Мифы и предания папуасов маринд-аним

МИФЫ, ЛЕГЕНДЫ И ПРЕДАНИЯ О ДЕМОНАХ

Итак, мир и люди были созданы, Но и все остальные предметы и явления нуждаются в объяснении.

По словам маринд-аним, важнейшим событием древности, когда демоны жили еще в Кондо-мираве, было возникновение огня. Это произошло задолго до появления людей. Упоминание же о жителях Кумбе сделано только ради шутки, на которую они, впрочем, нисколько не обижаются.

В давние времена демы жили в Сендаре, на земле Кондо-мирав. Один из них, Ваба, так горячо любил свою жену, что от его жарких объятий загорелась хижина. Было как раз время засухи, дул сильный восточный ветер, и пламя быстро распространилось по всему побережью. Деревья и трава выгорели дотла, и на берегу образовалась широкая пустынная полоса, которая существует и по сей день.

Ваба и его жена сгорели, а вместе с ними погибли в своих домах и многие другие демы. Ведь в ту пору об огне ничего не знали и не умели от него защищаться.

Когда демы-звери впервые увидели огонь, они из любопытства подошли вплотную к нему, чтобы получше его разглядеть. При этом дема-аист Ндик по неосторожности опалил себе ноги и крылья. Оттого у аистов ноги красные, а на крыльях — черные подпалины. Еще больше досталось казуару: от жары у него почернели все перья, а на шее появился красный след от ожога. Ракам тоже не удалось уберечься, и с тех пор, стоит им только попасть в огонь, они сразу же становятся красными.

Во многих местах пожар проложил в лесу длинные просеки в глубь страны. Позднее они наполнились водой и превратились в реки.

Как и дем-зверей, людей из деревни Кумбе разобрало любопытство, и они наклонились, чтобы рассмотреть пламя. От этого у них на голове сгорели волосы. Вот почему в Кумбе так много плешивых.

«Пожаром в Сендаре» открывается большой цикл легенд, имеющих целью объяснить, почему мир сегодня выглядит так, а не иначе и откуда взялись те или иные животные, растения или небесные светила. Мало того, в них делается попытка подогнать под одну схему вообще все, что встречается в жизни. И хотя некоторые объяснения порой кажутся нам наивными, все же следует признать, что налицо серьезное стремление понять причины явлений.

К числу характерных черт маринд-аним принадлежит любознательность. Каждый молодой человек по достижении совершеннолетия обязан на какое-то время пойти в «сапла» (у восточных маринд — «сапр»), т. е. «поглядеть на мир», в тех пределах, в каких это можно сделать без риска для жизни; некоторые отваживаются даже посетить соседние племена, которые трудно назвать дружественными. Многие юноши связывают эти походы с поисками невесты, так как у маринд-аним женщин меньше, чем мужчин, и здоровую, прилежную девушку — па красоту там обращают значительно меньше внимания — не так-то легко найти. Однако главной целью странствий все же остается «мееи нангго», т. е. «накопление знаний».

Правда, связи, устанавливаемые маринд-аним между отдельными явлениями, основаны отнюдь не на научных знаниях, и это показывает, насколько еще у этих людей сильны и живучи мифологические представления. Так, по мнению маринд-аним, бананы, постройки термитов, морские желуди, кокосовые пальмы и месяц тесно связаны между собой, ибо все они играют важную роль в мифе о Гебе. Геб — это дема самой большой и наиболее распространенной тотемной группы, которая имеется и у соседей маринд-аним. Канум-иребе, ябга и жители острова Комолом также считают его своим предком и радостно приветствуют как обитателя луны.

Когда-то Геб жил в местности Домандэ, в термитнике1. Каждый день он ходил к берегу моря ловить рыбу. Из-за частого пребывания в воде все его тело покрылось морскими желудями², и он стал чудовищно безобразным. Зато те же ракушки надежно защищали его от термитов.

Геб был так уродлив, что не смог найти себе жены. Поэтому он срезал нижнюю часть бамбука³ и смастерил из нее вещицу, заменявшую ему женщину. Приятелю Геба, Маху⁴, у которого было две жены, стало жаль беднягу, и он подарил ему одну из своих жен — Пиакор. Но Пиакор не принесла Гебу большой радости: поначалу она производила на свет только рыб или птиц и лишь позднее родила ему двух сыновей и дочь.

Однажды Геб ловил рыбу неподалеку от Бути. Вдруг к берегу подошли девушки; они захотели набрать ракушек. Геб устыдился своего уродства и зарылся глубоко в песок, оставив сверху только нос. Одна из девушек приняла нос за раковину и взялась за него. Гебу стало нечем дышать, и он был вынужден вылезти из песка. Девушки ужасно перепугались и с громким криком бросились бежать.

Мужчины из Бути подумали, что безобразный малый нарочно подстерегал девушек. Они схватили свои палицы⁵ и луки, поспешили к берегу и поймали Геба. Пленника привели в деревню и поместили в отдельную хижину, а чтобы он не сбежал, поставили у дверей охрану.

Потом мужчины палками и каменными топорами попытались очистить Геба от морских желудей. От боли он громко кричал. Но содрать с Геба ракушки так и не удалось, только на затылке у него образовалась большая рана.

Ночью из этой раны вырос банановый стебель. Он рос так быстро, что уже к утру на нем созрели плоды. Мужчины вытащили его из затылка Геба и посадили в землю. С тех пор этот сорт банана и называется бути⁶ — по месту своего рождения.

Мужчины из Бути все же хотели очистить Геба от ракушек и сделать его своим мальчиком для удовольствия⁷. Геб очень испугался и решил бежать во что бы то ни стало.

Ночью он разобрал часть листьев, покрывавших хижину, — выйти через двери было невозможно из-за охраны, — выбрался на крышу, прыгнул на кокосовую пальму и полез по ней вверх. Чем дальше он лез, тем выше вырастала пальма, и наконец ее вершина достигла луны. Геб быстро перескочил с пальмы на луну. В то же мгновение пальма съежилась и вновь приобрела свои обычные размеры.

Геб был спасен, но ему пришлось навсегда остаться жить на луне. Временами он там хорошо виден, и тогда потомки Геба приветствуют его радостным возгласом: «Геб, ахэ!»

Пока Геб взбирался вверх по шершавому стволу пальмы, с него слезли все морские желуди, и он опять превратился в красивого мужчину. Но по старой памяти его иногда все еще называют «Саманити-патур», что значит «чесоточный юноша».

Жители Сангасе и Алаку⁸ рассказывают эту историю несколько по-иному.

Когда все мужчины из Бути ушли на охоту, Геб выбрался из хижины. На берегу играли мальчики, и дема всем им отрезал головы⁹. Отцы мальчиков снова поймали Геба и решили его убить. Но ни стрелами, ни копьями не могли они пробить покрывающий его слой ракушек. Тогда мужчины попытались утопить дему. Они вырыли глубокую яму, бросили в нее связанного Геба и начали лить туда воду, которую приносили в бамбуковых трубках ¹⁰. Но вода быстро впитывалась в землю, и у них опять ничего не получилось.

К утру мужчины отказались от этой напрасной затеи, взяли бамбуковый нож и отрезали Гебу голову. Они хотели сохранить ее как трофей, но голова вырвалась у них из рук, покатилась вдоль берега, докатилась до самого края света, потом поднялась вверх и превратилась в солнце. Теперь она ежедневно странствует по небу от Кондо-мирава до Мули11, а по ночам под землей возвращается обратно. Люди из Окабы ¹² говорят, будто солнце и ночью идет небесным путем, но этого просто не видно, потому что по ночам оно не светит.

Миф о лунном демоне Гебе распространен у большинства маринд-аним. И это не случайно, ибо в их системе взглядов луна занимает весьма важное место, куда более важное, чем солнце. Именно по луне, регулярно меняющей свою форму, а не по солнцу, почти неизменному в тропиках, ведут они счет времени. Считают маринд-аним только дни и месяцы; понятие о летосчислении находится у них в зачаточном состоянии.

О солнце же в повседневной жизни вспоминают очень редко: ведь оно так однообразно светит! Единственным существенным его свойством считают зной, о котором даже сложен особый миф. Действие этого мифа развертывается на острове Комоломе, лежащем между двумя южными рукавами пролива Принцессы Марианны.

Случилось это на острове Комоломе. Один мальчик шел вдоль берега на рыбалку и нечаянно свалился в глубокую яму. В яме была такая жара, что мальчик сразу же раскалился докрасна и запылал.

В это время мимо проходили какие-то мужчины. Почувствовав сильный зной, они огляделись по сторонам и обнаружили яму, а в ней — мальчика. Огненнокрасный мальчик понравился им, и они захотели вытащить его из ямы и взять с собой в Момбум. Но мальчик оказался таким горячим, что до него нельзя было дотронуться. Тогда мужчины принесли в бамбуковых трубках воду и вылили ее на красного мальчика. От него повалил густой пар. Пар поднялся высоко в небо и превратился в облака. А мальчик заметно остыл, и мужчины смогли достать его из ямы.

Они привели мальчика в Момбум и надели на него головной убор из перьев райской птицы. Но тут мальчик снова запылал. Мужчины испугались, что от него загорится вся деревня, и прогнали его.

Пылающего мальчика тянуло наверх, к освежающим облакам. Он схватился было за вьющийся ямс ¹³, чтобы по нему взобраться на небо, но от жары растение тут же засохло и загорелось. Тогда мальчик вскарабкался на высокое дерево. Оно тоже запылало. Но прежде чем дерево успело сгореть, он уже достиг облаков и очутился на небе. Здесь пылающий мальчик превратился в Катанэ, солнце, а то, что мы принимаем за его лучи, — это все те же сверкающие перья райской птицы ¹⁴, которыми украсили мальчика жители Момбума.

Вечером, когда становится прохладно, Катанэ возвращается в свою теплую яму на Комоломе. Оттуда под землей, по пути, впервые проложенному демами, он идет до Кондо-мирава, а потом еще дальше, за Старый Маро ¹⁵, и там вновь выходит наверх. И от его жара всюду делается тепло и светло. А затем Катанэ опять медленно бредет по небу до Комолома.

Там, где Катанэ по утрам выходит из-под земли, возвышается белая, как известь, башня. Днем и ночью полыхает на ней яркое пламя, видимое издалека.

Люди, почитающие огонь-дему, утверждают, что это он создал огненную башню: пошел из Кондо-мирава к Старому Маро и построил ее. Но те, которые знали историю Катанэ, усомнились в этом и решили сами отправиться туда и обо всем разузнать. Они долго плыли на своих однодеревках вдоль побережья, выдержали несколько сражений с чужими племенами и наконец увидели вдали остров со сверкающим огнем на башне. Но едва они попытались приблизиться к острову, вода в море сделалась густой, как каша ¹⁶, что готовят себе пиф-пафы из Амбона, и им пришлось повернуть обратно, чтобы не застряли лодки.

Так до сих пор никому и не удалось разгадать тайну огненной башни. Пиф-пафы говорят, правда, будто ее выстроили какие-то ингрис-аним¹⁷. Но разве могут люди сделать что-либо подобное? Конечно же, башню построил дема; и от нее Катана каждый день начинает свой небесный путь.

Под огненной башней ингрис-аним подразумевается маяк на острове Дару. Это один из очень редких случаев, когда явления нашего времени органически включаются в мифологию. Характерно, что ни табак, так полюбившийся маринд-аним, ни новые полезные растения, ни коровы, завезенные в Мерауке голландцами, не нашли в ней места. Что же касается утверждения, будто море перед Дару стало густым, как каша, то его не следует понимать буквально. Когда-то маринд-аним ездили в те края вдоль побережья на охоту за головами. Теперь подобные вылазки сделались весьма затруднительными и понадобилось объяснение, почему нынче нельзя заходить так далеко. Между прочим, «густое море» — это вообще один из распространенных сказочных мотивов, который благодаря арабам попал также и в европейский фольклор. Этот мотив встречается во многих поэтических произведениях средневековья.

Любопытно, что жители деревень Инунгальнам и Мулинам, расположенных на юге острова Фредерика-Хендрика, позаимствовали у маринд-аним миф о Катанэ и не задумываясь повторяют его слово в слово, хотя там и говорится, будто солнце заходит на Комоломе, сразу же за деревней Момбум. Таким образом, получается, что место захода солнца лежит восточнее их собственных деревень. Конечно, они прекрасно знают, что это не соответствует действительности; но их робость перед словом мифа и их уважение к маринд-аним настолько велики, что они не осмеливаются в угоду фактам отступить от текста. К тому же они вообще меньше говорят о солнце, чем о месяце или о звездах, и потому не видят в этом особенно большой беды.

Некоторым созвездиям маринд-аним дали особые названия. Так, одна группа звезд называется у них Крабом. В другой они различают нижнюю челюсть крокодила, в третьей — женщину, ловящую рыбу. Но каких-либо историй, связанных со звездами, они не знают, за исключением мифа об Утренней и Вечерней звездах, а также о Плеядах, возникших, по их мнению, из пылающих поленьев, которыми швыряли друг в друга мальчики-демоны.

В мифе об Утренней и Вечерней звездах воплощено представление маринд-аним об идеальной женщине и о ее антиподе. У них ценится женщина прилежная, которая весь день не покладая рук трудится на огороде или разделывает на болоте саговые пальмы. (Из расколотого ствола такой пальмы киркой выбивают сердцевину, потом тщательно ее промывают, чтобы очистить от древесных осколков, а затем высушивают и получают хорошую саговую муку.) Особенно большое значение придается кулинарным способностям женщины. Она должна много и вкусно готовить и в первую очередь обеспечивать семью сытным ужином. Кроме того, от женщины требуется, чтобы она была уживчивой и ласково обходилась с детьми. Красива она или нет — это не играет большой роли. Маринд-аним говорят, что красота юности быстро отцветает, достоинства же хозяйки дома должны отличаться постоянством. И все-таки красота тоже привлекает их. Правда, мариндский идеал имеет тенденцию к полноте. Во всяком случае, для обозначения красивой девушки и девушки дородной применяется одно и то же слово «кабиливаг». Но подобные красавицы чаще предназначаются для культовых обрядов, чем для женитьбы. Прообразом такой девушки служит прекрасная Манди.

Манди была очень красивой девушкой, но она совсем не любила работать. Поэтому ни один юноша не хотел взять ее в жены, хотя многие из них были бы не прочь сходить с ней в лес.

В то время как другие девушки и женщины уходили на огороды и сажали там растения, пропалывали посевы или собирали урожай, Манди наряжалась и без дела слонялась по округе. Поздно вечером все женщины и девушки возвращались домой и, сгрузив вязанки хвороста и съестные припасы, начинали готовить ужин. И только когда приступали к еде, являлась Манди.

Самой прилежной из женщин была Охом. Она не раз звала ленивую Манди пойти вместе со всеми на огороды или в рощу саговых пальм, уговаривала ее сходить за хворостом и научиться готовить еду. Но Манди ничего не желала слушать.

Однажды красавица Манди прогуливалась в окрестностях Имо и случайно забрела в банановую рощу. Устав от долгих блужданий, девушка решила отдохнуть. Она срезала несколько банановых листьев, приготовила себе удобную постель, потом улеглась на ней и уснула.

Мужчины из Имо, проходившие через рощу, наткнулись на спящую Манди и забрали ее с собой, потому что приближался большой культовый праздник, во время которого полагалось убить какую-нибудь красивую девушку.

Перед самым праздником Манди удалось бежать. Рано утром, когда все еще спали, она поднялась на небо и превратилась в красивую звезду: и теперь каждое утро ее можно там видеть.

А прилежная Охом тоже стала звездой. Правда, по утрам у нее нет свободного времени, как у лентяйки Манди: Охом весь день трудится. Но как только стемнеет, она появляется на небе. Первая вечерняя звезда — это и есть Охом. Как все порядочные женщины в деревне, она возвращается домой только вечером.

Вот почему молоденьким девушкам желают, когда они подрастут, больше походить на вечернюю звезду, чем на утреннюю.

Но некоторые люди говорят, будто Манди в конце концов почувствовала себя неловко перед Охом и там, на небе, принялась добывать саговую муку. И еще говорят: всю ее утварь — корыто для промывания саго, черпак для воды, кирку и колотушку — все это тоже можно разглядеть среди звезд. Свои украшения Манди сбросила, и они превратились в небесных птиц. Эти птицы в виде звезд с длинным хвостом из перьев иногда пролетают по небу. Только видно их очень редко.

По словам йе-аним, что живут в верховьях Маро, все звезды — такие же женщины, как Манди и Охом, и все они замужем за месяцем.

В морской стихии маринд-аним видят воплощение демы Йолумы. А так как жители побережья относятся к морю с огромной любовью, то естественно, что они переносят ее на Йолуму, Сына бездны, названного так в связи с его происхождением из водных глубин. В своей основной сущности Йолума — грозный дема, и миф о нем — не что иное, как поэтическое выражение мощи бури, которая, все нарастая, несет людям смерть и разрушения и в то же время поражает их своим величием. Вместе с тем миф о Йолуме является попыткой объяснить возникновение культа Имо.

Йолума — Сын бездны. Это она произвела его на свет в одном из болот за деревней Имо ¹⁸. Он красивее самого нарядного юноши ¹⁹ и сильнее всех людей.

Жители Имо не знали, кто такой Йолума. Они приняли его за чужеземца и не пожелали иметь с ним дело. А когда Йолума знаками дал им понять, что хочет взять в жены девушку из Имо, они стали над ним смеяться и выстрелили в него из лука. Раненный в голову, Сын бездны покинул Имо.

Через некоторое время рана на голове Йолумы загноилась. В глубокой печали побрел он через леса и болота к своему другу Гебу. Тот вырубил из раковины маленький острый нож и этим ножом надрезал Йолуме кожу. Гной и дурная кровь вышли, и рана Йолумы быстро зажила. Затем Геб изготовил для своего друга очень красивый наряд, такой красивый, какого еще никто и никогда не носил.

От Геба Сын бездны направился к морю и сделался морским демой. Вот он ударил в свой барабан — и море зашумело, ударил сильнее — послышался гул прибоя. Йолума пошел вдоль берега. Ветер трепал его нагрудные украшения. Они раскачивались и блестели, и в лад им вздымались и пенились морские волны.

Придя в Вамал²⁰, Йолума лег отдохнуть, и оттого в бухте у этой деревни море всегда спокойно.

Потом Сын бездны отправился дальше. И чем быстрее шагал он, чем громче бил в барабан, тем сильнее бушевало море. Когда он дошел до Вамби, буря так разыгралась, что валила пальмы и хижины.

Вскоре Йолума достиг мелководья у Имо и принялся жестоко мстить за обиду, что нанесли ему жители этой деревни. Его барабан грохотал как гром, ожерелья, а с ними и пенные гребни сверкали под ветром. Йолума в гневе вырывал с корнем деревья, опустошал сады и разрушал дома. Жители Имо, даже не успев проснуться, погибали под развалинами. Потом Йолума обрушил на берег огромный морской вал. И все, что еще оставалось в живых, было смыто соленой водой.

Тогда-то и появились в море первые рыбы. Они возникли из людей деревни Имо.

После расправы над Имо Йолума прошел еще немного вдоль побережья и наконец остановился в устье Биана. Но и поныне гнев его не иссяк, и он ежедневно гонит из моря в реку мощную волну прилива²¹, о чем никогда нельзя забывать при езде на лодках.

Там, где когда-то стояла деревня Имо, ныне голое место; от нее не осталось следа. Но в память о мести Йолумы в соседних деревнях — Сангасе, Алаку и Меви — союз Имо и теперь еще справляет свои праздники. Главная цель союза — заботиться о том, чтобы кокосовые пальмы были плодоносны и имели крепкие корни; и тогда Йолума, великолепный и могучий Сын бездны, не повалит их снова.

Если вечером море начинает волноваться и окрашиваться в красный цвет, значит, Йолума и другие демы отправились на какую-то битву и предстоит большое кровопролитие.

С данным мифом о Йолуме связаны еще два сказания, которые также имеют отношение к морю и особенно почитаются родственниками тотема воды. То, что одно из них, повествующее об острове и морском орле, сродни мифу о Йолуме, ясно и так. Другое же сказание, о шагающем дереве, стоит в связи с этим мифом хотя бы потому, что там тоже говорится о происхождении морских рыб. Кроме того, в нем также идет речь об опасности, надвигающейся на деревню. По всей вероятности, этот мотив связан с представлениями о странствиях морского демона вдоль побережья. Правда, странствия Йолумы обычно совершаются более бурно.

Однажды на берегу близ Онгари играл маленький мальчик. Вдруг он увидел, что к деревне медленно движется огромное дерево. Оно выглядело очень грозно. Мальчик испугался и с криком бросился в деревню.

Собрались мужчины. Они посоветовались и решили срубить дерево прежде, чем оно дойдет до Онгари и раздавит дома, убьет людей, свиней и собак. На помощь позвали мужчин из соседних деревень, и все вместе, взяв каменные топоры, пошли рубить корни дерева.

Мужчины трудились изо всех сил два дня и еще один день²². За это время дерево подошло почти к самой деревне. Наконец могучий ствол покачнулся и со страшным шумом повалился на землю.

Пока дерево раскачивалось туда и сюда, с него осыпались плоды. Те, что упали в море, стали первыми морскими рыбами. А те, что попали в реку, превратились в первых речных рыб.

Так была спасена деревня Онгари, и так возникли рыбы. Если бы маленький мальчик вовремя не заметил шагающего дерева, не было бы сейчас Онгари и никто не мог бы ловить и есть рыбу.

В давние времена морской орел Кидуб жил на высоком дереве близ устья Биана. В ту пору неподалеку от побережья лежал небольшой островок. Назывался он Волинау и был похож на нынешний остров Хабе. Сейчас на том месте остались только подводные камни, но когда-то там находилась деревня.

Однажды морской орел залетел на Волинау и увидел очень красивую девушку. Она уже достигла возраста иваг²³, и потому Кидуб решил взять ее себе в жены.

Жители Волинау были против этой женитьбы и спрятали все лодки, чтобы девушка не могла перебраться на большую землю. Но так как прекрасный юноша-орел сам полюбился девушке, то она посоветовала ему перенести ее к себе на дерево по воздуху.

Первое время молодые сильно любили друг друга. Кидуб ежедневно приносил своей подруге самых вкусных рыб, а когда шел дождь, простирал над ней крылья, чтобы она не намокла.

Но постепенно молодой женщине наскучила жизнь на дереве, а на землю орел из-за ревности никогда ее не спускал. Сама же она по высокому и гладкому стволу не могла сойти вниз. И тогда она решила тайком сбежать от своего мужа. Она долго думала, как бы это сделать, и наконец придумала.

Она сказала морскому орлу, будто уже пришло время плести корзинку-люльку, в какой молодая мать носит на груди младенца.

Доверчивый Кидуб очень обрадовался такому известию: ему хотелось иметь побольше детей. Он тут же полетел и принес жене превосходные волокна, чтобы она могла приступить к работе.

Но жене они явно не понравились. «Для ребенка морского орла, — сказала она, — могут подойти только волокна из листьев уговой пальмы²⁴». Кидуб исполнил и это ее желание. Тогда жена для виду начала плести корзинку. Вдруг она отбросила работу в сторону и говорит:

— Эти уговые волокна никуда не годятся. Мне нужны те, что растут на земле бурик-аним²⁵. Слетай принеси их. Да побольше!

И снова морской орел поверил жене и отправился в путь. А бурик-аним живут очень далеко, еще дальше, чем канум и мани²⁶, и, значит, Кидуб должен был не скоро вернуться домой.

Когда орел улетел, жена распустила начатую корзинку и из всех волокон сплела длинный, до самой земли, и крепкий шнур. По нему она спустилась на землю и побежала к берегу. К счастью, там оказалась лодка с Волинау. Женщина села в нее и стала поспешно грести к родному острову. Жители Волинау с радостью встретили беглянку.

Тем временем к своему дереву из страны бурик-аним возвратился морской орел, нагруженный листьями уговой пальмы. Он сразу понял обман, а по шнуру и следам, ведущим к берегу, догадался, куда бежала жена. Не помня себя от гнева, Кидуб ринулся к острову.

Люди услышали шум его крыльев и в страхе спрятались под корни деревьев. Вместе со всеми забралась туда и жена Кидуба.

В ярости морской орел налетел на Волинау, от удара его мощных крыльев с треском ломались хижины, и вскоре на месте деревни осталась только груда развалин.

Тут из своей щели вылез один выживший из ума старик мес-меаким²⁷ Он подумал, что морской орел уже улетел, и хотел немного прибрать среди развалин. В закутке, где хранились кокосовые орехи, он нашел метлу и с силой вымел ею кучу обломков. При этом старик случайно угодил метлой прямо в клюв Кидуба. От неожиданности морской орел страшно испугался и улетел. Испуг был так велик, что Кидуб даже ни разу не оглянулся и опомнился лишь на той стороне Мули. Он и теперь еще сидит там на большом камне²⁸. Воли-нау же отстроилась снова, и бывшая жена морского орла еще долго жила в ней.

Так рассказывают эту историю женщинам и детям, а также другим людям, не посвященным в тайны культа Майо. Посвященным же известно другое. Они знают, что морской орел разрушил весь остров; он разыскал всех жителей, в том числе и свою неверную жену, и растерзал их на части. Потом он полетел к Мули. И в тех местах, куда с его окровавленных лап капала кровь, — на равнине Паюми, между Вамби и Велаб, и у болотных людей²⁹ по ту сторону Мули — еще теперь находят алую земляную краску. Это не простая краска, а запекшаяся кровь жителей Волинау.

Некоторые говорят, будто морского орла звали Бау. Но посвященным известно, что это был не кто иной, как морской дема Йолума, принявший облик морского орла.

Вполне возможно, что Волинау когда-то действительно был островом. Со временем, однако, море размыло его, и на том месте осталось лишь несколько подводных рифов. В наши дни вблизи побережья существует только один маленький остров — Хабе. Цепочка рифов, протянувшаяся от него, позволяет думать, что в прошлом Хабе был связан с материком. Остров никем не заселен, но раз в году его посещают жители деревни Вамби, которые собирают там яйца черепах. Это право жителей Вамби на остров также находит свое обоснование в мифе.

Когда появился огонь и пожар распространился по всему побережью, могучий дема Деви попытался его потушить. Он ударил по горящей земле своей палицей, но пламя от этого не погасло, только от берега отскочили большие куски суши и превратились в острова. В стране бурик-аним и по сей день существует несколько таких островов. А один из них, остров Хабе, лежит сейчас против деревни Велаб.

Когда-то Хабе был частью суши близ устья старой реки Маро. Но после того как Деви отколол его от берега, Хабе не остался на месте, а поплыл. Он миновал Кондо-мирав и Бути и доплыл до деревни Бирок. Здесь он вдруг за что-то зацепился и стал. Оказалось, его схватил Ротан-дема.

Другие демы попробовали было освободить остров, но шипы ротана так крепко впились в Хабе, что демы никак не могли сдвинуть его с места. Они даже поколотили Ротана палицами, но и это не помогло. И лишь после того, как позвали колдунов с реки Булаки и те произнесли свои заклинания, Ротан-дема отпустил Хабе, и остров поплыл дальше.

Хабе передвигался очень медленно, и жители побережья часто ездили на него собирать черепашьи яйца и охотиться на морских птиц.

Как-то раз на плавучий остров высадился один мужчина из деревни Вамби со своей женой и дочерью по имени У никак. Это случилось, когда Хабе проплывал мимо их деревни. Упикак сразу же полезла на пальму за птичьими яйцами. В это время подул сильный ветер. Люди испугались, что может начаться буря и они не успеют возвратиться домой. Не долго думая, они бросились в лодку и поспешили в Вамби. И верно, едва лишь они добрались до деревни, как разразилась буря.

А Упикак осталась на пальме. Чтобы не упасть, она изо всех сил уцепилась за ствол и вместе с ним раскачивалась под порывами ветра. Девушка громко кричала и звала родителей, но из-за бури никто не слышал ее голоса.

Упикак прижалась к пальмовому стволу, как варан, и постепенно приобрела облик этого животного. Так возник первый варан, а оттого что Упикак в то время охотилась за птичьими гнездами, вараны поныне преследуют птиц и крадут у них яйца.

Между тем остров Хабе проплыл Вамби и приблизился к деревне Велаб. Упикак испугалась, что никогда не сможет вернуться в родные места, и решила между островом и землей соорудить перешеек. Она взяла куски красного железняка и стала бросать их в воду.

Это увидел дема огня Арамемб, который как раз находился в Велабе. Арамемб захотел помочь девушке-варану и тоже принялся строить перешеек. Его часть начиналась у деревни Велаб и шла навстречу той, что сооружала Упикак. А так как под руками у Арамемба не было ничего подходящего, а медлить было нельзя, он пустил в дело крупные клубни ямса.

Как только обе части перешейка сомкнулись, Упи-как быстро перебежала к Арамембу. Она вышла за своего спасителя замуж, и они оба стали родителями кенгуру.

Перешеек же вскоре разрушился: ямс смыло водой, и даже красные камни от частых бурь и прибоя сильно измельчали, и их сделалось меньше. Но и теперь еще между Хабе и деревней Велаб находят его остатки. Они-то и удерживают остров.

В представлении маринд-аним, рифы также связаны с действиями демонов. Так, неподалеку от Домандэ есть место Белевил, возле которого находится риф. Место с таким же названием имеется и у деревни Вамал. Говорят, будто здесь женщину-демона по имени Белевил во время родов неожиданно застал прилив и она превратилась в камень. И хотя кости Белевил давно уже стали рифами, сама она все еще жива и иногда топит людей, которые ловят рыбу.

Многие участки берега покрыты наносами морской глины серо-синего цвета. Наибольшую протяженность такие участки имеют к востоку от реки Маро, а также между Бангу и Вамби. Глинистые наносы, которые населены тысячами крабов, зачастую делают местность почти непроходимой для человека. Мало-помалу эти участки зарастают мангрововыми деревьями с их многочисленными воздушными корнями-подпорками и тем самым успешно противостоят размыву. В результате в подобных местах море постепенно отступает, в то время как в других — медленно надвигается на сушу. Правда, людям нет от этого никакой пользы: там, где растут мангровы, им все равно нечего делать. В мангровнике могут жить только птицы и морские животные.

Среди обитающих здесь существ самым необыкновенным является грязевой прыгун³⁰ — рыба, которая может подолгу обходиться без воды и любит сидеть на корнях мангровов. В случае опасности грязевой прыгун бросается в грязь и ловкими прыжками прямо по ней быстро пробирается к спасительной воде. О такой рыбе-прыгуне и говорится в приведенном ниже сказании, изображающем охоту демона Вали за человеческими головами.

Однажды дема Вали отправился на охоту за головами, но ни в Макалине, ни в Кумбе, ему не удалось никого убить. Тогда он рассердился и поплыл в Бангу. Перед самой деревней дема спрятал свою лодку и пошел пешком. В Бангу почти все крепко спали, и только один молодой мужчина услышал шаги разъяренного Вали. Мужчина немедленно разбудил свою жену и маленького сына и вместе с ними вскарабкался на высокое дерево.

Они успели как раз вовремя: Вали тут же ворвался в деревню, перебил всех людей и завалил все дома толстым слоем серой морской глины. Сверху остались торчать лишь макушки деревьев. Из всех жителей Бангу только три человека избежали смерти.

Когда дема ушел, мальчик и говорит: «Я хочу сойти вниз посмотреть, что это там такое серое». А глина была еще совсем вязкой, и едва он ступил на нее, как сразу же провалился и стал тонуть. Чтобы спастись, мальчик превратился в рыбу-прыгуна и большими прыжками поскакал к воде.

Все это видела его мать. Она быстро наломала веток, сплела из них вершу, какой обычно ловят рыбу в мелких местах, и бросилась вдогонку за сыном. И, конечно, тоже увязла в глине. Пока мать барахталась в серой жиже, корзина ее превратилась в корни мангровового дерева, а сама она — в его ствол и крону.

Мужчина ничем не мог помочь своим близким и решил не сходить с дерева, пока глина не затвердеет. Потом он спустился вниз и ушел в глубь страны, подальше от Вали и его серой глины.

А возле Бангу в глине еще и теперь часто находят большие белые раковины. Это кости людей, которых убил Вали.

Охота за человеческими головами, которая на первый взгляд кажется нам какой-то особенной жестокостью демона, для маринд-аним выглядит совершенно по-иному. Она считается у них очень хорошим делом, представляющим интерес для всей их общины. Ведь среди них есть не только взрослые люди, но и дети, которым недостает жизненной силы. Особенно нуждаются в ней младенцы, не умеющие еще самостоятельно ходить, есть и говорить. А чтобы достать им необходимую жизненную силу, нужно раздобыть череп взрослого человека, ибо только в нем достигает она своего полного развития. Однако при этом ни в коем случае нельзя убивать кого-либо из своих соплеменников или их друзей. Все прочее не имеет существенного значения: была ли жертва охоты за черепом мужчиной или женщиной, убита ли она в открытом бою или из засады — безразлично. Важно лишь, чтобы вместе с головой было добыто и имя жертвы, которому также приписывается магическая сила. Имя это потом присваивается ребенку³¹.

Крупнейшим среди демонов охотником за человеческими головами считается Дивахиб, который является также большим специалистом по убою свиней и вообще великим мастером смерти.

В стране людей канум жил дема по имени Дивахиб. Некоторые говорят, у него было еще одно имя — Дехевай, что значит «Убивающий отец», и будто от этого демы пошло все воинственное и жестокое.

Днем Дивахиб был человеком и вместе с другими людьми жил в деревне Сангар. По ночам же он превращался в свинью, тайком бегал на саговое болото и пожирал там заготовленную людьми сердцевину саговых пальм. Но люди не догадывались, что их обворовывал Дивахиб, так как он еще затемно возвращался в Сангар и снова принимал вид человека.

Ущерб от ночных краж был очень велик, и люди решили поймать вора. Они вырыли перед болотом глубокую яму-ловушку. На дне ямы укрепили острые бамбуковые колья, а сверху прикрыли ее ветвями. На следующее утро в яме нашли свиное тело Дивахиба. Ночью он в образе свиньи упал на колья и умер. Но душа³² демы осталась жива. Она вновь обрела человеческий облик, и Дивахиб как ни в чем не бывало возвратился в деревню.

В те времена еще не знали свиней, и найденная в яме туша была всем в новинку. Но жители Сангара сразу поняли, что свинья будет хороша для еды. Они зажарили тело Дивахиба и устроили большой пир. На него пригласили и самого дему. Все с удовольствием ели вкусное мясо, и только Дивахиб не попробовал ни кусочка: не мог же он есть самого себя! После пира Дивахиб собрал все свиные кости, отнес их за деревню, старательно уложил и прикрыл травой. Через некоторое время трава приподнялась, и из-под нее выскочили кабан и свинья. Хрюкая и визжа, они кинулись в Сангар.

Когда люди увидели двух свирепых животных, они очень перепугались. Мужчины закричали «кха-кха», а женщины — «вии-вии». Этого им не следовало делать, потому что, закричав, как свиньи, они сами тут же превратились в свиней, а их дома — в густой лес.

Потом Дивахиб предложил своим друзьям сходить с ним в этот лес на охоту. Он показал им, как делать лук, стрелы и другое охотничье снаряжение — копье и копьеметалку³³, а также рассошку³⁴ для ловли свиней.

Один мужчина оказал, что хочет убить большого кабана, того самого, который произошел из костей Дивахиба. Но вдруг этот кабан сам набросился на мужчину и клыками распорол ему живот. Мужчина истек кровью. Из его крови вырос первый куст бетеля³⁵. Оттого, когда жуют бетель, слюна становится красной как кровь.

А кабан убежал к Вамби. Позднее другие люди убили его там, а из его хвоста сделали нагрудное украшение, какие с тех пор носят все охотники за свиньями³⁶.

На охоте в Сангаре Дивахиб поймал двух поросят и отдал их на воспитание двум девушкам³⁷. Эти поросята стали первыми домашними свиньями. Одной из них был кабан. Ночью он оборачивался юношей и учинял насилие над своей кормилицей. Мать девушек попросила Дивахцба отомстить за нее насильнику. Дема согласился и обещал убить кабана.

Как заменяющий мать, он надел длинный женский передник, какие носят жены людей канум, и целую ночь плясал перед мужчинами и женщинами. Утром девушка привела к нему кабана, и Дивахиб ударом палицы проломил ему череп. С тех пор мужчины накануне свиного праздника, перед тем как убить кабана, всегда надевают женские передники. Некоторые говорят, будто этим хотят обмануть свиных дем, чтобы те приняли убийцу за женщину и не преследовали мужчин. Но Дивахиб никого не боялся и надел передник просто потому, что заменял мать.

Когда кабана начали резать на части, из него хлынула мощная, до самого неба, струя крови. Так появилась радуга.

Убийство доставляет Дивахибу радость. И он убивает не только одних свиней. Он первым пошел к Дигулу и отрезал головы людям³⁸. Он первый придумал, как снимать с головы кожу, коптить ее, а потом снова натягивать на очищенный череп и приносить в мужской дом прекрасные боевые трофеи³⁹. И он же научил своих товарищей по охоте за головами, и прежде всего пса-дему Маху, запоминать имена убитых, чтобы давать их потом своим детям.

Таким способом Дивахиб убил многих людей. Но одна из убитых им женщин решила отомстить. И когда на рыбалке к ней, уже ставшей духом, подошел Дива-хиб и попросил несколько рыб, только что выловленных ею, она презрительно швырнула ему пару самых плохих.

Обозленный Дивахиб ночью поджег ее хижину. Женщина-дух еще успела спастись, но ее дитя сгорело. Тогда она собрала кости ребенка, сложила их в корзину, потом незаметно подкралась к Дивахибу и повесила эту корзину ему на шею. А сама тут же обернулась собакой и быстро скрылась из виду.

Дивахиб очень удивился и открыл корзину. Кости, лежавшие там, превратились в мальчиков, и ему волей-неволей пришлось стать их приемным отцом.

Когда Дивахиб пришел к верховью реки Булаки, он повесил корзину на высокое дерево. В то же мгновение в корзине что-то зашипело, и оттуда с грохотом выскочили огненные стрелы, а дерево повалилось на землю. Мальчики, возникшие из костей сгоревшего ребенка, превратились в молнии.

На шум прибежал пес-дема Маху. По его совету Дивахиб сделал из упавшего ствола лодку-однодеревку. Псу-деме тоже захотелось иметь такую. Он повесил корзину на другое дерево, и оно также рухнуло под ударами молний. Люди говорят, что обе эти лодки были самыми первыми на свете.

Затем друзья-демы взяли корзину с молниями, сели в свои лодки и снова отправились на охоту за головами. И всюду, где демы появлялись, они добывали много трофеев.

Однажды во время охоты мальчики-молнии так увлеклись, что вообще не могли остановиться. Дивахиб рассердился. Он попытался было сам схватить их и упрятать в корзину, но молнии выскользнули у него из рук и единым мощным пучком поднялись на небо.

Дивахиб очень горевал, что мальчики покинули его: отныне ему опять надо будет вырезать обычные стрелы из тростника, вместо того чтобы пускать молнии. Печальный, пошел он на болото к верховью реки Кумбе, да так там и остался. И когда люди приходят туда за тростником для стрел, они часто слышат, как он стонет и жалуется.

Однако Дивахиб не всегда бывает только жестоким убийцей. Это видно из другого мифа, посвященного ему же.

Имбасум, о котором там идет речь, представляет собой топоровидную копьеметалку с каменным крючком, выточенным из лопасти топора. Чтобы понять, как высоко ценятся у маринд-аним подобные орудия, следует принять во внимание, что в их стране вообще не встречается камней и что куски камня для топоров наряду с головами приносят из края дигулов в качестве особо ценных трофеев независимо от того, обработаны они или нет.

Отец молний Дивахиб живет за небесным сводом, и, чтобы спуститься на землю, деме всякий раз приходится проламывать его. При этом раздается громкий гул, и тогда люди говорят, что гремит гром.

В глубине души Дивахиб вовсе не так уж зол, а иной раз бывает и совсем добрым.

Однажды Дивахиб сошел на землю. Как всегда в таких случаях, сильно гремел гром и сверкали молнии. По земле бегал мужчина и искал укрытия от дождя. Вдруг он увидел впереди небольшой шалаш. В шалаше у огня сидел какой-то древний старик. Он приветливо пригласил мужчину сесть рядом и даже угостил его мясом и орехом бетеля. Оба приятно провели время в беседе, а когда утихла гроза и дождь прекратился, старик на прощание подарил мужчине имбасум — чудесное оружие, какого в те времена не было еще ни у кого из людей. Конечно, этот старик был не кто иной, как сам Дивахиб, и он не пожалел отдать человеку свое лучшее оружие.

Но сыновья Дивахиба, молнии, остались очень недовольны его поступком. Они заявили, что имбасум им совершенно необходим для охоты на кенгуру, и всячески бранили отца за его доброту. Но Дивахиб сказал: «Что подарено, то подарено, и потребовать имбасум обратно я уже не могу».

Рассерженные сыновья Дивахиба сами спустились на землю и разыскали там нового владельца имбасума. Он как раз возвращался с охоты с богатой добычей.

Увидев возле себя молнии, мужчина страшно перепугался и попытался спастись от них бегством. Но они были проворнее, чем он, и тут же догнали его снова. Чтобы легче было бежать, мужчина бросил всю свою добычу, но молнии все равно не отставали от него ни на шаг. Тогда он выбросил свою походную сумку, потом лук и стрелы и наконец копье. И только имбасум он по-прежнему крепко держал в руках и со всех ног мчался к деревне. Но и это не помогло. Молнии, угрожая, оцепили мужчину огненным кольцом, и ему скрепя сердце пришлось бросить драгоценный подарок старого Дивахиба.

Молнии стремглав кинулись к отцовскому оружию и, схватив его, поднялись на небо.

Сразу же вокруг стало тихо. Облегченно вздохнув, мужчина неторопливо собрал все свои брошенные вещи и целым и невредимым, однако уже без имбасума возвратился к себе в деревню.

Там он рассказал о всех своих приключениях. Люди очень сокрушались, что пропало такое прекрасное оружие. Но, оказывается, мужчина, получив от Дивахиба имбасум, успел хорошо разглядеть его, и потому теперь, правда лишь после долгого и кропотливого труда, ему удалось сделать точно такой же. С тех пор люди знают это оружие и с успехом применяют его на охоте. А так как оно пошло от самого Дивахиба, то им пользуются также и в тайном культе Имо.

О копье и копьеметалке, правда простой, говорится и в одном из мифов о демоне огня Арамембе. От этого демона ведут свое происхождение кенгуру, и потому оп считается родоначальником тотема кенгуру.

Между землями маринд-аним и людей яб, с одной стороны, и землей болотных людей — с другой, лежит широкая протока Мули. Выглядит она как река, но вода в ней соленая, и принадлежит она Сыну бездны Йолуме.

В Мули живет друг Йолумы — Мули-дема. Он женился на девушке из Авехимы⁴⁰, и та родила ему прекрасного сына, которого отец назвал Арамембом.

Когда Арамемб был еще подростком, он попросил своего отца подарить ему оружие, чтобы тоже ходить на охоту. И тогда Мули-дема дал ему копье и копье-металку.

Арамемб очень обрадовался, но не знал толком, на кого ему охотиться с таким мощным оружием, потому что в те времена из всей дичи были известны одни лишь птицы. Диких свиней, казуаров и кенгуру тогда еще не водилось. Не было в ту пору и собак, и вместо них охотников сопровождали крысы.

Арамемб пришел со своим копьем в страну людей яб⁴¹. Там встретился ему великан по имени Мингуй, который преследовал и убивал людей. Арамемб подумал, что Мингуй — вполне подходящая цель для его копья, и при помощи копьеметалки изо всех сил метнул его в великана. Пронзенный насквозь, Мингуй замертво повалился на землю.

Арамемб разрезал тело великана на части, испек мясо и, так как сильно проголодался, съел его, оставив одни кости. Затем он прикрыл кости травой и лег спать.

На следующее утро под травой что-то зашуршало. Арамемб разгреб ее и увидел, что все до одной кости Мингуя превратились в маленьких кенгуру, ползавших по земле. Кенгуру еще не умели прыгать, и, только после того, как Арамемб стегнул их черенком пальмового листа, они подскочили и научились передвигаться прыжками, как делают это теперь.

Вскоре кенгуру подросли и так расплодились, что Арамемб решил истребить часть их, пока они не сожрали все растения. И тогда он начал на них охотиться.

Однажды во время охоты на кенгуру Арамемб с такой силой метнул свое копье, что оно вошло глубоко в землю и никак не вынималось обратно. Копье пустило корни и превратилось в огромное дерево, что растет возле Кумбиса⁴², на берегу Мули. Чтобы все же не упустить добычу, Арамемб в гневе швырнул в нее свою копьеметалку. Но и копьеметалка тоже воткнулась в землю, пустила корни и превратилась в бамбук.

Все это видел из воды Мули-дема. Ему стало жаль своего сына, оставшегося без оружия. Тогда он срезал кусок бамбука, сделал из него хороший лук и дал его Арамембу.

С тех пор на кенгуру охотятся не с копьем, а с луком и стрелами.

Арамембу посвящен еще один миф, в котором также говорится о происхождении кенгуру. В то же время в нем объясняется, откуда взялись москиты — подлинный бич почти всей Новой Гвинеи.

Дема Арамемб носил спереди на поясе большую красивую раковину ⁴³, и все люди дивились этому. Как-то ночью Арамемб почувствовал под раковиной сильный зуд и услышал исходившие из нее тихий шорох и приглушенное дыхание. Он собрался уже встать, но чуть только шевельнулся, как из раковины выскочил крохотный кенгуренок. Так Арамемб стал отцом кенгуру, который с той поры повсюду его сопровождал.

Однажды у реки Биан⁴⁴ один вероломный дема тайно умертвил кенгуренка Арамемба и зажарил его. Когда мясо было уже готово, он пригласил Арамемба поесть вместе с ним. Арамемб страшно рассердился, что Биан-дема убил его любимца, и решил отомстить злодею.

Немного погодя убийца кенгуру позволил себе еще одну злую шутку: он собрал подпаленные волосы кенгуру и всыпал их Арамембу в калебасу для извести⁴⁵. Однако Арамемб заметил эту проделку и быстро произнес над калебасой слова заклинания. Тотчас же в ней поднялся громкий гул. Арамемб взмахнул калебасой и так ударил ею злого дему по голове, что калебаса раскололась, и оттуда тучей вылетели москиты, образовавшиеся из волос кенгуру. Москиты набросились на Би-ан-дему и безжалостно преследовали его до тех пор, пока он не прыгнул в реку и не остался там навсегда.

Так отомстил Арамемб за убийство своего кенгуру. С тех пор и поныне у реки Биан очень много москитов.

Правда, позднее самый сильный и могущественный из москитов переселился в Домандэ. Но все остальные из страха перед ним не последовали его примеру. И оттого в Домандэ москитов не так много, как у Биана⁴⁶.

К циклу сказаний об Арамембе относится также история о первом исполнении смертельного колдовства (Todeszauber), которая связана с легендой о происхождении кокосовой пальмы. То обстоятельство, что подобным колдовством занимаются именно люди куркари, объясняется, как мы уже отмечали, смешением их племенного имени с названием цикасовой пальмы (кукари), которую маринд-аним считают волшебным растением ⁴⁷.

Летающий волшебный орех (оба), употребляемый для смертельного колдовства, — это карликовый кокос, которому резьбой придана форма головы какого-то животного, по мнению одних — змеи, а по мнению других — кабана. Внутреннюю полость такого ореха заполняют кровью и известью, которые вследствие особого заклинания становятся его жизненной силой⁴⁸. После этого волшебный орех бросают под ноги или на тело жертвы. Вместо ореха можно также пользоваться волшебной лопаткой, один конец которой вырезан в виде головы или пасти змеи. Иногда орех или лопатку просто кладут на пути человека, намеченного в жертву, чтобы он сам наступил на них. Считают, что при соприкосновении с жертвой в орехе (или лопатке) пробуждается к жизни «искусственный дема»; он проникает в тело жертвы и разрушает ее «внутреннее мясо». Тогда потерпевший лишается чувств, а когда снова приходит в себя, то уже ничего не помнит. Он приходит домой, но не может никому рассказать, что с ним произошло. Сумей он это сделать, его еще можно было бы спасти. Но так как он молчит и никто не предпринимает никаких мер, его жизненная сила (ви), основание, или «внутреннее мясо», которой разрушено, постепенно увядает, и человек гибнет⁴⁹.

С этим колдовством (камбала), в силе которого маринд-аним нисколько не сомневаются, предание связывает происхождение кокосовой пальмы.

У реки Кумбе жила раньше большая змея. Однажды у нее родился мальчик. Змея набрала много мягких листьев, уложила на них младенца, а сама отправилась на поиски пищи. Тем временем мальчика увидели три какие-то девочки. Они подумали, что его кто-то подбросил, и унесли младенца к себе домой.

Возвратившись на место и не найдя сына, змея пошла по следам девочек. А ночью, когда все крепко уснули, она обвилась вокруг свай дома и так сжала их, что дом рухнул. Змея-мать чуть было уже не забрала своего сына, но тут одна старая женщина стала кидать в нее пылающие головни, и змее пришлось бежать в страну людей канум и укрыться в болоте. Там она подстерегала женщин, приходивших ловить рыбу, и из мести хватала и проглатывала их, пока наконец мужья этих женщин не убили ее.

Сына змеи звали Яви. Он остался у людей и со временем превратился в красивого и статного молодого человека, которого все любили. Узнал о прекрасном юноше и дема огня Арамемб, а так как ему очень хотелось иметь такого сына, он взял и похитил его.

Но Яви был уже взрослым, и, когда Арамемб однажды ушел на охоту, он обманул его с женой демы. Однако Арамемб вскоре обо всем догадался и задумал погубить своего приемного сына.

Он позвал пятерых колдунов из людей куркари, и те с помощью летающего ореха оглушили Яви и повредили ему нутро, хотя с виду этого совсем и не было заметно. Придя в себя, ничего не подозревавший Яви пошел домой, потом вдруг почувствовал себя плохо и на другое утро умер.

Услышав плач по Яви, Арамемб все же пожалел, что велел околдовать его. Он догнал колдунов и попросил у них снадобье против заклятия. Но когда он вернулся обратно, Яви уже похоронили. Тогда Арамемб выплеснул снадобье прямо на землю. Одна змея слизала его, и с тех пор змеи не умирают, как люди, а только меняют кожу.

Из головы змеиного юноши Яви выросла первая кокосовая пальма. Его плетеные лубяные косы превратились в корни, голова — в нижнюю часть ствола, тело — в сам ствол, а ноги — хвосты листьев, что качаются от ветра, как будто собираются куда-то уйти. Но земля крепко держит голову, и потому пальма никак не может сдвинуться с места.

А в память о черепе Яви кокосовые орехи еще и теперь имеют три зародышевых углубления, очень похожие на глаза и рот сына змеи.

Мотив о разрушении дома повторяется также в сказании о змеином демоне.

Сначала змей-дема жил в Домандэ. Потом вдоль побережья он переполз в Окабу, затем в Макалин и наконец в Вамал. Оттуда, приняв облик человека, змей-дема направился к людям яб, в Бибикем. Он появился там в образе красивого юноши эвати и женился на ябской девушке. А она и не подозревала, что сделалась женой змея.

Однажды муж и жена пошли на огород сажать таро⁵⁰. Из-за долгой жары и засухи почва затвердела, и копать ее деревянной палкой⁵¹ было тяжело. Тогда мужчина, чтобы облегчить труд, принял свой змеиный облик и начал взрыхлять землю хвостом.

Молодая женщина очень испугалась. Она побежала в деревню и рассказала всем, что случилось с ее мужем.

Деме стало стыдно, что жена увидела его в образе змея. Он покинул огород и уполз на берег Мули, к Мавеолю⁵². А так как за ним гнались жители Бибикема, он попросил дему-наутилуса⁵³ помочь ему перебраться на остров Комолом. Наутилус растянулся во все стороны и превратился в лодку. Змей-дема сел в нее и уплыл на Комолом.

Люди на острове как раз собирались справлять праздник и, увидев большую змею⁵⁴, решили приготовить из нее хорошее праздничное жаркое. Но змей-дема весь день скрывался в мангрововых зарослях, а ночью, когда все уснули, обвился кольцом вокруг деревни, потом сжался и раздавил все дома вместе с находившимися в них людьми.

Сейчас на месте той деревни болото, в котором живут змеи⁵⁵.

Преднамеренное разрушение дома над головами людей, не подозревающих о грозящей им опасности, играет определенную роль в ритуале тайного союза. В свое время там умерщвляли подобным образом какую-нибудь молодую пару, чтобы потом съесть ее. Девушкам, которых доставляют посвященным, приходится перенести очень многое, даже если с ними и не обращаются так жестоко. Отголосок этого мы находим в мифе о человеке из Опеко.

Могучий дема Ваба, основатель тайных празднеств союза Майо, однажды послал другого дему раздобыть девушку, чтобы потом согласно обряду убить ее. Девушка не заподозрила ничего дурного, но едва оказалась среди посвященных, как ее начали мучить. Она не вытерпела, схватила копье и изо всех сил воткнула его в тело демы. Потом она взвалила дему себе на спину и отнесла к своим родичам⁵⁶, чтобы они ему отомстили.

Девушка дотащила дему до Кондо-мирава, но нести его дальше уже не могла. Тогда ее родичи схватили какого-то мужчину, бросили его на землю и до тех пор вытягивали и топтали его, пока из него не получилась лодка-однодеревка. С тех пор все однодеревки украшают резьбой, напоминающей нос, уши и зубы человека⁵⁷.

В эту лодку родственники девушки и положили дему. Они поплыли вдоль побережья, а затем вверх по реке Кумбе, до деревни Опеко. Здесь они вбили в речное дно две сваи и крепко привязали к ним дему. Но вскоре деме удалось освободиться от пут. Тогда его привязали снова, и на этот раз уже вниз головой. Дема отчаянно размахивал ногами, но так ничего и не смог поделать. Он и по сей день остался в реке Кумбе, у Опеко, и потому его теперь все называют Опеко-анем — «человек из Опеко».

Над тем местом, где он находится, постоянно бурлит водоворот, вызываемый его движениями. И там опасно ездить на лодках.

Однажды, когда голландцы привезли в страну маленькую обезьяну, все стали называть ее Опеко-анем⁵⁸, потому что она делала такие же смешные движения, как и дема в Кумбе.

Лодка, о происхождении которой говорится в данной легенде, — обычная однодеревка, пригодная лишь для плавания по рекам и Мули. Уже к острову Хабе поездка на такой лодке представляется отважным предприятием. То, что подобная лодка играет известную роль в культе Имо, мы уже отмечали.

Мотив о падающем доме разрабатывается также в сказании о пляшущих столбах. Его действие разыгрывается в Се-наю, где весьма заметны следы влияния на маринд-аним соседних с ними йе-нан.

Однажды в Сенаю справлялся большой праздник. Все ели много свиного мяса, пили вати и целую ночь под звуки барабана плясали нгатси⁶⁹. Правда, некоторые говорят, будто этой пляске научились у людей боди⁶⁰ значительно позднее, а тогда знали только бендель⁶¹, но это не имеет существенного значения.

К утру от пляски и от вина все очень утомились, и вскоре в праздничном доме, стоявшем на особенно красивых резных столбах, не оставалось уже ни одного бодрствующего.

Пока люди спали, одному из столбов пришло на ум тоже попробовать поплясать, подобно людям. Конечно, это был не простой столб, а столб-дема.

К сожалению, нижний его конец находился в земле, и потому лишь верхняя часть столба раскачивалась туда и сюда в лад пляске. Столбу-деме это показалось забавным, и он двигался все быстрее и быстрее. Наконец его движения стали такими сильными, что нижний конец расшатался, и, когда дема захотел продолжить пляску, он поскользнулся и повис. А крыша дома, которую он подпирал, обвалилась на спящих людей.

Они вскочили и с перепугу громко закричали: «Пак! Пак!»

Так возникли лягушки.

У йе-нан имеется особая тотемная группа, ведущая свое происхождение от домового столба-демы. У них же намного чаще, чем у других племен, встречаются резные столбы у домов и возле мостов⁶², причем большей частью эти столбы имеют вид людей, зверей⁶³, барабанов или лодок. Самое северное селение маринд-аним — По, — расположенное неподалеку от области йе-нан, также отличается красивыми домовыми столбами, которых не увидишь на юге.

В следующей истории, в которой делается попытка объяснить, почему лук и стрелы маринд-аним отличны от таковых у их соседей, будут упомянуты некоторые племена, живущие, подобно куркари, в восточной части страны. Это племя йе-нан, обитающее в верховье реки Маро, канум-иребе — на крайнем востоке и крохотное племя людей мораури, или, как их называют маринд-аним, «мангат-аним», т. е. «зубных людей»⁶⁴, которое в 1934 г. насчитывало всего лишь семьдесят пять человек. Все эти племена имеют собственные языки и несколько отличные обычаи, хотя и стоят довольно близко к маринд-аним.

В давние времена лук и стрелы были известны одному лишь лучному деме. Всем остальным людям приходилось промышлять кенгуру при помощи деревянных дубинок, которые кидали в животных во время облавы; охотиться на свиней тогда еще вообще не умели.

Лучной дема жил в глухом лесу у реки Обы⁶⁵, на земле йе-нан. Йе-нан очень сердились на дему, потому что он перебил всех кенгуру, а им так хотелось поесть мяса! Их соседи, маринд-аним из По и Сенаю, также страдали от демы: у них даже на праздники никогда не бывало мясного.

Вот маринд-аним договорились с йе-нан и совместно выследили дему. Но он убежал от них к реке Кумбе. Вскоре и там все рассердились на него за истребление кенгуру, и наконец многие мужчины, в том числе даже из племен мангат и канум, стали его преследовать, так что деме пришлось постоянно перебегать с места на место. Правда, отыскать его следы было нетрудно: там, где он побывал, совсем не оставалось кенгуру. Вместе с демой скрывалась от людей и его дочь.

Однажды преследователи застали их обоих на берегу реки Кумбе. Беглецов схватили. При этом люди с такой силой потянули дему, что он разорвался пополам. Нижняя часть его тела оказалась в руках у жителей побережья и Кумбе, а верхняя — у лесных людей⁶⁶ йе, мангат и канум. С тех пор прибрежные жители имеют лук с концами, похожими на ноги демы, а лесные люди — другой; верхний конец их лука напоминает нос лучного демы.

Затем люди взялись за дочь демы и тоже разорвали ее на две части. Жителям побережья досталась нижняя часть девушки, и оттого стрелы у них совсем простые и лишены всяких украшений. Йе-нан же досталась красивая и богато украшенная голова дочери демы, и потому они насаживают на свои стрелы такие великолепные красные полированные наконечники⁶⁷, какие не умеет делать ни один из жителей побережья.

В мифе о человеке из Опеко говорилось о лодке, сделанной из тела мужчины. К кругу подобных легенд относится и сказание о деревянном крокодиле. Любопытно, что у маклеуга лодка называется «имо», а крокодил — «явун», что опять-таки совпадает с мариндским наименованием однодеревки.

Однажды демы отправились в далекое странствие на лодке-однодеревке. Она была такая большая, что они с трудом вытаскивали ее на берег, когда останавливались где-нибудь переночевать.

Демы спустились вниз по реке Маро и достигли Гандина ⁶⁸, что лежит чуть выше Эрмасука, называемого чужеземцами Мерауке. Там они снова заночевали. Но они не учли, что волны в том месте много сильнее, чем

в глубине страны ⁶⁹: ведь демы никогда не бывали близ моря.

Пока они спали в Гандине, волны раскачали лодку и она съехала на воду. От сильной качки у лодки внезапно выросли ноги, задний ее конец зашевелился и превратился в хвост, а передний, украшенный зубчатой резьбой, — в пасть с большими зубами.

Так возник первый крокодил.

Ничего этого демы не заметили. Утром они пошли к своей лодке, но не нашли ее. И крокодила они тоже не увидели, так как он погрузился в воду. Демы подумали, что лодка затонула, и стали шарить по дну. А крокодил схватил многих из них и утащил под воду.

Демы в испуге прекратили поиски и собрались сделать себе новую лодку. Один из древесных стволов, что лежал неподалеку от берега, показался им вполне подходящим. Но едва они приблизились к нему, вода в реке заволновалась и оттуда высунулся крокодил.

Тут демы поняли, что это он и утащил под воду их друзей, и решили его убить.

Но осуществить это решение было не так-то просто, потому что, когда крокодил вынырнул еще раз и демы бросили в него свои копья, они отскочили от его твердой кожи, и чудовище снова скрылось в глубине.

Прошло много времени, а крокодил все не показывался. Тогда один смелый молодой дема полез в воду, захватив для дыхания длинную бамбуковую трубку. На дне реки он увидел крокодила: тот спал среди добытых им черепов. Дема связал его крепкими стеблями ротана и вытащил на берег.

Демы убили крокодила и съели. Но опасность не миновала, так как крокодил успел отложить множество яиц и из них вылупились новые крокодилы⁷⁰. Они были очень похотливы — недаром похотливых людей называют крокодилами — и потому сильно размножились.

А когда крокодилы отдыхают на берегу, они все еще похожи на старые древесные стволы.

Йе-нан считают крокодила создателем смертельного колдовства ⁷¹, открытие которого маринд-аним приписывают людям куркари. Обычного крокодила йе-нан называют дабау или дебо, и потому кишащий этими животными приток реки Маро получил название Дебойид, что значит «место отдыха (йид) крокодилов». Если же речь идет о крокодиле, имеющем отношение к магии, то его называют камбала, и это слово тесно связано с колдовством смерти («камбала» — по-мариндски «камбара»). С помощью колдуна обычный крокодил может стать демоном в облике человека. Но для этого ему нужно дать сожрать череп маленького ребенка. Такой «черепной демон» (оре-явал)⁷² может возникнуть также из ядовитой змеи, если какой-нибудь мужчина после смерти своего сына сходит в лес с добытым им человеческим черепом и уговорит змею отомстить убийце. (В то, что смерть могла наступить в силу естественных причин, никто не верит. И всегда ищут виновника, которому следует отомстить.)

По представлениям маринд-аним, крокодил связан также с бетелевой (арековой) пальмой, корявые плоды которой напоминают им крокодилову кожу,

В старые времена демы как-то устроили свиной праздник. Об этом услышал крокодил-дема и вместе с женой отправился туда, чтобы получить свою долю свинины и заодно с другими мужчинами принять участие в пляске⁷³.

Возле самой деревни им встретилась девушка в возрасте иваг. Она оглядела крокодила и нашла его кожу слишком шероховатой. Поэтому она предложила деме, прежде чем идти на праздник, смазать кожу маслом и сделать ее помягче. Тогда, сказала она, он тоже станет красивым.

Пока девушка со своими подругами натирала крокодила маслом и разминала ему кожу, дема Мана увидел его красавицу жену и соблазнил ее. Но затем, испугавшись, что крокодил-дема будет ему мстить, Мана решил опередить его. Он взял свою палицу, подобрался к крокодилу сзади и убил его мощным ударом. А сам сбежал.

Убитого завернули в мягкую кору мелалеуки⁷⁴ и с громким плачем похоронили. На следующее утро на могиле выросла какая-то неизвестная пальма со странными корявыми плодами, напоминающими кожу крокодила. Это была первая бетелевая пальма.

Люди попробовали ее плоды и нашли, что они приятно возбуждают. Только зубы у всех сделались черными, а слюна — кроваво-красной. Все больше народу подходило к пальме, и каждому хотелось поесть вкусных орехов. Наконец на дереве остался один-единственный маленький орешек.

Вдруг откуда-то появился никому не знакомый безобразный мальчик с кожной болезнью. Он отобрал у людей последний бетелевый орех, что-то прошептал над ним и колдовством вогнал в него червей, сделавших орех несъедобным. И хорошо, что он так поступил. Теперь этот последний орех, который еще сохранил всхожесть, можно было только посадить. Потом из него выросли новые бетелевые пальмы, и сейчас их вполне достаточно, чтобы все люди могли жевать бетель.

Гадкий мальчик⁷⁵ был крокодилом-демой. Он очень беспокоился, чтобы не уничтожили все плоды, и потому вышел из могилы. Никто не узнал его. Но если бы люди были более внимательны, они бы заметили, что кожа у него шершавая, как у крокодила.

В то время как йе-нан ведут колдовское искусство от крокодила-демы, маринд-аним считают, что начало ему положил его приятель Угу, который, впрочем, тоже имеет крокодилоподобные черты.

Необыкновенная история о его волшебной коже встречается также на весьма отдаленном от страны маринд-аним острове Новая Британия⁷⁶, правда, она стоит вне всякой связи со сказанием об Угу.

Харау была первой женщиной, которая научилась выколачивать муку из сердцевины саговой пальмы⁷⁷. Она вышла в Сенаю замуж за Эльме и уже через два дня родила ему сына по имени Угу.

Насколько необычным было рождение Угу, настолько же резвым оказался его разум. Он первый постиг тайну колдовства. Когда Угу ходил со своим отцом Эльме на охоту, он не пользовался никаким оружием, а просто залезал на какое-нибудь дерево и оттуда с помощью чар убивал столько диких кабанов, кенгуру и казуаров, сколько ему хотелось. Но чтобы никто про это не узнал, он потом мазал свои стрелы кровью, как будто ими убил животных.

Угу мог, как крокодил, подолгу находиться под водой, и у него были такие же зубы, как у крокодила. Он часто пугал ими людей. Вообще, он любил строить людям пакости, нередко избивал своих сверстников и непочтительно относился к старикам. Так как Угу потерял всякий стыд и плохо себя вел, старейшины решили, что его надо убить. Однако мужчинам не удалось этого сделать, они только выбили ему несколько зубов, которые и теперь еще можно видеть в Сенаю.

Потом Угу ушел на побережье, в Алаку. Но и там он своим дурным поведением очень скоро рассердил стариков. Зато мальчикам понравилось, как он умеет плавать и нырять.

Однажды Угу сказал мальчикам, что может научить их своему искусству. И когда один из них согласился нырнуть вместе с ним, Угу оттянул от тела кусок своей кожи, которая легко растянулась, раскрыл ее, впустил туда мальчика, а потом закрыл ее снова.

Они долго купались и ныряли, а когда вышли на берег и Угу выпустил мальчика обратно, другие дети также захотели поплавать с Угу. Мальчиков было столько, сколько у человека пальцев⁷⁸, но Угу так широко растянул свою кожу, что все уместились в ней, и Угу с детьми опять ушел под воду.

Много дней пробыл Угу под водой, и ничто на поверхности не выдавало его присутствия. Иногда он незаметно подплывал к людям, ловившим рыбу, неожиданно хватал кого-нибудь из них и проглатывал, так что в прибрежных деревнях постоянно раздавался плач о погибших. А тем временем мальчики, сидевшие под его кожей, вынуждены были питаться кровью, которую они высасывали друг у друга.

Когда Угу снова вышел на берег и мальчики выбрались из его кожи, они были крайне истощены и очень злы на него за то, что он так долго продержал их в темноте и голоде.

За то, что Угу погубил много людей, один мужчина убил его копьем. Затем с убитого сняли его чудесную кожу, а мясо отдали изголодавшимся мальчикам. И едва они съели его, как сразу же почувствовали в себе необыкновенные силы. Вкусив мясо Угу, они сделались первыми колдунами ⁷⁹.

А кожа Угу до сих пор хранится в деревне Сарор. С ее помощью колдуны могут погружаться в воду и под водой незаметно подкрадываться к своим жертвам, как это раньше делал сам Угу.

Мать Угу, женщина-демон Харау, непосредственно связана с саговой пальмой. Это она первая приготовила саговую муку. Создание же самого сагового дерева приписывается демону Вокабу и его жене Сайгон. Все эти три демона играют особую роль в преданиях людей махухе, относящихся к тотемной группе саговой пальмы.

В местности Сивасив⁸⁰ состоялся праздник, и там было много свиного мяса. Жена Вокабу Сайгон столько его съела, что, когда вернулась к себе в деревню, у нее разболелся живот.

Никакие заговоры и никакое лечение не помогали. Наконец ее вздувшийся живот лопнул и оттуда вывалилась какая-то бледно-красная мякоть, никем еще не виданная. Сайгон подумала: это выкидыш, и постеснялась рассказать мужу о случившемся. А то, что выпало из ее живота, она завернула в женский передник⁸¹ и спрятала в хижине.

Как-то раз, когда Сайгон пошла в огород за стеблями банана ⁸², которые в те времена употребляли в пищу, ее муж Вокабу стал рыться в ее вещах. Он не стыдился, как нынешние мужчины, прикасаться к женскому переднику или упоминать о нем в разговоре⁸³ и нашел то, что спрятала жена. Случайно кусок найденной им мякоти — а это было саго — упал в огонь, и вскоре оттуда донесся вкусный запах. Вокабу попробовал печеное саго и нашел, что оно куда вкуснее сердцевины бананового стебля.

Тут домой воротилась его жена, и Вокабу поспешно упрятал остаток саго под лубяные косы, вплетенные в его волосы. Однако Сайгон заметила это. Она ударила мужа по уху, и сырое саго упало на землю.

На другой день из саго выросло большое дерево, правда, совсем без листьев — один лишь ствол. Тогда Вокабу попросил одного мужчину из тотема воды⁸⁴ наловить для него рыб. Мужчина принес ему скатов, и Вокабу прилепил их к стволу. И тотчас скаты превратились в широкие основания листьев, какие можно видеть на всех саговых пальмах. Снова попросил Вокабу принести ему рыб, но на этот раз получил уже рыб-пил. Вокабу воткнул их в основания листьев, и пилы этих рыб стали настоящими и красивыми пальмовыми листьями. Первая саговая пальма появилась.

Вскоре к пальме прилетела стая медовых птиц⁸⁶. Они расселись на верхних листьях, а над ними уселась спустившаяся неведомо откуда белая цапля. И все эти птицы превратились в цветы саговой пальмы.

Вокабу хотел было повалить пальму, чтобы добраться до ее съедобной сердцевины, но ни он и никто другой не знали, как это сделать, потому что в ту пору не было еще каменных топоров. Тут как раз в страну забрел один дема с верховьев реки Дигул. Вокабу вырвал у пришельца один из его огромных зубов и сделал из него топор. Дема не вытерпел боли и сбежал. Он остановился к востоку от нижнего течения Маро и положил начало роду мангат-аним, «зубных людей», которые и поныне живут там ⁸⁶.

Вокабу взял топор и ударил им по стволу пальмы. Раздался отчаянный крик. Дема, сидевший в стволе, выскочил оттуда и убежал. А саговая пальма, лишившись опоры, рухнула на землю.

Но опять же ни Вокабу, ни Сангон не знали, что делать дальше и как достать из пальмы съедобную сердцевину. К счастью, в это время из деревни Оан, с верховьев Виана, пришла молодая женщина по имени Харау. Только ей одной и было известно, как можно вскрыть ствол и как путем вымачивания приготовить из сердцевины муку. Харау помогла Вокабу и его жене сделать саговую муку. И с тех пор больше уже никто не ест сердцевину стеблей банана.

Только некоторые из болотных людей по ту сторону Мули не умеют еще добывать саго⁸⁷, но они ведь не настоящие люди.

Добрая и трудолюбивая Харау является идеалом мариндской женщины. Она усердно добывает саговую муку, а в присутствии мужчин, которые иногда заговаривают при ней о своих похождениях, ведет себя, как это и полагается, очень сдержанно. От порядочной женщины и от хорошо воспитанной девушки требуется, чтобы она не разговаривала с чужим мужчиной, если он не представлен ей по всей форме ее мужем или отцом, и чтобы она не смеялась, когда шутят мужчины. Только старые, седовласые женщины могут позволить себе такую вольность. Примечательно также, что Харау считается красивой, причем это выражается не словом «кабил», которое указывает и на полноту, а словом «ванинггап», что означает одновременно и «красивая» и «хорошая».

Партнер Харау, казуар-демон Ягил, является демой больших бегающих птиц Новой Гвинеи, которых маринд-аним не считают, однако, птицами, ибо они не умеют летать⁸⁸. Так как Харау не согласилась на предложение Ягила «сходить с ним в лес» ⁸⁹, между тотемом саговой пальмы и тотемом казуара по существует родственной связи, и члены этих тотемных групп имеют право жениться друг на друге.

Казуар-дема Ягил жил на острове Комолом⁹⁰. Он мог принимать образ юноши, правда не целиком: одна его нога оставалась такой, как у казуара, и потому он оставлял после себя необычные следы — наполовину человеческие, а наполовину казуаровые.

Ягил был озорным малым и забавлялся тем, что днем, когда женщины работали на огородах, пробирался в чужие хижины и прятал женские передники. Это заметила одна старуха. Она рассказала обо всем мужчинам и показала им странные следы. Мужчины выследили юношу-казуара, который как раз принял свой обычный облик, догнали его и убили своими копьями.

Комоломцы разрезали Ягила на части и решили на другой день съесть его. Но ночью мясо демы превратилось в деревья: на одном из них росли орехи аке⁹¹, а на другом — водяные яблоки ⁹².

К останкам Ягила незаметно подкрались его братья и мать. Мать уложила в свою заплечную корзину внутренности Ягила, а братья собрали его кости и бросили их в огонь. В тот же миг к небу поднялся огромный столб дыма и превратился в тучу. Под мощные раскаты грома из тучи вылетела молния и сожгла всю деревню вместе с жителями⁹³.

На обратном пути мать услышала позади себя глухой звук и почувствовала, что у нее за спиной, в корзине, что-то шевелится. Неожиданно оттуда выпрыгнул вновь возродившийся из своих внутренностей Ягил. Братья и мать пошли вместе с ним через страну людей яб к верховьям Булаки.

Там жила красавица Харау, славившаяся своим умением выделывать муку из сердцевины саговой пальмы. Каждый день она уходила в саговую рощу и трудилась не покладая рук.

Ягил не раз в образе красивого молодого человека подходил к Харау и пытался завязать с ней разговор. Но Харау была воспитанной девушкой и потому ничего ему не отвечала и не смеялась его шуткам. Когда же он увязался за ней и проводил ее чуть ли не до самой деревни, а потом даже предложил сходить с ним в лес, она немедленно прогнала его, и Ягил в образе казуара убежал прочь.

В деревне Харау пожаловалась на эти приставания, и отец девушки попросил мужчин подстеречь незнакомого юношу-казуара. А чтобы не спутать его с другими, он поручил Харау при следующей же попытке юноши приблизиться к ней снабдить его каким-нибудь отличительным знаком.

И когда Ягил снова явился к Харау, она сделала вид, будто согласна пойти с ним в лес, как только окончит работу. А пока что повесила ему на шею красноватый кусок сушеного саго. С тех пор все казуары носят на шее красные повязки.

Харау тайком убежала от ожидавшего ее Ягила и сообщила родичам, как его узнать. Не долго думая, все мужчины вместе со своими собаками бросились ловить юношу-казуара. Но сильный казуар легко передавил собак и со всех ног помчался к реке Биан.

Там он забрался в Оанское болото⁹⁴, а его мать, обернувшись высоким тростником, со всех сторон прикрыла его, чтобы никто не смог найти и убить ее сына.

Так же как и казуар, странные следы оставляет демон-аист. Вместе с тем аист является изобретателем украшений, недаром после перьев райской птицы его перья ценятся наиболее высоко. Кроме того, он считается создателем опьяняющего напитка вати, и потому в сказаниях об аисте часто встречаются образы, напоминающие об оглушении, вызываемом этим напитком.

Гигантского дему-аиста звали Оле⁹⁵. Он стоял посреди болота и своим длинным клювом вылавливал из него рыб, которых тут же проглатывал. Люди увидели, как он ловит рыб, и им самим захотелось поймать эту большую птицу.

Они вырезали из мягкого дерева рыбу и воткнули в нее колючку от ската⁹⁶, имеющую острые крючки-зазубрины. Потом привязали деревянную рыбу к длинному шнуру и бросили ее в болото. Через некоторое время аист и в самом деле схватил приманку. Колючка застряла у него в клюве, и, когда люди потянули за шнур, аист оказался у них в руках. Его связали и отнесли домой.

Так как был уже вечер, аиста не зарезали сразу, а посадили в хижину и поручили одной старой женщине сторожить его.

Она села возле дверей и занялась плетением циновки. Неожиданно из хижины донеслись какие-то хлопки. Старуха испуганно вскочила. Но хлопки тут же прекратились, и она успокоилась. Немного погодя за дверьми послышалось легкое пощелкивание. И снова все стихло. Вдруг дверь хижины отворилась, и мимо старухи быстро прошагал какой-то очень красивый юноша. Старая женщина растерялась⁹⁷. А пока она раздумывала, последовать ли ей за ним или позвать мужчин, юноша исчез.

То был аист, обернувшийся юношей. Когда он смазывал маслом свои лубяные косы, слышались хлопки, а когда надевал на себя украшения, они пощелкивали. Только одно отличало юношу-аиста от молодого человека: ступни его были вывернуты задом наперед. И это спасло его, потому что, обнаружив назавтра следы юноши, мужчины подумали, будто они ведут в хижину, а не из нее, и не стали его преследовать.

Между тем юноша-аист пришел к реке Маро, в Эрмасук, который чужеземцы называют Мерауке. Здесь он уселся, вырвал у себя под мышками немного волос и начал их жевать. Возле него собрались другие юноши и с удивлением глядели на его странное занятие. Вскоре, однако, они ему надоели, и тогда руки его вдруг покрылись перьями, а нос и ноги сделались длинными и тонкими. Он снова превратился в аиста и улетел в Бирок, расположенный между реками Маро и Кумбе.

Там дема-аист опять принял облик юноши и вырвал у себя под мышками волосы. На этот раз он не стал жевать их, а зарыл волосы в землю. И сразу же из них выросли первые кустики вати. Правда, в те времена никому не было известно, что, пожевав их, можно получить крепкий пьянящий напиток, и потому никто не обратил на них никакого внимания.

Только дема по имени Вокабу, следивший за аистом, незаметно подкрался туда и стащил несколько растений. Но аист заметил это. Он подбежал к Вокабу, выхватил у него из рук краденые растения и так ударил ими дему по голове, что совершенно оглушил его. Таким образом, Вокабу оказался первым, кто был оглушен вати.

Разгневанный юноша-аист ушел к болотным людям⁹⁸. Но в память о нем узлы стеблей вати еще и теперь выглядят точь-в-точь, как колени аиста⁹⁹.

Жители деревни Кумбе, расположенной у устья одноименной реки, часто подвергаются насмешкам со стороны остальных маринд-аним за их простоватость, что, впрочем, несправедливо, ибо они ничуть не глупее жителей других деревень. Про людей из Кумбе говорят, будто они, опьянев от вати, хотели поджарить самого дему-аиста.

Однажды неподалеку от деревни Кумбе дема-аист ловил в реке рыбу. Простоватые жители Кумбе не заметили, что это был не обычный аист, а дема, и поймали его. Они связали аиста и бросили на раскаленные угли, чтобы он поджарился. Очень довольные своим успехом, люди из Кумбе уже предвкушали сытный ужин, а пока аист жарился, жевали стебли вати и пили их сок, отчего изрядно опьянели.

Вскоре они услышали какое-то шипение и решили, что аист уже зажарился с одного боку и из него в огонь вытекает жир. Наполовину пьяные, они перевернули аиста на другой бок. Через некоторое время в костре вновь что-то зашипело. Тогда они перевернули аиста на спину, радуясь, что жаркое вот-вот будет готово. В третий раз услышали они шипение, а когда взглянули на огонь, увидели, как оттуда вылетает дема-аист.

Люди в ужасе разбежались. На месте предполагаемого пиршества остался только потухший костер. Огонь сжег путы, связывавшие аиста, и погас, потому что аист с перепугу трижды помочился на него.

С тех пор жители Кумбе всегда очень сердятся, если их спрашивают, вкусно ли жаркое из аиста.

В то же время существует предание, изображающее демона-аиста с другой стороны — как прекрасного молодого человека, приносящего людям опьяняющий напиток и украшения. Известна также история об охоте демона-аиста за черепом, которая, правда, не в почете у людей из тотемной группы морского орла.

Аист Ндик и морской орел Кидуб были друзьями. Оба жили в одной из деревень в образе людей, и никто не подозревал, что они — птицы. Когда же друзья оказывались на болоте вдали от деревни, то принимали свой обычный облик и ловили много рыбы. На обратном пути Ндик и Кидуб вновь оборачивались людьми, а пойманных рыб нанизывали на стрелы, чтобы все думали, будто они подстрелили их из лука.

Но однажды жена Кидуба незаметно прокралась за ними и все увидела. И когда Кидуб как-то изъявил готовность помочь ей в огороде, она засмеялась и сказала:

— Нет уж, лучше отправляйся с Ндиком за рыбой. Это у вас обоих получается куда более ловко, даже без лука и стрел!

Тут Кидуб и Ндик поняли, что ей известна их тайна. И чтобы жена Кидуба не проболталась, Ндик ночью бамбуковым ножом отрезал ей голову и полетел с этой головой на болото к Урумбу.

Кидуб с криком кинулся следом за ним. Над самым болотом Ндику пришлось бросить голову, потому что Кидуб нагнал его и между ними завязалась драка. Они долго бились друг с другом, пока наконец Ндик не отступил на край болота.

Тогда Кидуб попытался выловить голову жены. Но каждый раз, как только он приближался к ней, рыбий дема, сидевший в болоте, прятал ее под воду. И он делал это до тех пор, пока Кидуб, обессилев, не оставил своих попыток и не улетел.

Когда морской орел скрылся из виду, Ндик потихоньку подобрался к рыбьему деме, схватил его своим

длинным клювом и проглотил. Потом он взял голову жены Кидуба и отнес ее своим детям. Теперь он мог дать им имя ¹⁰⁰.

В действительности же ни один, даже самый большой охотник за головами ни за что в жизни не станет убивать кого-либо из членов семьи своего друга. Но демоны, как и древнегреческие боги, находятся по ту сторону морали.

Следующее сказание повествует о происхождении жителей верховьев реки Дигул.

У одной змеи родилось несколько красивых мальчиков. Она уложила их в корзинку, и там они подрастали.

Однажды в пути змея зажарила на костре немного рыбы и накормила своих сыновей. После еды она из предосторожности повесила корзину с детьми на высокое дерево.

Но мальчики тайком прихватили с собой на дерево остатки обеда, а также несколько горящих поленьев, чтобы согреваться ночью. Наверху мальчики поспорили из-за еды и стали кидать друг в друга горящие головни. В пылу ссоры они забросили головни на самое небо, где их и теперь еще можно видеть как звезды.

Невоспитанность детей так рассердила змею, что она без оглядки уползла от них. Вот и пришлось мальчикам самим спускаться с дерева. После многих попыток это удалось всем, кроме самого младшего, который не решался соскользнуть вниз по высокому стволу. Но, оставшись один на дереве, малыш не растерялся; он прикрепил к своим рукам перья, превратился в птицу ржанку ¹⁰¹ и улетел.

Тем временем старшие братья пришли к реке Дигул1⁰². Ночью им стало холодно, а так как их теплая корзина осталась висеть на дереве, они забрались в большое дупло и проспали там до утра. На рассвете мимо них проходили дигульские девочки. Они услышали в стволе какое-то гудение и подумали, что там живут дикие пчелы. Но когда девочки открыли дупло, оттуда вышли красивые мальчики. Обрадованные своей находкой, девочки проводили их в деревню.

Там мальчиков усыновили, а когда они выросли, то отдали им в жены тех самых девушек¹⁰³, которые их нашли.

Старший из братьев первым обзавелся сыном. Мальчик любил играть с луком и стрелами и однажды по ошибке угодил стрелой в ногу одной старой женщины. За это все женщины крепко его выбранили. Мальчик очень обиделся — ведь он попал в старуху нечаянно — и потому решил отомстить.

Как-то раз, когда все женщины и девушки ушли на болото ловить сетями рыбу, он отправился в лес и сделал много больших деревянных клювов и украшений из перьев. Затем он позвал своего отца и других мужчин и сказал им, что хочет научить их летать. Мужчины согласились, надели на себя украшения, а к головам привязали клювы.

Сначала они летали только вниз, причем с небольших деревьев, потом со все более и более высоких, и наконец превратились в птиц-носорогов¹⁰⁴ и, громко хлопая крыльями, полетели по-настоящему.

Возвратившись в деревню, женщины не нашли там ни одного мужчины. Но, увидев пролетающих птиц-носорогов, они догадались, в чем дело, и тоже захотели стать птицами. Они также раздобыли себе перьев и вырезали из дерева клювы. Но женщины оказались менее искусными, чем мальчик. И потому, сделавшись самками птиц-носорогов, они вышли далеко не такими красивыми, как их мужья.

Среди женщин была одна беременная. Ей было тяжело учиться летать. Поэтому она сделала себе маленький клюв и превратилась не в носорога, а в райскую птицу, которая не может летать далеко ¹⁰⁵.

От птиц-носорогов произошли дигульцы. Вот почему они до сих пор строят свои дома на высоких деревьях или на столбах, точно это гнезда ¹⁰⁶.

Совсем проста легенда о происхождении голубей и уток, действие которой разыгрывается на острове Хабе.

Когда остров Хабе плыл еще на запад¹⁰⁷, многие демы пришли посмотреть, что на нем делается. В это время умерли две женщины-демы, и их похоронили на острове. Могилу одной из них прикрыли листьями банана, а могилу другой — корой саговой пальмы. Через несколько дней под листьями и корой что-то зашевелилось, а когда демы покинули остров, из-под банановых Листьев вылетела стая голубей¹⁰⁸, а из-под коры — стая уток. С тех пор голуби относятся к тотему банана ¹⁰⁹, а утки — к тотему саговой пальмы.

В следующем сказании говорится о происхождении вариба, темной разновидности гигантского аиста, и журавля. В нем же содержатся указания на культ огня, некогда распространенный в Кондо-мираве.

В старые времена жили у Онгари муж с женой и сыном. В ту пору люди уже умели выращивать бананы и таро. Но однажды все их труды оказались напрасными. Из-за жестокой засухи растения в огородах погибли, и в стране начался голод.

Тогда сын заявил, что хочет избавить всех от этой беды. Он попросил у матери несколько стеблей банана и клубней таро и сказал родителям, чтобы они не выходили из дому, пока он не вернется. Затем он пошел в лес, вырыл там глубокую яму и на самом ее краю развел огонь. Потом бросил в яму банановые стебли, сочные клубни таро, листья кротона¹¹⁰ и разные травы, все это полил водой, а сверху закидал камнями и комьями земли.

Вода из ямы поднялась высоко в небо и дождем полилась обратно на землю. Тут юноша бросил в огонь немного свиного сала, и, как только оно зашипело, разразилась сильная гроза с проливным дождем.

Между тем родители, не дождавшись сына, отправились в огород. По дороге их застал дождь. Чтобы хоть немного защититься от него, они подняли над головой палки, которые несли с собой. Дождь долго не прекращался, и палки постепенно приросли к ним и стали длинными клювами. А так как родители дрожали от холода, на руках у них выросли перья, и они превратились в птиц: отец — в черного аиста, а мать — в журавля ¹¹¹.

Вызывание дождя при помощи волшебных трав, на которые льют воду, считается обычным колдовством и до сих пор широко применяется у маринд-аним. Сжигание свиного сала магически вызывает сильную грозу, во время которой, подобно вспыхнувшему жиру, загораются и трещат молнии.

Аналогичные действия играют большую роль в культе демона огня Рапа в области Кондо-мирав. Из пойманного кабана вытапливают сало и факелом поджигают его. Непосвященным разрешается смотреть на этот огонь лишь издали. В культе Имо также применялся жир жертвы. Но там в качестве ее брали не кабана, а тело мужчины и жир не сжигали, а поедали.

Пестрые кусты кротона, употребляемые для вызывания дождя, согласно преданию, произошли из перьев райской птицы.

В конце Мули, неподалеку от устья Дигула, напротив страны умерших, жил человек по имени Гопа. Его отец женился во второй раз. Мачеха Гопы была молода и красива, и Гопа влюбился в нее. Но молодая женщина не пожелала уступить просьбам пасынка, и взбешенный Гопа убил ее, а труп бросил в Дигул. В том месте, где лежит тело убитой женщины, еще и теперь бурлит водоворот.

Боясь отцовской мести, Гопа бежал из дому. Его отец Доле пустился в погоню за сыном и так упорно преследовал его, что тот в конце концов превратился в пугливую красно-желтую райскую птицу батенд¹¹². А так как перья у батенда были необычайно красивы и многие хотели бы сделать из них нарядные головные уборы для танцев, то другие люди тоже стали его преследовать.

Охотники за батендом во главе с Доле вслед за птицей все время переходили с места на место. Однажды у верховьев реки Булаки они догнали беглеца и набросились на него с палками. Но батенду снова удалось уйти, и только несколько его пестрых перьев упало на землю. Из этих перьев выросли первые кусты кротона, покрытые красивыми пестрыми листьями.

Батенд улетел дальше, к входу в страну умерших, где уже никто не мог его преследовать. Он и поныне летает там взад и вперед, и мимо него пролетают все духи умерших, прибывающие в страну Хаис.

Во время погони за сыном Доле сильно порезал себе ногу об острую лучину бамбука. Из раны вытекло много крови. Кровь сбежала на большой лист таро и загустела. Вдруг в кровяном сгустке отчетливо вырисовалось лицо, потом тело, руки и ноги. И наконец кровь превратилась в живого мальчика.

Доле очень обрадовался, что обрел себе нового сына взамен ставшего птицей. Он хотел поднять мальчика, но на запах крови слетелось множество ос; они уселись по краям листа таро и не давали дотронуться до малыша.

Тогда Доле пошел и привел сюда своего друга Геба, с головы до ног покрытого морскими желудями, отчего ему не были страшны никакие осы. Геб взял мальчика и передал его отцу.

Новый сын Доле стал впоследствии знаменитым охотником за человеческими головами. Ему очень везло, и однажды с ним случилось такое, чего вообще ни разу не бывало с охотниками: он повстречал человека с двумя головами. Одна из них глядела вперед, а другая — назад. И обе эти головы сын Доле срезал одним ударом бамбукового ножа. Такой удачи не переживал уже больше никогда ни один охотник за головами.

Данная история почему-то относится к кругу преданий тотема саговой пальмы. Что послужило основанием для этого, мне выяснить не удалось.

Более понятна связь следующего сказания о баклане ¹¹³ с мифом о морской глине у бангу, относящихся к тому же тотему сома. Баклан, морская глина, сом, а также другие существа вроде крабов имеют то общее, что все они связаны с морским побережьем. В прибрежной же деревне Борем разыгрывается действие легенды о рыбьем воре — баклане.

Как-то раз мальчики из Борема пошли на рыбалку. Клев был хороший, и они наловили много рыбы. Но вечером, когда дети возвращались в деревню, их остановил дема Нгенге. Он отобрал у них весь улов и скрылся в лесу.

Дети прибежали домой в слезах и обо всем рассказали отцам. Но когда мужчины захотели узнать, кто же отнял рыбу, оказалось, что мальчики забыли имя вора.

Делать было нечего: не зная имени врага, нельзя было рассчитывать на его поимку.

Немного погодя в деревню вернулся самый младший из рыболовов — маленький, сплошь покрытый струпьями мальчик¹¹⁴. На своих коротких ножках он не мог поспеть за товарищами и потому пришел позже всех. Но малыш был умнее других детей. Чтобы не забыть имени вора, он всю дорогу повторял про себя: «Нгенге, Нгенге, Нгенге, Нгенге» ¹¹⁵. Придя в деревню, мальчик назвал его.

Мужчины взяли оружие и пошли ловить дему. Они нашли его неподалеку от деревни. Нгенге уже разводил огонь, чтобы зажарить украденную рыбу. Охотники схватили его. Нгенге отчаянно сопротивлялся, стараясь вырваться. Вдруг шея у него вытянулась, вместо носа появился большой клюв, а на руках выросли перья. Нгенге превратился в баклана, взмахнул крыльями и улетел.

Мужчины и мальчики съели вновь найденную рыбу. А баклан так и остался навсегда рыбьим вором.

К числу легенд с превращениями принадлежит, наконец, сказание о черепахе и варане, примыкающее, как это ни странно, к циклу преданий о гигантском аисте.

Неподалеку от Кумбе, в Кайбуре, жил дема Таб. Однажды у него украли палицу, и Таб отправился разыскивать вора. В пути он часто останавливался и выпивал полную кокосовую чашку вати. Наконец он так опьянел, что еле мог передвигать ноги. Оттого он превратился в черепаху и, шатаясь, медленно пошел в Кумбе.

Там один мужчина сказал ему, что вор спит у себя дома. Таб тихонько пробрался через собачью лазейку¹¹⁶ в хижину, взял висевшую на стене палицу и убил ею вора. Из хижины он вышел уже со своим оружием.

Чтобы отпраздновать победу, Таб достал у демы-аиста много вати и так напился, что сам забыл, кто он такой. То он был черепахой, то вараном, то снова черепахой. Вот в облике черепахи Таб поплелся домой. В голове у него творилась полная неразбериха¹¹⁷. Так он шел, раскачиваясь из стороны в сторону, и в конце концов свалился в болото за Кайбуром. Там он живет и по сей день.

По представлению маринд-аним, в мире помимо демонов и людей имеются еще так называемые накари, принадлежащие к свите демы. Большей частью накари представляются им в виде каких-то эльфоподобных существ. В них воплощаются предметы, сами не являющиеся тотемами, но имеющие какое-то отношение к тотемным животным или растениям, как, например, ящерицы и жуки, связанные с пальмовым стволом, на котором они живут. Обычно накари повсюду сопровождают своего дему. Но есть также одно постоянное место, в котором они пребывают в обществе друг друга и которое недоступно для людей. Это место — Бравская роща.

У каждого демы есть свои накари. Это такие женщины или девушки, которые всегда сопровождают его. Некоторые из них бывают женами демы, но иногда накари очень малы, всего с палец ростом. Однако во всех случаях они необыкновенно красивы, и самые красивые из них живут в Бравской роще, у Йо-барика.

Как-то в древности дема Арамемб бросил вверх свою палицу, и она раскаленным камнем упала в Браву¹¹⁸. С тех самых пор Бравская роща стала местом, где живут демы и накари, и люди никогда не заходят туда, по крайней мере маринд-аним. Но чужеземцы, не считаясь с демами, вырубили в Браве много бамбука для постройки своих домов.

Оскорбленный этим, дема Баба, основатель тайного обряда, позвал Тик-дему¹¹⁹, и тот наслал на людей мор. Многие люди умерли, и некоторые деревни почти совсем опустели.

Это должно было послужить людям предупреждением. Но чужеземцы по-прежнему нарушали покой Бравской рощи и даже стреляли там из своих ружей. В наказание Арамемб по наущению Вабы сжег людям срамные места, и снова появилось много больных ¹²⁰.

И все же пиф-пафы не перестали досаждать демам и накари из Бравы. Но над ними демы не властны. Возможно, позднее наступит такое время, и тогда пиф-пафам никто, даже самые лучшие колдуны, не смогут ничем помочь.

На опушке Бравской рощи мне повстречались две молодые женщины, собиравшие хворост. Одна из них отличалась удивительно светлой кожей и была одета в необычный передник из красной материи. При нашем приближении обе женщины поспешно скрылись в кустарнике. По твердому убеждению моих проводников, это были накари.

Очевидно, к накари же следует отнести и существо, о котором идет речь в следующем ниже сказании о змее на луке. Во всяком случае, это не демон и не человек.

В то время как предания маринд-аним в общем не имеют никакой видимой связи со сказками и легендами, распространенными от Западной Европы до Восточной Азии и островов Полинезии, а скорее примыкают к мифам аранда и других племен Центральной Австралии, в данном сказании, и только в нем, звучит известный европейско-азиатский мотив. Это мотив о девушке-лебеде, правда выступающей здесь в образе змеи.

Жил в деревне Урумб один мужчина. Он был хорошим охотником, но у него не было жены. Однажды, возвратившись с охоты, он повесил свой лук на место, а сам стал за хижиной разделывать добытого кенгуру. Когда же он снова вошел в хижину, то увидел, что вокруг его лука обвилась какая-то змея. Мужчина попытался сбросить ее оттуда, но, как он ни тряс лук, змея не спадала. Тогда он оставил ее в покое, повесил лук на прежнее место и пошел к друзьям — занять у них немного золы, чтобы приправить еду ¹²¹.

Когда он вернулся обратно, площадка перед его хижиной была так хорошо прибрана, как никогда раньше. Он не мог понять, чьих это рук дело, и опять отправился в деревню, чтобы выяснить, кто бы это мог быть, Но никто ничего не знал. Еще раз придя домой, мужчина обнаружил там уже зажаренного кенгуру. Удивленный, он сел и принялся за еду, а змея глядела на него и не двигалась.

Насытившись, мужчина встал и сделал вид, будто снова уходит в деревню. На самом же деле он никуда не пошел, а спрятался за хижиной. Вскоре он увидел, как из нее вышла красивая девушка и начала печь саговые лепешки. Заметив мужчину, девушка хотела было бежать. Но он крепко схватил ее, и девушка призналась, что она-то и есть змея.

Мужчина попросил девушку-змею остаться жить у него. Она согласилась и осталась, навсегда сохранив человеческий облик. А лук, вокруг которого она обвилась, будучи змеей, еще долго служил им: мужчина часто ходил с ним на охоту и добывал пищу для себя и своей жены.

К числу легенд, приуроченных к определенным местам, таким, как Хабе, Волинау, Белевил или Брава, в которых и поныне пребывают демоны, относится также и непритязательная история о деме Кведьеле, восходящая к йе-нан. Она имеет лишь одну цель — объяснить наличие большого камня в русле Абтала, как называют у йе-нан верховье реки Маро.

Камень этот даже при низком уровне воды остается под поверхностью и потому представляет опасность для неосторожного пловца на однодеревке. Однако Кведьелю приписывают и те лодочные аварии, которые происходят в других местах реки, объясняя их тем, что пострадавшие когда-то задели запретный камень своими веслами.

Кроме всего прочего весьма существенно то, что здесь, в стране, где почти не знают камней и где их наряду с головами причисляют к особо ценным трофеям, вообще имеется такая большая каменная глыба. Подобная диковина, конечно, не может быть не чем иным, как демой.

Вблизи деревни Квель в реке Абтал лежит большой камень. Проплывая здесь на лодках, люди должны быть особенно осторожны, чтобы невзначай не задеть его своими веслами. Иначе камень рассердится и тут же или позднее, но непременно опрокинет их лодку ¹²².

Этот камень называется Кведьель. Когда-то он был совсем маленьким. Но он не желал, как другие камни, спокойно лежать на одном месте, забрался в лодку и поплыл в ней вверх по реке Абтал. Вдруг лодка перевернулась, и Кведьель упал в воду. Его понесло вниз, точно беременную женщину, и камню стало стыдно, ведь он как-никак был мужчиной. Тогда Кведьель спрятался под поверхностью реки.

Наконец ему наскучило лежать там, и он отважился снова выйти на землю. Кведьель выбрался на берег и улегся в лесу. Мимо проходили какие-то люди. Они заметили камень и решили сделать из него топоры. Но так как он был очень тяжел, люди временно оставили его на месте, думая прихватить камень на обратном пути.

Кведьель устыдился, что его увидели в таком безобразном виде, прыгнул в Абтал и опять скрылся под водой. По пути домой люди зашли за камнем, но не нашли его. И хотя любопытный Кведьель спросил у них из-под воды: «Кто вы такие?» — они все-таки не смогли его отыскать.

С тех пор Кведьель так и остался лежать в Абтале.

Как легенда о Кведьеле, так и следующее за ней предание о сухопутном крокодиле содержат в себе известное зерно истины. Если не считать одного неправдоподобного утверждения, будто это животное убивает свои жертвы хвостом, то создается впечатление, что здесь идет речь о гигантском варане вроде варана из Комодо ¹²³ и что вся эта история задумана как простое описание сухопутного крокодила, имеющее целью отличить его от обычного крокодила ¹²⁴ и от всеобще известного «кадиху» (Varanus indicus). Вероятность существования гигантского варана в низовьях реки Биан тем более велика, что помимо данного предания и независимо от него об этом животном имеется еще сообщение одного миссионера из Окабы ¹²⁵, видевшего своими глазами мясо сухопутного крокодила, а также свидетельство одного правительственного чиновника из Британской Новой Гвинеи ¹²⁶. Правда, ни один из них не видел гигантского варана живым.

В лесах у устья Биана водится роу. С виду он очень похож на варана, только много крупнее его. Он такой большой, как взрослый крокодил. Но в отличие от крокодила роу никогда не заходит в воду и постоянно живет в лесу. Поэтому многие называют его сухопутным крокодилом ¹²⁷.

И все-таки роу не настоящий крокодил: у него варанья пасть с острыми краями, без зубов, раздвоенный язык и руки точно такие, как у варана или у человека. Выше по реке, где уже не растут мангровы и ниповые пальмы¹²⁸, он не встречается.

Роу живет на высоких деревьях и прямо оттуда бросается на свою добычу, даже на казуаров и диких свиней. При этом он фыркает, как кошка¹²⁹, каких привезли в страну чужеземцы, кричит человеческим голосом «оу-оу!», раздувает щеки и горловой мешок и высовывает язык.

Бывает, пойдут женщины в лес за хворостом, повесят на сучья корзинки с младенцами, как вдруг появляется роу и крадет ребенка, а потом съедает его.

Иногда он нападает даже на взрослых людей. Прыгнет неожиданно на спину, укусит в затылок и так глубоко вонзит свой острый хвост в спину жертвы, что он выйдет где-нибудь из груди или изо рта.

Вот как опасен роу. И оттого никто не ходит в этот лес в одиночку или без оружия. Тот же, кому удастся убить роу, может радоваться, потому что его хвост очень вкусен, куда вкуснее, чем мясо варана или крокодила. Ведь и сам роу не такой, как они.

Правда и вымысел переплетаются также и в истории о деме, охраняющем саговые пальмы в Сангасе. По мнению маринд-аним, эта история, конечно, правдива от начала и до конца. Но и критически мыслящий европеец найдет в ней отзвук истинного события.

В 1928 г. к деревне Овокле, расположенной к западу от Окабы, течением принесло мертвого кашалота. Он погиб, видимо, задолго до того и, когда его наконец выбросило с мелководья на берег, находился уже в состоянии полного разложения. Местные жители с удивлением разглядывали невиданное огромное существо, естественно принимая его за дему, ибо киты вследствие мелководья никогда не заплывают в те края. Яванский рыболов Ибрахим бин Сиди (Иблахим) тщетно пытался отыскать в трупе кашалота амбру. Из-за нестерпимой вони людям пришлось оставить Овокле, и некоторое время к умершему животному никто не подходил, пока вдруг из Сангасе не явились члены союза Имо совершить перед трупом кита свои торжественные церемонии. Позднее по распоряжению помощника администратора, амбонца Лебелаува, часть костей кашалота была доставлена в Окабу и установлена перед зданием колониальной администрации. Еще в 1934 г. там лежал спинной позвонок «демы-хранителя саговых пальм».

Сыновья демы Маху были собаками. И из их кала возник дема Саловак. Из-за такого происхождения Саловака мало уважали, и он ушел к Сангасе, где поселился в маленькой речке Сангал. Там он стал охранять саговые пальмы, и это очень радовало местных жителей.

Но прошло какое-то время, и на саговые пальмы напали жуки-носороги ¹³⁰, а сердцевина пальм начала портиться. Тогда жители Сангасе поняли, что Саловак покинул Сангал, однако, куда он девался, никто не знал.

Долгое время о нем не было ни слуху ни духу. Мальчики стали юношами, потом мужчинами и стариками, потом умерли, и их похоронили в прибрежных песчаных дюнах ¹³¹, то же самое случилось с их детьми и внуками, а Саловак все не возвращался.

Однажды, когда нынешние старики были еще молодыми и только что поженились ¹³², на берегу у Овокле появилось какое-то чудовище. С виду оно походило на огромную рыбу — конечно, не на простую, а на рыбу-дему. Поглядеть на странное существо пришли люди изо всех прибрежных селений — из Велаба, Вамби, Окабы и других. Пришел туда и пиф-паф Иблахим, который живет у устья Виана, где ловит и сушит рыбу.

Иблахим сказал, будто это существо — кит ¹³³ и будто в нем скрыто нечто такое, что необыкновенно приятно пахнет и за что пиф-пафы могут дать много хороших вещей. Но существо уже давно умерло и так сильно воняло, что никто не пожелал искать в нем благовоние¹³⁴. Тогда Иблахим сам полез в вонючее мясо, но, конечно, ничего там не нашел. А потом от него так несло, что ему пришлось выбросить свой саронг ¹³⁵ и долго бултыхаться в воде ¹³⁶. Он очень рассердился и ушел.

Люди так и не знали, что за дема это гниющее на берегу чудовище. Да они и не могли о том догадаться, потому что все они принадлежали к культовому союзу Майо ¹³⁷.

Но вот о случившемся услыхали жители Сангасе, принадлежащие к союзу Имо, и тоже решили пойти посмотреть на чудесное существо. Они знали, что это не кто иной, как давно исчезнувший и наконец возвратившийся Саловак. Полные надежд, жители Сангасе отправились в дальний путь вдоль побережья.

Все они были намазаны черной краской, натерты маслом, а их щеки украшены алыми пятнами, как это принято у людей из союза Имо. Они несли с собой барабаны, но не били в них и шли молча, лишь изредка глухо выкрикивая: «Уму, уму!»

В Овокле они почтительно приблизились к исполинскому телу Саловака и сразу же поняли, что перенести эту огромную вонючую тушу обратно в Сангал невозможно. Тогда старейшины Имо попросили душу демы оставить тело и последовать за ними в Сангал. Тут они ударили в барабаны, запели и произнесли могучее заклинание, чтобы заставить душу Саловака пойти с ними. После этого они вместе с душой демы торжественным шагом, как шли сюда, направились обратно в Сангасе и к Сангалу.

Тело Саловака осталось лежать на берегу у Овокле. И пока оно совсем не сгнило, от него исходила такая жуткая вонь, что в деревне никто не мог жить.

Когда от него остались только одни кости, старший из пиф-пафов велел принести их в Окабу и расставить их там. Их и теперь еще можно там увидеть. Но от них чужеземцам нет никакого проку, потому что душа Саловака давно уже находится в Сангале и снова охраняет саговые пальмы у Сангасе.

О яванском рыбаке Ибрахиме бин Сиди, который живет в свайном доме у устья Булаки и с помощью искусной ловушки малайского типа ловит там рыбу, а потом сушит и продает ее, соседние с ним маринд-аним рассказывают еще одну историю, также содержащую зерно истины.

По-анем Иблахим построил в Булаке большую ловушку, которой он ловит рыбу¹³⁸. Он относит ее потом другим пиф-пафам. Те едят рыбу и дают за нее Иблахиму табак, ткани, ножи и вообще все, что он захочет ¹³⁹.

Когда Иблахим сооружал свою ловушку, было время отлива. Он отошел далеко от берега и стал забивать в глинистое дно бамбуковые колья. Пока он работал, начался прилив. Вода все прибывала и прибывала ¹⁴⁰, но Иблахим не обращал на это никакого внимания. Наконец течение подхватило его и понесло вверх по реке Булаке.

Иблахим очень испугался и позвал на помощь своего дему. Откуда ни возьмись, появился большущий крокодил. Иблахим сел ему на спину, и крокодил отвез его на берег к самому дому. С тех пор этот крокодил каждый день приходит к Иблахиму, и тот кормит его большими рыбами.

Крокодила зовут Булака, так же как и реку. Его можно видеть ежедневно во время отлива. И даже можно хорошо рассмотреть, потому что он не трогает людей. Но этот крокодил — не дема, а просто старый крокодил14¹, которого прислал Иблахиму его дема. Иблахимов дема — великий дема, так как он убил многих других дем.

Основанием для создания этой истории послужила попытка мусульманина Ибрахима бии Сиди объяснить маринд-аним, что нет бога, кроме бога. Из этого они тотчас заключили, что «Иблахимов дема» большой охотник за головами, убивший других дем. Пытаясь сделать свою проповедь более убедительной, Ибрахим уверял, будто однажды, когда его лодка перевернулась в Булаке, бог послал ему спасителя — крокодила, верхом на котором он и добрался до берега. Между прочим, этому поверили не только маринд-аним, но и многие индонезийцы ^14?, и Ибрахим прослыл среди них чуть ли не святым.

Характерно, что рассказчик, один маринд-анем из Вамби, никак не хотел признавать в крокодиле Ибрахима хорошо известного крокодила-демона, так как вещи чужеземцев не могут соответствовать мифологии.

В приведенной выше истории верно и то, что яванец действительно в какой-то степени приручил одного старого крокодила. Каждое утро во время отлива крокодил появляется вблизи ловушки, поедает брошенных ему Ибрахимом менее ценных рыб и снова уходит в воду ¹⁴³.

Известную роль в мышлении маринд-аним начинают играть «пиф-пафы». Обычно это выходцы из Восточной Индонезии, которые прибыли в страну в качестве охотников за райскими птицами, но позднее, когда истратили все добытые этой охотой большие деньги, были вынуждены добывать средства к существованию каким-либо иным способом. После того как охота на райских птиц в целях их сохранения была запрещена ¹⁴⁴, маринд-аним и их соседи немного отдохнули от чужеземцев, которые вплоть до первой мировой войны обходились с ними как с рабами145. Характерно, что индонезийцы называли раньше охоту на райских птиц Perang ketjil, т. е. «маленькой войной». А у йе-нан и теперь еще вместо выражения «люди пиф-паф» для обозначения чужеземцев употребляется слово «брмакр» («райская птица»), так как это было первым словом, которое они выучили.

Прежде всего чужеземцам не могут простить, что они заставляли мужчин служить им носильщиками, требовали у них жен и дочерей и отнимали продовольствие, ничего или почти ничего не давая взамен.

Беспокойство о собственном пропитании звучит в рассказе, сложенном в деревне Кумбе и изображающем странствующего великана Сосома, которому на востоке страны посвящен особый культ. Разумеется, этот рассказ предназначен не для посвященных, и содержащиеся в нем выпады против чужеземцев относительно новы. Однако их нельзя не заметить.

В верховьях реки Торасй¹⁴⁰ живет великан Сосдм. Время от времени он покидает свой край и отправляется к людям йе¹⁴⁷, а потом дальше, на реку Кумбе. Там он поднимается вверх по течению, идет к реке Маро и через земли мораури и людей канум снова возвращается домой ¹⁴⁸.

В лесу, где он побывал, впоследствии находят следы огромных ног. Как и следы демы-аиста Оле, они перевернуты задом наперед. Кто не знает этого, пойдет по ним не в ту сторону. Каждый отпечаток ноги в глине почти равен росту двух мужчин, а так как Сосом переступает прямо через деревья, следы его расположены очень далеко друг от друга.

Спустя некоторое время какой-нибудь мужчина обычно обнаруживает в лесу место, приготовленное великаном для себя. Это корчевье с высоким, столбом или таким же высоким помостом в середине.

В один прекрасный день оттуда доносится глухой гудящий голос великана ¹⁴⁹. Он служит знаком, по которому женщины и дети должны оставить деревню, а мужчины с подростками пойти на площадку Сосома. Если кто-нибудь явится туда без зова, Сосом убьет его.

Мужчины выкрикивают «Уму, уму!» и отправляются на площадку, где будет проходить торжество. Там они видят великана, свернувшегося клубком, точно спящая собака, вокруг столба или помоста. Только он не спит, а внимательно оглядывает каждого. Он не терпит мужчин, одетых не по старинке, и если заметит вещи, полученные от пиф-пафов, то может очень рассердиться ¹⁵°.

Однажды Сосом пришел к Кумбе, и, когда к нему явился деревенский староста¹⁵¹ в одежде пиф-пафа, великан разгневался и закричал на него:

— Ты почему одет не по-мариндски?!

— Я староста деревни, и это платье дали мне пиф-пафы.

— Что это за люди?

— Пиф-пафы уже давно живут в нашей стране. Среди них есть и хорошие и плохие. Одни из них коричневые, а другие — красные ¹⁵².

Тогда Сосом покачал головой и спросил:

— Отчего же это пиф-пафы светлее людей маринд?

— Вероятно, от частого купания ^|53,— отвечал староста.

— Йойо! Это, наверно, так! — сказал великан и посмотрел на еду, которую принесли ему жители Кумбе.

Сосом очень любит поесть и поглощает неимоверно много пищи. Он засовывает в рот сразу целую гроздь бананов, а стебли вати съедает, вместо того чтобы жевать их и глотать сок, как это делают люди. Но он может есть только мариндскую пищу — мясо свиней, кенгуру и казуаров, саговую муку, бананы, ямс, клубни таро и рыбу.

Поэтому он очень рассердился, когда увидел, что мандур ¹⁵⁴, заместитель старосты, принес ему рис. Он спросил:

— Что это за еда?

— Это рис, — ответил мандур.

— Но это же не мариндская пища! — сердито воскликнул Сосом.

Мандур объяснил ему, что рис — еда коричневых пиф-пафов, и рассказал, чем еще питаются чужеземцы.

Сосом поглядел на горшок, в котором лежал рис, и пожелал узнать, что это такое, потому что никогда не видел железа.

Мандур сказал:

— Это железный горшок, — и перечислил другие железные вещи, привезенные в страну пиф-пафами.

Многие из новых хороших вещей, кажется, понравились Сосому, и он пробурчал уже не так сердито:

— Йойо, если так, то пиф-пафы могут оставаться ¹⁵⁵. Но будьте настороже, чтобы они не отобрали у вас еду¹⁵⁶!

Сосом и вправду не любит чужеземцев, и, если они станут в тягость маринд-аним и их соседям, он призовет духов умерших. Те явятся из Кондо-мирава и, как только увидят мариндского мужчину в одежде пиф-пафа, сразу же превратят его в камень или в рыбу ¹⁵⁷.

В приведенном рассказе явно чувствуется враждебное отношение к чужеземцам, и, по-видимому, именно этому обязан культ Сосома своим широким распространением в период между двумя мировыми войнами. Однако сам культ существует уже” давно, и это хорошо видно из следующего ниже рассказа о празднике совершеннолетия молодых людей, где Сосом — главное действующее лицо.

Едва зазвучит голос Сосома, женщины и дети покидают деревню. Следом за ними уходят и бураны¹⁵⁸. Мужчины, знающие Сосома, подзывают больших мальчиков и вместе с ними отправляются на площадку великана. Но мальчики очень его боятся. Идя к Сосому, мужчины не надевают никакой одежды и украшений, кроме головных уборов из перьев казуара. Мальчики идут к нему совсем голые.

Всю ночь на площадке великана раздается пение. Но там не поют новых нгатси, а только те песни, которые похожи на этор людей канум. Их называют бандра ¹⁵⁹. Когда певцы устают, слышится гудящий голос Сосома¹⁶⁰. Они пугаются и поют дальше. Едят же мужчины то, что оставляет им великан.

Наконец песни умолкают. Тогда является Сосом, лежавший до того у своего столба, и одного за другим забирает мальчиков. В то время как он пожирает второго, первый уже выходит из его заднего прохода. И так продолжается до тех пор, пока великан не сожрет и не пропустит через себя всех мальчиков. В теле Сосома мальчики становятся юношами ¹⁶¹, и когда они после праздника возвращаются домой, то уже надевают юношеские украшения. Молодые люди, ставшие людьми Сосома, имеют право видеть деревенскую гуделку, из которой исходит голос великана ¹⁶². Но если ее увидит тот, кто не прошел через тело Сосома, его убивают.

Так как люди Сосома выходят из его заднего прохода, они меж собой называют великана топ-анем («человек заднего прохода»). Его зовут так еще и потому, что вновь посвященные делаются женами Сосома ¹⁶³. Но это бывает только во время первого торжества.

После праздника Сосома справляют свиной праздник, как было в последний раз в Ндаманде ¹⁶⁴. И на нем пляшут под звуки ручных барабанов. А на собственном торжестве Сосома в барабаны не бьют и не танцуют, а только сидят и поют.

Когда Сосом явился в Бад^1€5, живший там учитель ¹⁶⁶ запретил мальчикам идти на праздник великана. Но мальчики так боялись Сосома, что все-таки пошли к нему вслед за мужчинами. И только один из них остался в деревне с учителем.

Послушные мальчики возвратились от Сосома юношами. А непослушный так и остался навсегда мальчиком. Сосом сожрал его жизненную силу ¹⁶⁷. Правда, с виду он походил на обыкновенного живого человека: он и двигался и разговаривал. Но это был только живой труп. Никто в Баде не хотел больше иметь с ним дело. И потому учитель отослал его в Эрмасук¹⁶⁸. Самого же учителя Сосом наказать не мог, так как над пиф-пафами он не властен.

В последнем случае особенно примечательно то, что из-за уважения к учителю никто не причинил строптивому молодому человеку никаких телесных повреждений. Раньше его, несомненно, убили бы. Все уверения учителя, что юноша находится в полном здравии, оказались напрасными. «Он мертв», — упрямо отвечали ему. Вера в силу Сосома была сильнее очевидных фактов.

Все пережитое в сновидениях маринд-аним также считают вполне реальным. И если они встретят какого-нибудь знакомого человека, смерть которого видели во сне, и удостоверятся, что он жив, то признают его воскресшим. Это представляется им более вероятным, чем то, что они во сне видели призрак. Они твердо убеждены в правильности своих взглядов и не могут понять чужеземцев, которые сомневаются в показаниях честного человека. Так, однажды в Окабу явился один маринд-анем с девочкой-подростком на руках и пожаловался чиновнику администрации, амбонцу, что сосед убил и съел его дочь. При этом он показал девочку и сказал:

— Вот она, моя мертвая дочь.

Ссылка амбонца на то, что девочка выглядит живой и здоровой, не произвела на него никакого впечатления.

— Я сам видел, как он выел у нее внутреннее мясо, — утверждал жалобщик, — и теперь она мертвая.

Он был возмущен, что, несмотря на его показания, тут же не схватили и не наказали соседа, и усомнился в справедливости чиновника, не пожелавшего помочь ему в совершении мести. Сам же он, однако, из-за близости властей не отважился убить соседа. Что касается девочки, то вскоре после своей мнимой смерти она, кажется, снова ожила.