Милый враг мой (СИ)

ГЛАВА 16

Неожиданно оказавшись на ярком солнце, Селина зажмурила глаза: окошко в ее камере было так мало, что солнечные лучи почти не проникали туда. Селина с трудом разлепила веки и огляделась. Она была потрясена, увидев огромное количество народу. Ей, всю свою жизнь прожившей в уединенном родовом замке в окружении близких, а потом в небольшом монастыре, где всякий гость считался редкостью, было удивительно лицезреть огромную толпу. Здесь были в основном горожане, но попадались крестьяне, монахи и бродяги. Мелкие дворяне, а также люди более знатных фамилий, расположились за их спинами на невысоком помосте, выстроенном специально для этого. Некоторые знатные персоны прибыли к месту казни в собственных каретах и не собирались покидать их, не желая афишировать свое присутствие, хотя, без сомнения, гербы на дверцах карет выдавали их с головой.

«Неужели столько людей желают видеть меня мертвой? — ужаснулась Селина. — Боже мой, за что?! Что я им сделала? Или же они хотят присутствовать при столь необычном зрелище, которое, без сомнения, развлечет их? Что ж, каков монарх, таков и его народ!».

Девушка еще раз внимательно изучила обстановку. В данную минуту она находилась рядом с Бастилией в окружении восьми стражников, готовых немедленно доставить ее к месту казни по довольно широкой дороге, искусственно созданной двумя рядами гвардейцев, сдерживающих беспокойные народные массы. «Да, Альфред был прав, — мелькнуло у Селины в голове. — По пути туда я не смогла бы убежать, как ни старалась — это просто невозможно». Девушка пыталась всмотреться в лица людей, выглядывавших из-за спин королевской стражи, и понять, что они думают. Некоторые из них смотрели жалостливо, некоторые — со злобой, большинство же глядели настороженно, словно не знали, как относиться к тому, что происходит. Селина вздохнула. «Надеюсь, они не будут препятствовать задуманному нами, — подумала она. — Альфред обещал, что жертв не будет, и я очень надеюсь на это».

— Вот повозка, мадемуазель, — услышала она голос одного из стражников. Он указывал на небольшую телегу, запряженную ослом и устланную соломой. — Вам помочь, мадемуазель?

— Что? — Селина была возмущена до глубины души. — Вы действительно считаете, что я поеду на этой… этой… — она даже не могла подобрать нужных слов. — И не надейтесь!

Стражник был немало удивлен ее реакцией.

— Но, послушайте, так положено, — объяснил он, — мы всегда доставляем осужденных к месту казни таким способом.

— Может быть, вы забыли, — ледяным тоном заметила Селина, — что я — дочь герцогов де Лодвиль, в моих жилах течет кровь французских королей и я не унижусь до того, чтобы ехать в этой грязной развалюхе, запряженной ослом! Этого не будет!

Стражник опешил и удивленно пробормотал:

— Так что же вы от меня хотите? Арабского скакуна, носилки или, может быть, карету?

Среди стражников пробежал легкий смешок, они явно забавлялись ситуацией.

— Ничего подобного, — ответила девушка. — Я всего-навсего пойду пешком.

— Пешком? Но…

— Могу я хоть в последний свой путь отправиться не на осле?

— Да, мадемуазель, то есть, нет, мадемуазель.

— Как вас понимать?

— Видите ли…

— Вы боитесь, что я сбегу от вас? И вы считаете, что это возможно?

— Нет, мадемуазель. Хорошо, вы можете идти пешком. Только прошу вас, не делайте резких движений.

Селина не ответила, только громко фыркнула, что означало неуместность подобного замечания. Восемь стражников окружили ее, однако они шли на некотором удалении, а потому Селина могла видеть почти все.

Подхватив тяжелый бархат амазонки, Селина гордо расправила плечи, тряхнула локонами и решительно двинулась вперед. Ее провожали тысячи пар глаз, но девушка не поникла, не опустила голову, а продолжала идти, стараясь не думать о грозящей ей опасности. Стражники удивленно косились на нее, но девушка не удостоила их даже взглядом. На ее лице было написано, что она невиновна, и люди, мимо которых она проходила, читала это как же хорошо, как в раскрытой книге. Позади себя Селина слышала ропот одобрения, настроение масс в корне изменилось. Гордость и отрешенная невозмутимость не остались незамеченными и вселили в толпу уверенность в невиновности осужденной на казнь девушки намного лучше, чем это сделали бы слезы и мольбы, свидетельствовавшие о раскаянии в содеянном. Теперь многие были уверены, что бедную девушку оклеветали и без вины сожгут на костре. Селина заметила эту перемену, но не обольщалась: народная любовь непостоянна, все может измениться в мгновение. И она оказалась права — неожиданно из толпы послышались громкие крики:

— Ведьма! Ты сгоришь и унесешь все несчастья с собой! Ведьма! Убийца!

— Ведьма! Ведьма! — тотчас подхватили еще несколько голосов.

«Наверняка это люди, нанятые Людовиком, — подумала она. — Боже мой, как же он меня ненавидит!».

Селина продолжала идти вперед, стараясь не обращать внимания на крики, доносившиеся из толпы. Она не искала сочувствия на лицах людей, чьи взгляды жадно следили за каждым ее шагом: она знала, что невиновна, и эта мысль не давала ей упасть духом.

Вскоре процессия достигла небольшой улочки, которая заканчивалась на Гревской площади, где уже со вчерашнего дня возвышался огромный костер. Селина набрала побольше воздуха в грудь и шагнула навстречу опасности.

Тотчас раздались крики тех, кто стоял ближе к сдерживающим толпу гвардейцам. Они возвестили задние ряды любопытствующих о приближении той, на чью казнь они пришли посмотреть. По толпе пробежало волнение, передававшееся все дальше и дальше и достигшее окаймлявших место казни карет и экипажей. Лошади беспокойно заржали, а одна пара гнедых, запряженных в небольшую карету какого-то мелкопоместного барона, встала на дыбы и понесла. Карета стояла самой последней среди находившихся на площади экипажей, поэтому исчезла, не причинив никому вреда. Толпа громко охнула, и из ее недр снова послышались крики «Ведьма!». Селина вздрогнула и невольно проследила за исчезающей каретой. Оторвавшись от этого занятия, она перевела взгляд на помост, где под балдахином стояли кресла для королевской семьи и ближайших подданных. Она увидела Филиппа де Шалон с дочерью, герцога Руанского и графа де Мон. Последний еле заметно кивнул ей, и девушка приободрилась.

В это самое время Селина достигла подножия огромного костра. Бревна ровными рядами покрывали перевязанные веревкой охапки соломы. На самом верху возвышался столб с врезанными в него цепями, к нему вела узкая лестница. При виде цепей девушка вздрогнула, представив, как холодный металл касается ее запястий и груди. Стало жутко при мысли о том, что уготовил ей Людовик. Однако Селина не позволила страху завладеть ею: изобразив на лице презрение, она посмотрела туда, где должно было стоять кресло короля. Людовик уже сидел в нем и переговаривался с канцлером, то и дело поглядывая на пустующее кресло рядом. Селина догадалась, что оно предназначалось для принцессы. Ее не удивило то обстоятельство, что Жанна не придет посмотреть на казнь: бедная девочка, вероятно, винила себя за то, что не смогла уговорить брата помиловать его бывшую невесту.

Людовик, вероятно, почувствовал, что за ним наблюдают и, отвернувшись от герцога де Шалон, обратил свой взор на Селину. На какое-то мгновение их взгляды встретились; в ответ на испытующий взгляд Людовика Селина постаралась, чтобы король прочел в ее глазах всю ненависть, которую она к нему испытывала. Но тот, похоже, даже не заметил ее испепеляющего взора, казалось, он чего-то ждал, и ждал именно от Селины. Девушка слегка тряхнула головой, гоня прочь внезапно посетившие ее ужасные мысли. Людовик ничего не мог знать о готовящемся побеге. Откуда? Она просто нервничает, и потому ей чудится то, чего нет и быть не может.

В это время стражники, остановившиеся рядом с Селиной, опомнились и слегка подтолкнули ее к первой ступеньке лестницы, ведущей к смерти. Девушку вдруг охватила настоящая паника. Неужели ее сожгут, не исполнив последнего желания? Вдруг Альфред ошибся и она погибла? Что все это значит?

Неожиданно рядом с девушкой появился человек, одетый в черное. Его лицо было закрыто тканью, и только сквозь небольшие прорези сверкали налитые кровью глаза, а в руке он держал незажженный факел. Палач!

Сердце испуганной ланью забилось у Селины в груди. «Боже, все пропало! Это конец! Что же делать?! Я не хочу умирать! Я ничем не заслужила этого! Людовик, за что?!».

Селина вспомнила, как утром Бланш перекрестила ее и сказала, что будет молиться за нее. «Мне бы сейчас не помешала ваша молитва, мадам, — подумала девушка. — Совсем не помешала!».

Однако отчаяние Селины внешне никак не отразилось, наоборот, она высоко подняла голову и решила, что король не увидит ее страха. Она поклялась, что Людовик не сможет взять над ней верх, и теперь намеревалась сдержать обещание.

Селина не сразу заметила приближавшегося к ней человека со свитком в руках: она опомнилась только тогда, когда он был уже совсем близко. Остановившись на некотором расстоянии от осужденной, повытчик, а это был именно он, развернул свиток и начал читать: «Селина де Лодвиль, семнадцати лет, уроженка Орлеана, виновна в смерти его величества…»

Но Селина не слушала его. Она пыталась распознать в толпе, заполнившей площадь, людей графа, чтобы чувствовать себя более уверенно. Однако у нее ничего не вышло, поскольку девушка довольно смутно представляла лица будущих спасителей, поэтому не могла разобрать, кто друг, а кто враг. Она перевела взгляд дальше, туда, где ее должны были ждать люди графа и Габриэль. Однако местоположение герцога де Лодвиль в настоящий момент было скрыто от ее глаз, а людей Альфреда Селина, опять же, не знала в лицо. Тревога не покидала ее, и Селина не была уверена, что у друзей все получится. Но что же это? Толпа замерла, тысячи пар глаз устремились на Селину. Почему замолчал повытчик? Что случилось?

Повернувшись к последнему, Селина удивленно отметила, что он выжидающе смотрит на нее. Но почему? Что она сделала не так?

— Мадемуазель де Лодвиль, — сказал он, — вы не ответили. Имеется ли у вас последнее желание?

Господи, ее выход! Все произошло так быстро, что Селина даже не успела как следует сформулировать свою просьбу.

— Да…да, у меня есть одно желание, — быстро сказала она, опасаясь, что ее молчание будет неверно истолковано. — Я бы хотела попрощаться со своим конем, Дэлом.

По толпе прошел гул удивления и неодобрения. Ее просьба прозвучала нелепо, но что с того? Главное, чтобы король позволил ее выполнить.

Повытчик растерялся.

— С вашим конем? Но, мадемуазель, насколько я знаю, он сейчас в Венценском дворце, и нет никакой возможности…

— Нет, он здесь!

Вся площадь повернулась в сторону говорившего, который внезапно появился на лошади из-за угла. Под уздцы он вел другую лошадь, по-видимому, это и был Дэл.

— Боже, Габриэль! — прошептала Селина.

Герцог де Лодвиль, а это был именно он, повернулся лицом к королю и, слегка поклонившись, обратился к нему:

— Вы позволите, ваше величество?

Толпа, затаив дыхание, ждала ответа короля. Но больше всех ждала Селина, ибо от этого зависела ее жизнь, и она не сводила глаз с Людовика. Его молчание длилось всего несколько мгновений, но они показались Селине вечностью. Наконец король объявил о своем решении:

— Да, исполните желание мадемуазель де Лодвиль.

Селине показалось, или она действительно видела улыбку, скользнувшую по его губам?

Никто не ожидал того, что его величество согласится. По толпе прошел гул удивления, у повытчика отвисла челюсть и свиток едва не выпал из рук. Однако слово короля — закон, который должен быть немедленно исполнен. Один из стражников приблизился к герцогу де Лодвиль и взял поводья у него из рук. Старый вояка немало удивился решению короля, но еще больше его поразило то, что лошадь была полностью оседлана и готова в любую минуту сорваться с места. И если бы это не было чистым безумием, учитывая огромное количество народа и стражников, он бы посчитал, что лошадью захотят немедленно воспользоваться. Однако абсурдность замысла была налицо, и стражник с легким сердцем подвел Дэла к хозяйке и даже развернул его, чтобы удобнее было отводить обратно.

Стражники, подтолкнувшие Селину на нижнюю ступеньку лестницы, слегка расступились, разрешая девушке вновь спуститься, однако не отошли от нее ни на шаг. Селина обеспокоено оглянулась, сомневаясь в том, что сможет совладать с восьмью крепкими мужчинами, если те решат задержать ее. Она была почти уверена, что уж их-то граф не сумел заменить или подкупить — вон с каким недоверием они поглядывают на нее. «Ну уж нет! — подумала Селина. — Вам не удастся меня запугать. Я знаю, чего хочу, и мне все равно, чего хочет король».

Дэл сразу же узнал свою хозяйку: тихонечко заржав, он ткнулся мордой в ее ладонь.

— Тише, тише, мой славный, — прошептала девушка. — Теперь вся надежда только на тебя. Не подведи меня, Дэл!

Селина ласково потрепала его за шею — и в следующую секунду взлетела в седло и, схватив поводья и не дав страже опомниться, послала коня вперед, туда, где должен был ждать предусмотрительно исчезнувший герцог де Лодвиль. Толпа на площади ахнула и прорвала живое ограждение, смешавшись со стражниками. Люди из толпы набросились на гвардейцев, охранявших Селину, и вырвали у них из рук оружие, которое те хотели было пустить в ход против беглянки. Толпа расступалась перед Селиной: неожиданно для самой себя девушка из преступницы превратилась в героиню. Горожане и крестьяне, или же, что вероятнее, переодетые для маскировки люди Альфреда, активно разоружали людей короля. Селина беспрепятственно покидала площадь: вслед ей не раздалось ни единого выстрела. Она резко обернулась и посмотрела на короля: он вскочил, как и все его придворные. Девушка победно рассмеялась и крикнула:

— Придет день, и ты за все заплатишь, Людовик! А пока — прощай!

И в следующую секунду она скрылась за углом. Король какое-то время стоял в оцепенении, а потом закричал:

— Догнать! Немедленно догнать и взять живой! Слышите меня — живой! — и бросился туда, где стояли привязанные для предстоящей прогулки лошади. Герцог де Шалон остановил его:

— Куда вы, ваше величество?!

— С дороги, Филипп, я еду за ней!

— Но это невозможно, сир, вы король и не должны…

Людовик со злостью посмотрел на него:

— Вот именно, я король и только я могу решать, что должен и чего не должен делать король. Запомните это.

Де Шалон отступил на шаг и слегка поклонился:

— Да, ваше величество. Простите, ваше величество.

Но Людовик уже не слушал его. Оставив недоуменных придворных самим угадывать причины своего неожиданного поведения, он направился к лошадям, попутно раздавая приказания собрать отряд и двинуться вслед за ним и людьми из его свиты на поиски сбежавшей Селины де Лодвиль, однако под страхом смертной казни запрещая убивать ее или кого-либо из ее спутников.