Милый враг мой (СИ)

ГЛАВА 8

Балы, даваемые Карлом Х, отличались особой пышностью и великолепием, и этот бал не стал исключением. В огромном, украшенном цветами, зале находились приехавшие из самых отдаленных уголков Франции гости, имеющие значительный вес в обществе. Наряды дам и кавалеров отличались богатством, а от обилия драгоценных камней и золота слепило глаза.

Селину, за всю свою семнадцатилетнюю жизнь не посетившую ни одного бала, особенно поразило количество гостей. Она и не представляла, что столько людей можно одновременно собрать вместе. Ей вспомнились небольшие вечеринки, которые иногда устраивали ее родители в замке де Лодвиль. Даже на самой многочисленной приглашенных не оказывалось более десятка. Тогда она еще не знала, что Гийом и Шарлотта де Лодвиль — персоны нон грата при французском королевском дворе, и поэтому многие избегали посещения их замка.

Вздохнув, Селина расправила складки на пышной юбке своего бального платья, которое было просто изумительным и очень шло ей. Мягкий, красновато-бордовый бархат обволакивал девушку, придавая ее карим глаза особую выразительность. Два часа назад, когда Селина пристально оглядывала себя в зеркало перед тем, как покинуть свои покои, она не переставала мысленно благодарить портних, у которых были поистине золотые руки. Лили, надо отдать ей должное, тоже проявила максимум изобретательности и сноровки и соорудила на голове своей госпожи такую замысловатую прическу, при виде которой у первых модниц королевства пооткрывались рты. В результате Селина чувствовала себя на седьмом небе, и это не замедлило отразиться у нее на лице и, возможно, невольно способствовало ее головокружительному успеху у молодых людей. Из девяти танцев, сыгранных оркестром, она ни одного не просидела на стуле. Сначала она объясняла свою популярность тем, что за ней давали богатое приданое, прельстившее молодых людей из высшего общества, которые не испугались даже множества слухов и пересудов, окружающих семейство де Лодвиль. Но когда ее пригласил молодой герцог де Груа, недавно ставший владельцем одного из самых огромных состояний во Франции, она перестала искать причины происходящего и полностью отдалась чарующей мелодии вальса. Но ее немного огорчало, что среди партнеров по танцам не было его высочества Людовика Анжуйского.

Казалось, герцог намеренно избегал ее, уделяя все свое внимание Изабелле де Шалон, которая просто светилась от счастья и время от времени бросала торжествующие взгляды в сторону Селины. Девушка старалась не обращать на них внимания, но все же ее немного задевала наглая самоуверенность ее соперницы. Соперницы! Селина ужаснулась, осознавая, что впервые мысленно назвала Изабеллу своей соперницей. Господи, до чего можно дойти в своих рассуждениях! Скоро она, чего доброго, решит, что ревнует Людовика к Изабелле… Пора остановиться! Это игра воображения, всего лишь собственнические чувства, ведь стоит только намекнуть его величеству, что она согласна на этот брак, и судьба ее будет практически решена.

Селина тряхнула головой, отгоняя от себя насмешливую улыбку герцога Анжуйского, которая несомненно появилась бы на его лице, если бы он услышал ее мысли. Селине страшно было представить, скольких язвительных замечаний она бы удостоилась, а издевательский смех Людовика наверняка преследовал ее всю жизнь. С трудом вернувшись к действительности, Селина заметила Альфреда де Мон, с трудом пробирающегося к ней с двумя бокалами вина.

— Мадемуазель де Лодвиль, я едва отыскал вас, — произнес он, протягивая вино и присаживаясь рядом на свободный стул. — Что вы делаете здесь одна, вдали от жаждущих внимания кавалеров? Когда граф де Рэм в очередной раз опередил меня, приглашая танцевать, я было решил, что он и не собирается вас отпускать.

Селина весело улыбнулась.

— Он и не собирался, но я сказала, что устала, и граф выполнил пожелание дамы и не стал мне мешать.

Альфред с преувеличенной поспешностью вскочил со стула.

— О, мадемуазель де Лодвиль, я надеюсь, вы не считаете меня чересчур навязчивым? Я не хотел бы, чтобы у вас сложилось обо мне такое впечатление.

— Что вы, граф, — Селина слегка дотронулась до его руки, — я вовсе не считаю вас навязчивым. Я уже прекрасно отдохнула, и ваше общество совсем не в тягость.

— Сейчас снова будут танцы, — заметил Альфред, улыбаясь. — Смею ли я надеяться на…

Но он не успел договорить. К ним неслышно подошел один из ближайших подданных короля и передал мадемуазель де Лодвиль приглашение его величества на этот танец. Селина встала и, виновато посмотрев на графа де Мон, последовала с придворным к королю Карлу, который поднялся со своего кресла и, вопреки этикету, сделал несколько шагов ей навстречу. Среди ближайших подданных его величества, ставших свидетелями этой сцены, прокатился ропот удивления, который, впрочем, быстро сошел на нет. Оказавшись рядом с королем, Селина сделала глубокий реверанс и дрожащими пальцами взяла предложенную Карлом руку. Заиграла музыка, и танец начался.

По этикету король должен был заговорить первым, и Селина молчала, ожидая, что скажет его величество. Он безмолвствовал всего несколько мгновений, а потом заметил:

— Вы неотразимы, мадемуазель де Лодвиль, и этот бал можно смело назвать в вашу честь.

— О, благодарю вас, сир, я бесконечно признательна вам за то, что вы для меня делаете.

— Если бы мог, я сделал бы для вас гораздо больше, — он немного помолчал. — Наверняка это звучит странно, но чем больше я вижу и узнаю вас, тем больше вы напоминаете свою мать. Я знаю, что вы осведомлены обо всем, и поэтому не можете не понять моих чувств.

— Я понимаю, ваше величество, — Селина ничего больше не сказала, не зная, как вести себя дальше. Тема несчастной любви короля Карла и ее матери не была для нее неприятной, но она боялась развивать ее, опасаясь последствий. Ведь именно короля она подозревала в смерти ее родителей в первую очередь, и кто знает, не раскрыла бы она по неосторожности свою тайну?

К счастью, его величество сам сменил тему разговора, хотя вопрос, который он задал, был для девушки не менее опасен.

— Мадемуазель де Лодвиль, вы уже определились с замужеством? На этом балу присутствуют самые лучшие женихи королевства, и среди них, я думаю, найдется хотя бы один, который окажется достойным стать вашим мужем.

— Н-нет, — неуверенно проговорила Селина, и, сообразив, что сказала двусмысленность, быстро поправилась: — Ох, простите меня, сир, я хочу сказать, что еще не решила.

Король устало посмотрел на нее.

— Я дал вам такую свободу, которой не удостаивалась ни одна женщина во Франции, а теперь жалею об этом. И все же я сдержу слово. Но помните, мадемуазель де Лодвиль, если вы не сможете найти себе мужа в течение этого сезона, я буду вынужден отобрать у вас свободу и сам заняться вашим будущим.

— Я все понимаю, сир, — Селина опустила глаза. — Но я не смогу полностью посвятить себя этой задаче, пока не побываю в замке де Лодвиль, на могилах моих родителей. Прошу, ваше величество, позвольте мне поехать туда!

— Хорошо, — согласился король. — И когда же вы хотите отправиться в замок?

— Послезавтра, если вы позволите, ваше величество.

— Послезавтра? О нет, вы не можете ехать послезавтра. Я уже говорил вам, что вы не должны пропускать ни одного бала, а в этот день будет еще один. Нет, сударыня, выберите какой-нибудь другой день.

— Прошу простить меня за дерзость, ваше величество, но если я отправлюсь на заре, то смогу вернуться во дворец задолго до начала бала.

В это время танец закончился, и Селина снова присела перед его величеством в глубоком реверансе. Они остановились почти у самого трона, и придворные, находящиеся неподалеку, стали поглядывать на них со все возрастающим интересом.

— Как вы упрямы, мадемуазель де Лодвиль! Я не могу отпустить вас ради вашего же здоровья. Вы проведете в дороге около семи часов, а затем, почти не отдохнув, отправитесь на бал. Какая же девушка выдержит подобное?

— Только мадемуазель де Лодвиль! — Уверенно произнес позади Селины знакомый голос. Обернувшись, она увидела герцога Анжуйского, несомненно слышавшего последние слова короля. Он улыбался. — Не сомневайтесь, ваше величество, — продолжил он, — мадемуазель Селина способна не только на это, но и на многое другое, поэтому, прошу вас, не отказывайте ей в этой просьбе. А чтобы вы не опасались за здоровье и безопасность вашей протеже, я готов лично сопровождать ее, если, конечно, мадемуазель де Лодвиль не будет против.

Селина прекрасно понимала, что это хорошо продуманная ловушка. Людовик знает о ее подозрениях и пытается связать по рукам и ногам, что неплохо ему удается. Но это еще не значит, что Селина складывает оружие!

— О, благодарю, ваше высочество, — сказала она, — но я не могу злоупотреблять вашей добротой и принять столь любезное предложение. Я уверена, что вы будете слишком заняты перед балом, и мне не хотелось бы отрывать вас от дел.

— Не беспокойтесь, мадемуазель де Лодвиль, — ответил герцог, улыбаясь. В его глазах явно читалось торжество. — У меня на послезавтра нет никаких дел, и я с удовольствием присоединюсь к вам. В котором часу вы выезжаете?

Неожиданно у Селины возникло непроизвольное желание немедленно придушить Людовика. По-видимому, что-то такое отразилось в ее глазах, потому что герцог недожиданно ухмыльнулся.

Но король не заметил взглядов — одного негодующего, второго насмешливого, — которыми одарили друг друга Селина и герцог. Было очевидно, что намерение Людовика сопровождать мадемуазель де Лодвиль полностью совпадает с желанием самого Карла.

— Хорошо, — сказал он, — вы можете ехать в замок де Лодвиль послезавтра, но при условии, что его высочество отправится с вами. Вы согласны?

Даже не смотря на то, что ей очень нужно было выехать из Венценского дворца как можно скорее, Селина была готова перенести поездку на другой день, но отказаться от своих слов значило проявить крайнее неуважение к королю и его высочеству, а она никогда не пошла бы на это. Герцог Анжуйский все прекрасно понимал, когда предложил ей свою помощь.

— Да, ваше величество, благодарю вас, — Селина присела в реверансе и опустила глаза, чтобы король не увидел молний, которые они метали.

Карл сдержанно улыбнулся, но Селина и Людовик не сомневались, что он несказанно рад представившейся возможности соединить их. Обронив еще несколько слов, он вернулся к трону, оставив молодых людей одних.

Селина внимательно наблюдала за передвижениями короля, и когда тот удалился на значительное расстояние, повернулась к Людовику, намереваясь высказать все, что она о нем думает. Но неожиданно снова заиграла музыка, извещавшая начало следующего танца. Девушка даже не заметила, как оказалась в объятиях герцога, который уверенно вел ее среди танцующих. Она была вынуждена признать, что Людовик — великолепный танцор, гораздо лучше всех, с кем она танцевала до сих пор, включая короля. Селину начинала раздражать безупречность герцога Анжуйского во всем, за исключением отношения к ней — он был слишком хорош собой, прекрасно обходился с другими дамами, имел божественный голос, пел как ангел и танцевал как бог. А если прибавить сюда то, что у него были самые мягкие губы, а от его ласк и поцелуев трепетала не только Селина (об этом ей успела поведать словоохотливая Лили), можно вообразить, какой уникальный экземпляр представлял собой Людовик Анжуйский.

Селина мысленно положила на одну чашу весов все несомненные достоинства принца, а на другую — его далеко не самое лучшее отношение к ней, и, с удовлетворением отметив, что вторая чаша перевесила первую, с нескрываемым отвращением посмотрела на герцога.

— Вы, конечно же, довольны, ваше высочество, результатами своего неоправданного вмешательства в мою жизнь. Я знаю, что вы не дадите мне и шагу ступить без вашего ведома, но во дворце, и не понимаю, зачем вы настояли на сопровождении меня в замок де Лодвиль.

— Вы что-то задумали, — улыбнулся герцог, но в его глазах не было и тени улыбки. — Правда, пока еще не знаю, что именно, но я не намерен выпускать вас из виду.

Селина хотела было возмутиться, но не успела. Дофин продолжил:

— Да, чуть не забыл: из вполне достоверных источников мне стало известно, что на правом плече его величества нет никаких шрамов, впрочем, на левом тоже.

— Я вам не верю.

— Меня это не удивляет, — холодно заметил Людовик. — К сожалению, вы верите только в то, во что хотите верить. Ваше поведение вызывает подозрения, мадемуазель, и я не знаю, на что вы способны.

— Вы оскорбляете меня!

— Неужели? — удивился герцог. — Чем же? Наше недоверие взаимно, значит, не может оскорбить.

— Но я же ничего не сделала! — с ноткой отчаяния и как-то совсем по-детски возразила Селина.

— Его величество тоже, — парировал Людовик. — Если раньше у меня не было доказательств, то теперь они есть, только вы не хотите их признавать.

— Я поверю, если вы позволите поговорить с тем, кто дал вам эти доказательства.

— Боже мой, да кто же вам запрещает! — воскликнул герцог. — Я не скрываю ее имени, — он слегка понизил голос. — Думаю, мадемуазель де Биньон с удовольствием расскажет вам обо всех интимных подробностях…

— Я ничего не желаю об этом знать!

— Значит, мне послышалось, что вы хотите побеседовать с моим осведомителем, — беззаботно произнес Людовик и вдруг стал серьезным. — Я от всего сердца советую бросить эту затею, ибо о ваших расспросах тут же станет известно королю, а его величество не жалует людей, подозревающих его бог знает в чем. Поверьте, мадемуазель, ваше близкое родство с бывшей возлюбленной не поможет.

— Почему же вы уверены, что мадемуазель де Биньон не расскажет королю, о чем вы ее спрашивали?

— Потому что когда-то я оказал ей небольшую услугу, за которую она теперь сполна расплатилась.

— О, я понимаю, — Селина довольно недружелюбно взглянула на него.

— Ничего вы не понимаете, — рассердился Людовик. — Это совсем не то, о чем вы подумали. Просто я знаю кое-что о мадемуазель де Биньон, а теперь она знает кое-что обо мне. Нет ничего надежнее такого взаимного…

— …шантажа? — подсказала Селина.

— Называйте как хотите, мне все равно. Но, надеюсь, вы помните, мадемуазель де Лодвиль, что я занимаюсь этим делом исключительно ради того, чтобы помочь вам. Вы же, как я понимаю, совершенно этого не цените, и мои благородные порывы начинают угасать.

Селина понимала, что его замечание не лишено смысла. Ведь если бы не она и ее просьбы помочь раскрыть преступление трехлетней давности, Людовик никогда бы не обратился к мадемуазель де Биньон, да и вообще не догадывался о подозрениях Селины. Все было бы по-другому. Правда, теперь его высочество защищает короля и всячески старается помешать ей отыскать убийцу ее родителей, но это только пока она уверена, что убийца — его величество. О господи, должна ли она поверить словам Людовика?!

— А это действительно правда? — осторожно спросила она.

— О чем вы?

— О том, что на руке короля отсутствует шрам. Это правда?

— Боже мой, неужели вы хотите, чтобы я присягнул вам на Библии? Вы не можете поверить мне на слово?

— Могу, — вдруг просто ответила девушка и добавила: — Я вам верю, ваше высочество.

Людовик удивленно посмотрел на нее. Очевидно, он уже не ждал такого ответа.

— Верите просто так? Безо всяких условий?

— Безо всяких условий, — подтвердила Селина.

— Что ж, — сказал герцог, — я рад, что вы больше не считаете его величество убийцей. Значит, мы наконец-то сможем стать друзьями и объявим перемирие во время нашего послезавтрашнего путешествия. Надеюсь, что мы составим друг другу приятную компанию.

— Как?! — Селина была искренне удивлена. — Вы все еще собираетесь сопровождать меня?

— Да, мадемуазель, а почему вы спрашиваете? — он был удивлен не меньше, и внезапная догадка поразила его: — Ваши слова о доверии ко мне были всего лишь уловкой? Вы так сильно не хотите, чтобы я ехал послезавтра с вами?

Селина не ответила, решив пренебречь этикетом. Ей уже стал надоедать этот бесполезный разговор. Они абсолютно не понимали друг друга, и не было смысла пытаться доказать что-либо.

— Я устала, ваше высочество, — наконец, произнесла она. — Прошу вас, позвольте мне уйти.

— Хорошо, я не буду больше мучить вас, — миролюбиво сказал он, — но мне очень жаль, что мы с вами не понимаем друг друга, — похоже, он читал ее мысли.

— Мне тоже очень жаль, — тихо ответила Селина, когда Людовик проводил ее к одному из кресел. Слегка кивнув ей, он отошел.

Селина рассеянно следила за тем, как Людовик направился через зал к мадемуазель де Шалон. Но сейчас ей было не до злорадствующих взглядов, бросаемых на нее красоткой Изабеллой. Селина напряженно размышляла: «Присутствие его высочества может создать много проблем. Я должна скрывать истинную причину, и следует озвучить другую, чтобы он ничего не заподозрил. Придумать что-нибудь в этом случае не так уж и трудно, гораздо сложнее убедить Людовика, что это правда. К сожалению, я вынуждена хранить тайну, которой сама не знаю, ибо мадам Адель всегда была для меня загадкой».

Когда снова заиграла музыка и начались танцы, Селина хотела встать и уйти, даже рискуя вызвать недовольство его величества. Ей было необходимо немного подумать и осмыслить произошедшее за сегодняшний день, в том числе сказанное Людовиком слово в защиту короля. Но не успела она подняться, как чья-то тень упала на нее. Селина подняла глаза.

— Надеюсь, вы уже отдохнули, мадемуазель де Лодвиль? — весело спросил герцог Анжуйский и улыбнулся. На этот раз в его улыбке не было и тени насмешки.

Селина улыбнулась ему в ответ. Похоже, Людовик собирался продолжать игру, начатую ею, и решил благоразумно не касаться истинных причин ее «усталости».

Остаток вечера прошел великолепно. Во всех танцах, включая последний, партнером Селины оказался его высочество. Вооруженное перемирие между ними сменилось устраивающим их обоих нейтралитетом: ни одна из сторон не затронула темы, которая могла привести к новым боевым действиям. Они вели разговор о вещах, которые обязательно оказались бы предметом их беседы, познакомься они при других, более благоприятных обстоятельствах. Но у них не было такой возможности, и поэтому литература, живопись, музыка, лошади и много других интересных вещей целиком захватили их только сейчас.

Расставаясь утром после окончания бала, когда многочисленные гости уже покидали Венценский дворец, Селина и Людовик окончательно убедились, что в их взглядах на некоторые нейтральные вещи есть много общего. Каждый с полуслова понимал мысли и чувства другого, если их разговор касался живописи или разведения лошадей, здесь они были практически единодушны, однако их жизнь не состояла, да и не могла состоять только из этих приятных обоим вещей. Существовало много других обстоятельств, которые воздвигали между ними непреодолимую стену непонимания. Поэтому, прощаясь с Селиной у широкой лестницы, ведущей на второй этаж к покоям девушки, герцог Анжуйский сказал:

— Возможно, когда-нибудь я отрекусь от своих слов, но все же хочу произнести их сейчас: и мир, и война с вами, Селина, доставляют мне такое необъяснимое наслаждение, которое я не испытывал никогда прежде. А теперь забудьте все, что я вам сказал, мадемуазель де Лодвиль!

— Ни за что, — прошептала Селина, — ибо я испытываю такое же чувство, и мне будет трудно об этом забыть.

Людовик прерывисто вздохнул и шагнул к ней. И оба вздрогнули, услышав быстрые шаги двух лакеев, направляющихся в бальный зал.

— Если я когда-нибудь стану королем, прикажу уволить всю прислугу во дворце, — пробормотал герцог.

Селина, услышав это, рассмеялась.

— Подумайте, ваше высочество, — с улыбкой произнесла она, — кто же сделает вашу жизнь комфортной и станет выполнять все ваши желания?

— Может быть, вы? — тихо спросил Людовик. — Я обещаю вам, что наслаждение будет взаимным.

Эти слова подействовали на нее, как ушат холодной воды. Господи, да как он смеет!

— Вы предлагаете мне стать вашей… любовницей?!

— Женой, глупышка! — поправил ее герцог. — Я предлагаю вам стать моей женой.

— Женой? — переспросила Селина, будто смысл этого слова был для нее не понятен.

Мимо снова прошли те же лакеи. На этот раз они заинтересовались одинокой парочкой у лестницы. Людовик возмущенно посмотрел им вслед.

— Я прикажу, чтобы этих двоих не было уже завтра, — сказал он.

— Они ни в чем не виноваты, — отстраненно заметила Селина.

Но Людовик тут же о них забыл.

— Я даю вам время подумать до послезавтра, нет, до завтра, ибо давно наступило утро, — он поцеловал Селине руку, втайне сожалея, что другие части ее тела для него сейчас недоступны.

Селина смотрела на него во все глаза, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.

— Это так неожиданно для меня… — пролепетала она.

— А я люблю неожиданность, — заявил герцог, — разве вы еще не заметили? — он снова поцеловал ее руку и ласково посмотрел на девушку. — Вы очень устали, мадемуазель, и если как следует не отдохнете сегодня, то завтра не сможете никуда ехать. Спокойной ночи, Селина.

— Спокойной ночи, ваше высочество.

— Людовик, — поправил он.

— Спокойной ночи, Людовик.

Подхватив юбки, Селина стала медленно подниматься вверх по лестнице. Обернувшись, она долгим взглядом посмотрела в глаза его высочеству, стоявшему на последней ступеньке. Он улыбался.

«Кто-то из нас определенно сошел с ума, — подумала девушка. — Может быть, даже мы оба».