Милый враг мой (СИ)

ГЛАВА 13

— Очнитесь, мадемуазель! — произнес у Селины над ухом мягкий голос, и чья-то маленькая, но сильная рука потрясла за плечо. С трудом разлепив тяжелые веки, девушка увидела над собой незнакомую ей женщину, с усталым, но добрым лицом, в чистом опрятном платье и белом чепце. Над своей головой женщина держала масляную лампу, что позволяло хорошо рассмотреть не только ее, но и окружающие предметы. Селина обнаружила, что лежит на узкой, застеленной грубым одеялом кровати, рядом с которой расположились небольшой стол и стул. На столе Селина заметила кувшин, а под самым потолком маленькое окно с толстыми железными прутьями. У нее не осталось ни малейших сомнений — это Бастилия!

Селина посмотрела на женщину, которая привела ее в чувство, и слабым голосом поинтересовалась:

— Кто вы?

— Меня зовут Бланш, я жена Квентина Марло, надзирателя. С этого дня я буду приносить еду, а если вам не разрешат свидания, то стану и единственной собеседницей, на которую вы можете здесь рассчитывать.

— Я не доставлю вам много беспокойства, — грустно улыбнулась Селина. — Моя жизнь больше ничего не стоит. Даже если мне разрешат увидеть кого-нибудь кроме вас, никто не придет сюда, да и вы не захотите общаться со мной. Впрочем, вам не придется долго меня терпеть, мне вряд ли дадут задержаться на этом свете.

— Мне очень странно слушать вас, мадемуазель, — сказала Бланш. — Все те, кто когда-либо попадал сюда, как один твердят о своей невиновности, некоторые требуют моего мужа, коменданта, даже его величество короля, мечтают о свободе, а вы…

Селина зло усмехнулась.

— Но зачем это мне? Ни ваш муж, ни комендант не смогут мне помочь, потому что сам его высочество, ах, простите, его величество Людовик XII обвинил меня во всех смертных грехах, и столь умело, что свободы мне не видать уже никогда.

— Неужели вы действительно совершили эти преступления? — тихо спросила Бланш.

Девушка неестественно рассмеялась.

— Даже если я скажу вам, что нет, неужели вы поверите мне? — Селина взглянула на нее, и та отвела глаза. — Вот видите, зачем же вы спрашиваете, если уверены, что знаете ответ? Прошу вас, оставьте меня, мадам Марло, мне нужно побыть одной.

— Как вам будет угодно, — слегка поклонилась Бланш. — Желаете ли вы поужинать сегодня?

— Нет, благодарю.

Бланш уже собралась уходить, но на пороге обернулась:

— Мне велено передать вам, что завтра сюда придет человек, который будет защищать вас в суде.

— Защитник! Да он насмехается надо мной, — тихо пробормотала Селина, но громко произнесла: — Ах, как мило со стороны его величества! И когда же состоится суд, мадам?

— Послезавтра.

— О, так скоро! Однако, зачем же тянуть… Спасибо и на этом.

— Спокойной ночи, мадемуазель де Лодвиль.

— Спокойной ночи.

Когда за женой надзирателя захлопнулась дверь, Селина поняла, что осталась совсем одна и в целом свете некому ей помочь. На кого она могла рассчитывать, если сам французский король объявил ей войну? Никто из знатных вельмож, приближенных ко двору, и пальцем не пошевелит ради спасения опальной протеже ныне почившего монарха, к тому же, если предполагается, что она и убила его? У нее почти не осталось родственников: дальние поспешат откреститься от нее, а нынешний герцог де Лодвиль вряд ли покинет Англию, чтобы позаботиться о внезапно свалившейся на голову племяннице… В монастыре сестра Анна не преминет навсегда отвратить от нее и тех, с кем она дружила, и тех, кто хотя бы просто симпатизировал ей. И он, ее враг, ее наизлейший враг, зная все это, предлагает ей защитника! И тут она вспомнила их разговор, состоявшийся в первый день ее приезда: «Если вы надеетесь найти себе развлечение за мой счет, то у вас ничего не выйдет» — «А это мы еще посмотрим». Неужели все это — часть хорошо продуманного плана? Неужели он выиграл это последнее и решающее сражение между ними?

Защитник Селины действительно пришел на следующий день, как и обещала Бланш. Это был высокий, темноволосый молодой человек приятной наружности, который отрекомендовался как Жак Линье. Селина предложила ему стул и из-за отсутствия иной мебели присела на краешек кровати.

— Мне сказали, что я должен защищать вас, мадемуазель, однако, детально изучив ваше дело сегодня утром, я вынужден признать, что это будет очень нелегко.

— Скажите прямо — невозможно, — поправила его Селина. — Я не понимаю, зачем понадобилось присылать вас ко мне, разве только для того, чтобы соблюсти все формальности.

— Вы не должны отчаиваться, мадемуазель де Лодвиль, — неуверенно произнес Линье. — Иначе нам никогда не победить.

— Никто не позволит нам победить, — возразила девушка. — Будьте покойны, мой смертный приговор давно подписан, и после того, как он будет объявлен — я попаду в лапы инквизиции, а потом на эшафот или на костер.

— Вам необходимо знать, мадемуазель, что король настоял на том, чтобы к вам не применялись никакие пытки, — Селина удивленно посмотрела на него, а Жак Линье меж тем заметил: — Вас должны были подвергнуть и обычным пыткам, и чрезвычайным, но его величество сказал, что вы должны остаться неприкосновенны.

Девушка была поражена.

— Но церковь, как отнеслась к этому церковь?

— Я не знаю подробностей, но думаю, это не стало для нее радостным известием, — он позволил себе улыбнуться. — Ведь помимо всего прочего, вас обвиняют в колдовстве, сговоре с дьяволом и еще Бог знает в чем… Они полагают, что вы украли кольцо затем, чтобы через него навести порчу и на ныне здравствующего короля, и на его сестру…

— Ах, вот как!

— Некоторые из приближенных людей его величества также считают, что вы никакая не дочь герцогов де Лодвиль, а просто самозванка, в одночасье околдовавшая короля Карла и воспользовавшаяся этим для причинения вреда не только покойному королю, но и всей его семье, а, возможно, и всей Франции…

— О, Господи!

— Мне жаль, мадемуазель, но положение ваших дел именно таково, и вы должны о нем знать. Однако, сударыня, теперь и я хочу знать всю правду об этом деле.

— Что? Вы хотите знать, действительно ли я убила его величество и не являюсь ли я ведьмой и прислужницей дьявола? Вы это хотите знать?

— Именно это, сударыня, если вам будет угодно рассказать. Правда, мне с трудом верится, что вы и в самом деле в сговоре с нечистой силой, ибо ничего сверхъестественного я в этом деле не нахожу. Просто удивительно, что они предъявили вам столь нелепое обвинение.

— Ну что ж, месье Линье, откровенность за откровенность. Но мои слова не станут для вас чем-то новым или неожиданным. Я невиновна ни в убийстве, ни в воровстве.

— Но ведь это не все, мадемуазель де Лодвиль, — заметил он. — Если, как вы утверждаете, а я склонен поверить вам, не вы совершили это преступление, то вам, несомненно, известен истинный виновник.

— Да, это так, — слегка помедлив, ответила девушка.

— Тогда вы должны назвать мне его имя! — не сдержавшись, воскликнул молодой человек. — Оно будет вашим спасением!

— Нет, оно будет моей погибелью! — вырвалось у нее помимо воли. Селина испуганно зажала рот ладонью.

— Что же может быть хуже? — тихо спросил Линье.

Селина молча взирала на него.

— Вы меня пугаете, — почти прошептал он.

Она только грустно усмехнулась.

— Я не знаю, что вы скрываете, сударыня, — неуверенно продолжал Линье, — но считаю, что вам необходимо подумать о самозащите. Если же вы этого не сделаете, то два льва — канцлер и герцог Руанский — отправят вас на эшафот, или, что вероятнее, на костер.

— Но это все равно произойдет, — возразила ему Селина.

— Нет, вы не должны терять надежду! Не сдавайтесь, и вы добьетесь оправдания!

— Спасибо, месье, что вы так искренне пытаетесь спасти мою жизнь, однако завтра вы поймете всю бесполезность этой затеи.

Жак Линье поднялся и, поклонившись девушке, произнес:

— Мне очень жаль, мадемуазель.

— Позвольте дать вам один совет, месье Линье, — остановила его Селина. — Я не знаю, к каким выводам вы пришли после нашего разговора, но я настоятельно рекомендую вам забыть обо всем, если не хотите неприятностей. В любом случае, вы можете ошибаться в своих предположениях.

— Вероятно, вы правы. До свидания, мадемуазель де Лодвиль. Желаю вам удачи.

— Она бы мне не помешала, — улыбнулась Селина. — До завтра, месье.

Когда Жак Линье ушел, в камеру заглянула мадам Марло.

— Вам что-нибудь нужно, мадемуазель?

— Да. Принесите мне яду.

— Мадемуазель! Неужели все так плохо?

— Хуже не бывает, мадам. Хуже не бывает.

На следующий день Селина вернулась в свою новую обитель только к вечеру. Конвой, доставивший ее, вскоре удалился, чему немало способствовала мадам Марло, которая даже не поболтала с ними, как обычно, и не предложила чего-нибудь выпить. Спровадив их, она тотчас же отправилась к мадемуазель де Лодвиль.

Открыв дверь, Бланш застала ее лежащей на кровати в глубоком обмороке. Не теряя ни минуты, расстегнула тугой воротник и устроила Селину поудобнее, а затем с помощь холодной воды и нюхательных солей привела девушку в чувство.

Увидев, что ее подопечная открыла глаза и удостоверившись, что с ней почти все в порядке, Бланш сочла своим долгом спросить:

— Вам уже лучше, мадемуазель?

— Да, спасибо, мадам Марло. Что случилось?

— Вы упали в обморок, поэтому некоторое время вам лучше не двигаться, иначе закружится голова.

Селина закрыла лицо руками.

Бланш помолчала в нерешительности, однако, не удержавшись, все же спросила:

— Мадемуазель де Лодвиль, вряд ли я имею право задавать этот вопрос, и в то же время не могу не сделать этого: что произошло на суде?

Селина отняла руки от лица и устало посмотрела на нее.

— То, что и происходит, когда король хочет отправить кого-либо на тот свет, а верные слуги слепо исполняют его волю. Господи, я так надеялась, что это всего лишь сон, что я проснусь и все будет по-прежнему, его величество Карл будет жив, а Людовик… Людовик…

Она снова закрыла лицо руками и заплакала навзрыд. Бланш утешала ее, но Селина никак не могла успокоиться. Наконец она затихла, уткнувшись в подушку, и мадам Марло, заботливо накрыв ее одеялом, удалилась.

Однако девушке не удалось насладиться сном, который давал ей, пусть и временное, но успокоение. Бланш вскоре после своего ухода снова появилась в камере у Селины и потрясла ее за плечо, заставив проснуться.

— Мадемуазель де Лодвиль, к вам посетительница.

— Ко мне? Посетительница? Мадам, вы не ошиблись? С каких это пор к смертникам пускают посетителей?

— С сегодняшнего дня король разрешил вам все свидания. Я слышала также, что его величество запретил применять к вам пытки.

Селина усмехнулась.

— Его величество желает подсластить пилюлю и думает, что я буду ему за это благодарна. Тем хуже для него!

— Я принесла вам воды, чтобы вы могли умыться, — сказала Бланш, и девушка послушно отправилась за ней к столу, на котором ее ждал небольшой тазик и кувшин, а также лежало полотенце.

Ощутив прохладную свежесть воды на своем лице, Селина с благодарностью посмотрела на мадам Марло.

— Я не знаю, почему вы так заботитесь обо мне, мадам, но все равно спасибо.

Бланш ничего не ответила и направилась к двери, забрав все умывальные принадлежности. Но оглянулась на пороге и тихо произнесла:

— Когда-то у меня была дочь, и если бы она не умерла, ей было бы сейчас столько же лет, сколько и вам, мадемуазель.

— Мне очень жаль, — сказала Селина. — Я не хотела пробуждать ваши воспоминания.

— Вам не за что извиняться, мадемуазель де Лодвиль. Так я могу сказать, что вы готовы принять ее высочество?

— Что?! — воскликнула Селина. — Меня пришла навестить ее высочество принцесса Жанна? О, Господи!

— Так что мне сказать ее высочеству?

— Конечно же, пригласите ее войти.

Селина была в замешательстве. Принцесса Жанна — здесь?! Хочет увидеть ту, кого считают убийцей ее отца? Неужели пришла насмехаться над ней, уничтожить ее своими словами? «Я не вынесу этого, — подумала девушка. — Не вынесу!».

Когда Жанна, одетая в фиолетовое, вошла в камеру Селины, та встала с кровати и присела перед ней. Жанна в ответ на это слегка поклонилась. Селина молча предложила ей стул, а сама снова села на кровать. Поблагодарив ее, Жанна приступила к цели своего визита.

— Мадемуазель де Лодвиль, я полагаю, вы удивлены моим приходом.

— Крайне удивлена, ваше высочество, — дрожащим голосом заметила Селина.

— Хочу сразу же уведомить вас, что мой царственный братец ничего об этом не знает, иначе бы он ни за что не разрешил мне увидеться с вами.

Селина удивленно посмотрела на нее, ибо слова «мой царственный братец» Жанна произнесла довольно сердито.

— Я пришла сюда для того, чтобы вы знали, что я не так глупа, как Людовик и его приближенные, и верю в вашу невиновность.

Сердце Селины вспыхнуло надеждой, однако холодный разум не дал ей разжечься. «Что могут значить для его величества слова дочери убитого им человека?» — подумала она, однако это не помешало ей взглянуть на принцессу с благодарностью.

— Я очень тронута, ваше высочество, ваше мнение для меня особенно важно. Мне было бы очень тяжело, если вы подумали, будто его величество убила я. Я глубоко сожалею о том, что случилось, хотя в этом и нет моей вины.

— Я знаю, что суд состоялся и вас признали виновной во всем, в чем посмели обвинить герцог де Шалон, Эдуард Руанский и мой глупый брат!

— Да, они старались, как могли. Людовик стал королем, и для него теперь не существует ничего невозможного.

— Но я не могу в это поверить! Он собирался жениться на вас, ведь это правда?

— Да, ваше высочество. Я дала ему свое согласие позавчера ночью.

— И что же случилось потом?

— Мы вернулись во дворец, а мне необходимо было поговорить с его величеством: я собиралась увидеться с моей подругой, которая должна была вчера или сегодня покинуть монастырь. Об остальном, я полагаю, вы уже знаете.

— Но почему вы вернулись к покоям короля?

— Потому что когда я в первый раз говорила с ним, мы обсуждали только нашу с Людовиком свадьбу и вспоминали о прошлом. Именно тогда его величество отдал мне перстень моей матери. То, о чем я действительно собиралась поговорить с королем, совершенно вылетело у меня из головы, и вспомнила о своем намерении лишь тогда, когда оказалась рядом со личными покоями. Поэтому мне пришлось вернуться обратно.

— Ходят слухи, что вы видели убийцу короля, однако не разглядели его.

— Да, это так.

— Но я не верю вам. Вы солгали.

— Ваше высочество! Выходит, что и вы солгали, когда сказали, что верите мне!

— Я верю в вашу невиновность, мадемуазель де Лодвиль, но также уверена в том, что вы покривили душой на суде. Вы прекрасно знаете, кто убил его величество, но не хотите, чтобы об этом узнали все. Кого вы покрываете?

— Вы ошибаетесь, ваше высочество. Почему я должна покрывать кого-либо, если от этого зависит моя жизнь?

— Именно это меня и удивляет. Однако, уверяю вас, мадемуазель де Лодвиль, что я очень редко ошибаюсь. Вывод же напрашивается сам собой… Господи, я не могу в это поверить!

Жанна встала и прошлась взад-вперед по комнате. Селина с ужасом смотрела на развитую не по годам принцессу, и кровь стыла у нее в жилах. Если это юное создание догадается о том, что она скрывает, и в порыве ненависти и негодования набросится на своего царственного кузена, то и ей не миновать той же участи, что уготовил этот изверг для нее, Селины, и что уже сотворил с королем Карлом!

Неожиданно принцесса резко повернулась и посмотрела на девушку.

— А вы знаете, как Людовик соизволил объяснить ваш поступок? Он сказал, что обвинение в колдовстве и тому подобном было специально предъявлено вам, чтобы судьи были более покладистыми и скорее подписали смертный приговор и отправили вас на костер, а также для того, чтобы вызвать негодование подданных. Однако он заметил, что знает истинную причину вашего поведения, но не хочет предавать ее огласке.

— О чем вы говорите? — охнула Селина.

— Людовик сказал: вы убили моего отца за то, что когда-то, как вы полагаете, он убил вашу мать.

Селина молчала, как громом пораженная. На что же еще способен этот человек?! Он уже восстановил против нее не только свою сестру, но и всю Францию, а для этого избрал самое страшное оружие — обвинения в колдовстве и ее прошлое! Но если первое — нелепо, то второе — жестоко и несправедливо!

Жанна внимательно наблюдала за Селиной, на лице у которой, как обычно, отражалась вся гамма чувств, владевших ею в тот момент.

Наконец принцесса не выдержала.

— Почему вы не опровергаете эти обвинения? Неужели все, сказанное Людовиком — правда?

— Нет, — твердо ответила на это Селина. — Я ведь уже говорила, что не убивала короля. Но я не могу лгать вам. Я действительно подозревала его величество в нападении на мой замок три года тому назад.

— Мадемуазель де Лодвиль! Опомнитесь! Что вы говорите?!

— Ваше высочество, мне невыносимо стыдно признаваться в своих подозрениях, которые, как я поняла позавчера, во время разговора с его величеством, не имеют под собой никаких оснований. Я не должна была, не имела права даже подумать о том, что король, которому я обязана всем, мог иметь отношение к той ужасной трагедии, которая разыгралась в моем замке. Как я могла подозревать самого честного и благородного человека, которого когда-либо знала! И хотя я не убивала его величество, то, что случилось со мной — это расплата за мое недостойное поведение.

— Это… это ужасно, — прошептала потрясенная Жанна. — Но почему вы подозревали его величество? Что послужило причиной этому?

Селина вздохнула и поведала принцессе то же самое, что когда-то рассказала Людовику, опять умолчав о существовании мадам Адель.

— Значит, — задумчиво проговорила Жанна, — вы полагали, что тот могущественный человек, о котором говорила ваша няня — его величество?

— Да, но я уже признала, что ошибалась. Я не знаю, кто убил моих родителей, но я абсолютно уверена в том, что это сделал не король Карл.

— Вы говорили Людовику о своих подозрениях?

— Нет, но он догадался о них. Его высочество был в ярости. Теперь я понимаю, что он имел на это полное право.

— Так вот почему он не стал защищать вас на суде! Он до сих пор уверен, что вы подозреваете короля!

«Господи, если бы все было так просто!» — подумала девушка, а вслух произнесла:

— Людовик, как и его величество, обещал помочь мне найти убийцу моих родителей и тем самым доказать, что король не виновен в их смерти. Я не успела сказать его высочеству, что больше не подозреваю короля Карла, так как до убийства мы уже не виделись.

— Но вы должны сказать ему об этом! Уверенность Людовика, что вы убили короля, основывается на его убеждении, что у вас были на то веские основания — ваши подозрения!

— Но он не должен был обвинять меня в том, чего я не совершала!

— Безусловно, он должен был верить вам. С его стороны непростительно думать, что вы способны на убийство, и бросить вас на произвол судьбы. Это жестоко и непорядочно по отношению к вам, мадемуазель, и Людовик должен знать об этом! Я тотчас же отправлюсь к нему, и ваш приговор не будет приведен в исполнение!

Селина только грустно усмехнулась. Эта девочка с таким жаром отстаивала ее права, что, не будь Людовик убийцей, это возымело бы свое действие. Ах, если бы все было не так! Она могла бы рассчитывать на его милосердие, которое вкупе с любовью к ней и ходатайством принцессы, спасли ее не только от смерти, но даже от суда. Но Селина знала, что при данном раскладе она не могла на это надеяться, все было совсем не так, как представляла Жанна. Людовик все очень хорошо просчитал! Сделав ход конем, противоречащий всяким правилам, ферзь уничтожил короля и намеревается избавиться от маленькой пешки, ставшей свидетельницей преступления… История, рассказанная принцессе Жанне, была бы очень правдоподобной, если бы не была нелепой. Теперь Людовик выглядел обманутой жертвой, подобно Адаму, вкусившему запретного плода, предложенного Евой. И это было бы наполовину справедливо, если бы Людовик не убивал короля. Что же ей теперь делать?

— Мне нужно идти, — прервала ее размышления принцесса. — Я хочу сегодня же попасть к Людовику и обо всем ему рассказать. Если он действительно любит вас, мадемуазель де Лодвиль, а я в этом ничуть не сомневаюсь, то он прислушается к моим словам и сделает все возможное, чтобы вы остались жить.

— Благодарю, ваше высочество, за все, что вы делаете ради меня. Удачи вам, — Селина выдавила из себя некое подобие улыбки. — Надеюсь, что мы скоро увидимся.

— Не сомневайтесь в этом, мадемуазель де Лодвиль. До свидания.

— До свидания, ваше высочество, — отозвалась девушка, и когда за принцессой закрылась дверь, добавила, — прощайте, ваше высочество.

Селина была абсолютно уверена, что видит Жанну в последний раз, и оттого ей снова захотелось расплакаться. Искренне привязавшись к юной принцессе, девушка сожалела, что не смогла по-настоящему подружиться с ней. Однако ее утешало то, что хотя бы один человек при дворе не будет вспоминать о ней с ненавистью.

И все же, по всей вероятности, не только ее высочеству была небезразлична судьба Селины. Бланш, провожавшая принцессу из камеры, вскоре вернулась, и вид ее был очень загадочным.

— Мадемуазель, к вам еще один посетитель!

Селина была потрясена.

— Как, еще один? Я и не знала, что приговоренные к смерти пользуются такой популярностью. Но вы сказали — посетитель, а не посетительница?

— Да, я так сказала.

— И кто же это?

— Граф де Мон.

Глаза у девушки удивленно распахнулись.

— Не может быть! — пробормотала Селина. — Неужели все приближенные его величества собираются высказать свое несогласие с мнением короля и решением суда? Но Альфред — сын герцога Руанского и должен быть на его стороне. Что же это может значить?

— Мадемуазель, — нетерпеливо произнесла мадам Марло, — так вы собираетесь принять господина графа или нет?

— Конечно, я приму его.

«Я не лишу себя столь приятной компании, — подумала девушка. — К тому же, я полагаю, это мой последний визитер».

Альфред появился через несколько секунд, сопровождаемый мадам Марло. Изысканно поклонившись Селине, он поцеловал ее руку и сел напротив девушки на предложенный стул.

— Я очень рад видеть вас в добром здравии, сударыня, — сказал граф. — Несмотря на все случившееся вы выглядите восхитительно.

— Благодарю, господин граф, я очень ценю ваше участие, но никак не ожидала, что вы почтите меня своим приходом.

— Я не мог не прийти к вам, мадемуазель де Лодвиль, и вы прекрасно это знаете.

— Не понимаю, о чем вы, господин граф.

— Селина, вы позволите мне называть вас так? — девушка неуверенно кивнула, он продолжил: — Селина, вы не забыли разговор, который состоялся между нами на балу в тот вечер?

— Д-да, кажется, я припоминаю… Вы говорили мне, что Людовик… о, Господи!

— Вот видите, Селина, я оказался прав! Мне безумно жаль, что вы убедились в этом таким печальным образом, но теперь понимаете, что мои подозрения были оправданы. Однако он оказался еще вероломнее, чем я предполагал. Мне и в голову не приходило, что он собирается продемонстрировать свою неприязнь вынесением смертного приговора!

— Но…, - Селина не могла поверить своим ушам, — но… разве вы все знаете?

— Конечно, дорогая, любой здравомыслящий человек поймет, что вы невиновны. Зачем вам убивать короля? Это бессмысленно и нелепо, и Людовик убедился бы в этом, если назначил дополнительное расследование, чтобы поймать настоящего убийцу. Но он не сделал этого, а ухватился за первую возможность навсегда избавиться от вас. Это чудовищно!

— Да, вы правы, — пробормотала Селина, злясь сама на себя. «Сначала мне показалось, что он все знает, — подумала она. — Но когда он своими же словами опровергнул это, мне стало легче. Ну почему, почему я перед всеми стараюсь обелить этого проклятого убийцу? Почему?»

Тем временем Альфред продолжил:

— Похоже, Людовик настолько ненавидит вас, что, забыв обо всем, решил обвинить в том, чего вы не совершали. Мой долг помочь вам избежать незаслуженного наказания.

— Вы имеете в виду то обещание помочь, если Людовик проявит себя с неблаговидной стороны? Я не собираюсь злоупотреблять вашим обязательством, которое теперь, несомненно, тяготит вас. Вы осчастливили меня посещением и участием, поэтому считаю своим долгом освободить вас от обещания.

— Сударыня, прошу вас, не делайте этого, — возразил ей Альфред, — я вовсе не хочу, чтобы вы перестали рассчитывать на мою помощь. Я обещал вам сделать все возможное и невозможное, и я сделаю это от чистого сердца, а не по принуждению. Знаю, до меня здесь побывала принцесса, и она, вероятно, тоже обещала вам свою помощь, но что может сделать бедная девочка, если ее брат так настроен против вас? Зная ее высочество, полагаю, что она попробует воздействовать на Людовика методом убеждения, и в любом другом случае это принесло бы свои плоды, но не сейчас. Я считаю, что нам нужны более решительные действия.

— И что же вы предлагаете, господин граф?

— Единственное, что действительно может помочь вам — это побег.

— Побег? Я понимаю, что это был бы наилучший вариант, но что мы сможем сделать? Это Бастилия, и убежать отсюда не так-то просто. Нам потребуется какое-то время на подготовку, но как раз его у нас и нет: вы прекрасно знаете, что казнь назначена на послезавтра.

— Может быть, попробовать подкупить надсмотрщика? Его жена, мне кажется, очень неплохо к вам относится.

— Да, но Бланш честная женщина, она не захочет нарушить закон и потерять работу. К тому же, я не хочу подставлять ее под удар.

— Тогда остается только одно: вы убежите, когда вас доставят к костру. По дороге это сделать невозможно: слишком много охраны будет возле вас, боюсь, даже не в один ряд, но когда вы окажетесь у костра и они встанут чуть поодаль — наступит самый подходящий момент.

— Вы так считаете? Но если я попытаюсь спастись бегством, мушкетеры его величества сделают несколько выстрелов, и все будет кончено.

— Нет, мадемуазель, конечно же, вы не побежите просто так. Палач захочет сразу же привязать вас к столбу, о, простите меня за такие подробности… Но не забывайте, что у обреченного на смерть остается право на последнее желание. Если вы заявите об этом, то ваши слова будут сигналом к действию. Мои люди устроят потасовки в толпе, с выстрелами и…

— О, что вы, месье! Ведь при этом могут пострадать люди!

— Боже мой, мадемуазель, у вас доброе сердце, но вы слишком заботитесь о черни, которая теперь ненавидит вас! О, простите меня, Селина, я не хотел…

— Ничего, все в порядке, граф.

— Простите великодушно, я не должен был говорить об этом. Но пусть будет по-вашему. И хотя смута не принесла бы много вреда, а только отвлекала стражу от вашей персоны, забудем о них. Поступим по-другому. Я заменю всех людей из вашей охраны на своих, они поднимут мятеж, но без агрессии к простым горожанам, и вы сможете убежать.

— Но если так, то почему нельзя осуществить побег где-нибудь по дороге? Почему обязательно нужно добираться до…

— Я понимаю, вам очень неприятно будет находиться рядом с местом вашей казни, но поверьте, это совершенно необходимо. По дороге процессию будут охранять солдаты короля, их я никак не смогу заменить. Не хочу рисковать вами, Селина.

— Но там, на площади… Ваши люди и люди короля… они же перестреляют друг друга!

— Не волнуйтесь, я уже сказал, что всех заменю, там не будет людей Людовика. Солдаты не пойдут на площадь. Когда король обратится за помощью к армии, ни вас, ни моих людей там уже не будет. Вы выберетесь из толпы, воспользовавшись общим замешательством, и побежите в сторону, противоположную той, откуда вас приведут. Там, на углу, вас будут ждать несколько моих верных слуг и лошадь. Позже, когда вы с ними пересечете то поле — помните? — я догоню вас и помогу добраться до одного из моих замков. Все будет в порядке, обещаю.

— Я верю вам, — улыбнувшись, Селина коснулась кончиками пальцев его руки. — И благодарю вас за желание помочь. Боюсь, без вашего участия мне пришлось бы туго.

Он сжал ее пальцы в своих ладонях.

— Я счастлив, что могу помочь вам, — почти прошептал он. — Мужайтесь, Селина, скоро вашим страданиям наступит конец.

— Я рада, что могу рассчитывать на вас.

— Да, и не забудьте об условном сигнале: вы должны придумать последнее желание. Пусть это будет что-нибудь не слишком труднодоступное. Например, вы можете попросить дать вам несколько минут, чтобы произнести небольшую речь. Скажем, обличите его величество в жестокости и вынесении смертного приговора невиновной. Ваши слова, несомненно, произведут на всех впечатление, а в заключении вы воскликните: «Я невиновна!», что и будет сигналом к действию моих людей. Пока вы будете говорить, они приготовятся, и после ваших заключительных слов смогут как следует отвлечь и короля, и толпу. Конечно, с выстрелами было бы намного проще, но вы правы, невинные не должны пострадать.

— Я доставляю вам так много хлопот, — вздохнула Селина.

— Но мне приятно думать, что я избавлю вас от смерти, — ответил Альфред, вставая. — Прошу прощения, мадемуазель, но мне пора. Нужно многое успеть до послезавтра: я не хочу, чтобы наш план сорвался. Увидимся в день вашей… в день, назначенный судом, простите.

— Но разве вы не придете завтра? — испуганно спросила она.

— Боюсь, нет, мадемуазель, мне нужно покинуть Париж, чтобы собрать верных людей. Однако, если в связи с обстоятельствами поменяются наши планы, я приду завтра. Надеюсь, что этого не случится. К тому же, я опасаюсь, что Людовик забеспокоится, узнав, как часто я навещаю вас. Не сомневаюсь, что ему известно обо всех ваших посетителях.

— Тогда увидимся послезавтра, — Селина тяжело вздохнула. — Как мне хочется надеяться, что этот кошмар скоро закончится.

— Не сомневайтесь, все так и будет, — он поцеловал ее руку и направился к двери. — До свидания, Селина, до скорой встречи.

— Удачи вам, Альфред.

«У меня появился лучик надежды, — подумала девушка, оставшись одна. — Надежды на то, что я смогу избежать несправедливого наказания и уехать отсюда, подальше от Людовика и всех, кто ненавидит меня. Но самое главное — я выживу».