голову на

руки, затем поднимает ее, находясь в некоторой прострации. - Немцы

перерезали дорогу на Дорогобуж. 20-я и 16-я армии окружены. А у нас

катастрофически не хватает сил на московском направлении. Вызвал

начальника оперативного отдела Генштаба, буду искать, что предпринять. У

вас есть еще что-нибудь ко мне?

- Вы просили выяснить вопрос о неэффективности наших

истребителей, - ответил Берия.

Сталин, не в состоянии переключится от новых проблем, помотал

головой.

- Не понял.

- Когда вы получили сводку о действиях истребителей Балтфлота, -

начал напоминать Берия, - и выяснилось, что 345 истребителей флота с

раннего утра 22 июня непрерывно вылетали на перехват немецких самолетов, а смогли сбить первый только на третий день войны, то вы поручили мне

выяснить причину такой низкой эффективности наших истребителей.

- Да, вспомнил. И что выяснилось?

174

- Для того, чтобы найти в воздухе немецкие самолеты, наши

истребители, поднявшись с аэродрома и вылетев на перехват немцев, должны

сначала лететь к наземной станции воздушного наблюдения и оповещения, над которой пролетели эти немецкие самолеты. Станция на земле белыми

полотнищами выкладывает стрелку в том направлении, куда полетели

немцы. Наши истребители разворачиваются и тоже летят в том направлении.

Поскольку даже в лучшем случае проходит минут 20 от времени пролета

немецких самолетов до времени, когда эту стрелку увидят наши летчики, то

немцы уже находятся в 100-150 километрах от наших самолетов.

- Что за чушь ты рассказываешь! – раздражённо прервал Сталин. – У

нас в Ленинграде уже работают радары «Редут», способные обнаружить

немецкие самолёты на расстоянии в 100 километров и передать данные о них

нашим истребителям! Наши самолеты наводятся на самолеты противника по

командам, получаемым с земли по радио!

- Нет, товарищ Сталин, на наших истребителях нет радиостанций.

Сталин зло.

- На наших истребителях радиостанции стоят раньше, чем на каких-либо других истребителях мира!

- Стояли раньше. А перед войной, арестованный вместе с группой

Штерна бывший начальник ВВС Рычагов, приказал демонтировать со всех

советских истребителей радиостанции и сдать их на склады.

Сталин и Молотов с ужасом в голосе одновременно воскликнули.

- Что?!

- Это, к сожалению, факт.

- Как Рычагов это объяснил? – спросил Сталин.

- Сказал, что треск в наушниках отвлекает летчика от пилотирования.

Молотов бьет кулаком по столу.

- Мерзавец! Какой мерзавец! Расстрелять гада!

- Но почему молчали командиры истребительных полков и дивизий?

– спросил Сталин.

- Так если радиостанции не истребителе нет, то истребитель в воздухе

не управляем, а если он не управляем, то и командирам в воздухе нечего

делать. Если радиостанции поставить, то командиры вынуждены будут

летать в бой со своими полками и командовать ими в бою. Вот командиры

полков и не жалуются на отсутствие радиостанций.

- М-да… - Сталин встал и начал прохаживаться по кабинету, разминая ноющую ногу. - Кстати, дела этих предателей – Штерна, Рычагова, Мерецкова и прочих, - в какой стадии?

- Закончены, можно передавать в суд.

- Какой суд?! – покачал головой Сталин. - Как судить за измену

генералов, когда по всем фронтам генералы отступают?

- Трусость и халатность вместо измены, как Павлову, им не вменишь.

Они, в основном, до войны арестованы, войсками в боях не командовали, -

развёл руками Берия.

175

- Мы, Государственный комитет обороны сейчас высшая судебная

инстанции. Пусть Генеральный прокурор по их делу направит нам

представление с предложением наказания. Мы будем их судить, - предложил

Молотов.

- Товарищ Молотов прав, - подтвердил Сталин.

- У меня предложение. Все предатели изворачивались на следствии, и

только Мерецков и Ванников покаялись, похоже, искренне. Я в ГКО отвечаю

за производство оружия, боеприпасов и самолетов, а с кем мне увеличивать

это производство? У меня катастрофически не хватает квалифицированных

кадров. Я прошу помиловать Ванникова.

Сталин, подумав.

- И генералов тоже не хватает. Давайте помилуем и Мерецкова.

Молотов поморщился.

- Зачем?

- У Мерецкова опыт и обороны, и наступления на Карельском

перешейке, кроме того, четыре месяца был начальником Генштаба, - начал

пояснять полезность своего предложения Сталин, но Молотов его перебил

официальным голосом.

- Кстати, товарищ Сталин, хватит вам работать без начальника

Генштаба, Жуков – это кто угодно, но только не начальник Генштаба.

- Как сообщают партийные организации и Генштаба, и наркомата

обороны, - подтвердил Маленков, - Жуков органически ненавидит штабную

работу. Приводят пример: когда Генштаб обобщил опыт боев немцев во

Франции и принес этот анализ Жукову, то тот на этой работе написал: «Мне

это не нужно». Что это за начальник Генштаба, которому перед

надвигающейся войной с немцами не нужно было знать, как немцы накануне

разгромили Францию?

- Кого вместо Жукова? – задумался Сталин.

-. Маршала Шапошникова, - предложил Молотов.

- У него туберкулез, врачи бессильны.

- Лучше больной начальник Генштаба, чем никакого, - Молотов был

непреклонен.

13 августа,

Берлин,

вечер

В кабинет Гитлера входят Гальдер и Браухич.

- Мой фюрер, - начал Гальдер, расстелив на столе карту, - нам

предстоит принять непростое решение. С одной стороны, можно сказать, что

путь на Москву открыт и до нее осталось всего 300 километров. Гудериан и

ряд других генералов полагают, что нужно решительно наступать на

московском направлении, пока русские не перекрыли его резервами, которые

они сейчас, безусловно, собирают. С другой стороны, операция «Барбаросса»

проходит не по плану. Мы достигли выдающихся успехов в центре

Восточного фронта, но на флангах планируемые цели не достигнуты.

176

На северном фланге русские дрались очень неровно, многие их

дивизии начинали отходить или даже разбегаться при первых наших

выстрелах, но многие дрались отчаянно, стараясь контратаковать. Мы не

смогли ни окружить русские войска, ни прижать их к Балтике. До сих пор на

северном фланге положение оставляло надежды на успех ввиду слабого

управления русскими войсками, противостоящими нашей группе армий

«Север». Но, как выяснила разведка, с 10 июля ими уже командует маршал

Ворошилов, и командующий группой армий «Север» фон Лееб это сразу же

почувствовал, когда уже 15 июля его 56-й танковый корпус был окружен

русскими войсками и сумел вырваться только с помощью переброшенной

ему на помощь дивизии СС «Мертвая голова» и ценой потери тылов. С

появлением на северном фланге русских твердого командования делает

проблематичным не только взятие Ленинграда, но и продвижение группы

армий «Север» с темпами, которые могли бы обеспечить безопасность

фланга наступления на Москву.

Еще хуже положение на южном фланге, поскольку тут командует

маршал Буденный. Мы не смогли решить здесь ни одной задачи операции

«Барбаросса».

- Буденный все время находит способы вывести свои войска из-под

любого намечаемого нами окружения, - пояснил Браухич. - При этом он все

время ведет яростные контратаки против 17-й армии. Надо признать то

большое искусство, с каким он выводит свои войска из угрожаемых районов

и быстро перебрасывает их по железной дороге и на автомашинах .

- Это не удивительно, поскольку именно Буденный впервые

реализовал идею массированных подвижных соединений, - напомнил

Гальдер и вернулся к теме. - И если русские на юге накопят резервы, то, прикрывшись Днепром, они могут нанести удар под основание нашего

прорыва к Москве не только с юга – Буденным, но и с севера –

Ворошиловым. Они могут окружать и уничтожить группу армий «Центр», и

если такое случится, то от таких потерь Германия вряд ли оправится.

Браухич попробовал пояснить столь пессимистический вывод своего

начальника штаба.

- Русские сражаются очень неровно. Мы предполагали, что

командование русских ни в коем случае не соответствует требованиям, предъявляемым современной войной. Так вот, что касается командования от

армейского до полков вниз, то часто это так и есть. А бывает и хуже –

имеются случаи бессовестной трусости русских генералов и оставления

русскими генералами позиций безо всяких оснований. Но бывают и случаи

весьма разумного, храброго и энергичного командования. А вот высшее

командование русских все время пытается вырвать у нас инициативу. Со

временем война отберет и в среднее звено русского генералитета способных

офицеров и генералов, и бороться с русской армией станет ещё труднее.

Поэтому, мой фюрер, мы сейчас, как Буриданов осёл, -

необходимость быстрой победы и желание не превращать войну в затяжную, 177

требуют от нас немедленно нанести удар на Москву, но осторожность и

здравый смысл, требуют взвешенности при принятии этого решения.

Гитлеру предстояло принять тяжёлое решение, и он оттягивал этот

момент.

- Чем нужно помочь Леебу?

- Нужно забрать у третьей танковой армии 39-й танковый корпус: 12-ю танковую, 18-ю и 20-ю моторизованные дивизии, в целом, половину

танковой армии, а вторую танковую армию Гудериана нужно всю развернуть

для удара на юг, - Гальдер на карте показывал этот манёвр силами.

- Сколько это займет времени?

- 39-й корпус придется перебрасывать на север кружным путем –

через Вильнюс. Гудериану нужно передать фронт и подготовиться к удару в

тыл Буденному… Месяц, мой фюрер.

Гитлер задумался, хотя над этим вопросом думал уже несколько дней

и, прекрасно понимал всё, о чём ему докладывал Гальдер и без его доклада.

Наконец он начал.

- Господа, я знаю, что многие считают меня авантюристом, но на

самом деле я очень осторожный человек… Я отменяю наступление на

Москву до того момента, пока мы не обезопасим фланги группировки войск

московского направления, - и как бы оправдываясь, - Мы недооценили

русских.

- В этом нет ничего удивительного, мой фюрер. Офицеры, воевавшие

с русскими еще в Первую мировую войну, единодушно отмечают, что такого

упорного сопротивления русских войск, они в боях с царской армией никогда

не встречали, - Браухич тоже искал оправданий.

- Пусть группа армий «Центр» выравнивает фронт и занимает

оборону, - подвёл итог Гитлер. - Первый раз с начала войны в 1939 году мы

занимаем оборону перед фронтом целой группы армий, но что поделать – на

войне, как на войне.

11 сентября 1941 года,

Северо-западный фронт,

вторая половина дня.

По разбитому проселку, нещадно пыля, едут три легковые

автомашины. В первой машине Мехлис и Мерецков, за ними две машины с

охраной. У Мерецкова на коленях карта. Навстречу им идут солдаты – в

одиночку, мелкими группами, кто-то с оружием, кто-то без. Мехлис

останавливает машину, увидев группу человек в 150, которую ведет сержант.

Подзывает его.

- Кто вы?

- Старшина 8-й роты 944 стрелкового полка сержант Кочубей.

- Это ваша рота?

- Да тут всякие, товарищ комиссар. И не из нашего полка тоже. Вон

пулеметчики из 939-го, а два сапера вообще из 257-й дивизии. По дороге

пристают, разве откажешь?

178

- Где ваши командиры?

Сержант замешкался.

- Они нас выгнали. Сначала вместе отступали, а потом они нас

выгнали. Сказали: «Нам с вами тяжело будет из окружения выходить. Идите

сами куда хотите». Вот мы и идем.

- Куда?

- На восток. Тут слух прошел, что в деревне Заборовье какой-то штаб

есть, но мы не знаем где эта деревня. Вы нас, товарищ комиссар под свою

команду не возьмете? Или хотя бы скажите, куда идти-то?

Мерецков сориентировался по карте.

- По этой дороге до выселок из трех дворов, они отсюда километрах в

четырех. После выселок развилка, вы берите левее и там еще километров

пять - она и будет.

Мехлис распорядился.

- По дороге всех присоединяйте к себе, в этом, как его… - Мерецков

подсказывает: «Заборовье», - вас будут ждать, - садятся с Мерецковым в

машину, Мехлис командует водителю, - Поворачивай назад, поедем в это

Заборовье.

Деревня Заборовье была переполнена разрозненными солдатским

группами и одиночными солдатами. На завалинке в центре деревни сидели

человек 5 командиров, и Мехлис приказал останавить машину у этого дома.

При виде вышедшего из машины Мехлиса командиры вскочили и

вытянулись по стойке «смирно».

Мехлис бросил ладонь к козырьку,

- Уполномоченные Государственного комитета обороны армейский

комиссар Мехлис и генерал армии Мерецков. Кто вы?

- Заместитель начальника оперативного отдела штаба 34-й армии

майор Васильев. Это командиры штаба 34-й армии.

- Где командующий армией?

Майор замялся.

- Мы не знаем, где генерал-майор Кочанов…

- Та-ак… Кто старший в штабе?

- Начарт армии генерал-майор Гончаров.

- Где он?

Майор нерешительно показал рукой.

- В том доме.

Мехлис с Мерецковым с охраной вошли в дом, за столом сидел

генерал-майор в расстегнутом кителе, на груди у него поблескивали два

ордена Красного Знамени и медаль «20 лет РККА». На столе стояли стаканы, пустая бутылка водки, открытая консервная банка. При виде вошедших, генерал вскочил, застегиваясь.

- Товарищ армейский комиссар первого ранга, начальник артиллерии

34-й армии генерал-майор Гончаров…

179

Мехлис сел за стол, брезгливо отодвинул бутылку и стаканы, вынул

из планшета листы бумаги и карандаш.

-Садитесь генерал! – предложил Мехлис. - Итак, при каких

обстоятельствах вы оказались здесь и без армейской артиллерии?

Через час перед домом были построены командиры штаба – 23

человека. Из дома вывели Гончарова, с него уже были сняты награды и

звездочки с петлиц. Двое красноармейцев из охраны Мехлиса поставили

Гончарова перед строем у стены сарая, сами с автоматами отхошли на три

шага назад. Мехлис и Мерецков вышли из дома, Мерецков скомандовал

строю командиров: «Смирно!».

Мехлис зачитал с листка бумаги.

- «Решение уполномоченных Государственного Комитета Обороны

СССР армейского комиссара 1-го ранга т. Мехлиса и генерала армии т.

Мерецкова. За проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за

нарушение воинской дисциплины, выразившееся в прямом невыполнении

приказа фронта, за непринятие мер для спасения материальной части

артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период

боев армии, генерал-майора артиллерии Гончарова Василия Сафроновича, на

основании приказа Ставки ВГК № 270, расстрелять публично перед строем

командиров штаба 34-й армии», - кивает одному из командиров охраны. -

Капитан, приведите приговор в исполнение!

Гончаров закричал.

- Я не виноват, товарищ комиссар, я не виноват!

Мехлис срывается на фальцет.

- Не виноват?? Где ваши пушки, генерал? Где пушки?!

Гончаров сник и отрешенно махнул рукой.

- Там…

- Почему вас там нет?! – закричал Мехлис. - Почему бросили

вверенных вам красноармейцев и удрали в тыл? – повернулся к капитану. -

Исполняйте!

Капитан подходит к красноармейцам, стоящим перед Гончаровым.

- Целься в грудь! Огонь!

Красноармейцы дают короткие очереди, Гончаров падает. Мехлис

поворачивается к Мерецкову.

- Езжайте в штаб фронта, пусть назначат и пришлют нового

командующего армии, а я останусь пока здесь, - повернувшись к майору. -

Вы за старшего, разошлите командиров, пусть собирают красноармейцев и

сколачивают подразделения. Выставить заставы на дорогах, поворачивать

всех отступающих сюда, собрать все оружие и военное имущество! И

рассредоточьте людей по рощам и оврагам, не подставляйте их немецкой

авиации!

3 октября 1941 года,

заседание Политбюро,

вторая половина дня

180

Так как у главы страны вопросов для решения возникает очень много, соответственно, их много и у вождя, а будучи по должности одним из пяти

секретарей ЦК Сталин мог решить эти вопросы только на заседании

Политбюро, то до войны Политбюро заседало по несколько раз в неделю и

решало до 300 вопросов в месяц. К примеру, в 1940 предвоенном году на

Политбюро было рассмотрено с выдачей руководящих указаний 3492

вопроса.

Но как только Сталин в мае 1941 г. стал официальным главой страны

– председателем Совнаркома, – заседания Политбюро для него стали

ненужной обузой, потерей времени. С наиболее деятельными членами

Политбюро он совещался как глава страны со своими министрами. Собирать

их еще раз на заседании Политбюро для повторного обсуждения уже

принятых вопросов и только для того, чтобы обозначить «руководящую роль

партии», было глупо. То есть, с точки зрения управления государством, этот

орган утратил свою роль. Для сравнения, в 1945 году Политбюро решило 911

вопросов, причём, это уже были вопросы сугубо вопросами подбора кадров и

пропаганды.

Тем не менее, заседания Политбюро продолжали проводиться, и в

данном случае на заседание собрались, кроме Сталина, Молотов, Каганович, Андреев и Маленков. А докладывал приехавший с фронта Мехлис, который

пытался объединить увиденное на фронте какой-то теорией.

- …Поражает, что так много оказалось предателей и трусов. Поражает

то, что и до сих пор предательство — широко распространенное явление.

Да, на войне плоть находит выражение в животном инстинкте —

самосохранении, страхе перед смертью. Дух находит выражение в

патриотическом чувстве защитника Родины. Между духом и плотью

происходит подсознательная, а иногда и сознательная борьба. Если плоть

возьмет верх над духом — перед нами вырастет трус. И наоборот. Победе

духа над плотью помогает армейская дисциплина.

Чем более дисциплина расшатана, тем к большим деспотичным мерам

приходится прибегать для ее насаждения, а они не всегда дают

положительные результаты. Плохо учили кадры в мирное время, плохо.

Командира надо обучать быть требовательным к подчиненным, быть

властным. Тряпка-командир дисциплины держать не будет. Но командир

должен быть справедливым отцом бойца. Он не должен допускать

незаконных репрессий, рукоприкладства, самосудов и сплошного мата. Надо

подчинять людей, не унижая их. А у нас командиры не чувствуют себя одним

целым с красноармейцем, не чувствуют! Легко бросают красноармейцев и

стараются спастись сами.

Армию, безусловно, необходимо воспитывать, чтобы она была уверена

в своих силах. Армии надо прививать дух уверенности в свою мощь. Но это

как небо от земли отличается от того хвастовства о непобедимости Красной

Армии, которой мы пытались воспитать уверенность в командных кадрах…

181

Мехлиса прервал заглянувший в кабинет секретарь Сталина

Поскребышев.

- Товарищ Сталин, по вашей просьбе соединились с Борковым, первым

секретарем Хабаровского крайкома. Он на проводе, будете говорить или

попросить его подождать?

В те годы соединение по телефону Москвы с Хабаровском было

непростым делом даже если говорить собирался Сталин, поэтому он

распорядился.

- Соедините, - и кивнул присутствующим, - извините! - Подошёл к

телефону и снял трубку. - Товарищ Борков, добрый ночи! …У нас

тяжелейшая обстановка между Смоленском и Вязьмой... Гитлер готовит

наступление на Москву, у нас нет достаточного количества войск, чтобы

спасти столицу... Убедительно прошу вас прибыть в Москву и взять с собой

командующего Дальневосточным фронтом генерала Апанасенко. И большая

к вам просьба, уговорите Апанасенко быть податливым, чтобы не артачился, я его упрямство знаю, - выслушав ответ, кладет трубку и немного помедлил, возвращаясь к поднятой Мехлисом теме.

- Приходится согласиться с товарищем Мехлисом – что-то мы делали

не так. В 30-е мы выдвинули лозунг «Кадры решают все!», но только война

показала, как важно найти и подобрать нужные кадры, – помолчал. - Война

отбирает, и война их убивает! Вы помните из сообщения ТАСС, полковника

Тишинского, командира 235-й стрелковой дивизии. Он… месяца полтора

назад, грамотно, без потерь, наголову разгромил немецкую дивизию СС

«Мертвая голова». Вчера захотел узнать, где он и кем воюет? Выдвинула ли

его война? Выяснилось, полковник Тишинский погиб в бою…, - Сталин

помолчал. Но я хочу закончить совещание не на такой пессимистической

ноте.

Получены разведданные и из Берлина, и от союзников и нейтралов

относительно оценки силы Красной Армии. Оказывается, что Гитлер в

разговоре со Шпеером – это у них есть такой министр – уверял того, что

война с СССР для Германии не более, чем штабная игра. С Гитлером понятно

– он выдает желаемое за действительное, но вот интересно, что начальник

генерального штаба Великобритании фельдмаршал Джон Дилл уверял

Черчилля, что Красная армия продержится всего шесть недель. Кстати, он

ещё и щедрый, поскольку британская разведка уверяла Черчилля, что

русские продержатся не больше десяти дней. А американские военные

эксперты рассчитали, что мы продержимся не больше трех месяцев. Три

месяца прошло, конца войны не видно, и всё потому, что наши люди, всё же, уже совершенно другие, чем были при царе… А это должно вселять

оптимизм.

3 октября 1941 года,

восточнее Ярцево, Смоленская область,

вторая половина дня

182

Замаскированная траншея на опушке леса, в короткой траншее у

стереотрубы наблюдает за боем командующий 16-й армией генерал-лейтенант Рокоссовский. Бой идёт на сравнительно открытом пространстве в

километре впереди, рядом с Рокоссовским лежит на бруствере и в бинокль

смотрит начальник артиллерии армии генерал Камера, в траншее еще

несколько командиров, телефонистов и ординарцев.

Впереди видны наши окопы, а в их районе кучные разрывы немецких

снарядов, оттуда слышен уже слабый треск стрелкового оружия.

Рокоссовский отстранился от стереотрубы, наклонил голову к земле, прислушиваясь.

- Гул моторов явственнее!

- Батарея 76-миллиметровых противотанковых орудий с минуты на

минуту будет здесь, - сообщил Камера.

Рокоссовский обернулся и увидел в километре в тылу наших войск уже

почти развернувшуюся батарею 122-мм гаубиц, потом снова посмотрел на

гребень высоты, с которой ждали немцев. Скомандовал Камере.

- Дайте приказ на гаубичную, пусть даст 12 осколочных по гребню и за

гребень высоты, немцы, похоже, там накапливаются.

Камера смотрит на карту, командует телефонисту.

- Клену, осколочной, квадраты 30-66, 32-66, 12 гранат!

Вдруг один из командиров закричал.

- Танки!

Рокоссовский прильнул к в стереотрубе и увидел, как из-за гребня

поднимаются башни 5 танков.

-

Товарищ

Рокоссовский,

76-милииметровые

подъехали,

разворачиваются на прямую наводку…, - успокаивал Камера.

- Где? – среагировал Рокоссовский.

-. Впереди нас слева в кустах.

Рокоссовский довернул стереотрубу и увидел, как артиллеристы у

кустов отводят запряжки лошадей от пушек УСВ, раздвигают станины.

- Наши побежали! – опять закричал тот же командир.

Рокоссовский опять навёл стереотрубу на поле боя и увидел, как

красноармейцы, выскакивая из окопов, в одиночку и группами, пригнувшись, испуганно оглядываясь, бегут назад - по направлению к НП Рокоссовского.

Несколько секунд думает, затем скомандовал: «Всем оставаться здесь!», - а

сам выскочил из окопа НП и, сверкая орденами на груди, красными

петлицами на воротнике кителя и лампасами на бриджах, молча пошёл

навстречу убегающим из окопов бойцам. Немного помедлив, за ним из окопа

выскочил и генерал Камера, догнал Рокоссовского, и два генерала пошли

рядом. Они не дошли метров 50 до набегающих на них паникующих

красноармейцев и молча остановились. Их заметили в толпе

Красноармейцев, толпа смутилась и замедлила бег, от набегающих

красноармейцев начали раздаваться крики: «Стой! Стой! Не видишь –

183

генералы стоят?!». Толпа красноармейцев остановилась в нерешительности.

И вдруг усатый пожилой солдат закричал.

- Дай команду! Дай кто-нибудь команду!! – и видя, что команду дать

некому, сам закричал. - В цепь! Ложись! Вон немцы! Огонь!

Красноармейцы дружно разворачиваются, рассыпаются в цепь, начинают стрелять по немцам.

Вступила в дело и загрохотала батарея противотанкистов. На гребне

высоты сначала вспыхнул и остановился один немецкий танк, потом второй.

Остальные развернулись и на большой скорости начали отходить.

Цепь красноармейцев поднялась и побежала к своим окопам.

12 октября 1941 года,

кабинет Сталина,

вечер.

В кабинете Сталин, как обычно, прохаживался, заглушая боль в

ноге, и слушал доклад командующего Юго-Западным направлением маршала

Тимошенко.

- …У Ростова мы построили 9 противотанковых укрепрайонов, немцы Ростов не возьмут, не должны. А если возьмут, то он им не дешево

достанется. И я собираюсь нанести во фланг немцам удар, когда они у

Ростова завязнут. Нужна помощь, товарищ Сталин. Я понимаю, что

положение под Москвой тяжелое, но и на юге идет война. Я прошу

небольшое пополнение людьми и немного оружия и техники…

- Ваш удар на юге может оказаться спасительным для Москвы, -

подтвердил Сталин, - я вам его согласовываю, но помочь ничем не могу, -

сообщил Сталин извиняющимся тоном, - рассчитывайте только на то, что у

вас есть в наличии, и что сможете найти на месте.

- Товарищ Сталин, Западный фронт Жукова по прямой 400 км, а

мои Юго-западный и Южный – 700 км. У меня 9 армий на 700 км, и у

Жукова 9 армий, но на 400 км, кроме того, у Жукова в тылу Ставка

формирует 3 новые резервные армии, а у меня в резерве только что

вышедший из боев 1-й кавалерийский корпус. Ставка дает Жукову 100 тысяч

человек пополнения, а мне – ничего, Жукову дает 2000 стволов орудий, а

передо мною Первая танковая армия Клейста, я прошу 200 противотанковых

орудий и 150 полевых, мне не дают ни одного! Просил 200 танков – не дали, Жукову направили 300. Просил 250 станковых и 500 ручных пулеметов – и

этого не дали! Винтовок просил 30 тысяч – не дали…

Сталин внезапно остановился с видом человека, которого осенило.

- Вы сказали, что у вас в резерве 1-й кавалерийский корпус? Мы

подадим составы, отправьте его под Москву.

- Товарищ Сталин, ну почему?!

- Потому, что на юге войсками Красной Армии командует маршал

Тимошенко, а под Москвой командуют всего лишь генерал Жуков и товарищ

Сталин. А если серьезно, Семен Константинович, Москва есть Москва.

Сделайте все, что сможете, а я при первой возможности помогу, чем смогу.

184

Но сейчас ничего не дам, - Тимошенко вздохнул и направился к выходу, Сталин проводил его до двери, пожал руку и извиняющимся тоном добавил, -

не могу!!

Но дверь открыл Поскребышев и доложил.

- Прибыл командующий Дальневосточным фронтом генерал армии

Апанасенко.

- Приглашайте и принесите нам чаю, лимоны, печенье.

Сталин тепло поздоровался с генералом, посадил напротив себя, начал угощать чаем.

- Ну, как, товарищ Апанасенко, полностью вошли в курс дела на

Дальнем востоке?

Апанасенко настороженно смотрит на Сталина, прекрасно

понимая, что это не более, чем прелюдия, а вызвали его не для этого.

- Думаю, вошел. Сейчас маршала Блюхера не стал бы

расстреливать, - отхлёбывает чай. - Четвертовал бы!

- Почему так? – усмехнулся Сталин крутому нраву генерала, знакомому Сталину ещё с Гражданской войны.

- Весь Дальний восток соединен с Россией единственной веткой

железной дороги, идущей вдоль границ, а на этой ветке 52 крупных моста и

тоннеля! Пятьдесят два! А Байкало-Амурская магистраль только начата

строительством. Взорвут японские диверсанты любой мост или тоннель, и

Дальний восток от России отрезан полностью.

- А автомобильные дороги?

- А их нет! 10 лет сидел Блюхер на Дальнем востоке и даже не

сообщил никому, что нужна параллельная железной дороге автомобильная

дорога.

- Нужно срочно строить автомобильную дорогу! – Сталин понял, в

чём дело.

- Не надо, - махнул рукой Апанасенко, - уже построил. Построил

шоссе Хабаровск-Куйбышевка-Восточная, протяженностью 946 километров.

За 4 месяца. В сентябре сдали. Всех на голову поставил – крайком, горкомы, райкомы, - спать не давал, но построили. С помощью сил фронта, конечно.

Двух секретарей райкомов в солдаты сдал. Не хотели организовывать

строительство, поэтому сами лопатами махали.

- А мы не знали…, - удивился Сталин.

- Зачем вам знать? Это мое дело, дальневосточное, - отодвинул

стакан.- Товарищ Сталин, возьмите меня сюда, хоть армией командовать, хоть корпусом. Ну, что же я - война идет, а я в тылу сижу?!

- Какой тыл?! С японцами пока ничего не ясно, вот вступят они в

войну Юго-Восточной Азии, завязнут в ней, тогда посмотрим. А сейчас и не

думайте!

Кстати, мы сейчас железнодорожное полотно с построенного

участка Байкало-Амурской магистрали снимаем и перевозим для

185

строительства железной дороги, соединяющей Сталинград с Саратовом.

Помогите и в этом вопросе.

Апанасенко что-то прикинул в уме, а затем изучающее посмотрел

на Сталина.

- Собрались немцев к Волге подманить?

- Рано об этом говорить, - Сталин смутился, удивившись

прозорливости этого генерала.

- Разумно! – согласился Апанасенко.

- Товарищ Апанасенко, мы с вами с Гражданкой, с Первой конной

знакомы, поэтому не буду заходить издалека: Москве нужно помочь.

- Это понятно, немцы вам тут по голове надавали, а что такое

Москва, можно не объяснять. На сегодня оправил 8 дивизий. Организована

проверочно-выпускная станция – Куйбышевка-Восточная. На этой станции

создан резерв всех видов оружия, транспорта, красноармейцев, командиров и

лошадей. Командиры убывающих дивизий и полков в пути проверяют

наличие некомплекта в каждом эшелоне. А на проверочно-выпускной

станции все недостающее подается в эшелоны. Каждая дивизия уходит на

Москву в полном комплекте.

- Сколько у вас в составе фронта было дивизий?

- 19.

- Сколько еще можете отправить?

Апанасенко на секунду задумался.

- Пожалуй, еще 10.

Сталин изумлённо посмотрел на Апанасенко.

- Из 19 дивизий 8 уже отправили и можете еще 10??

- Девятнадцатую (40-ю стрелковую) из Посьета волокитно

вывозить. Ну, и эти 10 не сразу, конечно. Вы, товарищ Сталин, не

удивляйтесь. Я увеличил мобилизационные нормы, призываю всех, кого

можно взять без большого ущерба, - до 55 лет включительно. Объездили

лагеря с заключенными, оттуда призвали в армию заключенных, конечно, из

тех, кого можно…

- Охотно идут?

- Куда там! Сволочь, она и есть сволочь. Узнают про приезд

призывной комиссии, и в бега подаются, и членовредительством себя в

госпиталя определяют. Надеются войну в лагерях пересидеть.

Короче, на местах убывших дивизий немедленно появляются

второочередные дивизии. Японцы ничего не заметят.

- А оружие?

- По всем школам и Осавиахимам собрали учебные винтовки, завариваем отверстия в казенниках, ничего – пойдут. Трофейные винтовки

все собрали, кроме этого, по складам собрали все старые и трофейные

пушки, начали делать для них снаряды на местных заводах. Ну, и у нас же

есть мобилизационный запас.

- Запас надо отправить нам.

186

Апанасенко опустил голову и начал краснеть.

- Так и знал! Когда?

- Как можно скорее.

- Хорошо, - подтвердил Апанасенко.

- А противотанковых пушек у вас сколько?

- Если считать все сорокопятки, то 112, - прикинул Апанасенко.

- Их тоже нужно отправить…, - распорядился Сталин.

Апанасенко налился кровью, оттолкнул стоящий перед ним

стакан, вскочил так, что упал стул и заорал.

- Ты что? Ты что делаешь?!! Мать твою …б! .. А если японец

нападет, чем буду защищать Дальний Восток? Этими лампасами?! – ударил

руками по лампасам. - Снимай с должности, расстреливай, противотанковых

орудий не отдам!

- Успокойся, успокойся, Иосиф Родионович! Стоит ли так

волноваться из-за этих пушек? Оставь у себя на фронте.

12 ноября 1941 года,

штаб маршала Тимошенко,

утро

В комнате частного дома столпились десяток генералов и

полковников, из двери в соседнюю комнату вышел военврач: «У маршала

ангина, высокая температура. Вы его не сильно беспокойте». Из двери

сиплая команда: «Заходите!». Все заходят. Тимошенко лежит на кровати на

высоко подложенных подушках, горло перевязано шарфом, накрыт одеялом

и шинелью. Все рассаживаются на табуретка и лавках, начштаба кладет на

колени маршала карту.

- Товарищ маршал, немцы крупными силами рвутся к Ростову.

Может, всё же, собранные нами для удара силы используем, чтобы не дать

немцам взять Ростов?

- Нет! – просипел Тимошенко. - Даже если немцы возьмут Ростов, ударную группу усиливать и на другие операции не использовать. Что уже

смогли собрать?

- Ударная группировка сведена в 37-ю армию, - начал докладывать

начштаба, - командующий генерал-майор Лопатин. В эту армию смогли

собрать: 4 стрелковые дивизии, 4 артполка, 4 противотанковых артполка, 3

танковые бригады, 2 дивизиона «Катюш» и 3 бронепоезда. Во втором

эшелоне кавкорпус и бригада НКВД. Сосредоточена армия в районе

Краснодон, Тацин, Каменск, - показывает на карте.

- Добре. Разведка?

- Ведем разведку всеми видами, - доложил начальник

разведывательного управления, - только документов, снятых с убитых

немцев, изучили более 3 тысяч. Полагаем, что в районе удара будем иметь

преимущество над немцами в людях и артиллерии. В танках преимущество

за ними. Самолетов у них не много, но будет ли летная погода, чтобы наши

летали?

187

Немцы нас, скорее всего, не ждут. Правда, готовят и вторую

линию обороны, примерно в 8-10 км от линии фронта, но готовят спустя

рукава. Дороги в месте намечаемого наступления неважные.

-Пункт управления операцией?

- Вот здесь, - показал начштаба.

- Обеспечить всеми видами связи. Предупреждаю командармов: за

потерю связи с войсками наказывать буду жестоко.

Зимнее обмундирование?

- Выдано, - доложил зам по тылу.

- Проверьте и доложите, - Тимошенко снова обратился к

начальнику штаба. - Операцию планируем на 100 километров в глубину.

Сколько у 37-й армии саперных батальонов?

- Двенадцать, - доложил инженер фронта.

- А надо будет форсировать четыре реки, дороги паршивые, да и

немцы мин наставят. Двенадцати батальонов хватит?

- Нет, - подтвердил инженер. - Надо бы еще четыре-пять.

- Соберите с обоих фронтов и добавьте. Доложите, - сипел маршал

уже с трудом. - Теперь о танках. Начальник артиллерии, проверьте, чтобы в

боекомплекте каждой пушки были противотанковые снаряды. У полковых

пушек – шрапнель. Все артиллеристы должны знать, что на 500 метров

шрапнель, поставленная на удар, пробивает 30 мм брони. У немцев еще не

так много танков с такой броней, кроме этого, у них бронеавтомобили и

бронетранспортеры. Их тоже нужно бить.

Потом, мы будем заставать немцев, еще не окопавшихся. На

открытой местности шрапнель вдвое эффективнее осколочной гранаты.

Трехдюймовая шрапнель у нас еще с Первой мировой осталась. Выдайте ее

батареям дивизионных и полковых орудий в усиленной норме.

- У нас еще 600 противотанковых собак, - доложил начальник

штаба. - Это собаки, приученные бросаться под танки с минами на спине.

- Что же, когда противотанковой артиллерии мало, сгодятся и

собаки, - Тимошенко сделал паузу и было видно, что он даёт отдых горлу. -

Так, немцы будут пытаться подрубить нам основание прорыва 37-й армии.

Что выделено для защиты места прорыва?

- 18-я армия выделяет 2 стрелковые дивизии, а 9-я стрелковую и

кавалерийскую, - доложил начштаба.

- Добре. Уже холодно, раненым на земле долго не пролежишь.

Соберите по обоим фронтам все санитарные автомобили, автобусы и

грузовые автомобили, организуйте автоколонну для быстрой эвакуации

раненых. Сколько нам еще времени надо для подготовки?

- 4-5 дней, - доложил начштаба.

- Значит время начала – утро 17-го. Не тороплю, чтобы полностью

подготовились. Вопросы есть?

17 ноября 1941 года,

Южный фронт,

188

ранее утро

Траншеи и блиндажи командного пункта. Темно. В траншею

спускается Тимошенко, горло по-прежнему обмотано шарфом, зябко ежится.

- Начарт, все готово?

- Все выявленные цели первой линии обороны пристреляны, товарищ маршал, через полчаса начало артподготовки.

- Подождите. Начальник разведки.

- Слушаю товарищ маршал.

- Выслать к первой линии обороны немцев разведку. Немцы, вояки

хорошие, могли что-то узнать о нашем наступлении и убрать войска с первой

линии обороны. Чтобы мы по пустому месту снаряды жгли.

Прошло

полчаса,

начальник

разведки

вернулся

на

наблюдательный пункт.

- Товарищ маршал, в окопах первой линии обороны нет немцев!

- Так я и думал. Начарт, отмените артподготовку. Разведку –

вперед! Выяснить, куда немцы отошли! Первым эшелонам начать

наступление без артподготовки, через час артиллерию не передки и вперед за

пехотой! Командирам батарей выдвинуться в первый эшелон, быть готовыми

к открытию огня, как только пехота наткнется на немцев.

25 ноября 1941 года,

командный пункт маршала Тимошенко,

вторая половина дня

Тимошенко сидит за столом, на котором расстелена карта, вокруг

сидят и стоят начштаба и несколько штабных работников.

- …Сейчас, кода мы разгромили 14-й танковый корпус немцев и

заняли позиции на реке Тузлов, - докладывал начштаба, - есть возможность

нанести удар в сторону Таганрогского залива или к устью Миуса и

полностью окружить немцев.

Тимошенко с минуту обдумывает.

- Нет, полного окружения не получится. Клейст будет снабжаться

по морю. Это немцы, это хорошие солдаты, они так просто не сдадутся, они

построят прочную круговую оборону и еще неизвестно, хватит ли у нас сил, чтобы уничтожить эти окруженные войска. А у немцев будет плацдарм уже в

Ростове.

Значит так, мы нанесем удар прямо на Ростов, пройдем по тылам

Клейста, не давая ему выстроить оборону, и будем громить тылы, а потом и

линейные части. Этим мы заставим немцев отступать, а дальше будем бить

их в преследовании.

Во время размышлений маршала, начальнику штаба принесли

телеграмму.

- Только что поступили сведения - видимо, чтобы помочь своим

войскам под Ростовом, 2-я танковая армия Гудериана правым флангом

отвернула от московского направления и ударила по нашему Юго-западному

189

фронту в направлении на Ливны и Елец. Впереди у них 34-й корпус (45-я и

134-я немецкие дивизии). Надо искать силы остановить их.

- Нет! – резко возразил маршал. - Хватит нам отбиваться!

Попробуем и здесь проучить немцев. Пока я буду занят Клейстом и

Ростовом, вы с товарищем Костенко готовьте новую наступательную

операцию на нашем северном фланге. Цель - разгром ливненской

группировки противника ударом под ее основание. Ищите и собирайте силы, которыми мы нанесем удар. Задача – окружить и уничтожить в этом районе

этот 34-й корпус Гудериана.

27 ноября 1941 года,

кабинет Сталина,

вечер.

Сталин снял трубку телефонного аппарата.

- Здравствуйте, товарищ Рокоссовский. Доложите обстановку.

…Нет, товарищ Рокоссовский, о принимаемых вами мерах говорить не надо.

Я понимаю, что вы делаете все, что в ваших силах. Тяжело вам? …Прошу

продержаться еще некоторое время, мы вам поможем, - кладет трубку и

снимает трубку другого телефона. - Здравствуйте товарищ Шапошников.

…Что у нас сегодня в резерве, - берет карандаш и кладет перед собою

бумагу. - Пометьте: три дивизиона «Катюш» в 16-ю армию Рокоссовскому.

…Они уже разгрузились? …Оба противотанковых полка в 16-ю. …Четыре

роты противотанковых ружей тоже Рокоссовскому, на его участке большая

активность немецких танков. …Два, нет, три батальона танков в 16-ю. …Это

из московского ополчения? …Две тысячи человек в 16-ю.

В это время зашел Поскребышев, дождался конца разговора.

- Начальник штаба Западного фронта звонит.

- Почему он, почему не Жуков? Соединяйте! Да, слушаю, товарищ

Соколовский, - слушает, лицо мрачнеет. - …Значит, вы предлагаете

командный пункт Западного фронта перенести в здание Белорусского

вокзала, а штаб фронта переместить в Арзамас, я вас правильно понял?

…Товарищ Соколовский, у вас там, на командном пункте, есть лопаты?

…Обыкновенные, саперные. …Очень хорошо! Вы там с Жуковым пока

копайте себе могилы, а я выезжаю к вам вступить в командование Западным

фронтом, - резко кладет трубку, встает, нервно ходит, звонок телефона. -

Слушаю. …Я так и понял, товарищ Жуков, что вы не собираетесь отступать

и сдавать Москву, не собираетесь переносить штаб в Арзамас. …Очень

хорошо! Доложите обстановку!

В это время в приемной у Сталина генерал-лейтенант

Василевский, Власик и Поскребышев.

- Генштаб уже эвакуирован, но нам, остающимся в Москве

генштабитстам, надо знать, когда будет эвакуироваться в Куйбышев товарищ

Сталин, нам нужно время, чтобы свернуть работу первого эшелона Генштаба

и тоже эвакуироваться, - объяснял Василевский. - Товарищ Поскребышев, спросите у товарища Сталина.

190

- Вы с ума сошли! – возмутился Поскрёбышев. - Я ему позавчера

из кремлевского полка принес ручной пулемет и десять дисков – пулемёт у

товарища Сталина в кабинете в платяном шкафу стоит, а вы у меня такое

просите! Сами спрашивайте!

- Мне неудобно.

- А мне удобно?! Вы идти боитесь, а за вас должен от товарища

Сталина все получить?!

- Надо не прямо спрашивать, а сбоку, - подсказал Власик. - Поезд

товарища Сталина уже подготовлен и ждет. Спроси его, когда грузить

кремлевский полк? Полк должен будет эвакуироваться вместе с товарищем

Сталиным, мы и вагоны для полка прицепили к его поезду, так мы узнаем, когда и товарищ Сталин собрался эвакуироваться из Москвы.

Поскрёбышев заглянул в кабинет Сталина, тот работал с

документами. Поскребышев вошёл.

- Товарищ Сталин, вагоны для кремлевского полка для отправки

на Куйбышев прицеплены к вашему поезду. Товарищи спрашивают, когда

грузить полк?

Сталин поднял голову и недоумённо посмотрел на Поскребышева.

- Зачем его грузить? Если немцы подойдут к Кремлю, я этот полк

поведу в атаку, - снова углубился в документы.

29 ноября 1941 года,

штаб группы немецких армий «Юг» в Полтаве,

полдень

В кабинете командующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Рундштедта прилетевшие из Берлина Гитлер, фельдмаршал

Браухич и генерал-полковник Гальдер выслушали доклад командующего.

Осознав, что именно просит Рундштедт, Гитлер закричал, стуча ладонью по

столу с картой.

- Это невообразимо потому, что не допустимо!! Я запрещаю

отводить 1-ю танковую! Я запрещаю оставлять Ростов!

- Мы полагали, мой фюрер, - объяснял Рундштедт, - что

Тимошенко проводит отвлекающую атаку, чтобы уменьшить наше давление

на Ростов. Никто не ожидал, что у него есть силы для такого удара.

- Они полагали! Браухич, вы видели – они полагали! И это говорит

немецкий фельдмаршал! Тимошенко провел вас, как школьников!! - смотрит

на лист бумаги. - Боже мой! Вы уже оставили русским трофеями 150 танков

и 250 орудий! Такого позора немецкая армия еще никогда не испытывала!

Слушайте меня, Рундштедт! Сейчас Гудериан на северном фланге

Тимошенко ввел в прорыв 34-й армейский корпус, Тимошенко вынужден

будет перебросить туда войска из-под Ростова, поэтому я запрещаю Ростов

сдавать, я запрещаю отводить войска за Миус!!

- Мой фюрер, это не поможет, - настаивал чопорный и знающий

себе цену Рундштедт, - 14-й танковый корпус уже разбит русскими и как

боевая единица не существует. Клейсту нечем закрыть брешь на севере.

191

- Ничего не знаю! – отрезал Гитлер. - Вы сами залезли в задницу, подставленную Тимошенко, вы виноваты в этой ситуации, вы сами обязаны

из нее и выпутаться, а я и так помогаю вам больше, чем кому-либо!

- Виноват в этой ситуации тот, кто приказал мне наступать на

Ростов, - Рундштедт, не привыкший к такому обращению сам закипал.

- Я?? Я виноват?! Рундштедт, вы позор немецкой армии! Браухич, сорвите с него Рыцарский крест, он его недостоин!! - Браухич, держась рукой

за сердце, опускается на стул и сует себе под язык валидол. - Рундштедт, я

освобождаю вас от командования группой и отправляю в резерв – на свалку

старых пердунов! Гальдер, немедленно вызвать фельдмаршала Рейхенау, я

ему вручаю командование группой армий «Юг»!

Боже мой! До чего докатился немецкий генералитет!!

1 декабря 1941 года

кабинет Сталина,

поздний вечер

Сталин вызвал для разговора Мехлиса, поздоровавшись с ним сел

за стол и стал набивать трубку.

- Товарищ Мехлис, под Москвой тяжелейшее положение, но не

менее тяжелое положение и в Ленинграде. Немцы его блокировали, но

оставалась связь по Ладожскому озеру. Сейчас, с захватом немцами Тихвина, перерезана единственная железная дорога до станции Войбокало, с которой

шли грузы на Ленинград по Ладоге. Немцы стремятся к Свири, чтобы

соединиться там с финскими войсками и замкнуть вокруг Ленинграда второе

кольцо, на этот раз, сплошное. Это будет смерть Ленинграда. Возможно, и

смерть СССР, если учесть, что немцы высвободившиеся из-под Ленинграда

войска бросят на Москву.

Мы пытались деблокировать Ленинград, 10 сентября послали туда

Жукова, а 12, как выяснилось сейчас, Гитлер дал приказ не штурмовать

Ленинград, а взять его измором, блокадой. И Гитлер приказал войскам

прорываться к Свири. У Жукова было достаточно войск, чтобы из

Ленинграда прорвать блокаду, но он это сделать не смог.

- Зачем же вы поставили командовать его фронтом, защищающим

Москву? – удивился Мехлис перемещению Жукова из Ленинграда под

Москву.

- Здесь Жуков у меня под присмотром, а маршалов я вынужден

использовать там, куда у меня руки не доходят. Кроме того, мне нужен кто-то опытный и здесь, в Москве, чтобы разгрузить меня от должности наркома

обороны. Да и из кого мне выбирать? Ты знаешь кого-то лучше Жукова или

Конева? Скажи, я назначу командовать Западным фронтом его.

- Пока не знаю, - согласился Мехлис с такой оценкой кадровой

обстановки.

- И я тоже. Есть подающие надежды, но пока рано о них говорить, опять задумался. - Хотел назначить Ворошилова, но он потребовал столько

войск…, - глубоко затянулся табачным дымом. - Лев Захарович! Пытаются

192

отбить немцев от Ладоги три наши армии – 4-я, 52-я и 54-я. Сил должно

хватать, оружием я помочь не могу. Нужно поднять их воинский дух, поскольку эти армии еще никогда не одерживали никаких побед над

немцами.

Я приказываю вам, товарищ Мехлис, и прошу вас, Лев Захарович, выехать под Ленинград и обеспечить уничтожение этого второго кольца

немецкой блокады.

Мне больше некого послать.

Повторю, мне нечем помочь Ленинграду материально, возможно, я

сам буду просить вас помочь материально Москве, но советский народ

надеется на вас! И я тоже…

7 декабря 1941 года,

наркомат боеприпасов,

вторая половина дня

По пустому коридору с открытыми дверями и валяющимися на

полу бумагами идет матрос в бушлате и в валенках. Его догнали военный и

штатский

- Вы матрос Ледин?

- Я, - растеряно ответил Ледин.

- Вас срочно в Кремль.

Ледин был ошарашен и не понял.

- Почему? Вы не ошиблись?

Догонявшие начали торопить.

- Быстрее, быстрее, вас ждут!

Выбежали из наркомата, садятся с Лединым в машину, и она рвет с

места и уже через несколько минут, на секунду приостановившись, влетает в

ворота Спасской башни.

Ледина чуть ли не бегом ввели в приемную Сталина, и здесь

становится понятно, почему такая спешка. В приёмной ожидали прибытия

Ледина человек 15 военных и штатских, среди них Ванников, нарком ВМФ

Кузнецов, начальник ГАУ Яковлев, Берия. Все с изумлением смотрят на

вошедших. Штатский сопровождающий объявил.

- Товарищ Поскребышев, этот тот самый матрос.

Поскребышев с сомнением посмотрел на мокрые валенки Ледина, но искать ему обувь уже не было времени.

- Снимите бушлат! - быстро заходит в кабинет Сталина и тут же

выходит. - Заходите, товарищи!

Сопровождающие помогли волнующемуся Ледину снять бушлат.

- Давайте, давайте бушлат нам, мы его подержим.

Ледин входит в кабинет, все рассаживаются по длинным сторонам

стола для заседаний, к Ледину подходит Сталин, в руках у него картонная

папка с подшитыми бумагами. Здоровается за руку.

- Здравствуйте, товарищ Ледин, это ваш отчет?

Ледин от волнения потерял голос и с трудом выдавил из себя.

193

- Здравствуйте, товарищ Сталин, мой.

Сталин показал на противоположный своему месту торец стола.

- Тогда вам сюда! – сам идёт к противоположному торцу. -

Товарищ Ледин, что побудило вас обратиться в политические органы

Красной Армии? - видя, что Ледин сильно волнуется. - Да вы не волнуйтесь, товарищ Ледин, - подумал, - пожалуй, начните с сообщения о себе.

- Сколько у меня времени? – никак не мог успокоится Ледин.

- Столько, сколько вам понадобится.

Ледин, поняв, что сначала ему надо будет рассказать о простом – о

себе, начал понемногу успокаиваться, хотя ещё и не совсем представлял, о

чём ему сказать.

- Я окончил в 1938 году …вместе с женой окончил Ленинградский

технологический институт и был направлен на работу в IX отдел Научно-технической лаборатории Артиллерийского научно-исследовательского

морского института. Был инженером по вольному найму, ну, штатные

сотрудники-военнослужащие работали по планам военно-морского флота, а я

над работами свободного поиска, - пояснил Ледин, что означал этот

свободный наём. - Ну, сначала я разгадал секрет немецкой, на тот момент, самой сильной в мире, взрывчатки ТГА, и воссоздал эту взрывчатку. Она в

полтора раза сильнее тринитротолуола. Ею сейчас снаряжают или должны

снаряжать советские торпеды и мины.

Тут такая проблема у нас, у химиков, есть … как бы вам ее

рассказать…

- Да рассказывайте, как людям, ничего в химии не понимающим, -

предложил Сталин.

- Значит так. Уже к началу нашего века черный порох в

артиллерийских снарядах стали заменять более сильными взрывчатыми

веществами. Идеальным взрывчатым веществом для этих целей стал

тринитротолуол, его еще называют толом. Чем он хорош? Он гораздо

сильнее черного пороха, безопасен в обращении, надежен, легко заливается в

корпуса снарядов. Он идеален практически для всех видов снарядов... кроме

бронебойных. Почему? Взрывчатка взрывается от удара по ней, такой удар

по ней наносит при взрыве детонатор.

Но при встрече снаряда с препятствием, взрывчатка в нем тоже

испытывает удар, так ведь? Однако при падении снаряда на землю или при

ударе его о не очень твердые препятствия, сотрясение сглаживается

мягкостью препятствия и тринитротолуол выдерживает это сотрясение, а

взрывается только тогда, когда его подорвет детонатор взрывателя. Но

бронебойный снаряд летит с очень высокой скоростью и его удар о твердую

броню очень резкий. Тринитротолуол не выдерживает удара и взрывается

немедленно, еще не пробив броню. Снаряд от взрыва разрушается на броне и

броню пробить не может.

Для того чтобы тринитротолуол преждевременно не взрывался, в него

приходится вводить флегматизаторы – вещества, делающие взрывчатку

194

более устойчивой к удару. Но при этом падает мощность взрыва чуть ли не

до мощности черного пороха. Понятна проблема?

- Да, пока мы вас понимаем, - подтвердил Сталин.

- Так вот. Брали более мощные взрывчатые вещества, но они все, так

сказать, еще более нежные, и уже не выдерживают не только удара о броню, но даже толчка при выстреле – взрываются прямо в стволе пушки. Таким

взрывчатым веществам, чтобы они преждевременно не взрывались, тоже

нужно вводить флегматизаторы и даже в увеличенных объемах, после чего

мощность их взрыва становится, как у тринитротолуола – овчинка выделки

не стоит.

Ну, вот, значит, взялся я найти взрывчатку, которая была бы мощнее

тола, но могла бы использоваться в бронебойных снарядах.

- Вам помогли? – спросил Сталин, но Ледин лишь вздохнул и

промолчал, Сталин понял, почему, и предложил. - Да вы не стесняйтесь, мы

все поймем

- Да тут никто не виноват, - начал оправдывать тех, кто ему не помогал, Ледин, - просто дело в том, что с начала века по настоящий день химики во

всем мире перепробовали все, что могли, и пришли к выводу, что эту задачу

решить невозможно. Поэтому, когда я разработал техзадание на эту

взрывчатку, то все наши ученые и специалисты сочли меня… как бы это

сказать…

- Безграмотным дураком, - подсказал Сталин.

Ледин согласно кивнул головой.

- Но я же был вольнонаемным при военной лаборатории, и начальник

лаборатории не возражал, чтобы я попробовал.

- Да, кстати, товарищ Ледин, а почему вы, инженер с высшим

образованием дослужились всего лишь до звания матроса?

–

поинтересовался Сталин.

Ледин опять замялся.

- Да так как-то получилось. Меня призвали в армию, мне, конечно, предложили присвоить командирское звание и включить в штат

лаборатории… Ледин не знал, как закончить.

- Ну, и в чем же дело? Вам бы предоставили квартиру, хороший оклад, пайки…

- Все это так, - заторопился Ледин, - но я бы уже не смог бы заниматься

своей взрывчаткой - я вынужден был бы работать по плану лаборатории. А

так меня призвали матросом, но служить в лаборатории, ну там охранять ее, убирать. И я мог заниматься этой взрывчаткой…

-

Подождите,

товарищ

Ледин.

Матросы

срочной

службы

обеспечиваются питанием и обмундированием, но денег им выдают только

на табак. Как же вы содержали семью?

- Ну, знаете, ребенка маме отправили, потом, у жены зарплата, угол

снимали… Но разве в этом дело?

195

- М-да, - жёстко подтвердил Сталин, - дело не в этом. Извините, что

перебил. И что дальше?

- В конце 40-го у меня получается взрывчатка, которая выдерживает

удар снаряда о броню, но мощнее тринитротолуола более чем в 2 раза. Она, кстати, обладает такой высокой температурой взрыва, что поджигает в

заброневом пространстве не только топливо, но и все, что может гореть. Я

назвал ее по имени лаборатории А-IX-2.

- И как это было воспринято? – спросил Сталин.

- Было решено выдвинуть эту мою работу на соискание Сталинской

премии.

- Соавторы появились? – знающе поинтересовался Сталин, но, видя, что Ледин замялся, разрешил не отвечать. - Ладно, продолжайте.

- Я отказался от выдвижения на премию, ведь взрывчатку надо было

сначала тщательно испытать. Я произвел в лаборатории необходимое

количество этой взрывчатки, снарядил ею корпуса 37-мм, 100-мм и 180-мм

морских снарядов. Стрельбы были успешные, я разослал отчеты. А тут

война. Стало очевидно, что это взрывчатка не только для морских снарядов, но и для противотанковой артиллерии. Снарядил взрывчаткой А-IX-2 400

штук 45-мм снарядов к противотанковой пушке, провели испытание, результаты прекрасные. Последний отчет я напечатал, когда Ленинград уже

был в блокаде, но я успел его отослать в Артиллерийское управление ВМФ, Главное артиллерийское управление РККА, Народный комиссариат

боеприпасов и Артиллерийскую академию имени Ф.Э. Дзержинского.

Видя, что Ледин доклад закончил, Сталин продолжил разговор.

- Так, теперь мои вопросы. Из чего она, что в основе вашей

взрывчатки?

- Гексоген.

- Он у нас в СССР есть?

- Гексоген производится пока в полупромышленных масштабах, -

сообщил Ледин, - потому, что даже такое его количество сейчас не

используется. Гексоген же очень нежный.

- Так… Что вам ответили из тех инстанций, кому вы направили отчёт?

Ледин помялся.

- Ничего…

- Никто ничего не ответил? – удивился Сталин.

- Да.

- Дальше, - голос Сталина становился всё жёстче и жёстче.

- Из-за нехватки командиров меня в октябре 1941 года послали в

Москву в Наркомат ВМФ за таблицами стрельб. Ну, а в Москве уже паника, и наркомат ВМФ уже был в Казани. В здании был только один капитан

первого ранга, он мне обрадовался и приказал сжечь во дворе бумаги

наркомата. Ну, и я в этих бумагах заметил и мой отчет о А-IX-2, ну, я его

взял.

196

Этот капитан сел в машину и уехал в Казань, а меня послал в наркомат

боеприпасов. А там тоже неразбериха, но мне обрадовались потому, что во

время паники в Москве, наркомат боеприпасов вывез из Москвы все

оборудование по снаряжению снарядов и мин взрывчаткой, а теперь

наркомату была дана команда начать их снова снаряжать в Москве. И меня

послали организовать снаряжение снарядов и мин взрывчаткой на

карандашной, конфетной и других фабриках Москвы. А там оборудования

нет, ну, и мне пришлось изобрести раздельно-шашечный метод снаряжения

боеприпасов . Сейчас этот способ по всей стране распространяют, – видя, что

Сталин с удивлением смотрит на него, Ледин начал оправдываться. - Но я и о

взрывчатке все время писал во все наркоматы и в Главное артиллерийское

управление. Но все молчали, тогда я и обратился в политорганы РККА.

Ледин замолчал, не зная, о чём ещё сказать. Сталин, прохаживавшийся

по кабинету, спросил.

- Что вы хотите?

- Ну, товарищ Сталин, ведь есть же гексоген с полупромышленной

установки, ну, давайте я организую из него производство взрывчатки А-IX-2, ведь эффективность хоть части противотанковых снарядов резко возрастет.

- Нет! – прервал его Сталин. - Нам не нужно «хоть части», нам нужно

давать Красной Армии самого лучшего оружия не сколько может

промышленность, а сколько нужно Армии. Кроме этого, вашей взрывчаткой

нужно снаряжать и снаряды авиационных пушек, эти снаряды малого